Все мое тело реагировало на этого мужчину, становясь гибким и податливым. Но тут князь резко отстранился от меня, а я разочарованно застонала:
— Прости, малышка, я так не могу, чувствую себя грязным совратителем, хотя и понимаю, что это только твоему телу семнадцать… Но ты так медленно просыпаешься после перерождения, что кажешься такой молоденькой, такой наивной, как ребенок. А я, тысячелетний спейшер.
И он снова уже более нежно поцеловал меня в губы. А я поняла, что я знаю, о чем он. Он и я — не люди, мы спейшеры. Я еще до конца не понимаю, что это означает, действительно, воспоминания совершенно не желали возвращаться ко мне. Но знаю точно одно, спейшер — это тот, кто помнит. Но это ни коим образом не влияло на мое отношение к Арсену. Он был необходим мне как воздух.
— Не представляешь, чего стоит мне сдерживаться. Ты такая сладкая, такая искренняя, ты так подходишь мне, Мари. Я, кажется, люблю тебя до безумия.
— Тебе так только кажется? — я разочарованно надула свои губки, а он рассмеялся, сильнее прижимая меня к себе и покрывая поцелуями мою открытую грудь, нагло выпирающую над затянутым корсетом.
—Я люблю тебя, моя малышка, и нам, наверное, нужно пожениться…
Он смотрел на меня так серьезно, что я не выдержала и перестала дуться, целуя его в губы и обвивая его шею руками.
— Зачем? Разве для спейшеров свадьба имеет какое-либо значение?
Да, я мало еще, что помнила, но я прекрасно понимала, что никакая человеческая церемония не может иметь значения для того, кто живет более тысячи лет, а если и умирает, то просто перерождается в другом теле, не забывая о том, кем он был до этого.
— Да, для спейшеров совершенно не имеет значения. Но для тебя сейчас имеет. А я не хочу ждать, пока ты проснешься окончательно. Я просто не выдержу, — и он снова руками обжег мое тело, подбирая выше полы моего платья и зарываясь в ворохе нижних юбок.
— Так, может быть, и не стоит ждать? — я подалась вперед к нему, прогибаясь и призывно заглядывая в лицо Арсена. Хотелось послать куда подальше все условности высшего света, когда я находилась рядом с этим мужчиной, все правила, этикет.
— Ты провоцируешь меня, моя маленькая соблазнительница.
Он все же нехотя отпустил меня, убирая свои руки и многозначительно заявил:
— Решено, поженимся. А то твои родственники доведут меня до убийства, не давая нам видеться, — шутливо говорил мне князь, хотя я чувствовала, что мои родственники раздражают его совсем не шуточное. Еще бы, ведь я, по сути, была спейшером, хотя еще и не до конца проснувшимся, но все же. И такое количество родни, которая жаждала нам помешать, было просто возмутительно. Но Арсен держался, ради меня.
— Арси, а ты не можешь воздействовать на них как-то? Как на фрау Катарину. Внушить им мысль, что все нормально, чтобы они изменили к тебе свое отношение… — я с надеждой посмотрела на любимого. С тех пор как мы встречаемся, он проделывал кучу различных фокусов, каждый раз поражая мое воображение. Лукас приходил в бешенство, когда разыскивал меня на очередном балу, и никто совершенно не видел, куда я могла пойти. Арсен каким-то образом стирал мой образ из памяти тех, мимо кого мы проходили. Сначала мой кузен решил, что нас покрывают друзья князя. Вельможи словно сходили с ума, как только дело касалось баронессы фон Шолль, то есть меня. Иначе, как мог Лукас объяснить такое массовое помешательство и мое укрывательство. Он злился, но ничего поделать не мог. На самом деле, князя забавляли эти его проделки, он наслаждался ими как ребенок новой игрушкой, прекрасно понимая, что никто ему ничего не может противопоставить, да и эти проделки ему, в общем-то, были не нужны, только ради меня, моего стремления не покинуть родственников, он все это поворачивал. А если бы не это, то мы могли бы уже давно исчезнуть из этого мира людей без каких-либо объяснений. Достаточно того, что мы любили друг друга и хотели быть вместе. Но я так не могла. А Арсен ради меня все терпел.
