Конечно, бывший танцор Альфред делал это намного лучше, артистичнее, мог из этого устроить целое представление. И даже иногда устраивал. Конечно, штоф их всех сильно изменил, буквально в считанные дни лишил всякого смущения и стыда, выставив напоказ глубоко скрытые таланты. Но не Сайруса, в порядке эксперимента он иногда отказывался от наркотика, чтобы выяснить, что из всего этого только его желания и воля, и пришел к выводу, что практически все.
Он легко скинул куртку, затем медленно расстегнул шелковую рубашку, которая бесшумно стекла по его плечам и опустилась на пол почти прозрачным белым облачком. Спешить некуда, он точно знал, что очень скоро им всем будет не до этих социальных танцев, тем более что стягивание узких штанов – не настолько возбуждающее зрелище.
– Ты готова увидеть мой тонг?
Девушка поднялась с дивана и, не отводя от него взгляд, расстегнула молнию на коротеньком платье, которое успешно можно было снять и без этого. Оставшись в одних тоненьких трусиках, она кивнула. Они оба стояли посередине гостиной, забыв о том, что в метре от них сидит еще один мужчина. Сайрус открыл рот и высунул язык, демонстрируя небольшой пирсинг, который выглядел словно ярко-красная бусинка или даже, скорее, ягодка. Затем он резко провел этой бусиной по зубам, вызывая звонкое треньканье, и бусина мгновенно увеличилась в размерах, превращаясь в змею из сверкающих золотых чешуек. Она стала словно продолжением его языка, извивалась и вибрировала. Еще одна запрещенная ласионская технология в списке того, что он делал со своим телом, модификация четвертого класса.
Он усадил девушку на диван прямо напротив приятеля, одновременно стянув с нее трусики. Затем, широко раздвинув ее ноги, опустился на колени и, склонив голову к ее бедрам, запустил тонг. Всего через несколько секунд она застонала от удовольствия, а еще через минуту ритмично всхлипывала и дрожащими пальцами хватала мужчину за плечи, умоляя его продолжать.
– Тебе нравится? – Непостижимым образом тонг снова уменьшился до размеров горошины. – Тогда, может, мы предложим Реджи к нам присоединиться? Реджинальд, ты составишь нам компанию?
– Разумеется. – Высокий рыжеволосый мужчина встал с дивана и, в два счета скинув с себя одежду, поспешил занять место между бедер.
Уважаемые читатели!
К сожалению автор находится в стадии активного переезда, так что я не имею ни малейшего понятия когда снова получу в руки ноутбук. Поэтому продолжение будет выкладываться без графика!
Проводив девушку до такси, Сайрус прошел на кухню. Еще одна ночь бессмысленного прожигания жизни подходила к концу, в окне брезжил багряный осенний рассвет, пробиваясь лучами восходящего солнца сквозь дымку тумана. В руках ощущалась легкая дрожь – последствие наркотического опьянения, ему надо было выпить воды и поесть, как это делал уже находившийся на кухне Реджинальд Басвили. Сайрус достал из холодильника бутылку с минеральной водой и сделал жадный глоток.
Реджи был единственным столичным лордом, ну, кроме него самого, разумеется, и единственным, кто платил ему за штоф. Он был богат, успешен и ему не нужен был наркотик, чтобы развлекаться. Однако он был здесь с ним и еще тремя провинциальными парнишками, которые из кожи вон лезли, чтобы пробраться наверх. Однако этот вожделенный верх был у каждого свой. Ларс был красив, но глуповат, он довольно туго соображал, но был наделен впечатляющим атлетичным телом и роскошными локонами соломенного цвета. Альфред был поумнее, но несмотря на все свои старания и достоинства, он бы никогда не смог влиться в столичную элиту без хулиганского обаяния Бандитов. Самой сложной фигурой был Ильве Кальми, потомок первых лордов-поселенцев на Шагаде, его род слишком долгое время разбавлял кровь браками с простолюдинами, и юноша был уже бледной тенью своих предков. Про таких говорили, что это лорды второго сорта. Но упадок рода Кальми начался вовсе не с него, еще его дед проявил склонность к алкоголю и безделью, что привело к быстрому разорению. Отец Ильве пошел по стопам своего отца, и только деловитая жена-крестьянка не позволяла их семье полностью опуститься. По земным меркам Ильве был жалок. А по столичным – так вообще никчемен. И он сделал ставку на штоф и Бандитов как на единственную возможность проникнуть в общество. И ему это удалось.
