АННОТАЦИЯ
Летняя практика - то еще удовольствие! Комары жрут, солнце поджаривает, овощи на корню сохнут. Как продержаться несчастной студентке целый месяц и не зачахнуть на "любимом" огороде?! Просто: помнить о правилах!
1. Вовремя поливать овощи.
2. Не забывать о солнцезащитном креме!
3. Не бить наглого дракона лопатой (не лопатой бить можно)!
4. Не вляпываться в неприятности. p.s.: любовь - это и есть "неприятности"!
Что ж, я нарушила ВСЕ правила!
ПРОЛОГ.
На этот раз он довел отца до ручки. Больше взбесить просто некуда. Разве что вычеркнуть из завещания и отречься от отпрыска.
А что, собственно, Эдмундо сделал такого, что не делал раньше? Подумаешь, залетел с друзьями на территорию академии. Ну, приставал к девчонкам-огородницам. А кто это не делает? Горячая кровь дракона, уж кто-кто, а отец должен понимать. А то что потом они немного поломали каменный забор, так тоже не беда, – золото всё исправит, закинул бы в деканат мешок, и нет проблем. А стекло в кабинете директора вылетело вовсе случайно, он просто мимо пролетал. Козла они перенесли на огород не со зла, хотели девчонок напугать. Кто ж знал, что тот козел не выносит драконов и решит пойти на них в атаку? А то что в процессе боя овощи на грядках попортили, так не их вина, а козла.
Но отец с его доводами был не согласен. Орал так, что стекла в доме дрожали. Он вспомнил почти все последние выходки Эдмундо: драку в таверне, сожженную дотла лодочную станцию, многочисленные жалобы от родителей(!) третьекурсниц (сами третьекурсницы не жаловались от слова совсем), инсталляцию, изображавшую магодозор. А потому что штрафовать за слишком низкий полет над городом неразумно: все так летают и только до Эдмундо докопались. Инсталляция магодозора из мусорных баков – просто маленькая месть.
– Хватит! – Выдохнул отец, и в его глазах полыхнуло золотое пламя. Ого! А он и впрямь бесится! – Ты будешь наказан.
Да-да, неделю без вечеринок и полетов. Знаем, плавали.
– Не закатывай глаза, парень, – с тихой яростью в голосе продолжил дракон. – Я устал. Это твой последний шанс доказать, что в твоей голове есть хоть что-то кроме гормонов.
– И как я это докажу?
– Академия овощеводства.
– И что с ней?
– Ты в нее зачислен. На месяц. На практику. Будешь полоть грядки, поливать растения, и ни одного, Эдмундо, ни одного косого взгляда на девушек!
Парень завис. Вгляделся в глаза отца:
– Это шутки у тебя такие?
– Обхохочешься. – Ледяным голосом ответил дракон. – Месяц! И если тебя выгонят, если на тебя пожалуется хоть кто-то, если…
– То что?
– Военная академия, сын. Точка.
Эдмундо кивнул. Спорить или качать права сейчас было бессмысленно. Придется попотеть. Потому что военной академией отец ему никогда не грозил. Что ж, месяц – это даже неплохо, это не год, не пять лет. Месяц можно и переждать. Тем более, на свежем воздухе, среди девчонок, согнувшихся над грядками в заманчивых позах.
Отец и сын посмотрели друг на друга. И у каждого в глазах полыхнул золотой огонь. «Это будет интересно!» – подумал каждый из них.
ГЛАВА 1.
Я. Сгорела.
Сидела на корточках, окучивала ростки злосчастной капусты и не замечала, что солнце всё это время жрало мою кожу. Сначала на плечах, потом на шее, а после того как оно опустилось к горизонту, еще и добралось до носа. А как тут заметишь, если жара стоит такая, что равномерно опаливает сразу везде?!
О том, что я превратилась в рака, мне поведала Катрин. Она встала передо мной, уперла руки в бока и, внимательно осмотрев меня с головы до ног, с восторгом выпалила:
– Фига се ты страшная, Маргоша! Прям жуть!
– Эм-м… – Выдохнула я, разгибая спину. И ноги. Не получилось ни первое, ни второе, потому я просто упала вперед, встала на четвереньки и только с третьей попытки встала в полный рост.
– Ты чего голову не прикрыла? Напечет?!
– Эм-м… – Снова выдохнула я. Потому что с ужасом поняла, что от каждого самого небольшого движения кожа будто трескается. На плечах и носу. Растягивается и трескается. – Уи-и…
– Это что ты сейчас сказала? – С заботой поинтересовалась Катрин. – Тебе плохо? Неважно. В общем, у нас новенький на грядках. Зовут Эдмундо…
– И-и… – Провыла я.
Мне всё равно. На новеньких, стареньких, эдмундов и прочих мундов. Я тут, кажется, сейчас вспыхну. Сначала завою от боли, а потом вспыхну. Или разорвусь на тысячу маленьких Маргош.
– Ты его на помидоры направь. Ты же завтра на помидоры?
Я то?! На них, родимых. Сегодня – капуста, завтра – помидоры, послезавтра – каюк мне! Кожа слезет, как пить дать!
– Я так и поняла. Эдмундо, это Маргоша, Маргоша – это новенький. Ну, – Катрин что-то еще пропела о ненормальной мне и, уже удаляясь, выпалила. – Удачи.
Я перевела взгляд и почти сразу заметила сапоги. Хорошие сапоги, к слову, – высокие голенища, кожа, ровная строчка. Дорогие. В таких по огороду не шастают. По крайней мере, по доброй воле.
