АННОТАЦИЯ
Летняя практика - то еще удовольствие! Комары жрут, солнце поджаривает, овощи на корню сохнут. Как продержаться несчастной студентке целый месяц и не зачахнуть на "любимом" огороде?! Просто: помнить о правилах!
1. Вовремя поливать овощи.
2. Не забывать о солнцезащитном креме!
3. Не бить наглого дракона лопатой (не лопатой бить можно)!
4. Не вляпываться в неприятности. p.s.: любовь - это и есть "неприятности"!
Что ж, я нарушила ВСЕ правила!
ПРОЛОГ.
На этот раз он довел отца до ручки. Больше взбесить просто некуда. Разве что вычеркнуть из завещания и отречься от отпрыска.
А что, собственно, Эдмундо сделал такого, что не делал раньше? Подумаешь, залетел с друзьями на территорию академии. Ну, приставал к девчонкам-огородницам. А кто это не делает? Горячая кровь дракона, уж кто-кто, а отец должен понимать. А то что потом они немного поломали каменный забор, так тоже не беда, – золото всё исправит, закинул бы в деканат мешок, и нет проблем. А стекло в кабинете директора вылетело вовсе случайно, он просто мимо пролетал. Козла они перенесли на огород не со зла, хотели девчонок напугать. Кто ж знал, что тот козел не выносит драконов и решит пойти на них в атаку? А то что в процессе боя овощи на грядках попортили, так не их вина, а козла.
Но отец с его доводами был не согласен. Орал так, что стекла в доме дрожали. Он вспомнил почти все последние выходки Эдмундо: драку в таверне, сожженную дотла лодочную станцию, многочисленные жалобы от родителей(!) третьекурсниц (сами третьекурсницы не жаловались от слова совсем), инсталляцию, изображавшую магодозор. А потому что штрафовать за слишком низкий полет над городом неразумно: все так летают и только до Эдмундо докопались. Инсталляция магодозора из мусорных баков – просто маленькая месть.
– Хватит! – Выдохнул отец, и в его глазах полыхнуло золотое пламя. Ого! А он и впрямь бесится! – Ты будешь наказан.
Да-да, неделю без вечеринок и полетов. Знаем, плавали.
– Не закатывай глаза, парень, – с тихой яростью в голосе продолжил дракон. – Я устал. Это твой последний шанс доказать, что в твоей голове есть хоть что-то кроме гормонов.
– И как я это докажу?
– Академия овощеводства.
– И что с ней?
– Ты в нее зачислен. На месяц. На практику. Будешь полоть грядки, поливать растения, и ни одного, Эдмундо, ни одного косого взгляда на девушек!
Парень завис. Вгляделся в глаза отца:
– Это шутки у тебя такие?
– Обхохочешься. – Ледяным голосом ответил дракон. – Месяц! И если тебя выгонят, если на тебя пожалуется хоть кто-то, если…
– То что?
– Военная академия, сын. Точка.
Эдмундо кивнул. Спорить или качать права сейчас было бессмысленно. Придется попотеть. Потому что военной академией отец ему никогда не грозил. Что ж, месяц – это даже неплохо, это не год, не пять лет. Месяц можно и переждать. Тем более, на свежем воздухе, среди девчонок, согнувшихся над грядками в заманчивых позах.
Отец и сын посмотрели друг на друга. И у каждого в глазах полыхнул золотой огонь. «Это будет интересно!» – подумал каждый из них.
ГЛАВА 1.
Я. Сгорела.
Сидела на корточках, окучивала ростки злосчастной капусты и не замечала, что солнце всё это время жрало мою кожу. Сначала на плечах, потом на шее, а после того как оно опустилось к горизонту, еще и добралось до носа. А как тут заметишь, если жара стоит такая, что равномерно опаливает сразу везде?!
О том, что я превратилась в рака, мне поведала Катрин. Она встала передо мной, уперла руки в бока и, внимательно осмотрев меня с головы до ног, с восторгом выпалила:
– Фига се ты страшная, Маргоша! Прям жуть!
– Эм-м… – Выдохнула я, разгибая спину. И ноги. Не получилось ни первое, ни второе, потому я просто упала вперед, встала на четвереньки и только с третьей попытки встала в полный рост.
– Ты чего голову не прикрыла? Напечет?!
