Как и я, парень был выходцем из деревни, но гораздо больше походил на исконного равийского селянина: широкая кость, крупные черты лица, кожа загорелая даже зимой, голубые глаза, окружённые короткими светлыми ресницами, кустистые брови и яркий здоровый румянец, особенно заметный после разминки на свежем воздухе.
Алек в сравнении с Бишемом казался в два раза меньше, разве что ростом не уступал. Впрочем, благодаря пропорциональному телосложению, его худоба смотрелась на удивление изысканно даже в обносках. Про таких говорят: «Подлецу – всё к лицу». Он родился в столице, рано потерял родителей, в семь лет сбежал из монастырского приюта, несколько лет бродяжничал по стране вместе с цыганским табором. Затем вернулся в Отрам, кормился тем, что удавалось стащить с лотков зазевавшихся торговцев, и однажды был пойман за руку одним из преподавателей Школы одарённых, куда и доставлен для дальнейшего обучения. Больно ловко голубоглазый рыжий мальчонка отводил лавочникам глаза.
– В нашей столице тоже уже три случая, – поддакнул Алек, торопливо прожевавшись. – Перебирайся в город, Тай. Там безопаснее будет.
– Убили? – в животе неприятно заныло.
– Похитили, – Бишем огляделся по сторонам. – А где Мурка?
– В подполье забилась, – не подумав, ляпнула я.
– Странно. Обычно на руки лезет, ластится, – задумчиво протянул парень.
– Мышь ночью скреблась, вот и ловит.
Ничего не понимаю… Почему я упорно не желаю выдавать друзьям своего опасного гостя? Нет, чтобы с победным кличем: «Смотрите, ребята, кого я на живца поймала» – откинуть занавеску и учинить расправу над вражиной. Авось втроём бы совладали. А если нет? Вдруг парней ждёт та же незавидная участь, что и меня, в один миг превратиться в пустышку?
– Собирай вещи, Тай. Мы подождём, – принялся подгонять с судьбоносным решением Алек.
– Получается, Арлия права, что объявила ташидам войну?
– Арлия сама не знает, чего хочет, – постучал кончиками коротких крепких пальцев по столу Бишем. – Объявила войну, так воюй. Нет, ей союзников подавай. А не хотите, как хотите, мы тогда и вас врагами объявим.
– Но это же глупо, – хмыкнула я, внезапно вспомнила про беспорядок на голове и поспешно отправилась на поиски гребня. – Так она всех против себя настроит.
– У арлийской королевы новый советник и, похоже, с головой он не дружит, – философски изрёк Алек, тоже обходя горницу по периметру и останавливаясь напротив занавески.
Я закусила губу, с трудом удержавшись, чтобы не оттащить парня прочь. Но, похоже, мой друг просто решил полюбоваться вышитым на ткани рисунком, изображавшим пожилую некрасивую женщину с крючковатым носом и безобразной по размерам бородавкой над верхней губой.
– Автопортрет? – нахально предположил шутник.
– Подарок, – невозмутимо ответила я. – От госпожи Агафьи.
– Ах, её портрет? – поправился Алек и от собственной же шутки прыснул в кулак.
Справившись с волосами и заплетя их в косу до самого кончика, я решила, что пора бы гостям и честь знать.
– Так ты не пойдёшь с нами? – недовольно насупил брови Бишем.
– Только не сегодня. Времени много потребуется, чтоб вещи собрать. У меня же столько всего наготовлено: соленья, варенья, настойки, элексиры. Вы лучше завтра за мной сани присылайте, а я пока всё тщательно упакую.
– Опасно, Тайрин, тебе одной тут оставаться, – покачал головой наш бывший староста.
– Всего-то ночь. До сих пор целый год жила и никаких проблем, – беспечно пожала я плечами, внутренне переживая не меньше своих коллег.