– Почему ты не спишь? – Сайрус сел на стул напротив Реджи и внимательно посмотрел на него. Реджи редко оставался ночевать в отличие от остальных, которые засыпали прямо там, где развлекались минуту назад. Чаще всего вповалку в одной из спален, но Реджи предпочитал уезжать утром на такси.
– Спать я буду дома, и ты это знаешь. Не хочу злоупотреблять гостеприимством. Но сперва хочу немного отойти, чтобы не пугать домашних такими глазами. – Он смешно выпучил глаза, изображая наркомана.
– Зачем тебе все это? – Сайрус сделал рукой жест, показывая вокруг. – Ты балованный столичный мальчик, у тебя все есть. Ты мог бы просто покупать штоф, как ты это делаешь, мог бы просто снимать девочек пачками.
– Ну, допустим, я здесь не ради всего этого. – Реджи повторил жест рукой. – Мне нужна репутация Бандитов. А вот зачем это все тебе? Ты тоже балованный столичный мальчик, у тебя все есть. Я навел о тебе справки, не смотри на меня так. Ты ведь не думаешь всерьез заняться наркобизнесом? Ласионцы тебе никогда не позволят отхватить кусок от их пирога, в лучшем случае эта афера продержится до конца сезона.
– Ну а я, допустим, здесь ради всего этого. Просто для веселья. – Сайрус сделал очередной глоток воды, его организм уже успешно справлялся с интоксикацией.
Дверь на кухню открылась и вошел Ильве Кальми. На нем были только брюки, а в руке он держал бокал с шампанским. Сайрус недовольно поджал губы. На самой первой вечеринке, где он угощал штофом и поил вином, он объяснил правила. И правила эти были довольно просты. Правило одного «нет», которое моментально прекращало вечеринку для произнесшего это слово. Вежливое обращение с дамами, независимо от происхождения. Категоричный запрет на любое непротокольное общение с леди. И на кухню входить только в одежде. Реджинальд хотел было напомнить об этом Ильве, но взглянул на хозяина квартиры и промолчал.
– Не надо на меня так смотреть, ничего страшного не случится, если я немного похожу без дресс-кода. – Ильве плюхнулся на стул и выпил остатки вина. В его глазах по-прежнему не было видно радужки из-за невероятно больших зрачков. Похоже, он не выходил из состояния опьянения, несмотря на очень долгую и бурную ночь.
На кухню зашли Ларс и Альфред, которые на ходу застегивали пуговицы рубашки.
– Нам Ильве сказал, что мы обсуждаем планы на завтра. – Они сели на стулья, потом, увидев воду в руках Сайруса, потянулись к холодильнику. – Сайрус, ты не против, пить очень хочется?
Сайрус продолжал молчать, только махнул рукой, мол, берите, конечно. Его внимание было приковано к Ильве. Он провоцировал его своим видом, позвал всех Бандитов, накачался штофом до предела – это не могло быть просто совпадение.
– Я предлагаю завтра ехать в Междуречье, после того что сегодня было, это самый разумный вариант. – Ильве выпалил это на одном дыхании и посмотрел на Сайруса.
Возможно, это и было разумным вариантом, но это не согласовывалось с планами Сайруса. Междуречье было, безусловно, приличным районом, там жили богатые простолюдины и не самые обеспеченные лорды, там были популярные ночные клубы, там была именно та публика, которая ждала их. И ждала штоф.
– Завтра мы едем в Лондон. В Лондон-сити. Едем трезвые. И на этом обсуждение можно закончить.