– Эм-м… – Снова выдохнула я. Потому что с ужасом поняла, что от каждого самого небольшого движения кожа будто трескается. На плечах и носу. Растягивается и трескается. – Уи-и…
– Это что ты сейчас сказала? – С заботой поинтересовалась Катрин. – Тебе плохо? Неважно. В общем, у нас новенький на грядках. Зовут Эдмундо…
– И-и… – Провыла я.
Мне всё равно. На новеньких, стареньких, эдмундов и прочих мундов. Я тут, кажется, сейчас вспыхну. Сначала завою от боли, а потом вспыхну. Или разорвусь на тысячу маленьких Маргош.
– Ты его на помидоры направь. Ты же завтра на помидоры?
Я то?! На них, родимых. Сегодня – капуста, завтра – помидоры, послезавтра – каюк мне! Кожа слезет, как пить дать!
– Я так и поняла. Эдмундо, это Маргоша, Маргоша – это новенький. Ну, – Катрин что-то еще пропела о ненормальной мне и, уже удаляясь, выпалила. – Удачи.
Я перевела взгляд и почти сразу заметила сапоги. Хорошие сапоги, к слову, – высокие голенища, кожа, ровная строчка. Дорогие. В таких по огороду не шастают. По крайней мере, по доброй воле.
В сапогах находились штаны, выше – синяя шелковая рубаха. В рубахе угадывалось рельефное тело. Над широкими плечами находилась голова, – вихор коротких растрепанных волос, щетина на щеках, широкие брови и два светло-карих глаза, в которых изредка вспыхивали проблески огня.
Красивый.
Наглый.
Дракон!
Мы уставились друг на друга. Не знаю, о чем думал этот Эдмундо, а лично я о том, что где-то я нехило согрешила, и теперь вселенная мне мстит!
– Ну и чем ты тут занимаешься? – Вопрос, заданный надменным голосом, поставил в тупик. Сначала. Я даже перестала на мгновение чувствовать боль. А потом…
– Загораю. – Ляпнула я первое, что пришло в голову. – Чего тебе надо от моих помидоров?
Эдмундо задумался. На его лице отобразилась сразу гамма чувств: от «Ненавижу всех!» до «Что такое помидоры?»
Ясно-понятно, парень в душе не знает, что такое овощи. И не знает, кто я!
– Ты в курсе, что помидоры растут? – Сжалилась я над парнем. – Их выращивают, пропалывают, подкармливают, собирают, а уже после готовят, – режут, тушат, жарят, запекают.
– Маргоша, да? – Отмер дракон, на секунду посмотрел на небо, будто боролся с искушением улететь с огорода прямо сейчас, а затем осторожно и даже нежно спросил. – Маргоша, ты немного с прибабахом, да?
Я застыла.
Какая же наглость!
Хотя, чего еще ждать от избалованного папенькиного сынка?!
– А ты козел! – С чувством бросила я.
– Я – дракон. – В тон мне ответил дракон.
– Не, ты мой помощник! – Я довольно улыбнулась, – ме-есть! Месть была очень близко! Но тут кожа на носу треснула. Я вздрогнула, поморщилась, но крик боли сдержала. Хотя парень отпрянул. Не знаю, чего он испугался, может, и меня, но совершенно точно отпрянул.
– Кто я?! – переспросил он и сделал шаг назад.
– Мой. Помощник. Не знаю, кто ты (тут я слукавила), не знаю, почему ты здесь (а вот это и правда интересно, надо узнать!), но ты мо-ой! Завтра к восьми утра жду тебя у входа в огород.
– В восемь утра? – Ужаснулся Эдмундо.
– У входа в огород. – Мстительно добавила я. – Будем кормить помидоры.
Парень снова посмотрел на небо.
А я снова улыбнулась: не улетишь! Потому что на территории академии магия не действует. Даже такая древняя как у драконов!
Завтра я заставлю тебя пожалеть обо всем сразу!
– Помидоры кормят?!
– Конечно. И если этого не сделать вовремя, они набрасываются на студентов.
Эдмундо завис. Потом отмер и, развернувшись, удалился.
Я осталась стоять и соображать: это что я сейчас сморозила?! Зачем?! С другой стороны, выставить себя чудачкой тоже неплохо, – очень много шалостей можно списать на пресловутое «извините, я дурочка». А шалостей я собираюсь провернуть неприлично много!
Эдмундо меня не помнит? Что ж, прекрасно!