– Э-э-э… про наливочку не забудь, – напомнил, выталкиваемый мной в сени Алек…
Я стояла на пороге и с ужасом смотрела парням вслед, хотя они давно уже скрылись из виду. Что я натворила? Почему не сказала им правду? Осталась один на один с чужаком, возможно, тем самым, что похищает ведунов или просто на просто забирает их дар…
Внезапное озарение потрясло до глубины души. Так и есть! Мы толком ничего не знаем о ташидах и их способностях. Что если, не имея дара подключаться к энергетическому полю напрямую и управлять им, они используют ведунов как проводников, что для последних оборачивается полным опустошением резерва?
В углу сеней до сих пор лежал брошенный за ненадобностью меч. Стараясь не шуметь, я медленно подняла клинок, скинула стесняющий движения тулуп, валенки, скользнула на цыпочках к внутренней двери. Приоткрыла. Занавеска на месте. На мгновение показалось, что вышитая на ней уродливая бабка осуждающе поглядывает на меня глубоко посаженными бусинками глаз. Да не собираюсь я никого убивать! Разве что клинок к горлу приставить да потребовать правды.
Наверное, Мурке надоело прятаться в горнице. Узрев достаточно широкую щель между дверью и косяком, она поспешно туда юркнула да запуталась в моих дрожащих ногах. Все старания действовать как осторожная мышка испортила трусливая кошка. Сначала зазвенел по полу меч, следом глухо стукнулись мои колени, забренчало задетое при падении помойное ведро, благо пустое, и выглянувший из-за шторы ташид с изумлением узрел перед собой коленопреклонённую девицу.
– Не делай поспешных выводов, веда, – вкрадчиво (как мне со страху показалось) произнёс он.
Я вскинула голову. По новой браться за меч под насмешливым взглядом сине-зелёных глаз показалось нелепо. Пришлось менять планы – ковылять к печке, кипятить воду, заваривать травы, искать в закромах чистые куски ткани для перевязки. Эти дела увлекли меня настолько, что я забыла про все свои страхи, и, оглянувшись, подскочила от неожиданности, обнаружив ташида на ногах, застёгнутого на все пуговицы, с прибранными в высокий хвост волосами. Такая причёска придавала его лицу хищное выражение, обострив и без того ярко выраженные скулы.
– Ты куда собрался? – озадаченно спросила я, исподволь ожидая ответа: «Тебя добить, раз уж с первого раза не получилось». – Ложись. Надо рану обработать.
На его губах возникла и тут же пропала улыбка:
– Не бойся меня.
– Вот ещё, – упрямо вздёрнула я подбородок, однако выше плеча ташида моя макушка всё равно не поднялась.
– Я в порядке.
– Не может этого быть! – удивление возобладало над страхом. Мужчина и вправду хорошо выглядел. Не сказать, что пышет здоровьем, но вполне уверенно для тяжелораненого держится на ногах. – Дай проверить.
Он послушно расстегнул куртку, распахнул порванную мной рубашку, обнажив рельефную, будто вытесанную из белого мрамора, грудь без намёка на рану даже в виде шрама. О вчерашнем ужасе напоминали лишь дыры и кровавые пятна на дорогой ткани. Татуировок, кстати, тоже видно не было.
– А куда она пропала? – глупо поинтересовалась я, протянув руку и дотронувшись до шелковистой кожи. Удивительно. Никакой растительности. И он точно не бреется. Я бы сразу почувствовала. Мои пальцы словно зажили отдельной жизнью – беззастенчиво пробежались по груди ташида, поднялись выше, коснулись щеки. – Надо же…
– Нравится?
Взгляды на мгновение пересеклись, и мой снова скользнул к нему на грудь.
– Это очень интересно, – призналась я с самозабвением исследователя, открывшего новый вид кого-то или чего-то там. – Вы все такие?
– Какие? – ташида забавляло моё чудное поведение.
– Гладкие, – подобрала я наиболее подходящий эпитет и запоздало сообразив, что творю, отступила на шаг. Возмущению не было передела: – Раньше сказать не мог, что у тебя всё зажило?! Я бы не стала с отваром возиться!
– Извини. Думал, ты для себя готовишь, – мои претензии нисколечко его не смутили.
То ли вредность, то ли гордость помешали признаться в собственной слабости какому-то там ташиду. Поэтому я лишь фыркнула:
– Садись. Покормлю.
