То есть на мой внешний вид она почти не взглянула, а вот на ровные стопочки документов одобрительно улыбнулась и даже похвалила:
- Прелестно, милочка, просто прелестно! Я рада, что не ошиблась в вас. Как кстати, вас зовут? Что-то совсем я позабыла о манерах. В министерстве обещали прислать замену ещё месяц назад, но так и не отписались, кого именно к нам отправят.
Поначалу я даже не поверила в этот подарок судьбы и справедливо заподозрила стершего секретаря в попытке вывести меня на чистую воду, но она улыбалась так приветливо, что я решила, что это всего лишь добрый знак мне и банальный недосмотр местного министерства.
- Марьяна Беренс.
Мой прадедушка был поляк, в своё время прочно осевший под Ростовом, так что среди Ивановых, Петровых и Сидоровых нашего бухгалтерского отдела я выделялась не только цветом волос и ногтей, с которыми очень любила экспериментировать, но и фамилией. Здесь же, пока разбирала личные дела, нашла очень похожие по звучанию имена и фамилии, поэтому менять ничего не стала. В любом случае, лучше как можно меньше врать, так минимален шанс попасться в мелочах.
- О, Марьяна! Какая прелесть! Так звали мою троюродную тётушку, земля ей пухом! Славная была женщина, бойкая. Три раза упокаивать пришлось, – обрадовалась мистри Еванши и поманила меня пальчиком на выход. – Идёмте, милочка, оставьте эти бумаги, у нас с вами заслуженный обеденный перерыв. Как вам место работы?
Щебеча обо всём, причём частенько отвлекаясь на совершенно сторонние размышления и не давая мне возможности вставить хоть слово, за следующие десять минут, которые мы неторопливо шли до столовой для персонала, старший секретарь вывалила на меня уйму ценной информации.
О распорядке дня, о работниках, о безответственных студентах, о городке в низине, до которого всего полчаса пешком, об общежитии, где меня уже давно ожидает комнатка, о достойной заработной плате (милочка, вы же понимаете, что это лишь начало, а как заработаете стаж, так и будет всё остальное!), и даже о вчерашнем подозрительном инциденте со сбежавшим призраком, который вызвали глупые медиумы-второкурсники магистра Грушко.
Кажется, последнее было обо мне, но что примечательно – призраком я себя не ощущала. То ли Еванши что-то напутала, то ли Грушко решил скрыть правду, но так или иначе мне всё это было на руку.
Столовая для сотрудников находилась на втором этаже соседнего двухэтажного здания. Как я поняла из слов спутницы, всё здание было одной огромной столовой, но с несколькими отдельным входами и залами: для персонала и для разных факультетов. Всего факультетов насчитывалось девять по числу башен: от медиумов и целителей, до некромантов и магов различных стихий. Обучение длилось от трёх до семи лет в зависимости от специализации и силы мага, дольше всех обучались некроманты и целители, а меньше – медиумы. Самыми буйными во все времена считались боевики, самыми пьющими – целители, самыми мрачными – некроманты, а самыми спокойными – артефакторы. Остальные – в зависимости от личного темперамента.
Утром, кстати, я видела именно боевиков – только их день начинался и заканчивался физическими упражнениями, остальные занимались физкультурой только на уроках не чаще трёх раз в неделю.
- А вот и главное помещение нашей академии, - добродушно пошутила Еванши, когда мы поднялись по внешней лестнице сразу в обеденный зал. – Трёхразовое питание за счёт министерства, но с единственным ограничением – ничего не выносить. Алкоголь на территории академии запрещён, но если очень хочется… - женщина многозначительно сверкнула глазами и заговорщически понизила голос, - можно всё. Главное, не попадаться. Кстати, через пару недель, как ты наверняка знаешь, будет празднование осеннего равноденствия, мы с девочками как обычно будем отмечать у меня. Приглашаю. О, а вот и девочки!
