Свободный человек не на цепи и не под замком. А самое страшное, что я и сама теперь невольно меряю себя твоими стандартами, соглашаюсь с любым бредом лишь бы не переживать очередной скандал и... привыкаю.
Ноябрь
На днях позвонила Юля, попросила на недельку приютить. Как ни странно, некоторыми подругами я обзавелась и без твоего участия. Незнакомый человек тебя настораживает, но ты всё же согласен. Ведь завтра я еду к отцу на день рождения, планирую немного погостить, должен же кто-то в моё отсутствие жарить котлеты и слушать "умное и вечное". Надеюсь, всё будет мирно. У Юльки лёгкий характер, но чрезвычайно прямой, что думает, то и говорит, причём сразу. Ну, и ещё она сидела... Хотя по ней не скажешь: внешность, речь, манеры - как у пушкинской гимназистки. Гармоничная, светлая личность, не ожесточилась, не озлобилась.
Всего пару дней меня нет, а ты уже ворчишь и жалуешься:
- Лентяйка она и грязнуля, на работе, видите ли, устаёт... чужую чашку в раковине не помоет, литература ей не интересна! Пришла - под душ, поела и спать. Быдло!
Я ещё долго потом смеюсь, переваривая возмущённый рассказ. Представляю, как ты ночью растолкал Юльку после дежурства и принялся читать стихи. Ну, просто потому что накрыло вдохновение, у тебя такое бывает. А она взяла и не оценила... Попросила выйти, да ещё дверь в свою комнату стулом подпёрла, чтоб твой творческий порыв не повторился.
***
Не обошлось... Взяв с утра трубку, чуть не роняю телефон:
- Выгони её! Выгони! - хрипишь и через слово материшься.
Оказывается, вчера ты привёл домой какого-то "очень важного человека", и вы с ним, конечно же, напились, исключительно в деловых целях. Врубили музыку, горланили песни... А потом с работы вернулась Юлька, стойко выждала до одиннадцати вечера и решила лечь спать, предварительно попросив, убавить громкость. Твой новый друг послал её очень длинно и витиевато...
Никто из вас не ожидал, что это хрупкое создание, подойдя к столу, молча разобьёт недопитую бутылку водки о голову "очень важного человека", а потом спустит с лестницы пошатывающееся оглушённое тело.
Ты попробовал выставить её следом, но и это отчего-то не вышло. Юлька в своём репертуаре:
- Не ты приглашал, не тебе и выгонять.
Я становлюсь между двух огней: не хочу подводить её и ссориться с тобой.
***
Юля ушла сама. Она всё понимает, не хочет осложнять мне жизнь. Ты теперь категорически против нашего общения. Такая подруга не нужна! Ещё плохому научит...
***
Изворачиваюсь, абсолютно не чувствуя себя виноватой. Юлька осела поблизости, она как отдушина. Ты мнителен и скрупулёзен, но слишком невысокого мнения об умственных способностях особей женского пола, чтоб просчитать наши встречи. Теперь кроме твоего есть ещё альтернативное мнение, свежий взгляд.
Понемногу отхожу от состояния зомби.
- До сих пор любишь? - не смотря на ваш конфликт, Юлька беспристрастна, не поливает грязью, не вопит, что нужно бежать. Её интересует, чего хочу я.
- Не знаю... - медленно выдаю, покопавшись в себе. - Столько всего было... и хорошего, и плохого... Как понять?
- А представь, что его нет. Умер, пропал, испарился... Что ты чувствуешь?
- Ничего, - не веря сама себе, выдаю поражённо. - Ровная линия на кардиограмме...
- Ну, вот и ответ, - пожимает плечами она. - Пациент мёртв.
***
Лежу рядом в постели, смотрю, как ты спишь, и мысли совсем не романтичны. Самоубийственные настроения отпустили, и подумалось: "А почему собственно я?"
У меня есть те, кто любит, есть, ради кого жить. А кому нужен ты? Собутыльникам? Матери, которая тебя боится? Ты портишь всё, к чему прикасаешься, опошляешь, топчешь не глядя...
Так зачем ты есть?