А вот так резко поворачиваться точно не стоило. Пошатнувшись, я попыталась поймать угол родной печи, промахнулась и начала заваливаться набок, при этом отчаянно балансируя кружкой с укрепляющим отваром, в данном случае совершенно бесполезным. Другое дело – мужские радушные объятия…
Когда чёрно-белые мушки перед глазами рассеялись, я обнаружила себя на лежанке с мокрым пятном на платье. Остатки отвара мне приказали выпить.
– Как тебя зовут? – спросила я, отдавая ташиду пустую кружку.
– Киаритэй. Можно просто Киар или Тэй, но первое сокращение мне нравится больше, – передразнивая меня вчерашнюю, ответил он с такой обаятельной улыбкой, что я передумала обижаться. – У тебя есть мясо?
– Зачем?
– Приготовлю нам ужин. Чтобы быстрее восстановиться, мне нужна пища посытнее этого.
Я глянула на блюдо с оладьями и обнаружила только блюдо.
– Есть, – хотела подняться, однако Киар мягко придержал за плечо. – Лежи. Я сам. А ещё лучше – поспи.
– Но у меня к тебе много вопросов, – запротестовала я.
– Взаимно, – кивнул мой гость. – Но давай отложим их на потом, когда ты будешь чувствовать себя лучше.
Заснуть не получилось. Приходилось постоянно подсказывать, где что лежит и какую кухонную утварь лучше использовать.
Отодвинув в сторону занавеску, я с интересом наблюдала за суетящимся по горнице мужчиной. Для меня подобное было в новинку. Отец, по скудным рассказам мамы, пропал без вести до моего рождения. Шла война, при очистке полей сражений простых воинов хоронили в общих могилах, а списки погибших составлялись далеко не всегда.
Почему-то каждый раз при упоминании о папе мама странно морщилась, отводила взгляд, говорила отрывисто, сбивчиво. В детстве я думала, что так у неё выражается горе по безвременно почившему возлюбленному, однако, когда подросла, начала в этом сомневаться. Другие вдовы с гордостью вспоминали мужей-героев, защитников родины, что нисколько не мешало им снова выходить замуж, в основном по нужде – ибо тяжела доля одинокой женщины. Мама же наперекор народной мудрости и косым взглядам соседок не тяготилась вдовством, а благодаря своему ремеслу ни в чём и ни в ком не нуждалась. Если что-то не могла по дому сделать сама или с моей помощью, нанимала толкового мастера.
Умелые руки и светлая голова вполне заменяли дар, которого у Виланы Верной (подходящее родовое имя, ничего не скажешь) от рождения не было и до совершеннолетия так и не проявилось. Впрочем, это не помешало маме поступить в ту же школу, что закончила я, и получить диплом целителя, который она куда-то забросила за ненадобностью да так и потеряла. Обосноваться в столице не получилось. Избалованные жители Отрама не желали доверять своё здоровье и жизнь целительнице без дара. Пришлось возвращаться в провинцию и становиться деревенской знахаркой да не простой, а самой лучшей, к которой со временем стали выстраиваться в очередь те, кто прежде надменно воротил нос.
Мама занималась не только целительством. Она создавала особые притирания на основе трав и масел, освежающие цвет лица, увлажняющие кожу, разглаживающие морщинки. Варила душистое мыло, изготовляла живительные бальзамы для волос и тела на продажу, бескорыстно обучала своему ремеслу толковую сельскую молодёжь. В нашем доме постоянно обитали её последователи. Поэтому, даже когда мама подолгу отсутствовала, я никогда не чувствовала себя одинокой. Тем не менее мужчину, добровольно взявшегося за стряпню в присутствии женщины, видела впервые.
Задремать всё-таки получилось – убаюкали приятные воспоминания, и, когда горницу пропитали аппетитные запахи, мне на мгновение показалось, что я вернулась домой и это мама так расстаралась для своей любимой доченьки. Поэтому ташиду я улыбнулась более чем дружелюбно.
