То, что я получал в конечном результате от живой жертвы всегда, было как в первый раз. А вот от мертвой нет. Я заметил эту разницу на очередном уроке. Хотя сам я ни разу никого не убил, убивали все кроме меня. Но разница, между живой и мертвой жертвой для меня лично была колоссальная. И в какой-то момент, я понял, что эту разницу понимаю только я. И к моему большому удивлению объяснить я этого не смог даже наставнику.
И не желая, портить себе удовольствие от ощущений, я никогда не доводил их до смерти, даже если этого от меня требовали все. До моего совершеннолетия я боялся гнева отца, брата и остальных, и когда я поучал заказ со смертельным исходом, к счастью для меня это было очень редко, я, как мог, придумывал любые отмазки, уговоры и даже пару раз подкупал своего брата, чтоб не убивать. Но теперь все изменилось. Я уже вырос. И теперь только я буду решать, как мне жить дальше.
Очередной заказ, и долгий взгляд отца мне в спину, который я чувствовал, пока шел по коридору придал мне уверенности в том, что я больше не подвластен ему.
В попытках заставить меня им подчиниться они перешли на крайние меры, – ухмыльнулся я про себя. – Они заперли меня, отстранив от всех заказов, и как они думали, полностью изолировали меня.
В какой-то момент да, я даже испугался. Жажда, а затем и голод наступил очень быстро. Я не в первый раз был в наказание заперт и изолирован. И я знал, что пройдет пару дней, и если меня не откроют, то голод начнет выедать меня изнутри. На каждого из нас голод влияет по-разному. Меня длительное голодание сразу лишает зрения, но лишившись зрения, у меня обостряется слух и осязание. И в этот момент, мое тело становиться, предательски слишком чувствительным. Реагируя на малейшее колебание воздуха, не то, что прикосновений. И вот в таком моем состоянии я могу продержаться еще трое суток. Затем у меня начинают отказывать ноги, еще дней пять, и из строя начинают выходить внутренние органы, легкие, сердце. Ну, и в конце отключается мозг. Я помню момент, когда в очередных воспитательных целях, я был в очередной раз изолирован, и доведен до момента, когда у меня начал выключаться мой мозг. И вот тогда я заметил еще одну особенность.
Тонкая грань между жизнью и смертью, в момент отключения моего мозга, запускает во мне интересную особенность. В этом состоянии, я улавливаю эмоции тех, кого пожелаю, но видимо в этом большую роль играет дальность в расстояниях. Так как по личному признанию, одного из соклан которого я призвал в этот момент, он сам не понял как, но он вдруг вспомнил обо мне. И у него возникло непреодолимое желание найти меня. Что он и сделал, чем и спас меня в тот момент. Он сам мне потом пожаловался, что попал, под какое-то странное воздействие. Его не заставляли, он, будто сам хотел найти меня, но при этом он понимал, что делает что-то не то, но сопротивляться своему желанию возникшему вдруг у него он не смог. Меня еще позабавили тогда его слова, когда он маньяк, внушающий всем ужас и управляющий любыми эмоциями, признался в том, что сам попал под непонятное для него воздействие. То, что я управляем этим воздействием на него, я естественно ему не признался. И утаив это навык от всех соклан и наставника, я стал его в себе развивать. В результате я получил еще одну уникальную и доступную только мне способность.
– Ну, что подумал? – перебил ход моих рассуждений наставник, смерив меня строгим взглядом, склонившись надо мной. Я лежал на полу не в состоянии пошевелиться, и тем более ответить ему. Я был в очередной раз заперт в качестве исправительного наказания. – Я дам тебе последний шанс, – ухмыльнулся мне мой наставник. – Ты как раз голоден и готов, – вновь ухмыльнулся он. Склонившись ко мне, он приложил руку к моей груди, и из его руки в меня полилась энергия. Она было невозможно вкусная. Я с жадностью впитывал в себя его дар, который едва войдя в меня, тут же прекратился. – Вставай, – меня грубо дернули, заставляя встать на парализованные непослушные ноги. Выволокли из комнаты, где я был заперт. Протащили по коридорам. Заволокли в комнату, и бросили, на лежащую, на кровати, привязанную жертву.