– Нет. Там нечего делать. Там ничего не продашь и никого не снимешь. Надо ехать в Междуречье.
Сайрус сделал очередной глоток и привычно оценил обстановку. Даже в состоянии эйфории они все уступали ему, сила и ловкость, которые появлялись у них под действием штофа, не давали никакого преимущества перед его опытом и навыками. Да и выносливость у них тоже была так себе.
– Давай ты сейчас признаешь, что ты зарвался. Извинишься. И мы сделаем вид, что этого разговора не было. Это твой шанс.
– Это не я зарвался! А ты! Мы не обязаны делать то, что ты нам говоришь! Мы вообще-то лорды, и не просто лорды – мы Бандиты! И мы имеем такое же право принимать решения.
– Вы бунтари. – Сайрус медленно растягивал слова. – Потому что вот это – не что иное, как бунт на корабле. А капитан у корабля, как известно, всегда один. Вы знаете, что обычно делают с бунтарями?
– Их вешают на рее. В назидание остальным. – Все обернулись на голос Реджинальда.
– Я не знаю, что это значит. – Ильве облизнул пересохшие губы. – Почему вдруг ты капитан?
– Ну, может, потому что это мой корабль? Это моя квартира. Моя еда, которую вы едите. Моя вода по три талера за бутылку, которую вы пьете. И мой штоф, который вы употребляете. А между прочим, он стоит по двести пятьдесят талеров за порцию. И лично ты, Ильве, вот уже восемнадцать дней подряд пьешь его ежедневно. Давай еще сюда прибавим тот штоф, который ты даешь девочкам, это еще восемнадцать порций. Знаешь, сколько это денег? Нет? Это девять тысяч талеров. Хочешь выкупить свою свободу, Ильве? Она стоит девять тысяч талеров. И извинения. Подумай хорошенько, это твой последний шанс. Потому, что вешать я тебя, конечно же, не буду, но уверяю, наказание тебе не понравится.
– Это чушь. Ты явно берешь штоф не по такой цене! С какой стати я должен платить такие деньги? Если уж ты так хочешь…
Договорить он не успел, потому что одним ударом ноги Сайрус выбил из-под него стул, а потом вскочил и впечатал рукой его голову прямо в ребро поверхности стола. Из разбитого носа брызнула кровь, ярко-красными каплями рассыпаясь по зеркальной поверхности стола, мелкими красными точками впиваясь в светло-серый палас. Сайрус легко перескочил через стол и еще в прыжке ударил кулаком в голову Ильве, дополняя удар силой инерции. Противник откатился на шаг назад, быстро вскочил, смахнув кровь с лица, и принял боевую стойку. Выросший в деревне парень, конечно, принимал участие в драках, но этот опыт не особенно ему помогал. Его удары всякий раз приходились на блоки, не достигая своей цели. А вот удары противника, напротив, были точны и очень болезненны. Ильве старался закрывать голову, пригибаться, но всякий раз, стоило ему занести руку для удара, он тут же получал сильный удар в живот, в бок, в другой бок, в голову, в челюсть. Он в первый раз встретил бойца, который одинаково бьет и правой и левой рукой и замешкался, выбирая, какую сторону защищать. В этот момент удар ногой в живот свалил его на пол и заставил задыхаться и кашлять.
– Вставай и дерись, продай свою шкуру подороже.
Ильве поднялся, опираясь на колени, боль быстро отступала под действием штофа. Он смотрел на Сайруса, который просто стоял в шаге от него, не приплясывал, не раскачивался из стороны в сторону, прицеливаясь кулаками. Ильве ударил, вложил в удар всю силу, но неожиданно промахнулся. Сайрус выскользнул из-под удара, увлекая за собой противника, выворачивая ему руку и заламывая за спину. Ильве взвыл от боли, но тут же получил коленом в нос и заскулил.
Альфред вскочил со стула и дернулся к двери.
– Я не хочу на это смотреть, это ужасно!
– Ну-ка сядь! – Окрик Сайруса остановил его. – Сядь и смотри, что бывает с бунтовщиками, ты же был готов пойти за ним, тебе же все равно, кто дает тебе штоф. Смотри!
