Нужная лавка и впрямь оказалась неподалеку. Небольшой, но очень уютный книжный магазинчик торговал в том числе и канцелярией, так что проблем не возникло. Выбрав самую обычную толстую тетрадь в клетку и несколько простейших ручек и карандашей про запас, бессовестно порадовалась, когда Майкл оплатил мои покупки из своего кармана, но снова заговорила, лишь когда мы уже подходили к дому.
- Скажи, что ты почувствовал?
Не став уточнять, о чем я, словно всю дорогу только об этом и думал, Майкл заглянул мне в глаза и твердо произнес:
- Это было мощно. Так мощно, что даже сердце в какой-то момент защемило и мне показалось, что я понимаю. Не слова, но смысл. О чем эта песня?
- О любви к родине, - улыбнулась через силу, чувствуя, как снова щиплет в носу и давит в горле. – Прости, я пойду. Увидимся завтра.
- В десять, - отрывисто кивнул хэдж и не стал провожать до квартиры, оставшись на улице.
Не помню, как дошла наверх. Как доставала ключ. Как вошла…
В себя пришла сидя на полу, подпирая спиной дверь и плача навзрыд. Тоска по дому, родным и близким, которую я совершенно не ощущала в первые дни, накрыла меня с головой. Мне было физически плохо. До вымороженных внутренностей. До разодранных в кровь ладоней. Словно всё это время тоска копилась… Медленно, незаметно… Но неизбежно.
Прорыдав не меньше часа и сумев лишь перебраться из коридора в спальню, на кровать, окончательно я сумела успокоиться только через несколько часов, почувствовав настолько дикое опустошение, что не хотелось ничего.
Боль ушла, но забрала с собой всё.
Это нормально, я знала. Всё же не девочка… В моей жизни было всякое и далеко не всегда она была ровной и безмятежной. Была и растоптанная любовь, и разбитые мечты, и смерти родных… Всё было.
Но тогда я точно знала, что не одна. Родители, сестра, племянники, друзья, коллеги – рядом всегда кто-то был. И пускай даже не всегда физически, но хватало и этого. Даже если я сама порой думала иначе.
А сейчас я одна…
Совсем одна.
Упиваясь жалостью к самой себе, я провалялась в кровати до самого вечера, а потом меня отпустило. Просто раз – и всё. Словно этот срыв был необходим, чтобы я провела этот день сама с собой и поняла одну простую истину: каждый сам кузнец своего счастья.
Что мне мешает завести новых друзей? Вести такую жизнь, чтобы радоваться ей каждый день! Каждый час! Да, мне уже не пять лет, чтобы подсесть к кому-то в песочнице и, поделившись игрушкой, найти подругу всей жизни. Но и не шестнадцать, чтобы не знать, как на самом деле устроен мир.
Да, будет сложно.
Но жизнь продолжается.
Час был уже поздний и я не стала ничего готовить, взяв из холодильника всё самое вкусное и бутылку вина. Майкл как знал, пригодилась! Набрала горячую ванную, добавив в неё ароматной пены, предусмотрительно поставила рядом табурет с выпивкой и закуской, забралась в воду и позволила себе забыть обо всём. О печалях и горестях, о проблемах и мужчинах. Завтра я снова стану сильной и никому не позволю топтать мою мечту. А сегодня я просто женщина. Самая обычная. Со своими страхами и слабостями, ни разу не стальными нервами и кучей комплексов.
Но об этом не узнает никто и никогда.
Потому что девушка-мечта – идеальна.
Пьяненько хихикнула своим отнюдь не скромным мыслям, закрыла глаза и окончательно выкинула из головы всё лишнее. Завтра. Всё будет завтра.
Выпив от силы два неполных бокала, я провалялась в ванной почти до полуночи и уже откровенно сонная отправилась в постель. Угрызения совести меня не мучили, как и дурные предчувствия, а крепкий продолжительный сон аж до восьми утра окончательно привел нервы в порядок. Зеркало отразило пышущую здоровьем юную барышню с идеально ровным цветом лица и жаждой жизни в глазах, а кофе с молоком настроил на рабочий лад.