— Я-то, конечно, могу, принцесса. Только ты ведь мне этого потом не простишь. Ты же хочешь, чтобы твои родственники одобрили наши отношения официально, без каких-либо воздействий на их решение с моей стороны. А для этого мне необходимо хотя бы встретиться с твоими родителями, чтобы меня, по крайней мере, подпустили поближе. Но мне отказывают даже в простом светском визите. К сожалению, очаровывать на расстоянии я не умею, — он рассмеялся. А я вздохнула с облегчением. Все-таки это так важно, что он меня понимает, понимает мои чувства, как важна для меня семья, и что мне хотелось бы, чтобы мои родители приняли Арсена.
— Кстати, об этом. Завтра, наверное, мы с мамой уедем домой. Сегодня письмо пришло, что отцу нездоровится, — я испытала чувство вины, что не сразу вспомнила об этом, когда таяла из-за поцелуев князя. Арсен задумался, а затем произнес:
— Х-м-м, может быть, оно и к лучшему. Я завершу здесь одно дело и поскачу вслед за вами. Думаю, в доме твоего отца мне не откажут в приеме. И мы найдем с ним общий язык, — очень хитро ухмыльнулся князь.
**
Карета подпрыгивала на кочках, раскачиваясь из стороны в сторону и не давая мне уснуть. Я с тоской поглядывала в окно, прощаясь с Веной, с этим городом, где нашла свое счастье. Мама спала на моем плече, а напротив расположился мой кузен Лукас, который вознамерился непременно проводить нас до поместья. Никакие отговорки на него не подействовали, да и мама сильно не сопротивлялась. Моего мнения никто вообще не спрашивал. Я ожесточенно обмахивалась веером, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Солнце палило нещадно, мы вот уже несколько часов тряслись в дороге, и становилось все более душно.
Лукас молча сидел, поджав губы, да и мне не хотелось с ним разговаривать.
Чтобы скоротать путь, я решила думать об Арсене. Он приедет за мной, попросит моей руки у отца, мы официально поженимся, и все у нас будет хорошо. А пока я буду вспоминать его сильные руки, его улыбку, поцелуи, которые сводят меня с ума. Наверное, я начала улыбаться, неловко попыталась прикрыть улыбку веером, но Лукас все равно ее заметил. Он ничего не сказал, но сжал губы сильнее в тонкую линию. Он опять сердился.
Я вылетела из кареты, чтобы быстрее размять затекшие ноги и броситься к отцу, не дожидаясь помощи. Это в Вене я была великосветской дамой, но у меня больше не было сил притворяться. Поскорее хочется снять это ужасно неудобное платье, и забыть про этот ужасный парик, который скрывает мои натуральные волосы. Оседлать моего любимого скакуна, надеть простые брюки и мчаться галопом в чистом поле до тех пор, пока не почувствую усталость и счастье от свободы. Лукас с осуждением посмотрел на меня, помогая выбраться из экипажа моей маме. Я же уже вовсю неслась к замку. Но отчий дом встретил непривычной тишиной. Сердце сжалось от плохого предчувствия, которое и подтвердил старый слуга, вышедший мне на встречу.
— Господин барон скончался, — произнес он загробным голосом, опуская голову. Я оглянулась на маму и поддерживающего ее Лукаса. Они тоже все слышали. Баронессе стало плохо, мой кузен еле успел поймать ее.
А мне стало страшно. И это странное ощущение, что такой исход — смерть барона — более вероятное развитие событий, чем какое-либо другое. Все происходит закономерно. У таких, как я, никого не бывает. Боль потери разрывала сердце. Баронесса слегла, все заботы о подготовке похорон взял на себя Лукас.
