«Ну наконец хоть что-то стоящее, а то все леса, старики да коровы!». Очевидно, подобные мысли пронизали всех серых, ибо они, оставив грабеж и разорение, встали рядом с Фенорамеем и, ухмыляясь, начали выть и бить друг друга в груди. В самом конце улицы ковыляла старушка. Один из серых сорвал с петель дверь и запустил ее в женщину. Через секунду кровавое пюре стекло по стене. Едва раздавшийся вскрик поглотил треск пламени. Люди и серые прожигали глазами друг друга. По сомкнутому строю одних и пылающему пламеню зеленой преисподни в глазах других каждый осознал простую мысль: «Пощады не будет».
Первыми не выдержали чудовища. Оскалив морды, издал дикий рев трех десятков убийц, они понеслись на людей, думая только об одном – скорее впиться в их доспехи своими когтями. Не все серые жалали этого боя, многие из них хотели бежать, некоторых тянуло сначала вволю пограбить, однако воля могучего Парпарата сковала их в единое целое и приказывала рвануть на людей. Лоб в лоб. Подталкиваемые его волей и собственным эгом, жаждой избавиться от презренного чувства страха, что наседало на них, серые в две волны налетели на воинов Вечной Империи. На перекрестке закипел ожесточенный бой.
У лавок было не протолкнуться, ярость и сила, отвага и ненависть смешивались тут в яростном вихре выпадов и укусов, взмахов, уколов и литров крови. В считанные секунды Фенорамей открыл для себя много нового. Воины Вечной Империи были вооружены не просто копьями – спустя определенный промежуток время они могли стрелять из них. Выстрел такого копья просвистел над спиной несшегося на четвереньках Фенорамида, когда тот только ринулся в бой. Розовая струя пламени пронеслась над ним, обжигая хребет. От неожиданности серый замешкался. Он глянул в ту сторону, куда угодил снаряд. Несущемуся позади него серому разворотило грудь и отбросило на несколько шагов. Не тратя время на то, чтобы понять, выжил тот, или нет, Фенорамей поспешил как можно скорее покрыть дистанцию.
Подобно выпущенному из пушки снаряду, влетел он в еще не успевшую до конца построиться первую линию копейщиков. От удара нагрудники троих воинов застонали, как псы. Протаранив их строй, Фенорамей набросился на ближайшего воина. Тот встретил его прямым ударом копья. На удивление Фенорамея, сверхчеловеческой реакции ему едва хватило, чтобы уйти с линии атаки. В ту же секунду могучие когти скользнули по шлему. Тщетно! Они скользнули по стали и прошли по касательной. Сзади выросла тень другого воина, замахнувшегося на Фенорамия мечом. Другой серый влетел в него, повалив человека на землю. Но Фенорамею было не до спины – проблем хватало и спереди. Атакованный секундой ранее вечный имперец отбросил копье и выхватив из ножен меч рассек снизу-вверх пространство, где еще секунду назад стоял Фенорамей, намереваясь вспороть живот чудовищу. Сместившись в лево, Фенорамей получил удар в область ахиллова сухожилия. Боли он не почувствовал, однако энергия выпада пошатнула его, заставив серого пасть на колено. В то же мгновение еще один рыцарь вырвал копье из его ноги.
