Когда придем мы к Мафору и предадим его огню и Хвори, когда затем выйдем к белоствольным чащобам, что так чтут люди и так ненавидим мы, когда наконец, после четырехсот лет унижений и жажды мести, объятые пламенем вспыхнут кроны дубов, а сосны станут падать одна за другой с протяжным визгом, тогда, вдыхая прелестный запах горящего дерева я поведаю тебе эту великую и печальную историю, наполненную славой, трагизмом и жестокой, бесчестной человеческой подлостью.
Едва Парпарат кончил, внизу показался один из серых, посланный Вуликфером.
–– Ну что, вы закончили? Теперь двинем к холму! –– Воскликнул было Парпарат, однако тотчас на его массивном лбу проявились складки раздражения, вызванные содержанием прочитанных им мыслей посланника.
–– Не совсем, о могущественный Парпарат. Многие лесорубы бежали вниз по реке к поселку. Рамида, которого Вуликфер отрядил на охрану того направления они прикончили.
–– Проклятые люди! Кого убили?
–– Шукарота!
–– Святая падаль! Такого красавца потерял наш отряд! Вечно эти поганые смертные цепляются за свою жалкую жизнь. И Вуликфер тоже хорош – послал на перерез всего одного серого! Вы взяли кого-нибудь на обращение?
–– Так точно! Шестнадцать человек ждут не дождутся твоей благой длани.
–– Это хорошо. Фенорамей!
–– Да!
–– Я их обращаю. Ты берешь их и мчитесь во весь опор к Мафору, попробуйте взять его с наскока, покуда вести о нас не разнесли жалкие лесорубы. Времени на подготовку штурма у вас не будет, просто разрывайте всех, кто вам попадется. Когда посчитаешь ты дело выигранным, тогда хватайте уцелевших и держите живыми до моего прихода. Часть обращу в братьев, а часть закопаем вниз головами во имя Великого Смафла на руинах какого-нибудь храма. А как сдохнут – сожрем!
–– Р-р-р-а-а-а!
В людском поселке царило уныние. Немногие уцелевшие после набега на скорую руку баррикадировали амбар, в гнетущем волнении ожидая развязки. Почти каждый из них трясся от страха, многие побледнели. А ведь каких-то тридцать минут назад все обстояло совсем иначе...
Смена удачно подходила к концу. Зарплата, которую должны были выдавать только завтра и которой еще не было на руках, дровосеки уже активно делили. Крустафер хотел прикупить котелок. Сисус мечтал о железном плуге, за которым он в межсезонье собирался ехать в Мафор.
–– Вот возьму сына, запряжем хромоногую нашу, сядем на дрожки и затарти-и-илим...
У старика Джена хворала внучка. По-хорошему, ее надо было везти в Мафор еще месяц тому, но деньги на это у старого лесоруба должны были завестись только в завтрашний полдень. Родители же девочки умерли, когда ей было шесть и потому рассчитывать на какую-либо помощь извне ему не приходилось. К тому же за исцеление грязной крестьянки, изо дня в день все сильней худавшей, желающих браться особо не находилось.
–– Ни одному лекарю мы не нужны. –– Печально говорил старик в перерывах.
–– Почему, дед?
–– А город-то крупный. И люди в нем крупные. А мы им так, мелкая сошка.
И медленно склонял на плечо голову. Так продолжалось пару недель, а затем Кубаль привез вместе с харчами из Мафора известие, что третьего дня в их город прибыл какой-то Вифир.
–– Он глава Гильдии. Говорят – голова! А добры-ый... Всех берется лечить. Очереди к нему стоят денно и ношно! Хромые, косые, какие хошь. И кажного лечит.
–– И мою Мнару может возьмет? –– Спросил тотчас же уцепившийся за Вифира Джен.
–– Конечно! Вот завтра деньги получим, собирай ее в город и пусть там ее...
У Шаршалона сегодня был день рожденья. Не успел звук топоров затихнуть в бору, а Остоносый и Пивандепало уже прикатили под навесы два бочонка пива.
–– О-о-о, пивандрий! Во добро! Это деду надо! –– Говорил самый молодой из лесорубов Мрик, протягивая к бочке деревянную кружку размером с голову. Из прорубленного в боку бочонка отверстия с шумом хлынуло пиво, заглушая голоса веселеющих на глазах лесорубов.
