— Ильева, сегодня жду от Вас отчет по данным фирмам за последние два квартала, – и протянул лист со списком предприятий, переходя на подчеркнутое «Вы». Я тяжело вздохнула, понимая, что все же сумела испортить хорошее настроение шефу. Передо мной уже не было милого улыбчивого мужчины, а был все тот же суровый и страшный начальник, что приводил в трепет, и страх охватывал все мое тело, и поскорее хотелось приступить к работе, чтобы успеть, все сделать до конца дня. И судя по всему, снова придется задержаться. И я не могу даже справедливо возмутиться.
Я хотела было открыть рот и заикнуться о том, что могу не успеть, как шеф злорадно опередил все за меня:
— И не стоит беспокоиться о времени, я подожду.
Я прикрыла рот, что ж, сама виновата. Осмелела? Почувствовала расположение шефа, не получила ожидаемого выговора? А еще думала про Надю, что у нее напрочь отсутствует чувство самосохранения. Это у меня оно отсутствует. Вы ходила из кабинета я, склонив голову и коря себя как только можно. Что ж, работать — значит, работать. Уже закрывая дверь, я не смогла удержаться и оглянулась, бросая на Арсения Петровича злобный взгляд, полный укора и обещания отомстить. Я не могла ему ответить, но так хотелось хотя бы убить его взглядом, пока он не видит. Не ожидала, что он все еще наблюдает за мной и поймает мой взгляд. Я покраснела. А к нему, похоже, снова возвращалось хорошее настроение. Выглядел он очень довольным. Я поспешила поскорее прикрыть за собой дверь, чтобы не совершить еще чего-либо, за что потом не расплачусь.
Надежда смотрела на меня вопросительно, затаив дыхание и ожидая, что я расскажу, как ругал меня шеф. Но мне разговаривать совершенно не хотелось. Да и помнила я о том, что у того отменный слух, и дверь может открыться в любую минуту. Я многозначительно кивнула на эту злосчастную дверь, надеясь, что Надя все поймет, и поспешила убраться отсюда подальше. Надежда разочарованно, но понимающе, вздохнула и отвернулась к своему монитору, активно изображая бурную деятельность, наверное, подозревая, что новый шеф не только хорошо слышит, но и видит сквозь стены.
Как только я зашла в свой рабочий кабинет, все лица сразу же обратились ко мне.
— Не уволил, — сразу же поспешила я успокоить начальницу и остальных сотрудниц. Потом показала список предприятий, по которым мне необходимо подготовить отчет. — И все это за сегодня, — устало вздохнула я, сразу же переключаясь на работу. Наталья Ивановна сочувствующе смотрела, не решаясь что-то сказать, ей-то уж было ясно, что мне вовремя не успеть точно.
— Наказывает за опоздание? — понимающие посочувствовали девчонки. Но мне даже на то, чтобы пожаловаться, не хотелось тратить время, а потому я только отмахнулась, зарываясь в горы бумаг.
Я погрузилась в работу с головой, стараясь не прерываться даже на чай или обед. А остальные ко мне больше не приставали, хотя иногда я ловила жалостливые взгляды и слышала горестные вздохи. Хотя, думаю, каждый представлял себя на моем месте и на всякий случай устанавливал себе еще один будильник, чтобы уж точно не попасть в немилость к новому шефу.
Когда раздался звук звонка, я даже не поняла, что это звонит мой сотовый телефон. Я даже не хотела брать трубку, чтобы не отвлекаться, тем более, что не ждала срочных звонков. Или ждала? Вдруг это Константин, подумала я, доставая телефон и наблюдая незнакомый номер. Сердце радостно забилось. Вот уже неделю я так ждала этого звонка и уже перестала надеяться.
— Алло, — я волновалась.
