— Почти, — тихо сказал Вальхен. — Похороны без тела. Прощание без ответа.
— А… — она осмотрелась. Потом осторожно опустилась на корточки рядом, вздыхая. — Можно... я просто тут посижу? Молча? Я умею.
— Сомневаюсь, — заметил он, но без злости.
— Ну… — она поразмыслила. — Справедливо.
Ветер колыхал волосы Роаны, подбрасывал золу в воздух.
— А вы часто такое делаете? — спросила она шёпотом.
— Нет, — ответил Вальхен.
— А я бы, наверное, делала. Если б могла. Только не знала бы, как правильно. Я даже свечи за упокой и за здравие путаю: какие для кого. И в какой руке держать. И всё такое.
Он посмотрел на неё. В её глазах не было насмешки — ни тени привычной глупости.
— Важно не как. Важно — зачем, — сказал он после паузы.
— Вот, — она кивнула. — Именно поэтому вас ко мне и приставили. Чтобы вы иногда объясняли вещи, которые я не умею, но чувствую. Спасибо.
Он хмыкнул, глядя на остатки угольев.
— Ты ведь не просто “вышла подышать”.
— Нет, — призналась она. — Я забыла… проститься с семьёй белок. Они, между прочим, были почти как семья.
— Они тебя понимали?
— Нет. Но не мешали быть собой. Это уже редкость.
Роана опустила голову, задумчиво ковыряя землю палочкой.
— Но всё-таки… — произнесла она мягко. — Каким был он? Проклятый?
Вальхен не ответил сразу. Пламя трепетало в глазах, отражая память.
— Он был… твоим врагом?
— Нет. Он был… похожим.
Она обернулась к нему, удивлённая. Он продолжал, глядя в тлеющий пепел:
— Мы оба были… продуктом. Созданными. Разными руками — но одинаково без спроса. Надо мной работали тёмные. Над ним — светлые.Меня хотели сделать оружием, которого не остановить. Его — сосудом для добродетели, настолько искажённым, что он обернулся в обратное.Один раз мы виделись. Один.
— И?..
— Он убил моего создателя. Того, кто ломал мне разум. Того, кто называл это "исследованием".Он вошёл в хранилище без шума, как смерть, и унес того, кто считал себя богом.Я тогда думал — теперь убьёт и меня. Но он посмотрел. А лорд Рейнхальд сказал, что я заслуживаю не боли и смерти, а милосердия.
Роана молчала, только её руки медленно сжались.
— Он дал приказ: меня не трогать. А его советник, лорд Рейнхальд… взял с меня слово. Клятву. Что я не вернусь в Астурию, пока не закончится война. А война, — он взглянул на неё, — никогда не заканчивается.
— Потому ты не читаешь чар-глашатаев? — прошептала она.
— Потому, — кивнул он.
— Веселин сказал, что тебе нужно знать. Потому и… показал, да?
— Да.
Роана глубоко вздохнула. Потом вдруг выпрямилась, взяла ещё один васильковый лепесток и аккуратно положила на пепел.
— Тогда пусть и он будет помянут. Он ведь не был добрым… но, может, был правильным.
Вальхен тихо произнёс:
— Он был тем, кого сломали… но не добили.
Роана взглянула на него — в упор, прямо, с тем самым выражением, что никто от неё не ждал.
— А ты?
Он не ответил. Только встал отряхнулся, и сказал.
— Пора спать, царевна. Завтра нам рано вставать. Я хочу вернуться в деревню засветло.
С драконом дружить - пламени не бояться.
Славеннская пословица.
— Она опять в нужнике?! — прохрипел Веселин, расхаживая по горнице Роаны, как разъярённый лось. — Сколько уже времени прошло? Тридцать пять минут?
— Тридцать восемь, — бесстрастно ответил Вальхен, сидя на ступеньке у двери в ту комнату, в которую даже царевны ходили без свидетелей. — Не считая первой попытки выйти, когда она вспомнила, что не попрощалась ещё с одним пауком...
— Это невозможно! — царь развёл руками.
Вальхен слегка склонил голову к двери и лениво проговорил:
— Царевна Роана, ты скоро?