–– Ну, с днем рождения, Шаршалон! Давай, чтобы все! Чтобы и Сисус удачно съездил, чтобы и дед наш внучку свою подлатал, а Мрик?
Молодой парень смущенно заулыбался.
–– Она у него краса-а.
–– И не надейтесь, стерляди! –– Притворно-злобно сказал старик, первые за долгое время сменив печаль на улыбку. –– Она у меня будет богатою дамой. Вот вылечу ее, выдам за Купакора, и...
–– И чтобы дерево в цене было крепко!
–– Сколько здесь пены, а! Надо по две кружки, я разумею. Одну на пену, вторую на пиво...
––... И выдам за Купакора, слышишь, малец. Так что шиш тебе, а не моя...
Ужасающий рев прервал эти тосты. В следующий миг с опушки леса послышались вопли и стоны, рвущие душу, а затем на границе бора и лагеря появились отмеченные язвами образины, каких лесорубы еще ни разу не видели. Возвышаясь грудями над соломой навесов, они яростно выли, раскусывая висевшие на заборах горшки и плевались кучками обслюнявленных черепков. Стальной цвет их спин, возле лопаток как будто изорванных, контрастировал с кровью, покрывавшей длинные заостренные когти. У некоторых чудовищ на них было нанизано до шести ушей. Ушей их товарищей, застигнутых возле склада. Окровавленные челюсти извергали неистовое «–– Ехэй брах!».
–– Шаршалон.
–– Что?
–– Ты видишь тоже, что вижу я?
Но именинник не успел ответить – в этот Рамид Вуликфер бросил в них что-то косматое и это что-то приземлилось прямо на крышу одного из бочонков, проломив доски. На лица людям прыснула красная пена. Сисус глянул было в бочонок и обомлел. Из пенной шубы на него одним глазом смотрела окровавленная голова Кубаля. Второй глаз медленно растекался по пиву.
–– Бежи-и-им!
Казалось, серые только и ждали того. Сдирая с плеч гнилую плоть, Рамиды взревели и напутствуемые Вуликфером, во рту которого так густо кишели толстые черви, что казалось в нем будто бы свили гнездо, бросились на людей. Началось истребление. Рамиды хватали замешкавшихся лесорубов, сталкивали их друг о друга, подхватывали и бросали, впечатывая в чердаки. Старика Джена, который попытался проползти под лавкой один из серых выволок оттуда и схватил за грудки. Заревев на старика, Рамид плашмя бросил его о стол, сломав тот пополам и несколько раз ударив ногой, засунул превратившегося в кровоточащую губку человека в бочку. На пару с еще одним подоспевшим Рамидом монстры набросились на нее, переломав бочонок в пропитанный пивом древесный фарш, который тут же был сожран. Остальные лесорубы бежали вниз по реке. Они убегали, не думая наперед о том, что будут делать, когда достигнут поселка, не размышляли над тем, как и чем будут там защищаться. Они просто летели на крыльях ужаса, подстегиваемые криками отстающих. Некоторые дровосеки, впопыхах спотыкались и падали. Подняться они не успевали. Рамиды Вуликфера настигали их в колеях. Радостно гогоча, они пробивали людей насквозь кулаками, выдирая части хребтов и вслед за тем по полям разносился треск хрустели на их клыках ребер.
Как ему, убегая, удалось убить одного из этих исчадий мрака, Мрик сам не мог понять. Он только помнил, как машинально схватил на бегу топор, еще когда мчался сквозь мастерскую. Вцепившись в него мертвой хваткой парень успел пять раз позабыть о нем, как на дороге вырос гигантский серый ублюдок. Он появился из-за кустов ракиты, выровнявшись так резко, словно то был одернутый на скаку конь, объятый пламенем. В ту же секунду е листья куста осыпались с веток. Тварь была ужасающей. Ее голова напоминала разорванную от центра в противоположные стороны тухлую рыбу. Глаза, блестевшие оливковым жиром, были каждый размером с огромного голубя; все в зазубринах когти были чернее шторы в ночи. Их зазубрины блестели в лучах Калпариса. Правую часть его груди покрывали россыпью пунцовые язвы, кишащие паразитами, толщиной в палец. Ударяя себя по грудь тварь заорала нечеловеческим голосом:
–– Му-ха-ха-ха! Жалкий смертный! Тоби пи...
