Одно радовало, кроме меня, в кабинете Арсения Петровича находился еще наш бывший шеф — Борис Сергеевич, и моя начальница — Наталья Ивановна. Я старательно думала обо всем на свете, лишь бы не вспоминать свой сон. Ощущение, что я — открытая книга для некоторых, не покидало меня. А потому я старательно перебирала в памяти недавние события, желательно уже после пробуждения. Начала вспоминать, какого цвета плитка у нас в ванной комнате на съемной квартире, и сразу же вспомнила свое пунцовое отражение в зеркале, а потом, конечно же, всплыло в памяти то, от чего оно было такого цвета. Эти небезопасные воспоминания я поскорее постаралась выкинуть из своей головы. И начала перебирать дорогу на работу. Как назло, ничего примечательного по пути не произошло, я не запомнила ни на чем ехала, ни людей в транспорте, так как мои мысли были заняты одним эротическим сном. Все, об этом тоже не думаю. Наконец-то, нашла достойный для размышлений предмет — ногти на руках, как раз один обломился. Но долго рассматривать и обдумывать я и это не смогла, так как выше на пальце все еще находилось мое новое колечко, а мысли об этом предмете вели все к тому же эротическому завершению. Сама не заметила, как начала перебирать в голове плитку в общественной уборной, сначала на полу, потом на стенах. Эти размышления показались мне наиболее безопасными, они не возвращали меня к моему страстному сну, и постепенно я расслабилась.
— Ильева, Вам нужно выйти? — Я вздрогнула, заметив обращенный на меня строгий взгляд предмета моих мечтаний. Я отрицательно покачала головой, продолжая заниматься все тем же, в пол уха слушая разговор и бесцельно водя ручкой по листу бумаги. Я давно уже не слышала, о чем здесь ведет разговоры начальство, все никак не могла сосредоточиться. — Выйдите, если нужно, Вы вот уже минут тридцать ерзаете на месте. Нам такие подвиги не нужны.
Я покраснела. Но спорить не стала, выходя из кабинета, чтобы охладиться. Хотя о чем еще можно подумать, если он и правда умеет улавливать яркие образы, а я последние полчаса только и думала, что об общественном туалете.
Вернулась я, исполненная твердым желанием как-то проверить своего шефа. Я думала об обеде и огромном куске пиццы. В тот раз, на ярмарке, Арсений выполнил мои мысленные желания, принес поесть и чаю, но в этот раз шеф на провокацию не поддавался, работали мы без перерыва, и никакой пиццей так и не запахло. Мы даже задержались немного после окончания рабочего дня, и у меня уже по-настоящему сводило в желудке. Периодически на его губах я ловила странную улыбку. Главное, что я не прокололась, пусть лучше думает, что я голодна.
Уже после завершения рабочего дня я была как на иголках, все думала, подбросит шеф меня домой или нет. Даже не знаю, чего я сама хотела больше. Повезли же нас обеих — меня и мою начальницу. Бывший шеф, естественно, отправился домой на своей машине. А я опять испытала букет из разочарования и досады из-за того, что Арсений Петрович оказался таким внимательным не ко мне лично, а в целом. К тому же, Наталья Ивановна заняла местечко спереди, рядом с водителем и всю дорогу расспрашивала его о жизни, а Арсений Петрович отвечал. Они вели непринужденную беседу, причем достаточно тихо. А я сидела на заднем сиденье, с трудом разбирая, о чем говорят впереди. Я вдруг вообще почувствовала себя лишней, и к моменту, когда высаживали мою начальницу, уже совершенно довела себя разными мыслями до обиды на шефа, да и на весь мир целиком.
Все-таки, какие не последовательные существа — женщины, и в частности я. То бегу от шефа куда подальше, избегаю и стараюсь не встречаться с ним, а то обижаюсь на то, что мне мало внимания уделили. Я, получается, обманывала себя, когда говорила, что мне все равно, и я не хочу, чтобы меня подвозили? Или я этого не хотела, когда мне предлагалось, а теперь вдруг захотела? А, может быть, я записала нашего шефа в свои поклонники, а теперь мне просто грустно разочаровываться в своих выводах, ведь нравиться всегда так приятно, а тут получается, что особого предпочтения мне и не выражалось вовсе, а все было так, как он бы поступил с любой на моем месте. Да, только вот есть еще мой сон и имя Маринетт, что пока не имеет никаких объяснений. Хотя, возможно, объяснение для сна все же найдется. Я покраснела, вспоминая свои собственные ощущения и захлестнувшие меня чувства, украдкой поглядела на шефа, который медленно тронулся с обочины, пожелав доброго вечера моей начальнице, и теперь с веселой ухмылкой поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая за мной. Я покраснела еще больше, словно пойманная на преступлении.