Прекрасно отдавая себе отчет в том, что у Майкла будут вопросы о вчерашнем, и он обязательно их задаст, решила лгать и лгать нагло. Почему нет? Та же сказочка о том, что в пансионате преподавала древняя старушка расы драгосов, обожающая напевать себе под нос песни на никому не понятных языках, намного правдоподобнее реального положения дел. И нет, старушку уже не допросить - она почила ещё в те времена, когда я только-только открывала в себе музыкальный талант, но благодаря своей отличной памяти могу вспомнить пару-другую песен.
Кстати, миссис Ярина Хэмптон у нас и впрямь преподавала, и была настолько древней, что никто точно не знал, сколько ей лет. Только не пение, а игру на струнных инструментах и изъяснялась преимущественно односложно и почти всегда шепотом. Зато смотрела так, что сразу вспоминались сказки по Бабу Ягу и то, как она жарила непослушных деток в печи. Элизабет вообще её боялась, поэтому так и не освоила ни арфу, ни скрипку, хотя задатки были. Ну да не беда, мне и рояля за глаза хватит, особенно учитывая то, что никто не разрешает мне на нем играть.
Хм, а почему?
За затянувшимся завтраком я окончательно определилась с первой песней, которой озадачу своего «секретаря». Ею стала «Всё пройдёт» Боярского и сначала я выписала в тетрадь текст на русском, с ужасом обнаруживая, что приходится серьезно напрячься, чтобы вывести правильные буквы, но постепенно дело пошло на лад, а во время перевода на общеимперский снова пришлось напрячь мозг, чтобы он перестроился на другой язык.
Хм… Удивительно, но ритмика текста почти сохранилась, словно языки принадлежали одной группе, так что стоял вопрос лишь мелодичного подбора рифмы. До десяти я даже сумела подобрать простейшую рифму к припеву, но тут в дверь требовательно застучали и я осознала, что до сих пор не накрашена и в халате. Вот черт!
- Майкл, привет! Проходи на кухню, я сейчас! – открыв хэджу дверь, не позволила ему произнесли ни слова и торопливо юркнула в спальню, прихорашиваться.
Чулки, платье, макияж, провести щеткой по волосам – на это ушло почти пятнадцать минут, но когда я вошла на кухню, полностью готовая к отработать даже вчерашний укороченный день, то нашла Майкла у своей тетрадки, щедро почерканной попыткой оптимального перевода. Дерьмо!
Нда… шпиона из меня точно не получится.
- Это что? – При виде меня Майкл тут же потребовал ответов и пришлось выдавать ему заранее подготовленную ложь. Вроде бы вышло убедительно, потому что хэдж моментально загорелся идеей, но не так, как я предполагала. – Элизабет, это гениально! Будешь петь на языке оригинала! Парни до сих пор обсуждают твою последнюю песню и то, что почувствовали в конце. Это было мощно! По-настоящему! Кстати…
Хэдж так пристально на меня взглянул, что я мигом осознала, насколько на самом деле дырява моя ложь, но хэдж удивил меня совершенно иным вопросом.
- Как у тебя с магией?
- В смысле? – Я часто-часто заморгала, потому что вопрос и впрямь оказался из категории «не ждали».
- В твоём голосе есть сила, я чувствую, - прямо заявил Майкл и сразу прищурился. – Но какая?
- В пансионате мой магический потенциал определили, как несущественный, - пробормотала с оторопью и даже не подумала признаться, что Элизабет самостоятельно освоила начальный гипноз. До способностей Дона мне всё равно, как до Луны пешком, а никакой другой магией вэмпы по идее не обладали.
- Ладно, разберемся, - не стал упорствовать хэдж и, забрав мою тетрадь себе, махнул рукой на выход. – Идем, у нас тьма работы. Кстати, возрадуйся, Дон распорядился отдать под зал для репетиций одну из подсобок, так что нам больше никто не помешает.
- Подсобку? – Я не спешила радоваться, тут же представив типичную кладовку для хранения швабр.
