–– Может за зачистку взялись?
–– Опять?
–– Ну не знаю. У них, говорят, на большой земле уже вторую неделю какая-то хуйня происходит по всей стране. Или может просто так совпало.
–– Ага блядь. И целый день преследовать нас – это тоже совпало чисто.
–– Ну не знаю...
Махнув, Литра сел чуть подальше, так, что оказался частично скрыт темнотой, которую в следующий миг осветил дисплей КПК.
–– У тебя тоже не работает? –– Спросил мужчина в горке и маскировочных штанах, имея в виду КПК. Литра ответил не сразу. Он выдохнул, потянул начавшее ломить колено, на котором стала сказываться усталость проведенного на ногах дня, невпопад сказал: «–– Да...», затем стал хмуриться, затем подумал, что в суматохе сломал КПК, затем разобрался, что не сломал, а держит его вверх ногами, затем запустил ладони в волосы и стал мучительно думать, почему не может засечь Форсажа в сети. Только спустя минут пять он вдруг подумал, что у Форсажа так-то нет КПК и никогда не было, после чего попытался выйти на связь с деревней. Попытка этого сеанса также ни к чему не привела. Обессиленно выдохнув, парень откинулся на железный мусор, чувствуя, как усталость медленно берет верх над каждым мускулом. Какое-то время он просто молча сидел, безучастно смотря на то, как Чих и Шар едят и общаются с остальными, а после запустил руку под дождевик и достал оттуда блокнотик. Вообще он искал там что-нибудь, что можно погрызть, но не узнав его наощупь, теперь с интересом смотрел на дневник. Все еще оставаясь в полу тени (свет КПК, оставленного без манипуляций, померк), Литра вынул ручку из пазика сбоку, открыл блокнот, перевернул пару страниц и подался к огню, чтоб лучше видеть. Снаружи ливень набирал силу и даже спустя двадцать метров тоннеля ветер доносил до костра его эхо. Один из одиночек, поднявшийся с желанием пересесть, обошел Литру и из того же самого интереса, из какого друг за другом подсматривают соседи, стоит им только заметить приоткрытую дверь, глянул ему за плечо. Литра как раз начал водить по строчкам пальцем.
–– Хуя ты и врач! –– Воскликнул сталкер, отходя и ухмыляясь слегка виновато, к слову, чего из-за темноты не было видно. –– Вот это каракули, как курица лапой!.. Извини, конечно.
–– Ничего. –– Отмахнулся блокнотом Литра, используя это движение для того, чтобы закрыть его. Больше дневник он не раскрывал, а вскоре спрятал его обратно и закрыл глаза. Напряжение шло по шее, растекаясь, словно неумелый массаж: как ни поверни ее – везде противно щипало. Похрустев ей против часовой стрелки, Литра вспомнил, что он, вроде как, хотел есть и подсел поближе. Шар протянул ему хлеб, залитый кетчупом и чай в кепке от термоса.
–– Мне лучше кофя. –– Попросил Литра. –– Я б щас поел, немного отдохнул, а потом посторожил нас.
Жевавший в это время Чих обратился к нему:
–– Литра, отдохни. Ты и так заебался. –– И поверну голову к Копоти – черноволосому мужчине с биноклем, спросил: –– Вы не против, если я чуть попозже посторожу?
Сталкеры переглянулся. Они, конечно, сразу подумали загнать на дежурство кого-нибудь из этих троих, но в силу двух фактов: совсем недавно случившегося знакомства, а также ложной мысли о том, что молодежь нынче уже не такая (во все времена пользовавшейся популярностью), никто из них не ожидал, что в караул вызовется самый молодой. Более чем проникнувшись к нему уважением, Копоть кивнул. Парень с синяками, темневшими возле глаз, нагнулся к нему над костром.
–– Там через час моя очередь и Визитки. Он почти два дня не спал, пойдешь?
Перехватив предназначавшуюся Литре кружку кофе, Чих кивнул.
–– Пойду.
–– Ну вот и отлично.
Литра еще не решил, согласиться с этим или не согласиться, однако его мысли оборвал Шар. Наевшийся и глубоко дышавший, с «Сайгой», лежавшей по правую руку, он был похож на остывающего после бани.
–– Заспокойся, Литра. Якщо щось – потім я їх зміню.