— Привет, — на том конце раздался знакомый низкий голос Константина, а затем была пауза, он словно давал мне время на то, чтобы узнать его. И я узнала. Я даже сама не ожидала, что я так обрадуюсь, я так, оказывается, переживала, что он не позвонит, ведь даже номера не спросил. Слышать его голос было таким облегчением. Он не забыл обо мне, мне все не привиделось, а то я и правда начала считать себя сумасшедшей. Хорошо еще новый шеф грузил работой, не давая погрузиться в пучину болезненных мыслей.
— Жду тебя сегодня около шести, — он назвал адрес, а у меня сжалось сердце. Конечно, я была согласна, только вот одно но. Я не могу, не успею в шесть, у меня отчеты, и шеф ждет.
— Может быть, завтра? — неуверенным голосом осторожно попыталась я перенести встречу. Ну, вот почему мне всегда что-то мешает.
— Сегодня или, если не можешь, тогда уже через неделю. Так как завтра я уезжаю, — меня разрывало на части. С одной стороны, подумаешь, еще одну недельку подождать, но с другой — это же еще целая неделя мучений! Я просто должна сегодня с ним встретиться! Просто обязана. Я не знаю, что буду делать с отчетами и как оправдываться перед шефом, но я пойду. Я все решила.
Наверное, борьба чувств отразилась на моем лице, потому что на меня с любопытством глядела Наталья Ивановна. Одними губами она спросила: «Жених?» А я не смогла сказать нет, так как знала, как моя начальница переживает по поводу того, что я ни с кем не встречаюсь. Обычно она даже может устроить мне поучительную лекцию на пару часов, чтобы я прониклась необходимостью создания семьи. Вот и сейчас у нее глаза загорелись: «Ну, наконец-то». Я кивнула, виновато пряча взгляд. Обманывать я не любила, но так было проще. Может быть, она перестанет изводить меня бесполезными разговорами и предлагать познакомиться с чьими-то сыночками. Наталья Ивановна, так же одними губами и многочисленно активно кивая головой: «Соглашайся!» Я вопросительно уставилась на нее, с намеком показывая на гору бумаг на своем столе. Она нетерпеливо махнула рукой, что-то вроде: «не переживай!» А я уже более уверенно ответила Косте:
— Я приду сегодня! — и получу ответы на свои вопросы. Непременно получу.
— До встречи, Марина! — он называл меня этим именем, а я не сопротивлялась. На всякий случай, оглянулась по сторонам, надеясь, что никто этого больше не слышал. Я уже практически приняла, что это мое имя. Мое.
Я положила трубку, а Наталья Ивановна сразу же начала командовать. Она дала мне в помощь нескольких девочек, и присоединилась сама. Я сначала переживала, что отвлекаю всех от своей работы, но начальница только отмахнулась, сказав, что от них не требуется сегодня все сдать, они и завтра завершат свои дела, а сегодня они просто обязаны помочь мне устроить мою личную жизнь. И из девчонок никто не возмущался свалившейся на них неожиданной работой. А потому я расслабилась и позволила помогать мне. Все вместе мы справились с работой за несколько часов, но решили, что идти к шефу сразу же не стоит, лучше дождаться окончания дня и отдать ему отчеты перед уходом, чтобы он не придумал какого-либо нового задания, как для Золушки. Я почему-то не сомневалась, что он придумает. Особенно после того, как я ловко испортила ему настроение. Об этом, кстати, я никому не рассказала. Да и как можно о таком рассказывать.
Когда все уже собрались уходить, я струсила. Мне вдруг начало казаться, что если я сама отнесу отчеты, то Арсений Петрович обязательно к чему-нибудь придерется, обязательно что-нибудь придумает, чтобы меня задержать. Зачем это ему? Чтобы был предлог отвезти меня домой? А это еще зачем? Кто он, а кто я. Чего я еще выдумываю. Но панические мысли отпускать не хотели. И я с волнением в голосе попросила Наталью Ивановну занести отчеты, а сама в это время бежала прямиком к выходу из здания, отключив сотовый, чтобы никто не смог меня задержать.