В замке стояла мрачная атмосфера, в коридорах витал густой сладковатый запах смерти, и стояла зловещая тишина. Баронессе не становилось лучше, я целыми днями находилась у ее кровати, но внутри у меня все сжималось от приближения неминуемого несчастья. Сами похороны прошли как во сне, да и вообще, все дальнейшие события я наблюдала словно сквозь пелену. Погода резко испортилась, лил дождь, раздавались раскаты грома, соединяясь с ударами моего сердца, которое отсчитывало минуты.
Я сидела у себя в комнате и пыталась плести кружево, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых дум, когда раздался стук в дверь:
—Фройлен Маринетт, Вас спрашивает какой-то господин, — поклонившись, доложил слуга. Я же, бросив все, схватила руками свои юбки и бросилась вниз по лестнице.
— Где он? — нетерпеливо потребовала я ответа у чуть поспевающего за мной слуги. Я оглядывалась по сторонам, не наблюдая никого в приемной. Он приехал, я так ждала его. Сейчас он мне так нужен. Так, где же Арсен?
—Фройлен, он ждет вас около ворот. Попросил позвать, и сам проходить дальше отказался.
Я смутилась, что это еще за причуды? Возможно, Арсен уже знает о нашей беде, а потому остерегается приближаться. А сама ускорилась, пролетая мимо Лукаса, который недовольно нахмурился, но ничего не сказал. Я пронеслась через весь двор, через сад, направляясь к ограде. Около ворот действительно стоял мужчина, опираясь боком на изгородь, огромные поля шляпы скрывали его лицо, а темный плащ его фигуру. Но даже так я уже понимала, что это не Арсен. Мужчина был ниже ростом и более коренастым. Я замедлила свой шаг, внимательно вглядываясь. Кто бы он ни был, но я, кажется, знала его. Не сейчас, когда-то давно, в другой жизни. В голове начали мелькать какие-то образы, обрывки воспоминаний. Подойдя ближе, я замерла, уже зная, кого я увижу. Мужчина медленно повернулся ко мне, поднимая рукой поля шляпы.
— Привет, — Одно слово и многозначительная пауза на то, чтобы я могла осознать, кто передо мной. Хитрый прищур знакомых глаз, и улыбка растеклась по его лицу. Он был действительно рад нашей встрече и не скрывал этого. Сложно было рассмотреть черты его лицо за небольшой бородой, которая покрывала всю нижнюю часть лица. Но я все равно вздрогнула.
— Коста? — Я испуганно смотрела на своего друга. Я словно очнулась после долгого сна. Но ощущение у меня было такое, что я не хочу просыпаться.
Не то, чтобы я не была рада его видеть. Или совершенно не ожидала. Ожидала, конечно, он всегда меня находил после перерождения, непременно. Обычно, я даже ждала встречи. С нетерпением ждала. Только не в этот раз. В этот раз все было по-другому. У меня была семья. Ни один спейшер не знает, что такое отец и мать. И я не знала. Но в этот раз мне почему-то повезло. И я не хочу это терять. Родственная связь, оказывается, такая сильная. На столько, что даже воспоминания о прежней жизни не спешили возвращаться. До сегодняшнего дня, я даже ни разу не вспомнила Косту. Но теперь он появился, и уже ничего не вернуть назад, ничего не будет так, как прежде. Перемены наступали неотвратимо.
Я растерянно смотрела на Косту, а тот не понимал, что не так. Почему его Маринетт не бросается к нему на шею, не радуется встрече с ним. Я даже несколько попятилась назад, как будто это могло спасти меня от меня самой.
Встреча с ним говорила только об одном. Как бы долго ни длилась моя человеческая жизнь, все имеет конец, а, значит, скоро все рассыпется, как карточный домик.
— Коста, прости, я не могу, — на глаза навернулись слезы. Я знала, что у меня, в общем-то, нет выбора, воспоминания уже потоком возвращались ко мне. И Коста приехал за мной. Но сейчас я не готова уехать с ним и оставить свою больную мать одну в горе. Она потеряла отца и не может потерять еще и меня. — Не сейчас.
