На этот раз вспылил Когон:
— Не то же ли вы сделали с другими расами для жизни людей, Император? И даже не пощадили свою сестру!
— Не смей говорить о Джэйвин! Неотесанный орк!
Не ожидая, что Император атакует, Когон не успел поднять топоры и отскочил в сторону, Ильсо перекувыркнулся по песку на расстояние выстрела. Оргвин замахнулся. А затем все пространство залилось ярким, насыщенным рубиновым светом: над чашей снова возникла пирамида, но грани ее окрепли.
— Иди к нам, Ригард. Это твое единственное спасение. И от врагов, и от друзей, — раздался холодный голос Творящего.
— Давай шуруй отсюда, пока зовут, трус! — проворчал Оргвин, подгоняя его молотом. — Как раз по размеру твоей мелкой душонки предложение: обманутое войско явно спасибо не скажет!
Когон обернулся на Этель. Ему стало все равно, что выберет Император.
Из груди девушки струился рубиновый свет. Смешиваясь с голубым свечением из-под прикрытых век, он становился фиолетовым. Ее волосы тлели и, казалось, сгорали до самых корней, но она словно сама это позволяла — выжечь изнутри все старое. Она шла в новый мир по своей воле, чем спасала друзей, и, не смея встретиться с ними взглядами, плакала.
Император ушел. Истинные оставили после себя на песке лишь осколок мутного рубина. Цитадель погрузилась во тьму. В паре десятков шагов виднелись размытые точки факелов, которые держали в руках покинутые Императором воины. Кто-то из ящеролюдов вроде бы. Или из орков.
Когон не стал рассматривать. Убрал топоры за пояс, пнул куда подальше потрескавшийся рубин и уселся на бортик бассейна. Сложил локти на колени и замер: они находились в конечной точке их пути, выполнившие задание Императора и даже готовые принять смерть от его руки, но чтобы… так? Просто умереть от жажды на краю пустыни? От этой мысли сжимались зубы. А глядя на покинутое Императором войско, становилось еще паршивее.
Остатки сил подтянулись сюда к рассвету, и в мертвой Цитадели зародилось некое подобие жизни. Ночью Когон с Ильсо и Оргвином укрылись в толстостенном храме, почти таком же величественном, какой им попался на подступах к Иррахону, но сон не пришел даже к утру. Как и слова. Они почти не говорили с момента ухода Этель, но Когон убеждал себя, что это только потому, что в том же храме расположились на ночлег некоторые из воинов Ригарда. Не нужны им лишние уши.
Но утром, встретившись со своими, воины даже не глянули на их компанию, а принялись искать более надежное пристанище, еду и воду. Они даже как будто не растерялись без Императора, но иногда до Когона доносился тревожный шепот.
Вопреки своей воле, ведомый какой-то странной силой, Когон вышел снова к центру Цитадели — к тому разбитому бассейну — и замер напротив возвысившейся чаши. Теперь она выглядела, как монумент, статуя из купальни Вайсшехха, но словно в ожидании своего величественного часа. И он когда-нибудь наступит, Когон знал это.
Он обогнул разрушенный бассейн, пошевелил песок носком сапога, поднял голову к светлеющему небу: если он здесь, в этой ловушке, то для чего? Чтобы спасти Этель?
Он убеждал себя, что там, среди таких же, как она, ей будет лучше, она раскроет свою силу и станет великим магом. Истинной, если на то воля Единого бога. Но чем больше думал, тем крепче сжимались кулаки, и в груди начинались странные пульсации — будто он хотел наброситься на кого-то в неистовстве, но не понимал, кто заслуживает его ненависти.
И потому сердился на себя: не такая должна быть реакция на тупик. Он воин, в конце концов! Чего он только не повидал за все свои путешествия и битвы! Да он чуть не умирал уже трижды! О каком страхе может идти речь? Неужто эта пустующая Цитадель так его сломила?!
Только он хотел разубедить себя, что это не так, как вздрогнул от крика:
— Эй! Сюда! Все! — истошно надрываясь, звал человеческий солдат из войска Ригарда. — Да живее же! Вы не поверите!