— А теперь я могу накормить тебя ужином, принцесса, — он улыбнулся. А я аж вздрогнула, слишком быстро отрицательно помахав головой. Опять же, эта женская переменчивость настроения. Но шеф ни сколечко не обиделся на отказ, а почему-то весело рассмеялся. А я не знаю, что меня больше зацепило — то, что он назвал меня принцессой, или же сам тон его голоса. Принцесса… Приятно, однако же. Должна сказать, от этой фразы я все же оттаяла, во всяком случае, настроение пошло в гору, я перестала дуться и уже ехала более равнодушно, рассматривая проплывавшие мимо здания и проезжающие автомобили. Принцесса… Странно слышать такое обращение к себе, особенно от Арсения, он такой обычно суровый, и он мой шеф. Или не странно? Меня никто так не называл. Или называли? Внутри что-то сладко ныло. Хотя, возможно, я просто придаю слишком большое значение тому, чему этого совершенно не следует делать.
Арсений Петрович подъезжал уже к моему дому. И я, вылезая из машины, заметила около подъезда свою подругу, а рядом с ней на лавочке расположились Вовка и Мишка. У меня испортилось настроение. Мне бы совсем не хотелось с ними встречаться, я бы предпочла проскользнуть в дом незаметно, закрыться и никого не пускать, отдохнуть, спокойно поесть и лечь спать пораньше. Я немного помедлила, тут на моей талии сомкнулась чья-то рука. Я дернулась, оборачиваясь. Оказалось, мой шеф так же покинул машину, и теперь, догнав меня, приобнял и собирается следовать за мной. Я растерянно замерла, когда Арсений легонько подтолкнул меня по направлению к подъезду. Я сдвинулась с места, и он со мной. Даже не знаю, что я чувствовала больше, неуют от того, что придется что-то объяснять друзьям, или же странную дрожь, расползающуюся по моему телу от слишком близкого контакта некоторых особо любопытных начальников. Ничем, кроме любопытства, объяснить поведение своего шефа я не могла. Как не могла и сбросить его руку со своей талии, которая собственническим жестом притянула меня ближе. Да и потребовать объяснений при свидетелях язык не поворачивался, мне еще работать с этим человеком.
А все ожидающие нас у подъезда замерли и с любопытством рассматривали меня и того, с кем я приближалась. У Лизки аж горели глаза, а закушенная губа словно говорила о том, что теперь она все понимает. Восхищенный взгляд, брошенный на Арсения, был красноречивее любых слов. Ребята тоже рассматривали нас, но без должного восхищения, а скорее как-то напряженно и настороженно.
Мы подошли ближе, и пора бы уже было что-то сказать друг другу, но я не вовремя потеряла дар речи, даже не знала, как преподнести окружающим, с кем это я появилась, точнее, мне не хотелось бы представлять Арсения как моего шефа, когда он вот так интимно прижимал меня к себе. Что обо мне подумают? Причем, подумают то, чего нет. Не представляю, что нашло на Арсения Петровича, что он так странно себя повел. Да и Мишка не имел четкого статуса, чтобы объяснить, что он здесь делает и кем для меня является. Если бы не шеф, я бы сегодня поговорила с ним, извинилась, и расставила бы все точки над и. Но, похоже, сегодня моим планам не суждено осуществиться, в присутствии некоторых это уже точно не получится сделать. В воздухе повисло напряжение, которое усиливалось с каждой секундой неловкой паузы.
Лизка первая пришла в себя, вскочив с места и представляя ребят Арсению просто по имени. Арсений Петрович, как ожидалось, руку не протянул и своего имени не назвал. Обстановка накалялась, а шеф, к тому же, второй рукой обхватил меня еще и спереди таким образом, что я оказалась в кольце его рук и весело добавил, не обращая внимание на растерянные взгляды:
— Меня пригласили на ужин. Но такими темпами, боюсь, я останусь голодным.
