Когда Марлен сказал, что он на выходные дни поедет с друзьями кататься на лыжах, я не сумела скрыть своей радости, что, очевидно, он заметил. Я давно не виделась с подругами, поэтому сразу же объявила день чистки перьев. Девушки, обрывавшие телефон, желавшие узнать, почему я вдруг пропала, на зов мигом слетелись, и когда мы, всё ещё обёрнутые в полотенца и простыни, приводили уже в порядок свои ноготки и волосы, неожиданно раздался звонок, и на пороге появился Марлен. О предстоящем разводе и о существовании Марлена я подругам ничего не говорила. Они решили, что это мой муж.
– Это что за стайка райских птичек? – игривым голосом заговорил он.
– Таир, Ваша супруга уже год с лишним за Вами замужем и до сих пор нам, самым близким подругам, Вас не представила! Наверно, хотела за смотрины хорошие деньги получить! – затрепыхала крылышками Саламат. – Мы тут перышки свои чистим, хотим мир своей красотой озарить. Собираемся или какую-нибудь театральную труппу своим визитом осчастливить, или живую музыку послушать и грациозными танцевальными движениями ресторанную публику околдовать.
– Девочки, вы ошиблись, это мой патронажный врач, он у нас по долгу службы. Не нужно человека от должностных обязанностей отвлекать и смущать! – вмешалась я.
– Совсем не похоже, чтобы он смущался! Везет тебе: в выходной день его твое здоровье интересует! Есть ещё, оказывается, в нашей стране люди, честно и исправно выполняющие должностные обязанности даже в выходной день!
– Девочки, без лишних разговоров, собирайтесь! – призвала я суетливо. – Все готовы? Я сейчас переговорю с врачом, и он уйдет.
– Я только переговорю со своей постоянной пациенткой и буду свободен как вольная птица, – подал голос Марлен. – И смогу даже присоединиться к Вашей райской стае для охраны!
– Примем с удовольствием! – заверещали кокетливо девицы.
Безмозглая стая! Я со злостью затолкала его в спальню, захлопнула дверь.
– Заглянул, увидел, что любовника здесь нет, и мог бы сказать, что ошибся квартирой и уйти! Они же будут теперь приставать со всякими расспросами. Мне в этой жизни только всяких вымыслов и домыслов не хватало!
– Ты прямо копия своего папы!
– Как же! Я с ним одной крови, его плоть, его гены! Его воспитание!
– Мы же всё равно поженимся!
– Это ты так считаешь! Об этом рано говорить! Ничего еще не решено! И решать буду я!
– Я тебя украду!
– Кража невест противозаконна.
Всё-таки он увязался с нами в ресторан. В зале увидел двух своих холостых друзей, которые охотно присоединились к нашей компании. Они искрометно шутили, девицы от души веселились, хохотали, флиртовали, танцевали по очереди то с одним парнем, то с другим. Даже Танька бесстыдно кокетничала, позабыв, что несколько лет замужем, по великой любви, между прочим. Я изо всех сил старалась тоже не выглядеть как выхухоль в стае райских птичек, но это у меня не очень хорошо получалось.
– Патронажный врач, говоришь? – подала голос одна из приятельниц, когда за столом остались те, до кого еще не дошла очередь на танец. – Это что за болезнь у тебя такая, что выделили индивидуального воскресного врача? Колись, подруга! Давай без сказок венского леса!
Пришлось признаться, что развожусь. Это уже факт, что его скрывать.
– А этот патрон кто?
– Врач. Просто лечащий врач.
– Видно, что не санитар.
– Ну, скажем, пытается ухаживать.
– Похоже, попытки удаются: ты уже вся такая ухоженная. И с патронташем у него вроде всё в порядке.
– У вас только пошлости на уме! Ужас! С кем мне приходится дружить!
– Девчонка, мы просто рады за тебя! Дурой будешь, если откажешься от него!
