Ну а отличный настрой у шефа сегодня – разве это не хороший знак?
Даня вся подобралась и по-молодецки отрапортовала:
– Мой собственный проект представляю на ваш суд, Максим Сергеевич!
– Как интересно. – Зотов неторопливо подошел к двери и плотно ее закрыл. – Что ж, удиви меня, элитная девочка.
«Как-то не очень это прозвучало. Да и он особо не удивился». – Но Дане не терпелось рассказать о своем проекте, поэтому она не обратила внимания на странности.
Подскочив к столу, девушка оперлась на столешницу и чуть нагнулась, чтобы добраться до футляра. А три секунды спустя замерла, так и не дотянувшись до тубуса, где ютились аккуратно свернутые листы проекта, которые она старательно готовила целую неделю. Вручную, без использования графических редакторов компьютера. И все для того, чтобы впечатлить шефа.
Она едва успела ощутить кончиками пальцев гладкую поверхность тубуса, когда внезапно почувствовала, как на ее бедро легла рука. Жар обжег кожу даже сквозь тонкий слой колготок и потек вверх вместе с плавным движением руки. Миг и чьи-то горячие пальцы оказались на правой ягодице, чуть прихватив нежную кожу.
От шока Даня едва смогла вдохнуть. Резко развернувшись, она задела локтем лампу, и та повалилась, задев весы Фемиды – символ правосудия. Сама статуэтка лишь немного сдвинулась.
Зотов был сама невозмутимость. Каким-то до мерзости изящным и неторопливым движением он потер ладони друг о друга, словно растирая по коже ароматный крем, при этом не сводя пронзительного взгляда со своей помощницы.
Даня же тяжело дышала и, вытаращив глаза, пялилась на человека, которого всего минуту назад уважала почти так же как Владимира Севастьянова. Не удержавшись на дрожащих ногах, девушка присела на край стола и выдавила:
– Что… за? Что вы делаете?
– Странный вопрос, Шацкая.
– Странный? Вы же меня…
– Даниэла, – Зотов строго цокнул языком, – ты, должно быть, запамятовала, что теперь рядом с тобой не Севастьянов, а я. Забудь, пожалуйста, о нем.
– При чем тут Владимир? – Стук сердца отдавался в ушах. Даня начала мерзнуть. – Я что… плохо работаю?
– О нет, нет, определенно, нет. Поначалу я сомневался в словах Севастьянова, но затем воочию убедился: ты и правда бесценный сотрудник.
– И этого… – Даня сглотнула, – разве недостаточно?
– Брось, девочка. – Зотов чуть раздраженно передернул плечами. – В чем вообще проблема? Ты пришла ко мне. Севастьянов укатил заграницу. Он теперь для тебя бесполезен. Я – другое дело. Давай построим новые отношения, такие, что были у тебя с Севастьяновым.
– У нас не было таких отношений. – Даня вдруг ощутила себя деревянной куклой – бревном, по которому методично проводят пилой, а оно даже не в силах прокричать миру о своей боли.
Зотов коснулся языком собственных губ.
– Сероглазое милое создание с длинными каштановыми волосами и в платьице на худенькой ломкой фигурке – вот кого Севастьянов привел ко мне два месяца назад. – Зотов, криво улыбнувшись, поднял руку и провел сомкнутыми пальцами по воздуху, будто оглаживая контуры тела Дани. – Наверняка он просил тебя ходить с распущенными волосами. Он такое любит. И настаивал на том, чтобы ты обязательно носила то, что не скрывает твои точеные ножки, не так ли?
– Это вы меня об этом просили. – Даню начало подташнивать. – Владимир не ставил никаких условий.
– Думаешь, поверю, что вы с ним не спали?
– Что за?! – Ярость хлестнула по разуму обжигающей плеткой. – Конечно же, нет!!
– Ну для чего ты мне врешь, Шацкая? – Зотов вздохнул. – Не нервничай, я тебя за это не осуждаю.
– Я не спала с Владимиром! – Даня оттолкнулась от стола, тот со стуком передвинулся.
– Что ж… – Зотов изучающе разглядывал побледневшее лицо девушки. – А вообще, ты права. К черту Севастьянова. Давай займемся нами.