Я хотела было возмутиться — кто кого, для начала, приглашал. Мало того, что Арсений сейчас создает ложное впечатление у моих знакомых, так еще и на ужин претендует. Никто не понял моих красноречивых убивающих взглядов, направленных на шефа, даже сам шеф.
Ребята быстро начали прощаться, Лизка ушла с Вовкой, подмигивая мне на прощание и совершенно не сердясь на то, что у нас будут гости. Вот этот ее жест вогнал меня в краску окончательно. Вообще-то у нас с подругой договор, что мы не приводим в наш дом гостей мужского пола. Но, видно, некоторые произвели такое сильное впечатление на девушку, что Лизка даже не вспомнила об этом договоре, ни сколечко не возмущаясь.
А мой шеф, когда остальные скрылись из виду, наконец-то выпустил меня из объятий и строго сказал:
— С этими мужчинами лучше не иметь никаких дел, Марина.
А затем развернулся, направился к своей машине, сел в нее и уехал. А я, как застыла от удивления, так и стояла до тех пор, пока он не скрылся из виду. И вот что это сейчас такое было? Об обещанном ужине и хоть каких-либо объяснениях я вообще молчу. Но он назвал меня этим именем. Снова. И я уверенна, что не ослышалась. С тех пор, как мы работаем вместе, он ни разу не называл меня вообще по имени. Никак, только по фамилии. Но я не придавала этому значения. Но так было, и это было неспроста. Он тоже знает Марину. Та встреча в «Лайт Хаузе» была неслучайна. Имя, которым он меня назвал — тоже. У меня закружилась голова от этих мыслей. Только почему до этого момента он никак не давал знать, что мы встречались, а сейчас все же признал это? Почему сейчас? Что это было — Арсений выложил карты на стол или же немного приподнял завесу тайны? И что теперь будет дальше? Я же завтра приду на работу, и как себя вести — словно ничего не случилось или необходимо поговорить? И если поговорить — то о чем? Арсений, если бы собирался что-то мне рассказать, мог бы сегодня это сделать. Тем более, я сейчас одна, Лизка уехала. Но он оставил меня наедине с моими мыслями, в растрепанных чувствах, не понимающую, что происходит, сходящую с ума от новых открытий.
И что это было за заявление о мужчинах, с которыми лучше не иметь никаких дел. Я сама и не собиралась встречаться ни с Вовкой, ни с Мишкой. Но теперь меня вдруг охватило жуткое беспокойство за Лизу. Надо как-то с ней еще раз поговорить, и пусть думает обо мне все, что захочет. Хотя, наверное, если бы ей угрожало что-то прямо сейчас, Арсений не позволил бы ей уйти с Вовкой.
Немного придя в себя, я вышла из оцепенения и поднялась в квартиру. Сделала себе крепкого чаю, добавив в него волшебных капель для хорошего сна. Мне даже ужинать не хотелось, кусок в горло не лез. Думаю, Арсений прекрасно понимал мое состояние, когда забыл про обещанный ужин, но все же оставил меня в нем одну.
Хотя, может быть, в этом и заключался его замысел. Сказать мне, скорее всего, он ничего не мог, так же как и Константин, но пищу для размышлений дал. Немного успокоившись, с уже более позитивными мыслями, я легла спать, не обращая внимания на урчащий желудок.
— Милая баронесса, позвольте представить вам нашего дорогого гостя из Чехии, князь Арсен Лобковиц, — пышная женщина расплывалась в улыбке и приторно-сладким голосом обращалась ко мне, всем своим видом выражая уважение к «дорогому гостю» и пытаясь ему всячески льстить, — Князь горел нетерпением быть представленным Вам, дорогая. Баронесса Маринетт фон Шолль, — а теперь дама представляла меня.
Я присела в глубоком реверансе, из-за опущенной в пол головы рассмотреть высокого мужчину, что мне представляли, не получалось. Но очень хотелось. А тот склонился к моей руке, поднимая меня из полуприседа и целуя мою руку, одетую в белую кружевную перчатку:
— Дорогая баронесса, даже не представляете, как много я наслышан о Вас. Не соблаговолите ли Вы оказать мне честь и подарить танец?