Ильве думал, что этот диалог отвлек противника, выдернул руку из захвата и, не выпрямляясь, ударил по ногам в надежде свалить Сайруса на пол. Но его маневр вновь пришел в пустоту, а ответ настиг его мощным ударом в бок. Штоф быстро выветривался, он уже не мог унять боль в печени, не придавал дополнительной силы удару, да и звон в голове мешал точнее бить. Ильве махнул наугад, надеясь зацепить неожиданным маневром, но вместо этого перевернулся вокруг себя и упал на спину, больно ударившись хребтом.
– Ладно, хватит, я понял. – Он хрипло дышал и корчился на полу.
– Вставай, понимать ты должен был раньше. – Сайрус подкрепил слова ударом ноги. Ильве глухо охнул и согнулся. – Вставай, я сказал.
Стоило Ильве подняться, как на него посыпался град ударов. Не настолько сильных, чтобы уронить его снова на пол, но очень быстрых и болезненных. Они жалили его под ребра, в живот, в шею. Они оставляли широкие полосы горящей боли на бедрах и плечах. Сайрус методично лупил его ногами и руками, не оставляя без внимания ни одну часть тела. Ильве уже не мог отвечать, только кое-как защищался, подставляя под удар согнутые руки. Он держался на ногах, шатаясь из стороны в сторону, до тех пор, пока удар под дых не выбил из него дыхание. Ильве упал на колени, обхватив себя руками, и застонал.
– Пощади, хватит. Я отдам тебе деньги, только отпусти.
– Не слышу.
– Прости меня. Извини. Я был не прав.
– Хорошо. Извинения приняты, так и быть. Но свой шанс откупиться ты уже упустил. Поэтому пришло время принять наказание, Ильве. Очень удачно ты стоишь тут на коленях, это подходящая поза.
– Ты и так меня наказал…
– О нет, я просто показал тебе, что ты был не прав. А наказание будет отдельно, чтобы все остальные видели, что бывает с бунтовщиками. Я предупреждал тебя, что тебе оно не понравится. – Сайрус подошел вплотную к избитому мужчине и схватил его за волосы, поднимая его голову на уровень своего пояса. – Давай, приступай. Лучше тебе самому это сделать, это твой шанс…
Лондон был одной из самых старых частей города, четыре башни – Финансов, Искусства, Науки и Управления – по углам образовывали квадрат, внутри которого почти круглый год цвели сады и играли фонтаны, сверкали вывесками самые модные клубы и рестораны, манили витринами самые дорогие магазины. Только в Лондоне можно было в любой час суток получить желаемое, что бы это ни было. Только здесь можно было спокойно гулять днем и ночью, не опасаясь нападения. И, разумеется, здесь были самые популярные кофейни, в которых подавали самый дорогой натуральный кофе и самые вкусные десерты со всех уголков империи. И, конечно же, именно здесь были самые модные ночные клубы, посетители которых приезжали только на лимузинах, украшали себя только драгоценными камнями, одевались только в самых модных бутиках. Лондон был ярмаркой тщеславия, где совсем не имело значения, кто ты и откуда, что ты знаешь и умеешь, чего ты добился в жизни и чего ты стоишь. Здесь имело значение только то, насколько ты богат и знаменит. Здесь нельзя было подъехать к клубу на такси – только на лимузине с личным гербом. Здесь нельзя было войти внутрь заведения в обычной одежде, котировались только самые модные гардеробы из последних коллекций ведущих модных домов. Здесь ночью было ярче, чем днем, ярче от блеска брильянтов и золота, здесь было не принято в меню указывать цены, здесь не интересовались содержанием чека, и здесь не принято было обманывать. Потому что наценка покрывала все издержки. Это был Лондон, постоянно функционирующая модель императорского приема, потому что только страх и, конечно же, относительная бедность не позволяли счастливым владельцам лондонских клубов хоть в чем-то превзойти императорский дворец. Они были лишь его бледной копией, всего лишь подобием. Всего лишь тренировочной площадкой, куда могли ходить лорды и богачи, чтобы практиковаться в хороших манерах и пускать пыль в глаза. И это была привилегия.