Развернувшись в сторону новой опасности, Фенорамей схватил с земли отброшенное одним из вечных копье и его древком подсек врага. Тот повалился на землю, гремя доспехами. А между тем вторая линия воинов, обняв серых с флангов, вытащила из ножен клинки и стала теснить их. Лучники на стенах осыпали Рамидов стрелами. Кусучие, словно надоедливые собаки, она вонзались в тела серых, заставляя тех дергаться. Серые дрогнули, и когда первая их волна начала откатываться под натиском рыцарей, уже фронт людей подвергся атаке. Вторая волной Рамидов налетела на первую. Серая плоть вдавилась в сталь, когти скрипели, скользя по железу, от напряжения брусчатка под ногами сражавшихся начала расползаться под сапогами, выскакивая из-под земли и лапы и латы залило кровью. В двух напряженнейших точках сражения линия имперцев не выдержала удара и начала проседать. Наиболее смекалистые серые выскочили им за спины, но тут же были атакованы оставившими стены лучниками. Некоторые Рамиды, сраженные многочисленными ударами мечей и копий, падали на каменный пол, скользкий от их развороченных желудков. Зеленая жижа залила переулок. Смешиваясь с людской кровью она шипела. Слабого места в доспехах не было, бреши в них серым приходилось делать самим, осыпая людей многочисленными ударами, до тех пор, пока стальные пластины не вдавливались в грудь. Сила и реакция были на их стороне Рамидов, но людей больше...
Спустя десяток минут непрекращающегося сражения к переулку стали подтягиваться резервы людей – около сотни бойцов, вооруженных пиками. Серых, бывших в начале боя всего тридцать два, теперь же насчитывалось только девять. Девять разъяренных яростью тварей, стоящие на ногах и крошащие все, до чего удастся дотянуться. Их павшие братья, оставшиеся лежать у них под ногами, как могли старались помочь Рамидам. На последних остатках воли они раскрывали пасти и, захлебываясь кровью кусали людей за ноги, однако поскольку под слоем плоти и крови они слабо различали кого быто ни было, не редко серые грызли своих собратьев. Фенорамей лишился руки. Разгневанный, он немедленно вцепился в плечо одному из рыцарей и, оторвав тому руку, прикрепил ее вместо собственной, закрепив ее пастью павшего серого. То, что теперь у него было две правых руки волновало Рамида сейчас в последнюю очередь.
В разгар битвы с одной из стен на вечных десантировался Парпарат. Приземлившись прямо на рыцарей, он сломал двоим из них спины и стал разбрасывать остальных в разные стороны. «–– Все на прорыв!» –– Скомандовал он и даже не столько повинуясь приказу, сколько просто желая сокрушить все, серые пошли в последнюю атаку, ревя, как ревут забиваемые медведей. Над их головами зарычал гром. Крики и вопли смешались с ливнем, что обрушился на сражавшихся шумной стеной. Земля намокла окончательно, мутная вода захлюпала по брусчатке. Поначалу дождь мешал серым и злил их, но, когда на вечных стали таять доспехи, последние семеро воспряли духом. То был их дождь. Гнилой дождь. Броня людей начала медленно плавиться, капли, попадавшие на оголившуюся кожу разъедали мясо до костей. Крики умирающих, валяющихся в крови и обреченных, тех, кто еще стоял на ногах и по чьим голенищам уже струились их же доспехи наполнили воздух. Серые же восстанавливались на глазах, с земли поднялись двое, казавшихся до того безнадежно потерянными. В гневе, что питался побежденным страхом пред сраженными воинами, чудовища бросились громить остатки города, они вытаскивали из убежищ еще уцелевших жителей и стрелков, ломали луки и скидывали людей со стен, поднимая их над головами и ловя языками капли дождя, которые проедали беззащитные тела жертв, смешиваясь с кровью. Спустя полчаса боли, криков, агонии штурм. Шипящей зелень залила фундаменты выгоревших домов, алтари храмов были разрушены. На месте города были руины.
Наступало утро. Вчерашние тучи сменяла медленно занимающаяся заря. Фенорамей стоял у того, что еще вчера было воротами по колено в супе из остатков тел вчерашних защитников и осаждавших.
–– Впервые встречаешь рассвет вот так? –– Спросил его Парпарат, вставая рядом.
–– Да.
–– Согласись, приятно.
