Умиротворяющая картина: лес, начало весны, лежит снег, но уже не холодно. Заливается трелью поглупевшая и счастливая, оттого что наконец пришло тепло, птица. Воздух и небо прозрачны. Ласковый ветер касается волос, и солнце уже греет. Или хочется верить в это обманчивое первое тепло, разница невелика. На полянке пасется олень. Вот что-то настораживает его, он поднимает морду, прядет ушами. Застывает, прислушиваясь. С окровавленной морды капает кровь. У его изящных копыт — растерзанный волк.
Олень долго смотрит вдаль разными глазами:правый — звериный, в нем предсмертная тоска, левый — человеческий, вокруг него зияющая рана. Этот глаз смотрит хитро и настороженно.
Лорена выжидает, глядя на это существо, рожденное всплесками магии, злой и отчаянной, которой много было во время закончившейся несколько лет назад войны. Войны, которую окрестили Последней, пусть услышат это Хозяин и Хозяйка, и она действительно станет последней.
Олень успокаивается, опускает голову. Потеют ладони, ноет плечо. Наконец заговоренная стрела с серебряным наконечником срывается с тетивы, и олень падает на снег. Лорена выбирается из укрытия, достает кинжал, заготавливает заклятие, готовое в любой момент сорваться с языка и кончиков пальцев: от твари всего можно ожидать. Подбирается ближе, не проваливаясь в подтаявший снег только благодаря зачарованной обуви. Война оставила на теле земли очень много ран, невидимых и неосязаемых с помощью обычных человеческих чувств, но вполне реальных. В местах, где умирали маги, не важно к какому из четырех орденов они принадлежали, тонкая материя прорвалась, и в мир пришла Бездна. И ее порождения, питающиеся людьми, их страхами, горем, отчаянием. Основная их кормушка — люди, в первую очередь то, что маги разума называют «мозговыми импульсами». Но и животными или уже мертвыми телами они с голодухи не брезгуют.
Лорена подходит ближе. Человеческий глаз смотрит с ехидством. Звериного не видно. Она достала «глазок», хитроумное изобретение, способное, в отличие от старых записывающих шкатулок, фиксировать и воспроизводить звук и картинку вместе, а не по отдельности. Прокашлялась, активировала устройство: «Обнаружена и обезврежена химера некротического вида. Провожу вскрытие».
Для вскрытия и требовался кинжал. Лицо Лорена скрыла фильтрующей воздух полумаской, висевшей до этого на шее. На руки натянула перчатки, оставаясь при этом готовой к атаке. Брюхо вскрылось легко. Сталь, заговоренная мастером-некромантом, это вам не… Лорена отшатнулась, когда из глубины тела выплеснулись, вырвались тонкие гибкие ветви, усеянные мясистыми черными листочками.
— Черная трава! — потрясенно выдохнула Лорена.
Все гораздо, гораздо хуже, чем она думала. Здесь, вблизи крепости Эйлин-дан, бывшей во время войны тюрьмой для темных магов, не просто одноразовые всплески энергии Бездны, а полноценный разрыв. Форпост враждебной всему живому материи, не имеющей ни цели, ни разума, ничего, кроме способности превращать все в бесплодную пустыню с черным солнцем на сером небосклоне и черной травой, растущей из мертвых тел. Говорят, давным-давно мир чуть не стал таким. И, говорят, такое еще может случиться. И чуть было не случилось недавно…
Оленя Лорена сожгла.
Разлом ей не по зубам, и стоило бы вернуться назад, в столицу. Но вместо этого она пошла дальше, к Эйлин-дану, потому что не могла не идти. Может быть, там она найдет ответы на свои вопросы…
Развалины крепости-тюрьмы встретили Лорену угрюмым молчанием. Она подошла к руинам на закате, когда солнце, уже холодное, бросало отблеск на остатки башен и крепостной стены, торчащие из земли, как обломки костей великана. Очень символично и вовремя каркнул ворон, недовольно и удивленно — здесь давно уже не ходят люди. По крайней мере, живые.