Девочками оказались две улыбчивые женщины неопределённо возраста от тридцати до пятидесяти, обе брюнетки: остроухая худенькая и зеленокожая крупногабаритная. Мири Валенсия и мири Орра. Эльфийка и орчанка. Секретари целительского и боевого факультетов. Голубоглазая эльфийка в зелёной мантии с жёлтой окантовкой и черноглазая орчанка – в тёмно-серой с чёрной.
Обе приняли меня очень тепло, не обратив ни малейшего внимания на состояние моей кожи, словно видели такое не впервые. Я уже окончательно перестала понимать что-либо, но уже ближе к чаю Орра, добродушно похлопав меня по руке, сказала что-то вроде того, как мне повезло пережить одну очень редкую, но в то же время жуткую болячку, поплатившись всего лишь состоянием кожи. А Валенсия тут же предложила зайти к ней на днях, мол, есть у неё парочка экспериментальных мазей и эликсиров, которые предназначены именно для улучшения состояния кожи. Поблагодарила, но для себя решила, что экспериментировать над собой не стану. А вдруг не будет и этого? Стать вообще неведомой зверушкой, когда всё только начало налаживаться? Нет уж! Сначала разберусь уже с имеющимся.
Сам зал и еда мне очень понравились. Обстановка, как в дорогом кафе с уклоном в средневековье и лишь из натуральных материалов: деревянные столики на четверых с льняными скатертями, мягкие стулья, занавески на окнах, красивые панно на каменных стенах. Еда тоже превосходная и большой выбор, как первого и второго, так и десертов. Одновременно с нами обедало довольно много народу: и преподаватели, и другие работники академии, которых можно было различить по мантиям или простой серой униформе. Всего я насчитала около тридцати столиков и раза в три больше обедающих. Представленные расы ошарашивали разнообразием, и я поняла, что мне нужно срочно восполнить пробелы в знаниях. Например, начав с основ расоведения. Это соседок по столу мне Еванши подробно представила, а с остальными придётся разбираться самостоятельно.
Интересно, работникам можно посещать местную библиотеку?
Это я спросила у старшего секретаря уже по дороге из столовой, когда она, отметив, что у нас ещё есть двадцать свободных минут, решила ознакомить меня и с общежитием для персонала.
- О, милочка, да конечно! Только что там может быть интересного? Разве что секция с романтической прозой, - и так хитро на меня глянула, что я не стала её разубеждать. – А вот и корпус младшего учебного состава…
Продолжая щебетать без остановки, Еванши быстро ввела меня в курс дела, кто где живёт и почему. Ректор и деканы факультетов проживали в отдельных коттеджах чуть дальше, студенты в башнях, преподаватели – в корпусе справа, младший обслуживающий персонал – в корпусе слева, а секретари и лаборанты в центральном, куда мы и вошли через единственную дверь двухэтажного корпуса. Первый этаж – мужской, второй – женский, причём сотрудников примерно поровну. В небольшом холле первого этажа – закуток коменданта, ответственного за ключи и порядок всего корпуса. Когда мы вошли, самого коменданта с забавным именем (или отчеством?) Лексеич на месте не оказалось, но на столе лежала записка, а сверху ключ.
Еванши, словно заранее зная, что к чему, ознакомилась с запиской и удовлетворённо кивнув, вручила мне самый обычный бронзовый ключ.
- Это тебе, милочка. Комнаты под номером пятьдесят семь. Хорошее число, да и в конце коридора, как раз рядом с душевой. Ближе к семи подойдёшь к Лексеичу, он выдаст тебе всё необходимое, а я перед сном загляну к тебе, проверю, как устроилась. А теперь за работу, Марьяна. Твой декан вернётся из командировки уже послезавтра, к возвращению всё должно блестеть и сиять!