- Увидишь, - подмигнул Майкл и ловко взял меня под локоток, словно так и надо. – И ещё… Дуэтом пока петь не будем.
- Почему? – Не сказать, что я сильно расстроилась, но этого заявления тоже не ожидала. Причем сказанного настолько безапелляционным тоном.
- У тебя слишком правдоподобно получается, - криво усмехнулся хэдж, глядя при этом на дорогу, а не на меня. – Элизабет, я не первый год в этой сфере и получше тебя понимаю, как легко увлечься напарником. А уж себя и вовсе знаю вдоль и поперек. Дон мне просто бошку оторвет, если ты забросишь работу сначала из-за влюбленности, а затем из-за разбитого сердечка. Так что нет, девушка-мечта, дуэтом мы с тобой петь не будем. Никогда.
- О-о, - протянула многозначительно, даже и не предполагая, что всё настолько серьезно. Подумала немного и медленно кивнула. – Ну так-то логично, спасибо, что объяснил. Жаль, конечно…
Какое-то время мы шли молча, в моей голове роились самые разные мысли, причем совершенно не рабочего характера. А потом я всё-таки не удержалась:
- А если я всё равно влюблюсь? Не в тебя, но тоже в кого-нибудь неподходящего? Как быть?
- Это жизнь, пташ… Элизабет, - Майкл с коротким смешком развел руками. – От этого никто не застрахован. Но давай договоримся, если вдруг ощутишь, что тебе кто-то нравится, спроси у меня и я сразу скажу, подходящий это тип или нет.
Весьма скептично отнесшись к такому предложению, неопределенно качнула головой, но Майкл всё не унимался.
- Дон не против отношений в принципе, он против бесперспективных и просто опасных. Мы все прекрасно понимаем, что ты юная и красивая, да и просто ранимая творческая личность. У нас таких целое кабаре, если помнишь. – Хэдж тонко усмехнулся и сразу посерьезнел. – Только любовь любовью, а работу за нас никто не сделает. За страдания деньги никто не платить, пташка, только за результат.
- Я поняла тебя, Майкл. – Мой голос был ровным, а взгляд серьезным. – Правда поняла. Не думай, что я совсем безголовая. Обещаю, я постараюсь никого не подвести, а если уж случится такая беда, как глупая влюбленность, ты узнаешь об этом первым.
О том, что я этого не допущу, говорить не стала. Судьба любит смеяться над теми, кто в неё не верит. А я в последнее время готова поверить во что угодно!
А потом мы пришли в подсобку, которая оказалась гораздо больше, чем я переживала – полноценным складом ангарного типа, частично заставленным старой и запасной мебелью, реквизитом и иными, не всегда понятными вещами. Для наших репетиций расчистили внушительный участок пять на пять метров, так что туда не только рояль поставили, но и для всех остальных место осталось.
Когда мы с Майклом вошли в помещение, музыканты уже настраивали свои инструменты, так что мне с ходу досталось и хоровое приветствие, и восторженные взгляды, смутившие так сильно, что хэджу снова пришлось призывать их к порядку и напоминать, что мы собрались на репетицию, а не на вальяжные посиделки.
Тем не менее всем нам потребовалось минут двадцать, чтобы успокоиться, взять себя в руки и начать репетицию. Первыми мы прогнали те песни, которые Майкл одобрил вчера, решив, что они в любом случае войдут в мой изначальный репертуар, чтобы было с чем выступать в первые дни. Потратив на каждую композицию минут по двадцать, чтобы отточить до идеала и вступление, и проигрыши, и концовку, Майкл объявил обеденный перерыв (еду нам принесли прямо в подсобку и в два счета освободили подходящий стол), а потом попросил меня спеть ту, что я начала переводить, сразу объяснив группе свою задумку.
Парни с восторгом приняли его предложение, а я задумалась. Нужно песен пять, не меньше… И это только для начала. Но каких?