Я заволновалась. Если честно, это был мой первый бал. Мы с родителями проживали в провинции. У отца было богатое поместье, и он не стремился в столицу, его устраивала жизнь в деревне. А для мамы главное быть рядом с ним. Когда же мне исполнилось семнадцать, мне было пора выходить в свет, чтобы искать себе жениха и удачно выйти замуж. Лично мне было совершенно не до этого, но родственники настаивали. К тому же, папин кузен пригласил нас погостить в столице. Я оглядывалась по сторонам в поисках поддержки. Где же мама? И родственницы отца где? Как правильно, согласиться на танец или отказать? Мне перед балом наговорили столько правил, что я просто не запомнила все. Знаю точно, признаться, что я совершенно свободна для следующего танца, нельзя. Никак нельзя. А потому я, опуская глаза, отчаянно начала придумывать:
— Простите, князь. Я где-то оставила свою бальную книгу, не могу сказать, остались лив ней не расписанные свободные танцы…
Надеюсь, я не покраснела от такого вранья. По правде говоря, приглашений было совсем мало, меня здесь еще никто не знал, и потанцевать со мной обещал мой кузен Лукас и несколько его приятелей. И их совершенно не обязательно записывать в бальную книгу.
— Может быть, Вы подскажете мне имена господ, что так неосмотрительно стоят между нами, и я попробую с ними договориться? — не сдавался Арсен. А мне на ум не приходила ни одна фамилия. К тому же, если он сейчас и правда пойдет разговаривать с несуществующими претендентами на танец со мной, то я просто сгорю от стыда.
— Я попробую сама это сделать, ваша светлость, — я искренне улыбнулась и поспешила покинуть общество князя.
— Не забудьте, следующий танец мой, фройлен, иначе придется вызвать на дуэль всех моих соперников, а я, так и знайте, никогда не проигрываю. Пожалейте несчастных.
Я улыбнулась шутке графа так искренне. Он очень мил, сам помог мне выбраться из затруднительного положения, привел такие аргументы, после которых вроде бы у меня не остается другого выбора, как спасти от убийства несуществующих господ.
Облегченно выдохнув, я прошла по залу в поисках кого-то знакомого. Первым мне попался Лукас.
— Вот ты где, Маринетт. Как успехи?
— Меня князь Лобковиц пригласил на танец, — искренне радуясь, поделилась я с кузеном. Мне казалось, он должен был обрадоваться, что ему не придется весь вечер провести со мной. Но Лукас почему-то нахмурился, а потом сказал:
— Я бы на твоем месте держался подальше от этого князя. У него плохая репутация.
Я расстроилась. Что же делать, я уже обещала и не смогу отказать.
— Не расстраивайся, малышка. Потанцуешь с ним один танец, и уедем отсюда. Я пока найду наших родительниц. Вообще, не понимаю, для чего мы сюда приехали. Все вроде бы уже и так решено. Мы нашли тебе мужа.
И он быстро отошел, а я разглядывала в зеркале свое бледное отражение лица.Ввысокий парик из белых напудренных волос, уложенных в высокую прическу. Мне вообще не нравилась эта мода, голове было тяжело и неестественно.
— Ильева, Вам нужно выйти? — Я вздрогнула, заметив обращенный на меня строгий взгляд предмета моих мечтаний. Я отрицательно покачала головой, продолжая заниматься все тем же, в пол уха слушая разговор и бесцельно водя ручкой по листу бумаги. Я давно уже не слышала, о чем здесь ведет разговоры начальство, все никак не могла сосредоточиться. — Выйдите, если нужно, Вы вот уже минут тридцать ерзаете на месте. Нам такие подвиги не нужны.
Я покраснела. Но спорить не стала, выходя из кабинета, чтобы охладиться. Хотя о чем еще можно подумать, если он и правда умеет улавливать яркие образы, а я последние полчаса только и думала, что об общественном туалете.
Вернулась я, исполненная твердым желанием как-то проверить своего шефа. Я думала об обеде и огромном куске пиццы. В тот раз, на ярмарке, Арсений выполнил мои мысленные желания, принес поесть и чаю, но в этот раз шеф на провокацию не поддавался, работали мы без перерыва, и никакой пиццей так и не запахло. Мы даже задержались немного после окончания рабочего дня, и у меня уже по-настоящему сводило в желудке. Периодически на его губах я ловила странную улыбку. Главное, что я не прокололась, пусть лучше думает, что я голодна.