Стараясь не смотреть ему в глаза, Шар обернулся к остальным сталкерам.
–– Хто там має бути наступним після них?
Один из сталкеров поднял руку.
–– Я!
–– Ну ось і розібралися. Тоже покимарь седня.
–– Спасибо.
Шар кивнул ему. Сталкер поднялся, прошел к завалу, лег на матрас и закрыл глаза, поджавши ноги. Литра потряс немного рукой, кивнул в костер и взял чай у Чиха. Какое-то время он медленно ел, затем опять достал КПК, попытавшись включить под еду видео. На несколько секунд на экране появился человек в белой маске и в черном несильно обтягивающем костюме, который до недавнего времени успешно выдавал себя за проживающего в России. Надпись на превью гласила: «23 минут и ты атеист».
К неудовольствию Литры ролик не прогрузился. Белая змейка бегала за хвостом прямо посередине человека в маске и, устав ждать ее, Литра свернул ролик, утер рот, отошел чуть дальше и лег, постелив под себя дождевик. Некоторое время спустя Шар подошел и лег напротив, перегородив боком костер.
–– Я спать не буду. –– Сказал он, глядя на удивившегося сквозь слипающиеся веки Литру. –– Просто полежу.
Его слова Литре было достаточно, и он кивнул. Так, в начинавшей усиливаться тишине они и лежали – Литра, уже провалившийся в кроличью нору тяжелых грез и Шар, глаза которого скрывали снова надетые им солнечные очки, по которым иногда струились слабые отсветы. Чих и Дукат (напарник по предстоящему охранению) тихо разговаривали возле огня, говоря тем тише, в чем ровнее и тише начинали дышать остальные сталкеры. Так прошел час. Снаружи закончился ливень (грозу отнесло дальше, на север и, должно быть, вода лилась как из лейки в Рыжем лесу); Дукат и Чих ушли к выходу, сменив Репей и Карлсона. Возвратившись, эти двое покряхтели, поковырялись ножами в банках, Репей тихо высморкнулся, и закрыли глаза. Шар не спал все также.
Они шли втроем, в ночи, посреди все усиливавшегося и захлестывавшего их ветра и, казалось, от ливня промокли даже дождевики. С каждой новой молнией Крым нервно начинал вращать головой, пытаясь узнать дорогу. Они шли по грязи, среди кустов, машин и редких деревьев. И с каждым разом, так и не узнав дороги, он спрашивал у Форсажа голосом обреченного:
–– Форсаж, куда, куда мы идем? Куда мы идем?..
Слева от них тянулся серый заводской комплекс. Крым очень часто поглядывал на него и Форсаж ловил этот взгляд даже без молнии. С каждым разом во взгляде было все больше мольбы.
Он и сам был бы рад отказаться идти туда, куда вели его ноги, свернуть к заводу, по слухам – еще два года назад зачищенному военными, забраться в первый попавшийся дом и отсидеться там, но каждый раз, когда он решал сместить в сторону ногу, что-то начинало давить на лопатки. Одиночка не мог объяснить, почему завод – такой большой и надежный с виду – не выход и оттого злился все сильней с каждой новой молнией, однако несколько шагов спустя наконец понял почему.
Тонкая ветка очередного неказистого кустика беззвучно сломалась и упала лужу. Впереди что-то шлепнулось в грязь в шуме дождя. В любой другой момент Форсаж, настолько уставший, не заметил бы этого, но Кайф, вновь запнувшись, задержал его и сталкер увидел фонтанчик от пули. Глаза Крыма, за локоть которого также держался колотившийся Кайф, не сказали ему, что конкретно он видел, но, едва встретившись взглядом с Форсажем, он понял все и недопонимание между ними кончилось. Их преследователи и не думали оставлять их. Ускорив шаг, парни двинулись дальше.
Пули делали еще две попытки настигнуть их: первый раз, в тот момент, когда они спускались в неглубокую балку и второй раз, когда сталкеры обходили безногий «Запорожец». В этот, последний раз, пуля бездымно шаркнула по металлу. Чем дальше от бункера удалялись парни, тем чаще Крым оборачивался на завод и чем сильнее понимал, как безнадежны попытки там спрятаться, тем сильнее становилось желание бросить Форсажа и Кайфа, и сорваться туда. Захлебываясь дождем, он уже бубнил, не переставая:
–– Форсаж, куда, куда мы идем?.. Форсаж, скажи... Форсаж, куда мы...