Начав с той самой «Всё пройдет» Боярского, неожиданно даже для себя продолжила песней «Один на свете» Ротару, и на удивление она вызвала куда больше мужского восторга. Хм… Мысленно пробежавшись по репертуару Софии Михайловны, предложила вниманию взыскательной публики ещё несколько композиций. «Луна-луна», «Я назову планету именем твоим», «Хуторянка» и «Лаванда», причем умудряясь ещё и отбивать ритм ногой, а в некоторых местах и пританцовывать, как привыкла на Земле.
Как я и подозревала «Хуторянка» вызвала такие бурные обсуждения, что предложение спеть её под сопровождение из кабаре зашло на ура. Следующий час я изо всех сил напрягала память, помогая мужчинам подбирать ту самую аранжировку, которая была в оригинале. Флейтист был в ударе, откровенно не хватало бас-гитары, но Бернард извлекал из контрабаса такие звуки, что я даже не думала умалять его стараний, ну а ударник Джереми вообще, казалось, понимал меня с полуслова и выдавал такие связки, что я могла только пищать от восторга. В проигрышах вступал со своим саксофоном Ирвин, заставляя сердце стучать быстрее, ну а Майкл в основном держал ситуацию под контролем, чутко прислушиваясь к тому, чтобы никто никого не забивал и не фальшивил.
Когда стало понятно, что «Хуторянка» окончательно обрела вторую жизнь, Майкл заставил нас сосредоточиться на «Один на свете» и её мы тоже довели до ума, как и «Луну». «Лаванду» оставили на завтра, репетицию с кабаре Майкл тоже пообещал организовать с самого утра, после чего уставился на меня взглядом опытного вивисектора и заявил:
- Элизабет, какие песни ты знаешь ещё? Нужна такая же пронзительная и яркая, как та, что ты пела вчера, но без слез. Думай!
Легко сказать!
Перебирая в памяти десятки, а затем сотни песен, не могла ни на чем остановиться. Всё не то, всё недостаточно «ах!». А если…
- Майкл, пусти меня за рояль, - попросила смело, хотя нервы снова дали о себе знать и у меня даже пальцы подрагивали от волнения. Но нет, я смогла взять себя в руки и по помещению поплыли первые аккорды мелодичного вступления к почти романсу, который в своё время собирал целые стадионы.
Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, закаты, переулки…
Естественно, в моём исполнении песня звучала иначе, чем в мужском вокале, но я старалась изо всех сил, и музыканты это оценили.
После того, как стихла последняя нота, минут пять, не меньше, они приходили в себя, а потом Майкл едва слышно прошептал:
- Ещё!
Закусив губу, чтобы не разрыдаться от благодарности, отрывисто кивнула и снова тронула клавиши пальцами.
Но уже с иной композицией.
Песни у людей разные,
А моя – одна на века:
Звёздочка моя, ясная,
Как ты от меня далека!
На припеве я не выдержала и всё-таки расплакалась от переизбытка эмоций. Голос дрогнул, пальцы обессиленно рухнули на колени, а я часто и глубоко задышала ртом, пытаясь унять непрошенные чувства. Нет, не тоски. А той удивительной эмоции, которую невозможно описать словами. То самое состояние «на пределе», когда захватывает дух от восторга, граничащего с надрывом.
Всё-таки умели русские поэты брать за душу…
- Всё, перерыв! – громогласно объявил Майкл, а когда я благодарно улыбнулась, то заметила, как Риан украдкой вытирает уголки глаз.
Подойдя ближе и подав руку, помогая встать, хэдж на миг привлек меня к себе, а я не стала противиться и какое-то время мы постояли в обнимку. Я больше не плакала, но всё ещё нуждалась в дружеских объятиях, чтобы успокоить в очередной раз расшалившиеся нервы.
Никогда не думала, что я настолько тонко чувствующая натура! Или это не моё, а Элизабет?
В любом случае теперь мне с этим жить… И надо как-то это перебарывать!
- Спасибо, - улыбнулась минут через семь, когда окончательно взяла себя в руки. – Я в порядке. Продолжим?