Снова и снова прогоняю в голове логическую цепочку, пытаясь найти в ней изъян, пытаясь остановиться. И не нахожу.
В комнате жарко, раскидываешься на спине, стягиваешь одеяло, запрокидываешь голову. Цепляюсь взглядом за большую перьевую подушку. А смогла бы я тебя придушить? Ну, так, чисто теоритически. Трезвого... не знаю, пьяного... запросто. Конечно, этого не будет, но игра понравилась, и я засыпаю, продолжая придирчиво перебирать варианты, куда бы деть труп.
Декабрь
Дожила до сессии, завтра экзамен. Хорошо, что выучила заранее, потому что повторять сейчас уже невозможно. В самом разгаре то, что ты называешь "новогодней вечеринкой".
По квартире снуёт толпа малознакомых людей, грохочет музыка и бьётся посуда. За пять часов веселья, танцев и конкурсов съедено уже всё, что выставлялось на стол, и подгулявший народ ищет пропитание самостоятельно, беззастенчиво потроша шкафы и холодильник. Ты никого не ограничиваешь, лишь бы твоё гостеприимство потом вспоминали с восторгом. Такой радушный хозяин. Пусть будут, как дома!
Твои знакомые рады стараться: курят прямо возле телевизора, втыкая бычки в плошки с цветами, уединяются с подругами в туалете, некоторые храпят под обвешанной презервативами ёлкой. Ты решил, что такие украшения вместо игрушек - очень свежо и креативно.
В четвёртый раз за вечер мою посуду. Мои функции здесь просты: принеси, унеси, подай и улыбайся, улыбайся! Ты подходишь сзади и обнимаешь за плечи.
- Устала? - в голосе неподдельная мягкость, беспокойство, и я решаюсь.
- Третий час ночи... спать хочется, - поворачиваюсь и висну у тебя на шее, прижимаюсь к груди, - может, проводишь их? На сегодня хватит...
Просительный тон и ласка не помогают. Раздражённо скидываешь с себя мои руки, цедишь сквозь зубы:
- Ишь ты... разбежалась. Всё по-твоему должно быть, да? Я лучше тебя выгоню, чем их. Поняла?
Бурча ещё что-то нечленораздельное, начинаешь одеваться: в доме кончилось спиртное, надо сбегать до круглосуточного супермаркета. Мне ты настоятельно советуешь прибраться и не портить гостям праздник.
Заторможено прохожу в комнату и прилипаю к косяку, оглядывая собравшихся. Разве это гости? Это свиньи. В сигаретном дыму, хоть топор вешай, в ковёр втоптаны остатки еды, под ногами фантики и огрызки. Интересно, у себя дома они тоже кидают мусор на пол? Грязная посуда составлена под стол, чтоб освободить ещё одно место для танцев, на занавесках - кетчуп и следы пальцев. И кто-то вытер лужу в прихожей моей шёлковой блузкой, видимо, не найдя ничего более подходящего.
Меня начинает потряхивать от злости. Ладно, мой любимый, мой родной, похоже и, правда, не совсем здоровый человек, но эти-то?! Все без диагнозов, вменяемые!
Вырубаю музыку и праздничную иллюминацию.
- Вечеринка окончена. Все на выход.
На меня смотрят удивлённо, словно пылесос заговорил, и потихоньку оглядываются друг на друга и наведённый беспорядок. Повисает неловкая тишина, в которой народ начинает незаметно утекать из квартиры, периодически делая робкие попытки то отнести грязные тарелки на кухню, то собрать бутылки, то запоздало поинтересоваться здоровьем и завести светскую беседу. На нервной почве меня лихорадит, кровь с удвоенной скоростью циркулирует по телу, щекам горячо.
Застенчивая девочка - первокурсница долго подбирает слова и мнётся в коридоре, пытаясь извиниться то ли за всех сразу, то ли за старшего брата, облевавшего пол в ванной.
- Ты отлично выглядишь! - самоотверженно заверяет она. - Даже лучше, чем до больницы! Будто вся изнутри светишься...
Закрываю дверь за последним гостем и мрачно усмехаюсь. Нет, моя хорошая, я не свечусь. Я горю.