Договорить Рамид не успел – Мрик как бежал, так и влетел в него, успев в полете сгруппироваться. Рассыпая за собой фейерверки опарышей, парень приземлился на упавшее тело и со всей силы вонзил топор в удивленную рожу. Зеленая кровь хлынула выше плеч, окропив его руки ядовитыми выделениями. От соприкосновения с ними повалил дым, руки Мрика как будто обдало кипятком, кожу щипало...
–– Вс-а-а! –– Прорычал он и что было мочи в ногах побежал дальше. –– Вс-а-а! –– Снова, но уже тише произносил Мрик через двенадцать минут, когда вместе с уцелевшие дровосеки спина к спине они стояли в амбаре. Ведомые паникой, они поспешили спрятаться в первом подвернувшемся под руку здании и только теперь, разобрав ясли и стойла и тем самым самолично отрезав себе путь к отступлению, а возможно – и к спасению, начинали осознавать, что им грозит.
–– Мы все умрем, мы все погибнем! –– Похоронной чечеткой тарахтел Пивандепло.
–– Да замолчи ты, я мыслей не слышу!
–– Мы все умрем, мы все умрем!
–– Громпаса изловили! Я сам видал...
–– Вс-а-а!
Кожу по-прежнему продолжало жечь. От этого ли, оттого ли, что сени амбара были набиты толпившимися среди досок, кос, тяпок и сена людей, парню почудилось, что у него поднимается температура. Сквозь шум реки, бежавшей вдоль наружной стенки, донеслись отдаленные рев, хохот и лай.
–– Чу! Слышите?
–– Да-а, мы умре-о-о-ом!
–– Да нет же, придурок! В ставни стучат.
–– Что?
–– Это эти!
–– Да стали бы эти в ставни стучать?!
–– Может посмотрим?
–– Нет уж! Я...
Амбар загудел, точно это был улей. Столпившиеся у ворот лесорубы принялись гомонить. Мрика бросало в пот. Побледнев, он направился в сторону закрытого окна, подход к которому был завален бревнами, различая только биение сердца. С каждым шагом Мрик все сильнее сжимал мотыгу. Встав у стены возле оконца, он отклонился и глянул в щелочку. В этот момент стук повторился и голоса дровосеков затихли.
–– Ну... Там чаво?
–– Это... Ворон.
–– Ворон?
Все вновь замолчали, пытаясь переварить это внезапное появление птицы. Затем на лбу Сисуса разгладилась борозда.
–– Похоже еще поживем сегодня.
–– Думаешь, это дозор?
–– А сам как думаешь? Тащите сюда мотыги и вилы. Надо продержаться совсем чуть-чуть. Поживем еще...
–– Сегодня смертные точно подохнут! –– Завопил Вуликфер, молотя в стену, отчего хижина задрожала всем телом. Как любой лидер Рамидов, наделенный хотя бы крохой собственного сознания, Вуликфер обожал произносить перед боем вдохновляющие речи. С ней он и обратился к обступившим его серым ублюдкам.
–– Мы-ы! –– Он вновь завопил, стуча себя в грудь. –– Мы – великие воины! Наши шаги – шаги самой смерти, наши тела – ее чертог! Наша слюна есть вода мертвая, наш смачный передеж – голос загробного обиталища! Мы – слуги Великого Смафла, планеты во всей Вселенной дрожат от имени нашего господина!
–– Да!
–– Да-а!
–– Р-р-ра-а-а!
–– Так разорвем же этих никчемных людишек, что дрожат в тех стена... Эт че... –– Вуликфер удивленно замолк, указывая на раскрывающиеся ворота амбара. –– Они-и... Ворота открыли?
–– П-п, походу да...
Из раскрывшейся от удивления пасти лидера даже вылетел один из червяков.
–– Так, ну... Ну так давайте им тогда наваляем, да?
–– Ну да.
–– Да!
–– Да-а!