- Обязательно, но не с этими композициями, - уверенно заявил Майкл. – Ты до них ещё не доросла, уж просто за прямолинейность. Слишком глубоко пропускаешь через себя. Не скажу, что это плохо, но, если разрыдаешься во время выступления, мало кто поймёт.
- Скажи, что ты почувствовал?
Не став уточнять, о чем я, словно всю дорогу только об этом и думал, Майкл заглянул мне в глаза и твердо произнес:
- Это было мощно. Так мощно, что даже сердце в какой-то момент защемило и мне показалось, что я понимаю. Не слова, но смысл. О чем эта песня?
- О любви к родине, - улыбнулась через силу, чувствуя, как снова щиплет в носу и давит в горле. – Прости, я пойду. Увидимся завтра.
- В десять, - отрывисто кивнул хэдж и не стал провожать до квартиры, оставшись на улице.
Не помню, как дошла наверх. Как доставала ключ. Как вошла…
В себя пришла сидя на полу, подпирая спиной дверь и плача навзрыд. Тоска по дому, родным и близким, которую я совершенно не ощущала в первые дни, накрыла меня с головой. Мне было физически плохо. До вымороженных внутренностей. До разодранных в кровь ладоней. Словно всё это время тоска копилась… Медленно, незаметно… Но неизбежно.
Прорыдав не меньше часа и сумев лишь перебраться из коридора в спальню, на кровать, окончательно я сумела успокоиться только через несколько часов, почувствовав настолько дикое опустошение, что не хотелось ничего.
Боль ушла, но забрала с собой всё.
Это нормально, я знала. Всё же не девочка… В моей жизни было всякое и далеко не всегда она была ровной и безмятежной. Была и растоптанная любовь, и разбитые мечты, и смерти родных… Всё было.
Но тогда я точно знала, что не одна. Родители, сестра, племянники, друзья, коллеги – рядом всегда кто-то был. И пускай даже не всегда физически, но хватало и этого. Даже если я сама порой думала иначе.
А сейчас я одна…
Совсем одна.
Упиваясь жалостью к самой себе, я провалялась в кровати до самого вечера, а потом меня отпустило. Просто раз – и всё. Словно этот срыв был необходим, чтобы я провела этот день сама с собой и поняла одну простую истину: каждый сам кузнец своего счастья.
Что мне мешает завести новых друзей? Вести такую жизнь, чтобы радоваться ей каждый день! Каждый час! Да, мне уже не пять лет, чтобы подсесть к кому-то в песочнице и, поделившись игрушкой, найти подругу всей жизни. Но и не шестнадцать, чтобы не знать, как на самом деле устроен мир.
Да, будет сложно.
Но жизнь продолжается.
Час был уже поздний и я не стала ничего готовить, взяв из холодильника всё самое вкусное и бутылку вина. Майкл как знал, пригодилась! Набрала горячую ванную, добавив в неё ароматной пены, предусмотрительно поставила рядом табурет с выпивкой и закуской, забралась в воду и позволила себе забыть обо всём. О печалях и горестях, о проблемах и мужчинах. Завтра я снова стану сильной и никому не позволю топтать мою мечту. А сегодня я просто женщина. Самая обычная. Со своими страхами и слабостями, ни разу не стальными нервами и кучей комплексов.
Но об этом не узнает никто и никогда.
Потому что девушка-мечта – идеальна.
Пьяненько хихикнула своим отнюдь не скромным мыслям, закрыла глаза и окончательно выкинула из головы всё лишнее. Завтра. Всё будет завтра.
Выпив от силы два неполных бокала, я провалялась в ванной почти до полуночи и уже откровенно сонная отправилась в постель. Угрызения совести меня не мучили, как и дурные предчувствия, а крепкий продолжительный сон аж до восьми утра окончательно привел нервы в порядок. Зеркало отразило пышущую здоровьем юную барышню с идеально ровным цветом лица и жаждой жизни в глазах, а кофе с молоком настроил на рабочий лад.