Радуясь, что у меня в запасе ещё полтора дня как минимум, я вернулась в приёмную своего факультета и с новыми силами приступила к разбору завалов. Через пару часов прервалась на чай и, тщательно изучив стеллажи, наконец нашла свою должностную инструкцию. Прочла несколько раз, порадовалась, что обязанностей совсем немного и ничего сложного, а рабочий день с восьми до шести, но с тремя официальными перерывами. Один часовой обеденный и два получасовых на чай. К сожалению, рабочая неделя – шестидневная, но я справедливо прикинула, что пока вообще не представляю, чем буду заниматься в выходной. В город идти одной страшно, да и денег пока нет никаких, а навязываться кому-то постороннему, да хотя бы той же Еванши – не в моих правилах.
Ну да ладно, подумаю об этом потом. А пока – за дело!
До конца дня в приёмную так никто и не заглянул, я даже озадачилась. То ли все студенты тут были примерными, то ли в отсутствии декана сюда никого не отправляли, но к шести я успела даже разгрести подоконник, оставив завалы на стульях назавтра. Фикус пока оставила на столе, он смотрелся на нём куда живее, чем на окне, и, кажется, даже изредка тянул ко мне листочки, словно живой. Пару раз специально медленно провела рукой и убедилась, что всё верно – фикус реагировал на движение, но больше ничего необычного не происходило.
Ну и ладно.
Ровно в шесть я вышла из приёмной, уже зная, что дверь заблокируется самостоятельно, среагировав на прикосновение руки к центрально панели. Об этом мне тоже успела сообщить словоохотливая Еванши, когда хвасталась новейшими артефакторными новинками, внедряемыми лучшими выпускниками академии.
В тот самый момент, когда я поставила свою подпись в документе о приёме на работу и он считал мою ауру и вкусил каплю крови, я стала полноценным сотрудником академии. С учётной бухгалтерской карточкой, личным делом и секретарским доступом во все нужные помещения лишь по слепку ауры. Я далеко не всё поняла, но переспрашивать не стала, боясь выдать полнейшее незнание элементарных вещей.
Одно лишь ясно: це – магия!
Ужинала я за тем же столиком, что и обедала, но в одиночестве. Судя по всему, дамы задерживались, а так как столовая была открыта до девяти, то вряд ли боялись опоздать. Я же решила наоборот, не затягивать с едой, чтобы уделить больше времени обустройству, и в итоге уже в половину седьмого входила в спальный корпус.
На этот раз комендант оказался на месте, и я с тщательно скрываемым любопытством разглядывала маленького старичка. Кажется, это был гном или домовой, но, возможно, я и ошибалась.
Лексеич оказался доброжелательным мужчиной на вид лет восьмидесяти, но очень бодрым и сильным. Не выше метра, с русой бородой до колен, он лично донёс до моих комнат постельное бельё и, пока я осматривалась, пробежался по помещениям.
Да-да, мне посчастливилось получить в служебное пользование почти полноценную двухкомнатную квартиру! Почти, потому что в санузле были только унитаз и раковина, а вместо кухни – только плитка на столе у окна и небольшой холодильный шкафчик под окном. Оба бытовых устройства на магическом питании, то есть вместо привычного мне электричества – магия.
Комнаты оказались по местным меркам небольшими (это мне добродушно сообщил Лексеич, словно извиняясь), но чистенькими и комфортными. Лёгкий нежилой запах быстро выветрился благодаря распахнутым настежь окнам, а не по-осеннему тёплая погода радовала стабильностью.
Первые полчаса я просто рассматривала доставшиеся мне комнаты, старательно изучая не только мебель, но и всё, что так или иначе привлекало моё внимание. Гостиная, совмещённая с прихожей: слева от двери узкий деревянный шкаф для верхней одежды и обуви, на дверце – зеркало. Чуть дальше: два кресла и между ними низкий столик. Справа от окна настенный шкафчик с минимальным набором симпатичной глиняной посуды, покрытой разноцветной глазурью, и второй стол с той самой плиткой.Под столом – тумба, в которой я нашла паруалюминиевых кастрюлек и чугунную сковороду. То есть ещё и некое подобие кухни,если захочется перекусить утром или вечером, не посещая столовую. На широком двустворчатом окне без форточки плотный тюль, на потолке – светильник. Принцип работы простейший, через выключатель на стене. Но опять не электричество, а магия.