Девицы мои вкусно поели, весело и непринужденно провели время, и к концу застолья попросили принести счёт, как мы обычно делали, чтобы разделить общую сумму на всех поровну, но мужчины, оказалось, уже расплатились. Всё красиво, достойно, пристойно. Развезли нас по домам.
– Редкая удача – с подругами твоими удалось познакомиться.
– Рано еще смотрины устраивать. Я даже не знаю, как тебя представить.
– Еще как знаешь! Патронажный медик! Приватный, придворный, личный лекарь! Точно и образно! А девчонки твои хорошие! К тебе замечательно относятся. Две – бывшие одноклассницы, одна – подруга детства, две – подруги московских дней суровых.
– Они надежные, верные! А когда ты успел всё это выведать?
– Каждая из них по два раза позволила себя на танец ангажировать! Только с тобой получилось всего разок потанцевать.
Был еще такой случай: позвонил знакомый из Интуриста и попросил поработать с немцем, которому нужна переводчица, владеющая казахским языком. Когда же я узнала, что это известный тюрколог, с которым мне давно хотелось познакомиться, я тут же согласилась и, оставив Данулю у мамы, поехала к гостинице.
Я еще не развелась, мы с Марленом ещё не были официально женаты. Я очень щепетильна в денежных вопросах, я даже в студенческие годы всегда при возможности старалась подработать, чтобы не просить у родителей лишний раз денег. А клянчить деньги у мужчины, с которым у меня всего лишь внебрачно-добрачные отношения, я вообще считала постыдным.
У Дитера было назначено несколько встреч, мы их все провели, потом вернулись в гостиницу, где его ждала жена, очень милая молодая турчанка, и все вместе отправились ужинать в ресторан. Там я отвела душу, расспросила его обо всем, что меня интересовало. У него тоже были вопросы о казахском языке и литературе. Три часа мы беседовали, я ещё успевала записывать интересные мысли, замечания, которые делал Дитер. Он тоже что-то записывал, наверно, и я говорила умные вещи. Его жене стало скучно сидеть и слушать наши речи. Она танцевала. Потом я отвезла их в аэропорт, мы обменялись телефонами, адресами, и я попрощалась с ними. Вернулась, естественно, очень поздно.
– Уж ты где, жена, жена, шаталася? – вышел мне навстречу Марлен.
Я в эйфорическом состоянии даже не почувствовала иронии в его тоне, не отреагировала на то, что он назвал меня женой, коей я в тот момент совсем и не являлась, и принялась взахлеб рассказывать новоявленному купцу Калашникову о том, что мне удалось выяснить при общении с немецким ученым, что он вышлет мне свои книги и просил меня выслать мои статьи, что у него очень привлекательная и обаятельная жена.
– Так он что, с женой приехал?
– Ну да. Не с любовницей же! Ей просто-напросто надоели наши заумные разговоры, и она всё время танцевала. А ты что так изменился? Шерсть дыбом, хвост пистолетом, глаза зловеще горят, уши торчком, пар изо рта, ноздри ходуном ходят, и дым из них валит!
Глаза его потеплели, и до меня дошло, что кто-то из его знакомых успел позвонить и сообщить ему, что его будущая жена шляется по ресторанам с каким-то иностранцем. Это был четверг.
Глава 17. Кто не ищет, тот тоже находит
Глава 17
Кто не ищет, тот тоже находит
А глубокой ночью прозвенел телефонный звонок. Мужской голос сообщил мне, что у Марлена есть женщина, которая ждет от него ребенка, поэтому мне следует благоразумно отстать от него, оставить его в покое.
Я не стала ничего говорить, молча положила трубку. Грустно! Да что грустно, печально очень... Эта красивая любовь, едва начавшись, должна была завершиться. Мои предчувствия, что это лишь мимолетное счастье, не обманули, оправдались. Марлен спал. Красив, зараза! Природа над ним поработала, постаралась! Такой вот неудержимый, неуправляемый, необузданный, дикий, страстный, горячий. Надо мной-то она, матушка, помахала немного топором и решила, что этого достаточно! Будто в конце месяца на меня ни красоты, ни обаяния, ни очарования не хватило! Слепила из того, что было! При свете ночника я смотрела на него, слезы наворачивались на глаза. За такое короткое время он стал частью моей жизни, самым близким человеком, и всё это вдруг, так неожиданно рушится. Он проснулся. Бросила на него плотоядный взгляд, не до деликатности.