– Ты знаешь, что нужно делать, – ухмыльнулся наставник выходя. – Заказчик оплатил полную стоимость.
Страх лежащего подомной тела, входил в меня словно глотки освежающей воды, я впитывал их небольшими порциями. Мое тело меня все еще не слушалось, но с каждым глотком новой порцией я приходил в себя. В тело возвращалась чувствительность, сердечный ритм приходил в норму. Сознание прояснялось. Уже и запахи стали различимы. Лежащее подомной тело дрожало, потело, и вздрагивало, от каждого моего пока еще не произвольного шевеления.
Вздохнув полной грудью, я уловил запах свой жертвы. И это был мужчина. Открыв глаза и подняв голову, я посмотрел на свою жертву. Подо мной лежал парень, едва старше меня по возрасту. Я ухмыльнулся, приподнимаясь, и парень задрожал, следя за мной широко раскрытыми от страха глазами. Беглого взгляда было достаточно определить, что парень не уличный бродяга, а вероятно сын кого-то очень влиятельного, но несговорчивого. И теперь за упрямство родственника, парень расплатиться тем, что стоит дороже всего. Я уже почти пришел в себя, и, утолив первую жажду, я остро почувствовал, дикий голод. Я не знал, сколько я был в изоляции, да и неважно это было сейчас. Сейчас я наконец-то смогу насытить себя. Склонившись над парнем, я медленно провел по нему рукой, заставив его тихо взвыть.
– Только тронь меня и мой отец…
Услышав его слова я рассмеялся, все жертвы, будто заучивали эти фразы заранее, говорили мне всегда одно и тоже. И всегда это вызывало во мне улыбку, и поднимало мне настроение.
– Ты знаешь, куда ты попал? – спросил я его, перебив.
– Мне плевать куда, – попытался казаться смелым он. – Мой отец…
Его слова еще сильнее развеселили меня, и я больше не смог себя сдерживать, набросившись на него, я впился ему в шею, срывая с него одежду. Кровь из прокушенной мною вены прыснула на меня. Ее запах, и вкус свели меня с ума, парень заорал, вырываясь, выплескивая на меня ураган своих эмоций, и, я, озверев, на время потерял над собой контроль. Едва уловимый стук его сердца, вернул меня в реальность, я пережал ему рукой вену, частично обезболивая его и приводя в чувства. Парень едва слышно застонал.
– Нет, мертвый ты мне не нужен, – сказал я ему, останавливая кровотечения, и делясь с парнем своей живительной силой, приводя его в чувства. Я уже давно пришел в себя, утолил свой голод и жажду и теперь хотел десерта. Приведя его в чувства, я не спеша развязывал его. Куда он теперь сбежит, а зажимы мне только мешали. Освободив его полностью, я раздвинул ему ноги, выворачивая их, Парень взвыл, открыв глаза. Способности и возможности испостопросвимов дают много преимуществ во всем. Но мы используем их исключительно в личный целях, и для достижения максимальной выгоды или удовольствий для нас. И одна из этих способностей всегда играет в нашу пользу. В вопросах получения интимного удовольствия только испостопросвимы могут любой участок своего тела превратить в нужный им орган для максимального получения сексуального удовлетворения. И мне после многодневного заточения и голодовки, хотелось не просто утолить свою жажду и голод, мне нужно было пополнить свои истощенные запасы, и сделать я это мог только одним способом. Я не спеша гладил его по ягодицам, улавливая его внутреннее вибрации и напряжения от осознания того, что я сейчас с ним буду делать. У него вдруг проснулись его внутренние резервы, появились, силы. Он попытался мне сопротивляться, даже что-то сказать пытался, хрипя и мыча, но это только распаляло меня. Его страх, злость и ненависть ко мне, только сильнее возбуждали меня, и я снова