Он легко скинул куртку, затем медленно расстегнул шелковую рубашку, которая бесшумно стекла по его плечам и опустилась на пол почти прозрачным белым облачком. Спешить некуда, он точно знал, что очень скоро им всем будет не до этих социальных танцев, тем более что стягивание узких штанов – не настолько возбуждающее зрелище.
– Ты готова увидеть мой тонг?
Девушка поднялась с дивана и, не отводя от него взгляд, расстегнула молнию на коротеньком платье, которое успешно можно было снять и без этого. Оставшись в одних тоненьких трусиках, она кивнула. Они оба стояли посередине гостиной, забыв о том, что в метре от них сидит еще один мужчина. Сайрус открыл рот и высунул язык, демонстрируя небольшой пирсинг, который выглядел словно ярко-красная бусинка или даже, скорее, ягодка. Затем он резко провел этой бусиной по зубам, вызывая звонкое треньканье, и бусина мгновенно увеличилась в размерах, превращаясь в змею из сверкающих золотых чешуек. Она стала словно продолжением его языка, извивалась и вибрировала. Еще одна запрещенная ласионская технология в списке того, что он делал со своим телом, модификация четвертого класса.
Он усадил девушку на диван прямо напротив приятеля, одновременно стянув с нее трусики. Затем, широко раздвинув ее ноги, опустился на колени и, склонив голову к ее бедрам, запустил тонг. Всего через несколько секунд она застонала от удовольствия, а еще через минуту ритмично всхлипывала и дрожащими пальцами хватала мужчину за плечи, умоляя его продолжать.
– Тебе нравится? – Непостижимым образом тонг снова уменьшился до размеров горошины. – Тогда, может, мы предложим Реджи к нам присоединиться? Реджинальд, ты составишь нам компанию?
– Разумеется. – Высокий рыжеволосый мужчина встал с дивана и, в два счета скинув с себя одежду, поспешил занять место между бедер.
***
Уважаемые читатели!
К сожалению автор находится в стадии активного переезда, так что я не имею ни малейшего понятия когда снова получу в руки ноутбук. Поэтому продолжение будет выкладываться без графика!
Проводив девушку до такси, Сайрус прошел на кухню. Еще одна ночь бессмысленного прожигания жизни подходила к концу, в окне брезжил багряный осенний рассвет, пробиваясь лучами восходящего солнца сквозь дымку тумана. В руках ощущалась легкая дрожь – последствие наркотического опьянения, ему надо было выпить воды и поесть, как это делал уже находившийся на кухне Реджинальд Басвили. Сайрус достал из холодильника бутылку с минеральной водой и сделал жадный глоток.
Реджи был единственным столичным лордом, ну, кроме него самого, разумеется, и единственным, кто платил ему за штоф. Он был богат, успешен и ему не нужен был наркотик, чтобы развлекаться. Однако он был здесь с ним и еще тремя провинциальными парнишками, которые из кожи вон лезли, чтобы пробраться наверх. Однако этот вожделенный верх был у каждого свой. Ларс был красив, но глуповат, он довольно туго соображал, но был наделен впечатляющим атлетичным телом и роскошными локонами соломенного цвета. Альфред был поумнее, но несмотря на все свои старания и достоинства, он бы никогда не смог влиться в столичную элиту без хулиганского обаяния Бандитов. Самой сложной фигурой был Ильве Кальми, потомок первых лордов-поселенцев на Шагаде, его род слишком долгое время разбавлял кровь браками с простолюдинами, и юноша был уже бледной тенью своих предков. Про таких говорили, что это лорды второго сорта. Но упадок рода Кальми начался вовсе не с него, еще его дед проявил склонность к алкоголю и безделью, что привело к быстрому разорению. Отец Ильве пошел по стопам своего отца, и только деловитая жена-крестьянка не позволяла их семье полностью опуститься. По земным меркам Ильве был жалок. А по столичным – так вообще никчемен. И он сделал ставку на штоф и Бандитов как на единственную возможность проникнуть в общество. И ему это удалось.