– Ты что тут сырость развела?
Я неожиданно для себя произнесла фразу, которая мне всегда казалась до неприличия непристойной, недостойной, фривольной:
– Я хочу тебя!
– Стоило из-за этого рыдать! Разбудила бы, я всегда ради тебя готов на подвиги.
Последняя моя ночь! Самая-самая последняя! И спазмы в горле. В последний раз! И сердце сжимается, будто в него воткнули ржавый гвоздь. Всё, что мне сейчас нужно – это чувствовать его тепло, запах, толчки сердца, дыхание, кожу, руки... Потому что ничего этого больше не будет. Потому что в последний раз! Потому что никогда больше! Мнимое счастье накрылось огромным медным тазом!
– Еще хочу! – хриплым голосом.
– Какая страсть! Что с тобой, моя ледышечка?
Объяснение я оставила на потом. Разлюбить сразу не получится, может, со временем. Справлюсь, не захлебнусь горечью горя. Но уже начинаю люто ненавидеть. Представляла себе, как будет квохтать мама: «Представить себе такое не могла, да я представить себе не могла, что он такой негодяй!» Папа при всяком удобном и неудобном случае будет повторять: «Я же предупреждал тебя, что он прохиндей! Ты разве разумные вещи слушаешь!» На душе было не тяжело – просто предельно пусто, вакуум. Розовые очки вдребезги разбиты! Сказка закончилась.
Утром почувствовала себя прескверно. Конечно, жизнь моя сломалась, я погнулась. Рассматриваю свою ладонь. Вот она линия любви – ровная, чёткая, непрерывная. А в жизни не так! Херомантия, а не хиромантия! Везде ложь, всюду подлог! Всё, произошла гнусь, и нечего её теперь обсасывать! Убрать в самый закуток памяти! А лучше всего – вообще истребить!
Решила показаться приятельнице-гинекологу: в животе странные ощущения, голова кружилась, подташнивало, молока в груди стало меньше. И когда я, оставив Дану у мамы, заперла дверь и стала спускаться по лестнице, то вдруг: «Что такое? Что случилось? Почему же всё кругом завертелось, закружилось и помчалось кувырком?» Детские стишата Чуковского пришли в голову. И я споткнулась и покатилась вниз по ступенькам – как по гигантской стиральной доске. На короткий миг, кажется, потеряла сознание, потом пришла в себя, стала звать на помощь, ощупывать себя, проверять, не повредила ли я ребра и позвоночник, руки и ноги вроде целы. Думала, что откинула тапки, а оказалось, что живее всех живых! На шум подбежала соседка, позвала маму, меня затащили домой, помогли раздеться. Мама уложила меня в постель и убежала, чтобы взглянуть, не плачет ли Дана.
Кажется, я забеременела! Глупая курица! Грязная свиноматка! Родильная машина! Как же так?! Я ведь верила в бытующую среди женщин сказку, что во время кормления младенца грудью не беременеют. Кроме того, Марлен пользовался презервативами, хоть и ворчал, что нужно поставить спираль. И он, конечно, был прав! Что я буду делать теперь с двумя младенцами? Я всегда хотела двоих детей, но в счастливом браке, в нормальной семье. Тянуть одной лямку полунищенского существования? Никакой тебе докторской! Я ощутила сильную тянущую боль в области живота, именно там, где всю ночь трепетали бабочки, с трудом доползла до ванной, почувствовав что-то недоброе, достала ведерко для мытья окон, и из меня в него плюхнулось какое-то кровавое месиво. У меня выкидыш!