потерял над собой контроль. Его крики эхом разошлись по комнате. В какой-то момент я вдруг осознал, что тело подо мной обмякло, и испугался, что он умер, поспешил его реанимировать. Забавно все же проводить реанимационный действия своей жертвы, не прерывая процесса. Еще пару моих толчков в него поглубже, с одновременными энергетическими ударами по его груди запуская ему сердце, и парень захрипел с трудом вздохнув. Я влил в него немного живительной силы взятой у него же. Парень уже не стонал, а только резко выдыхал и дергался с каждым моим толчком. Таким он меня слабо возбуждал, и я поделился с ним своим возбуждением, давая ему новую порцию обезболивающего. Парень на глазах стал преображаться, он перестал сопротивляться, посмотрел на меня широко раскрытыми от ужаса глазами, постанывая и пытаясь сопротивляться тому, что сейчас чувствовало его тело. Именно это мне и было от него нужно. Осознание жертвы и нежелание жертвы мириться с желанием их тела. Я с наслаждением видел, как он пытается сопротивляться своему телу, а его тело, уже выгибалось, подчиняясь мне и моим действиям сливаясь со мной в безумном экстазе, от которого я вновь потерял контроль над собой, и чуть не упустил момент, остановки его сердца.
Запустив его сердце в очередной раз, я, влив него немного живительной силы, обезболил и отпустил. Парень лежал на перемазанной его кровью кровати, и тяжело дышал. Из его ран вновь стала вытекать кровь. Подойдя к шкафу, я вынул бутылку, и с огромным удовольствием выпил почти половину. Подошел к лежащему на кровати парную, и, вставив ему в рот горлышко, опрокинул бутылку. Тот захлебнулся, пытаясь вырваться и выплюнуть.
– Пей, – ухмыльнулся я ему. – Легче тебе от этого не станет, но горло промочишь. Полив ему на лицо, я допил остатки из бутылки, швырнул ее себе за спину. Погладил парня по голове, и вышел из комнаты.
– Ликард! – почти сразу же услышал я громогласный крик моего наставника. – Вернись и доделай то, что начал, – приказал он мне, появляясь прямо передо мной.
– Нет, – улыбаясь, покачал я головой, он станет невкусным, если хочешь, я потом с ним еще поиграю, но убивать не буду. – Я смело посмотрел ему в глаза.
– Взять его, – скомандовал мой наставник, и на меня набросились трое моих же соклан.
Особенность нашего клана была в том, что победить нас в любом бою нереально. В любой конфликтной ситуации или бою, мы используем эмоции наших противников против них, и всегда в нашу пользу. И по этой причине, нам плевать, сколько врагов на нас нападает, какого они уровня, силы, или весовой категории. Если у нападавшего есть хоть какие то эмоции или чувства и не важно какие, он уже проиграл в битве с нами. Но когда конфликты возникают внутри нашего клана, то эмоции и умение ими управлять играет уже против нас. Поэтому очередную стычку против отца и соклан я снова проиграл. Они и в этот раз задавили меня массовостью, скрутили и снова заперли. Но в этот раз я не сильно сопротивлялся, не желая расходовать полученные запасы, зная, что они мне понадобятся на другое.
– Кажется, он мертв, – Серк пнул лежащего на полу неподвижного брата. – Ликард, – сильнее пнул он лежащее на полу тело.
– Нужно доложить об этом, – остановил его стоящий в дверях соклан.
– Погоди, – Серк присел возле брата. Ликард лежал на полу без признаков жизни.
– Я пошел, – отозвались ему со стороны двери и прежде чем Серк успел что-либо сказать соклан убежал.
Серк осмотрел лежащего на полу брата, ухмыльнулся и встал, он хотел уже выйти, но в дверях вдруг возник их отец. Отодвинув Серка в сторону, он подошел к лежащему на полу Ликарду.