Поплескав в лицо остатками холодной воды из умывальника и ужаснувшись горе грязной посуды, скопившейся за время готовки, я подошла к столу, на котором стояло несколько блюд. Чего тут только не было. Похоже, Киар извёл большую часть моих припасов. Посмотрела в окно, за которым сгущались ранние зимние сумерки, перевела взгляд на ташида и поинтересовалась:
– Мы ещё кого-то ждём?
Мужчина выразительно изогнул и приподнял брови, тёмные в отличие от белоснежных волос. Надеюсь, он понимал, что я дурачусь, и просто поддержал следующей фразой мой шутливый настрой:
– Как знать. Приятного аппетита.
– Спасибо.
Я села на противоположный от гостя край стола, мне тут же услужливо пододвинули тарелку с внушительным шматом запечённого мяса под красноватым соусом, попробовав который с удивлением опознала бруснику. На общих блюдах горками лежали соленья, как то: огурцы, грибы, квашенная капуста. Курилась парком свежесваренная картошечка. А в кружках обнаружилась наливка, бутылку которой я ещё днём раскупорила для бодрости.
С приближением вечера в доме с двумя маленькими оконцами стремительно темнело.
По привычке щёлкнула пальцами, собираясь создать светоч. Тишина. Дар по-прежнему молчал. В остальном я чувствовала себя вполне сносно: из головы исчезла тяжесть, из тела – слабость. Страха или неловкости в присутствии чужака я тоже не испытывала.
Со вздохом поднялась из-за стола и отправилась на поиски масляной лампы. Ташид, не обращая внимания на мою возню, продолжил уплетать за обе щёки.
– Как ты оказался у меня на пороге? – спросила, когда закрепила лампу над столом на свисающей с потолка цепочке.
– Не знаю, – пожал плечами Киар, спокойно глядя мне в лицо.
– А что ты знаешь? Почему мой резерв до сих пор пуст? Почему не восстанавливается?
– Не знаю, – столь же невозмутимо повторил ташид.
– Издеваешься? – ахнула я. – Объясни хоть что-нибудь!
– Поешь для начала.
Однако после подобных ответов мне кусок в горло не лез, хотя мясо в кисло-сладком ягодном соусе было выше всяких похвал – сочное, нежное, так и тает во рту. Киар между тем наложил себе добавки основного блюда и выгреб к нему половину чашки маринованных опят.
Может, он прав? Не стоит торопиться с разговорами? У нас ещё весь вечер и вся ночь впереди. Ну не выгоню же я его во тьму на мороз. Придётся ждать до утра, чтобы отправить незваного гостя восвояси.
Схватила со стола кружку и сделала несколько больших глотков. В голове сначала приятно затуманилось, а затем, напротив, просветлело. Я вернулась к мясу, незаметно для ташида мстительно улыбаясь.
После ужина, откинувшись на спинку стула, старательно изобразила вид слабой и больной женщины. Ласковым умоляющим тоном, от которого неизменно таяли самые ожесточённые сердца, попросила Киара прибрать за собой: натаскать и нагреть воды, помыть посуду, вытряхнуть половички, подмести пол, вылить помойное ведро. Кажется, на просьбе протереть от пыли узкий подоконник (ибо я уже не знала, что ещё измыслить для услады своих глаз) ташид начал догадываться, что над ним издеваются. Судя по дорогой изысканной одежде, он не привык к подобным хлопотам по хозяйству. Одно дело приготовить любимое блюдо, другое – помыть полы.
Я же, незаметно для себя прихлёбывая из кружки, хмелела и наглела всё сильнее.
– Что-то ещё, веда? – с нажимом спросил Киар, останавливаясь напротив меня с влажной ветошью в руках.
– Мм, дай-ка подумать, – закинув ногу на ногу и беспечно покачивая на носке слетевшей с пятки домашней туфлей, мечтательно протянула я. – Ещё бы баньку истопить, постирушки устроить… – перевела взгляд на заметно помрачневшего ташида и с ироничной усмешкой добавила: – Или лучше поговорим? Вспомним нужные нам подробности?