– Почему ты не спишь? – Сайрус сел на стул напротив Реджи и внимательно посмотрел на него. Реджи редко оставался ночевать в отличие от остальных, которые засыпали прямо там, где развлекались минуту назад. Чаще всего вповалку в одной из спален, но Реджи предпочитал уезжать утром на такси.
– Спать я буду дома, и ты это знаешь. Не хочу злоупотреблять гостеприимством. Но сперва хочу немного отойти, чтобы не пугать домашних такими глазами. – Он смешно выпучил глаза, изображая наркомана.
– Зачем тебе все это? – Сайрус сделал рукой жест, показывая вокруг. – Ты балованный столичный мальчик, у тебя все есть. Ты мог бы просто покупать штоф, как ты это делаешь, мог бы просто снимать девочек пачками.
– Ну, допустим, я здесь не ради всего этого. – Реджи повторил жест рукой. – Мне нужна репутация Бандитов. А вот зачем это все тебе? Ты тоже балованный столичный мальчик, у тебя все есть. Я навел о тебе справки, не смотри на меня так. Ты ведь не думаешь всерьез заняться наркобизнесом? Ласионцы тебе никогда не позволят отхватить кусок от их пирога, в лучшем случае эта афера продержится до конца сезона.
– Ну а я, допустим, здесь ради всего этого. Просто для веселья. – Сайрус сделал очередной глоток воды, его организм уже успешно справлялся с интоксикацией.
Дверь на кухню открылась и вошел Ильве Кальми. На нем были только брюки, а в руке он держал бокал с шампанским. Сайрус недовольно поджал губы. На самой первой вечеринке, где он угощал штофом и поил вином, он объяснил правила. И правила эти были довольно просты. Правило одного «нет», которое моментально прекращало вечеринку для произнесшего это слово. Вежливое обращение с дамами, независимо от происхождения. Категоричный запрет на любое непротокольное общение с леди. И на кухню входить только в одежде. Реджинальд хотел было напомнить об этом Ильве, но взглянул на хозяина квартиры и промолчал.
– Не надо на меня так смотреть, ничего страшного не случится, если я немного похожу без дресс-кода. – Ильве плюхнулся на стул и выпил остатки вина. В его глазах по-прежнему не было видно радужки из-за невероятно больших зрачков. Похоже, он не выходил из состояния опьянения, несмотря на очень долгую и бурную ночь.
На кухню зашли Ларс и Альфред, которые на ходу застегивали пуговицы рубашки.
– Нам Ильве сказал, что мы обсуждаем планы на завтра. – Они сели на стулья, потом, увидев воду в руках Сайруса, потянулись к холодильнику. – Сайрус, ты не против, пить очень хочется?
Сайрус продолжал молчать, только махнул рукой, мол, берите, конечно. Его внимание было приковано к Ильве. Он провоцировал его своим видом, позвал всех Бандитов, накачался штофом до предела – это не могло быть просто совпадение.
– Я предлагаю завтра ехать в Междуречье, после того что сегодня было, это самый разумный вариант. – Ильве выпалил это на одном дыхании и посмотрел на Сайруса.
Возможно, это и было разумным вариантом, но это не согласовывалось с планами Сайруса. Междуречье было, безусловно, приличным районом, там жили богатые простолюдины и не самые обеспеченные лорды, там были популярные ночные клубы, там была именно та публика, которая ждала их. И ждала штоф.
– Завтра мы едем в Лондон. В Лондон-сити. Едем трезвые. И на этом обсуждение можно закончить.
– Нет. Там нечего делать. Там ничего не продашь и никого не снимешь. Надо ехать в Междуречье.
Сайрус сделал очередной глоток и привычно оценил обстановку. Даже в состоянии эйфории они все уступали ему, сила и ловкость, которые появлялись у них под действием штофа, не давали никакого преимущества перед его опытом и навыками. Да и выносливость у них тоже была так себе.