В ответ Фенорамей лишь кивнул. Неожиданно его скрутило. Шрамы, оставшиеся после вчерашней резни внезапно открылись, и из них хлынула зеленая кровь. Руки, а затем и все тело Рамида охватила лихорадочная тряска. Он упал в бульон из растворенных кишечников, выворачивая руки и извиваясь. Постепенно жидкость стала вскипать и испаряться, а остатки тел наоборот начали прилипать к телу Фенорамея, присасываясь к нему. На миг он превратился в живую мумию, после чего кокон из тел загноился и лопнул. Поддерживаемый Парпаратом, Фенорамей не без труда поднялся на ноги.
–– О, мой возлюбленный брат! –– Голос Парпарата излучал восхищение и радость. –– Торжествуй, ибо Владыка наш воздал тебе за дела твои!
––Что… кх… кх… что случилось? выплевывая чей-то висок спросил Фенорамей.
–– Благодать, вот что случилось! Сам Великий Смафл возвысил тебя на новую ступень!
–– Новую ступень?
–– Наш Владыка, Великий Смафл, имеет бесчисленные армии верных последователей, и в них, как и в любой армии, есть свои должности. До сего момента ты занимал низшую из должностей. Ты был Рамидом – слугой, обращенным слугами. Теперь же ты возвышен до первоотмеченного. Это значит, что тебя возвысил Великий Смафл, скорее всего по ходатайству одного из Приближенных.
–– Приближенных?
–– Это Его самые доверенные глашатаи. Им ведомо неведомое и доступно недоступное.
–– А за что меня повысили-то? Дрались-то мы все вместе.
–– А кто ж его разберет? Может за храбрость, может за верную службу, может за разрушения алтарей, может и за все сразу, а может и не за это вовсе, а из совсем других побуждений.
–– Понятно. Что ж, яснее не стало, ну да ладно. Как я выгляжу?
–– Как настоящий плохой парень. –– Ухмыльнулся Парпарат. –– Теперь ты заслуживаешь оружия, дабы с честью представлять нашего бога. Мы отправимся в деревню Итра, что в дне пути отсюда. Четыреста лет назад там были кузни. Скорее всего, зная людей, они и сегодня там есть. Возможно, Великий Смафл будет благосклонен и при удаче ты станешь еще могущественнее, чем теперь и сможешь славить его еще прилежнее.
–– Звучит не плохо. В путь?
–– Да, собираемся. –– Последнее слово Парпарат мысленно продублировал. Через несколько минут все были в сборе. Вдоволь наглядевшись преображенным Фенорамидом, который теперь немного увеличился в плечах, заимев с десяток отростков на спине и сменивший серую кожу на бледно зеленую, отряд покинул еще дымящийся город и выдвинулся к новой цели.
Скверна растекается по миру вновь.
Даже раскаты грома и блески молний не разбегаются по черному небу в бушующую над горами грозу с той скоростью, с которой малочисленный отряд серых продвигался к деревне, звавшейся, как и четыреста двадцать шесть лет назад Итрой. Всюду, где бы не проходили они, местность подвергалась отравлению и разорению: пустели леса, угасали долины, в прах обращались слуга, горячий воздух задыхался моровыми поветриями, разносимыми ветром на многие метры вперед. За немногочисленным отрядом Рамидов следовала огромная толпа мутировавших животных, кою волей своей Парпарт гнал как за собой, чтобы иметь в их лице сторожей тыла, так и перед собой, дабы четвероногие разведывали местность. За полдня пути численность отряда существенно увеличилась, причем не только за счет собак, скота и орлов: немногие люди, которых угораздило повстречаться на пути серых были обращены Парпаратом в слуг Хвори.
К полудню следующего дня чумное воинство достигло ржаных полей, окружавших Итра с юга и пересекаемых одноименной рекой. Нетронутые золотые поля колыхал ветер, тучные полевые птицы носились среди бескрайних морей колосков, Калпарис приветливо светил в лицо, однако... Ни у кого из бойцов не было никакого желания любоваться каменными домами с резными деревянными крышами. Налет был неизбежен и скор на руку. Перед разорением серых напутствовал Парпарат:
–– Братья! Восславим же ныне здесь, как века до того, Великого Смафла! Эта поганая деревушка уже была разграблена нашими славными предшественниками до основания. Но по своему упрямству жалкие люди вновь отстроились здесь. Теперь, с благоволения нашего бога пропесочить их выпало нам! Не осрамимся ж! Помните о том, что это крестьяне! В этих достаточно просто плевать!