Спустя минут десять в квартиру влетаешь ты, взвинченный и запыхавшийся, видимо, успел пересечься с кем-то на лестнице.
- Что ты сделала?! - угрожающе шипишь, севшим от ярости голосом. - Что ты о себе возомнила?! Ты - пустое место! Запомни! Ты - никто и звать никак!
Пакет с водкой летит в стену, разбивается рядом со мной с оглушительным лязгом, осыпает мокрыми осколками.
Я, как всегда, собираюсь отмолчаться и переждать. Перед глазами оживают картины из твоих воспоминаний: пьяный дебошир, крушащий всё на своём пути, мать, зарёванная, в разорванном халате, прячет детей под кровать... Ты говорил, что ненавидишь отца за это. Зачем же тогда так тщательно копируешь?
Стараюсь не реагировать на оскорбления, не распалять ещё больше, но ты уже накручиваешь сам себя, пинаешь мебель, швыряешь кастрюли и с особым упоением орёшь мне в лицо гадости про моих подруг, семью, родителей. Не стесняясь в выражениях, поясняешь, кем надо быть, чтоб породить на свет такую идиотку.
Смотрю, как презрительно кривятся твои губы, и меня словно накрывает тёмной водой. Моргаю, будто в замедленной съёмке, а когда открываю глаза, чувствую возвращающуюся руку. Ладонь сжата в кулак. Ты изумлённо молчишь, держась за лицо. До меня доходит, что случилось. Оскорблённая женщина в моём положении должна была бы ограничиться пощёчиной, но, ведь ты сам сказал, я просто сука.
Тебя словно заклинивает, сбой программы, замыкание в цепи. Видимо, буйство отца всегда заканчивался как-то иначе. Ещё пара минут шока, и словесный понос прорывается с удвоенной силой. Ты костеришь меня, на чём свет стоит, широко замахиваешься и... не попадаешь. Водка - плохой союзник координации. Ухожу из-под удара, не особо напрягаясь, и доверительным тоном довожу до сведения, пока ты не вознамерился повторить попытку.
- Хоть пальцем тронешь и... я не стану звонить в полицию, не пойду жаловаться соседям, про это вообще никто не узнает... но ты с утра не проснёшься.
Наконец-то, тишина. Спать не могу, но нужно выключиться, хотя бы на пару часов перед экзаменом. Ты, еле слышно бурча, заваливаешься на кровать. Я раскладываю себе кресло. Противно находиться с тобой не только в одной кровати, но и в одном помещении.
С утра мой драгоценный - само раскаяние и внимательность. Ползаешь вокруг, хлопаешь глазами, оправдываешься, что из памяти выпала большая часть вечера, и очередного психоза ты даже не помнишь, что просто не мог наговорить всех тех ужасных слов, ведь любишь же! Сил нет, как любишь. И готов к наказанию, любому.
Пустыми, красными от недосыпа глазами смотрю на твоё заискивание и ёрзанье. У меня нет сил досматривать эту мыльную оперу, беру зачётку, конспекты и направляюсь к двери. Но, судя по всему, провалы в памяти не такие уж глубокие, раз, слегка нервничая, окликаешь меня на пороге:
- Любимая! Тогда... ну... то, что ты говорила... ты ведь пошутила, правда?
Молча выхожу. Было бы смешно, если б не было так грустно.
Июль
Сезон дождей пару дней назад закончился, и мы едем на шашлыки обмывать мой диплом и твоё увольнение с работы. Впрочем, смена деятельности для тебя обычное явление. Дольше пары месяцев на одном месте - и ты ловишь затяжную депрессию, которая лечится только длительным запоем и неизбежным расставанием с профессией.
По плану вылазка к озеру, но твоим новым знакомым лень съезжать с трассы, и машина паркуется в ближайшей лесополосе.
Двое мужчин разводят костёр, ты возишься с мясом, попутно знакомясь. Не знаешь даже их имён, зацепил "волгу" возле магазина, где только что брал продукты. Тебе нужен был транспорт и, как всегда, свободные уши.
Я выкладываю зелень, нарезаю огурцы и помидоры. Настраиваюсь на отдых. Защита диплома съела много нервов. Я заслужила небольшую передышку, а на людях куда легче: пока ты покоряешь зевак творческим началом и харизмой, я могу, наконец, перестать улыбаться.