Уже после завершения рабочего дня я была как на иголках, все думала, подбросит шеф меня домой или нет. Даже не знаю, чего я сама хотела больше. Повезли же нас обеих — меня и мою начальницу. Бывший шеф, естественно, отправился домой на своей машине. А я опять испытала букет из разочарования и досады из-за того, что Арсений Петрович оказался таким внимательным не ко мне лично, а в целом. К тому же, Наталья Ивановна заняла местечко спереди, рядом с водителем и всю дорогу расспрашивала его о жизни, а Арсений Петрович отвечал. Они вели непринужденную беседу, причем достаточно тихо. А я сидела на заднем сиденье, с трудом разбирая, о чем говорят впереди. Я вдруг вообще почувствовала себя лишней, и к моменту, когда высаживали мою начальницу, уже совершенно довела себя разными мыслями до обиды на шефа, да и на весь мир целиком.
Все-таки, какие не последовательные существа — женщины, и в частности я. То бегу от шефа куда подальше, избегаю и стараюсь не встречаться с ним, а то обижаюсь на то, что мне мало внимания уделили. Я, получается, обманывала себя, когда говорила, что мне все равно, и я не хочу, чтобы меня подвозили? Или я этого не хотела, когда мне предлагалось, а теперь вдруг захотела? А, может быть, я записала нашего шефа в свои поклонники, а теперь мне просто грустно разочаровываться в своих выводах, ведь нравиться всегда так приятно, а тут получается, что особого предпочтения мне и не выражалось вовсе, а все было так, как он бы поступил с любой на моем месте. Да, только вот есть еще мой сон и имя Маринетт, что пока не имеет никаких объяснений. Хотя, возможно, объяснение для сна все же найдется. Я покраснела, вспоминая свои собственные ощущения и захлестнувшие меня чувства, украдкой поглядела на шефа, который медленно тронулся с обочины, пожелав доброго вечера моей начальнице, и теперь с веселой ухмылкой поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая за мной. Я покраснела еще больше, словно пойманная на преступлении.
— А теперь я могу накормить тебя ужином, принцесса, — он улыбнулся. А я аж вздрогнула, слишком быстро отрицательно помахав головой. Опять же, эта женская переменчивость настроения. Но шеф ни сколечко не обиделся на отказ, а почему-то весело рассмеялся. А я не знаю, что меня больше зацепило — то, что он назвал меня принцессой, или же сам тон его голоса. Принцесса… Приятно, однако же. Должна сказать, от этой фразы я все же оттаяла, во всяком случае, настроение пошло в гору, я перестала дуться и уже ехала более равнодушно, рассматривая проплывавшие мимо здания и проезжающие автомобили. Принцесса… Странно слышать такое обращение к себе, особенно от Арсения, он такой обычно суровый, и он мой шеф. Или не странно? Меня никто так не называл. Или называли? Внутри что-то сладко ныло. Хотя, возможно, я просто придаю слишком большое значение тому, чему этого совершенно не следует делать.
Арсений Петрович подъезжал уже к моему дому. И я, вылезая из машины, заметила около подъезда свою подругу, а рядом с ней на лавочке расположились Вовка и Мишка. У меня испортилось настроение. Мне бы совсем не хотелось с ними встречаться, я бы предпочла проскользнуть в дом незаметно, закрыться и никого не пускать, отдохнуть, спокойно поесть и лечь спать пораньше. Я немного помедлила, тут на моей талии сомкнулась чья-то рука. Я дернулась, оборачиваясь. Оказалось, мой шеф так же покинул машину, и теперь, догнав меня, приобнял и собирается следовать за мной. Я растерянно замерла, когда Арсений легонько подтолкнул меня по направлению к подъезду. Я сдвинулась с места, и он со мной. Даже не знаю, что я чувствовала больше, неуют от того, что придется что-то объяснять друзьям, или же странную дрожь, расползающуюся по моему телу от слишком близкого контакта некоторых особо любопытных начальников. Ничем, кроме любопытства, объяснить поведение своего шефа я не могла. Как не могла и сбросить его руку со своей талии, которая собственническим жестом притянула меня ближе. Да и потребовать объяснений при свидетелях язык не поворачивался, мне еще работать с этим человеком.
А все ожидающие нас у подъезда замерли и с любопытством рассматривали меня и того, с кем я приближалась. У Лизки аж горели глаза, а закушенная губа словно говорила о том, что теперь она все понимает. Восхищенный взгляд, брошенный на Арсения, был красноречивее любых слов. Ребята тоже рассматривали нас, но без должного восхищения, а скорее как-то напряженно и настороженно.