И бой начался. Не помня себя от восторга и ярости серые на перегонки помчались к амбару, сшибая плетеные заборчики и разбрасывая висевшие на них корзины. Некоторые из них даже захватили с собою парочку, чтобы переложить туда людские кишки.
В четыре прыжка преодолев двадцать метров, первые три Рамида влетели в тень сеней. Послышался рев, скрежет и грохот, крики людей, ругань и вопли... собратьев? Пораженные этой мыслю остальные серые остановились. В это мгновение из темноты показались троица трепыхавшихся над землей монстров. Из спин их торчали обломанные наконечники тяпок, мотыг, вил и граблей. К головам некоторых прилипли доски. Прилипли на всю длину десятидюймовых гвоздей, которые люди забили туда за минуту до этого. Каждого из Рамидов на весу удержали по четыре-пять человек.
–– Да они... Они их даже убить не могут! –– Заревел окончательно взбешенный Вуликфер, отчего черви в его щеках стали переживать за собственную сохранность. Дабы не вылететь, они стали кольцами опутывать его язык. –– У... уэчтожтэ ы-ы-ых!.. О! Шукарот! Я гумал, ты омер. –– Произнес серый, глядя на подходящего к нему Рамида, из ушедшего в плечи лба которого торчал топор.
–– Да я и сам думал тоже. О! Вон эта гнида, которая меня чуть в пустоту не отправила! –– Пробубнел Шукарот.
–– Ты это оуда оворишь?
–– Да блин из подмышек! Он мне язык в пюре изрубил, пришлось вот тут дырочку сделать. –– Сказал Шукарот, приподняв левый локоть.
–– Поэл тебя. Ну так авайте их поороним!
–– Р-р-ра-а!
Обозлившись на смертных, серые снова нырнули в амбар, уже предвкушая свою победу, однако в туже секунду до ушных отверстий отставших донесся громкий древесный треск. Все тело амбара, казалось, вздрогнуло, послышались крики, и вслед за тем, рассыпаясь на бревна на серых обрушилась его стена. Все бросившиеся в амбар превратились в лепешки.
–– У ё!.. Ну все! –– Выкрикнул Вуликфер, взбешенно сдирая червей с языка. Одновременно с этим лесорубы с криками повыскакивали на свет. Едва они заняли позиции у пролома в стене, как бревна под ними зашевелились и не додавленные Рамиды потоком жижи попытались выплыть из-под стены. Увидев это, люди принялись остервенело лупасить их всем, что было.
–– И вы всерьез думали сокрушить нас? Да мы вас задавим!
–– Вуликфер!
–– Что еще?!
–– Похоже, к нам гости!
Голова серого повернулась на крик так, как даже у совы она не поворачивается. В самом конце проклятой деревни, поднимая пыль за собой летела лавина закованных в черное всадников, грудные пластины которых украшали расходящиеся крыла. Увидев пришедших им на подмогу «Воронов», лесорубы с неистовством пошли в контратаку. Запылали дома и серые задницы.
Тем временем отряд Фенорамей во все шестьдесят восемь (17*4) лап мчался к Мафору. Их предводитель упивался могуществом. Прежде чем отпустить новообращенных, Могучий Парпарат наделил оружие Фенорамея способностью управлять мыслями остальных. Сделано это было из-за того, что зачастую в сознании многих только что получивших благословение, еще какое-то время теплятся угольки другой жизни. Наличие их не способно повредить делу, однако в момент великого напряжения сил (какой был сейчас) может вставлять палки в колеса. Поэтому для того, чтобы новые серые не стопорились, Парпарат наделил затылок топора Фенорамея нервным клубком. Стоило Рамиду схватиться за него, любая мысль подопечных тотчас обрывалась и все они, как один повиновались мыслям того, чья рука их держала. Держа так топор Фенорамей ощущал еще больше силы. Он фактически чувствовал свою острую длань, лежащую на паутине подгнивших извилин. По факту, так он держал за голову каждого. Это опьяняло. Наващивая мысли о безграничном могуществе начали проклевываться у него в голове, однако Рамид не забывал своей цели. В глубокой ночи, истоптав пятки в жижу, его отряд достиг окрестностей города на горе – так переводится «Мафор» с кука-мукаго. Будучи не в силах зреть в темноте, Фенорамей схватил топор и стал смотреть на город всеми глазами, бывшими в этот час в его распоряжении. Но ничего нового он не увидел. Все те же очертания трех деревень, раскиданных по предгорному полю, все те же пылавшие на стенах костры. «Похоже нас ждут». Их действительно ждали.