Один из твоих новых друзей, кажется, Артём, сидя на корточках, перебирает извлечённые из бардачка помятые пластинки таблеток, названия препаратов уже затёрты и оборваны, а у него некстати прихватило желудок.
Ненавязчиво прошу показать мне ещё кое-где читаемый состав, и по активным веществам вскоре находятся нужные лекарства. Мужчина в восторге, поздравляет тебя с "умной и красивой женой", на что ты сходу абсолютно серьёзно заявляешь:
- Конечно, я же с ней занимаюсь!
Хочется скрести лапкой землю и подвывать от смеха. С шестого класса школы без моего участия не обходилась ни одна районная олимпиада по химии, у меня корочки фармацевта, а ты искренне считаешь, что озон и азот - это одно и то же.
Пытаюсь избежать скандала, поэтому больше не умничаю и изображаю из себя то, что тебе больше всего нравится: беззаботную дурочку, вовремя поддакивающую и кивающую.
Довольно скоро становится понятно, что со слушателями ты не угадал. Их не впечатляют ценные умозаключения, цитаты классиков, шутки проходят как-то вяло и без особого одобрения. Конечно, тебе это не нравится, уязвлённо поджимаешь губы, смотришь на "быдло" с высоты непонятого художника. Слово цепляется за слово, резкое выражение, ответный мат... И ты возмущённо вскакиваешь с места, хватая меня за руку, тянешь к дороге, громогласно заявляя:
- И без этих гондонов доберёмся.
Успеваем отойти только на пару шагов, как тебя догоняют кулаком в челюсть. По инерции чуть не заваливаюсь вместе с тобой, но в последний момент ты разжимаешь пальцы. Сцепившись, катаетесь с Артёмом по траве. Вадим остаётся возле меня, наблюдая драку со стороны.
Через пару ударов ты сдаёшься, извиняешься, предлагаешь помириться, но избиение продолжается.
- Убивают! - орёшь так, что у меня кровь стынет в жилах.
Лихорадочно ищу выход. Звонить мне не дадут. Просить, умолять? По остервенению на лицах твоих новых знакомых ясно, что бесполезно. С визгом запрыгивать кому-то на спину? Ещё более нелепо, в жизни ни разу не дралась. Бежать к трассе, тормозить машины? Догонят раньше, да и не останавливается здесь никто. Сквозь жидкий лесок замечаю, как на обочине чуть поодаль тормозит фура. Водитель выходит размяться и покурить. Вот он, единственный вариант. Как бегун, я вообще-то не очень, но надо выложиться на всю, внезапность тоже небольшой, но плюс. Мужчина рядом так увлечён зрелищем, что почти не обращает на меня внимания. Собираюсь с духом, делаю рывок и... слышу твои сбивчивые вскрики:
- Беги! Беги! В полицию! Приведи ментов!
Теперь я в центре внимания. Крепкая рука тут же ловит за капюшон, пресекая едва начатое движение.
Вот, спасибо, родной. Чего тебе не молчалось?!
Фура уехала, за мною смотрят. Тебя даже уже не бьют, просто методично объясняют, как ты не прав, и что такими словами не бросаются. Еле слышно соглашаешься, но на этом действо не кончается. Вадим не торопясь раскладывает нож. Смотрю на его испачканные в золе пальцы, бликующее лезвие. Если я сейчас что-то и чувствую, так это злость на твою дурость и спесь. Это ж надо было так вляпаться!
Вадим делает шаг в вашу сторону. Ты с новыми силами пытаешься вывернуться из-под сидящего сверху Артёма, бормочешь что-то, грозишь связями в прокуратуре.
- Не дёргайся, только ногу проткнём, чтоб запомнилось лучше, - прикрикивают резко, и ты затихаешь.
Ловлю себя на странной мысли... что мне всё равно. Выходит, Юльке не соврала. Какой-то частью сознания я даже непротив на это посмотреть. Но тут же упрямо возникают наглухо ввинченные нормы морали: пришла с тобой, значит, должна с тобой и уйти. И вообще всё это неправильно...