Прекрасно отдавая себе отчет в том, что у Майкла будут вопросы о вчерашнем, и он обязательно их задаст, решила лгать и лгать нагло. Почему нет? Та же сказочка о том, что в пансионате преподавала древняя старушка расы драгосов, обожающая напевать себе под нос песни на никому не понятных языках, намного правдоподобнее реального положения дел. И нет, старушку уже не допросить - она почила ещё в те времена, когда я только-только открывала в себе музыкальный талант, но благодаря своей отличной памяти могу вспомнить пару-другую песен.
Кстати, миссис Ярина Хэмптон у нас и впрямь преподавала, и была настолько древней, что никто точно не знал, сколько ей лет. Только не пение, а игру на струнных инструментах и изъяснялась преимущественно односложно и почти всегда шепотом. Зато смотрела так, что сразу вспоминались сказки по Бабу Ягу и то, как она жарила непослушных деток в печи. Элизабет вообще её боялась, поэтому так и не освоила ни арфу, ни скрипку, хотя задатки были. Ну да не беда, мне и рояля за глаза хватит, особенно учитывая то, что никто не разрешает мне на нем играть.
Хм, а почему?
За затянувшимся завтраком я окончательно определилась с первой песней, которой озадачу своего «секретаря». Ею стала «Всё пройдёт» Боярского и сначала я выписала в тетрадь текст на русском, с ужасом обнаруживая, что приходится серьезно напрячься, чтобы вывести правильные буквы, но постепенно дело пошло на лад, а во время перевода на общеимперский снова пришлось напрячь мозг, чтобы он перестроился на другой язык.
Хм… Удивительно, но ритмика текста почти сохранилась, словно языки принадлежали одной группе, так что стоял вопрос лишь мелодичного подбора рифмы. До десяти я даже сумела подобрать простейшую рифму к припеву, но тут в дверь требовательно застучали и я осознала, что до сих пор не накрашена и в халате. Вот черт!
- Майкл, привет! Проходи на кухню, я сейчас! – открыв хэджу дверь, не позволила ему произнесли ни слова и торопливо юркнула в спальню, прихорашиваться.
Чулки, платье, макияж, провести щеткой по волосам – на это ушло почти пятнадцать минут, но когда я вошла на кухню, полностью готовая к отработать даже вчерашний укороченный день, то нашла Майкла у своей тетрадки, щедро почерканной попыткой оптимального перевода. Дерьмо!
Нда… шпиона из меня точно не получится.
- Это что? – При виде меня Майкл тут же потребовал ответов и пришлось выдавать ему заранее подготовленную ложь. Вроде бы вышло убедительно, потому что хэдж моментально загорелся идеей, но не так, как я предполагала. – Элизабет, это гениально! Будешь петь на языке оригинала! Парни до сих пор обсуждают твою последнюю песню и то, что почувствовали в конце. Это было мощно! По-настоящему! Кстати…
Хэдж так пристально на меня взглянул, что я мигом осознала, насколько на самом деле дырява моя ложь, но хэдж удивил меня совершенно иным вопросом.
- Как у тебя с магией?
- В смысле? – Я часто-часто заморгала, потому что вопрос и впрямь оказался из категории «не ждали».
- В твоём голосе есть сила, я чувствую, - прямо заявил Майкл и сразу прищурился. – Но какая?
- В пансионате мой магический потенциал определили, как несущественный, - пробормотала с оторопью и даже не подумала признаться, что Элизабет самостоятельно освоила начальный гипноз. До способностей Дона мне всё равно, как до Луны пешком, а никакой другой магией вэмпы по идее не обладали.
- Ладно, разберемся, - не стал упорствовать хэдж и, забрав мою тетрадь себе, махнул рукой на выход. – Идем, у нас тьма работы. Кстати, возрадуйся, Дон распорядился отдать под зал для репетиций одну из подсобок, так что нам больше никто не помешает.
- Подсобку? – Я не спешила радоваться, тут же представив типичную кладовку для хранения швабр.
- Увидишь, - подмигнул Майкл и ловко взял меня под локоток, словно так и надо. – И ещё… Дуэтом пока петь не будем.