Ташид сделал ко мне ещё один шаг. Я бестрепетно продолжила сидеть, к гордости своей даже не шелохнувшись, однако мужчина всего лишь забрал коварный источник моего вдохновения – кружку с остатками наливки – и отнёс на противоположный край стола.
Алек в сравнении с Бишемом казался в два раза меньше, разве что ростом не уступал. Впрочем, благодаря пропорциональному телосложению, его худоба смотрелась на удивление изысканно даже в обносках. Про таких говорят: «Подлецу – всё к лицу». Он родился в столице, рано потерял родителей, в семь лет сбежал из монастырского приюта, несколько лет бродяжничал по стране вместе с цыганским табором. Затем вернулся в Отрам, кормился тем, что удавалось стащить с лотков зазевавшихся торговцев, и однажды был пойман за руку одним из преподавателей Школы одарённых, куда и доставлен для дальнейшего обучения. Больно ловко голубоглазый рыжий мальчонка отводил лавочникам глаза.
– В нашей столице тоже уже три случая, – поддакнул Алек, торопливо прожевавшись. – Перебирайся в город, Тай. Там безопаснее будет.
– Убили? – в животе неприятно заныло.
– Похитили, – Бишем огляделся по сторонам. – А где Мурка?
– В подполье забилась, – не подумав, ляпнула я.
– Странно. Обычно на руки лезет, ластится, – задумчиво протянул парень.
– Мышь ночью скреблась, вот и ловит.
Ничего не понимаю… Почему я упорно не желаю выдавать друзьям своего опасного гостя? Нет, чтобы с победным кличем: «Смотрите, ребята, кого я на живца поймала» – откинуть занавеску и учинить расправу над вражиной. Авось втроём бы совладали. А если нет? Вдруг парней ждёт та же незавидная участь, что и меня, в один миг превратиться в пустышку?
– Собирай вещи, Тай. Мы подождём, – принялся подгонять с судьбоносным решением Алек.
– Получается, Арлия права, что объявила ташидам войну?
– Арлия сама не знает, чего хочет, – постучал кончиками коротких крепких пальцев по столу Бишем. – Объявила войну, так воюй. Нет, ей союзников подавай. А не хотите, как хотите, мы тогда и вас врагами объявим.
– Но это же глупо, – хмыкнула я, внезапно вспомнила про беспорядок на голове и поспешно отправилась на поиски гребня. – Так она всех против себя настроит.
– У арлийской королевы новый советник и, похоже, с головой он не дружит, – философски изрёк Алек, тоже обходя горницу по периметру и останавливаясь напротив занавески.
Я закусила губу, с трудом удержавшись, чтобы не оттащить парня прочь. Но, похоже, мой друг просто решил полюбоваться вышитым на ткани рисунком, изображавшим пожилую некрасивую женщину с крючковатым носом и безобразной по размерам бородавкой над верхней губой.
– Автопортрет? – нахально предположил шутник.
– Подарок, – невозмутимо ответила я. – От госпожи Агафьи.
– Ах, её портрет? – поправился Алек и от собственной же шутки прыснул в кулак.
Справившись с волосами и заплетя их в косу до самого кончика, я решила, что пора бы гостям и честь знать.
– Так ты не пойдёшь с нами? – недовольно насупил брови Бишем.
– Только не сегодня. Времени много потребуется, чтоб вещи собрать. У меня же столько всего наготовлено: соленья, варенья, настойки, элексиры. Вы лучше завтра за мной сани присылайте, а я пока всё тщательно упакую.
– Опасно, Тайрин, тебе одной тут оставаться, – покачал головой наш бывший староста.
– Всего-то ночь. До сих пор целый год жила и никаких проблем, – беспечно пожала я плечами, внутренне переживая не меньше своих коллег.
– Э-э-э… про наливочку не забудь, – напомнил, выталкиваемый мной в сени Алек…
Я стояла на пороге и с ужасом смотрела парням вслед, хотя они давно уже скрылись из виду. Что я натворила? Почему не сказала им правду? Осталась один на один с чужаком, возможно, тем самым, что похищает ведунов или просто на просто забирает их дар…
Внезапное озарение потрясло до глубины души. Так и есть! Мы толком ничего не знаем о ташидах и их способностях. Что если, не имея дара подключаться к энергетическому полю напрямую и управлять им, они используют ведунов как проводников, что для последних оборачивается полным опустошением резерва?