Слегка тяну Вадима за рукав.
- Да не бойся ты, живой будет, - по-своему расценивает тот мои намерения.
Ноябрь
На днях позвонила Юля, попросила на недельку приютить. Как ни странно, некоторыми подругами я обзавелась и без твоего участия. Незнакомый человек тебя настораживает, но ты всё же согласен. Ведь завтра я еду к отцу на день рождения, планирую немного погостить, должен же кто-то в моё отсутствие жарить котлеты и слушать "умное и вечное". Надеюсь, всё будет мирно. У Юльки лёгкий характер, но чрезвычайно прямой, что думает, то и говорит, причём сразу. Ну, и ещё она сидела... Хотя по ней не скажешь: внешность, речь, манеры - как у пушкинской гимназистки. Гармоничная, светлая личность, не ожесточилась, не озлобилась.
Всего пару дней меня нет, а ты уже ворчишь и жалуешься:
- Лентяйка она и грязнуля, на работе, видите ли, устаёт... чужую чашку в раковине не помоет, литература ей не интересна! Пришла - под душ, поела и спать. Быдло!
Я ещё долго потом смеюсь, переваривая возмущённый рассказ. Представляю, как ты ночью растолкал Юльку после дежурства и принялся читать стихи. Ну, просто потому что накрыло вдохновение, у тебя такое бывает. А она взяла и не оценила... Попросила выйти, да ещё дверь в свою комнату стулом подпёрла, чтоб твой творческий порыв не повторился.
***
Не обошлось... Взяв с утра трубку, чуть не роняю телефон:
- Выгони её! Выгони! - хрипишь и через слово материшься.
Оказывается, вчера ты привёл домой какого-то "очень важного человека", и вы с ним, конечно же, напились, исключительно в деловых целях. Врубили музыку, горланили песни... А потом с работы вернулась Юлька, стойко выждала до одиннадцати вечера и решила лечь спать, предварительно попросив, убавить громкость. Твой новый друг послал её очень длинно и витиевато...
Никто из вас не ожидал, что это хрупкое создание, подойдя к столу, молча разобьёт недопитую бутылку водки о голову "очень важного человека", а потом спустит с лестницы пошатывающееся оглушённое тело.
Ты попробовал выставить её следом, но и это отчего-то не вышло. Юлька в своём репертуаре:
- Не ты приглашал, не тебе и выгонять.
Я становлюсь между двух огней: не хочу подводить её и ссориться с тобой.
***
Юля ушла сама. Она всё понимает, не хочет осложнять мне жизнь. Ты теперь категорически против нашего общения. Такая подруга не нужна! Ещё плохому научит...
***
Изворачиваюсь, абсолютно не чувствуя себя виноватой. Юлька осела поблизости, она как отдушина. Ты мнителен и скрупулёзен, но слишком невысокого мнения об умственных способностях особей женского пола, чтоб просчитать наши встречи. Теперь кроме твоего есть ещё альтернативное мнение, свежий взгляд.
Понемногу отхожу от состояния зомби.
- До сих пор любишь? - не смотря на ваш конфликт, Юлька беспристрастна, не поливает грязью, не вопит, что нужно бежать. Её интересует, чего хочу я.
- Не знаю... - медленно выдаю, покопавшись в себе. - Столько всего было... и хорошего, и плохого... Как понять?
- А представь, что его нет. Умер, пропал, испарился... Что ты чувствуешь?
- Ничего, - не веря сама себе, выдаю поражённо. - Ровная линия на кардиограмме...
- Ну, вот и ответ, - пожимает плечами она. - Пациент мёртв.
***
Лежу рядом в постели, смотрю, как ты спишь, и мысли совсем не романтичны. Самоубийственные настроения отпустили, и подумалось: "А почему собственно я?"
У меня есть те, кто любит, есть, ради кого жить. А кому нужен ты? Собутыльникам? Матери, которая тебя боится? Ты портишь всё, к чему прикасаешься, опошляешь, топчешь не глядя...
Так зачем ты есть?
Снова и снова прогоняю в голове логическую цепочку, пытаясь найти в ней изъян, пытаясь остановиться. И не нахожу.