При себе у Лорены было все необходимое: рунные камни для защиты, огниво и палатка, тонкая и легкая, со складными шестами, непроницаемая и непромокаемая, гелиатского шелка, с четырьмя слоями заклинаний, от каждого ордена по слою. От ордена Тьмы — защита от нежити, ни клыки, ни когти не порвут эту ткань. От ордена Разума — защита иного рода. Никакие влияния не побеспокоят находящегося в палатке. Орден Грозы сделал ткань непромокаемой, очень теплой. Орден Света, родной орден Лорены, сделал ее местом отдыха, дарящим чувство безопасности. Прекрасный символ совместной работы.
Она достала крупу и соль из мешка и вздрогнула, заметив на краю охранного периметра тонкую фигуру, закутанную в темное с головы до ног. Незваная гостья откинула капюшон на спину, открывая молодое точеное лицо. Повеяло силой. Не меньше чем младший мастер из ордена Тьмы.
— Что ты здесь делаешь, светлая? — спросила она, не пытаясь подойти поближе.
— А ты что здесь делаешь, темная? — в тон ей отвечает Лорена, сосредоточенно дуя на крупу. Обе врут, придумывая повод здесь находиться. Обе не могут ничего толком придумать.
— Подожди, я сейчас.
Темная растворяется в неожиданно подступившей темноте, возвращается с освежеванной тушкой зайца в одной руке, и с корзиной в другой. В корзине что-то звякнуло. Лорена приподняла один из рунных камней. Темная уважительно присвистнула.
— Серьезный подход! — скользнула под защиту.
— Мне защиту темный мастер ставил, — похвастала Лорена. — Индивидуальная работа.
Уж для родной-то невесты Эжен расстарался. И брал недорого — поцелуями.Темная покрутила головой. Застыла, будто прислушиваясь и принюхиваясь.
— Похоже я с ним знакома.
Лорена пожала плечами.
— Ордена — большие деревни.
Темная фыркнула.
— Тем более теперь, когда нас немного осталось.Я тут под развалами вход в подвалы отыскала. Повезло наткнуться на винный погреб…
Лорена извлекла из корзины бутылку темного стекла.
— Тысячеликая греза? Твой подход не менее серьезен чем мой.
Темная вздохнула.
— Уже неделю хочу напиться да не с кем. Меня можно звать Иглой.
— Давай зайца. Я — Лорена.
Темная села на единственный складной стульчик, сделанный из удивительно легкого материала, бамбука, который привозили из Ханьской империи, что за Закатным хребтом. Знаменитая бесцеремонность темных во всей красе. Удивительно, как с ними справляется их магистр, лорд Рейнхальд, воплощение тактичности и вежливости на земле. Впрочем Лорену, невесту темного мага, этой показной наглостью было сложно смутить. Она заглянула в палатку, захватила глазок и одеяло. Глазок закрепила на запястье, желая показать после ужина коллеге обнаруженную сегодня пакость. При воспоминании о клубке черной травы, самой страшной заразы в мире, ее передернуло. Не стоит портить аппетит. Одеяло же она скатала в рулон и села на него.
Ели в молчании, пили из единственной жестяной кружки по очереди тоже. У Иглы мерцали глаза, словно у кошки.
-Так зачем ты здесь, светлая? — снова спросила она,
А Лорена вдруг почувствовала, что ей срочно хочется поделиться с новой знакомой подробностями этого извилистого пути, который привел ее сюда, в Эйлин-дан.
Перед глазами все плыло, казалось, что палатка раздувается, превращаясь в парус далекого корабля, и крики чаек в портовом городе, ее родном городе, столице недавно ставшего отдельным государством маленького княжества. И лицо Иглы двоилось, превращалось то в лицо отца, лорда-приора ордена Света, советника князя, то в лицо Эжена, темного мага, ее возлюбленного…
А еще вспомнились уроки алхимии, давно прочно к стыду ее позабытые, и то, какие составы окрашивают огонь в синий цвет. И что среди них много тех, что развязывают язык… Вопрос только в том, знала ли об этом темная?