Едва Парпарат кончил, внизу показался один из серых, посланный Вуликфером.
–– Ну что, вы закончили? Теперь двинем к холму! –– Воскликнул было Парпарат, однако тотчас на его массивном лбу проявились складки раздражения, вызванные содержанием прочитанных им мыслей посланника.
–– Не совсем, о могущественный Парпарат. Многие лесорубы бежали вниз по реке к поселку. Рамида, которого Вуликфер отрядил на охрану того направления они прикончили.
–– Проклятые люди! Кого убили?
–– Шукарота!
–– Святая падаль! Такого красавца потерял наш отряд! Вечно эти поганые смертные цепляются за свою жалкую жизнь. И Вуликфер тоже хорош – послал на перерез всего одного серого! Вы взяли кого-нибудь на обращение?
–– Так точно! Шестнадцать человек ждут не дождутся твоей благой длани.
–– Это хорошо. Фенорамей!
–– Да!
–– Я их обращаю. Ты берешь их и мчитесь во весь опор к Мафору, попробуйте взять его с наскока, покуда вести о нас не разнесли жалкие лесорубы. Времени на подготовку штурма у вас не будет, просто разрывайте всех, кто вам попадется. Когда посчитаешь ты дело выигранным, тогда хватайте уцелевших и держите живыми до моего прихода. Часть обращу в братьев, а часть закопаем вниз головами во имя Великого Смафла на руинах какого-нибудь храма. А как сдохнут – сожрем!
–– Р-р-р-а-а-а!
***
В людском поселке царило уныние. Немногие уцелевшие после набега на скорую руку баррикадировали амбар, в гнетущем волнении ожидая развязки. Почти каждый из них трясся от страха, многие побледнели. А ведь каких-то тридцать минут назад все обстояло совсем иначе...
Смена удачно подходила к концу. Зарплата, которую должны были выдавать только завтра и которой еще не было на руках, дровосеки уже активно делили. Крустафер хотел прикупить котелок. Сисус мечтал о железном плуге, за которым он в межсезонье собирался ехать в Мафор.
–– Вот возьму сына, запряжем хромоногую нашу, сядем на дрожки и затарти-и-илим...
У старика Джена хворала внучка. По-хорошему, ее надо было везти в Мафор еще месяц тому, но деньги на это у старого лесоруба должны были завестись только в завтрашний полдень. Родители же девочки умерли, когда ей было шесть и потому рассчитывать на какую-либо помощь извне ему не приходилось. К тому же за исцеление грязной крестьянки, изо дня в день все сильней худавшей, желающих браться особо не находилось.
–– Ни одному лекарю мы не нужны. –– Печально говорил старик в перерывах.
–– Почему, дед?
–– А город-то крупный. И люди в нем крупные. А мы им так, мелкая сошка.
И медленно склонял на плечо голову. Так продолжалось пару недель, а затем Кубаль привез вместе с харчами из Мафора известие, что третьего дня в их город прибыл какой-то Вифир.
–– Он глава Гильдии. Говорят – голова! А добры-ый... Всех берется лечить. Очереди к нему стоят денно и ношно! Хромые, косые, какие хошь. И кажного лечит.
–– И мою Мнару может возьмет? –– Спросил тотчас же уцепившийся за Вифира Джен.
–– Конечно! Вот завтра деньги получим, собирай ее в город и пусть там ее...
У Шаршалона сегодня был день рожденья. Не успел звук топоров затихнуть в бору, а Остоносый и Пивандепало уже прикатили под навесы два бочонка пива.
–– О-о-о, пивандрий! Во добро! Это деду надо! –– Говорил самый молодой из лесорубов Мрик, протягивая к бочке деревянную кружку размером с голову. Из прорубленного в боку бочонка отверстия с шумом хлынуло пиво, заглушая голоса веселеющих на глазах лесорубов.
–– Ну, с днем рождения, Шаршалон! Давай, чтобы все! Чтобы и Сисус удачно съездил, чтобы и дед наш внучку свою подлатал, а Мрик?