— Маринетт, ты нужна нам, — он протягивал ко мне руку, ожидая, что я сделаю шаг на встречу, но я как от огня отстранилась, отходя еще на несколько шагов назад. Его рука безвольно упала, и он, пытаясь скрыть разочарование, произнес:
— Что ж, это твой выбор. Я еще неделю буду жить по этому адресу, на случай, если ты передумаешь, — он протянул мне клочок бумаги, — А потом уеду. Но если ты захочешь, ты всегда сможешь меня найти, Маринетт.
Он еще какое-то время стоял, чего-то ожидая. Возможно того, что я одумаюсь, брошусь к нему, обниму, но я не могла сдвинуться с места, как будто от одного моего шага могло что-то измениться. У меня сердце разрывалось на части. Я знала, что мое место рядом с Костей и командой, но не сейчас. Я боялась, если обниму его, то просто расплачусь от невыносимой безвыходности. Мое место не здесь, я знаю это, Коста знает это. Но не сейчас. Сейчас я остаюсь.
А еще есть Арсен, который не заставлял меня выбирать. Он понимал меня, как никто другой.
Коста медленно двинулся прочь от нашего замка, а я бросилась в противоположную сторону с такой скоростью, словно боялась не успеть добраться до дома, боялась, что пока я бегу, он разрушиться, исчезнет, пропадет, как сон. А вместе с ним и моя прежняя жизнь.
Я бежала, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова переходя на бег. Сколько я уже так бегу? Окружающий мир почему-то начал рассыпаться на осколки, я всеми силами цеплялась за него, пытаясь бежать быстрее к замку, который почему-то становился все дальше.
А где-то совсем рядом знакомый голос произнес:
— Вставай, соня!
Лизка! Кто же еще мог меня разбудить?!
— Лиза, неужели уже пора ужинать, — проворчала я недовольным голосом. Ощущение было такое, что я только прилегла после активной прогулки по парку, и вот меня уже будят.
— Уже пора на работу собираться. А то опять опоздаешь, — рассмеялась подруга. А я резко вскочила, осознавая, как долго я спала. Действительно, пора просыпаться. На сегодняшний день мне, к сожалению, отгула никто не предлагал.
— Я вчера пришла, а ты уже спишь, даже поговорить не с кем, — сетовала Лизка, разливая чай и приступая к завтраку. — Рассказывай, что это за великолепный образец представителя мужского племени, что я с тобой видела? Кто он?
Неужели я действительно рассчитывала, что подруга забудет о встрече с Арсением Петровичем? Да ни за что. Теперь пока не узнает подробностей — не успокоится. Эх, и вот что мне ей рассказывать?
— Лиз, давай только не сейчас. А то меня уволят, если я опоздаю, — с сожалением пришлось отложить свой бутерброд и направиться к выходу. Приходилось выбирать — допрос с пристрастием и сытный завтрак или же отсрочка в разговоре и голодный желудок. Я выбрала второе.
На работе я появилась несказанно рано, обнаружив на своем столе записку: «Зайди, как появишься». Сердце ускоренно застучало, неужели он был уже на месте. Встречу с Арсением я ждала, но одновременно и боялась ее. Я не знала, как себя вести и что говорить.
Я еще не до конца понимала кто он. Если мои сны и правда воспоминания, то получается, что Арсений и я, да и Константин и все остальные мои новые знакомые, — спейшеры, они живут очень долго. А если и перерождаются, то помнят прошлое воплощение, абсолютно. Страшно представить, сколько Арсению Петровичу лет. На вид так ему было не больше тридцати пяти. Что я еще узнала о спейшерах? То, что все они обладают какими-то способностями. Я, например, могла каким-то образом запечатывать воспоминания. Максим, наоборот, — распечатывать. Арсений, как я уже поняла, мог улавливать мысли, а если сон — не обман, то и стирать часть воспоминаний из сознания. Какой именно способностью обладал Константин, я пока точно не могла бы ответить. Но мне кажется, он каким-то образом находил перерожденных спейшеров.
Волнуясь, я все же поднялась и пошла по направлению к кабинету шефа. Секретарши Наденьки еще не было, пришлось самой стучать, без доклада.
