— Если бы хотел, — его губы растянулись в оскале, больше похожем на рычание, — чувствовал бы.
Никита покачал головой, опустив глаза. Потом резко поднялся и ушел, не оглядываясь.
11. Ничего не спрашивай. Ничего не говори.
Эзра вошел в дом, и тишина встретила его, как старый знакомый.
"Вряд ли кто-то здесь есть."
Хотя… может, сестра.
Последние две недели Вероника была одержима одной идеей — отнять Никиту у Дианы. И если раньше их разговоры хоть как-то напоминали нормальное общение, то теперь — лишь бесконечные монологи о том, как она "добьется своего".
Эзра сжал зубы.
Они с Натаниэлем с детства выполняли каждый ее каприз. Отец превратил их в инструменты для ее счастья. И если Натаниэль, как верный пес, был готов на все — даже на убийство, — то Эзра…
"Это уже не каприз. Это безумие."
Он не хотел в этом участвовать. Но отец приказал — и теперь он здесь, с ненавистью к себе и к этой ситуации.
"Охота на человека… Это же средневековье."
Особенно когда жертва — та самая Диана.
Хрупкая. Добрая.
"Слишком добрая."
Он видел, как она сжимала кулаки, когда Вероника издевалась над ней. Как ее глаза блестели от слез, но она не позволяла им упасть.
И теперь…
"Она мне нравится."
Но после всего, что произошло, она даже смотреть на него не захочет.
А вчера выяснилось, что у Никиты есть брат.
"Даниэль."
Тот, кто смотрел на него, как на грязь под ботинком.
Эзра сжал кулаки.
Охота на Диану теперь казалась не просто глупой — отвратительной.
Но Вероника не отступит.
Она уже не просто капризная сестра — она фанатик.
Все разговоры в доме — о Никите, о ее "любви", о том, как "убрать ту девчонку".
А отец поощрял это.
Эзра почувствовал, как в горле встает ком.
"Я не хочу в этом участвовать."
Но выбора у него не было.
И именно в этот момент в дверях гостиной появилась тень.
"Вероника."
Она стояла, скрестив руки, ее губы были сжаты в тонкую линию.
— Ну что, братец? — ее голос звучал сладко, но в глазах горел холодный огонь. — Готов выполнить свой долг?
Эзра закрыл глаза.
"Нет."
Но он знал, что ответа у него нет.
— Что за тип стрелял в тебя? Узнал? — Вероника склонила голову набок, её глаза сверкнули холодным любопытством.
Эзра медленно повернулся и опустился в кресло напротив. Чёрная кожа сиденья скрипнула под его весом, а пальцы судорожно сжали подлокотники.
— Да. — Голос его звучал глухо, будто сквозь зубы. — Это брат Никиты.
— Вот как! — Девушка резко вскинула брови, её алые губы растянулись в удивлённой ухмылке. — Что-то ты не слишком огорчён, что он продырявил тебя. Отомстить не хочешь?
Эзра замер на секунду, его взгляд стал тяжёлым, как свинец. "Отомстить? За что? За то, что он защищал невинную?"
— Ника, он защищал девушку, а я по твоей просьбе пытался её убить. — Он резко скрестил руки на груди, чувствуя, как под повязкой ноет рана. — Может, пожалеешь меня?
Вероника рассмеялась — звонко, почти беззаботно, но в её глазах не было ни капли тепла.
— Пожалею, когда все они будут на уровне двух метров под землёй. — Она откинулась на спинку дивана, играя прядьями волос.
Эзра сжал челюсть. "Она действительно не понимает… или не хочет понимать?"
— Думаешь, если ты угробишь их, твоя самооценка повысится? — Он поднял бровь, голос звучал резко, но без злости. — Оглядись, Ника. Ты не можешь управлять жизнями и чувствами людей, как своими марионетками, и решать, кто и когда должен умереть.
— Не могу? — Она медленно встала, её пальцы сжались в кулаки.