Проходящие мимо воины, явно измотанные после ночного перехода, лениво переходили на бег и устремлялись на голос. Когон тоже решил присоединиться и посмотреть на предмет сбора. Обогнул храм и обомлел: прямо из-под земли, возле его ступеней стали показываться люди. Обычные люди, в поношенной одежде, худые и смуглые — скорее от грязи, чем от солнца, — но такие же напуганные, как и солдаты обезглавленной императорской армии.
Мгновение пришельцы рассматривали друг друга — с обеих сторон были, в основном, люди, — а затем воины осторожно стали складывать оружие в знак дружелюбия. С тыла раздалась команда:
— Расступись! В чем причина сбора?
Изумленную толпу разрезал гнедой конь (и где только раздобыли?), всадник спешился и решительным шагом направился к входу в катакомбы. Это был Гнехт.
На удивление, Когон не испытал никаких эмоций на этот счет: ну Гнехт и Гнехт — теперь он такой же брошенный, как и все здесь. Но, начав разговор с резкого допроса, довольно скоро сбавил тон: понял, кому здесь в первую очередь нужна защита.
Сердце Когона сжалось: эти люди жили здесь с самой войны Рубиновых чаш. Цитадель запечаталась двести лет назад, чаша хранилась в подземном хранилище, но этой ночью “что-то вытащило ее наружу”. Все это время люди прятались под землей, как в горе гномы, выходили по очереди раз в децену посмотреть на солнце, зажечь огни для сигнала случайным путникам, но, в отличие от гномов, не могли покинуть стены древней крепости: их пронизывала магия изнутри.
Когон глянул на стены: покрытые кварцем, они по-прежнему светились рубиновым. По всему выходило, что здесь была спрятана магия? Истинные ради этого сюда отправили Императора? Чтобы он открыл эти двери с помощью… Этель?
— Что в катакомбах? — властно спросил Гнехт, щурясь от солнца. Ему отвечал слабый голос:
— Там подземное озеро, мы живы благодаря ему. Снаружи есть финиковые пальмы, когда-то скот… был. Думали, что нам не пережить нынешнего Сезона Ветра. Единый бог услышал нас! — Он поклонился в песок, другие за его спиной повторили то же, и говоривший продолжил: — Еще там сундуки с магическими печатями, вот с таким же красным свечением, как на стенах. Это был оплот Истинных в последней войне, все указывает на это. По легендам, тут доживали свой век раненные в битве Истинные, но успели только наложить магический замок и скончались. Потому мы и заперты здесь… господин.
Гнехт поблагодарил человека и приказал своим спуститься в катакомбы, другим — исследовать город и помочь освоиться ослабевшим людям, повернулся уходить и встретился взглядом с Когоном. Усталость и скорбь читалась в нем, не больше. Незачем теперь было препираться, нечего делить. Они оба — отшельники.
Мгновение они разглядывали друг друга, после чего Гнехт неуверенно кивнул, и Когон решился подойти к бывшему другу, ставшему, получается, новым командующим армией.
— Выходит, с назначением? — ухмыльнулся Когон, но Гнехт шутку не оценил:
— Не до веселья, уж поверь.
— Ну а что же тогда не схватишь? Мы же по-прежнему дезертиры.
— Думаешь, сейчас имеет смысл? Будто других забот нет! — Он посмотрел холодно и слегка повел бровью. Они пошли по улице. — Поменяйся мы местами, воины пойдут и за тобой, знаешь? Многие все еще тебя помнят.
— Слава великому Бронгу, что я не там! — воскликнул Когон. — Но что ты сейчас собираешься делать?
— По крайней мере, от жажды не умрем, — вздохнул Гнехт. — Обоснуемся здесь, перегруппируем силы, выставим разведку: будет перевалочный пункт на пути до дома. Теперь у нас нет чудесной маски Императора, которая расчищала пески и убивала тварей.
— А что же люди? В Фолэнвере? Пойдешь спасать чужую расу по завету Императора?
— У меня нет ответа. Император предал своих, в первую очередь — не говорю уже об армии: толстокожие расы смогут прожить и под палящим солнцем, но люди и эльфы… — Он покачал головой и вздохнул. — Не знаю, Когон. Я еще не успел об этом подумать.
Когону на миг показалось, что они обсуждают охоту, как в былые времена: кто что поймает и как будет охотиться. Будто вокруг не каменные стены таинственной Цитадели, а Чуткий лес с соломенными хижинами, предрассветной свежестью и пением лесных птиц. Не было прошедших лет, и они никогда не расставались.