Мы подошли ближе, и пора бы уже было что-то сказать друг другу, но я не вовремя потеряла дар речи, даже не знала, как преподнести окружающим, с кем это я появилась, точнее, мне не хотелось бы представлять Арсения как моего шефа, когда он вот так интимно прижимал меня к себе. Что обо мне подумают? Причем, подумают то, чего нет. Не представляю, что нашло на Арсения Петровича, что он так странно себя повел. Да и Мишка не имел четкого статуса, чтобы объяснить, что он здесь делает и кем для меня является. Если бы не шеф, я бы сегодня поговорила с ним, извинилась, и расставила бы все точки над и. Но, похоже, сегодня моим планам не суждено осуществиться, в присутствии некоторых это уже точно не получится сделать. В воздухе повисло напряжение, которое усиливалось с каждой секундой неловкой паузы.
Лизка первая пришла в себя, вскочив с места и представляя ребят Арсению просто по имени. Арсений Петрович, как ожидалось, руку не протянул и своего имени не назвал. Обстановка накалялась, а шеф, к тому же, второй рукой обхватил меня еще и спереди таким образом, что я оказалась в кольце его рук и весело добавил, не обращая внимание на растерянные взгляды:
— Меня пригласили на ужин. Но такими темпами, боюсь, я останусь голодным.
Я хотела было возмутиться — кто кого, для начала, приглашал. Мало того, что Арсений сейчас создает ложное впечатление у моих знакомых, так еще и на ужин претендует. Никто не понял моих красноречивых убивающих взглядов, направленных на шефа, даже сам шеф.
Ребята быстро начали прощаться, Лизка ушла с Вовкой, подмигивая мне на прощание и совершенно не сердясь на то, что у нас будут гости. Вот этот ее жест вогнал меня в краску окончательно. Вообще-то у нас с подругой договор, что мы не приводим в наш дом гостей мужского пола. Но, видно, некоторые произвели такое сильное впечатление на девушку, что Лизка даже не вспомнила об этом договоре, ни сколечко не возмущаясь.
А мой шеф, когда остальные скрылись из виду, наконец-то выпустил меня из объятий и строго сказал:
— С этими мужчинами лучше не иметь никаких дел, Марина.
А затем развернулся, направился к своей машине, сел в нее и уехал. А я, как застыла от удивления, так и стояла до тех пор, пока он не скрылся из виду. И вот что это сейчас такое было? Об обещанном ужине и хоть каких-либо объяснениях я вообще молчу. Но он назвал меня этим именем. Снова. И я уверенна, что не ослышалась. С тех пор, как мы работаем вместе, он ни разу не называл меня вообще по имени. Никак, только по фамилии. Но я не придавала этому значения. Но так было, и это было неспроста. Он тоже знает Марину. Та встреча в «Лайт Хаузе» была неслучайна. Имя, которым он меня назвал — тоже. У меня закружилась голова от этих мыслей. Только почему до этого момента он никак не давал знать, что мы встречались, а сейчас все же признал это? Почему сейчас? Что это было — Арсений выложил карты на стол или же немного приподнял завесу тайны? И что теперь будет дальше? Я же завтра приду на работу, и как себя вести — словно ничего не случилось или необходимо поговорить? И если поговорить — то о чем? Арсений, если бы собирался что-то мне рассказать, мог бы сегодня это сделать. Тем более, я сейчас одна, Лизка уехала. Но он оставил меня наедине с моими мыслями, в растрепанных чувствах, не понимающую, что происходит, сходящую с ума от новых открытий.
И что это было за заявление о мужчинах, с которыми лучше не иметь никаких дел. Я сама и не собиралась встречаться ни с Вовкой, ни с Мишкой. Но теперь меня вдруг охватило жуткое беспокойство за Лизу. Надо как-то с ней еще раз поговорить, и пусть думает обо мне все, что захочет. Хотя, наверное, если бы ей угрожало что-то прямо сейчас, Арсений не позволил бы ей уйти с Вовкой.
Немного придя в себя, я вышла из оцепенения и поднялась в квартиру. Сделала себе крепкого чаю, добавив в него волшебных капель для хорошего сна. Мне даже ужинать не хотелось, кусок в горло не лез. Думаю, Арсений прекрасно понимал мое состояние, когда забыл про обещанный ужин, но все же оставил меня в нем одну.