— Да, не можешь! — Эзра не отвёл взгляда, хотя внутри всё сжималось от предчувствия беды.
Вероника подошла ближе, её парфюм — тяжёлый, сладковатый — ударил в нос.
— Для начала мне нужна она, и ты мне поможешь! — Её голос стал шипящим, словно змеиный.
Эзра закатил глаза, усталость внезапно накрыла его, как волна.
— Ты знаешь, как я к этому отношусь! — Он резко встал, кресло отъехало назад с глухим скрежетом. — Это неправильно, и было бы лучше, если бы ты оставила её в покое.
Вероника замерла, а затем её губы растянулись в хищной улыбке.
— Да ты никак влюбился в неё. — Она сделала шаг вперёд, будто проверяя его реакцию. — Эзра!
Он не дрогнул, даже бровь не дёрнулась.
— Ты нездорова, Ника. — Его голос был ровным, почти бесстрастным, но внутри клокотала ярость. "Когда же это закончится?"
— Между тем, хочу сказать, что прежде чем убить её, я с ней поговорю. — Вероника провела пальцем по ручке кресла, оставляя след на пыльной поверхности. — Сделай так, чтобы она оказалась тут.
— Зачем тебе это? — Эзра почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Хочу, чтобы Ник был моим, а Даниэль умер, спасая эту девку. — Она облизала нижнюю губу, затем закусила её, словно пробуя на вкус собственную жестокость. — Ведь если он защищает её, значит, она ему не безразлична.
Эзра закрыл глаза на секунду, пытаясь подавить подступающую тошноту.
— Неужели нельзя обойтись без смерти? — Его голос дрогнул, впервые за весь разговор.
Вероника рассмеялась.
— Ты струсил?
— Нет. — Он резко открыл глаза, и в них вспыхнул огонь.
— Ты просто не хочешь, чтобы я была счастлива. — Она надула губы, делая обиженное лицо, но в её взгляде читалось лишь презрение.
Эзра глубоко вздохнул. "Счастлива? Она давно забыла, что это значит."
Никита покачал головой, опустив глаза. Потом резко поднялся и ушел, не оглядываясь.
11. Ничего не спрашивай. Ничего не говори.
Эзра вошел в дом, и тишина встретила его, как старый знакомый.
"Вряд ли кто-то здесь есть."
Хотя… может, сестра.
Последние две недели Вероника была одержима одной идеей — отнять Никиту у Дианы. И если раньше их разговоры хоть как-то напоминали нормальное общение, то теперь — лишь бесконечные монологи о том, как она "добьется своего".
Эзра сжал зубы.
Они с Натаниэлем с детства выполняли каждый ее каприз. Отец превратил их в инструменты для ее счастья. И если Натаниэль, как верный пес, был готов на все — даже на убийство, — то Эзра…
"Это уже не каприз. Это безумие."
Он не хотел в этом участвовать. Но отец приказал — и теперь он здесь, с ненавистью к себе и к этой ситуации.
"Охота на человека… Это же средневековье."
Особенно когда жертва — та самая Диана.
Хрупкая. Добрая.
"Слишком добрая."
Он видел, как она сжимала кулаки, когда Вероника издевалась над ней. Как ее глаза блестели от слез, но она не позволяла им упасть.
И теперь…
"Она мне нравится."
Но после всего, что произошло, она даже смотреть на него не захочет.
А вчера выяснилось, что у Никиты есть брат.
"Даниэль."
Тот, кто смотрел на него, как на грязь под ботинком.
Эзра сжал кулаки.
Охота на Диану теперь казалась не просто глупой — отвратительной.
Но Вероника не отступит.
Она уже не просто капризная сестра — она фанатик.
Все разговоры в доме — о Никите, о ее "любви", о том, как "убрать ту девчонку".
А отец поощрял это.
Эзра почувствовал, как в горле встает ком.
"Я не хочу в этом участвовать."
Но выбора у него не было.
И именно в этот момент в дверях гостиной появилась тень.