В его голосе слышалось искреннее отчаяние. Руки Кайфа становились все холоднее. Форсаж чувствовал это даже сквозь дождевик. Наконец, на окраине завода, они свернули в узкий проулок между решетчатой проволокой и кирпичной оградой. Идя здесь живой цепью, все также обливаемые дождем и царапая мушками стены, Крым перестал что-либо спрашивать. «Блядь, Форсаж, нет! Мы... Мы не идем туда!.. Я не хочу, не хочу!». Его брал ужас перед Рыжим лесом. А именно туда, пройдя сквозь скрипевшие от ветра высокие кованные ворота, они и шли. Кайф ничего не понимал. Он не рвался, не говорил, он просто шел, подгоняемый ветром, каждый раз вздрагивая от грома. Как бы Форсаж не сжимал его руку, Тимура трясло.
К тому моменту, как они вышли к границе Рыжего леса, отмеченной черным поваленным деревом, лежащим позади КАМАЗа, воды под ногами было так много, что чавкали даже камни. Впереди, за стеной сильного прямого дождя просматривалась дорога. Справа, упираясь в крупный холм, десяток метров спустя сменявшийся растрепанными ветвями деревьев, тянулся толстый кирпичный забор. Ни звука аномалии, ни звука шагов, – ничего не было слышно, кроме ревевшего грома и пузырившейся под ногами воды. С обеих сторон грязью струилась обочина.
По этому морю парни прошли до тупика, где дорога сворачивала влево чуть дальше автобусной остановки и даже потерявший возможность критически мыслить Тимур на какое-то время перестал трястись, пораженный видом запертых на замок тонко-решетчатых ворот, казавшихся в ночи былыми.
За поворотом шум воды усилился в несколько раз, уподобившись эху прибрежного вала; скрытая от глаз буграми обрыва, в нескольких метрах внизу протекала река. Наконец, в темноте, из-за дождя сделавшейся серой, они добрались до башни, за которой, оставленные, стояли БТР и грузовик, за которыми угадывался участок забора. Подобно вратам в преисподнюю, в заборе этом зияла дыра.
Обливаясь водой, сталкеры ввалились в комнату первого этажа. Форсаж оттащил Кайфа в угол, стянул с него бинт, потом что-то вспомнил и вышел обратно под ливень. Зайдя за угол, он взбежал по металлической лестнице на второй этаж. Того, что он искал – более теплой комнаты сверху не обнаружилось – две стены здесь (задняя и левая) были разрушены сразу и на полу дрожал сантиметр воды. Вспомнив про перевязку, Форсаж спустился. Новый бинт, вынутый им из-за пазухи, оказался таким же мокрым, как предыдущий. Чертыхаясь, сталкер отошел выжать его в другой угол, стряхнул руки, сдавил и только тут понял, насколько замерз и промок сам. Ледяные капли стекали со лба, змеясь по животу, спине и коленям. В ботинках хлюпало. Пальцы, казалось, срослись с носками. При всяком движении Форсаж чувствовал холод. Сморщившись, он представил, как завтра его продует, представил пиздец, который завтра придет плечам и выжав дожав бинт, присел на корточки, произнеся одними губами:
–– Су-ука, как холодно, х-х-х!..
Эти слова впил в себя ливень.
Крым сидел возле стены. Над ним, бомбардируемое, дрожало окно, полузакрытое хлопавшей ставней. Темное пятно грязи медленно расплывалось от его ног. Взглянув на Крыма, Форсаж подумал, что всего его можно точно также выжать.
Он подсел к Кайфу.
–– Тимур, ты как?
Кайф поднял на него глаза, которых из-за темноты Форсаж не видел, и которых, по правде, боялся увидеть. Вместо ответа Кайф, как человек, лишившийся зуба, ощупывающий пустоту в течении дня, мял между пальцев раненную руку.
–– Пальцы... –– Произнес он и зачем-то протянул Форсажу руку. –– М, м... Пальцы... Вот...
В темноте Форсаж взял его за запястье, холодное, как сосулька. «Ебать!».
Пока Форсаж его перевязал его, Крым тихо встал и подошел.
–– Ты как?
–– Пальцы...