– Он мертв, – сказал ему Серк.
– Заткнись, – грубо перебил его отец, и присел возле Ликарда. – В нем еще есть немного жизненной силы, – ухмыльнулся он, сканируя тело сына на полу. – Упрямец, – ухмыльнулся он. – Ты сам решил свою судьбу, – он резко встал. – Выкиньте эту падаль в общий могильник. Там ему самое место, – распорядился он, выходя из подвального помещения, где был изолирован Ликард.
– Прощай братишка, – усмехнулся Серк, наблюдая как бездыханное тело брата, медленно погружается в зловонную могильную яму, куда они скидывали тела или фрагменты тел, если они оставались.
Тьма поглотила его. Уходя все глубже в эту тьму, он освобождался, и хотел этой свободы все больше, и все сильнее. Больше не было, боли, дикой жажды и невыносимого голода, новое и необычное чувство освобождения захватывало и манило его. И потянувшись к этому, он вдруг уловил едва различимый и до боли знакомый вкус живого страха. Свобода пленила и манила его, но чей-то страх все больше и сильнее улавливаемый им, отодвигал в сторону манящую искушением свободу.
Застопорившись между двумя разрываемыми его желаниями, он против своей воли потянулся к неведомому, но все же более притягательному для него страху, пересилив искушение непонятной для него свободы. Резкая боль во всем теле вернула его в реальность, забившись в конвульсиях, он рванулся, уцепился за что-то, и словно выпрыгнул, из поглощающей его тьмы вцепившись во что-то хватая ртом зловонный воздух отплевываясь и тут же захлебываясь, но, не отпуская что-то удерживающее его на поверхности. Непослушными руками он подтягивался выползая и таща за собой это что-то, пока не почувствовал твердую поверхность под собой. Подтянув нечто за собой, он упал, тяжело дыша и приходя в себя. Полежав, он открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на краю могильника, вцепившись в чью-то ногу. Подтянув ногу к себе, он вытащил из могильника тело женщины. Тело было сильно изуродовано, нога, за которую он тянул, неестественно вывернута, но женщина была жива. Удивившись жизненной силы этой женщины, Ликард опираясь на руки, ноги его были все еще парализованные, отполз подальше от могильника, и вытянул женщину за собой. Припав к ней, он едва себя, сдерживая, стал впитывать остатки ее жизненной силы. Его тело постепенно возвращалось к жизни, к ногам возвращалась чувствительность, тело оживало. А вот женщина умирала. С трудом, себя, остановив, Ликард замер, не зная как ему быть. Он не хотел убивать эту женщину, но и жить ей, после того, что с ней сделали его соклане, смысла не было. Беглого взгляда было достаточно, чтоб оценить кусок мяса ставшей теперь ее телом. Но женщина по-прежнему была жива, и это было удивительно для Ликарда. Сил у него еще не было, и оставаться возле могильника ему было нельзя. Соклане думают, что он мертв. А значит, теперь он наконец-то свободен и может жить, так как хочет он, а ни так как приказывал ему отец. Вот она долгожданная свобода. Ликард снова посмотрел на женщину. Она все ее была жива. Без сознания, переломанная, изуродованная и измученна, но почему-то живая. Даже после того как он забрал часть ее жизненной силы, эта женщина почему-то не сдалась, и была все еще жива. Ликард осмотрелся, скоро начнет светать, и нужно было уходить. Он тяжело поднялся, прошелся, проверяя работоспособность ног и всего его тела. Он был голоден, и искушение набросить на живой кусок мяса, лежащий перед ним, становилось все сильнее. Но это кусок мяса не шевелился, и это останавливало Ликарда. Он не настолько голоден, чтоб есть падаль, и объедки после своих соклан, ухмыльнулся, он вдруг сам себе. Резко повернулся и собрался уже уйти, но не смог. Жизненная сила этой женщины словно магнит притягивала его к себе. Подойдя к ней, он наклонился, поднял ее на руки, и поспешил уйти подальше от могильника, скрываясь в темноте.