На стенах светлые тканевые обои с ненавязчивым геометрическим рисунком, на полу небольшой коричневый коврик в районе кресел, а сам пол деревянный из плотно подогнанных длинных досок, покрытых тёмным лаком.
Из гостиной можно было попасть в спальню, которая оказалась чуть меньше первой комнаты за счёт туалета. Широкая кровать без изысков, на которой вполне можно поместиться вдвоём, если не ворочаться. Матрас мягкий, на пружинах, бельё простое – белое в розовый мелкий цветочек, но новое и приятно пахнущее. Подушка одна, одеяло средней плотности, симпатичное покрывало. Кроме кровати в спальне стояли плательный двустворчатый шкаф, комод и тумбочка. На тумбочке приглушенно тикал старомодный будильник, почти такой же был у бабушки. У окна стол и стул. Всё простое, светлое, деревянное, покрытое бесцветным лаком, но видно, что новое и не самое дешёвое.
В общем, устроилась я хорошо.
Одно плохо – одежды и обуви никакой нет. В чём весь день проходила, то и имела на всё своё пока ещё не слишком определённое будущее. Хорошо хоть вместе с постельным бельём Лексеич выдал мне брусочек ароматного мыла, два полотенца (большое и маленькое) и три мантии (две ежедневных и одну праздничную), так что можно было сходить хотя бы помыться и переодеться в свежее.
Что я и сделала, радуясь, что душевая действительно буквально через пару дверей и внутри не общая помывочная, а индивидуальные кабинки из матового стекла, достаточно большие, чтобы раздеться внутри и не беспокоиться, что одежда намокнет. Всего восемь кабинок, но я насчитала лишь тридцать комнат на этаже, так что в принципе вряд ли тут бывали очереди.
Под душем я простояла не меньше получаса, наслаждаясь водой, словно впервые за долгое время. Даже не столько мылась, сколько просто стояла, а затем и сидела под тёплыми струями воды, позволяя ей смыть с себя усталость и грусть. Эти два дня перевернули всю мою жизнь с ног на голову. Пока пряталась и работала – не было времени думать о прошлом, но сейчас как никогда остро накатила тоска. О родителях, с которыми почти не общалась в последнее время, пропадая то на работе, то в клубах, то ещё где. Об однокурсниках, с которыми уже почти не поддерживала связь, хотя закончила институт всего два года назад. О коллегах, приятелях и прочих знакомых, с которыми вроде как иногда даже дружила, но ни с кем близко так и не сошлась.
И вряд ли меня вообще хватятся, разве что ближе к квартальному отчёту.
Как-то это всё… глупо.
Немного даже похлюпала, но особо не сложилось. Кажется, вчерашней истерики мне хватило, и моя душевная организация оказалась толще, чем мне думалось. Вот и хорошо. А там, глядишь, и жизнь наладится.
Вот только… Что это?
Я протянула руку к полотенцу и зависла на бесконечно долгие десять секунд, озадаченно рассматривая свою полупрозрачную руку. Что за ерунда? Я опять мутировала?! Ох, божечки-кошечки! А сейчас-то почему?!
Немного запаниковала, но ума хватило завернуться в полотенце и, схватив вещи, сбежать в свою комнату. Там закрылась на ключ, не доверяя просто закрытой двери, встала перед зеркалом и обомлела.
Я стала водой!
Очуметь! А зачем?
Даже полотенце в сторону откинула, чтобы осмотреть себя со всех сторон и понять, как так. Понималось не очень, но через несколько минут моё тело начало бледнеть и истончаться, отчего я даже затаила дыхание, а ещё минут через десять я стала не водяной, а воздушной.