В комнате жарко, раскидываешься на спине, стягиваешь одеяло, запрокидываешь голову. Цепляюсь взглядом за большую перьевую подушку. А смогла бы я тебя придушить? Ну, так, чисто теоритически. Трезвого... не знаю, пьяного... запросто. Конечно, этого не будет, но игра понравилась, и я засыпаю, продолжая придирчиво перебирать варианты, куда бы деть труп.
Декабрь
Дожила до сессии, завтра экзамен. Хорошо, что выучила заранее, потому что повторять сейчас уже невозможно. В самом разгаре то, что ты называешь "новогодней вечеринкой".
По квартире снуёт толпа малознакомых людей, грохочет музыка и бьётся посуда. За пять часов веселья, танцев и конкурсов съедено уже всё, что выставлялось на стол, и подгулявший народ ищет пропитание самостоятельно, беззастенчиво потроша шкафы и холодильник. Ты никого не ограничиваешь, лишь бы твоё гостеприимство потом вспоминали с восторгом. Такой радушный хозяин. Пусть будут, как дома!
Твои знакомые рады стараться: курят прямо возле телевизора, втыкая бычки в плошки с цветами, уединяются с подругами в туалете, некоторые храпят под обвешанной презервативами ёлкой. Ты решил, что такие украшения вместо игрушек - очень свежо и креативно.
В четвёртый раз за вечер мою посуду. Мои функции здесь просты: принеси, унеси, подай и улыбайся, улыбайся! Ты подходишь сзади и обнимаешь за плечи.
- Устала? - в голосе неподдельная мягкость, беспокойство, и я решаюсь.
- Третий час ночи... спать хочется, - поворачиваюсь и висну у тебя на шее, прижимаюсь к груди, - может, проводишь их? На сегодня хватит...
Просительный тон и ласка не помогают. Раздражённо скидываешь с себя мои руки, цедишь сквозь зубы:
- Ишь ты... разбежалась. Всё по-твоему должно быть, да? Я лучше тебя выгоню, чем их. Поняла?
Бурча ещё что-то нечленораздельное, начинаешь одеваться: в доме кончилось спиртное, надо сбегать до круглосуточного супермаркета. Мне ты настоятельно советуешь прибраться и не портить гостям праздник.
Заторможено прохожу в комнату и прилипаю к косяку, оглядывая собравшихся. Разве это гости? Это свиньи. В сигаретном дыму, хоть топор вешай, в ковёр втоптаны остатки еды, под ногами фантики и огрызки. Интересно, у себя дома они тоже кидают мусор на пол? Грязная посуда составлена под стол, чтоб освободить ещё одно место для танцев, на занавесках - кетчуп и следы пальцев. И кто-то вытер лужу в прихожей моей шёлковой блузкой, видимо, не найдя ничего более подходящего.
Меня начинает потряхивать от злости. Ладно, мой любимый, мой родной, похоже и, правда, не совсем здоровый человек, но эти-то?! Все без диагнозов, вменяемые!
Вырубаю музыку и праздничную иллюминацию.
- Вечеринка окончена. Все на выход.
На меня смотрят удивлённо, словно пылесос заговорил, и потихоньку оглядываются друг на друга и наведённый беспорядок. Повисает неловкая тишина, в которой народ начинает незаметно утекать из квартиры, периодически делая робкие попытки то отнести грязные тарелки на кухню, то собрать бутылки, то запоздало поинтересоваться здоровьем и завести светскую беседу. На нервной почве меня лихорадит, кровь с удвоенной скоростью циркулирует по телу, щекам горячо.
Застенчивая девочка - первокурсница долго подбирает слова и мнётся в коридоре, пытаясь извиниться то ли за всех сразу, то ли за старшего брата, облевавшего пол в ванной.
- Ты отлично выглядишь! - самоотверженно заверяет она. - Даже лучше, чем до больницы! Будто вся изнутри светишься...
Закрываю дверь за последним гостем и мрачно усмехаюсь. Нет, моя хорошая, я не свечусь. Я горю.
Спустя минут десять в квартиру влетаешь ты, взвинченный и запыхавшийся, видимо, успел пересечься с кем-то на лестнице.