–– Ги-ги-ги!
–– Га-га-га!
И они понеслись. Едва серые вступили в пределы полей, как спокойная рожь затрепетала. Девственная культура боялась и презирала их. Она трепетала, подобно благородной девушке, захваченной бандой грязных разбойников. Помня о совете Парпарата, серые начали плеваться на рожь. От их слюны она сгорала буквально на глазах превращаясь в том месте, где скверна коснулась ее в побуревший ужимающийся комок. Некоторые из Рамидов по старой традиции вспороли себе кожу на лапах и теперь распространяли по полям разложение. Но как бы не было серым отрадно медленное угасание желтевшей жизни, их главной целью оставалась Итра.
Достигнув деревни, монстеры приступили к тому, что умели лучше всего – к разорению. Они врывались в дворы, опрокидывая корыта, снося частокол, проламывая стены домов, вышибая окна и двери. Столы крошились об стулья, глиняные чашки они мозжили о головы визжащих детей. Если бы не мысленное приказание Парпарата, который в самый последний момент решил обогатить войско хвори за счет населенья Итры, судьба ее жителей была бы такой же, какую позавчера приняли жители разрушенного ими города. Не долго длились эти бесчинства. Разрушив около пяти домов, Рамиды перерезали людям все выходы, в том числе и дорогу на город Мафора, после чего началось их обращение. Горделиво встав на горевшем крыльце, Парпарат, опиравшийся левой рукой на посох, простирал правую длань свою к голосившим от ужаса земледельцам, большая часть из которых к этому времени уже успела охрипнуть. Своим прикосновением, которое иногда сопровождалось также возложением на несчастного части щупалец, либо же кишок парпаратского желудка, которой для этого монстр предусмотрительно себе вспорол, Парпарат обращал людей в серых. Их тела увеличивались и выгибались, две трети фаланг пальцев превращались в острые когти, наросты и язвы покрывали места сгибов локтей и коленей, из глаз сочился гной, а сами глаза нередко переезжали на место рта, который у некоторых их проглатывал, в результате чего эти серые могли смотреть на мир только с открытым ртом.
К концу дня все было кончено. Деревня Итра, еще с утра бывшая прекрасным обиталищем живого духа на закате стала покрываться плесенью. Моровой мох возник на стенах, сами дома покосились, немного уйдя под землю. По улицам стали растекаться ручейки гноя, сваливая кур и собак, на которые тут же набрасывались мухи, концентрация которых вскоре достигла того, что над отрядом витала туча. Сама же река Итра в ее ближайшем притоке, проходившем возле одного из земельных наделов остановила свое течение. Вода ее забурлила, хлюпаньем серным и испарениями грозясь разъесть основание водяной мельницы. Покуда последняя не развалилась, Парпарат вошел в стоявшую тут же кузницу, призвав с собой всех недавно обращенных слуг хвори и первоотмеченного, дабы сделать оружие, которое поможет ему славить Великого Смафла. Для самого Фенорамея верность Великому Смафлу была чем-то далеким, бывшим в сознании там же, где и мысли по типу «намана». Скорее ему просто нравилось крушить все вокруг, однако, памятуя о вчерашнем сражении с вечными, победа над которыми далась не легко, он рассудил, что оружие в этом мире лишним не будет. «В конце конов, пока я не разберу... Намана» –– Пробилось было сознание Петра, однако оно тут же было задавлено.