Игла вдруг глупо хихикнула, и выронила кружку.
— А ты что делаешь здесь темная?
Язык заплетался, и сквозь собственный рассказ Лорена слышала обрывки фраз своей собутыльницы.
В отцовском кабинете вдоль глухой стены размещался высокий широкий стеклянный короб. Тогда Лорена не знала еще слова «террариум».Отец называл короб моделью Бездны, масштаб один к цифре, который еще и названия нет… Там внутри было серо, серо и страшно. И ползала по серой земле и серым камням ветвь, похожая на плеть. С короткими мясистыми пальцами-листьями, ощупывавшими все вокруг в поисках жертвы.
— Черная трава, — говорил отец, стоя рядом с сидящей на корточках пятилетней Лореной. — Самое прекрасное и самое ужасающее из того, что есть в мире… убивая, он дарит своей жертве грезы, долгие, как смерть. Тут ведь как, дочь: все, что мы видим, в той или иной степени иллюзия. Черная трава только заменяет скучные иллюзии на очень, очень интересные…
Отец помолчал. Положил тяжелую руку на голову дочери, продолжил:
— Даже из воплощения смерти люди научились извлекать пользу: это лучшее обезболивающее на свете. Многие магические практики строятся на применении черной травы в тех или иных целях. Впрочем тебе это рано знать. Посмотри сюда, — он указал в самый угол террариума, где за серым камнем виднелись заячьи ушки. Зверек дрожал. — Черная трава отыщет его. Уже ищет. Итак, даже в черной траве есть что-то хорошее. Так же можно найти нечто хорошее и в некромантах, и в Тёмном ордене в целом. Пока они делают свою работу, и не ставят себя на одну доску с нами. Под нашим неусыпным контролем существование некроманта возможно, но следует помнить об их темной сути, о том, что они не более чем извращение магии, возникающее из-за того, что на нашей части континента слишком уж много мест уж сильно соприкосновения с Бездной…
Желание ордена света контролировать орден Тьмы было, пожалуй даже понятно, и может быть оправданно: если учесть неуживчивый характер среднестатистического темного. Но благие намерения светлых приводили только к новым конфликтам, и к тому, что темные становились все менее и менее уступчивы.
Всего этого Лорена не понимала тогда. Кроме одной простой мысли что темные плохие, а светлые хорошие, ничего больше не умещалось в маленькой головке. Но Лорена росла, и мир менялся, становился многогранное, страшнее и прекраснее одновременно. А потом она познакомилась с Эженом.
Ей было почти десять, и она мнила себя самой неистовой и умелой ведьмой по обе стороны Закатного хребта. И конечно, жизнь в отцовском доме была невыносима — отец считал, что ей пора подумать о замужестве. Что стоит найти хорошего жениха, светлого мага, разумеется. И родить с ним столько магически одаренных детей, сколько она успеет за свою долгую жизнь. Подружка Лорены из Астурии, Карин Бард уже покорилась отцовской воле, и готовилась через пару лет выйти замуж за того, на кого ей укажет отец. Пока же безвылазно сидела в семейном замке, в Эйлин-дане, вдали от города и развлечений.Лорену такая судьба пугала. Поэтому, следуя заветам героев книг и сказаний, она сбежала из дома, и прямиком, конечно, в порт. При себе у нее была смена одежды, гребень, восемь золотых, два браслета и колечко. Было раннее утро, пели птицы, респектабельные районы сменялись трущобами, и Лорене с каждым шагом становилось все более и более не по себе.
Дрожащим голосом она обратилась к старухе, показавшейся ей более безобидной.
— Простите… мне надо в порт. Подскажите дорогу, бабушка…
Старуха, завернутая в лохмотья с интересом взглянула на чистенькую девочку, на серебряно колечко у нее на руке.
— В порт? — проскрипела она. — Зачем тебе в порт, такой красавице? Оставайся у меня, внучкой будешь…
Откуда-то послышался оглушительный свист, Лорена подпрыгнула от неожиданности, и оглянулась. Под раскидистым деревом, росшим у развалившегося дома стоял мальчишка, может чуть старше неё самой.