В углу сеней до сих пор лежал брошенный за ненадобностью меч. Стараясь не шуметь, я медленно подняла клинок, скинула стесняющий движения тулуп, валенки, скользнула на цыпочках к внутренней двери. Приоткрыла. Занавеска на месте. На мгновение показалось, что вышитая на ней уродливая бабка осуждающе поглядывает на меня глубоко посаженными бусинками глаз. Да не собираюсь я никого убивать! Разве что клинок к горлу приставить да потребовать правды.
ГЛАВА 4
Наверное, Мурке надоело прятаться в горнице. Узрев достаточно широкую щель между дверью и косяком, она поспешно туда юркнула да запуталась в моих дрожащих ногах. Все старания действовать как осторожная мышка испортила трусливая кошка. Сначала зазвенел по полу меч, следом глухо стукнулись мои колени, забренчало задетое при падении помойное ведро, благо пустое, и выглянувший из-за шторы ташид с изумлением узрел перед собой коленопреклонённую девицу.
– Не делай поспешных выводов, веда, – вкрадчиво (как мне со страху показалось) произнёс он.
Я вскинула голову. По новой браться за меч под насмешливым взглядом сине-зелёных глаз показалось нелепо. Пришлось менять планы – ковылять к печке, кипятить воду, заваривать травы, искать в закромах чистые куски ткани для перевязки. Эти дела увлекли меня настолько, что я забыла про все свои страхи, и, оглянувшись, подскочила от неожиданности, обнаружив ташида на ногах, застёгнутого на все пуговицы, с прибранными в высокий хвост волосами. Такая причёска придавала его лицу хищное выражение, обострив и без того ярко выраженные скулы.
– Ты куда собрался? – озадаченно спросила я, исподволь ожидая ответа: «Тебя добить, раз уж с первого раза не получилось». – Ложись. Надо рану обработать.
На его губах возникла и тут же пропала улыбка:
– Не бойся меня.
– Вот ещё, – упрямо вздёрнула я подбородок, однако выше плеча ташида моя макушка всё равно не поднялась.
– Я в порядке.
– Не может этого быть! – удивление возобладало над страхом. Мужчина и вправду хорошо выглядел. Не сказать, что пышет здоровьем, но вполне уверенно для тяжелораненого держится на ногах. – Дай проверить.
Он послушно расстегнул куртку, распахнул порванную мной рубашку, обнажив рельефную, будто вытесанную из белого мрамора, грудь без намёка на рану даже в виде шрама. О вчерашнем ужасе напоминали лишь дыры и кровавые пятна на дорогой ткани. Татуировок, кстати, тоже видно не было.
– А куда она пропала? – глупо поинтересовалась я, протянув руку и дотронувшись до шелковистой кожи. Удивительно. Никакой растительности. И он точно не бреется. Я бы сразу почувствовала. Мои пальцы словно зажили отдельной жизнью – беззастенчиво пробежались по груди ташида, поднялись выше, коснулись щеки. – Надо же…
– Нравится?
Взгляды на мгновение пересеклись, и мой снова скользнул к нему на грудь.
– Это очень интересно, – призналась я с самозабвением исследователя, открывшего новый вид кого-то или чего-то там. – Вы все такие?
– Какие? – ташида забавляло моё чудное поведение.
– Гладкие, – подобрала я наиболее подходящий эпитет и запоздало сообразив, что творю, отступила на шаг. Возмущению не было передела: – Раньше сказать не мог, что у тебя всё зажило?! Я бы не стала с отваром возиться!
– Извини. Думал, ты для себя готовишь, – мои претензии нисколечко его не смутили.
То ли вредность, то ли гордость помешали признаться в собственной слабости какому-то там ташиду. Поэтому я лишь фыркнула:
– Садись. Покормлю.