"Вероника."
Она стояла, скрестив руки, ее губы были сжаты в тонкую линию.
— Ну что, братец? — ее голос звучал сладко, но в глазах горел холодный огонь. — Готов выполнить свой долг?
Эзра закрыл глаза.
"Нет."
Но он знал, что ответа у него нет.
— Что за тип стрелял в тебя? Узнал? — Вероника склонила голову набок, её глаза сверкнули холодным любопытством.
Эзра медленно повернулся и опустился в кресло напротив. Чёрная кожа сиденья скрипнула под его весом, а пальцы судорожно сжали подлокотники.
— Да. — Голос его звучал глухо, будто сквозь зубы. — Это брат Никиты.
— Вот как! — Девушка резко вскинула брови, её алые губы растянулись в удивлённой ухмылке. — Что-то ты не слишком огорчён, что он продырявил тебя. Отомстить не хочешь?
Эзра замер на секунду, его взгляд стал тяжёлым, как свинец. "Отомстить? За что? За то, что он защищал невинную?"
— Ника, он защищал девушку, а я по твоей просьбе пытался её убить. — Он резко скрестил руки на груди, чувствуя, как под повязкой ноет рана. — Может, пожалеешь меня?
Вероника рассмеялась — звонко, почти беззаботно, но в её глазах не было ни капли тепла.
— Пожалею, когда все они будут на уровне двух метров под землёй. — Она откинулась на спинку дивана, играя прядьями волос.
Эзра сжал челюсть. "Она действительно не понимает… или не хочет понимать?"
— Думаешь, если ты угробишь их, твоя самооценка повысится? — Он поднял бровь, голос звучал резко, но без злости. — Оглядись, Ника. Ты не можешь управлять жизнями и чувствами людей, как своими марионетками, и решать, кто и когда должен умереть.
— Не могу? — Она медленно встала, её пальцы сжались в кулаки.
— Да, не можешь! — Эзра не отвёл взгляда, хотя внутри всё сжималось от предчувствия беды.
Вероника подошла ближе, её парфюм — тяжёлый, сладковатый — ударил в нос.
— Для начала мне нужна она, и ты мне поможешь! — Её голос стал шипящим, словно змеиный.
Эзра закатил глаза, усталость внезапно накрыла его, как волна.
— Ты знаешь, как я к этому отношусь! — Он резко встал, кресло отъехало назад с глухим скрежетом. — Это неправильно, и было бы лучше, если бы ты оставила её в покое.
Вероника замерла, а затем её губы растянулись в хищной улыбке.
— Да ты никак влюбился в неё. — Она сделала шаг вперёд, будто проверяя его реакцию. — Эзра!
Он не дрогнул, даже бровь не дёрнулась.
— Ты нездорова, Ника. — Его голос был ровным, почти бесстрастным, но внутри клокотала ярость. "Когда же это закончится?"
— Между тем, хочу сказать, что прежде чем убить её, я с ней поговорю. — Вероника провела пальцем по ручке кресла, оставляя след на пыльной поверхности. — Сделай так, чтобы она оказалась тут.
— Зачем тебе это? — Эзра почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Хочу, чтобы Ник был моим, а Даниэль умер, спасая эту девку. — Она облизала нижнюю губу, затем закусила её, словно пробуя на вкус собственную жестокость. — Ведь если он защищает её, значит, она ему не безразлична.
Эзра закрыл глаза на секунду, пытаясь подавить подступающую тошноту.
— Неужели нельзя обойтись без смерти? — Его голос дрогнул, впервые за весь разговор.
Вероника рассмеялась.
— Ты струсил?
— Нет. — Он резко открыл глаза, и в них вспыхнул огонь.
— Ты просто не хочешь, чтобы я была счастлива. — Она надула губы, делая обиженное лицо, но в её взгляде читалось лишь презрение.
Эзра глубоко вздохнул. "Счастлива? Она давно забыла, что это значит."