Я перевела дух только тогда, когда забралась в переполненный троллейбус, он тронулся, а я все дальше удалялась от места работы, и все ближе к разгадкам о себе. Совесть мучала, вдруг наш шеф что-то сделает Наталье Ивановне, накажет ее из-за меня. Но ведь он велел подготовить отчеты и ничего не говорил о том, чтобы я сама их занесла. Какая разница, кто их принес? Пыталась оправдаться я в своих и в его глазах, представляя, как он будет мне это выговаривать, и что я отвечу. Я достала телефон из сумки, дрожащими руками включила. Но никаких звонков не было. А я вместо облегчения вновь начала испытывать тревогу. Шеф не звонил. Я была уверенная, что просто так он не оставит моего ухода. Сколько угодно я могу себя уговаривать, что ему нужны только отчеты, и мы все сделали правильно. Только сама я в это не верила. Если бы верила, занесла бы бумаги ему сама и ехала бы сейчас со спокойной совестью. Может быть, я придаю слишком большое значение его поступкам? С чего я взяла, что он интересуется мною лично? С чего? Была та злосчастная встреча в торговом центре, о которой ни он, ни я не вспоминали и делали вид, что ее не было. Но она была, и я не могла списывать ее со счетов.
Я вышла из общественного транспорта, перешла на противоположную сторону и вдоль небольшого сквера направилась по сообщенному мне Константином адресу. Приятное тут место, не где-то в глуши, прямо на одной из центральных улиц города, напротив уютный парк с лавочками и цветущими клубами. Я здесь даже бывала часто раньше, чуть дальше располагался один из корпусов моего института. Я подошла к нужному номеру дома, рассматривая когда-то старинное здание, которое сейчас было отреставрировано и представляло собой отштукатуренное светло зеленым цветом невысокое строение с украшениями в виде лепнины около окон, несколько белых колон располагались около входа. Я насчитала четыре этажа. На двери надпись гласила: «Центр развития личности и способностей». Наверное, какой-то психологический центр, а, значит, мне по адресу, усмехнулась я. Когда я зашла внутрь, оказалось очень людно. Я не ожидала увидеть здесь вообще каких-либо людей, кроме своего нового знакомого Константина, но нет, здесь оказалась и приемная с секретарем, и регистратура с пожилой женщиной в очках, и раздевалка, заполненная одеждой. Люди входили и выходили из здания, переобувались, что-то уточняли у администратора. Я нерешительно застыла в центре зала, не зная, о чем спрашивать и куда мне точно надо. Но тут раздался телефонный звонок, и Константин веселым голосом произнес:
— Скажи, что ты Марина Ильева, к доктору Коновалову, тебе дадут пропуск.
Я так и сделала. Администратор, седая женщина в очках, листала у себя на столе толстую тетрадь, найдя нужные ей записи, подняла на меня глаза:
— Вас ожидают, проходит, третий этаж, 329 кабинет. Не забудьте переобуться.
Я растерянно захлопала глазами, вот чего, а сменной обуви я с собой не взяла. Женщина строго на меня взглянула и протянулась бахилы. Я смущенно поблагодарила и направилась к лестнице, обычной, как в больницах. У меня и ощущение было такое, что я попала в больницу. Психиатрическую. Зеленые стены метра два, а дальше все белое, и потолки белые. Но в целом, вокруг чисто и аккуратно.
Нужный кабинет я нашла и тихонько постучала, не решаясь войти. Дверь открылась, и меня сразу же схватили за руку и потянули куда-то внутрь помещения. Окна были задернуты жалюзи, и свет был приглушен. Константин провел меня сквозь это помещение в дальний угол, где была еще одна дверь, а оттуда мы уже прошли еще в одну комнату, которая разительно отличалась от первой. Там располагался угловой диван и несколько кресел, в которых находились люди. Перед диваном стоял невысокий круглый журнальный столик. За диваном находилась ширма, разделяя помещение на две зоны.