– Нами?
– Ты весьма сообразительная, Даниэла. А еще ты красива. Заметь, лестью я не балуюсь. Поговорим начистоту. Ты редкий экземпляр, сочетающий в себе массу качеств. – Он на секунду задумался и продолжил с большим оживлением. – Не пустышка. Уже за это сто очков тебе наперед. Мне бы очень хотелось сменить уровень нашего общения. Но ты это, несомненно, уже поняла. Ведь так?
Даня промолчала.
– Не люблю говорить очевидное, но все-таки скажу, – он с интересом покосился на собственные пальцы, – чисто для того, чтобы доставить удовольствие нам обоим. Наш переход на новый уровень сулит тебе много наиинтереснейших перспектив. Ох, такое очевидное, но так приятно звучит, не находишь?
– У вас же жена, – процедила сквозь зубы Даня.
– Невеста, – поправил Максим Сергеевич и шутливо погрозил девушке пальцем. – Это досадное недоразумение ни в коем разе нам не помешает. Поэтому давай-ка продолжим наше общение.
Зотов начал приближаться, почти крадучись. Даня наблюдала за его перемещением с молчаливым хладнокровием. Ее рука сама собой нащупала на столе манящую твердь статуэтки богини Фемиды…
* * *
– И шваркнула его в лоб статуэткой Фемиды? – У Зои Степановны от полноты чувств из рук посыпались все папки.
– Да. Точнее, основанием подставки.
– Вот оно, святое правосудие! И что? У него и правда на лбу осталась отметина «Сделано в Китае»? Ну от надписи, которая на днище отлита?
– Точно, с малюсенькой поправкой. Отметина от надписи «Сделано в Германии», но я бы все же предпочла Китай. Не в обиду китайской нации, но с ее родины сюда тащится больше всего ширпотреба. Так что подобное клеймо прекрасно бы подошло такой ширпотребской заднице, как Зотов.
– О… – Зоя Степановна растерянно осмотрела свои владения и неуверенно переложила стопку бумаг с одного края стола на другой.
Даня сильнее прикусила кончик ментоловой сигареты, которую сунула в рот как раз перед тем, как ворваться в кабинет начальницы отдела бухгалтерии.
– Если покурить хочешь, давай я форточку приоткрою, – приложив ладошку к губам, прошептала Зоя Степановна и кивнула на окно. – Встанешь у самого подоконника, никто и не заметит. А я потом проветрю хорошенько.
– Я не курю. – Послюнявив кончик сигареты, Даня вытолкала ее языком на ладонь.
– Боже правый, кто ж знал, что Зотов такой подлец, – запричитала Зоя Степановна. – Хотя нет, вру. Общеизвестно, что он ходок, но, черт бы побрал его неуемное либидо, мог к тебе хотя бы отнестись по-человечески!
– Чего ради? – Даня устало моргнула. У нее болела голова, а еще навалилась жуткая апатия. Хотелось лечь на пол и притвориться полом. – Судя по всему, моя персона не требует к себе какого-либо особого, а уж тем более уважительного отношения.
– Не принижай себя.
– Это всего лишь результат наблюдения. – Даня равнодушно глянула на сигарету в своей руке и, разжав пальцы, позволила ей скатиться с ладони в мусорную корзину. – Поступок Зотова был весьма показательным. Я аж прозрела. Сглупила, признаю. Слишком расслабилась, решив, что оказалась в этакой идеальной зоне комфорта. Вот мне и всыпали по расфуфыренной мордахе.
– Мне жаль, Дань. – Зоя Степановна сочувственно поджала губы.
– Угу. – Девушка задумчиво покрутила в руках сигаретную пачку, подцепила пальцами кончик новой сигареты, но затем задвинула ее обратно в коробочку. – Не стоит меня жалеть. Сама нарвалась.
– Нет, обидно мне за тебя. Ты же прекрасный работник. – Зоя Степановна рассержено толкнула ручку, та слетела со стола, подцепив мимоходом и карандаш. – Видела бы ты, что за девицы были до тебя. Безмозглые, прости Господи. Красивые, не спорю, но в голове вакуум. А ты ж девка с мозгами. Не секретарша там какая-нибудь, а настоящий помощник руководителя, осознающий зону своей ответственности. Этот кобель мог бы стерпеть и не распускать лапы!