— Эй, старая дура! Мелкую оставь в покое.
Старуха прошипела:
— Ага, защитник невинных явился. Что, скажешь своим воробьям, чтоб старуху забили? Кто вам тогда нужные зельица поставлять будет?
— Воронам! — возмутился мальчик. — Воронам! Мои люди — вороны!
— Ой строгий-то какой, ой суровый! — засюсюкала старуха. — Прямо-таки Хозяин города.
— Через пару лет, глядишь, и стану. — Он показал старухе кулак. — Тогда вы, шушера, портовые крысы, еще попляшете у меня.
И кивнул Лорене.
— Пошли, мелкая.
Назвать Лорену мелкой с его стороны было самонадеянно, она была выше своего провожатого на целую голову.
— Бабка, — объяснил он по дороге, — магичка.
— Какого ордена? — живо спросила Лорена.
— Да никакого, — раздраженно сплюнул мальчишка. — Нужны ей ваши ордена, как волку силки. Нормальня магичка, магичит что надо… А красивых девочек ханьцам продает. У них любят наших девчонок, светленьких…
Лорена остановилась.
— А говорила: внучкой будешь…
Мальчишка расхохотался.
— Так внучку она давно продала… Слушай: тебе тут не место. Возвращайся домой.
Лорена упрямо покачала головой.
— Нет, домой я не вернусь. Спасибо что выручил. Проводи меня в порт пожалуйста, и все!
Он зло посмотрел на нее:
— Ты дура да? Тебя били?
— Пару раз на горохе стояла…
— Жрать не давали?
Она поморщилась от вульгарного слова. В основном у ее нового знакомого была довольно чистая речь.
— Сладкого лишают иногда.
Он хмыкнул.
— Так ты считай у Хозяйки за пазухой живешь… Чего тебе надо-то?
Лорена разозлилась.
— Да что ты об этом знаешь, думаешь, если еда есть, и не бьют, так и все, ничего человеку в жизни и не надо?
Мальчишка сунул руку под рубашку и с наслаждением почесался.
— Ага.
— А мне вот отец жениха ищет, понимаешь?
— Ты девица или нет?
— Ну девица… Я хочу мир увидеть, магом стать, а не…
— Дура ты, а не девица. Ешь, пока кормят и не бьют, учись чему можешь, деньги копи. Потом уже сбегай.
За разговором, точнее перепалкой, они дошли до порта. Мальчишка, крепко держа ее за запястье потащил задворками, мимо складов, к пожарной вышке. Они вскарабкались повыше, и весь порт теперь расстилался перед Лореной. Из укромного местечка ее провожатый извлек некое кустарное подобие подзорной трубы: стеклышки скреплялись честным словом и магией, не иначе. Редкое событие — корабль из Гелиатской империи, с живой статуей на носу… И капитан корабля, женщина, прекрасная и опасная, будто вышедшая из книг и легенд.
— Слухи ходят, — сказал мальчик, обращаясь к Лорене, — что старый император для сына своего на своей стороне континента невесты не отыскал, аж до Оловянных осторовов дотянулся, за тамошней принцессой. А те и рады, сплавили перестарка. Ты бабу видишь, с цветными волосами?
Он кивнул на палубу.
— Вижу.
— Это Виктория Леста, капитан корабля. Она лысая, представляешь?
— Хотела бы я быть такой! — вздохнула Лорена.
— Лысой?
— Свободной.
Мальчишка взглянул на солнце.
— Уже пора… Ладно, пошел я. Бывай. О жизни своей подумай: много что ты умеешь сейчас? Поумней, окрепни, потом уж и руби с плеча.
Он исчез так молниеносно, будто открыл портал. А Лорена обнаружила, что к вышке подходит ее отец. Становится внизу и молча смотрит.
Лорене ничего не осталось, как спустится. Дома она обнаружила пропажу колечка и браслетов, а в ее котомке обнаружился всего один золотой, завернутый в клочок бумаги, на котором прыгали в беспорядке нацарапанные буквы:"а эта — фальшывая».