И в браке с Марленом этот ребёнок был бы не вовремя, а без него и подавно! Небеса сжалились надо мной, чтобы я не чувствовала себя детоубийцей. Бедный эмбриончик, он поселился в меня, думая, что найдёт во мне тёпло и уют, заботливую мамочку, любовь и заботу, но почувствовал, что он своим создателям не будет нужет! Он понял, что я никчёмная мать!!! И вообще никчёмный недочеловек! Не личность! Никому ничего об этой беременности не буду говорить. Это будет только моя позорная тайна. Ведь продолжать свою никчёмную жизнь я должна! На мне моя дочь! Без отца, между прочим, по вине её глупой матери! Я припрятала ведерко, чтобы мама его не обнаружила, и позвонила своей гинекологине, чтобы она после приема зашла ко мне. Буквально через два часа она была уже у меня, осмотрела, проверила содержимое сосуда.
– Всё относительно хорошо. Ничего там не осталось, всё чистенько. Пару дней постельный режим. Я захватила наугад лекарства, которые тебе нужны будут. Оставляю их. Я расписала тебе, что и как принимать. Железо нужно пропить месяц. Не грусти! Всё могло окончиться гораздо хуже. Я побегу: у меня ещё пара вызовов. Завтра зайду.
Она встала, пошла к двери, где столкнулась с Марленом. Он, очевидно, слышал наш разговор. Раздался телефонный звонок. Он поднес мне аппарат. Звонила Майра, моя «доставальщица» дефицитных товаров. Она пророкотала своим низким голосом, что может мне «сделать» кожаную курточку – «как раз та модель, которая тебе очень понравилась, и за свою цену», если я уговорю маму связать ей мохеровый кардиган или кофту.
Не зря говорят, что у женщин куриные мозги. Лежу еле живая, чудом не сотрясла их, эти самые замечательные мозги, которым очень просторно в моей черепной коробке, вся в синяках, ушибах, перенесла жуткий стресс, и меня, кретинку, в этот момент интересует какая-то дурацкая куртёнка!
Мамочка моя – большая мастерица с изысканным вкусом, что часто меня выручало в эпоху тотального дефицита. Она из ничего творила эксклюзивные вещи, и я, и мои подруги с ее помощью ухитрялись выглядеть всегда весьма достойно. Когда Майра назвала мне «свою цену», я спросила, сможет ли она придержать эту вещь пару месяцев, потому что в данный момент у меня таких денег нет. Скорей всего, я выйду на работу, потому что всё равно у меня молока хватает только на два кормления. Если мама согласится смотреть за ребенком, то я начну работать, и моя зарплата будет уже не несчастные сто рублей, а в два раза больше, я ведь получила уже подтверждение научного звания, тогда я смогу расплатиться буквально через месяц или два. А маму я уговорю обязательно связать ей нужную вещь, она как раз затосковала без интересного дела. Пусть приходит, придумывает фасон и приносит свою пряжу.
В комнату зашёл Марлен.
– Я не ослышался, что происходят серьезные изменения в наших общих планах? Что вообще происходит? Можешь объяснить?! Почему ты мне не сказала, что забеременела? Скрыла? Я посмотрел, зародышу от силы три недели. Я ведь, ты сама видела, предохранялся. Ты специально на лестнице грохнулась? Или что-то приняла, чтобы моего ребёнка вытравить?Чего ты наглоталась?
– Я же не подозревала, что ты такой мощный осеменитель, успевающий на два фронта одновременно работать. Я-то только никому не нужное, разумное и вечное могу сеять! Я ведь не знала, что у тебя есть соратница по постели, вклинилась со своей свистопляской. Пыталась поэтому в отчаянии свернуть себе шею, вышибить мозги, раздробить позвоночник, переломать конечности! Ты не мечтал о пополнении семьи, поэтому и не стала тебя грузить. Я не могу также припомнить, чтобы мы занимались планированием общего или моего будущего. Меняются мои планы. Не зря же говорят, человек предполагает, а бог располагает. Жизнь всегда вносит свои коррективы.
– Какие это распоряжения были спущены тебе свыше?