И не желая, портить себе удовольствие от ощущений, я никогда не доводил их до смерти, даже если этого от меня требовали все. До моего совершеннолетия я боялся гнева отца, брата и остальных, и когда я поучал заказ со смертельным исходом, к счастью для меня это было очень редко, я, как мог, придумывал любые отмазки, уговоры и даже пару раз подкупал своего брата, чтоб не убивать. Но теперь все изменилось. Я уже вырос. И теперь только я буду решать, как мне жить дальше.
Очередной заказ, и долгий взгляд отца мне в спину, который я чувствовал, пока шел по коридору придал мне уверенности в том, что я больше не подвластен ему.
В попытках заставить меня им подчиниться они перешли на крайние меры, – ухмыльнулся я про себя. – Они заперли меня, отстранив от всех заказов, и как они думали, полностью изолировали меня.
В какой-то момент да, я даже испугался. Жажда, а затем и голод наступил очень быстро. Я не в первый раз был в наказание заперт и изолирован. И я знал, что пройдет пару дней, и если меня не откроют, то голод начнет выедать меня изнутри. На каждого из нас голод влияет по-разному. Меня длительное голодание сразу лишает зрения, но лишившись зрения, у меня обостряется слух и осязание. И в этот момент, мое тело становиться, предательски слишком чувствительным. Реагируя на малейшее колебание воздуха, не то, что прикосновений. И вот в таком моем состоянии я могу продержаться еще трое суток. Затем у меня начинают отказывать ноги, еще дней пять, и из строя начинают выходить внутренние органы, легкие, сердце. Ну, и в конце отключается мозг. Я помню момент, когда в очередных воспитательных целях, я был в очередной раз изолирован, и доведен до момента, когда у меня начал выключаться мой мозг. И вот тогда я заметил еще одну особенность.
Тонкая грань между жизнью и смертью, в момент отключения моего мозга, запускает во мне интересную особенность. В этом состоянии, я улавливаю эмоции тех, кого пожелаю, но видимо в этом большую роль играет дальность в расстояниях. Так как по личному признанию, одного из соклан которого я призвал в этот момент, он сам не понял как, но он вдруг вспомнил обо мне. И у него возникло непреодолимое желание найти меня. Что он и сделал, чем и спас меня в тот момент. Он сам мне потом пожаловался, что попал, под какое-то странное воздействие. Его не заставляли, он, будто сам хотел найти меня, но при этом он понимал, что делает что-то не то, но сопротивляться своему желанию возникшему вдруг у него он не смог. Меня еще позабавили тогда его слова, когда он маньяк, внушающий всем ужас и управляющий любыми эмоциями, признался в том, что сам попал под непонятное для него воздействие. То, что я управляем этим воздействием на него, я естественно ему не признался. И утаив это навык от всех соклан и наставника, я стал его в себе развивать. В результате я получил еще одну уникальную и доступную только мне способность.
– Ну, что подумал? – перебил ход моих рассуждений наставник, смерив меня строгим взглядом, склонившись надо мной. Я лежал на полу не в состоянии пошевелиться, и тем более ответить ему. Я был в очередной раз заперт в качестве исправительного наказания. – Я дам тебе последний шанс, – ухмыльнулся мне мой наставник. – Ты как раз голоден и готов, – вновь ухмыльнулся он. Склонившись ко мне, он приложил руку к моей груди, и из его руки в меня полилась энергия. Она было невозможно вкусная. Я с жадностью впитывал в себя его дар, который едва войдя в меня, тут же прекратился. – Вставай, – меня грубо дернули, заставляя встать на парализованные непослушные ноги. Выволокли из комнаты, где я был заперт. Протащили по коридорам. Заволокли в комнату, и бросили, на лежащую, на кровати, привязанную жертву.