–– Пиздец...
Он посмотрел на Форсажа. Впервые он видел его таким. Глаза, лоб, губы Форсажа, все кричало о том, что он не знает, что делать. Даже тогда, в «Темной лощине», также, как и сейчас, не имея ни одной мысли в голове, Форсаж тем не менее продолжал оставаться сдержанным. Теперь же у него был потерянный вид. От этой перемены у Крыма кольнуло сердце.
Поднявшись, они отошли от Кайфа, само пребывание возле которого причиняло им душевную боль. Крым взял Форсажа за руку. Оба они безнадежно замерзли.
–– Форсаж...
По рукам Форсажа пробежал легкий тремор.
–– Блядь... Я не знаю.
Секунду спустя Форсаж уже пожалел об этом признании.
–– Я... –– Он скосился на Кайфа. –– Может ему до утра полегчает? Я... Ну ку, куда его? К ученым назад нельзя...
Он замолчал, словно те, кто перерезал для них "назад", стояли за стенкой и могли их услышать. Крым посмотрел на него так, словно хотел зажечь. Форсаж встретился с ним взглядом и то, что начало твориться в его глазах, сталкеру не понравилось. В глубине зрачков Крыма сломанной зажигалкой начинал чиркать страх и с каждой проведенной в молчании секундой, Форсаж все отчетливее видел искры. Крым говорил сбивчиво:
–– М-м-может давай останемся? З-з-здесь, переждем, ф-ф-фу!.. Н-н-немного просохнем! Я... –– В этот момент на парня напал озноб. Он закрыл глаза и застучал зубами. «Блядь!» –– Думал Форсаж.
Крым отступил к Кайфу и сел, заразившись от него тряской. Над крышей снова загремел гром и от его голоса Форсаж, подкошенный, сел возе проема. Несколько минут он провел разрывавшем его унынии.
«А ведь здесь...» –– Внезапно подумал он. –– «... мутанты!.. Надо». Он поднял голову как раз тогда, когда на руки ему упал свет сигнальной ракеты. Растерявшись, сталкер на миг сощурился, а после почувствовал, как изнутри его схватило несколько рук. Прямо впереди, буквально в нескольких метрах шла вооруженная до зубов группа людей. На них было просто космическое снаряжение: военная форма западного образца, тогдашнее ноу-хау – четырехглазые ночники, автоматы, обвешенные, как новогодняя елка. Холмики рюкзаков ходили за спинами. Застигнутые внезапной вспышкой, шедший посрывали с себя ПНВ как раз в тот момент, когда один из них уже собирался навестись на одиночек. Из-за обуявшей помещение тьмы, а также из-за сидячего положения сталкеров и рельефа местности их не заметили – полоса тянущегося к мосту бордюра скрыла Форсажа и поднявшего глаза Крыма. Протирая тактические очки, группа из шести человек прошла по мосту.
Выждав минуту, Крым и Форсаж вцепились друг другу в локти.
–– Форсаж, я тебя Христом-богом прошу, давай пересидим!..
–– Ты что, их не видел?!
–– Ну пожалуйста-а-а! Я... Он... –– Выдыхая, он так мотнул на Кайфа, что, казалось, мог сломать себе голову. –– Мы!.. Не пойдем... Не хочу!.. Бля-а-адь, хва-а-а-атит!..
–– Крым, они вернуться! Крым, я клянусь тебе, они будут здесь!
Крым мотал головой.
–– Не на-а-а-ада!.. Ночь! Но-о-о-чь!
–– Крым!
Крым мотал головой. Чем сильнее Форсаж тряс его и уговаривал, чем более, тем сильнее и ясротнее он вырывался.
–– Они идут за нами с самых болот! Они переждали выброс и не свернули!
–– А я!..
–– Они б нас нашли!
–– Откуда ты знаешь!?
–– Тише, тише! –– Боясь, что грома может быть недостаточно, Форсаж зажал ему рот рукой. –– Они не отстали от нас на заводе, хотя могли бы...
–– Зачем, зачем они это делают?!
–– Та я ебу?!..
У Форсажа пересохло в горле. Мысли также, как зубы, стучали у него в мозгу, он был так взволнован, а Крым так неистово рвался от него, что Форсаж не заметил небольшого логического несоответствия, прозвучавшего в дальнейших его словах.