– Давай ты сейчас признаешь, что ты зарвался. Извинишься. И мы сделаем вид, что этого разговора не было. Это твой шанс.
– Это не я зарвался! А ты! Мы не обязаны делать то, что ты нам говоришь! Мы вообще-то лорды, и не просто лорды – мы Бандиты! И мы имеем такое же право принимать решения.
– Вы бунтари. – Сайрус медленно растягивал слова. – Потому что вот это – не что иное, как бунт на корабле. А капитан у корабля, как известно, всегда один. Вы знаете, что обычно делают с бунтарями?
– Их вешают на рее. В назидание остальным. – Все обернулись на голос Реджинальда.
– Я не знаю, что это значит. – Ильве облизнул пересохшие губы. – Почему вдруг ты капитан?
– Ну, может, потому что это мой корабль? Это моя квартира. Моя еда, которую вы едите. Моя вода по три талера за бутылку, которую вы пьете. И мой штоф, который вы употребляете. А между прочим, он стоит по двести пятьдесят талеров за порцию. И лично ты, Ильве, вот уже восемнадцать дней подряд пьешь его ежедневно. Давай еще сюда прибавим тот штоф, который ты даешь девочкам, это еще восемнадцать порций. Знаешь, сколько это денег? Нет? Это девять тысяч талеров. Хочешь выкупить свою свободу, Ильве? Она стоит девять тысяч талеров. И извинения. Подумай хорошенько, это твой последний шанс. Потому, что вешать я тебя, конечно же, не буду, но уверяю, наказание тебе не понравится.
– Это чушь. Ты явно берешь штоф не по такой цене! С какой стати я должен платить такие деньги? Если уж ты так хочешь…
Договорить он не успел, потому что одним ударом ноги Сайрус выбил из-под него стул, а потом вскочил и впечатал рукой его голову прямо в ребро поверхности стола. Из разбитого носа брызнула кровь, ярко-красными каплями рассыпаясь по зеркальной поверхности стола, мелкими красными точками впиваясь в светло-серый палас. Сайрус легко перескочил через стол и еще в прыжке ударил кулаком в голову Ильве, дополняя удар силой инерции. Противник откатился на шаг назад, быстро вскочил, смахнув кровь с лица, и принял боевую стойку. Выросший в деревне парень, конечно, принимал участие в драках, но этот опыт не особенно ему помогал. Его удары всякий раз приходились на блоки, не достигая своей цели. А вот удары противника, напротив, были точны и очень болезненны. Ильве старался закрывать голову, пригибаться, но всякий раз, стоило ему занести руку для удара, он тут же получал сильный удар в живот, в бок, в другой бок, в голову, в челюсть. Он в первый раз встретил бойца, который одинаково бьет и правой и левой рукой и замешкался, выбирая, какую сторону защищать. В этот момент удар ногой в живот свалил его на пол и заставил задыхаться и кашлять.
– Вставай и дерись, продай свою шкуру подороже.
Ильве поднялся, опираясь на колени, боль быстро отступала под действием штофа. Он смотрел на Сайруса, который просто стоял в шаге от него, не приплясывал, не раскачивался из стороны в сторону, прицеливаясь кулаками. Ильве ударил, вложил в удар всю силу, но неожиданно промахнулся. Сайрус выскользнул из-под удара, увлекая за собой противника, выворачивая ему руку и заламывая за спину. Ильве взвыл от боли, но тут же получил коленом в нос и заскулил.
Альфред вскочил со стула и дернулся к двери.
– Я не хочу на это смотреть, это ужасно!
– Ну-ка сядь! – Окрик Сайруса остановил его. – Сядь и смотри, что бывает с бунтовщиками, ты же был готов пойти за ним, тебе же все равно, кто дает тебе штоф. Смотри!