Константин расположился за моей спиной, обнимая за плечи и выдвигая руками вперед, как бы показывая сидящим в помещении людям. Здесь находилось два мужчины и одна женщина, и все трое заинтересованно начали разглядывать меня со всех сторон, приподнимаясь со своих мест и обходя нас с Константином по периметру. Я боялась пошевелиться, не зная, чего ожидать от происходящего. Сама пришла, не ведая куда, мелькнула запоздалая мысль. Но с снаружи здание выглядело совершенно приличным, как, в общем-то, и изнутри. Не убьют же они меня тут, да и внизу меня запомнили. Хотя там даже имя не по паспорту я произнесла. Я направила на Константина обеспокоенный взгляд, а он ободряюще похлопал меня по плечу. Сразу стало спокойнее:
— Потерпи, сейчас ребята посмотрят на тебя, оценивая масштаб проблемы.
Я, конечно, не поняла, о какой проблеме идет речь, но терпеливо ждала окончания осмотра. Как бы странно ни казалось мне происходящее, я не испытывала страха. Тут невысокий худенький паренек лет двадцати пяти произнес:
— Скорее всего, это она. Вероятность 99%.
Одет он был в простые черные джинсы и серую майку, которые были ему немного велики, а, может быть, он просто любил, чтобы одежда не сковывала его движений. Русые волосы уже отросли длиннее, чем предполагала его прическа, и торчали в разные стороны. Он постоянно проводил по волосам растопыренными пальцами, придавая своей голове еще больший художественный беспорядок. Этот жест показался мне до боли знакомым, только никак не ассоциировался с этим худеньким пареньком.
Ему ответила женщина, которой на вид было около тридцати лет, у нее были длинные черные волосы, стянутые сзади в тугой низкий хвост, и такие же темные большие глаза:
— Согласна. Но нужно убрать печать, чтобы она сама это вспомнила. А лучше сообщить наверх,— и она многозначительно приподняла палец вверх.
У женщины было симпатичное лицо, и я терялась, предполагая, сколько ей лет. На вид я дала бы не больше, чем Константину, лет тридцать. Но ее взгляд был такой проникающий, такой умудренный жизненным опытом, что становилось не по себе, и я понимала, что ей гораздо больше. Одета она была скромно — в длинную клетчатую юбку темных тонов, а сверху — черная водолазка с коротким рукавом.
— Нет, сначала мы убедимся, что это Марина, а потом сообщим куда следует о том, что мы нашли ее, — очень жестко расставил приоритеты Константин.
Еще одного мужчину я не успела рассмотреть, так как собравшиеся начали наперебой выдвигать предположения и обсуждать сложившуюся ситуацию. Я должна бы была не понимать, о чем они спорят, но почему-то понимала. Что-то внутри меня соглашалось с аргументами. Мелкого худенького паренька звали Максим, а женщину — Кати. Как я поняла, именно эти двое могли что-то сделать с моей печатью, из-за которой все сложности. Такого рода печати стояли у всех людей и являлись чем-то необходимым и врожденным. А для Марины она была лишней.
— Есть 1% вероятности, что это все же не Марина, и тогда …
Что будет тогда, Кати не договорила. Но я поняла, что ничего хорошего для меня не будет.
Вскоре все переместились на диван, а я предпочла сесть в отдельное кресло. Сидя, я чувствовала себя уже не так неловко. И мне, наконец, представили еще одного мужчину, Петра, он был старше всех, на вид ему было около сорока пяти лет, на носу у него располагались маленькие круглые очки, и одет он был в темно-серые брюки и темную футболку. Я заметила, все они одевались в темно-серых тонах. Меня и саму привлекали эти цвета. Я вообще любила такую одежду, главным достоинством которой было то, что в ней было удобно, комфортно, она не притягивала взгляд, не делала меня центром внимания. К тому же, пачкалась она меньше, а в моем случае, со съемной квартирой и без наличия стиральной машинки, это было немаловажным фактором.