–– Опять?
–– Ну не знаю. У них, говорят, на большой земле уже вторую неделю какая-то хуйня происходит по всей стране. Или может просто так совпало.
–– Ага блядь. И целый день преследовать нас – это тоже совпало чисто.
–– Ну не знаю...
Махнув, Литра сел чуть подальше, так, что оказался частично скрыт темнотой, которую в следующий миг осветил дисплей КПК.
–– У тебя тоже не работает? –– Спросил мужчина в горке и маскировочных штанах, имея в виду КПК. Литра ответил не сразу. Он выдохнул, потянул начавшее ломить колено, на котором стала сказываться усталость проведенного на ногах дня, невпопад сказал: «–– Да...», затем стал хмуриться, затем подумал, что в суматохе сломал КПК, затем разобрался, что не сломал, а держит его вверх ногами, затем запустил ладони в волосы и стал мучительно думать, почему не может засечь Форсажа в сети. Только спустя минут пять он вдруг подумал, что у Форсажа так-то нет КПК и никогда не было, после чего попытался выйти на связь с деревней. Попытка этого сеанса также ни к чему не привела. Обессиленно выдохнув, парень откинулся на железный мусор, чувствуя, как усталость медленно берет верх над каждым мускулом. Какое-то время он просто молча сидел, безучастно смотря на то, как Чих и Шар едят и общаются с остальными, а после запустил руку под дождевик и достал оттуда блокнотик. Вообще он искал там что-нибудь, что можно погрызть, но не узнав его наощупь, теперь с интересом смотрел на дневник. Все еще оставаясь в полу тени (свет КПК, оставленного без манипуляций, померк), Литра вынул ручку из пазика сбоку, открыл блокнот, перевернул пару страниц и подался к огню, чтоб лучше видеть. Снаружи ливень набирал силу и даже спустя двадцать метров тоннеля ветер доносил до костра его эхо. Один из одиночек, поднявшийся с желанием пересесть, обошел Литру и из того же самого интереса, из какого друг за другом подсматривают соседи, стоит им только заметить приоткрытую дверь, глянул ему за плечо. Литра как раз начал водить по строчкам пальцем.
–– Хуя ты и врач! –– Воскликнул сталкер, отходя и ухмыляясь слегка виновато, к слову, чего из-за темноты не было видно. –– Вот это каракули, как курица лапой!.. Извини, конечно.
–– Ничего. –– Отмахнулся блокнотом Литра, используя это движение для того, чтобы закрыть его. Больше дневник он не раскрывал, а вскоре спрятал его обратно и закрыл глаза. Напряжение шло по шее, растекаясь, словно неумелый массаж: как ни поверни ее – везде противно щипало. Похрустев ей против часовой стрелки, Литра вспомнил, что он, вроде как, хотел есть и подсел поближе. Шар протянул ему хлеб, залитый кетчупом и чай в кепке от термоса.
–– Мне лучше кофя. –– Попросил Литра. –– Я б щас поел, немного отдохнул, а потом посторожил нас.
Жевавший в это время Чих обратился к нему:
–– Литра, отдохни. Ты и так заебался. –– И поверну голову к Копоти – черноволосому мужчине с биноклем, спросил: –– Вы не против, если я чуть попозже посторожу?
Сталкеры переглянулся. Они, конечно, сразу подумали загнать на дежурство кого-нибудь из этих троих, но в силу двух фактов: совсем недавно случившегося знакомства, а также ложной мысли о том, что молодежь нынче уже не такая (во все времена пользовавшейся популярностью), никто из них не ожидал, что в караул вызовется самый молодой. Более чем проникнувшись к нему уважением, Копоть кивнул. Парень с синяками, темневшими возле глаз, нагнулся к нему над костром.
–– Там через час моя очередь и Визитки. Он почти два дня не спал, пойдешь?
Перехватив предназначавшуюся Литре кружку кофе, Чих кивнул.
–– Пойду.
–– Ну вот и отлично.
Литра еще не решил, согласиться с этим или не согласиться, однако его мысли оборвал Шар. Наевшийся и глубоко дышавший, с «Сайгой», лежавшей по правую руку, он был похож на остывающего после бани.
–– Заспокойся, Литра. Якщо щось – потім я їх зміню.