Молодой парень смущенно заулыбался.
–– Она у него краса-а.
–– И не надейтесь, стерляди! –– Притворно-злобно сказал старик, первые за долгое время сменив печаль на улыбку. –– Она у меня будет богатою дамой. Вот вылечу ее, выдам за Купакора, и...
–– И чтобы дерево в цене было крепко!
–– Сколько здесь пены, а! Надо по две кружки, я разумею. Одну на пену, вторую на пиво...
––... И выдам за Купакора, слышишь, малец. Так что шиш тебе, а не моя...
Ужасающий рев прервал эти тосты. В следующий миг с опушки леса послышались вопли и стоны, рвущие душу, а затем на границе бора и лагеря появились отмеченные язвами образины, каких лесорубы еще ни разу не видели. Возвышаясь грудями над соломой навесов, они яростно выли, раскусывая висевшие на заборах горшки и плевались кучками обслюнявленных черепков. Стальной цвет их спин, возле лопаток как будто изорванных, контрастировал с кровью, покрывавшей длинные заостренные когти. У некоторых чудовищ на них было нанизано до шести ушей. Ушей их товарищей, застигнутых возле склада. Окровавленные челюсти извергали неистовое «–– Ехэй брах!».
–– Шаршалон.
–– Что?
–– Ты видишь тоже, что вижу я?
Но именинник не успел ответить – в этот Рамид Вуликфер бросил в них что-то косматое и это что-то приземлилось прямо на крышу одного из бочонков, проломив доски. На лица людям прыснула красная пена. Сисус глянул было в бочонок и обомлел. Из пенной шубы на него одним глазом смотрела окровавленная голова Кубаля. Второй глаз медленно растекался по пиву.
–– Бежи-и-им!
Казалось, серые только и ждали того. Сдирая с плеч гнилую плоть, Рамиды взревели и напутствуемые Вуликфером, во рту которого так густо кишели толстые черви, что казалось в нем будто бы свили гнездо, бросились на людей. Началось истребление. Рамиды хватали замешкавшихся лесорубов, сталкивали их друг о друга, подхватывали и бросали, впечатывая в чердаки. Старика Джена, который попытался проползти под лавкой один из серых выволок оттуда и схватил за грудки. Заревев на старика, Рамид плашмя бросил его о стол, сломав тот пополам и несколько раз ударив ногой, засунул превратившегося в кровоточащую губку человека в бочку. На пару с еще одним подоспевшим Рамидом монстры набросились на нее, переломав бочонок в пропитанный пивом древесный фарш, который тут же был сожран. Остальные лесорубы бежали вниз по реке. Они убегали, не думая наперед о том, что будут делать, когда достигнут поселка, не размышляли над тем, как и чем будут там защищаться. Они просто летели на крыльях ужаса, подстегиваемые криками отстающих. Некоторые дровосеки, впопыхах спотыкались и падали. Подняться они не успевали. Рамиды Вуликфера настигали их в колеях. Радостно гогоча, они пробивали людей насквозь кулаками, выдирая части хребтов и вслед за тем по полям разносился треск хрустели на их клыках ребер.
Как ему, убегая, удалось убить одного из этих исчадий мрака, Мрик сам не мог понять. Он только помнил, как машинально схватил на бегу топор, еще когда мчался сквозь мастерскую. Вцепившись в него мертвой хваткой парень успел пять раз позабыть о нем, как на дороге вырос гигантский серый ублюдок. Он появился из-за кустов ракиты, выровнявшись так резко, словно то был одернутый на скаку конь, объятый пламенем. В ту же секунду е листья куста осыпались с веток. Тварь была ужасающей. Ее голова напоминала разорванную от центра в противоположные стороны тухлую рыбу. Глаза, блестевшие оливковым жиром, были каждый размером с огромного голубя; все в зазубринах когти были чернее шторы в ночи. Их зазубрины блестели в лучах Калпариса. Правую часть его груди покрывали россыпью пунцовые язвы, кишащие паразитами, толщиной в палец. Ударяя себя по грудь тварь заорала нечеловеческим голосом:
–– Му-ха-ха-ха! Жалкий смертный! Тоби пи...