– Ты знаешь, что нужно делать, – ухмыльнулся наставник выходя. – Заказчик оплатил полную стоимость.
Страх лежащего подомной тела, входил в меня словно глотки освежающей воды, я впитывал их небольшими порциями. Мое тело меня все еще не слушалось, но с каждым глотком новой порцией я приходил в себя. В тело возвращалась чувствительность, сердечный ритм приходил в норму. Сознание прояснялось. Уже и запахи стали различимы. Лежащее подомной тело дрожало, потело, и вздрагивало, от каждого моего пока еще не произвольного шевеления.
Вздохнув полной грудью, я уловил запах свой жертвы. И это был мужчина. Открыв глаза и подняв голову, я посмотрел на свою жертву. Подо мной лежал парень, едва старше меня по возрасту. Я ухмыльнулся, приподнимаясь, и парень задрожал, следя за мной широко раскрытыми от страха глазами. Беглого взгляда было достаточно определить, что парень не уличный бродяга, а вероятно сын кого-то очень влиятельного, но несговорчивого. И теперь за упрямство родственника, парень расплатиться тем, что стоит дороже всего. Я уже почти пришел в себя, и, утолив первую жажду, я остро почувствовал, дикий голод. Я не знал, сколько я был в изоляции, да и неважно это было сейчас. Сейчас я наконец-то смогу насытить себя. Склонившись над парнем, я медленно провел по нему рукой, заставив его тихо взвыть.
– Только тронь меня и мой отец…
Услышав его слова я рассмеялся, все жертвы, будто заучивали эти фразы заранее, говорили мне всегда одно и тоже. И всегда это вызывало во мне улыбку, и поднимало мне настроение.
– Ты знаешь, куда ты попал? – спросил я его, перебив.
– Мне плевать куда, – попытался казаться смелым он. – Мой отец…
Его слова еще сильнее развеселили меня, и я больше не смог себя сдерживать, набросившись на него, я впился ему в шею, срывая с него одежду. Кровь из прокушенной мною вены прыснула на меня. Ее запах, и вкус свели меня с ума, парень заорал, вырываясь, выплескивая на меня ураган своих эмоций, и, я, озверев, на время потерял над собой контроль. Едва уловимый стук его сердца, вернул меня в реальность, я пережал ему рукой вену, частично обезболивая его и приводя в чувства. Парень едва слышно застонал.
– Нет, мертвый ты мне не нужен, – сказал я ему, останавливая кровотечения, и делясь с парнем своей живительной силой, приводя его в чувства. Я уже давно пришел в себя, утолил свой голод и жажду и теперь хотел десерта. Приведя его в чувства, я не спеша развязывал его. Куда он теперь сбежит, а зажимы мне только мешали. Освободив его полностью, я раздвинул ему ноги, выворачивая их, Парень взвыл, открыв глаза. Способности и возможности испостопросвимов дают много преимуществ во всем. Но мы используем их исключительно в личный целях, и для достижения максимальной выгоды или удовольствий для нас. И одна из этих способностей всегда играет в нашу пользу. В вопросах получения интимного удовольствия только испостопросвимы могут любой участок своего тела превратить в нужный им орган для максимального получения сексуального удовлетворения. И мне после многодневного заточения и голодовки, хотелось не просто утолить свою жажду и голод, мне нужно было пополнить свои истощенные запасы, и сделать я это мог только одним способом. Я не спеша гладил его по ягодицам, улавливая его внутреннее вибрации и напряжения от осознания того, что я сейчас с ним буду делать. У него вдруг проснулись его внутренние резервы, появились, силы. Он попытался мне сопротивляться, даже что-то сказать пытался, хрипя и мыча, но это только распаляло меня. Его страх, злость и ненависть ко мне, только сильнее возбуждали меня, и я снова потерял над собой