Внутри стены кузни покрыли грибки. Болотная тина вылезала из-под фундамента, а сталь наковальни, почернела и покрылась волнистыми узорами, напоминавшими роспись мороза на зимнем стекле. Здесь они принялись изготавливать оружие для Фенорамея. Простерев обе руки в стороны, Парпарат велел принести ему любой топор, что вскоре и было сделано, а также несколько грудных детей, которых нетронутыми держали специально до этого. Родители их были уже обращены, а потому заступиться за них было некому.
Первыми не выдержали чудовища. Оскалив морды, издал дикий рев трех десятков убийц, они понеслись на людей, думая только об одном – скорее впиться в их доспехи своими когтями. Не все серые жалали этого боя, многие из них хотели бежать, некоторых тянуло сначала вволю пограбить, однако воля могучего Парпарата сковала их в единое целое и приказывала рвануть на людей. Лоб в лоб. Подталкиваемые его волей и собственным эгом, жаждой избавиться от презренного чувства страха, что наседало на них, серые в две волны налетели на воинов Вечной Империи. На перекрестке закипел ожесточенный бой.
У лавок было не протолкнуться, ярость и сила, отвага и ненависть смешивались тут в яростном вихре выпадов и укусов, взмахов, уколов и литров крови. В считанные секунды Фенорамей открыл для себя много нового. Воины Вечной Империи были вооружены не просто копьями – спустя определенный промежуток время они могли стрелять из них. Выстрел такого копья просвистел над спиной несшегося на четвереньках Фенорамида, когда тот только ринулся в бой. Розовая струя пламени пронеслась над ним, обжигая хребет. От неожиданности серый замешкался. Он глянул в ту сторону, куда угодил снаряд. Несущемуся позади него серому разворотило грудь и отбросило на несколько шагов. Не тратя время на то, чтобы понять, выжил тот, или нет, Фенорамей поспешил как можно скорее покрыть дистанцию.
Подобно выпущенному из пушки снаряду, влетел он в еще не успевшую до конца построиться первую линию копейщиков. От удара нагрудники троих воинов застонали, как псы. Протаранив их строй, Фенорамей набросился на ближайшего воина. Тот встретил его прямым ударом копья. На удивление Фенорамея, сверхчеловеческой реакции ему едва хватило, чтобы уйти с линии атаки. В ту же секунду могучие когти скользнули по шлему. Тщетно! Они скользнули по стали и прошли по касательной. Сзади выросла тень другого воина, замахнувшегося на Фенорамия мечом. Другой серый влетел в него, повалив человека на землю. Но Фенорамею было не до спины – проблем хватало и спереди. Атакованный секундой ранее вечный имперец отбросил копье и выхватив из ножен меч рассек снизу-вверх пространство, где еще секунду назад стоял Фенорамей, намереваясь вспороть живот чудовищу. Сместившись в лево, Фенорамей получил удар в область ахиллова сухожилия. Боли он не почувствовал, однако энергия выпада пошатнула его, заставив серого пасть на колено. В то же мгновение еще один рыцарь вырвал копье из его ноги.
Развернувшись в сторону новой опасности, Фенорамей схватил с земли отброшенное одним из вечных копье и его древком подсек врага. Тот повалился на землю, гремя доспехами. А между тем вторая линия воинов, обняв серых с флангов, вытащила из ножен клинки и стала теснить их. Лучники на стенах осыпали Рамидов стрелами. Кусучие, словно надоедливые собаки, она вонзались в тела серых, заставляя тех дергаться. Серые дрогнули, и когда первая их волна начала откатываться под натиском рыцарей, уже фронт людей подвергся атаке. Вторая волной Рамидов налетела на первую. Серая плоть вдавилась в сталь, когти скрипели, скользя по железу, от напряжения брусчатка под ногами сражавшихся начала расползаться под сапогами, выскакивая из-под земли и лапы и латы залило кровью. В двух напряженнейших точках сражения линия имперцев не выдержала удара и начала проседать. Наиболее смекалистые серые выскочили им за спины, но тут же были атакованы оставившими стены лучниками. Некоторые Рамиды, сраженные многочисленными ударами мечей и копий, падали на каменный пол, скользкий от их развороченных желудков. Зеленая жижа залила переулок. Смешиваясь с людской кровью она шипела. Слабого места в доспехах не было, бреши в них серым приходилось делать самим, осыпая людей многочисленными ударами, до тех пор, пока стальные пластины не вдавливались в грудь. Сила и реакция были на их стороне Рамидов, но людей больше...