И на горохе пришлось постоять, и посидеть на хлебе и воде. Но потом отец сменил гнев на милость, и отправил ее в Лестер, столицу Астурии, в город, где находились главные обители всех четырех орденов. Где ей полагалось учиться в семинарии при ордене Света.
Олень долго смотрит вдаль разными глазами:правый — звериный, в нем предсмертная тоска, левый — человеческий, вокруг него зияющая рана. Этот глаз смотрит хитро и настороженно.
Лорена выжидает, глядя на это существо, рожденное всплесками магии, злой и отчаянной, которой много было во время закончившейся несколько лет назад войны. Войны, которую окрестили Последней, пусть услышат это Хозяин и Хозяйка, и она действительно станет последней.
Олень успокаивается, опускает голову. Потеют ладони, ноет плечо. Наконец заговоренная стрела с серебряным наконечником срывается с тетивы, и олень падает на снег. Лорена выбирается из укрытия, достает кинжал, заготавливает заклятие, готовое в любой момент сорваться с языка и кончиков пальцев: от твари всего можно ожидать. Подбирается ближе, не проваливаясь в подтаявший снег только благодаря зачарованной обуви. Война оставила на теле земли очень много ран, невидимых и неосязаемых с помощью обычных человеческих чувств, но вполне реальных. В местах, где умирали маги, не важно к какому из четырех орденов они принадлежали, тонкая материя прорвалась, и в мир пришла Бездна. И ее порождения, питающиеся людьми, их страхами, горем, отчаянием. Основная их кормушка — люди, в первую очередь то, что маги разума называют «мозговыми импульсами». Но и животными или уже мертвыми телами они с голодухи не брезгуют.
Лорена подходит ближе. Человеческий глаз смотрит с ехидством. Звериного не видно. Она достала «глазок», хитроумное изобретение, способное, в отличие от старых записывающих шкатулок, фиксировать и воспроизводить звук и картинку вместе, а не по отдельности. Прокашлялась, активировала устройство: «Обнаружена и обезврежена химера некротического вида. Провожу вскрытие».
Для вскрытия и требовался кинжал. Лицо Лорена скрыла фильтрующей воздух полумаской, висевшей до этого на шее. На руки натянула перчатки, оставаясь при этом готовой к атаке. Брюхо вскрылось легко. Сталь, заговоренная мастером-некромантом, это вам не… Лорена отшатнулась, когда из глубины тела выплеснулись, вырвались тонкие гибкие ветви, усеянные мясистыми черными листочками.
— Черная трава! — потрясенно выдохнула Лорена.
Все гораздо, гораздо хуже, чем она думала. Здесь, вблизи крепости Эйлин-дан, бывшей во время войны тюрьмой для темных магов, не просто одноразовые всплески энергии Бездны, а полноценный разрыв. Форпост враждебной всему живому материи, не имеющей ни цели, ни разума, ничего, кроме способности превращать все в бесплодную пустыню с черным солнцем на сером небосклоне и черной травой, растущей из мертвых тел. Говорят, давным-давно мир чуть не стал таким. И, говорят, такое еще может случиться. И чуть было не случилось недавно…
Оленя Лорена сожгла.
Разлом ей не по зубам, и стоило бы вернуться назад, в столицу. Но вместо этого она пошла дальше, к Эйлин-дану, потому что не могла не идти. Может быть, там она найдет ответы на свои вопросы…
Развалины крепости-тюрьмы встретили Лорену угрюмым молчанием. Она подошла к руинам на закате, когда солнце, уже холодное, бросало отблеск на остатки башен и крепостной стены, торчащие из земли, как обломки костей великана. Очень символично и вовремя каркнул ворон, недовольно и удивленно — здесь давно уже не ходят люди. По крайней мере, живые.