- Что ты сделала?! - угрожающе шипишь, севшим от ярости голосом. - Что ты о себе возомнила?! Ты - пустое место! Запомни! Ты - никто и звать никак!
Пакет с водкой летит в стену, разбивается рядом со мной с оглушительным лязгом, осыпает мокрыми осколками.
Я, как всегда, собираюсь отмолчаться и переждать. Перед глазами оживают картины из твоих воспоминаний: пьяный дебошир, крушащий всё на своём пути, мать, зарёванная, в разорванном халате, прячет детей под кровать... Ты говорил, что ненавидишь отца за это. Зачем же тогда так тщательно копируешь?
Стараюсь не реагировать на оскорбления, не распалять ещё больше, но ты уже накручиваешь сам себя, пинаешь мебель, швыряешь кастрюли и с особым упоением орёшь мне в лицо гадости про моих подруг, семью, родителей. Не стесняясь в выражениях, поясняешь, кем надо быть, чтоб породить на свет такую идиотку.
Смотрю, как презрительно кривятся твои губы, и меня словно накрывает тёмной водой. Моргаю, будто в замедленной съёмке, а когда открываю глаза, чувствую возвращающуюся руку. Ладонь сжата в кулак. Ты изумлённо молчишь, держась за лицо. До меня доходит, что случилось. Оскорблённая женщина в моём положении должна была бы ограничиться пощёчиной, но, ведь ты сам сказал, я просто сука.
Тебя словно заклинивает, сбой программы, замыкание в цепи. Видимо, буйство отца всегда заканчивался как-то иначе. Ещё пара минут шока, и словесный понос прорывается с удвоенной силой. Ты костеришь меня, на чём свет стоит, широко замахиваешься и... не попадаешь. Водка - плохой союзник координации. Ухожу из-под удара, не особо напрягаясь, и доверительным тоном довожу до сведения, пока ты не вознамерился повторить попытку.
- Хоть пальцем тронешь и... я не стану звонить в полицию, не пойду жаловаться соседям, про это вообще никто не узнает... но ты с утра не проснёшься.
Наконец-то, тишина. Спать не могу, но нужно выключиться, хотя бы на пару часов перед экзаменом. Ты, еле слышно бурча, заваливаешься на кровать. Я раскладываю себе кресло. Противно находиться с тобой не только в одной кровати, но и в одном помещении.
С утра мой драгоценный - само раскаяние и внимательность. Ползаешь вокруг, хлопаешь глазами, оправдываешься, что из памяти выпала большая часть вечера, и очередного психоза ты даже не помнишь, что просто не мог наговорить всех тех ужасных слов, ведь любишь же! Сил нет, как любишь. И готов к наказанию, любому.
Пустыми, красными от недосыпа глазами смотрю на твоё заискивание и ёрзанье. У меня нет сил досматривать эту мыльную оперу, беру зачётку, конспекты и направляюсь к двери. Но, судя по всему, провалы в памяти не такие уж глубокие, раз, слегка нервничая, окликаешь меня на пороге:
- Любимая! Тогда... ну... то, что ты говорила... ты ведь пошутила, правда?
Молча выхожу. Было бы смешно, если б не было так грустно.
Июль
Сезон дождей пару дней назад закончился, и мы едем на шашлыки обмывать мой диплом и твоё увольнение с работы. Впрочем, смена деятельности для тебя обычное явление. Дольше пары месяцев на одном месте - и ты ловишь затяжную депрессию, которая лечится только длительным запоем и неизбежным расставанием с профессией.
По плану вылазка к озеру, но твоим новым знакомым лень съезжать с трассы, и машина паркуется в ближайшей лесополосе.
Двое мужчин разводят костёр, ты возишься с мясом, попутно знакомясь. Не знаешь даже их имён, зацепил "волгу" возле магазина, где только что брал продукты. Тебе нужен был транспорт и, как всегда, свободные уши.
Я выкладываю зелень, нарезаю огурцы и помидоры. Настраиваюсь на отдых. Защита диплома съела много нервов. Я заслужила небольшую передышку, а на людях куда легче: пока ты покоряешь зевак творческим началом и харизмой, я могу, наконец, перестать улыбаться.