– Не ругайте начальство, вам-то тут еще работать. – Даня грустно улыбнулась и придвинула к себе подготовленный Зоей Степановной документ – приказ об увольнении.
– Да ну его. – Зоя Степановна раздраженно махнула рукой и тоже уставилась на приказ. – Странно, что он разрешил использовать основанием увольнение по соглашению сторон. Честно, думала, решит напоследок нагадить и подпортить тебе трудовую книжку.
– С учетом того, что я долбанула его статуэткой, а он вроде как не собирается на меня в суд подавать, данное обстоятельство уже безмерно радует.
– А ты не жди, сама на него в суд подай за домогательства! – воодушевленно посоветовала Зоя Степановна.
– Не, слишком хлопотно что-либо доказывать. То же причинение морального вреда, например. – Даня царапнула ногтем свое имя в приказе. – Судебный процесс затянется надолго. Да и кому будет больше веры? Кто Зотов, а кто я? Разница очевидна.
– Чертова жизнь. – Зоя Степановна, подбоченившись, стукнула кулаком по столу.
– Вот именно. Чертова. – Даня поднялась со стула. – Ладно, Зоя Степановна, жду окончательный расчет.
– Понимаешь, да? Только начало месяца…
– Естественно, оплата придет только за пару дней. Я понимаю, не волнуйтесь. – Даня помолчала. – Спасибо за все, Зоя Степановна.
– И тебе, детонька. – Женщина вздохнула. – Все должно было сложиться по-иному.
– И правда. Просто я пропустила этот момент. – Даня вяло махнула рукой. – До свидания. Берегите себя.
– И ты тоже. Ты заслуживаешь счастья.
Даня тихонько затворила дверь.
«Нет, не заслуживаю. И кто-то там наверху с этим явно согласен».
* * *
Даня с остервенением куталась в плащ, но это мало помогало. Холодная грязь липла на каблуки, а брызги от луж оставляли сзади на колготках расплывчатые темные пятна и замысловатые картинки из черных точек. Зотов ежедневно забирал ее из дома на своем личном автомобиле, вечером же ее увозил водитель организации. В рабочее время у Дани не было нужды шляться по улицам, поэтому она привыкла одеваться очень легко, зная, что вот-вот окажется в тепле. К хорошему быстро привыкаешь.
«Дура, вот же дура. Без мозгов деваха», – бурчала себе под нос Даня, дрожа от холода. Ветер в метро добавил веселья в ее приватную задумчивость.
Легкое короткое платье, под подол которого, оказывается, очень легко запустить развратные лапы, поверх – черный плащ, на ногах – тонкие колготки, в силу некоторых обстоятельств всегда имеющих витиеватый узор, а также открытые туфли на высоких каблуках. Ни шарфа, ни шапки. Даня то и дело ловила на себе ошарашенные взгляды.
«Закаляюсь я, граждане, закаляюсь. Не пяльтесь».
Проследив за тем, чтобы каблуки не застряли где-нибудь в пределах эскалатора, Даня доковыляла до ближайшей скамейки станции и тяжело опустилась на нее.
Как же легко все получилось: вот она барышня с перспективами, а вот она уже безработная с тремя детьми. Волшебство. И собралась-то без проблем. На рабочем месте у нее не было никаких личных вещей. Взяла сумочку и вышла через главные двери, сопровождаемая шушуканьем бывших коллег. Троекратное волшебство.
«Паникуй, женщина!» – приказала себе Даня, надеясь на действие психологического метода от противного: делай одно, чувствуй другое.
В вагоне поезда холод отступил. Свободные места были, но Даня предпочла постоять. Накрепко вцепившись в поручень, девушка опасливо прислушивалась к собственному внутреннему состоянию. За последние несколько месяцев это уже был второй основательный удар под дых. Но если при первом она ожидала окончательный надлом своей психики, нынешний удар сулил всего лишь падение в бездну отчаяния.
Да, всего лишь.
Мобильный телефон в кармане издал заунывное треньканье. Глянув на экран, Даня скривилась.