— Заходи, — прозвучал тихий ровный голос из-за двери.
— Прости, малышка, я так не могу, чувствую себя грязным совратителем, хотя и понимаю, что это только твоему телу семнадцать… Но ты так медленно просыпаешься после перерождения, что кажешься такой молоденькой, такой наивной, как ребенок. А я, тысячелетний спейшер.
И он снова уже более нежно поцеловал меня в губы. А я поняла, что я знаю, о чем он. Он и я — не люди, мы спейшеры. Я еще до конца не понимаю, что это означает, действительно, воспоминания совершенно не желали возвращаться ко мне. Но знаю точно одно, спейшер — это тот, кто помнит. Но это ни коим образом не влияло на мое отношение к Арсену. Он был необходим мне как воздух.
— Не представляешь, чего стоит мне сдерживаться. Ты такая сладкая, такая искренняя, ты так подходишь мне, Мари. Я, кажется, люблю тебя до безумия.
— Тебе так только кажется? — я разочарованно надула свои губки, а он рассмеялся, сильнее прижимая меня к себе и покрывая поцелуями мою открытую грудь, нагло выпирающую над затянутым корсетом.
—Я люблю тебя, моя малышка, и нам, наверное, нужно пожениться…
Он смотрел на меня так серьезно, что я не выдержала и перестала дуться, целуя его в губы и обвивая его шею руками.
— Зачем? Разве для спейшеров свадьба имеет какое-либо значение?
Да, я мало еще, что помнила, но я прекрасно понимала, что никакая человеческая церемония не может иметь значения для того, кто живет более тысячи лет, а если и умирает, то просто перерождается в другом теле, не забывая о том, кем он был до этого.
— Да, для спейшеров совершенно не имеет значения. Но для тебя сейчас имеет. А я не хочу ждать, пока ты проснешься окончательно. Я просто не выдержу, — и он снова руками обжег мое тело, подбирая выше полы моего платья и зарываясь в ворохе нижних юбок.
— Так, может быть, и не стоит ждать? — я подалась вперед к нему, прогибаясь и призывно заглядывая в лицо Арсена. Хотелось послать куда подальше все условности высшего света, когда я находилась рядом с этим мужчиной, все правила, этикет.
— Ты провоцируешь меня, моя маленькая соблазнительница.
Он все же нехотя отпустил меня, убирая свои руки и многозначительно заявил:
— Решено, поженимся. А то твои родственники доведут меня до убийства, не давая нам видеться, — шутливо говорил мне князь, хотя я чувствовала, что мои родственники раздражают его совсем не шуточное. Еще бы, ведь я, по сути, была спейшером, хотя еще и не до конца проснувшимся, но все же. И такое количество родни, которая жаждала нам помешать, было просто возмутительно. Но Арсен держался, ради меня.
— Арси, а ты не можешь воздействовать на них как-то? Как на фрау Катарину. Внушить им мысль, что все нормально, чтобы они изменили к тебе свое отношение… — я с надеждой посмотрела на любимого. С тех пор как мы встречаемся, он проделывал кучу различных фокусов, каждый раз поражая мое воображение. Лукас приходил в бешенство, когда разыскивал меня на очередном балу, и никто совершенно не видел, куда я могла пойти. Арсен каким-то образом стирал мой образ из памяти тех, мимо кого мы проходили. Сначала мой кузен решил, что нас покрывают друзья князя. Вельможи словно сходили с ума, как только дело касалось баронессы фон Шолль, то есть меня. Иначе, как мог Лукас объяснить такое массовое помешательство и мое укрывательство. Он злился, но ничего поделать не мог. На самом деле, князя забавляли эти его проделки, он наслаждался ими как ребенок новой игрушкой, прекрасно понимая, что никто ему ничего не может противопоставить, да и эти проделки ему, в общем-то, были не нужны, только ради меня, моего стремления не покинуть родственников, он все это поворачивал. А если бы не это, то мы могли бы уже давно исчезнуть из этого мира людей без каких-либо объяснений. Достаточно того, что мы любили друг друга и хотели быть вместе. Но я так не могла. А Арсен ради меня все терпел.