— Вот бы еще знать, что задумали Истинные, — раздался рядом третий голос: возле одного из зеленых пальмовых островков к ним присоединился Ильсо. — Простите, я подслушал по долгу службы. Ну, и то, что эти люди здесь… вопиющий случай!
— Привет, Ильсо, — отозвался Гнехт. — Не думал, что буду говорить вот так… с вами. Но, думается мне, что иначе нам тут не выжить. Даже с подземным озером, будь оно хоть как море! Столько ртов еще и кормить.
— Оставим сантименты, — буркнул Когон, чувствуя неловкость. — Что ты имеешь в виду, Ильсо?
— Расклад, судя по всему, следующий: они загнали Императора в ловушку под предлогом получения чудесного источника, но им нужна была эта чаша, сила этой чаши, если точнее. И… выходит, сила Этель.
Когон нахмурился и скрестил руки на груди. Они взошли на невысокий песчаный холм под деревьями и взглядом окинули Цитадель свысока. Выглядело величественно даже в заброшенном состоянии. Но Ильсо продолжил:
— Первая часть их плана сработала безупречно, но что дальше? Какой их второй ход? Нам нужно это просчитать и предотвратить, по возможности.
— Зачем? — не понял Гнехт. — Мы не знаем их целей. А без лишних врагов я, лично, с радостью обойдусь.
— Мы знаем их цели почти наверняка, — парировал Ильсо, и Когон повернулся к нему. — Им нужно былое могущество, им нужны новые Истинные. И эта чаша, вероятно, поможет им соединить потоки с чашей в Зеркальной Цитадели и… повернуть направление магии.
— И что? — буркнул Когон. — Пусть делают что хотят, лишь бы нас не трогали. Нам бы выбраться отсюда поскорее да живыми остаться.
— Они тронут, Когон, уж поверь, — Ильсо понизил голос и посмотрел пристально. — Люди и эльфы против воли обратятся Истинными, а остальные расы, кого коснется прямой поток, умрут.
— Как это будет? У тебя есть информация? — обеспокоенно спросил Гнехт. Когон вдруг замкнулся: нужно было все обдумать.
— Мои теории строятся на догадках, но если Чаша — источник магии Истинных, то они задействуют ее. Эту Цитадель. Здесь как раз укрываются люди, и это отличная для них мишень.
— Что мы можем сделать? — выдохнул Когон. — Просто уйти? Увести людей? Но куда? Ближайший Иррахон обмелел, здесь и то, скорее всего, воды больше!
— Эшгет без правителя, — дополнил Гнехт, — люди в Фолэнвере без воды, мы… на краю пустыни. С картой не свериться и провизию не просчитать. Все выглядит… скверно.
Он почесал лысые виски и развел руками, Ильсо метнулся от пальмы к пальме, Когон размышлял. Он не рассчитывал на новый путь, но оставаться здесь — уже тупиковая ветка, так же, как и бросаться голой грудью на амбразуру. Не помешал бы толковый тактик.
Вместо этого к ним на холм, запыхавшись, забрался Оргвин и, переведя дух, указал на подножие бархана:
— Там… зовут командующего. Нашли магические артефакты… кажется.
Он с трудом выдохнул, уселся на песок и промокнул пот на лбу. Гнехт кивнул:
— Я должен идти. Заходите вечером в центральную базилику, обсудим. Сейчас слишком много дел.
Он протянул руку, и Когон, перебарывая сомнение, ее пожал. Слишком стремительно все менялось, и поверить в то, что вернулась старая дружба, было совсем странно.
— А у него, между прочим, войско, — протянул Ильсо, оперевшись плечом о пальму и провожая Гнехта взглядом. — Войско, которому опасно здесь находиться, так что… как будто бы все сходится, да?
— О чем это он? — выдохнул Оргвин и перевел взгляд с одного на другого. — Что я пропустил?
— Эльф воевать в одиночку вздумал, вот что, — фыркнул Когон. — Голыми руками, без карты, без плана и без союзников.