– А я-то думаю, чего это телефону вздумалось ловить сигнал в глубоких дебрях подземки. А тут и удивляться нечему, сам Дьявол названивает, – выдала она собеседнику свое ворчливое приветствие.
– И тебе наше с кисточкой, – отозвались на другом конце. – Ты только не путай полюса: Дьявол – моя начальница, а я всего лишь один из ее чертей.
Даня хмыкнула.
Василина – закрепленный за их семьей специалист отдела опеки – была всего на пару лет старше самой Дани, поэтому их общение всегда сводилось к продолжительным пикировкам с использованием весьма развязных формулировок.
– Какими судьбами? – Даня прижала телефон плечом к щеке. – Неужто соскучилась?
– Зубы не заговаривай. – Василина чем-то смачно хлюпнула – видать, баловалась чаем. – Ты что, с работы ушла?
Сердце Дани ускорилось, энергично разгоняя кровь по всему телу.
– Какой быстрый обмен информацией, – протянула она, покусывая внутреннюю сторону щек. – Око Саурона не дремлет?
– Типа того. – Василина сделала шумный глоток, отдавшийся в ушах Дани шипящим шуршанием. – Хотя я и не фанат «Звездных войн».
– Ну это как бы не… ладно, проехали. – Даня закатила глаза, раздумывая над масштабами порицательной терапии, которую бы развернул ее младший брат Лёля, если бы услышал, как бессовестно путают антураж его любимых саг.
– Какой там проехали! Говори на раз-два-взяли: ты реально уволилась?
– Есть такое.
– Охре… пардон, ушам своим не верю! Башка варит, или маразм нынче и в молодецком возрасте крепчает?
– Эгей, полегче. – Даня зажмурилась, лихорадочно выстраивая в голове макет будущего диалога. – У органов опеки что, нет никакого кодекса этики? Типа «будьте милыми с опекунами и попечителями, им и так от жизни досталось».
– Я бы тебя матом покрыла, да начальница моя в соседнем кабинете. И да, совесть меня даже бы не мучила. – Василина чем-то зашуршала. – Вот смотрю я на твое личное дело и, знаешь, что вижу?
– Титульный лист с моими ФИО?
– Иронизируй, Шацкая, иронизируй. Прямо-таки и не знаю, что еще ты можешь сделать как опекун у двух двенадцатилетних подростков и попечитель у одного шестнадцатилетнего. ТРИ ребенка! Осознаешь масштаб трагедии? Троекратный!
– Слушай, я в курсе, кто там у меня по квартире шастает. Как насчет перейти ближе к делу? Мне не очень-то удобно сейчас разговаривать.
– Нам как бы, грубо говоря, плевать на твое удобство. Нас волнует удобство детей, и можешь ли ты это им обеспечить. А если нет, просто откажись от своих обязанностей.
Даня скрипнула зубами и, отведя телефон подальше на расстояние вытянутой руки, глубоко вздохнула. И вдруг заметила пялящегося на нее парня. Лет двадцати семи-восьми, плюс-минус погрешность. Он сидел чуть поодаль от нее, приютившись между тучной женщиной в пушистой шапке, которая при должном уровне воображения вполне могла сойти за ее лохматую шевелюру, и уткнувшимся в телефон подростком с отвисшими пухлыми щечками, делающими его похожим на угрюмого пса породы пагль. Оба соседа занимали чуть больше пространства, чем позволяла элементарная вежливость, отчего сидящий между ними парень выглядел уже слегка примятым. Однако попыток покинуть негостеприимную компанию не предпринимал. К тому моменту, как Даня заприметила на себе его взгляд, вагон уже начал потихоньку заполняться. Но даже при все еще имеющейся возможности занять более удобное свободное место парень так ничего и не предпринял. От этого у Дани зародилась мысль, ясно отдающая паранойей: а не сохраняет ли он за собой это место именно потому, что с этой позиции удобнее ее рассматривать? Ведь смотрел он не прямо перед собой, а в сторону – как раз туда, где стояла Даня.
Вернув телефон к уху, девушка снова искоса глянула на подозрительного типа. Иссиня черные волосы были аккуратно приглажены, а удлиненная челка сдвинута к виску. После представления, устроенного Зотовым, брюнеты стали вызывать у Дани весьма неприятные ассоциации.