— Я-то, конечно, могу, принцесса. Только ты ведь мне этого потом не простишь. Ты же хочешь, чтобы твои родственники одобрили наши отношения официально, без каких-либо воздействий на их решение с моей стороны. А для этого мне необходимо хотя бы встретиться с твоими родителями, чтобы меня, по крайней мере, подпустили поближе. Но мне отказывают даже в простом светском визите. К сожалению, очаровывать на расстоянии я не умею, — он рассмеялся. А я вздохнула с облегчением. Все-таки это так важно, что он меня понимает, понимает мои чувства, как важна для меня семья, и что мне хотелось бы, чтобы мои родители приняли Арсена.
— Кстати, об этом. Завтра, наверное, мы с мамой уедем домой. Сегодня письмо пришло, что отцу нездоровится, — я испытала чувство вины, что не сразу вспомнила об этом, когда таяла из-за поцелуев князя. Арсен задумался, а затем произнес:
— Х-м-м, может быть, оно и к лучшему. Я завершу здесь одно дело и поскачу вслед за вами. Думаю, в доме твоего отца мне не откажут в приеме. И мы найдем с ним общий язык, — очень хитро ухмыльнулся князь.
**
Карета подпрыгивала на кочках, раскачиваясь из стороны в сторону и не давая мне уснуть. Я с тоской поглядывала в окно, прощаясь с Веной, с этим городом, где нашла свое счастье. Мама спала на моем плече, а напротив расположился мой кузен Лукас, который вознамерился непременно проводить нас до поместья. Никакие отговорки на него не подействовали, да и мама сильно не сопротивлялась. Моего мнения никто вообще не спрашивал. Я ожесточенно обмахивалась веером, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Солнце палило нещадно, мы вот уже несколько часов тряслись в дороге, и становилось все более душно.
Лукас молча сидел, поджав губы, да и мне не хотелось с ним разговаривать.
Чтобы скоротать путь, я решила думать об Арсене. Он приедет за мной, попросит моей руки у отца, мы официально поженимся, и все у нас будет хорошо. А пока я буду вспоминать его сильные руки, его улыбку, поцелуи, которые сводят меня с ума. Наверное, я начала улыбаться, неловко попыталась прикрыть улыбку веером, но Лукас все равно ее заметил. Он ничего не сказал, но сжал губы сильнее в тонкую линию. Он опять сердился.
***
Я вылетела из кареты, чтобы быстрее размять затекшие ноги и броситься к отцу, не дожидаясь помощи. Это в Вене я была великосветской дамой, но у меня больше не было сил притворяться. Поскорее хочется снять это ужасно неудобное платье, и забыть про этот ужасный парик, который скрывает мои натуральные волосы. Оседлать моего любимого скакуна, надеть простые брюки и мчаться галопом в чистом поле до тех пор, пока не почувствую усталость и счастье от свободы. Лукас с осуждением посмотрел на меня, помогая выбраться из экипажа моей маме. Я же уже вовсю неслась к замку. Но отчий дом встретил непривычной тишиной. Сердце сжалось от плохого предчувствия, которое и подтвердил старый слуга, вышедший мне на встречу.
— Господин барон скончался, — произнес он загробным голосом, опуская голову. Я оглянулась на маму и поддерживающего ее Лукаса. Они тоже все слышали. Баронессе стало плохо, мой кузен еле успел поймать ее.
А мне стало страшно. И это странное ощущение, что такой исход — смерть барона — более вероятное развитие событий, чем какое-либо другое. Все происходит закономерно. У таких, как я, никого не бывает. Боль потери разрывала сердце. Баронесса слегла, все заботы о подготовке похорон взял на себя Лукас.
В замке стояла мрачная атмосфера, в коридорах витал густой сладковатый запах смерти, и стояла зловещая тишина. Баронессе не становилось лучше, я целыми днями находилась у ее кровати, но внутри у меня все сжималось от приближения неминуемого несчастья. Сами похороны прошли как во сне, да и вообще, все дальнейшие события я наблюдала словно сквозь пелену. Погода резко испортилась, лил дождь, раздавались раскаты грома, соединяясь с ударами моего сердца, которое отсчитывало минуты.