– Что мне придется быть матерью-одиночкой, закончить жизнь затворницей, а тебе подумать, как поступить с другой женщиной, которая тоже ждет от тебя ребенка.
– Ты шутишь?! Какого еще ребенка?
– Тебе лучше знать. Мне сегодня ночью позвонил не назвавший себя мужчина и сообщил эту потрясающую новость.
– Это что за стайка райских птичек? – игривым голосом заговорил он.
– Таир, Ваша супруга уже год с лишним за Вами замужем и до сих пор нам, самым близким подругам, Вас не представила! Наверно, хотела за смотрины хорошие деньги получить! – затрепыхала крылышками Саламат. – Мы тут перышки свои чистим, хотим мир своей красотой озарить. Собираемся или какую-нибудь театральную труппу своим визитом осчастливить, или живую музыку послушать и грациозными танцевальными движениями ресторанную публику околдовать.
– Девочки, вы ошиблись, это мой патронажный врач, он у нас по долгу службы. Не нужно человека от должностных обязанностей отвлекать и смущать! – вмешалась я.
– Совсем не похоже, чтобы он смущался! Везет тебе: в выходной день его твое здоровье интересует! Есть ещё, оказывается, в нашей стране люди, честно и исправно выполняющие должностные обязанности даже в выходной день!
– Девочки, без лишних разговоров, собирайтесь! – призвала я суетливо. – Все готовы? Я сейчас переговорю с врачом, и он уйдет.
– Я только переговорю со своей постоянной пациенткой и буду свободен как вольная птица, – подал голос Марлен. – И смогу даже присоединиться к Вашей райской стае для охраны!
– Примем с удовольствием! – заверещали кокетливо девицы.
Безмозглая стая! Я со злостью затолкала его в спальню, захлопнула дверь.
– Заглянул, увидел, что любовника здесь нет, и мог бы сказать, что ошибся квартирой и уйти! Они же будут теперь приставать со всякими расспросами. Мне в этой жизни только всяких вымыслов и домыслов не хватало!
– Ты прямо копия своего папы!
– Как же! Я с ним одной крови, его плоть, его гены! Его воспитание!
– Мы же всё равно поженимся!
– Это ты так считаешь! Об этом рано говорить! Ничего еще не решено! И решать буду я!
– Я тебя украду!
– Кража невест противозаконна.
Всё-таки он увязался с нами в ресторан. В зале увидел двух своих холостых друзей, которые охотно присоединились к нашей компании. Они искрометно шутили, девицы от души веселились, хохотали, флиртовали, танцевали по очереди то с одним парнем, то с другим. Даже Танька бесстыдно кокетничала, позабыв, что несколько лет замужем, по великой любви, между прочим. Я изо всех сил старалась тоже не выглядеть как выхухоль в стае райских птичек, но это у меня не очень хорошо получалось.
– Патронажный врач, говоришь? – подала голос одна из приятельниц, когда за столом остались те, до кого еще не дошла очередь на танец. – Это что за болезнь у тебя такая, что выделили индивидуального воскресного врача? Колись, подруга! Давай без сказок венского леса!
Пришлось признаться, что развожусь. Это уже факт, что его скрывать.
– А этот патрон кто?
– Врач. Просто лечащий врач.
– Видно, что не санитар.
– Ну, скажем, пытается ухаживать.
– Похоже, попытки удаются: ты уже вся такая ухоженная. И с патронташем у него вроде всё в порядке.
– У вас только пошлости на уме! Ужас! С кем мне приходится дружить!
– Девчонка, мы просто рады за тебя! Дурой будешь, если откажешься от него!
Девицы мои вкусно поели, весело и непринужденно провели время, и к концу застолья попросили принести счёт, как мы обычно делали, чтобы разделить общую сумму на всех поровну, но мужчины, оказалось, уже расплатились. Всё красиво, достойно, пристойно. Развезли нас по домам.
– Редкая удача – с подругами твоими удалось познакомиться.
– Рано еще смотрины устраивать. Я даже не знаю, как тебя представить.