Спустя десяток минут непрекращающегося сражения к переулку стали подтягиваться резервы людей – около сотни бойцов, вооруженных пиками. Серых, бывших в начале боя всего тридцать два, теперь же насчитывалось только девять. Девять разъяренных яростью тварей, стоящие на ногах и крошащие все, до чего удастся дотянуться. Их павшие братья, оставшиеся лежать у них под ногами, как могли старались помочь Рамидам. На последних остатках воли они раскрывали пасти и, захлебываясь кровью кусали людей за ноги, однако поскольку под слоем плоти и крови они слабо различали кого быто ни было, не редко серые грызли своих собратьев. Фенорамей лишился руки. Разгневанный, он немедленно вцепился в плечо одному из рыцарей и, оторвав тому руку, прикрепил ее вместо собственной, закрепив ее пастью павшего серого. То, что теперь у него было две правых руки волновало Рамида сейчас в последнюю очередь.
В разгар битвы с одной из стен на вечных десантировался Парпарат. Приземлившись прямо на рыцарей, он сломал двоим из них спины и стал разбрасывать остальных в разные стороны. «–– Все на прорыв!» –– Скомандовал он и даже не столько повинуясь приказу, сколько просто желая сокрушить все, серые пошли в последнюю атаку, ревя, как ревут забиваемые медведей. Над их головами зарычал гром. Крики и вопли смешались с ливнем, что обрушился на сражавшихся шумной стеной. Земля намокла окончательно, мутная вода захлюпала по брусчатке. Поначалу дождь мешал серым и злил их, но, когда на вечных стали таять доспехи, последние семеро воспряли духом. То был их дождь. Гнилой дождь. Броня людей начала медленно плавиться, капли, попадавшие на оголившуюся кожу разъедали мясо до костей. Крики умирающих, валяющихся в крови и обреченных, тех, кто еще стоял на ногах и по чьим голенищам уже струились их же доспехи наполнили воздух. Серые же восстанавливались на глазах, с земли поднялись двое, казавшихся до того безнадежно потерянными. В гневе, что питался побежденным страхом пред сраженными воинами, чудовища бросились громить остатки города, они вытаскивали из убежищ еще уцелевших жителей и стрелков, ломали луки и скидывали людей со стен, поднимая их над головами и ловя языками капли дождя, которые проедали беззащитные тела жертв, смешиваясь с кровью. Спустя полчаса боли, криков, агонии штурм. Шипящей зелень залила фундаменты выгоревших домов, алтари храмов были разрушены. На месте города были руины.
***
Наступало утро. Вчерашние тучи сменяла медленно занимающаяся заря. Фенорамей стоял у того, что еще вчера было воротами по колено в супе из остатков тел вчерашних защитников и осаждавших.
–– Впервые встречаешь рассвет вот так? –– Спросил его Парпарат, вставая рядом.
–– Да.
–– Согласись, приятно.
В ответ Фенорамей лишь кивнул. Неожиданно его скрутило. Шрамы, оставшиеся после вчерашней резни внезапно открылись, и из них хлынула зеленая кровь. Руки, а затем и все тело Рамида охватила лихорадочная тряска. Он упал в бульон из растворенных кишечников, выворачивая руки и извиваясь. Постепенно жидкость стала вскипать и испаряться, а остатки тел наоборот начали прилипать к телу Фенорамея, присасываясь к нему. На миг он превратился в живую мумию, после чего кокон из тел загноился и лопнул. Поддерживаемый Парпаратом, Фенорамей не без труда поднялся на ноги.