Я сидела у себя в комнате и пыталась плести кружево, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых дум, когда раздался стук в дверь:
—Фройлен Маринетт, Вас спрашивает какой-то господин, — поклонившись, доложил слуга. Я же, бросив все, схватила руками свои юбки и бросилась вниз по лестнице.
— Где он? — нетерпеливо потребовала я ответа у чуть поспевающего за мной слуги. Я оглядывалась по сторонам, не наблюдая никого в приемной. Он приехал, я так ждала его. Сейчас он мне так нужен. Так, где же Арсен?
—Фройлен, он ждет вас около ворот. Попросил позвать, и сам проходить дальше отказался.
Я смутилась, что это еще за причуды? Возможно, Арсен уже знает о нашей беде, а потому остерегается приближаться. А сама ускорилась, пролетая мимо Лукаса, который недовольно нахмурился, но ничего не сказал. Я пронеслась через весь двор, через сад, направляясь к ограде. Около ворот действительно стоял мужчина, опираясь боком на изгородь, огромные поля шляпы скрывали его лицо, а темный плащ его фигуру. Но даже так я уже понимала, что это не Арсен. Мужчина был ниже ростом и более коренастым. Я замедлила свой шаг, внимательно вглядываясь. Кто бы он ни был, но я, кажется, знала его. Не сейчас, когда-то давно, в другой жизни. В голове начали мелькать какие-то образы, обрывки воспоминаний. Подойдя ближе, я замерла, уже зная, кого я увижу. Мужчина медленно повернулся ко мне, поднимая рукой поля шляпы.
— Привет, — Одно слово и многозначительная пауза на то, чтобы я могла осознать, кто передо мной. Хитрый прищур знакомых глаз, и улыбка растеклась по его лицу. Он был действительно рад нашей встрече и не скрывал этого. Сложно было рассмотреть черты его лицо за небольшой бородой, которая покрывала всю нижнюю часть лица. Но я все равно вздрогнула.
— Коста? — Я испуганно смотрела на своего друга. Я словно очнулась после долгого сна. Но ощущение у меня было такое, что я не хочу просыпаться.
Не то, чтобы я не была рада его видеть. Или совершенно не ожидала. Ожидала, конечно, он всегда меня находил после перерождения, непременно. Обычно, я даже ждала встречи. С нетерпением ждала. Только не в этот раз. В этот раз все было по-другому. У меня была семья. Ни один спейшер не знает, что такое отец и мать. И я не знала. Но в этот раз мне почему-то повезло. И я не хочу это терять. Родственная связь, оказывается, такая сильная. На столько, что даже воспоминания о прежней жизни не спешили возвращаться. До сегодняшнего дня, я даже ни разу не вспомнила Косту. Но теперь он появился, и уже ничего не вернуть назад, ничего не будет так, как прежде. Перемены наступали неотвратимо.
Я растерянно смотрела на Косту, а тот не понимал, что не так. Почему его Маринетт не бросается к нему на шею, не радуется встрече с ним. Я даже несколько попятилась назад, как будто это могло спасти меня от меня самой.
Встреча с ним говорила только об одном. Как бы долго ни длилась моя человеческая жизнь, все имеет конец, а, значит, скоро все рассыпется, как карточный домик.
— Коста, прости, я не могу, — на глаза навернулись слезы. Я знала, что у меня, в общем-то, нет выбора, воспоминания уже потоком возвращались ко мне. И Коста приехал за мной. Но сейчас я не готова уехать с ним и оставить свою больную мать одну в горе. Она потеряла отца и не может потерять еще и меня. — Не сейчас.