Может, конечно, это можно было назвать как-то иначе, но как – я не знала.
- Прелестно, милочка, просто прелестно! Я рада, что не ошиблась в вас. Как кстати, вас зовут? Что-то совсем я позабыла о манерах. В министерстве обещали прислать замену ещё месяц назад, но так и не отписались, кого именно к нам отправят.
Поначалу я даже не поверила в этот подарок судьбы и справедливо заподозрила стершего секретаря в попытке вывести меня на чистую воду, но она улыбалась так приветливо, что я решила, что это всего лишь добрый знак мне и банальный недосмотр местного министерства.
- Марьяна Беренс.
Мой прадедушка был поляк, в своё время прочно осевший под Ростовом, так что среди Ивановых, Петровых и Сидоровых нашего бухгалтерского отдела я выделялась не только цветом волос и ногтей, с которыми очень любила экспериментировать, но и фамилией. Здесь же, пока разбирала личные дела, нашла очень похожие по звучанию имена и фамилии, поэтому менять ничего не стала. В любом случае, лучше как можно меньше врать, так минимален шанс попасться в мелочах.
- О, Марьяна! Какая прелесть! Так звали мою троюродную тётушку, земля ей пухом! Славная была женщина, бойкая. Три раза упокаивать пришлось, – обрадовалась мистри Еванши и поманила меня пальчиком на выход. – Идёмте, милочка, оставьте эти бумаги, у нас с вами заслуженный обеденный перерыв. Как вам место работы?
Щебеча обо всём, причём частенько отвлекаясь на совершенно сторонние размышления и не давая мне возможности вставить хоть слово, за следующие десять минут, которые мы неторопливо шли до столовой для персонала, старший секретарь вывалила на меня уйму ценной информации.
О распорядке дня, о работниках, о безответственных студентах, о городке в низине, до которого всего полчаса пешком, об общежитии, где меня уже давно ожидает комнатка, о достойной заработной плате (милочка, вы же понимаете, что это лишь начало, а как заработаете стаж, так и будет всё остальное!), и даже о вчерашнем подозрительном инциденте со сбежавшим призраком, который вызвали глупые медиумы-второкурсники магистра Грушко.
Кажется, последнее было обо мне, но что примечательно – призраком я себя не ощущала. То ли Еванши что-то напутала, то ли Грушко решил скрыть правду, но так или иначе мне всё это было на руку.
Столовая для сотрудников находилась на втором этаже соседнего двухэтажного здания. Как я поняла из слов спутницы, всё здание было одной огромной столовой, но с несколькими отдельным входами и залами: для персонала и для разных факультетов. Всего факультетов насчитывалось девять по числу башен: от медиумов и целителей, до некромантов и магов различных стихий. Обучение длилось от трёх до семи лет в зависимости от специализации и силы мага, дольше всех обучались некроманты и целители, а меньше – медиумы. Самыми буйными во все времена считались боевики, самыми пьющими – целители, самыми мрачными – некроманты, а самыми спокойными – артефакторы. Остальные – в зависимости от личного темперамента.
Утром, кстати, я видела именно боевиков – только их день начинался и заканчивался физическими упражнениями, остальные занимались физкультурой только на уроках не чаще трёх раз в неделю.
- А вот и главное помещение нашей академии, - добродушно пошутила Еванши, когда мы поднялись по внешней лестнице сразу в обеденный зал. – Трёхразовое питание за счёт министерства, но с единственным ограничением – ничего не выносить. Алкоголь на территории академии запрещён, но если очень хочется… - женщина многозначительно сверкнула глазами и заговорщически понизила голос, - можно всё. Главное, не попадаться. Кстати, через пару недель, как ты наверняка знаешь, будет празднование осеннего равноденствия, мы с девочками как обычно будем отмечать у меня. Приглашаю. О, а вот и девочки!