–– О, мой возлюбленный брат! –– Голос Парпарата излучал восхищение и радость. –– Торжествуй, ибо Владыка наш воздал тебе за дела твои!
––Что… кх… кх… что случилось? выплевывая чей-то висок спросил Фенорамей.
–– Благодать, вот что случилось! Сам Великий Смафл возвысил тебя на новую ступень!
–– Новую ступень?
–– Наш Владыка, Великий Смафл, имеет бесчисленные армии верных последователей, и в них, как и в любой армии, есть свои должности. До сего момента ты занимал низшую из должностей. Ты был Рамидом – слугой, обращенным слугами. Теперь же ты возвышен до первоотмеченного. Это значит, что тебя возвысил Великий Смафл, скорее всего по ходатайству одного из Приближенных.
–– Приближенных?
–– Это Его самые доверенные глашатаи. Им ведомо неведомое и доступно недоступное.
–– А за что меня повысили-то? Дрались-то мы все вместе.
–– А кто ж его разберет? Может за храбрость, может за верную службу, может за разрушения алтарей, может и за все сразу, а может и не за это вовсе, а из совсем других побуждений.
–– Понятно. Что ж, яснее не стало, ну да ладно. Как я выгляжу?
–– Как настоящий плохой парень. –– Ухмыльнулся Парпарат. –– Теперь ты заслуживаешь оружия, дабы с честью представлять нашего бога. Мы отправимся в деревню Итра, что в дне пути отсюда. Четыреста лет назад там были кузни. Скорее всего, зная людей, они и сегодня там есть. Возможно, Великий Смафл будет благосклонен и при удаче ты станешь еще могущественнее, чем теперь и сможешь славить его еще прилежнее.
–– Звучит не плохо. В путь?
–– Да, собираемся. –– Последнее слово Парпарат мысленно продублировал. Через несколько минут все были в сборе. Вдоволь наглядевшись преображенным Фенорамидом, который теперь немного увеличился в плечах, заимев с десяток отростков на спине и сменивший серую кожу на бледно зеленую, отряд покинул еще дымящийся город и выдвинулся к новой цели.
Глава 2.
Скверна растекается по миру вновь.
***
Даже раскаты грома и блески молний не разбегаются по черному небу в бушующую над горами грозу с той скоростью, с которой малочисленный отряд серых продвигался к деревне, звавшейся, как и четыреста двадцать шесть лет назад Итрой. Всюду, где бы не проходили они, местность подвергалась отравлению и разорению: пустели леса, угасали долины, в прах обращались слуга, горячий воздух задыхался моровыми поветриями, разносимыми ветром на многие метры вперед. За немногочисленным отрядом Рамидов следовала огромная толпа мутировавших животных, кою волей своей Парпарт гнал как за собой, чтобы иметь в их лице сторожей тыла, так и перед собой, дабы четвероногие разведывали местность. За полдня пути численность отряда существенно увеличилась, причем не только за счет собак, скота и орлов: немногие люди, которых угораздило повстречаться на пути серых были обращены Парпаратом в слуг Хвори.
К полудню следующего дня чумное воинство достигло ржаных полей, окружавших Итра с юга и пересекаемых одноименной рекой. Нетронутые золотые поля колыхал ветер, тучные полевые птицы носились среди бескрайних морей колосков, Калпарис приветливо светил в лицо, однако... Ни у кого из бойцов не было никакого желания любоваться каменными домами с резными деревянными крышами. Налет был неизбежен и скор на руку. Перед разорением серых напутствовал Парпарат:
–– Братья! Восславим же ныне здесь, как века до того, Великого Смафла! Эта поганая деревушка уже была разграблена нашими славными предшественниками до основания. Но по своему упрямству жалкие люди вновь отстроились здесь. Теперь, с благоволения нашего бога пропесочить их выпало нам! Не осрамимся ж! Помните о том, что это крестьяне! В этих достаточно просто плевать!