При себе у Лорены было все необходимое: рунные камни для защиты, огниво и палатка, тонкая и легкая, со складными шестами, непроницаемая и непромокаемая, гелиатского шелка, с четырьмя слоями заклинаний, от каждого ордена по слою. От ордена Тьмы — защита от нежити, ни клыки, ни когти не порвут эту ткань. От ордена Разума — защита иного рода. Никакие влияния не побеспокоят находящегося в палатке. Орден Грозы сделал ткань непромокаемой, очень теплой. Орден Света, родной орден Лорены, сделал ее местом отдыха, дарящим чувство безопасности. Прекрасный символ совместной работы.
Она достала крупу и соль из мешка и вздрогнула, заметив на краю охранного периметра тонкую фигуру, закутанную в темное с головы до ног. Незваная гостья откинула капюшон на спину, открывая молодое точеное лицо. Повеяло силой. Не меньше чем младший мастер из ордена Тьмы.
— Что ты здесь делаешь, светлая? — спросила она, не пытаясь подойти поближе.
— А ты что здесь делаешь, темная? — в тон ей отвечает Лорена, сосредоточенно дуя на крупу. Обе врут, придумывая повод здесь находиться. Обе не могут ничего толком придумать.
— Подожди, я сейчас.
Темная растворяется в неожиданно подступившей темноте, возвращается с освежеванной тушкой зайца в одной руке, и с корзиной в другой. В корзине что-то звякнуло. Лорена приподняла один из рунных камней. Темная уважительно присвистнула.
— Серьезный подход! — скользнула под защиту.
— Мне защиту темный мастер ставил, — похвастала Лорена. — Индивидуальная работа.
Уж для родной-то невесты Эжен расстарался. И брал недорого — поцелуями.Темная покрутила головой. Застыла, будто прислушиваясь и принюхиваясь.
— Похоже я с ним знакома.
Лорена пожала плечами.
— Ордена — большие деревни.
Темная фыркнула.
— Тем более теперь, когда нас немного осталось.Я тут под развалами вход в подвалы отыскала. Повезло наткнуться на винный погреб…
Лорена извлекла из корзины бутылку темного стекла.
— Тысячеликая греза? Твой подход не менее серьезен чем мой.
Темная вздохнула.
— Уже неделю хочу напиться да не с кем. Меня можно звать Иглой.
— Давай зайца. Я — Лорена.
Темная села на единственный складной стульчик, сделанный из удивительно легкого материала, бамбука, который привозили из Ханьской империи, что за Закатным хребтом. Знаменитая бесцеремонность темных во всей красе. Удивительно, как с ними справляется их магистр, лорд Рейнхальд, воплощение тактичности и вежливости на земле. Впрочем Лорену, невесту темного мага, этой показной наглостью было сложно смутить. Она заглянула в палатку, захватила глазок и одеяло. Глазок закрепила на запястье, желая показать после ужина коллеге обнаруженную сегодня пакость. При воспоминании о клубке черной травы, самой страшной заразы в мире, ее передернуло. Не стоит портить аппетит. Одеяло же она скатала в рулон и села на него.
Ели в молчании, пили из единственной жестяной кружки по очереди тоже. У Иглы мерцали глаза, словно у кошки.
-Так зачем ты здесь, светлая? — снова спросила она,
А Лорена вдруг почувствовала, что ей срочно хочется поделиться с новой знакомой подробностями этого извилистого пути, который привел ее сюда, в Эйлин-дан.
Перед глазами все плыло, казалось, что палатка раздувается, превращаясь в парус далекого корабля, и крики чаек в портовом городе, ее родном городе, столице недавно ставшего отдельным государством маленького княжества. И лицо Иглы двоилось, превращалось то в лицо отца, лорда-приора ордена Света, советника князя, то в лицо Эжена, темного мага, ее возлюбленного…
А еще вспомнились уроки алхимии, давно прочно к стыду ее позабытые, и то, какие составы окрашивают огонь в синий цвет. И что среди них много тех, что развязывают язык… Вопрос только в том, знала ли об этом темная?
Игла вдруг глупо хихикнула, и выронила кружку.
— А ты что делаешь здесь темная?
Язык заплетался, и сквозь собственный рассказ Лорена слышала обрывки фраз своей собутыльницы.