Девочками оказались две улыбчивые женщины неопределённо возраста от тридцати до пятидесяти, обе брюнетки: остроухая худенькая и зеленокожая крупногабаритная. Мири Валенсия и мири Орра. Эльфийка и орчанка. Секретари целительского и боевого факультетов. Голубоглазая эльфийка в зелёной мантии с жёлтой окантовкой и черноглазая орчанка – в тёмно-серой с чёрной.
Обе приняли меня очень тепло, не обратив ни малейшего внимания на состояние моей кожи, словно видели такое не впервые. Я уже окончательно перестала понимать что-либо, но уже ближе к чаю Орра, добродушно похлопав меня по руке, сказала что-то вроде того, как мне повезло пережить одну очень редкую, но в то же время жуткую болячку, поплатившись всего лишь состоянием кожи. А Валенсия тут же предложила зайти к ней на днях, мол, есть у неё парочка экспериментальных мазей и эликсиров, которые предназначены именно для улучшения состояния кожи. Поблагодарила, но для себя решила, что экспериментировать над собой не стану. А вдруг не будет и этого? Стать вообще неведомой зверушкой, когда всё только начало налаживаться? Нет уж! Сначала разберусь уже с имеющимся.
Сам зал и еда мне очень понравились. Обстановка, как в дорогом кафе с уклоном в средневековье и лишь из натуральных материалов: деревянные столики на четверых с льняными скатертями, мягкие стулья, занавески на окнах, красивые панно на каменных стенах. Еда тоже превосходная и большой выбор, как первого и второго, так и десертов. Одновременно с нами обедало довольно много народу: и преподаватели, и другие работники академии, которых можно было различить по мантиям или простой серой униформе. Всего я насчитала около тридцати столиков и раза в три больше обедающих. Представленные расы ошарашивали разнообразием, и я поняла, что мне нужно срочно восполнить пробелы в знаниях. Например, начав с основ расоведения. Это соседок по столу мне Еванши подробно представила, а с остальными придётся разбираться самостоятельно.
Интересно, работникам можно посещать местную библиотеку?
Это я спросила у старшего секретаря уже по дороге из столовой, когда она, отметив, что у нас ещё есть двадцать свободных минут, решила ознакомить меня и с общежитием для персонала.
- О, милочка, да конечно! Только что там может быть интересного? Разве что секция с романтической прозой, - и так хитро на меня глянула, что я не стала её разубеждать. – А вот и корпус младшего учебного состава…
Продолжая щебетать без остановки, Еванши быстро ввела меня в курс дела, кто где живёт и почему. Ректор и деканы факультетов проживали в отдельных коттеджах чуть дальше, студенты в башнях, преподаватели – в корпусе справа, младший обслуживающий персонал – в корпусе слева, а секретари и лаборанты в центральном, куда мы и вошли через единственную дверь двухэтажного корпуса. Первый этаж – мужской, второй – женский, причём сотрудников примерно поровну. В небольшом холле первого этажа – закуток коменданта, ответственного за ключи и порядок всего корпуса. Когда мы вошли, самого коменданта с забавным именем (или отчеством?) Лексеич на месте не оказалось, но на столе лежала записка, а сверху ключ.
Еванши, словно заранее зная, что к чему, ознакомилась с запиской и удовлетворённо кивнув, вручила мне самый обычный бронзовый ключ.
- Это тебе, милочка. Комнаты под номером пятьдесят семь. Хорошее число, да и в конце коридора, как раз рядом с душевой. Ближе к семи подойдёшь к Лексеичу, он выдаст тебе всё необходимое, а я перед сном загляну к тебе, проверю, как устроилась. А теперь за работу, Марьяна. Твой декан вернётся из командировки уже послезавтра, к возвращению всё должно блестеть и сиять!