–– Ги-ги-ги!
–– Га-га-га!
И они понеслись. Едва серые вступили в пределы полей, как спокойная рожь затрепетала. Девственная культура боялась и презирала их. Она трепетала, подобно благородной девушке, захваченной бандой грязных разбойников. Помня о совете Парпарата, серые начали плеваться на рожь. От их слюны она сгорала буквально на глазах превращаясь в том месте, где скверна коснулась ее в побуревший ужимающийся комок. Некоторые из Рамидов по старой традиции вспороли себе кожу на лапах и теперь распространяли по полям разложение. Но как бы не было серым отрадно медленное угасание желтевшей жизни, их главной целью оставалась Итра.
Достигнув деревни, монстеры приступили к тому, что умели лучше всего – к разорению. Они врывались в дворы, опрокидывая корыта, снося частокол, проламывая стены домов, вышибая окна и двери. Столы крошились об стулья, глиняные чашки они мозжили о головы визжащих детей. Если бы не мысленное приказание Парпарата, который в самый последний момент решил обогатить войско хвори за счет населенья Итры, судьба ее жителей была бы такой же, какую позавчера приняли жители разрушенного ими города. Не долго длились эти бесчинства. Разрушив около пяти домов, Рамиды перерезали людям все выходы, в том числе и дорогу на город Мафора, после чего началось их обращение. Горделиво встав на горевшем крыльце, Парпарат, опиравшийся левой рукой на посох, простирал правую длань свою к голосившим от ужаса земледельцам, большая часть из которых к этому времени уже успела охрипнуть. Своим прикосновением, которое иногда сопровождалось также возложением на несчастного части щупалец, либо же кишок парпаратского желудка, которой для этого монстр предусмотрительно себе вспорол, Парпарат обращал людей в серых. Их тела увеличивались и выгибались, две трети фаланг пальцев превращались в острые когти, наросты и язвы покрывали места сгибов локтей и коленей, из глаз сочился гной, а сами глаза нередко переезжали на место рта, который у некоторых их проглатывал, в результате чего эти серые могли смотреть на мир только с открытым ртом.
К концу дня все было кончено. Деревня Итра, еще с утра бывшая прекрасным обиталищем живого духа на закате стала покрываться плесенью. Моровой мох возник на стенах, сами дома покосились, немного уйдя под землю. По улицам стали растекаться ручейки гноя, сваливая кур и собак, на которые тут же набрасывались мухи, концентрация которых вскоре достигла того, что над отрядом витала туча. Сама же река Итра в ее ближайшем притоке, проходившем возле одного из земельных наделов остановила свое течение. Вода ее забурлила, хлюпаньем серным и испарениями грозясь разъесть основание водяной мельницы. Покуда последняя не развалилась, Парпарат вошел в стоявшую тут же кузницу, призвав с собой всех недавно обращенных слуг хвори и первоотмеченного, дабы сделать оружие, которое поможет ему славить Великого Смафла. Для самого Фенорамея верность Великому Смафлу была чем-то далеким, бывшим в сознании там же, где и мысли по типу «намана». Скорее ему просто нравилось крушить все вокруг, однако, памятуя о вчерашнем сражении с вечными, победа над которыми далась не легко, он рассудил, что оружие в этом мире лишним не будет. «В конце конов, пока я не разберу... Намана» –– Пробилось было сознание Петра, однако оно тут же было задавлено.
Внутри стены кузни покрыли грибки. Болотная тина вылезала из-под фундамента, а сталь наковальни, почернела и покрылась волнистыми узорами, напоминавшими роспись мороза на зимнем стекле. Здесь они принялись изготавливать оружие для Фенорамея. Простерев обе руки в стороны, Парпарат велел принести ему любой топор, что вскоре и было сделано, а также несколько грудных детей, которых нетронутыми держали специально до этого. Родители их были уже обращены, а потому заступиться за них было некому.