– Еще как знаешь! Патронажный медик! Приватный, придворный, личный лекарь! Точно и образно! А девчонки твои хорошие! К тебе замечательно относятся. Две – бывшие одноклассницы, одна – подруга детства, две – подруги московских дней суровых.
– Они надежные, верные! А когда ты успел всё это выведать?
– Каждая из них по два раза позволила себя на танец ангажировать! Только с тобой получилось всего разок потанцевать.
Был еще такой случай: позвонил знакомый из Интуриста и попросил поработать с немцем, которому нужна переводчица, владеющая казахским языком. Когда же я узнала, что это известный тюрколог, с которым мне давно хотелось познакомиться, я тут же согласилась и, оставив Данулю у мамы, поехала к гостинице.
Я еще не развелась, мы с Марленом ещё не были официально женаты. Я очень щепетильна в денежных вопросах, я даже в студенческие годы всегда при возможности старалась подработать, чтобы не просить у родителей лишний раз денег. А клянчить деньги у мужчины, с которым у меня всего лишь внебрачно-добрачные отношения, я вообще считала постыдным.
У Дитера было назначено несколько встреч, мы их все провели, потом вернулись в гостиницу, где его ждала жена, очень милая молодая турчанка, и все вместе отправились ужинать в ресторан. Там я отвела душу, расспросила его обо всем, что меня интересовало. У него тоже были вопросы о казахском языке и литературе. Три часа мы беседовали, я ещё успевала записывать интересные мысли, замечания, которые делал Дитер. Он тоже что-то записывал, наверно, и я говорила умные вещи. Его жене стало скучно сидеть и слушать наши речи. Она танцевала. Потом я отвезла их в аэропорт, мы обменялись телефонами, адресами, и я попрощалась с ними. Вернулась, естественно, очень поздно.
– Уж ты где, жена, жена, шаталася? – вышел мне навстречу Марлен.
Я в эйфорическом состоянии даже не почувствовала иронии в его тоне, не отреагировала на то, что он назвал меня женой, коей я в тот момент совсем и не являлась, и принялась взахлеб рассказывать новоявленному купцу Калашникову о том, что мне удалось выяснить при общении с немецким ученым, что он вышлет мне свои книги и просил меня выслать мои статьи, что у него очень привлекательная и обаятельная жена.
– Так он что, с женой приехал?
– Ну да. Не с любовницей же! Ей просто-напросто надоели наши заумные разговоры, и она всё время танцевала. А ты что так изменился? Шерсть дыбом, хвост пистолетом, глаза зловеще горят, уши торчком, пар изо рта, ноздри ходуном ходят, и дым из них валит!
Глаза его потеплели, и до меня дошло, что кто-то из его знакомых успел позвонить и сообщить ему, что его будущая жена шляется по ресторанам с каким-то иностранцем. Это был четверг.
Глава 17. Кто не ищет, тот тоже находит
Глава 17
Кто не ищет, тот тоже находит
А глубокой ночью прозвенел телефонный звонок. Мужской голос сообщил мне, что у Марлена есть женщина, которая ждет от него ребенка, поэтому мне следует благоразумно отстать от него, оставить его в покое.
Я не стала ничего говорить, молча положила трубку. Грустно! Да что грустно, печально очень... Эта красивая любовь, едва начавшись, должна была завершиться. Мои предчувствия, что это лишь мимолетное счастье, не обманули, оправдались. Марлен спал. Красив, зараза! Природа над ним поработала, постаралась! Такой вот неудержимый, неуправляемый, необузданный, дикий, страстный, горячий. Надо мной-то она, матушка, помахала немного топором и решила, что этого достаточно! Будто в конце месяца на меня ни красоты, ни обаяния, ни очарования не хватило! Слепила из того, что было! При свете ночника я смотрела на него, слезы наворачивались на глаза. За такое короткое время он стал частью моей жизни, самым близким человеком, и всё это вдруг, так неожиданно рушится. Он проснулся. Бросила на него плотоядный взгляд, не до деликатности.