— Я почти! Мне осталось только попрощаться с Красавчиком и Василисой! Они очень застенчивые, но добрые!
Веселин выругался сквозь зубы и отвернулся. Вальхен же, не теряя самообладания, достал из-за пояса чар-зеркало, разложил его на коленях и сел по-камайнски, прислонясь спиной к бревенчатой стене.
— Ну хоть ты спокоен, — проворчал Веселин.
— Я на пенсии, — ровно сказал Вальхен, не отрывая взгляда от зеркала. — Мне спешить некуда.
Чар-зеркало мигнуло. В углу экрана мягко светился знак: ? Звезда выложила новое.
Он коснулся знака, зеркало открыло свежую запись. Заголовок — чуть скептичный, чуть восторженный:
«Биография Проклятого — между хроникой и мифом. Что на самом деле скрыто под именем Лорда?»
— Опять она, — пробормотал Вальхен.
Это было почти единственное, на что он был подписан, кроме государственного глашатая.
Внутри нужника послышался деликатный кашель.
— Царевна Роана, ты… всё?
— Почти, — радостно отозвалась царевна. — Василиса решила, что она примет предложение Красавчика! Это требует церемонии.
Веселин уже не выдержал и скрылся за угол, чтобы не взорваться.
Вальхен же листал статью, в которой Проклятого называли одновременно узником, чудовищем и философом вне времени.
— Вечно она всё переврёт… но хоть не скучно, — пробормотал он и улыбнулся краешком губ.
Вальхен Д.
Читал и хмурился. Писано с умом, но с привкусом чужого голоса. История Проклятого — это не мрак, а пепел. Не стоит путать выжженное с угрожающим.
(P.S. У вас, Звезда, всё же вышло романтичнее, чем в жизни.)
Он только хотел было закрыть зеркало, как оно мигнуло. Ответ пришёл почти сразу.
Звезда
Благодарю за замечание. Пепел — тоже свидетельство. Он лёгкий, но оседает глубоко.
Вы тот самый Драхенблад, что комментирует раз в полгода? Легендарный воевода? Я вам рада.
Вальхен усмехнулся уголком рта. Пальцы медленно касались руновида на зеркале, вычерчивая ответ.
Вальхен Д.
Пожалуй, я легендарен по-своему.
Он поднял глаза к двери.
— Царевна, ты скоро?
Из-за двери донёсся голос Роаны — задумчивый, обволакивающе мягкий:
— Иногда паутина — не ловушка, а память. Мы просто боимся тронуть её, чтобы не забыть.
Вальхен на мгновение замер. Потом медленно перевёл взгляд обратно на зеркало.
Вальхен Д.
Удивительное совпадение: только что прочитал почти дословно то же в вашем абзаце про ткань времён. Вы не вещаете из нужника, Звезда?
Ответ пришёл с задержкой. Но с лёгким смешком, который будто слышался сквозь текст.
Звезда
Обстоятельства вдохновения мне ведомы в любом месте и времени… но не столь экзотичны.
— Царевна?
— Да?
— У тебя, случаем, нет чар-зеркала?
— Нет, ходить в нужник с чар-зеркалом неприлично.
Вальхен выдохнул сквозь улыбку.
Вальхен Д.
Удивительное рядом.
— Царевна. Может, лекаря позвать?
Царевна прокряхтела:
— Как ты догадался, что я вру насчёт пауков?
— Это слишком даже для тебя.
Царевна вздохнула:
— Я боюсь летать.
— Что? — переспросил Вальхен.
— Я боюсь летать.
— Я тебе не пегас и не безмозглый магоконструкт, — раздражённо ответил Вальхен. — Мы поедем назад на самоходе.
— О, — сказала Роана. — Тогда я выхожу.
Дверь нужника наконец скрипнула.
— Всё! Я готова! Только… у меня на мизинце теперь кольцо из паутины. Оно, наверное, волшебное.
— Естественно, — сказал Вальхен, поднимаясь. — В нём спрятано могущество всех отложенных отъездов.
Царевна кивнула со всей серьёзностью:
— Я это чувствовала.