Даня вся подобралась и по-молодецки отрапортовала:
– Мой собственный проект представляю на ваш суд, Максим Сергеевич!
– Как интересно. – Зотов неторопливо подошел к двери и плотно ее закрыл. – Что ж, удиви меня, элитная девочка.
«Как-то не очень это прозвучало. Да и он особо не удивился». – Но Дане не терпелось рассказать о своем проекте, поэтому она не обратила внимания на странности.
Подскочив к столу, девушка оперлась на столешницу и чуть нагнулась, чтобы добраться до футляра. А три секунды спустя замерла, так и не дотянувшись до тубуса, где ютились аккуратно свернутые листы проекта, которые она старательно готовила целую неделю. Вручную, без использования графических редакторов компьютера. И все для того, чтобы впечатлить шефа.
Она едва успела ощутить кончиками пальцев гладкую поверхность тубуса, когда внезапно почувствовала, как на ее бедро легла рука. Жар обжег кожу даже сквозь тонкий слой колготок и потек вверх вместе с плавным движением руки. Миг и чьи-то горячие пальцы оказались на правой ягодице, чуть прихватив нежную кожу.
От шока Даня едва смогла вдохнуть. Резко развернувшись, она задела локтем лампу, и та повалилась, задев весы Фемиды – символ правосудия. Сама статуэтка лишь немного сдвинулась.
Зотов был сама невозмутимость. Каким-то до мерзости изящным и неторопливым движением он потер ладони друг о друга, словно растирая по коже ароматный крем, при этом не сводя пронзительного взгляда со своей помощницы.
Даня же тяжело дышала и, вытаращив глаза, пялилась на человека, которого всего минуту назад уважала почти так же как Владимира Севастьянова. Не удержавшись на дрожащих ногах, девушка присела на край стола и выдавила:
– Что… за? Что вы делаете?
– Странный вопрос, Шацкая.
– Странный? Вы же меня…
– Даниэла, – Зотов строго цокнул языком, – ты, должно быть, запамятовала, что теперь рядом с тобой не Севастьянов, а я. Забудь, пожалуйста, о нем.
– При чем тут Владимир? – Стук сердца отдавался в ушах. Даня начала мерзнуть. – Я что… плохо работаю?
– О нет, нет, определенно, нет. Поначалу я сомневался в словах Севастьянова, но затем воочию убедился: ты и правда бесценный сотрудник.
– И этого… – Даня сглотнула, – разве недостаточно?
– Брось, девочка. – Зотов чуть раздраженно передернул плечами. – В чем вообще проблема? Ты пришла ко мне. Севастьянов укатил заграницу. Он теперь для тебя бесполезен. Я – другое дело. Давай построим новые отношения, такие, что были у тебя с Севастьяновым.
– У нас не было таких отношений. – Даня вдруг ощутила себя деревянной куклой – бревном, по которому методично проводят пилой, а оно даже не в силах прокричать миру о своей боли.
Зотов коснулся языком собственных губ.
– Сероглазое милое создание с длинными каштановыми волосами и в платьице на худенькой ломкой фигурке – вот кого Севастьянов привел ко мне два месяца назад. – Зотов, криво улыбнувшись, поднял руку и провел сомкнутыми пальцами по воздуху, будто оглаживая контуры тела Дани. – Наверняка он просил тебя ходить с распущенными волосами. Он такое любит. И настаивал на том, чтобы ты обязательно носила то, что не скрывает твои точеные ножки, не так ли?
– Это вы меня об этом просили. – Даню начало подташнивать. – Владимир не ставил никаких условий.
– Думаешь, поверю, что вы с ним не спали?
– Что за?! – Ярость хлестнула по разуму обжигающей плеткой. – Конечно же, нет!!
– Ну для чего ты мне врешь, Шацкая? – Зотов вздохнул. – Не нервничай, я тебя за это не осуждаю.
– Я не спала с Владимиром! – Даня оттолкнулась от стола, тот со стуком передвинулся.
– Что ж… – Зотов изучающе разглядывал побледневшее лицо девушки. – А вообще, ты права. К черту Севастьянова. Давай займемся нами.
– Нами?