контроль. Его крики эхом разошлись по комнате. В какой-то момент я вдруг осознал, что тело подо мной обмякло, и испугался, что он умер, поспешил его реанимировать. Забавно все же проводить реанимационный действия своей жертвы, не прерывая процесса. Еще пару моих толчков в него поглубже, с одновременными энергетическими ударами по его груди запуская ему сердце, и парень захрипел с трудом вздохнув. Я влил в него немного живительной силы взятой у него же. Парень уже не стонал, а только резко выдыхал и дергался с каждым моим толчком. Таким он меня слабо возбуждал, и я поделился с ним своим возбуждением, давая ему новую порцию обезболивающего. Парень на глазах стал преображаться, он перестал сопротивляться, посмотрел на меня широко раскрытыми от ужаса глазами, постанывая и пытаясь сопротивляться тому, что сейчас чувствовало его тело. Именно это мне и было от него нужно. Осознание жертвы и нежелание жертвы мириться с желанием их тела. Я с наслаждением видел, как он пытается сопротивляться своему телу, а его тело, уже выгибалось, подчиняясь мне и моим действиям сливаясь со мной в безумном экстазе, от которого я вновь потерял контроль над собой, и чуть не упустил момент, остановки его сердца.
Запустив его сердце в очередной раз, я, влив него немного живительной силы, обезболил и отпустил. Парень лежал на перемазанной его кровью кровати, и тяжело дышал. Из его ран вновь стала вытекать кровь. Подойдя к шкафу, я вынул бутылку, и с огромным удовольствием выпил почти половину. Подошел к лежащему на кровати парную, и, вставив ему в рот горлышко, опрокинул бутылку. Тот захлебнулся, пытаясь вырваться и выплюнуть.
– Пей, – ухмыльнулся я ему. – Легче тебе от этого не станет, но горло промочишь. Полив ему на лицо, я допил остатки из бутылки, швырнул ее себе за спину. Погладил парня по голове, и вышел из комнаты.
– Ликард! – почти сразу же услышал я громогласный крик моего наставника. – Вернись и доделай то, что начал, – приказал он мне, появляясь прямо передо мной.
– Нет, – улыбаясь, покачал я головой, он станет невкусным, если хочешь, я потом с ним еще поиграю, но убивать не буду. – Я смело посмотрел ему в глаза.
– Взять его, – скомандовал мой наставник, и на меня набросились трое моих же соклан.
Особенность нашего клана была в том, что победить нас в любом бою нереально. В любой конфликтной ситуации или бою, мы используем эмоции наших противников против них, и всегда в нашу пользу. И по этой причине, нам плевать, сколько врагов на нас нападает, какого они уровня, силы, или весовой категории. Если у нападавшего есть хоть какие то эмоции или чувства и не важно какие, он уже проиграл в битве с нами. Но когда конфликты возникают внутри нашего клана, то эмоции и умение ими управлять играет уже против нас. Поэтому очередную стычку против отца и соклан я снова проиграл. Они и в этот раз задавили меня массовостью, скрутили и снова заперли. Но в этот раз я не сильно сопротивлялся, не желая расходовать полученные запасы, зная, что они мне понадобятся на другое.
***
– Кажется, он мертв, – Серк пнул лежащего на полу неподвижного брата. – Ликард, – сильнее пнул он лежащее на полу тело.
– Нужно доложить об этом, – остановил его стоящий в дверях соклан.
– Погоди, – Серк присел возле брата. Ликард лежал на полу без признаков жизни.
– Я пошел, – отозвались ему со стороны двери и прежде чем Серк успел что-либо сказать соклан убежал.
Серк осмотрел лежащего на полу брата, ухмыльнулся и встал, он хотел уже выйти, но в дверях вдруг возник их отец. Отодвинув Серка в сторону, он подошел к лежащему на полу Ликарду.
– Он мертв, – сказал ему Серк.