– Ты что тут сырость развела?
Я неожиданно для себя произнесла фразу, которая мне всегда казалась до неприличия непристойной, недостойной, фривольной:
– Я хочу тебя!
– Стоило из-за этого рыдать! Разбудила бы, я всегда ради тебя готов на подвиги.
Последняя моя ночь! Самая-самая последняя! И спазмы в горле. В последний раз! И сердце сжимается, будто в него воткнули ржавый гвоздь. Всё, что мне сейчас нужно – это чувствовать его тепло, запах, толчки сердца, дыхание, кожу, руки... Потому что ничего этого больше не будет. Потому что в последний раз! Потому что никогда больше! Мнимое счастье накрылось огромным медным тазом!
– Еще хочу! – хриплым голосом.
– Какая страсть! Что с тобой, моя ледышечка?
Объяснение я оставила на потом. Разлюбить сразу не получится, может, со временем. Справлюсь, не захлебнусь горечью горя. Но уже начинаю люто ненавидеть. Представляла себе, как будет квохтать мама: «Представить себе такое не могла, да я представить себе не могла, что он такой негодяй!» Папа при всяком удобном и неудобном случае будет повторять: «Я же предупреждал тебя, что он прохиндей! Ты разве разумные вещи слушаешь!» На душе было не тяжело – просто предельно пусто, вакуум. Розовые очки вдребезги разбиты! Сказка закончилась.
Утром почувствовала себя прескверно. Конечно, жизнь моя сломалась, я погнулась. Рассматриваю свою ладонь. Вот она линия любви – ровная, чёткая, непрерывная. А в жизни не так! Херомантия, а не хиромантия! Везде ложь, всюду подлог! Всё, произошла гнусь, и нечего её теперь обсасывать! Убрать в самый закуток памяти! А лучше всего – вообще истребить!
Решила показаться приятельнице-гинекологу: в животе странные ощущения, голова кружилась, подташнивало, молока в груди стало меньше. И когда я, оставив Дану у мамы, заперла дверь и стала спускаться по лестнице, то вдруг: «Что такое? Что случилось? Почему же всё кругом завертелось, закружилось и помчалось кувырком?» Детские стишата Чуковского пришли в голову. И я споткнулась и покатилась вниз по ступенькам – как по гигантской стиральной доске. На короткий миг, кажется, потеряла сознание, потом пришла в себя, стала звать на помощь, ощупывать себя, проверять, не повредила ли я ребра и позвоночник, руки и ноги вроде целы. Думала, что откинула тапки, а оказалось, что живее всех живых! На шум подбежала соседка, позвала маму, меня затащили домой, помогли раздеться. Мама уложила меня в постель и убежала, чтобы взглянуть, не плачет ли Дана.
Кажется, я забеременела! Глупая курица! Грязная свиноматка! Родильная машина! Как же так?! Я ведь верила в бытующую среди женщин сказку, что во время кормления младенца грудью не беременеют. Кроме того, Марлен пользовался презервативами, хоть и ворчал, что нужно поставить спираль. И он, конечно, был прав! Что я буду делать теперь с двумя младенцами? Я всегда хотела двоих детей, но в счастливом браке, в нормальной семье. Тянуть одной лямку полунищенского существования? Никакой тебе докторской! Я ощутила сильную тянущую боль в области живота, именно там, где всю ночь трепетали бабочки, с трудом доползла до ванной, почувствовав что-то недоброе, достала ведерко для мытья окон, и из меня в него плюхнулось какое-то кровавое месиво. У меня выкидыш!
И в браке с Марленом этот ребёнок был бы не вовремя, а без него и подавно! Небеса сжалились надо мной, чтобы я не чувствовала себя детоубийцей. Бедный эмбриончик, он поселился в меня, думая, что найдёт во мне тёпло и уют, заботливую мамочку, любовь и заботу, но почувствовал, что он своим создателям не будет нужет! Он понял, что я никчёмная мать!!! И вообще никчёмный недочеловек! Не личность! Никому ничего об этой беременности не буду говорить. Это будет только моя позорная тайна. Ведь продолжать свою никчёмную жизнь я должна! На мне моя дочь! Без отца, между прочим, по вине её глупой матери! Я припрятала ведерко, чтобы мама его не обнаружила, и позвонила своей гинекологине, чтобы она после приема зашла ко мне. Буквально через два часа она была уже у меня, осмотрела, проверила содержимое сосуда.