– Ты весьма сообразительная, Даниэла. А еще ты красива. Заметь, лестью я не балуюсь. Поговорим начистоту. Ты редкий экземпляр, сочетающий в себе массу качеств. – Он на секунду задумался и продолжил с большим оживлением. – Не пустышка. Уже за это сто очков тебе наперед. Мне бы очень хотелось сменить уровень нашего общения. Но ты это, несомненно, уже поняла. Ведь так?
Даня промолчала.
– Не люблю говорить очевидное, но все-таки скажу, – он с интересом покосился на собственные пальцы, – чисто для того, чтобы доставить удовольствие нам обоим. Наш переход на новый уровень сулит тебе много наиинтереснейших перспектив. Ох, такое очевидное, но так приятно звучит, не находишь?
– У вас же жена, – процедила сквозь зубы Даня.
– Невеста, – поправил Максим Сергеевич и шутливо погрозил девушке пальцем. – Это досадное недоразумение ни в коем разе нам не помешает. Поэтому давай-ка продолжим наше общение.
Зотов начал приближаться, почти крадучись. Даня наблюдала за его перемещением с молчаливым хладнокровием. Ее рука сама собой нащупала на столе манящую твердь статуэтки богини Фемиды…
* * *
– И шваркнула его в лоб статуэткой Фемиды? – У Зои Степановны от полноты чувств из рук посыпались все папки.
– Да. Точнее, основанием подставки.
– Вот оно, святое правосудие! И что? У него и правда на лбу осталась отметина «Сделано в Китае»? Ну от надписи, которая на днище отлита?
– Точно, с малюсенькой поправкой. Отметина от надписи «Сделано в Германии», но я бы все же предпочла Китай. Не в обиду китайской нации, но с ее родины сюда тащится больше всего ширпотреба. Так что подобное клеймо прекрасно бы подошло такой ширпотребской заднице, как Зотов.
– О… – Зоя Степановна растерянно осмотрела свои владения и неуверенно переложила стопку бумаг с одного края стола на другой.
Даня сильнее прикусила кончик ментоловой сигареты, которую сунула в рот как раз перед тем, как ворваться в кабинет начальницы отдела бухгалтерии.
– Если покурить хочешь, давай я форточку приоткрою, – приложив ладошку к губам, прошептала Зоя Степановна и кивнула на окно. – Встанешь у самого подоконника, никто и не заметит. А я потом проветрю хорошенько.
– Я не курю. – Послюнявив кончик сигареты, Даня вытолкала ее языком на ладонь.
– Боже правый, кто ж знал, что Зотов такой подлец, – запричитала Зоя Степановна. – Хотя нет, вру. Общеизвестно, что он ходок, но, черт бы побрал его неуемное либидо, мог к тебе хотя бы отнестись по-человечески!
– Чего ради? – Даня устало моргнула. У нее болела голова, а еще навалилась жуткая апатия. Хотелось лечь на пол и притвориться полом. – Судя по всему, моя персона не требует к себе какого-либо особого, а уж тем более уважительного отношения.
– Не принижай себя.
– Это всего лишь результат наблюдения. – Даня равнодушно глянула на сигарету в своей руке и, разжав пальцы, позволила ей скатиться с ладони в мусорную корзину. – Поступок Зотова был весьма показательным. Я аж прозрела. Сглупила, признаю. Слишком расслабилась, решив, что оказалась в этакой идеальной зоне комфорта. Вот мне и всыпали по расфуфыренной мордахе.
– Мне жаль, Дань. – Зоя Степановна сочувственно поджала губы.
– Угу. – Девушка задумчиво покрутила в руках сигаретную пачку, подцепила пальцами кончик новой сигареты, но затем задвинула ее обратно в коробочку. – Не стоит меня жалеть. Сама нарвалась.
– Нет, обидно мне за тебя. Ты же прекрасный работник. – Зоя Степановна рассержено толкнула ручку, та слетела со стола, подцепив мимоходом и карандаш. – Видела бы ты, что за девицы были до тебя. Безмозглые, прости Господи. Красивые, не спорю, но в голове вакуум. А ты ж девка с мозгами. Не секретарша там какая-нибудь, а настоящий помощник руководителя, осознающий зону своей ответственности. Этот кобель мог бы стерпеть и не распускать лапы!