Стараясь не смотреть ему в глаза, Шар обернулся к остальным сталкерам.
–– Хто там має бути наступним після них?
Один из сталкеров поднял руку.
–– Я!
–– Ну ось і розібралися. Тоже покимарь седня.
–– Спасибо.
Шар кивнул ему. Сталкер поднялся, прошел к завалу, лег на матрас и закрыл глаза, поджавши ноги. Литра потряс немного рукой, кивнул в костер и взял чай у Чиха. Какое-то время он медленно ел, затем опять достал КПК, попытавшись включить под еду видео. На несколько секунд на экране появился человек в белой маске и в черном несильно обтягивающем костюме, который до недавнего времени успешно выдавал себя за проживающего в России. Надпись на превью гласила: «23 минут и ты атеист».
К неудовольствию Литры ролик не прогрузился. Белая змейка бегала за хвостом прямо посередине человека в маске и, устав ждать ее, Литра свернул ролик, утер рот, отошел чуть дальше и лег, постелив под себя дождевик. Некоторое время спустя Шар подошел и лег напротив, перегородив боком костер.
–– Я спать не буду. –– Сказал он, глядя на удивившегося сквозь слипающиеся веки Литру. –– Просто полежу.
Его слова Литре было достаточно, и он кивнул. Так, в начинавшей усиливаться тишине они и лежали – Литра, уже провалившийся в кроличью нору тяжелых грез и Шар, глаза которого скрывали снова надетые им солнечные очки, по которым иногда струились слабые отсветы. Чих и Дукат (напарник по предстоящему охранению) тихо разговаривали возле огня, говоря тем тише, в чем ровнее и тише начинали дышать остальные сталкеры. Так прошел час. Снаружи закончился ливень (грозу отнесло дальше, на север и, должно быть, вода лилась как из лейки в Рыжем лесу); Дукат и Чих ушли к выходу, сменив Репей и Карлсона. Возвратившись, эти двое покряхтели, поковырялись ножами в банках, Репей тихо высморкнулся, и закрыли глаза. Шар не спал все также.
Они шли втроем, в ночи, посреди все усиливавшегося и захлестывавшего их ветра и, казалось, от ливня промокли даже дождевики. С каждой новой молнией Крым нервно начинал вращать головой, пытаясь узнать дорогу. Они шли по грязи, среди кустов, машин и редких деревьев. И с каждым разом, так и не узнав дороги, он спрашивал у Форсажа голосом обреченного:
–– Форсаж, куда, куда мы идем? Куда мы идем?..
Слева от них тянулся серый заводской комплекс. Крым очень часто поглядывал на него и Форсаж ловил этот взгляд даже без молнии. С каждым разом во взгляде было все больше мольбы.
Он и сам был бы рад отказаться идти туда, куда вели его ноги, свернуть к заводу, по слухам – еще два года назад зачищенному военными, забраться в первый попавшийся дом и отсидеться там, но каждый раз, когда он решал сместить в сторону ногу, что-то начинало давить на лопатки. Одиночка не мог объяснить, почему завод – такой большой и надежный с виду – не выход и оттого злился все сильней с каждой новой молнией, однако несколько шагов спустя наконец понял почему.
Тонкая ветка очередного неказистого кустика беззвучно сломалась и упала лужу. Впереди что-то шлепнулось в грязь в шуме дождя. В любой другой момент Форсаж, настолько уставший, не заметил бы этого, но Кайф, вновь запнувшись, задержал его и сталкер увидел фонтанчик от пули. Глаза Крыма, за локоть которого также держался колотившийся Кайф, не сказали ему, что конкретно он видел, но, едва встретившись взглядом с Форсажем, он понял все и недопонимание между ними кончилось. Их преследователи и не думали оставлять их. Ускорив шаг, парни двинулись дальше.
Пули делали еще две попытки настигнуть их: первый раз, в тот момент, когда они спускались в неглубокую балку и второй раз, когда сталкеры обходили безногий «Запорожец». В этот, последний раз, пуля бездымно шаркнула по металлу. Чем дальше от бункера удалялись парни, тем чаще Крым оборачивался на завод и чем сильнее понимал, как безнадежны попытки там спрятаться, тем сильнее становилось желание бросить Форсажа и Кайфа, и сорваться туда. Захлебываясь дождем, он уже бубнил, не переставая:
–– Форсаж, куда, куда мы идем?.. Форсаж, скажи... Форсаж, куда мы...