А вот так резко поворачиваться точно не стоило. Пошатнувшись, я попыталась поймать угол родной печи, промахнулась и начала заваливаться набок, при этом отчаянно балансируя кружкой с укрепляющим отваром, в данном случае совершенно бесполезным. Другое дело – мужские радушные объятия…
Когда чёрно-белые мушки перед глазами рассеялись, я обнаружила себя на лежанке с мокрым пятном на платье. Остатки отвара мне приказали выпить.
– Как тебя зовут? – спросила я, отдавая ташиду пустую кружку.
– Киаритэй. Можно просто Киар или Тэй, но первое сокращение мне нравится больше, – передразнивая меня вчерашнюю, ответил он с такой обаятельной улыбкой, что я передумала обижаться. – У тебя есть мясо?
– Зачем?
– Приготовлю нам ужин. Чтобы быстрее восстановиться, мне нужна пища посытнее этого.
Я глянула на блюдо с оладьями и обнаружила только блюдо.
– Есть, – хотела подняться, однако Киар мягко придержал за плечо. – Лежи. Я сам. А ещё лучше – поспи.
– Но у меня к тебе много вопросов, – запротестовала я.
– Взаимно, – кивнул мой гость. – Но давай отложим их на потом, когда ты будешь чувствовать себя лучше.
***
Заснуть не получилось. Приходилось постоянно подсказывать, где что лежит и какую кухонную утварь лучше использовать.
Отодвинув в сторону занавеску, я с интересом наблюдала за суетящимся по горнице мужчиной. Для меня подобное было в новинку. Отец, по скудным рассказам мамы, пропал без вести до моего рождения. Шла война, при очистке полей сражений простых воинов хоронили в общих могилах, а списки погибших составлялись далеко не всегда.
Почему-то каждый раз при упоминании о папе мама странно морщилась, отводила взгляд, говорила отрывисто, сбивчиво. В детстве я думала, что так у неё выражается горе по безвременно почившему возлюбленному, однако, когда подросла, начала в этом сомневаться. Другие вдовы с гордостью вспоминали мужей-героев, защитников родины, что нисколько не мешало им снова выходить замуж, в основном по нужде – ибо тяжела доля одинокой женщины. Мама же наперекор народной мудрости и косым взглядам соседок не тяготилась вдовством, а благодаря своему ремеслу ни в чём и ни в ком не нуждалась. Если что-то не могла по дому сделать сама или с моей помощью, нанимала толкового мастера.
Умелые руки и светлая голова вполне заменяли дар, которого у Виланы Верной (подходящее родовое имя, ничего не скажешь) от рождения не было и до совершеннолетия так и не проявилось. Впрочем, это не помешало маме поступить в ту же школу, что закончила я, и получить диплом целителя, который она куда-то забросила за ненадобностью да так и потеряла. Обосноваться в столице не получилось. Избалованные жители Отрама не желали доверять своё здоровье и жизнь целительнице без дара. Пришлось возвращаться в провинцию и становиться деревенской знахаркой да не простой, а самой лучшей, к которой со временем стали выстраиваться в очередь те, кто прежде надменно воротил нос.
Мама занималась не только целительством. Она создавала особые притирания на основе трав и масел, освежающие цвет лица, увлажняющие кожу, разглаживающие морщинки. Варила душистое мыло, изготовляла живительные бальзамы для волос и тела на продажу, бескорыстно обучала своему ремеслу толковую сельскую молодёжь. В нашем доме постоянно обитали её последователи. Поэтому, даже когда мама подолгу отсутствовала, я никогда не чувствовала себя одинокой. Тем не менее мужчину, добровольно взявшегося за стряпню в присутствии женщины, видела впервые.
Задремать всё-таки получилось – убаюкали приятные воспоминания, и, когда горницу пропитали аппетитные запахи, мне на мгновение показалось, что я вернулась домой и это мама так расстаралась для своей любимой доченьки. Поэтому ташиду я улыбнулась более чем дружелюбно.
Поплескав в лицо остатками холодной воды из умывальника и ужаснувшись горе грязной посуды, скопившейся за время готовки, я подошла к столу, на котором стояло несколько блюд. Чего тут только не было. Похоже, Киар извёл большую часть моих припасов. Посмотрела в окно, за которым сгущались ранние зимние сумерки, перевела взгляд на ташида и поинтересовалась:
– Мы ещё кого-то ждём?