– Не ругайте начальство, вам-то тут еще работать. – Даня грустно улыбнулась и придвинула к себе подготовленный Зоей Степановной документ – приказ об увольнении.
– Да ну его. – Зоя Степановна раздраженно махнула рукой и тоже уставилась на приказ. – Странно, что он разрешил использовать основанием увольнение по соглашению сторон. Честно, думала, решит напоследок нагадить и подпортить тебе трудовую книжку.
– С учетом того, что я долбанула его статуэткой, а он вроде как не собирается на меня в суд подавать, данное обстоятельство уже безмерно радует.
– А ты не жди, сама на него в суд подай за домогательства! – воодушевленно посоветовала Зоя Степановна.
– Не, слишком хлопотно что-либо доказывать. То же причинение морального вреда, например. – Даня царапнула ногтем свое имя в приказе. – Судебный процесс затянется надолго. Да и кому будет больше веры? Кто Зотов, а кто я? Разница очевидна.
– Чертова жизнь. – Зоя Степановна, подбоченившись, стукнула кулаком по столу.
– Вот именно. Чертова. – Даня поднялась со стула. – Ладно, Зоя Степановна, жду окончательный расчет.
– Понимаешь, да? Только начало месяца…
– Естественно, оплата придет только за пару дней. Я понимаю, не волнуйтесь. – Даня помолчала. – Спасибо за все, Зоя Степановна.
– И тебе, детонька. – Женщина вздохнула. – Все должно было сложиться по-иному.
– И правда. Просто я пропустила этот момент. – Даня вяло махнула рукой. – До свидания. Берегите себя.
– И ты тоже. Ты заслуживаешь счастья.
Даня тихонько затворила дверь.
«Нет, не заслуживаю. И кто-то там наверху с этим явно согласен».
* * *
Даня с остервенением куталась в плащ, но это мало помогало. Холодная грязь липла на каблуки, а брызги от луж оставляли сзади на колготках расплывчатые темные пятна и замысловатые картинки из черных точек. Зотов ежедневно забирал ее из дома на своем личном автомобиле, вечером же ее увозил водитель организации. В рабочее время у Дани не было нужды шляться по улицам, поэтому она привыкла одеваться очень легко, зная, что вот-вот окажется в тепле. К хорошему быстро привыкаешь.
«Дура, вот же дура. Без мозгов деваха», – бурчала себе под нос Даня, дрожа от холода. Ветер в метро добавил веселья в ее приватную задумчивость.
Легкое короткое платье, под подол которого, оказывается, очень легко запустить развратные лапы, поверх – черный плащ, на ногах – тонкие колготки, в силу некоторых обстоятельств всегда имеющих витиеватый узор, а также открытые туфли на высоких каблуках. Ни шарфа, ни шапки. Даня то и дело ловила на себе ошарашенные взгляды.
«Закаляюсь я, граждане, закаляюсь. Не пяльтесь».
Проследив за тем, чтобы каблуки не застряли где-нибудь в пределах эскалатора, Даня доковыляла до ближайшей скамейки станции и тяжело опустилась на нее.
Как же легко все получилось: вот она барышня с перспективами, а вот она уже безработная с тремя детьми. Волшебство. И собралась-то без проблем. На рабочем месте у нее не было никаких личных вещей. Взяла сумочку и вышла через главные двери, сопровождаемая шушуканьем бывших коллег. Троекратное волшебство.
«Паникуй, женщина!» – приказала себе Даня, надеясь на действие психологического метода от противного: делай одно, чувствуй другое.
В вагоне поезда холод отступил. Свободные места были, но Даня предпочла постоять. Накрепко вцепившись в поручень, девушка опасливо прислушивалась к собственному внутреннему состоянию. За последние несколько месяцев это уже был второй основательный удар под дых. Но если при первом она ожидала окончательный надлом своей психики, нынешний удар сулил всего лишь падение в бездну отчаяния.
Да, всего лишь.
Мобильный телефон в кармане издал заунывное треньканье. Глянув на экран, Даня скривилась.