— А… — она осмотрелась. Потом осторожно опустилась на корточки рядом, вздыхая. — Можно... я просто тут посижу? Молча? Я умею.
— Сомневаюсь, — заметил он, но без злости.
— Ну… — она поразмыслила. — Справедливо.
Ветер колыхал волосы Роаны, подбрасывал золу в воздух.
— А вы часто такое делаете? — спросила она шёпотом.
— Нет, — ответил Вальхен.
— А я бы, наверное, делала. Если б могла. Только не знала бы, как правильно. Я даже свечи за упокой и за здравие путаю: какие для кого. И в какой руке держать. И всё такое.
Он посмотрел на неё. В её глазах не было насмешки — ни тени привычной глупости.
— Важно не как. Важно — зачем, — сказал он после паузы.
— Вот, — она кивнула. — Именно поэтому вас ко мне и приставили. Чтобы вы иногда объясняли вещи, которые я не умею, но чувствую. Спасибо.
Он хмыкнул, глядя на остатки угольев.
— Ты ведь не просто “вышла подышать”.
— Нет, — призналась она. — Я забыла… проститься с семьёй белок. Они, между прочим, были почти как семья.
— Они тебя понимали?
— Нет. Но не мешали быть собой. Это уже редкость.
Роана опустила голову, задумчиво ковыряя землю палочкой.
— Но всё-таки… — произнесла она мягко. — Каким был он? Проклятый?
Вальхен не ответил сразу. Пламя трепетало в глазах, отражая память.
— Он был… твоим врагом?
— Нет. Он был… похожим.
Она обернулась к нему, удивлённая. Он продолжал, глядя в тлеющий пепел:
— Мы оба были… продуктом. Созданными. Разными руками — но одинаково без спроса. Надо мной работали тёмные. Над ним — светлые.Меня хотели сделать оружием, которого не остановить. Его — сосудом для добродетели, настолько искажённым, что он обернулся в обратное.Один раз мы виделись. Один.
— И?..
— Он убил моего создателя. Того, кто ломал мне разум. Того, кто называл это "исследованием".Он вошёл в хранилище без шума, как смерть, и унес того, кто считал себя богом.Я тогда думал — теперь убьёт и меня. Но он посмотрел. А лорд Рейнхальд сказал, что я заслуживаю не боли и смерти, а милосердия.
Роана молчала, только её руки медленно сжались.
— Он дал приказ: меня не трогать. А его советник, лорд Рейнхальд… взял с меня слово. Клятву. Что я не вернусь в Астурию, пока не закончится война. А война, — он взглянул на неё, — никогда не заканчивается.
— Потому ты не читаешь чар-глашатаев? — прошептала она.
— Потому, — кивнул он.
— Веселин сказал, что тебе нужно знать. Потому и… показал, да?
— Да.
Роана глубоко вздохнула. Потом вдруг выпрямилась, взяла ещё один васильковый лепесток и аккуратно положила на пепел.
— Тогда пусть и он будет помянут. Он ведь не был добрым… но, может, был правильным.
Вальхен тихо произнёс:
— Он был тем, кого сломали… но не добили.
Роана взглянула на него — в упор, прямо, с тем самым выражением, что никто от неё не ждал.
— А ты?
Он не ответил. Только встал отряхнулся, и сказал.
— Пора спать, царевна. Завтра нам рано вставать. Я хочу вернуться в деревню засветло.
Прода от 16.07.2025, 07:55
Глава 3
С драконом дружить - пламени не бояться.
Славеннская пословица.
— Она опять в нужнике?! — прохрипел Веселин, расхаживая по горнице Роаны, как разъярённый лось. — Сколько уже времени прошло? Тридцать пять минут?
— Тридцать восемь, — бесстрастно ответил Вальхен, сидя на ступеньке у двери в ту комнату, в которую даже царевны ходили без свидетелей. — Не считая первой попытки выйти, когда она вспомнила, что не попрощалась ещё с одним пауком...
— Это невозможно! — царь развёл руками.
Вальхен слегка склонил голову к двери и лениво проговорил:
— Царевна Роана, ты скоро?