Глаза Ильсо вспыхнули:
— У нас есть карта Лайонеля… в смысле, Творящего, которую он оставлял Этель. На ней могут быть скрытые знаки, надо попробовать поднести ее к стене с рубиновым свечением. Это раз! План мы составим исходя из имеющихся сил и… ресурсов. — Он окинул взором всю Цитадель, намекая, видимо, на недюжий источник возможностей для обороны и, возможно, даже для атаки. — Нужно только исследовать местность. Это два! Ну а союзников… — Он выдохнул, оторвал плечо от пальмы и выпрямился. — Помните, что говорил вчера Творящий?
— Вербовал бедняжку Этель, — вздохнул Оргвин. — До последнего держалась, молодчина…
— Что я тебя не знаю! — вспыхнул Когон и с разворота прижал эльфа обратно к стволу. Оргвин поспешил подняться:
— Куда на своих?! Эй, зеленый, полегче!
— Скажешь, что тоже самозванец?! Скажешь, что эльфы все — мерзавцы и лгуны?! — не унимался Когон, но Ильсо позволил ему почувствовать силу и только прохрипел:
— Что они могут дать… помощь.
— Кому? Тебе? — ухмыльнулся Когон. — За то, что ты доносил на них Жизогу? А затем и Ригарду?
— Ой-ей… — пролепетал Оргвин и на всякий случай достал молот. — Слушай, орк, я тебе сейчас этой штукой по заду садану! А ну, отпусти эльфа!
— Только то, что было выгодно Лайонелю. Королю… эльфов.
Он сказал это задыхаясь, с хрипом в горле и без любой попытки сопротивления. Но Когон ослабил хватку. В голове замельтешили бессвязные мысли, в попытках найти подтверждение, и Ильсо, словно догадавшись, откашлялся и произнес:
— Когда вы были в Долине Нищих, я, естественно, знал про Ангелочка — меня предупредили другие наши разведчики, когда еще мы шли по джунглям, но я не мог прийти к вам на помощь, у меня было задание от короля разобраться с пустынными сатирами. Они перехватывали сообщения и продавали другим правителям. Поэтому я не мог прийти к вам раньше. В Иррахоне я остановился в лагере эльфов-разведчиков. Поэтому они так косо на тебя смотрели… — Он попытался заглянуть Когону в глаза, но, напоровшись на его рвущийся гнев, поспешил продолжить: — А прежде, когда Этель сожгла палатку, я уходил за информацией о местоположении отрядов Императора — мы тогда уже считались дезертирами…
— А Жизог?! — зарычал Когон. — По чьей воле вы его убили?!
— По его… собственной.
Звериный рык вырвался из груди Когона, и он принялся наматывать круги по песку: второй день подряд он чувствовал себя обманутым. Все, кому не лень, игрались с его жизнью, и если врагам это допускалось, но… Ильсо?
— Когда ты хотел сказать мне? Даже когда мы состояли у Императора в войске, ты уже был тройным агентом! Что еще я о тебе не знаю?!
— Тихо, Когон! Уймись. — Гном наступил ему на ногу. — Приди в себя! Эльфы — наш шанс на спасение!
— От чего? Какое спасение? Ильсо придумал себе опасность и предлагает действовать наощупь — искать силы, союзников, уводить людей, но… для чего все это? Мы даже не знаем толком, кто наш враг!
— Этель… в лапах врага, зеленый, — со вздохом пробормотал Оргвин. — Забрать бы ее…
— Она сама сделала выбор! — это вырвалось из груди обжигающим пламенем. — И ей там лучше! Там ее этот… недо-эльф, недо-король Творящий, сила, новые знания, магия! Все, мы тут не помощники! Пустыня, жажда, монстры и “понеси меня, Когон” — это да, это к нам, а остальное…
Он сам не понял, что говорило за него, но скрывать чувства уже не осталось никаких сил.
— Если хочешь к своим эльфам — пожалуйста! Ты сам за себя в ответе. Мы тут справимся, знаешь ли, и без твоей королевской разведки, элитный соглядатай Лайонеля!
Когон выплюнул это ядом, что Оргвин все же пригрозил ему толчком молота в грудь, но Ильсо застыл с каменным лицом и только ответил:
— Не то же ли вы сделали с другими расами для жизни людей, Император? И даже не пощадили свою сестру!
— Не смей говорить о Джэйвин! Неотесанный орк!