В его голосе слышалось искреннее отчаяние. Руки Кайфа становились все холоднее. Форсаж чувствовал это даже сквозь дождевик. Наконец, на окраине завода, они свернули в узкий проулок между решетчатой проволокой и кирпичной оградой. Идя здесь живой цепью, все также обливаемые дождем и царапая мушками стены, Крым перестал что-либо спрашивать. «Блядь, Форсаж, нет! Мы... Мы не идем туда!.. Я не хочу, не хочу!». Его брал ужас перед Рыжим лесом. А именно туда, пройдя сквозь скрипевшие от ветра высокие кованные ворота, они и шли. Кайф ничего не понимал. Он не рвался, не говорил, он просто шел, подгоняемый ветром, каждый раз вздрагивая от грома. Как бы Форсаж не сжимал его руку, Тимура трясло.
К тому моменту, как они вышли к границе Рыжего леса, отмеченной черным поваленным деревом, лежащим позади КАМАЗа, воды под ногами было так много, что чавкали даже камни. Впереди, за стеной сильного прямого дождя просматривалась дорога. Справа, упираясь в крупный холм, десяток метров спустя сменявшийся растрепанными ветвями деревьев, тянулся толстый кирпичный забор. Ни звука аномалии, ни звука шагов, – ничего не было слышно, кроме ревевшего грома и пузырившейся под ногами воды. С обеих сторон грязью струилась обочина.
По этому морю парни прошли до тупика, где дорога сворачивала влево чуть дальше автобусной остановки и даже потерявший возможность критически мыслить Тимур на какое-то время перестал трястись, пораженный видом запертых на замок тонко-решетчатых ворот, казавшихся в ночи былыми.
За поворотом шум воды усилился в несколько раз, уподобившись эху прибрежного вала; скрытая от глаз буграми обрыва, в нескольких метрах внизу протекала река. Наконец, в темноте, из-за дождя сделавшейся серой, они добрались до башни, за которой, оставленные, стояли БТР и грузовик, за которыми угадывался участок забора. Подобно вратам в преисподнюю, в заборе этом зияла дыра.
Обливаясь водой, сталкеры ввалились в комнату первого этажа. Форсаж оттащил Кайфа в угол, стянул с него бинт, потом что-то вспомнил и вышел обратно под ливень. Зайдя за угол, он взбежал по металлической лестнице на второй этаж. Того, что он искал – более теплой комнаты сверху не обнаружилось – две стены здесь (задняя и левая) были разрушены сразу и на полу дрожал сантиметр воды. Вспомнив про перевязку, Форсаж спустился. Новый бинт, вынутый им из-за пазухи, оказался таким же мокрым, как предыдущий. Чертыхаясь, сталкер отошел выжать его в другой угол, стряхнул руки, сдавил и только тут понял, насколько замерз и промок сам. Ледяные капли стекали со лба, змеясь по животу, спине и коленям. В ботинках хлюпало. Пальцы, казалось, срослись с носками. При всяком движении Форсаж чувствовал холод. Сморщившись, он представил, как завтра его продует, представил пиздец, который завтра придет плечам и выжав дожав бинт, присел на корточки, произнеся одними губами:
–– Су-ука, как холодно, х-х-х!..
Эти слова впил в себя ливень.
Крым сидел возле стены. Над ним, бомбардируемое, дрожало окно, полузакрытое хлопавшей ставней. Темное пятно грязи медленно расплывалось от его ног. Взглянув на Крыма, Форсаж подумал, что всего его можно точно также выжать.
Он подсел к Кайфу.
–– Тимур, ты как?
Кайф поднял на него глаза, которых из-за темноты Форсаж не видел, и которых, по правде, боялся увидеть. Вместо ответа Кайф, как человек, лишившийся зуба, ощупывающий пустоту в течении дня, мял между пальцев раненную руку.
–– Пальцы... –– Произнес он и зачем-то протянул Форсажу руку. –– М, м... Пальцы... Вот...
В темноте Форсаж взял его за запястье, холодное, как сосулька. «Ебать!».
Пока Форсаж его перевязал его, Крым тихо встал и подошел.
–– Ты как?
–– Пальцы...