Договорить Рамид не успел – Мрик как бежал, так и влетел в него, успев в полете сгруппироваться. Рассыпая за собой фейерверки опарышей, парень приземлился на упавшее тело и со всей силы вонзил топор в удивленную рожу. Зеленая кровь хлынула выше плеч, окропив его руки ядовитыми выделениями. От соприкосновения с ними повалил дым, руки Мрика как будто обдало кипятком, кожу щипало...
–– Вс-а-а! –– Прорычал он и что было мочи в ногах побежал дальше. –– Вс-а-а! –– Снова, но уже тише произносил Мрик через двенадцать минут, когда вместе с уцелевшие дровосеки спина к спине они стояли в амбаре. Ведомые паникой, они поспешили спрятаться в первом подвернувшемся под руку здании и только теперь, разобрав ясли и стойла и тем самым самолично отрезав себе путь к отступлению, а возможно – и к спасению, начинали осознавать, что им грозит.
–– Мы все умрем, мы все погибнем! –– Похоронной чечеткой тарахтел Пивандепло.
–– Да замолчи ты, я мыслей не слышу!
–– Мы все умрем, мы все умрем!
–– Громпаса изловили! Я сам видал...
–– Вс-а-а!
Кожу по-прежнему продолжало жечь. От этого ли, оттого ли, что сени амбара были набиты толпившимися среди досок, кос, тяпок и сена людей, парню почудилось, что у него поднимается температура. Сквозь шум реки, бежавшей вдоль наружной стенки, донеслись отдаленные рев, хохот и лай.
–– Чу! Слышите?
–– Да-а, мы умре-о-о-ом!
–– Да нет же, придурок! В ставни стучат.
–– Что?
–– Это эти!
–– Да стали бы эти в ставни стучать?!
–– Может посмотрим?
–– Нет уж! Я...
Амбар загудел, точно это был улей. Столпившиеся у ворот лесорубы принялись гомонить. Мрика бросало в пот. Побледнев, он направился в сторону закрытого окна, подход к которому был завален бревнами, различая только биение сердца. С каждым шагом Мрик все сильнее сжимал мотыгу. Встав у стены возле оконца, он отклонился и глянул в щелочку. В этот момент стук повторился и голоса дровосеков затихли.
–– Ну... Там чаво?
–– Это... Ворон.
–– Ворон?
Все вновь замолчали, пытаясь переварить это внезапное появление птицы. Затем на лбу Сисуса разгладилась борозда.
–– Похоже еще поживем сегодня.
–– Думаешь, это дозор?
–– А сам как думаешь? Тащите сюда мотыги и вилы. Надо продержаться совсем чуть-чуть. Поживем еще...
***
–– Сегодня смертные точно подохнут! –– Завопил Вуликфер, молотя в стену, отчего хижина задрожала всем телом. Как любой лидер Рамидов, наделенный хотя бы крохой собственного сознания, Вуликфер обожал произносить перед боем вдохновляющие речи. С ней он и обратился к обступившим его серым ублюдкам.
–– Мы-ы! –– Он вновь завопил, стуча себя в грудь. –– Мы – великие воины! Наши шаги – шаги самой смерти, наши тела – ее чертог! Наша слюна есть вода мертвая, наш смачный передеж – голос загробного обиталища! Мы – слуги Великого Смафла, планеты во всей Вселенной дрожат от имени нашего господина!
–– Да!
–– Да-а!
–– Р-р-ра-а-а!
–– Так разорвем же этих никчемных людишек, что дрожат в тех стена... Эт че... –– Вуликфер удивленно замолк, указывая на раскрывающиеся ворота амбара. –– Они-и... Ворота открыли?
–– П-п, походу да...
Из раскрывшейся от удивления пасти лидера даже вылетел один из червяков.
–– Так, ну... Ну так давайте им тогда наваляем, да?
–– Ну да.
–– Да!
–– Да-а!
И бой начался. Не помня себя от восторга и ярости серые на перегонки помчались к амбару, сшибая плетеные заборчики и разбрасывая висевшие на них корзины. Некоторые из них даже захватили с собою парочку, чтобы переложить туда людские кишки.