Мужчина выразительно изогнул и приподнял брови, тёмные в отличие от белоснежных волос. Надеюсь, он понимал, что я дурачусь, и просто поддержал следующей фразой мой шутливый настрой:
– Как знать. Приятного аппетита.
– Спасибо.
Я села на противоположный от гостя край стола, мне тут же услужливо пододвинули тарелку с внушительным шматом запечённого мяса под красноватым соусом, попробовав который с удивлением опознала бруснику. На общих блюдах горками лежали соленья, как то: огурцы, грибы, квашенная капуста. Курилась парком свежесваренная картошечка. А в кружках обнаружилась наливка, бутылку которой я ещё днём раскупорила для бодрости.
С приближением вечера в доме с двумя маленькими оконцами стремительно темнело.
По привычке щёлкнула пальцами, собираясь создать светоч. Тишина. Дар по-прежнему молчал. В остальном я чувствовала себя вполне сносно: из головы исчезла тяжесть, из тела – слабость. Страха или неловкости в присутствии чужака я тоже не испытывала.
Со вздохом поднялась из-за стола и отправилась на поиски масляной лампы. Ташид, не обращая внимания на мою возню, продолжил уплетать за обе щёки.
– Как ты оказался у меня на пороге? – спросила, когда закрепила лампу над столом на свисающей с потолка цепочке.
– Не знаю, – пожал плечами Киар, спокойно глядя мне в лицо.
– А что ты знаешь? Почему мой резерв до сих пор пуст? Почему не восстанавливается?
– Не знаю, – столь же невозмутимо повторил ташид.
– Издеваешься? – ахнула я. – Объясни хоть что-нибудь!
– Поешь для начала.
Однако после подобных ответов мне кусок в горло не лез, хотя мясо в кисло-сладком ягодном соусе было выше всяких похвал – сочное, нежное, так и тает во рту. Киар между тем наложил себе добавки основного блюда и выгреб к нему половину чашки маринованных опят.
Может, он прав? Не стоит торопиться с разговорами? У нас ещё весь вечер и вся ночь впереди. Ну не выгоню же я его во тьму на мороз. Придётся ждать до утра, чтобы отправить незваного гостя восвояси.
Схватила со стола кружку и сделала несколько больших глотков. В голове сначала приятно затуманилось, а затем, напротив, просветлело. Я вернулась к мясу, незаметно для ташида мстительно улыбаясь.
После ужина, откинувшись на спинку стула, старательно изобразила вид слабой и больной женщины. Ласковым умоляющим тоном, от которого неизменно таяли самые ожесточённые сердца, попросила Киара прибрать за собой: натаскать и нагреть воды, помыть посуду, вытряхнуть половички, подмести пол, вылить помойное ведро. Кажется, на просьбе протереть от пыли узкий подоконник (ибо я уже не знала, что ещё измыслить для услады своих глаз) ташид начал догадываться, что над ним издеваются. Судя по дорогой изысканной одежде, он не привык к подобным хлопотам по хозяйству. Одно дело приготовить любимое блюдо, другое – помыть полы.
Я же, незаметно для себя прихлёбывая из кружки, хмелела и наглела всё сильнее.
– Что-то ещё, веда? – с нажимом спросил Киар, останавливаясь напротив меня с влажной ветошью в руках.
– Мм, дай-ка подумать, – закинув ногу на ногу и беспечно покачивая на носке слетевшей с пятки домашней туфлей, мечтательно протянула я. – Ещё бы баньку истопить, постирушки устроить… – перевела взгляд на заметно помрачневшего ташида и с ироничной усмешкой добавила: – Или лучше поговорим? Вспомним нужные нам подробности?
Ташид сделал ко мне ещё один шаг. Я бестрепетно продолжила сидеть, к гордости своей даже не шелохнувшись, однако мужчина всего лишь забрал коварный источник моего вдохновения – кружку с остатками наливки – и отнёс на противоположный край стола.