– Всё относительно хорошо. Ничего там не осталось, всё чистенько. Пару дней постельный режим. Я захватила наугад лекарства, которые тебе нужны будут. Оставляю их. Я расписала тебе, что и как принимать. Железо нужно пропить месяц. Не грусти! Всё могло окончиться гораздо хуже. Я побегу: у меня ещё пара вызовов. Завтра зайду.
Она встала, пошла к двери, где столкнулась с Марленом. Он, очевидно, слышал наш разговор. Раздался телефонный звонок. Он поднес мне аппарат. Звонила Майра, моя «доставальщица» дефицитных товаров. Она пророкотала своим низким голосом, что может мне «сделать» кожаную курточку – «как раз та модель, которая тебе очень понравилась, и за свою цену», если я уговорю маму связать ей мохеровый кардиган или кофту.
Не зря говорят, что у женщин куриные мозги. Лежу еле живая, чудом не сотрясла их, эти самые замечательные мозги, которым очень просторно в моей черепной коробке, вся в синяках, ушибах, перенесла жуткий стресс, и меня, кретинку, в этот момент интересует какая-то дурацкая куртёнка!
Мамочка моя – большая мастерица с изысканным вкусом, что часто меня выручало в эпоху тотального дефицита. Она из ничего творила эксклюзивные вещи, и я, и мои подруги с ее помощью ухитрялись выглядеть всегда весьма достойно. Когда Майра назвала мне «свою цену», я спросила, сможет ли она придержать эту вещь пару месяцев, потому что в данный момент у меня таких денег нет. Скорей всего, я выйду на работу, потому что всё равно у меня молока хватает только на два кормления. Если мама согласится смотреть за ребенком, то я начну работать, и моя зарплата будет уже не несчастные сто рублей, а в два раза больше, я ведь получила уже подтверждение научного звания, тогда я смогу расплатиться буквально через месяц или два. А маму я уговорю обязательно связать ей нужную вещь, она как раз затосковала без интересного дела. Пусть приходит, придумывает фасон и приносит свою пряжу.
В комнату зашёл Марлен.
– Я не ослышался, что происходят серьезные изменения в наших общих планах? Что вообще происходит? Можешь объяснить?! Почему ты мне не сказала, что забеременела? Скрыла? Я посмотрел, зародышу от силы три недели. Я ведь, ты сама видела, предохранялся. Ты специально на лестнице грохнулась? Или что-то приняла, чтобы моего ребёнка вытравить?Чего ты наглоталась?
– Я же не подозревала, что ты такой мощный осеменитель, успевающий на два фронта одновременно работать. Я-то только никому не нужное, разумное и вечное могу сеять! Я ведь не знала, что у тебя есть соратница по постели, вклинилась со своей свистопляской. Пыталась поэтому в отчаянии свернуть себе шею, вышибить мозги, раздробить позвоночник, переломать конечности! Ты не мечтал о пополнении семьи, поэтому и не стала тебя грузить. Я не могу также припомнить, чтобы мы занимались планированием общего или моего будущего. Меняются мои планы. Не зря же говорят, человек предполагает, а бог располагает. Жизнь всегда вносит свои коррективы.
– Какие это распоряжения были спущены тебе свыше?
– Что мне придется быть матерью-одиночкой, закончить жизнь затворницей, а тебе подумать, как поступить с другой женщиной, которая тоже ждет от тебя ребенка.
– Ты шутишь?! Какого еще ребенка?
– Тебе лучше знать. Мне сегодня ночью позвонил не назвавший себя мужчина и сообщил эту потрясающую новость.