Хотя, может быть, в этом и заключался его замысел. Сказать мне, скорее всего, он ничего не мог, так же как и Константин, но пищу для размышлений дал. Немного успокоившись, с уже более позитивными мыслями, я легла спать, не обращая внимания на урчащий желудок.
***
— Милая баронесса, позвольте представить вам нашего дорогого гостя из Чехии, князь Арсен Лобковиц, — пышная женщина расплывалась в улыбке и приторно-сладким голосом обращалась ко мне, всем своим видом выражая уважение к «дорогому гостю» и пытаясь ему всячески льстить, — Князь горел нетерпением быть представленным Вам, дорогая. Баронесса Маринетт фон Шолль, — а теперь дама представляла меня.
Я присела в глубоком реверансе, из-за опущенной в пол головы рассмотреть высокого мужчину, что мне представляли, не получалось. Но очень хотелось. А тот склонился к моей руке, поднимая меня из полуприседа и целуя мою руку, одетую в белую кружевную перчатку:
— Дорогая баронесса, даже не представляете, как много я наслышан о Вас. Не соблаговолите ли Вы оказать мне честь и подарить танец?
Я заволновалась. Если честно, это был мой первый бал. Мы с родителями проживали в провинции. У отца было богатое поместье, и он не стремился в столицу, его устраивала жизнь в деревне. А для мамы главное быть рядом с ним. Когда же мне исполнилось семнадцать, мне было пора выходить в свет, чтобы искать себе жениха и удачно выйти замуж. Лично мне было совершенно не до этого, но родственники настаивали. К тому же, папин кузен пригласил нас погостить в столице. Я оглядывалась по сторонам в поисках поддержки. Где же мама? И родственницы отца где? Как правильно, согласиться на танец или отказать? Мне перед балом наговорили столько правил, что я просто не запомнила все. Знаю точно, признаться, что я совершенно свободна для следующего танца, нельзя. Никак нельзя. А потому я, опуская глаза, отчаянно начала придумывать:
— Простите, князь. Я где-то оставила свою бальную книгу, не могу сказать, остались лив ней не расписанные свободные танцы…
Надеюсь, я не покраснела от такого вранья. По правде говоря, приглашений было совсем мало, меня здесь еще никто не знал, и потанцевать со мной обещал мой кузен Лукас и несколько его приятелей. И их совершенно не обязательно записывать в бальную книгу.
— Может быть, Вы подскажете мне имена господ, что так неосмотрительно стоят между нами, и я попробую с ними договориться? — не сдавался Арсен. А мне на ум не приходила ни одна фамилия. К тому же, если он сейчас и правда пойдет разговаривать с несуществующими претендентами на танец со мной, то я просто сгорю от стыда.
— Я попробую сама это сделать, ваша светлость, — я искренне улыбнулась и поспешила покинуть общество князя.
— Не забудьте, следующий танец мой, фройлен, иначе придется вызвать на дуэль всех моих соперников, а я, так и знайте, никогда не проигрываю. Пожалейте несчастных.
Я улыбнулась шутке графа так искренне. Он очень мил, сам помог мне выбраться из затруднительного положения, привел такие аргументы, после которых вроде бы у меня не остается другого выбора, как спасти от убийства несуществующих господ.
Облегченно выдохнув, я прошла по залу в поисках кого-то знакомого. Первым мне попался Лукас.
— Вот ты где, Маринетт. Как успехи?
— Меня князь Лобковиц пригласил на танец, — искренне радуясь, поделилась я с кузеном. Мне казалось, он должен был обрадоваться, что ему не придется весь вечер провести со мной. Но Лукас почему-то нахмурился, а потом сказал:
— Я бы на твоем месте держался подальше от этого князя. У него плохая репутация.
Я расстроилась. Что же делать, я уже обещала и не смогу отказать.
— Не расстраивайся, малышка. Потанцуешь с ним один танец, и уедем отсюда. Я пока найду наших родительниц. Вообще, не понимаю, для чего мы сюда приехали. Все вроде бы уже и так решено. Мы нашли тебе мужа.
И он быстро отошел, а я разглядывала в зеркале свое бледное отражение лица.Ввысокий парик из белых напудренных волос, уложенных в высокую прическу. Мне вообще не нравилась эта мода, голове было тяжело и неестественно.