– А я-то думаю, чего это телефону вздумалось ловить сигнал в глубоких дебрях подземки. А тут и удивляться нечему, сам Дьявол названивает, – выдала она собеседнику свое ворчливое приветствие.
– И тебе наше с кисточкой, – отозвались на другом конце. – Ты только не путай полюса: Дьявол – моя начальница, а я всего лишь один из ее чертей.
Даня хмыкнула.
Василина – закрепленный за их семьей специалист отдела опеки – была всего на пару лет старше самой Дани, поэтому их общение всегда сводилось к продолжительным пикировкам с использованием весьма развязных формулировок.
– Какими судьбами? – Даня прижала телефон плечом к щеке. – Неужто соскучилась?
– Зубы не заговаривай. – Василина чем-то смачно хлюпнула – видать, баловалась чаем. – Ты что, с работы ушла?
Сердце Дани ускорилось, энергично разгоняя кровь по всему телу.
– Какой быстрый обмен информацией, – протянула она, покусывая внутреннюю сторону щек. – Око Саурона не дремлет?
– Типа того. – Василина сделала шумный глоток, отдавшийся в ушах Дани шипящим шуршанием. – Хотя я и не фанат «Звездных войн».
– Ну это как бы не… ладно, проехали. – Даня закатила глаза, раздумывая над масштабами порицательной терапии, которую бы развернул ее младший брат Лёля, если бы услышал, как бессовестно путают антураж его любимых саг.
– Какой там проехали! Говори на раз-два-взяли: ты реально уволилась?
– Есть такое.
– Охре… пардон, ушам своим не верю! Башка варит, или маразм нынче и в молодецком возрасте крепчает?
– Эгей, полегче. – Даня зажмурилась, лихорадочно выстраивая в голове макет будущего диалога. – У органов опеки что, нет никакого кодекса этики? Типа «будьте милыми с опекунами и попечителями, им и так от жизни досталось».
– Я бы тебя матом покрыла, да начальница моя в соседнем кабинете. И да, совесть меня даже бы не мучила. – Василина чем-то зашуршала. – Вот смотрю я на твое личное дело и, знаешь, что вижу?
– Титульный лист с моими ФИО?
– Иронизируй, Шацкая, иронизируй. Прямо-таки и не знаю, что еще ты можешь сделать как опекун у двух двенадцатилетних подростков и попечитель у одного шестнадцатилетнего. ТРИ ребенка! Осознаешь масштаб трагедии? Троекратный!
– Слушай, я в курсе, кто там у меня по квартире шастает. Как насчет перейти ближе к делу? Мне не очень-то удобно сейчас разговаривать.
– Нам как бы, грубо говоря, плевать на твое удобство. Нас волнует удобство детей, и можешь ли ты это им обеспечить. А если нет, просто откажись от своих обязанностей.
Даня скрипнула зубами и, отведя телефон подальше на расстояние вытянутой руки, глубоко вздохнула. И вдруг заметила пялящегося на нее парня. Лет двадцати семи-восьми, плюс-минус погрешность. Он сидел чуть поодаль от нее, приютившись между тучной женщиной в пушистой шапке, которая при должном уровне воображения вполне могла сойти за ее лохматую шевелюру, и уткнувшимся в телефон подростком с отвисшими пухлыми щечками, делающими его похожим на угрюмого пса породы пагль. Оба соседа занимали чуть больше пространства, чем позволяла элементарная вежливость, отчего сидящий между ними парень выглядел уже слегка примятым. Однако попыток покинуть негостеприимную компанию не предпринимал. К тому моменту, как Даня заприметила на себе его взгляд, вагон уже начал потихоньку заполняться. Но даже при все еще имеющейся возможности занять более удобное свободное место парень так ничего и не предпринял. От этого у Дани зародилась мысль, ясно отдающая паранойей: а не сохраняет ли он за собой это место именно потому, что с этой позиции удобнее ее рассматривать? Ведь смотрел он не прямо перед собой, а в сторону – как раз туда, где стояла Даня.
Вернув телефон к уху, девушка снова искоса глянула на подозрительного типа. Иссиня черные волосы были аккуратно приглажены, а удлиненная челка сдвинута к виску. После представления, устроенного Зотовым, брюнеты стали вызывать у Дани весьма неприятные ассоциации.