- Почему? – Не сказать, что я сильно расстроилась, но этого заявления тоже не ожидала. Причем сказанного настолько безапелляционным тоном.
- У тебя слишком правдоподобно получается, - криво усмехнулся хэдж, глядя при этом на дорогу, а не на меня. – Элизабет, я не первый год в этой сфере и получше тебя понимаю, как легко увлечься напарником. А уж себя и вовсе знаю вдоль и поперек. Дон мне просто бошку оторвет, если ты забросишь работу сначала из-за влюбленности, а затем из-за разбитого сердечка. Так что нет, девушка-мечта, дуэтом мы с тобой петь не будем. Никогда.
- О-о, - протянула многозначительно, даже и не предполагая, что всё настолько серьезно. Подумала немного и медленно кивнула. – Ну так-то логично, спасибо, что объяснил. Жаль, конечно…
Какое-то время мы шли молча, в моей голове роились самые разные мысли, причем совершенно не рабочего характера. А потом я всё-таки не удержалась:
- А если я всё равно влюблюсь? Не в тебя, но тоже в кого-нибудь неподходящего? Как быть?
- Это жизнь, пташ… Элизабет, - Майкл с коротким смешком развел руками. – От этого никто не застрахован. Но давай договоримся, если вдруг ощутишь, что тебе кто-то нравится, спроси у меня и я сразу скажу, подходящий это тип или нет.
Весьма скептично отнесшись к такому предложению, неопределенно качнула головой, но Майкл всё не унимался.
- Дон не против отношений в принципе, он против бесперспективных и просто опасных. Мы все прекрасно понимаем, что ты юная и красивая, да и просто ранимая творческая личность. У нас таких целое кабаре, если помнишь. – Хэдж тонко усмехнулся и сразу посерьезнел. – Только любовь любовью, а работу за нас никто не сделает. За страдания деньги никто не платить, пташка, только за результат.
- Я поняла тебя, Майкл. – Мой голос был ровным, а взгляд серьезным. – Правда поняла. Не думай, что я совсем безголовая. Обещаю, я постараюсь никого не подвести, а если уж случится такая беда, как глупая влюбленность, ты узнаешь об этом первым.
О том, что я этого не допущу, говорить не стала. Судьба любит смеяться над теми, кто в неё не верит. А я в последнее время готова поверить во что угодно!
ГЛАВА 6
А потом мы пришли в подсобку, которая оказалась гораздо больше, чем я переживала – полноценным складом ангарного типа, частично заставленным старой и запасной мебелью, реквизитом и иными, не всегда понятными вещами. Для наших репетиций расчистили внушительный участок пять на пять метров, так что туда не только рояль поставили, но и для всех остальных место осталось.
Когда мы с Майклом вошли в помещение, музыканты уже настраивали свои инструменты, так что мне с ходу досталось и хоровое приветствие, и восторженные взгляды, смутившие так сильно, что хэджу снова пришлось призывать их к порядку и напоминать, что мы собрались на репетицию, а не на вальяжные посиделки.
Тем не менее всем нам потребовалось минут двадцать, чтобы успокоиться, взять себя в руки и начать репетицию. Первыми мы прогнали те песни, которые Майкл одобрил вчера, решив, что они в любом случае войдут в мой изначальный репертуар, чтобы было с чем выступать в первые дни. Потратив на каждую композицию минут по двадцать, чтобы отточить до идеала и вступление, и проигрыши, и концовку, Майкл объявил обеденный перерыв (еду нам принесли прямо в подсобку и в два счета освободили подходящий стол), а потом попросил меня спеть ту, что я начала переводить, сразу объяснив группе свою задумку.
Парни с восторгом приняли его предложение, а я задумалась. Нужно песен пять, не меньше… И это только для начала. Но каких?
Начав с той самой «Всё пройдет» Боярского, неожиданно даже для себя продолжила песней «Один на свете» Ротару, и на удивление она вызвала куда больше мужского восторга. Хм… Мысленно пробежавшись по репертуару Софии Михайловны, предложила вниманию взыскательной публики ещё несколько композиций. «Луна-луна», «Я назову планету именем твоим», «Хуторянка» и «Лаванда», причем умудряясь ещё и отбивать ритм ногой, а в некоторых местах и пританцовывать, как привыкла на Земле.