Петр задавал мне многочисленные вопросы о моем самочувствии, про воспоминания, про жизнь в целом, про сны. И я рассказала все, что могла. Я рассказала, про свой кошмар, который мучал меня с семнадцати лет, который потом утих, когда я начала заниматься различными расслабляющими практиками, и вот недавно, около двух месяцев назад вернулся.
Я хотела было открыть рот и заикнуться о том, что могу не успеть, как шеф злорадно опередил все за меня:
— И не стоит беспокоиться о времени, я подожду.
Я прикрыла рот, что ж, сама виновата. Осмелела? Почувствовала расположение шефа, не получила ожидаемого выговора? А еще думала про Надю, что у нее напрочь отсутствует чувство самосохранения. Это у меня оно отсутствует. Вы ходила из кабинета я, склонив голову и коря себя как только можно. Что ж, работать — значит, работать. Уже закрывая дверь, я не смогла удержаться и оглянулась, бросая на Арсения Петровича злобный взгляд, полный укора и обещания отомстить. Я не могла ему ответить, но так хотелось хотя бы убить его взглядом, пока он не видит. Не ожидала, что он все еще наблюдает за мной и поймает мой взгляд. Я покраснела. А к нему, похоже, снова возвращалось хорошее настроение. Выглядел он очень довольным. Я поспешила поскорее прикрыть за собой дверь, чтобы не совершить еще чего-либо, за что потом не расплачусь.
***
Надежда смотрела на меня вопросительно, затаив дыхание и ожидая, что я расскажу, как ругал меня шеф. Но мне разговаривать совершенно не хотелось. Да и помнила я о том, что у того отменный слух, и дверь может открыться в любую минуту. Я многозначительно кивнула на эту злосчастную дверь, надеясь, что Надя все поймет, и поспешила убраться отсюда подальше. Надежда разочарованно, но понимающе, вздохнула и отвернулась к своему монитору, активно изображая бурную деятельность, наверное, подозревая, что новый шеф не только хорошо слышит, но и видит сквозь стены.
Как только я зашла в свой рабочий кабинет, все лица сразу же обратились ко мне.
— Не уволил, — сразу же поспешила я успокоить начальницу и остальных сотрудниц. Потом показала список предприятий, по которым мне необходимо подготовить отчет. — И все это за сегодня, — устало вздохнула я, сразу же переключаясь на работу. Наталья Ивановна сочувствующе смотрела, не решаясь что-то сказать, ей-то уж было ясно, что мне вовремя не успеть точно.
— Наказывает за опоздание? — понимающие посочувствовали девчонки. Но мне даже на то, чтобы пожаловаться, не хотелось тратить время, а потому я только отмахнулась, зарываясь в горы бумаг.
Я погрузилась в работу с головой, стараясь не прерываться даже на чай или обед. А остальные ко мне больше не приставали, хотя иногда я ловила жалостливые взгляды и слышала горестные вздохи. Хотя, думаю, каждый представлял себя на моем месте и на всякий случай устанавливал себе еще один будильник, чтобы уж точно не попасть в немилость к новому шефу.
Когда раздался звук звонка, я даже не поняла, что это звонит мой сотовый телефон. Я даже не хотела брать трубку, чтобы не отвлекаться, тем более, что не ждала срочных звонков. Или ждала? Вдруг это Константин, подумала я, доставая телефон и наблюдая незнакомый номер. Сердце радостно забилось. Вот уже неделю я так ждала этого звонка и уже перестала надеяться.
— Алло, — я волновалась.
— Привет, — на том конце раздался знакомый низкий голос Константина, а затем была пауза, он словно давал мне время на то, чтобы узнать его. И я узнала. Я даже сама не ожидала, что я так обрадуюсь, я так, оказывается, переживала, что он не позвонит, ведь даже номера не спросил. Слышать его голос было таким облегчением. Он не забыл обо мне, мне все не привиделось, а то я и правда начала считать себя сумасшедшей. Хорошо еще новый шеф грузил работой, не давая погрузиться в пучину болезненных мыслей.