***
Вторая половина дня прошла быстро и очень …ярко на чувства! Очень. Очень ярко. Я скрипела зубами, постанывала и даже пару раз охнула. А всё потому, что принимала душ!
Принимать душ, когда кожа – один сплошной солнечный ожог, – пытка! Сначала даже прохладная вода кажется кипятком, потом самый слабый напор снимает кожу и разрывает волдыри, затем приходит боль, будто миллионы игл впиваются в мышцы со скоростью голодного дятла, разглядевшего под корой дерева жирного жука.
Но это ещё не всё. Когда мыльно-рыльные процедуры закончены, наступает черед полотенца. Самое нежное полотно вопьется в тело и снимет остатки кожи. Любой волос, упавший на плечи, покажется раскаленной нитью.
Ох!
Я завернулась в халат и добралась до комнаты с неимоверным трудом. Осмотрела себя в зеркало, полежала в обмороке, разглядев отражение. И нанесла на себя любимую (лицо, руки, плечи и ниже, куда дотянулась) самое прекрасное и проверенное средство от солнечных ожогов – сметанку! Устроилась на кровати, закрыла глаза и принялась ждать его, – облегчения от боли!
Но дождалась только томных охов и хихиканья. Прямо за моей дверью!
Общежитие – это не просто здание. Это целый мир. Студенты здесь приобретают колоссальный опыт. Хороший он будет или плохой, неизвестно, но то, что он будет, – совершенно точно!
Июнь – месяц тихий. В общаге остаются только те, кому повезло попасть на практику в самом начале лета. Студенты предоставлены сами себе, охрана и вахтеры смотрят вполглаза, магистров и учителей вовсе нет. Если только набегами показываются, чтобы создать видимость контроля. Зато спрашивать в конце практики будут по полной! Тем студенты и пользуются, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Как, например, вот это, – «Не крутить любовь!»
Официально это правило звучит как «Отношения между студентами на территории академии запрещены…» и прочая геральдика, а не официально «Еще раз обжимающимися увижу, в деканат без штанов отправлю!». А всё потому, что вахтерша, – Тата Ксандровна, – у нас строгая! Иногда даже с перебором.
И вот, июнь… Поздний вечер или ранняя ночь, судя по заглядывающей в окно луне. И двое за моей дверью, храбро нарушающие правило нашей Таты Ксанны.
Покусаю!
Я сползла с кровати. Пока шла до двери с облегчением поняла, что если минимально двигать конечностями, то передвигаться можно без острой боли.
Доковыляла до цели. Вздохнула. И распахнула дверь! Попыталась. Дверь врезалась во что-то, «что-то» охнуло женским голосом и попыталось закрыть ее обратно. Я разозлилась (моя дверь, когда хочу, тогда и открываю!) и толкнула полотно еще раз. Со всей силы.
Бах!
Визг!
Ругань женским голосом и следом – мужским. А все потому, что парочку прижало к стене. Ха! Не зря я две недели бочки с подкормкой таскала, поднакачались ручки-то!
– Какого редиса вы тут делаете, ась? – Строго вопросила я, перешагивая порог и являя себя парочке, приплющенной моей дверью.
– ***! – Протянул Эдмундо, во все глаза рассматривая меня в темноте коридора.
– Ма-ма-ргоша?! – На всякий случай уточнила Ксанка, продолжая крепко держать парня за ремень брюк.
Я оценила хватку, поняла, что так просто Ксанка предмет чужого гардероба из рук не выпустит, и приготовилась к перепалке:
– Мне повторить вопрос? Я тут вообще-то сплю.
– Одна? – Эдмундо попытался заглянуть в мою комнату, но Ксанка сжала пальцы и потянула ремень вверх, заставляя парня не только замолчать, но и немного побледнеть.
– А мы тебе прям мешаем, да? – С вызовом поинтересовалась Ксанка и подбоченилась. Лицо парня стало совсем белым и очень грустным. Мне его даже жалко стало.
– Да. Мешаете. Я сплю.
– Иди и спи! Мы же не против!
– Вы мне мешаете.
– А ты не завидуй!
– Ах, так? – Совершенно по-дурацки поинтересовалась я.
– Вот так! – В тон мне ответила Ксанка.
И только мажор-дракон что-то бессвязно пробормотал.
– Расплющишь э-э… помидоры парню. – Зачем-то ляпнула я.