Не ожидая, что Император атакует, Когон не успел поднять топоры и отскочил в сторону, Ильсо перекувыркнулся по песку на расстояние выстрела. Оргвин замахнулся. А затем все пространство залилось ярким, насыщенным рубиновым светом: над чашей снова возникла пирамида, но грани ее окрепли.
— Иди к нам, Ригард. Это твое единственное спасение. И от врагов, и от друзей, — раздался холодный голос Творящего.
— Давай шуруй отсюда, пока зовут, трус! — проворчал Оргвин, подгоняя его молотом. — Как раз по размеру твоей мелкой душонки предложение: обманутое войско явно спасибо не скажет!
Когон обернулся на Этель. Ему стало все равно, что выберет Император.
Из груди девушки струился рубиновый свет. Смешиваясь с голубым свечением из-под прикрытых век, он становился фиолетовым. Ее волосы тлели и, казалось, сгорали до самых корней, но она словно сама это позволяла — выжечь изнутри все старое. Она шла в новый мир по своей воле, чем спасала друзей, и, не смея встретиться с ними взглядами, плакала.
***
Император ушел. Истинные оставили после себя на песке лишь осколок мутного рубина. Цитадель погрузилась во тьму. В паре десятков шагов виднелись размытые точки факелов, которые держали в руках покинутые Императором воины. Кто-то из ящеролюдов вроде бы. Или из орков.
Когон не стал рассматривать. Убрал топоры за пояс, пнул куда подальше потрескавшийся рубин и уселся на бортик бассейна. Сложил локти на колени и замер: они находились в конечной точке их пути, выполнившие задание Императора и даже готовые принять смерть от его руки, но чтобы… так? Просто умереть от жажды на краю пустыни? От этой мысли сжимались зубы. А глядя на покинутое Императором войско, становилось еще паршивее.
Остатки сил подтянулись сюда к рассвету, и в мертвой Цитадели зародилось некое подобие жизни. Ночью Когон с Ильсо и Оргвином укрылись в толстостенном храме, почти таком же величественном, какой им попался на подступах к Иррахону, но сон не пришел даже к утру. Как и слова. Они почти не говорили с момента ухода Этель, но Когон убеждал себя, что это только потому, что в том же храме расположились на ночлег некоторые из воинов Ригарда. Не нужны им лишние уши.
Но утром, встретившись со своими, воины даже не глянули на их компанию, а принялись искать более надежное пристанище, еду и воду. Они даже как будто не растерялись без Императора, но иногда до Когона доносился тревожный шепот.
Вопреки своей воле, ведомый какой-то странной силой, Когон вышел снова к центру Цитадели — к тому разбитому бассейну — и замер напротив возвысившейся чаши. Теперь она выглядела, как монумент, статуя из купальни Вайсшехха, но словно в ожидании своего величественного часа. И он когда-нибудь наступит, Когон знал это.
Он обогнул разрушенный бассейн, пошевелил песок носком сапога, поднял голову к светлеющему небу: если он здесь, в этой ловушке, то для чего? Чтобы спасти Этель?
Он убеждал себя, что там, среди таких же, как она, ей будет лучше, она раскроет свою силу и станет великим магом. Истинной, если на то воля Единого бога. Но чем больше думал, тем крепче сжимались кулаки, и в груди начинались странные пульсации — будто он хотел наброситься на кого-то в неистовстве, но не понимал, кто заслуживает его ненависти.
И потому сердился на себя: не такая должна быть реакция на тупик. Он воин, в конце концов! Чего он только не повидал за все свои путешествия и битвы! Да он чуть не умирал уже трижды! О каком страхе может идти речь? Неужто эта пустующая Цитадель так его сломила?!
Только он хотел разубедить себя, что это не так, как вздрогнул от крика:
— Эй! Сюда! Все! — истошно надрываясь, звал человеческий солдат из войска Ригарда. — Да живее же! Вы не поверите!
Проходящие мимо воины, явно измотанные после ночного перехода, лениво переходили на бег и устремлялись на голос. Когон тоже решил присоединиться и посмотреть на предмет сбора. Обогнул храм и обомлел: прямо из-под земли, возле его ступеней стали показываться люди. Обычные люди, в поношенной одежде, худые и смуглые — скорее от грязи, чем от солнца, — но такие же напуганные, как и солдаты обезглавленной императорской армии.