– Заткнись, – грубо перебил его отец, и присел возле Ликарда. – В нем еще есть немного жизненной силы, – ухмыльнулся он, сканируя тело сына на полу. – Упрямец, – ухмыльнулся он. – Ты сам решил свою судьбу, – он резко встал. – Выкиньте эту падаль в общий могильник. Там ему самое место, – распорядился он, выходя из подвального помещения, где был изолирован Ликард.
– Прощай братишка, – усмехнулся Серк, наблюдая как бездыханное тело брата, медленно погружается в зловонную могильную яму, куда они скидывали тела или фрагменты тел, если они оставались.
Глава третья.
Тьма поглотила его. Уходя все глубже в эту тьму, он освобождался, и хотел этой свободы все больше, и все сильнее. Больше не было, боли, дикой жажды и невыносимого голода, новое и необычное чувство освобождения захватывало и манило его. И потянувшись к этому, он вдруг уловил едва различимый и до боли знакомый вкус живого страха. Свобода пленила и манила его, но чей-то страх все больше и сильнее улавливаемый им, отодвигал в сторону манящую искушением свободу.
Застопорившись между двумя разрываемыми его желаниями, он против своей воли потянулся к неведомому, но все же более притягательному для него страху, пересилив искушение непонятной для него свободы. Резкая боль во всем теле вернула его в реальность, забившись в конвульсиях, он рванулся, уцепился за что-то, и словно выпрыгнул, из поглощающей его тьмы вцепившись во что-то хватая ртом зловонный воздух отплевываясь и тут же захлебываясь, но, не отпуская что-то удерживающее его на поверхности. Непослушными руками он подтягивался выползая и таща за собой это что-то, пока не почувствовал твердую поверхность под собой. Подтянув нечто за собой, он упал, тяжело дыша и приходя в себя. Полежав, он открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на краю могильника, вцепившись в чью-то ногу. Подтянув ногу к себе, он вытащил из могильника тело женщины. Тело было сильно изуродовано, нога, за которую он тянул, неестественно вывернута, но женщина была жива. Удивившись жизненной силы этой женщины, Ликард опираясь на руки, ноги его были все еще парализованные, отполз подальше от могильника, и вытянул женщину за собой. Припав к ней, он едва себя, сдерживая, стал впитывать остатки ее жизненной силы. Его тело постепенно возвращалось к жизни, к ногам возвращалась чувствительность, тело оживало. А вот женщина умирала. С трудом, себя, остановив, Ликард замер, не зная как ему быть. Он не хотел убивать эту женщину, но и жить ей, после того, что с ней сделали его соклане, смысла не было. Беглого взгляда было достаточно, чтоб оценить кусок мяса ставшей теперь ее телом. Но женщина по-прежнему была жива, и это было удивительно для Ликарда. Сил у него еще не было, и оставаться возле могильника ему было нельзя. Соклане думают, что он мертв. А значит, теперь он наконец-то свободен и может жить, так как хочет он, а ни так как приказывал ему отец. Вот она долгожданная свобода. Ликард снова посмотрел на женщину. Она все ее была жива. Без сознания, переломанная, изуродованная и измученна, но почему-то живая. Даже после того как он забрал часть ее жизненной силы, эта женщина почему-то не сдалась, и была все еще жива. Ликард осмотрелся, скоро начнет светать, и нужно было уходить. Он тяжело поднялся, прошелся, проверяя работоспособность ног и всего его тела. Он был голоден, и искушение набросить на живой кусок мяса, лежащий перед ним, становилось все сильнее. Но это кусок мяса не шевелился, и это останавливало Ликарда. Он не настолько голоден, чтоб есть падаль, и объедки после своих соклан, ухмыльнулся, он вдруг сам себе. Резко повернулся и собрался уже уйти, но не смог. Жизненная сила этой женщины словно магнит притягивала его к себе. Подойдя к ней, он наклонился, поднял ее на руки, и поспешил уйти подальше от могильника, скрываясь в темноте.