–– Пиздец...
Он посмотрел на Форсажа. Впервые он видел его таким. Глаза, лоб, губы Форсажа, все кричало о том, что он не знает, что делать. Даже тогда, в «Темной лощине», также, как и сейчас, не имея ни одной мысли в голове, Форсаж тем не менее продолжал оставаться сдержанным. Теперь же у него был потерянный вид. От этой перемены у Крыма кольнуло сердце.
Поднявшись, они отошли от Кайфа, само пребывание возле которого причиняло им душевную боль. Крым взял Форсажа за руку. Оба они безнадежно замерзли.
–– Форсаж...
По рукам Форсажа пробежал легкий тремор.
–– Блядь... Я не знаю.
Секунду спустя Форсаж уже пожалел об этом признании.
–– Я... –– Он скосился на Кайфа. –– Может ему до утра полегчает? Я... Ну ку, куда его? К ученым назад нельзя...
Он замолчал, словно те, кто перерезал для них "назад", стояли за стенкой и могли их услышать. Крым посмотрел на него так, словно хотел зажечь. Форсаж встретился с ним взглядом и то, что начало твориться в его глазах, сталкеру не понравилось. В глубине зрачков Крыма сломанной зажигалкой начинал чиркать страх и с каждой проведенной в молчании секундой, Форсаж все отчетливее видел искры. Крым говорил сбивчиво:
–– М-м-может давай останемся? З-з-здесь, переждем, ф-ф-фу!.. Н-н-немного просохнем! Я... –– В этот момент на парня напал озноб. Он закрыл глаза и застучал зубами. «Блядь!» –– Думал Форсаж.
Крым отступил к Кайфу и сел, заразившись от него тряской. Над крышей снова загремел гром и от его голоса Форсаж, подкошенный, сел возе проема. Несколько минут он провел разрывавшем его унынии.
«А ведь здесь...» –– Внезапно подумал он. –– «... мутанты!.. Надо». Он поднял голову как раз тогда, когда на руки ему упал свет сигнальной ракеты. Растерявшись, сталкер на миг сощурился, а после почувствовал, как изнутри его схватило несколько рук. Прямо впереди, буквально в нескольких метрах шла вооруженная до зубов группа людей. На них было просто космическое снаряжение: военная форма западного образца, тогдашнее ноу-хау – четырехглазые ночники, автоматы, обвешенные, как новогодняя елка. Холмики рюкзаков ходили за спинами. Застигнутые внезапной вспышкой, шедший посрывали с себя ПНВ как раз в тот момент, когда один из них уже собирался навестись на одиночек. Из-за обуявшей помещение тьмы, а также из-за сидячего положения сталкеров и рельефа местности их не заметили – полоса тянущегося к мосту бордюра скрыла Форсажа и поднявшего глаза Крыма. Протирая тактические очки, группа из шести человек прошла по мосту.
Выждав минуту, Крым и Форсаж вцепились друг другу в локти.
–– Форсаж, я тебя Христом-богом прошу, давай пересидим!..
–– Ты что, их не видел?!
–– Ну пожалуйста-а-а! Я... Он... –– Выдыхая, он так мотнул на Кайфа, что, казалось, мог сломать себе голову. –– Мы!.. Не пойдем... Не хочу!.. Бля-а-адь, хва-а-а-атит!..
–– Крым, они вернуться! Крым, я клянусь тебе, они будут здесь!
Крым мотал головой.
–– Не на-а-а-ада!.. Ночь! Но-о-о-чь!
–– Крым!
Крым мотал головой. Чем сильнее Форсаж тряс его и уговаривал, чем более, тем сильнее и ясротнее он вырывался.
–– Они идут за нами с самых болот! Они переждали выброс и не свернули!
–– А я!..
–– Они б нас нашли!
–– Откуда ты знаешь!?
–– Тише, тише! –– Боясь, что грома может быть недостаточно, Форсаж зажал ему рот рукой. –– Они не отстали от нас на заводе, хотя могли бы...
–– Зачем, зачем они это делают?!
–– Та я ебу?!..
У Форсажа пересохло в горле. Мысли также, как зубы, стучали у него в мозгу, он был так взволнован, а Крым так неистово рвался от него, что Форсаж не заметил небольшого логического несоответствия, прозвучавшего в дальнейших его словах.