Ну и что мне теперь с ними делать? В драку лезть? Начать их выталкивать?
– Не расплющу. – Прищурилась Ксанка. Эдмундо с ней был не согласен, но произнести вслух хоть что-то не смог, только отчаянно бледнел и старался не шевелиться от слова совсем.
– Значит, не уйдете? – На всякий случай переспросила я.
– Нет! – Вздернула нос Ксанка.
– И-и-и… – непереводимо провыл парень.
– Хорошо. – Я набрала побольше воздуха и завопила, поражаясь собственной голосине. – Та-та Кс-са-а…
Доорать я не успела.
Ксанка закрыла мне рот ладонью. Освобожденный от хватки Эдмундо прислонился к стене. Я похлопала ресницами.
– Ябеда. – Фыркнула мне в лицо Ксанка.
– Зато высыпаюсь. – Мстительно прошипела я в её ладонь.
– ***, *** как я сюда ***! – Прошипел Эдмундо, изо всех сил «держа лицо». Держать лицо у него получалось плохо, зато зону своих «помидоров» как раз наоборот.
– Пшли вон. – С чувством провыла я, отпихивая от своего лица руку Ксанки. – А ты, крылатый, завтра чтобы как штык у теплиц был.
– К-каких теплиц?
– С помидорами. – Мстительно ответила я.
– Понял.
– Мы уходим! Бешеная! – С яростью в голосе прошипела Ксанка и, не глядя, протянула руку к Эдмундо. Парень, не будь дурак, пробормотал что-то о раннем подъеме и, прихрамывая, удалился. Почти убежал.
Я посмотрела ему в след и прониклась кривой походке: понимаю, парень, у меня тоже все болит, ходить не могу.
– Психичка! – Выпалила Ксанка и тоже ушла, свирепо цокая каблуками. А я заплыла к себе в комнату и с чувством выполненного долга захлопнула за собой дверь.
Если не срастется с работой плодоовощевода, пойду вахтером в общагу. Оказывается, у меня неплохо получается обламывать студентов!
ГЛАВА 2.
Ночью спала плохо. Ворочалась. Вспоминала. Эдмундо меня не узнал. Или забыл. Или делал вид, что не узнал, а потом забыл. В любом случае, мало приятного. Не то чтобы я собиралась рвать на себе волосы или подкладывать ему в штаны почесучий порошок (адова смесь, с кожи стирается только пемзой!), но обида всё же была. Та самая, юношеская, острая, жгучая, что оставляет в душе след на всю жизнь. Четыре года прошло. Неужели я была для него настолько невзрачной и неважной, что можно меня взять и вот так просто забыть?!
На рассвете поняла, что сон тоже про меня забыл, и с чистой совестью и оскорбленной невинностью отправилась к парникам.
Солнце уже жарило, тонкая ткань рубашки не спасала. От земли поднималось марево испаряющейся влаги, воздух дрожал. Единственным спасением были деревья. Под их густыми кронами ещё царила долгожданная тень.
Квадраты парников делились терпким ароматом спелых томатов, будоража аппетит. Сейчас бы салатик настругать, да со сметанкой!
– Ну что, красивые, как вы тут без меня? – Поинтересовалась я, открывая дверь моего «подшефного» парника. – Не жарко?
В лицо пахнуло влажной жарой. Даже в глазах потемнело на мгновение. Помидоры отвечать не торопились, нагло меня игнорировали. Тоже, наверно, забыли. Им всё равно, кто их поливает, подкармливает, подвязывает. Они просто растут.
Я воткнула в землю палку, чтобы дверь оставалась распахнутой, открыла на противоположной стене парника окно, – сквозняка в такой штиль я не дождусь, но хоть какое-то движение воздуха будет.
Красно-оранжевые гроздья радовали глаз. Мясистые помидоры висели на склоненных ветках, чередуясь с желтыми цветами завязей. Зеленые, еще маленькие плоды висели над головой, прячась в темно-малахитовых широких листьях. Ну не знаю, как дела у девчонок с моего потока, а у меня за «томаты» точно балл будет.
Я подготовила пустые ящики, разложила под кустами, – к сбору готова! Можно приступать. Красные пузатые помидоры, казалось, сами прыгали в ладонь. Стоило только дотронуться, как овощ отрывался, а ветка, освобожденная от веса, благодарно выпрямлялась. Сама не заметила, как наполнила с десяток ящиков.