Ильве думал, что этот диалог отвлек противника, выдернул руку из захвата и, не выпрямляясь, ударил по ногам в надежде свалить Сайруса на пол. Но его маневр вновь пришел в пустоту, а ответ настиг его мощным ударом в бок. Штоф быстро выветривался, он уже не мог унять боль в печени, не придавал дополнительной силы удару, да и звон в голове мешал точнее бить. Ильве махнул наугад, надеясь зацепить неожиданным маневром, но вместо этого перевернулся вокруг себя и упал на спину, больно ударившись хребтом.
– Ладно, хватит, я понял. – Он хрипло дышал и корчился на полу.
– Вставай, понимать ты должен был раньше. – Сайрус подкрепил слова ударом ноги. Ильве глухо охнул и согнулся. – Вставай, я сказал.
Стоило Ильве подняться, как на него посыпался град ударов. Не настолько сильных, чтобы уронить его снова на пол, но очень быстрых и болезненных. Они жалили его под ребра, в живот, в шею. Они оставляли широкие полосы горящей боли на бедрах и плечах. Сайрус методично лупил его ногами и руками, не оставляя без внимания ни одну часть тела. Ильве уже не мог отвечать, только кое-как защищался, подставляя под удар согнутые руки. Он держался на ногах, шатаясь из стороны в сторону, до тех пор, пока удар под дых не выбил из него дыхание. Ильве упал на колени, обхватив себя руками, и застонал.
– Пощади, хватит. Я отдам тебе деньги, только отпусти.
– Не слышу.
– Прости меня. Извини. Я был не прав.
– Хорошо. Извинения приняты, так и быть. Но свой шанс откупиться ты уже упустил. Поэтому пришло время принять наказание, Ильве. Очень удачно ты стоишь тут на коленях, это подходящая поза.
– Ты и так меня наказал…
– О нет, я просто показал тебе, что ты был не прав. А наказание будет отдельно, чтобы все остальные видели, что бывает с бунтовщиками. Я предупреждал тебя, что тебе оно не понравится. – Сайрус подошел вплотную к избитому мужчине и схватил его за волосы, поднимая его голову на уровень своего пояса. – Давай, приступай. Лучше тебе самому это сделать, это твой шанс…
Глава 4. Задание по душе
Лондон был одной из самых старых частей города, четыре башни – Финансов, Искусства, Науки и Управления – по углам образовывали квадрат, внутри которого почти круглый год цвели сады и играли фонтаны, сверкали вывесками самые модные клубы и рестораны, манили витринами самые дорогие магазины. Только в Лондоне можно было в любой час суток получить желаемое, что бы это ни было. Только здесь можно было спокойно гулять днем и ночью, не опасаясь нападения. И, разумеется, здесь были самые популярные кофейни, в которых подавали самый дорогой натуральный кофе и самые вкусные десерты со всех уголков империи. И, конечно же, именно здесь были самые модные ночные клубы, посетители которых приезжали только на лимузинах, украшали себя только драгоценными камнями, одевались только в самых модных бутиках. Лондон был ярмаркой тщеславия, где совсем не имело значения, кто ты и откуда, что ты знаешь и умеешь, чего ты добился в жизни и чего ты стоишь. Здесь имело значение только то, насколько ты богат и знаменит. Здесь нельзя было подъехать к клубу на такси – только на лимузине с личным гербом. Здесь нельзя было войти внутрь заведения в обычной одежде, котировались только самые модные гардеробы из последних коллекций ведущих модных домов. Здесь ночью было ярче, чем днем, ярче от блеска брильянтов и золота, здесь было не принято в меню указывать цены, здесь не интересовались содержанием чека, и здесь не принято было обманывать. Потому что наценка покрывала все издержки. Это был Лондон, постоянно функционирующая модель императорского приема, потому что только страх и, конечно же, относительная бедность не позволяли счастливым владельцам лондонских клубов хоть в чем-то превзойти императорский дворец. Они были лишь его бледной копией, всего лишь подобием. Всего лишь тренировочной площадкой, куда могли ходить лорды и богачи, чтобы практиковаться в хороших манерах и пускать пыль в глаза. И это была привилегия.