Радуясь, что у меня в запасе ещё полтора дня как минимум, я вернулась в приёмную своего факультета и с новыми силами приступила к разбору завалов. Через пару часов прервалась на чай и, тщательно изучив стеллажи, наконец нашла свою должностную инструкцию. Прочла несколько раз, порадовалась, что обязанностей совсем немного и ничего сложного, а рабочий день с восьми до шести, но с тремя официальными перерывами. Один часовой обеденный и два получасовых на чай. К сожалению, рабочая неделя – шестидневная, но я справедливо прикинула, что пока вообще не представляю, чем буду заниматься в выходной. В город идти одной страшно, да и денег пока нет никаких, а навязываться кому-то постороннему, да хотя бы той же Еванши – не в моих правилах.
Ну да ладно, подумаю об этом потом. А пока – за дело!
До конца дня в приёмную так никто и не заглянул, я даже озадачилась. То ли все студенты тут были примерными, то ли в отсутствии декана сюда никого не отправляли, но к шести я успела даже разгрести подоконник, оставив завалы на стульях назавтра. Фикус пока оставила на столе, он смотрелся на нём куда живее, чем на окне, и, кажется, даже изредка тянул ко мне листочки, словно живой. Пару раз специально медленно провела рукой и убедилась, что всё верно – фикус реагировал на движение, но больше ничего необычного не происходило.
Ну и ладно.
Ровно в шесть я вышла из приёмной, уже зная, что дверь заблокируется самостоятельно, среагировав на прикосновение руки к центрально панели. Об этом мне тоже успела сообщить словоохотливая Еванши, когда хвасталась новейшими артефакторными новинками, внедряемыми лучшими выпускниками академии.
В тот самый момент, когда я поставила свою подпись в документе о приёме на работу и он считал мою ауру и вкусил каплю крови, я стала полноценным сотрудником академии. С учётной бухгалтерской карточкой, личным делом и секретарским доступом во все нужные помещения лишь по слепку ауры. Я далеко не всё поняла, но переспрашивать не стала, боясь выдать полнейшее незнание элементарных вещей.
Одно лишь ясно: це – магия!
Ужинала я за тем же столиком, что и обедала, но в одиночестве. Судя по всему, дамы задерживались, а так как столовая была открыта до девяти, то вряд ли боялись опоздать. Я же решила наоборот, не затягивать с едой, чтобы уделить больше времени обустройству, и в итоге уже в половину седьмого входила в спальный корпус.
На этот раз комендант оказался на месте, и я с тщательно скрываемым любопытством разглядывала маленького старичка. Кажется, это был гном или домовой, но, возможно, я и ошибалась.
Лексеич оказался доброжелательным мужчиной на вид лет восьмидесяти, но очень бодрым и сильным. Не выше метра, с русой бородой до колен, он лично донёс до моих комнат постельное бельё и, пока я осматривалась, пробежался по помещениям.
Да-да, мне посчастливилось получить в служебное пользование почти полноценную двухкомнатную квартиру! Почти, потому что в санузле были только унитаз и раковина, а вместо кухни – только плитка на столе у окна и небольшой холодильный шкафчик под окном. Оба бытовых устройства на магическом питании, то есть вместо привычного мне электричества – магия.
Комнаты оказались по местным меркам небольшими (это мне добродушно сообщил Лексеич, словно извиняясь), но чистенькими и комфортными. Лёгкий нежилой запах быстро выветрился благодаря распахнутым настежь окнам, а не по-осеннему тёплая погода радовала стабильностью.
Первые полчаса я просто рассматривала доставшиеся мне комнаты, старательно изучая не только мебель, но и всё, что так или иначе привлекало моё внимание. Гостиная, совмещённая с прихожей: слева от двери узкий деревянный шкаф для верхней одежды и обуви, на дверце – зеркало. Чуть дальше: два кресла и между ними низкий столик. Справа от окна настенный шкафчик с минимальным набором симпатичной глиняной посуды, покрытой разноцветной глазурью, и второй стол с той самой плиткой.Под столом – тумба, в которой я нашла паруалюминиевых кастрюлек и чугунную сковороду. То есть ещё и некое подобие кухни,если захочется перекусить утром или вечером, не посещая столовую. На широком двустворчатом окне без форточки плотный тюль, на потолке – светильник. Принцип работы простейший, через выключатель на стене. Но опять не электричество, а магия.