— Жду тебя сегодня около шести, — он назвал адрес, а у меня сжалось сердце. Конечно, я была согласна, только вот одно но. Я не могу, не успею в шесть, у меня отчеты, и шеф ждет.
— Может быть, завтра? — неуверенным голосом осторожно попыталась я перенести встречу. Ну, вот почему мне всегда что-то мешает.
— Сегодня или, если не можешь, тогда уже через неделю. Так как завтра я уезжаю, — меня разрывало на части. С одной стороны, подумаешь, еще одну недельку подождать, но с другой — это же еще целая неделя мучений! Я просто должна сегодня с ним встретиться! Просто обязана. Я не знаю, что буду делать с отчетами и как оправдываться перед шефом, но я пойду. Я все решила.
Наверное, борьба чувств отразилась на моем лице, потому что на меня с любопытством глядела Наталья Ивановна. Одними губами она спросила: «Жених?» А я не смогла сказать нет, так как знала, как моя начальница переживает по поводу того, что я ни с кем не встречаюсь. Обычно она даже может устроить мне поучительную лекцию на пару часов, чтобы я прониклась необходимостью создания семьи. Вот и сейчас у нее глаза загорелись: «Ну, наконец-то». Я кивнула, виновато пряча взгляд. Обманывать я не любила, но так было проще. Может быть, она перестанет изводить меня бесполезными разговорами и предлагать познакомиться с чьими-то сыночками. Наталья Ивановна, так же одними губами и многочисленно активно кивая головой: «Соглашайся!» Я вопросительно уставилась на нее, с намеком показывая на гору бумаг на своем столе. Она нетерпеливо махнула рукой, что-то вроде: «не переживай!» А я уже более уверенно ответила Косте:
— Я приду сегодня! — и получу ответы на свои вопросы. Непременно получу.
— До встречи, Марина! — он называл меня этим именем, а я не сопротивлялась. На всякий случай, оглянулась по сторонам, надеясь, что никто этого больше не слышал. Я уже практически приняла, что это мое имя. Мое.
Я положила трубку, а Наталья Ивановна сразу же начала командовать. Она дала мне в помощь нескольких девочек, и присоединилась сама. Я сначала переживала, что отвлекаю всех от своей работы, но начальница только отмахнулась, сказав, что от них не требуется сегодня все сдать, они и завтра завершат свои дела, а сегодня они просто обязаны помочь мне устроить мою личную жизнь. И из девчонок никто не возмущался свалившейся на них неожиданной работой. А потому я расслабилась и позволила помогать мне. Все вместе мы справились с работой за несколько часов, но решили, что идти к шефу сразу же не стоит, лучше дождаться окончания дня и отдать ему отчеты перед уходом, чтобы он не придумал какого-либо нового задания, как для Золушки. Я почему-то не сомневалась, что он придумает. Особенно после того, как я ловко испортила ему настроение. Об этом, кстати, я никому не рассказала. Да и как можно о таком рассказывать.
Когда все уже собрались уходить, я струсила. Мне вдруг начало казаться, что если я сама отнесу отчеты, то Арсений Петрович обязательно к чему-нибудь придерется, обязательно что-нибудь придумает, чтобы меня задержать. Зачем это ему? Чтобы был предлог отвезти меня домой? А это еще зачем? Кто он, а кто я. Чего я еще выдумываю. Но панические мысли отпускать не хотели. И я с волнением в голосе попросила Наталью Ивановну занести отчеты, а сама в это время бежала прямиком к выходу из здания, отключив сотовый, чтобы никто не смог меня задержать.