В сапогах находились штаны, выше – синяя шелковая рубаха. В рубахе угадывалось рельефное тело. Над широкими плечами находилась голова, – вихор коротких растрепанных волос, щетина на щеках, широкие брови и два светло-карих глаза, в которых изредка вспыхивали проблески огня.
Красивый.
Наглый.
Дракон!
Мы уставились друг на друга. Не знаю, о чем думал этот Эдмундо, а лично я о том, что где-то я нехило согрешила, и теперь вселенная мне мстит!
– Ну и чем ты тут занимаешься? – Вопрос, заданный надменным голосом, поставил в тупик. Сначала. Я даже перестала на мгновение чувствовать боль. А потом…
– Загораю. – Ляпнула я первое, что пришло в голову. – Чего тебе надо от моих помидоров?
Эдмундо задумался. На его лице отобразилась сразу гамма чувств: от «Ненавижу всех!» до «Что такое помидоры?»
Ясно-понятно, парень в душе не знает, что такое овощи. И не знает, кто я!
– Ты в курсе, что помидоры растут? – Сжалилась я над парнем. – Их выращивают, пропалывают, подкармливают, собирают, а уже после готовят, – режут, тушат, жарят, запекают.
– Маргоша, да? – Отмер дракон, на секунду посмотрел на небо, будто боролся с искушением улететь с огорода прямо сейчас, а затем осторожно и даже нежно спросил. – Маргоша, ты немного с прибабахом, да?
Я застыла.
Какая же наглость!
Хотя, чего еще ждать от избалованного папенькиного сынка?!
– А ты козел! – С чувством бросила я.
– Я – дракон. – В тон мне ответил дракон.
– Не, ты мой помощник! – Я довольно улыбнулась, – ме-есть! Месть была очень близко! Но тут кожа на носу треснула. Я вздрогнула, поморщилась, но крик боли сдержала. Хотя парень отпрянул. Не знаю, чего он испугался, может, и меня, но совершенно точно отпрянул.
– Кто я?! – переспросил он и сделал шаг назад.
– Мой. Помощник. Не знаю, кто ты (тут я слукавила), не знаю, почему ты здесь (а вот это и правда интересно, надо узнать!), но ты мо-ой! Завтра к восьми утра жду тебя у входа в огород.
– В восемь утра? – Ужаснулся Эдмундо.
– У входа в огород. – Мстительно добавила я. – Будем кормить помидоры.
Парень снова посмотрел на небо.
А я снова улыбнулась: не улетишь! Потому что на территории академии магия не действует. Даже такая древняя как у драконов!
Завтра я заставлю тебя пожалеть обо всем сразу!
– Помидоры кормят?!
– Конечно. И если этого не сделать вовремя, они набрасываются на студентов.
Эдмундо завис. Потом отмер и, развернувшись, удалился.
Я осталась стоять и соображать: это что я сейчас сморозила?! Зачем?! С другой стороны, выставить себя чудачкой тоже неплохо, – очень много шалостей можно списать на пресловутое «извините, я дурочка». А шалостей я собираюсь провернуть неприлично много!
Эдмундо меня не помнит? Что ж, прекрасно!
***
Вторая половина дня прошла быстро и очень …ярко на чувства! Очень. Очень ярко. Я скрипела зубами, постанывала и даже пару раз охнула. А всё потому, что принимала душ!
Принимать душ, когда кожа – один сплошной солнечный ожог, – пытка! Сначала даже прохладная вода кажется кипятком, потом самый слабый напор снимает кожу и разрывает волдыри, затем приходит боль, будто миллионы игл впиваются в мышцы со скоростью голодного дятла, разглядевшего под корой дерева жирного жука.
Но это ещё не всё. Когда мыльно-рыльные процедуры закончены, наступает черед полотенца. Самое нежное полотно вопьется в тело и снимет остатки кожи. Любой волос, упавший на плечи, покажется раскаленной нитью.
Ох!
Я завернулась в халат и добралась до комнаты с неимоверным трудом. Осмотрела себя в зеркало, полежала в обмороке, разглядев отражение. И нанесла на себя любимую (лицо, руки, плечи и ниже, куда дотянулась) самое прекрасное и проверенное средство от солнечных ожогов – сметанку! Устроилась на кровати, закрыла глаза и принялась ждать его, – облегчения от боли!
Но дождалась только томных охов и хихиканья. Прямо за моей дверью!
Общежитие – это не просто здание. Это целый мир. Студенты здесь приобретают колоссальный опыт. Хороший он будет или плохой, неизвестно, но то, что он будет, – совершенно точно!
Июнь – месяц тихий. В общаге остаются только те, кому повезло попасть на практику в самом начале лета. Студенты предоставлены сами себе, охрана и вахтеры смотрят вполглаза, магистров и учителей вовсе нет. Если только набегами показываются, чтобы создать видимость контроля. Зато спрашивать в конце практики будут по полной! Тем студенты и пользуются, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Как, например, вот это, – «Не крутить любовь!»
Официально это правило звучит как «Отношения между студентами на территории академии запрещены…» и прочая геральдика, а не официально «Еще раз обжимающимися увижу, в деканат без штанов отправлю!». А всё потому, что вахтерша, – Тата Ксандровна, – у нас строгая! Иногда даже с перебором.
И вот, июнь… Поздний вечер или ранняя ночь, судя по заглядывающей в окно луне. И двое за моей дверью, храбро нарушающие правило нашей Таты Ксанны.
Покусаю!