На стенах светлые тканевые обои с ненавязчивым геометрическим рисунком, на полу небольшой коричневый коврик в районе кресел, а сам пол деревянный из плотно подогнанных длинных досок, покрытых тёмным лаком.
Из гостиной можно было попасть в спальню, которая оказалась чуть меньше первой комнаты за счёт туалета. Широкая кровать без изысков, на которой вполне можно поместиться вдвоём, если не ворочаться. Матрас мягкий, на пружинах, бельё простое – белое в розовый мелкий цветочек, но новое и приятно пахнущее. Подушка одна, одеяло средней плотности, симпатичное покрывало. Кроме кровати в спальне стояли плательный двустворчатый шкаф, комод и тумбочка. На тумбочке приглушенно тикал старомодный будильник, почти такой же был у бабушки. У окна стол и стул. Всё простое, светлое, деревянное, покрытое бесцветным лаком, но видно, что новое и не самое дешёвое.
В общем, устроилась я хорошо.
Одно плохо – одежды и обуви никакой нет. В чём весь день проходила, то и имела на всё своё пока ещё не слишком определённое будущее. Хорошо хоть вместе с постельным бельём Лексеич выдал мне брусочек ароматного мыла, два полотенца (большое и маленькое) и три мантии (две ежедневных и одну праздничную), так что можно было сходить хотя бы помыться и переодеться в свежее.
Что я и сделала, радуясь, что душевая действительно буквально через пару дверей и внутри не общая помывочная, а индивидуальные кабинки из матового стекла, достаточно большие, чтобы раздеться внутри и не беспокоиться, что одежда намокнет. Всего восемь кабинок, но я насчитала лишь тридцать комнат на этаже, так что в принципе вряд ли тут бывали очереди.
Под душем я простояла не меньше получаса, наслаждаясь водой, словно впервые за долгое время. Даже не столько мылась, сколько просто стояла, а затем и сидела под тёплыми струями воды, позволяя ей смыть с себя усталость и грусть. Эти два дня перевернули всю мою жизнь с ног на голову. Пока пряталась и работала – не было времени думать о прошлом, но сейчас как никогда остро накатила тоска. О родителях, с которыми почти не общалась в последнее время, пропадая то на работе, то в клубах, то ещё где. Об однокурсниках, с которыми уже почти не поддерживала связь, хотя закончила институт всего два года назад. О коллегах, приятелях и прочих знакомых, с которыми вроде как иногда даже дружила, но ни с кем близко так и не сошлась.
И вряд ли меня вообще хватятся, разве что ближе к квартальному отчёту.
Как-то это всё… глупо.
Немного даже похлюпала, но особо не сложилось. Кажется, вчерашней истерики мне хватило, и моя душевная организация оказалась толще, чем мне думалось. Вот и хорошо. А там, глядишь, и жизнь наладится.
Вот только… Что это?
Я протянула руку к полотенцу и зависла на бесконечно долгие десять секунд, озадаченно рассматривая свою полупрозрачную руку. Что за ерунда? Я опять мутировала?! Ох, божечки-кошечки! А сейчас-то почему?!
Немного запаниковала, но ума хватило завернуться в полотенце и, схватив вещи, сбежать в свою комнату. Там закрылась на ключ, не доверяя просто закрытой двери, встала перед зеркалом и обомлела.
Я стала водой!
Очуметь! А зачем?
Даже полотенце в сторону откинула, чтобы осмотреть себя со всех сторон и понять, как так. Понималось не очень, но через несколько минут моё тело начало бледнеть и истончаться, отчего я даже затаила дыхание, а ещё минут через десять я стала не водяной, а воздушной.
Может, конечно, это можно было назвать как-то иначе, но как – я не знала.