Как я и подозревала «Хуторянка» вызвала такие бурные обсуждения, что предложение спеть её под сопровождение из кабаре зашло на ура. Следующий час я изо всех сил напрягала память, помогая мужчинам подбирать ту самую аранжировку, которая была в оригинале. Флейтист был в ударе, откровенно не хватало бас-гитары, но Бернард извлекал из контрабаса такие звуки, что я даже не думала умалять его стараний, ну а ударник Джереми вообще, казалось, понимал меня с полуслова и выдавал такие связки, что я могла только пищать от восторга. В проигрышах вступал со своим саксофоном Ирвин, заставляя сердце стучать быстрее, ну а Майкл в основном держал ситуацию под контролем, чутко прислушиваясь к тому, чтобы никто никого не забивал и не фальшивил.
Когда стало понятно, что «Хуторянка» окончательно обрела вторую жизнь, Майкл заставил нас сосредоточиться на «Один на свете» и её мы тоже довели до ума, как и «Луну». «Лаванду» оставили на завтра, репетицию с кабаре Майкл тоже пообещал организовать с самого утра, после чего уставился на меня взглядом опытного вивисектора и заявил:
- Элизабет, какие песни ты знаешь ещё? Нужна такая же пронзительная и яркая, как та, что ты пела вчера, но без слез. Думай!
Легко сказать!
Перебирая в памяти десятки, а затем сотни песен, не могла ни на чем остановиться. Всё не то, всё недостаточно «ах!». А если…
- Майкл, пусти меня за рояль, - попросила смело, хотя нервы снова дали о себе знать и у меня даже пальцы подрагивали от волнения. Но нет, я смогла взять себя в руки и по помещению поплыли первые аккорды мелодичного вступления к почти романсу, который в своё время собирал целые стадионы.
Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, закаты, переулки…
Естественно, в моём исполнении песня звучала иначе, чем в мужском вокале, но я старалась изо всех сил, и музыканты это оценили.
После того, как стихла последняя нота, минут пять, не меньше, они приходили в себя, а потом Майкл едва слышно прошептал:
- Ещё!
Закусив губу, чтобы не разрыдаться от благодарности, отрывисто кивнула и снова тронула клавиши пальцами.
Но уже с иной композицией.
Песни у людей разные,
А моя – одна на века:
Звёздочка моя, ясная,
Как ты от меня далека!
На припеве я не выдержала и всё-таки расплакалась от переизбытка эмоций. Голос дрогнул, пальцы обессиленно рухнули на колени, а я часто и глубоко задышала ртом, пытаясь унять непрошенные чувства. Нет, не тоски. А той удивительной эмоции, которую невозможно описать словами. То самое состояние «на пределе», когда захватывает дух от восторга, граничащего с надрывом.
Всё-таки умели русские поэты брать за душу…
- Всё, перерыв! – громогласно объявил Майкл, а когда я благодарно улыбнулась, то заметила, как Риан украдкой вытирает уголки глаз.
Подойдя ближе и подав руку, помогая встать, хэдж на миг привлек меня к себе, а я не стала противиться и какое-то время мы постояли в обнимку. Я больше не плакала, но всё ещё нуждалась в дружеских объятиях, чтобы успокоить в очередной раз расшалившиеся нервы.
Никогда не думала, что я настолько тонко чувствующая натура! Или это не моё, а Элизабет?
В любом случае теперь мне с этим жить… И надо как-то это перебарывать!
- Спасибо, - улыбнулась минут через семь, когда окончательно взяла себя в руки. – Я в порядке. Продолжим?
- Обязательно, но не с этими композициями, - уверенно заявил Майкл. – Ты до них ещё не доросла, уж просто за прямолинейность. Слишком глубоко пропускаешь через себя. Не скажу, что это плохо, но, если разрыдаешься во время выступления, мало кто поймёт.