— Маринетт, ты нужна нам, — он протягивал ко мне руку, ожидая, что я сделаю шаг на встречу, но я как от огня отстранилась, отходя еще на несколько шагов назад. Его рука безвольно упала, и он, пытаясь скрыть разочарование, произнес:
— Что ж, это твой выбор. Я еще неделю буду жить по этому адресу, на случай, если ты передумаешь, — он протянул мне клочок бумаги, — А потом уеду. Но если ты захочешь, ты всегда сможешь меня найти, Маринетт.
Он еще какое-то время стоял, чего-то ожидая. Возможно того, что я одумаюсь, брошусь к нему, обниму, но я не могла сдвинуться с места, как будто от одного моего шага могло что-то измениться. У меня сердце разрывалось на части. Я знала, что мое место рядом с Костей и командой, но не сейчас. Я боялась, если обниму его, то просто расплачусь от невыносимой безвыходности. Мое место не здесь, я знаю это, Коста знает это. Но не сейчас. Сейчас я остаюсь.
А еще есть Арсен, который не заставлял меня выбирать. Он понимал меня, как никто другой.
Коста медленно двинулся прочь от нашего замка, а я бросилась в противоположную сторону с такой скоростью, словно боялась не успеть добраться до дома, боялась, что пока я бегу, он разрушиться, исчезнет, пропадет, как сон. А вместе с ним и моя прежняя жизнь.
Я бежала, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова переходя на бег. Сколько я уже так бегу? Окружающий мир почему-то начал рассыпаться на осколки, я всеми силами цеплялась за него, пытаясь бежать быстрее к замку, который почему-то становился все дальше.
А где-то совсем рядом знакомый голос произнес:
— Вставай, соня!
***
Лизка! Кто же еще мог меня разбудить?!
— Лиза, неужели уже пора ужинать, — проворчала я недовольным голосом. Ощущение было такое, что я только прилегла после активной прогулки по парку, и вот меня уже будят.
— Уже пора на работу собираться. А то опять опоздаешь, — рассмеялась подруга. А я резко вскочила, осознавая, как долго я спала. Действительно, пора просыпаться. На сегодняшний день мне, к сожалению, отгула никто не предлагал.
— Я вчера пришла, а ты уже спишь, даже поговорить не с кем, — сетовала Лизка, разливая чай и приступая к завтраку. — Рассказывай, что это за великолепный образец представителя мужского племени, что я с тобой видела? Кто он?
Неужели я действительно рассчитывала, что подруга забудет о встрече с Арсением Петровичем? Да ни за что. Теперь пока не узнает подробностей — не успокоится. Эх, и вот что мне ей рассказывать?
— Лиз, давай только не сейчас. А то меня уволят, если я опоздаю, — с сожалением пришлось отложить свой бутерброд и направиться к выходу. Приходилось выбирать — допрос с пристрастием и сытный завтрак или же отсрочка в разговоре и голодный желудок. Я выбрала второе.
ГЛАВА 9
На работе я появилась несказанно рано, обнаружив на своем столе записку: «Зайди, как появишься». Сердце ускоренно застучало, неужели он был уже на месте. Встречу с Арсением я ждала, но одновременно и боялась ее. Я не знала, как себя вести и что говорить.
Я еще не до конца понимала кто он. Если мои сны и правда воспоминания, то получается, что Арсений и я, да и Константин и все остальные мои новые знакомые, — спейшеры, они живут очень долго. А если и перерождаются, то помнят прошлое воплощение, абсолютно. Страшно представить, сколько Арсению Петровичу лет. На вид так ему было не больше тридцати пяти. Что я еще узнала о спейшерах? То, что все они обладают какими-то способностями. Я, например, могла каким-то образом запечатывать воспоминания. Максим, наоборот, — распечатывать. Арсений, как я уже поняла, мог улавливать мысли, а если сон — не обман, то и стирать часть воспоминаний из сознания. Какой именно способностью обладал Константин, я пока точно не могла бы ответить. Но мне кажется, он каким-то образом находил перерожденных спейшеров.
Волнуясь, я все же поднялась и пошла по направлению к кабинету шефа. Секретарши Наденьки еще не было, пришлось самой стучать, без доклада.
— Заходи, — прозвучал тихий ровный голос из-за двери.