Я перевела дух только тогда, когда забралась в переполненный троллейбус, он тронулся, а я все дальше удалялась от места работы, и все ближе к разгадкам о себе. Совесть мучала, вдруг наш шеф что-то сделает Наталье Ивановне, накажет ее из-за меня. Но ведь он велел подготовить отчеты и ничего не говорил о том, чтобы я сама их занесла. Какая разница, кто их принес? Пыталась оправдаться я в своих и в его глазах, представляя, как он будет мне это выговаривать, и что я отвечу. Я достала телефон из сумки, дрожащими руками включила. Но никаких звонков не было. А я вместо облегчения вновь начала испытывать тревогу. Шеф не звонил. Я была уверенная, что просто так он не оставит моего ухода. Сколько угодно я могу себя уговаривать, что ему нужны только отчеты, и мы все сделали правильно. Только сама я в это не верила. Если бы верила, занесла бы бумаги ему сама и ехала бы сейчас со спокойной совестью. Может быть, я придаю слишком большое значение его поступкам? С чего я взяла, что он интересуется мною лично? С чего? Была та злосчастная встреча в торговом центре, о которой ни он, ни я не вспоминали и делали вид, что ее не было. Но она была, и я не могла списывать ее со счетов.
***
Я вышла из общественного транспорта, перешла на противоположную сторону и вдоль небольшого сквера направилась по сообщенному мне Константином адресу. Приятное тут место, не где-то в глуши, прямо на одной из центральных улиц города, напротив уютный парк с лавочками и цветущими клубами. Я здесь даже бывала часто раньше, чуть дальше располагался один из корпусов моего института. Я подошла к нужному номеру дома, рассматривая когда-то старинное здание, которое сейчас было отреставрировано и представляло собой отштукатуренное светло зеленым цветом невысокое строение с украшениями в виде лепнины около окон, несколько белых колон располагались около входа. Я насчитала четыре этажа. На двери надпись гласила: «Центр развития личности и способностей». Наверное, какой-то психологический центр, а, значит, мне по адресу, усмехнулась я. Когда я зашла внутрь, оказалось очень людно. Я не ожидала увидеть здесь вообще каких-либо людей, кроме своего нового знакомого Константина, но нет, здесь оказалась и приемная с секретарем, и регистратура с пожилой женщиной в очках, и раздевалка, заполненная одеждой. Люди входили и выходили из здания, переобувались, что-то уточняли у администратора. Я нерешительно застыла в центре зала, не зная, о чем спрашивать и куда мне точно надо. Но тут раздался телефонный звонок, и Константин веселым голосом произнес:
— Скажи, что ты Марина Ильева, к доктору Коновалову, тебе дадут пропуск.
Я так и сделала. Администратор, седая женщина в очках, листала у себя на столе толстую тетрадь, найдя нужные ей записи, подняла на меня глаза:
— Вас ожидают, проходит, третий этаж, 329 кабинет. Не забудьте переобуться.
Я растерянно захлопала глазами, вот чего, а сменной обуви я с собой не взяла. Женщина строго на меня взглянула и протянулась бахилы. Я смущенно поблагодарила и направилась к лестнице, обычной, как в больницах. У меня и ощущение было такое, что я попала в больницу. Психиатрическую. Зеленые стены метра два, а дальше все белое, и потолки белые. Но в целом, вокруг чисто и аккуратно.
Нужный кабинет я нашла и тихонько постучала, не решаясь войти. Дверь открылась, и меня сразу же схватили за руку и потянули куда-то внутрь помещения. Окна были задернуты жалюзи, и свет был приглушен. Константин провел меня сквозь это помещение в дальний угол, где была еще одна дверь, а оттуда мы уже прошли еще в одну комнату, которая разительно отличалась от первой. Там располагался угловой диван и несколько кресел, в которых находились люди. Перед диваном стоял невысокий круглый журнальный столик. За диваном находилась ширма, разделяя помещение на две зоны.