— Я почти! Мне осталось только попрощаться с Красавчиком и Василисой! Они очень застенчивые, но добрые!
Веселин выругался сквозь зубы и отвернулся. Вальхен же, не теряя самообладания, достал из-за пояса чар-зеркало, разложил его на коленях и сел по-камайнски, прислонясь спиной к бревенчатой стене.
— Ну хоть ты спокоен, — проворчал Веселин.
— Я на пенсии, — ровно сказал Вальхен, не отрывая взгляда от зеркала. — Мне спешить некуда.
Чар-зеркало мигнуло. В углу экрана мягко светился знак: ? Звезда выложила новое.
Он коснулся знака, зеркало открыло свежую запись. Заголовок — чуть скептичный, чуть восторженный:
«Биография Проклятого — между хроникой и мифом. Что на самом деле скрыто под именем Лорда?»
— Опять она, — пробормотал Вальхен.
Это было почти единственное, на что он был подписан, кроме государственного глашатая.
Внутри нужника послышался деликатный кашель.
— Царевна Роана, ты… всё?
— Почти, — радостно отозвалась царевна. — Василиса решила, что она примет предложение Красавчика! Это требует церемонии.
Веселин уже не выдержал и скрылся за угол, чтобы не взорваться.
Вальхен же листал статью, в которой Проклятого называли одновременно узником, чудовищем и философом вне времени.
— Вечно она всё переврёт… но хоть не скучно, — пробормотал он и улыбнулся краешком губ.
Вальхен Д.
Читал и хмурился. Писано с умом, но с привкусом чужого голоса. История Проклятого — это не мрак, а пепел. Не стоит путать выжженное с угрожающим.
(P.S. У вас, Звезда, всё же вышло романтичнее, чем в жизни.)
Он только хотел было закрыть зеркало, как оно мигнуло. Ответ пришёл почти сразу.
Звезда
Благодарю за замечание. Пепел — тоже свидетельство. Он лёгкий, но оседает глубоко.
Вы тот самый Драхенблад, что комментирует раз в полгода? Легендарный воевода? Я вам рада.
Вальхен усмехнулся уголком рта. Пальцы медленно касались руновида на зеркале, вычерчивая ответ.
Вальхен Д.
Пожалуй, я легендарен по-своему.
Он поднял глаза к двери.
— Царевна, ты скоро?
Из-за двери донёсся голос Роаны — задумчивый, обволакивающе мягкий:
— Иногда паутина — не ловушка, а память. Мы просто боимся тронуть её, чтобы не забыть.
Вальхен на мгновение замер. Потом медленно перевёл взгляд обратно на зеркало.
Вальхен Д.
Удивительное совпадение: только что прочитал почти дословно то же в вашем абзаце про ткань времён. Вы не вещаете из нужника, Звезда?
Ответ пришёл с задержкой. Но с лёгким смешком, который будто слышался сквозь текст.
Звезда
Обстоятельства вдохновения мне ведомы в любом месте и времени… но не столь экзотичны.
— Царевна?
— Да?
— У тебя, случаем, нет чар-зеркала?
— Нет, ходить в нужник с чар-зеркалом неприлично.
Вальхен выдохнул сквозь улыбку.
Вальхен Д.
Удивительное рядом.
— Царевна. Может, лекаря позвать?
Царевна прокряхтела:
— Как ты догадался, что я вру насчёт пауков?
— Это слишком даже для тебя.
Царевна вздохнула:
— Я боюсь летать.
— Что? — переспросил Вальхен.
— Я боюсь летать.
— Я тебе не пегас и не безмозглый магоконструкт, — раздражённо ответил Вальхен. — Мы поедем назад на самоходе.
— О, — сказала Роана. — Тогда я выхожу.
Дверь нужника наконец скрипнула.
— Всё! Я готова! Только… у меня на мизинце теперь кольцо из паутины. Оно, наверное, волшебное.
— Естественно, — сказал Вальхен, поднимаясь. — В нём спрятано могущество всех отложенных отъездов.
Царевна кивнула со всей серьёзностью:
— Я это чувствовала.