***
В отцовском кабинете вдоль глухой стены размещался высокий широкий стеклянный короб. Тогда Лорена не знала еще слова «террариум».Отец называл короб моделью Бездны, масштаб один к цифре, который еще и названия нет… Там внутри было серо, серо и страшно. И ползала по серой земле и серым камням ветвь, похожая на плеть. С короткими мясистыми пальцами-листьями, ощупывавшими все вокруг в поисках жертвы.
— Черная трава, — говорил отец, стоя рядом с сидящей на корточках пятилетней Лореной. — Самое прекрасное и самое ужасающее из того, что есть в мире… убивая, он дарит своей жертве грезы, долгие, как смерть. Тут ведь как, дочь: все, что мы видим, в той или иной степени иллюзия. Черная трава только заменяет скучные иллюзии на очень, очень интересные…
Отец помолчал. Положил тяжелую руку на голову дочери, продолжил:
— Даже из воплощения смерти люди научились извлекать пользу: это лучшее обезболивающее на свете. Многие магические практики строятся на применении черной травы в тех или иных целях. Впрочем тебе это рано знать. Посмотри сюда, — он указал в самый угол террариума, где за серым камнем виднелись заячьи ушки. Зверек дрожал. — Черная трава отыщет его. Уже ищет. Итак, даже в черной траве есть что-то хорошее. Так же можно найти нечто хорошее и в некромантах, и в Тёмном ордене в целом. Пока они делают свою работу, и не ставят себя на одну доску с нами. Под нашим неусыпным контролем существование некроманта возможно, но следует помнить об их темной сути, о том, что они не более чем извращение магии, возникающее из-за того, что на нашей части континента слишком уж много мест уж сильно соприкосновения с Бездной…
Желание ордена света контролировать орден Тьмы было, пожалуй даже понятно, и может быть оправданно: если учесть неуживчивый характер среднестатистического темного. Но благие намерения светлых приводили только к новым конфликтам, и к тому, что темные становились все менее и менее уступчивы.
Всего этого Лорена не понимала тогда. Кроме одной простой мысли что темные плохие, а светлые хорошие, ничего больше не умещалось в маленькой головке. Но Лорена росла, и мир менялся, становился многогранное, страшнее и прекраснее одновременно. А потом она познакомилась с Эженом.
Ей было почти десять, и она мнила себя самой неистовой и умелой ведьмой по обе стороны Закатного хребта. И конечно, жизнь в отцовском доме была невыносима — отец считал, что ей пора подумать о замужестве. Что стоит найти хорошего жениха, светлого мага, разумеется. И родить с ним столько магически одаренных детей, сколько она успеет за свою долгую жизнь. Подружка Лорены из Астурии, Карин Бард уже покорилась отцовской воле, и готовилась через пару лет выйти замуж за того, на кого ей укажет отец. Пока же безвылазно сидела в семейном замке, в Эйлин-дане, вдали от города и развлечений.Лорену такая судьба пугала. Поэтому, следуя заветам героев книг и сказаний, она сбежала из дома, и прямиком, конечно, в порт. При себе у нее была смена одежды, гребень, восемь золотых, два браслета и колечко. Было раннее утро, пели птицы, респектабельные районы сменялись трущобами, и Лорене с каждым шагом становилось все более и более не по себе.
Дрожащим голосом она обратилась к старухе, показавшейся ей более безобидной.
— Простите… мне надо в порт. Подскажите дорогу, бабушка…
Старуха, завернутая в лохмотья с интересом взглянула на чистенькую девочку, на серебряно колечко у нее на руке.
— В порт? — проскрипела она. — Зачем тебе в порт, такой красавице? Оставайся у меня, внучкой будешь…
Откуда-то послышался оглушительный свист, Лорена подпрыгнула от неожиданности, и оглянулась. Под раскидистым деревом, росшим у развалившегося дома стоял мальчишка, может чуть старше неё самой.
— Эй, старая дура! Мелкую оставь в покое.
Старуха прошипела:
— Ага, защитник невинных явился. Что, скажешь своим воробьям, чтоб старуху забили? Кто вам тогда нужные зельица поставлять будет?