Константин расположился за моей спиной, обнимая за плечи и выдвигая руками вперед, как бы показывая сидящим в помещении людям. Здесь находилось два мужчины и одна женщина, и все трое заинтересованно начали разглядывать меня со всех сторон, приподнимаясь со своих мест и обходя нас с Константином по периметру. Я боялась пошевелиться, не зная, чего ожидать от происходящего. Сама пришла, не ведая куда, мелькнула запоздалая мысль. Но с снаружи здание выглядело совершенно приличным, как, в общем-то, и изнутри. Не убьют же они меня тут, да и внизу меня запомнили. Хотя там даже имя не по паспорту я произнесла. Я направила на Константина обеспокоенный взгляд, а он ободряюще похлопал меня по плечу. Сразу стало спокойнее:
— Потерпи, сейчас ребята посмотрят на тебя, оценивая масштаб проблемы.
Я, конечно, не поняла, о какой проблеме идет речь, но терпеливо ждала окончания осмотра. Как бы странно ни казалось мне происходящее, я не испытывала страха. Тут невысокий худенький паренек лет двадцати пяти произнес:
— Скорее всего, это она. Вероятность 99%.
Одет он был в простые черные джинсы и серую майку, которые были ему немного велики, а, может быть, он просто любил, чтобы одежда не сковывала его движений. Русые волосы уже отросли длиннее, чем предполагала его прическа, и торчали в разные стороны. Он постоянно проводил по волосам растопыренными пальцами, придавая своей голове еще больший художественный беспорядок. Этот жест показался мне до боли знакомым, только никак не ассоциировался с этим худеньким пареньком.
Ему ответила женщина, которой на вид было около тридцати лет, у нее были длинные черные волосы, стянутые сзади в тугой низкий хвост, и такие же темные большие глаза:
— Согласна. Но нужно убрать печать, чтобы она сама это вспомнила. А лучше сообщить наверх,— и она многозначительно приподняла палец вверх.
У женщины было симпатичное лицо, и я терялась, предполагая, сколько ей лет. На вид я дала бы не больше, чем Константину, лет тридцать. Но ее взгляд был такой проникающий, такой умудренный жизненным опытом, что становилось не по себе, и я понимала, что ей гораздо больше. Одета она была скромно — в длинную клетчатую юбку темных тонов, а сверху — черная водолазка с коротким рукавом.
— Нет, сначала мы убедимся, что это Марина, а потом сообщим куда следует о том, что мы нашли ее, — очень жестко расставил приоритеты Константин.
Еще одного мужчину я не успела рассмотреть, так как собравшиеся начали наперебой выдвигать предположения и обсуждать сложившуюся ситуацию. Я должна бы была не понимать, о чем они спорят, но почему-то понимала. Что-то внутри меня соглашалось с аргументами. Мелкого худенького паренька звали Максим, а женщину — Кати. Как я поняла, именно эти двое могли что-то сделать с моей печатью, из-за которой все сложности. Такого рода печати стояли у всех людей и являлись чем-то необходимым и врожденным. А для Марины она была лишней.
— Есть 1% вероятности, что это все же не Марина, и тогда …
Что будет тогда, Кати не договорила. Но я поняла, что ничего хорошего для меня не будет.
Вскоре все переместились на диван, а я предпочла сесть в отдельное кресло. Сидя, я чувствовала себя уже не так неловко. И мне, наконец, представили еще одного мужчину, Петра, он был старше всех, на вид ему было около сорока пяти лет, на носу у него располагались маленькие круглые очки, и одет он был в темно-серые брюки и темную футболку. Я заметила, все они одевались в темно-серых тонах. Меня и саму привлекали эти цвета. Я вообще любила такую одежду, главным достоинством которой было то, что в ней было удобно, комфортно, она не притягивала взгляд, не делала меня центром внимания. К тому же, пачкалась она меньше, а в моем случае, со съемной квартирой и без наличия стиральной машинки, это было немаловажным фактором.
Петр задавал мне многочисленные вопросы о моем самочувствии, про воспоминания, про жизнь в целом, про сны. И я рассказала все, что могла. Я рассказала, про свой кошмар, который мучал меня с семнадцати лет, который потом утих, когда я начала заниматься различными расслабляющими практиками, и вот недавно, около двух месяцев назад вернулся.