В четыре прыжка преодолев двадцать метров, первые три Рамида влетели в тень сеней. Послышался рев, скрежет и грохот, крики людей, ругань и вопли... собратьев? Пораженные этой мыслю остальные серые остановились. В это мгновение из темноты показались троица трепыхавшихся над землей монстров. Из спин их торчали обломанные наконечники тяпок, мотыг, вил и граблей. К головам некоторых прилипли доски. Прилипли на всю длину десятидюймовых гвоздей, которые люди забили туда за минуту до этого. Каждого из Рамидов на весу удержали по четыре-пять человек.
–– Да они... Они их даже убить не могут! –– Заревел окончательно взбешенный Вуликфер, отчего черви в его щеках стали переживать за собственную сохранность. Дабы не вылететь, они стали кольцами опутывать его язык. –– У... уэчтожтэ ы-ы-ых!.. О! Шукарот! Я гумал, ты омер. –– Произнес серый, глядя на подходящего к нему Рамида, из ушедшего в плечи лба которого торчал топор.
–– Да я и сам думал тоже. О! Вон эта гнида, которая меня чуть в пустоту не отправила! –– Пробубнел Шукарот.
–– Ты это оуда оворишь?
–– Да блин из подмышек! Он мне язык в пюре изрубил, пришлось вот тут дырочку сделать. –– Сказал Шукарот, приподняв левый локоть.
–– Поэл тебя. Ну так авайте их поороним!
–– Р-р-ра-а!
Обозлившись на смертных, серые снова нырнули в амбар, уже предвкушая свою победу, однако в туже секунду до ушных отверстий отставших донесся громкий древесный треск. Все тело амбара, казалось, вздрогнуло, послышались крики, и вслед за тем, рассыпаясь на бревна на серых обрушилась его стена. Все бросившиеся в амбар превратились в лепешки.
–– У ё!.. Ну все! –– Выкрикнул Вуликфер, взбешенно сдирая червей с языка. Одновременно с этим лесорубы с криками повыскакивали на свет. Едва они заняли позиции у пролома в стене, как бревна под ними зашевелились и не додавленные Рамиды потоком жижи попытались выплыть из-под стены. Увидев это, люди принялись остервенело лупасить их всем, что было.
–– И вы всерьез думали сокрушить нас? Да мы вас задавим!
–– Вуликфер!
–– Что еще?!
–– Похоже, к нам гости!
Голова серого повернулась на крик так, как даже у совы она не поворачивается. В самом конце проклятой деревни, поднимая пыль за собой летела лавина закованных в черное всадников, грудные пластины которых украшали расходящиеся крыла. Увидев пришедших им на подмогу «Воронов», лесорубы с неистовством пошли в контратаку. Запылали дома и серые задницы.
***
Тем временем отряд Фенорамей во все шестьдесят восемь (17*4) лап мчался к Мафору. Их предводитель упивался могуществом. Прежде чем отпустить новообращенных, Могучий Парпарат наделил оружие Фенорамея способностью управлять мыслями остальных. Сделано это было из-за того, что зачастую в сознании многих только что получивших благословение, еще какое-то время теплятся угольки другой жизни. Наличие их не способно повредить делу, однако в момент великого напряжения сил (какой был сейчас) может вставлять палки в колеса. Поэтому для того, чтобы новые серые не стопорились, Парпарат наделил затылок топора Фенорамея нервным клубком. Стоило Рамиду схватиться за него, любая мысль подопечных тотчас обрывалась и все они, как один повиновались мыслям того, чья рука их держала. Держа так топор Фенорамей ощущал еще больше силы. Он фактически чувствовал свою острую длань, лежащую на паутине подгнивших извилин. По факту, так он держал за голову каждого. Это опьяняло. Наващивая мысли о безграничном могуществе начали проклевываться у него в голове, однако Рамид не забывал своей цели. В глубокой ночи, истоптав пятки в жижу, его отряд достиг окрестностей города на горе – так переводится «Мафор» с кука-мукаго. Будучи не в силах зреть в темноте, Фенорамей схватил топор и стал смотреть на город всеми глазами, бывшими в этот час в его распоряжении. Но ничего нового он не увидел. Все те же очертания трех деревень, раскиданных по предгорному полю, все те же пылавшие на стенах костры. «Похоже нас ждут». Их действительно ждали.