— Воронам! — возмутился мальчик. — Воронам! Мои люди — вороны!
— Ой строгий-то какой, ой суровый! — засюсюкала старуха. — Прямо-таки Хозяин города.
— Через пару лет, глядишь, и стану. — Он показал старухе кулак. — Тогда вы, шушера, портовые крысы, еще попляшете у меня.
И кивнул Лорене.
— Пошли, мелкая.
Назвать Лорену мелкой с его стороны было самонадеянно, она была выше своего провожатого на целую голову.
— Бабка, — объяснил он по дороге, — магичка.
— Какого ордена? — живо спросила Лорена.
— Да никакого, — раздраженно сплюнул мальчишка. — Нужны ей ваши ордена, как волку силки. Нормальня магичка, магичит что надо… А красивых девочек ханьцам продает. У них любят наших девчонок, светленьких…
Лорена остановилась.
— А говорила: внучкой будешь…
Мальчишка расхохотался.
— Так внучку она давно продала… Слушай: тебе тут не место. Возвращайся домой.
Лорена упрямо покачала головой.
— Нет, домой я не вернусь. Спасибо что выручил. Проводи меня в порт пожалуйста, и все!
Он зло посмотрел на нее:
— Ты дура да? Тебя били?
— Пару раз на горохе стояла…
— Жрать не давали?
Она поморщилась от вульгарного слова. В основном у ее нового знакомого была довольно чистая речь.
— Сладкого лишают иногда.
Он хмыкнул.
— Так ты считай у Хозяйки за пазухой живешь… Чего тебе надо-то?
Лорена разозлилась.
— Да что ты об этом знаешь, думаешь, если еда есть, и не бьют, так и все, ничего человеку в жизни и не надо?
Мальчишка сунул руку под рубашку и с наслаждением почесался.
— Ага.
— А мне вот отец жениха ищет, понимаешь?
— Ты девица или нет?
— Ну девица… Я хочу мир увидеть, магом стать, а не…
— Дура ты, а не девица. Ешь, пока кормят и не бьют, учись чему можешь, деньги копи. Потом уже сбегай.
За разговором, точнее перепалкой, они дошли до порта. Мальчишка, крепко держа ее за запястье потащил задворками, мимо складов, к пожарной вышке. Они вскарабкались повыше, и весь порт теперь расстилался перед Лореной. Из укромного местечка ее провожатый извлек некое кустарное подобие подзорной трубы: стеклышки скреплялись честным словом и магией, не иначе. Редкое событие — корабль из Гелиатской империи, с живой статуей на носу… И капитан корабля, женщина, прекрасная и опасная, будто вышедшая из книг и легенд.
— Слухи ходят, — сказал мальчик, обращаясь к Лорене, — что старый император для сына своего на своей стороне континента невесты не отыскал, аж до Оловянных осторовов дотянулся, за тамошней принцессой. А те и рады, сплавили перестарка. Ты бабу видишь, с цветными волосами?
Он кивнул на палубу.
— Вижу.
— Это Виктория Леста, капитан корабля. Она лысая, представляешь?
— Хотела бы я быть такой! — вздохнула Лорена.
— Лысой?
— Свободной.
Мальчишка взглянул на солнце.
— Уже пора… Ладно, пошел я. Бывай. О жизни своей подумай: много что ты умеешь сейчас? Поумней, окрепни, потом уж и руби с плеча.
Он исчез так молниеносно, будто открыл портал. А Лорена обнаружила, что к вышке подходит ее отец. Становится внизу и молча смотрит.
Лорене ничего не осталось, как спустится. Дома она обнаружила пропажу колечка и браслетов, а в ее котомке обнаружился всего один золотой, завернутый в клочок бумаги, на котором прыгали в беспорядке нацарапанные буквы:"а эта — фальшывая».
И на горохе пришлось постоять, и посидеть на хлебе и воде. Но потом отец сменил гнев на милость, и отправил ее в Лестер, столицу Астурии, в город, где находились главные обители всех четырех орденов. Где ей полагалось учиться в семинарии при ордене Света.