Один из твоих новых друзей, кажется, Артём, сидя на корточках, перебирает извлечённые из бардачка помятые пластинки таблеток, названия препаратов уже затёрты и оборваны, а у него некстати прихватило желудок.
Ненавязчиво прошу показать мне ещё кое-где читаемый состав, и по активным веществам вскоре находятся нужные лекарства. Мужчина в восторге, поздравляет тебя с "умной и красивой женой", на что ты сходу абсолютно серьёзно заявляешь:
- Конечно, я же с ней занимаюсь!
Хочется скрести лапкой землю и подвывать от смеха. С шестого класса школы без моего участия не обходилась ни одна районная олимпиада по химии, у меня корочки фармацевта, а ты искренне считаешь, что озон и азот - это одно и то же.
Пытаюсь избежать скандала, поэтому больше не умничаю и изображаю из себя то, что тебе больше всего нравится: беззаботную дурочку, вовремя поддакивающую и кивающую.
Довольно скоро становится понятно, что со слушателями ты не угадал. Их не впечатляют ценные умозаключения, цитаты классиков, шутки проходят как-то вяло и без особого одобрения. Конечно, тебе это не нравится, уязвлённо поджимаешь губы, смотришь на "быдло" с высоты непонятого художника. Слово цепляется за слово, резкое выражение, ответный мат... И ты возмущённо вскакиваешь с места, хватая меня за руку, тянешь к дороге, громогласно заявляя:
- И без этих гондонов доберёмся.
Успеваем отойти только на пару шагов, как тебя догоняют кулаком в челюсть. По инерции чуть не заваливаюсь вместе с тобой, но в последний момент ты разжимаешь пальцы. Сцепившись, катаетесь с Артёмом по траве. Вадим остаётся возле меня, наблюдая драку со стороны.
Через пару ударов ты сдаёшься, извиняешься, предлагаешь помириться, но избиение продолжается.
- Убивают! - орёшь так, что у меня кровь стынет в жилах.
Лихорадочно ищу выход. Звонить мне не дадут. Просить, умолять? По остервенению на лицах твоих новых знакомых ясно, что бесполезно. С визгом запрыгивать кому-то на спину? Ещё более нелепо, в жизни ни разу не дралась. Бежать к трассе, тормозить машины? Догонят раньше, да и не останавливается здесь никто. Сквозь жидкий лесок замечаю, как на обочине чуть поодаль тормозит фура. Водитель выходит размяться и покурить. Вот он, единственный вариант. Как бегун, я вообще-то не очень, но надо выложиться на всю, внезапность тоже небольшой, но плюс. Мужчина рядом так увлечён зрелищем, что почти не обращает на меня внимания. Собираюсь с духом, делаю рывок и... слышу твои сбивчивые вскрики:
- Беги! Беги! В полицию! Приведи ментов!
Теперь я в центре внимания. Крепкая рука тут же ловит за капюшон, пресекая едва начатое движение.
Вот, спасибо, родной. Чего тебе не молчалось?!
Фура уехала, за мною смотрят. Тебя даже уже не бьют, просто методично объясняют, как ты не прав, и что такими словами не бросаются. Еле слышно соглашаешься, но на этом действо не кончается. Вадим не торопясь раскладывает нож. Смотрю на его испачканные в золе пальцы, бликующее лезвие. Если я сейчас что-то и чувствую, так это злость на твою дурость и спесь. Это ж надо было так вляпаться!
Вадим делает шаг в вашу сторону. Ты с новыми силами пытаешься вывернуться из-под сидящего сверху Артёма, бормочешь что-то, грозишь связями в прокуратуре.
- Не дёргайся, только ногу проткнём, чтоб запомнилось лучше, - прикрикивают резко, и ты затихаешь.
Ловлю себя на странной мысли... что мне всё равно. Выходит, Юльке не соврала. Какой-то частью сознания я даже непротив на это посмотреть. Но тут же упрямо возникают наглухо ввинченные нормы морали: пришла с тобой, значит, должна с тобой и уйти. И вообще всё это неправильно...
Слегка тяну Вадима за рукав.
- Да не бойся ты, живой будет, - по-своему расценивает тот мои намерения.