Мгновение пришельцы рассматривали друг друга — с обеих сторон были, в основном, люди, — а затем воины осторожно стали складывать оружие в знак дружелюбия. С тыла раздалась команда:
— Расступись! В чем причина сбора?
Изумленную толпу разрезал гнедой конь (и где только раздобыли?), всадник спешился и решительным шагом направился к входу в катакомбы. Это был Гнехт.
На удивление, Когон не испытал никаких эмоций на этот счет: ну Гнехт и Гнехт — теперь он такой же брошенный, как и все здесь. Но, начав разговор с резкого допроса, довольно скоро сбавил тон: понял, кому здесь в первую очередь нужна защита.
Сердце Когона сжалось: эти люди жили здесь с самой войны Рубиновых чаш. Цитадель запечаталась двести лет назад, чаша хранилась в подземном хранилище, но этой ночью “что-то вытащило ее наружу”. Все это время люди прятались под землей, как в горе гномы, выходили по очереди раз в децену посмотреть на солнце, зажечь огни для сигнала случайным путникам, но, в отличие от гномов, не могли покинуть стены древней крепости: их пронизывала магия изнутри.
Когон глянул на стены: покрытые кварцем, они по-прежнему светились рубиновым. По всему выходило, что здесь была спрятана магия? Истинные ради этого сюда отправили Императора? Чтобы он открыл эти двери с помощью… Этель?
— Что в катакомбах? — властно спросил Гнехт, щурясь от солнца. Ему отвечал слабый голос:
— Там подземное озеро, мы живы благодаря ему. Снаружи есть финиковые пальмы, когда-то скот… был. Думали, что нам не пережить нынешнего Сезона Ветра. Единый бог услышал нас! — Он поклонился в песок, другие за его спиной повторили то же, и говоривший продолжил: — Еще там сундуки с магическими печатями, вот с таким же красным свечением, как на стенах. Это был оплот Истинных в последней войне, все указывает на это. По легендам, тут доживали свой век раненные в битве Истинные, но успели только наложить магический замок и скончались. Потому мы и заперты здесь… господин.
Гнехт поблагодарил человека и приказал своим спуститься в катакомбы, другим — исследовать город и помочь освоиться ослабевшим людям, повернулся уходить и встретился взглядом с Когоном. Усталость и скорбь читалась в нем, не больше. Незачем теперь было препираться, нечего делить. Они оба — отшельники.
Мгновение они разглядывали друг друга, после чего Гнехт неуверенно кивнул, и Когон решился подойти к бывшему другу, ставшему, получается, новым командующим армией.
— Выходит, с назначением? — ухмыльнулся Когон, но Гнехт шутку не оценил:
— Не до веселья, уж поверь.
— Ну а что же тогда не схватишь? Мы же по-прежнему дезертиры.
— Думаешь, сейчас имеет смысл? Будто других забот нет! — Он посмотрел холодно и слегка повел бровью. Они пошли по улице. — Поменяйся мы местами, воины пойдут и за тобой, знаешь? Многие все еще тебя помнят.
— Слава великому Бронгу, что я не там! — воскликнул Когон. — Но что ты сейчас собираешься делать?
— По крайней мере, от жажды не умрем, — вздохнул Гнехт. — Обоснуемся здесь, перегруппируем силы, выставим разведку: будет перевалочный пункт на пути до дома. Теперь у нас нет чудесной маски Императора, которая расчищала пески и убивала тварей.
— А что же люди? В Фолэнвере? Пойдешь спасать чужую расу по завету Императора?
— У меня нет ответа. Император предал своих, в первую очередь — не говорю уже об армии: толстокожие расы смогут прожить и под палящим солнцем, но люди и эльфы… — Он покачал головой и вздохнул. — Не знаю, Когон. Я еще не успел об этом подумать.
Когону на миг показалось, что они обсуждают охоту, как в былые времена: кто что поймает и как будет охотиться. Будто вокруг не каменные стены таинственной Цитадели, а Чуткий лес с соломенными хижинами, предрассветной свежестью и пением лесных птиц. Не было прошедших лет, и они никогда не расставались.
— Вот бы еще знать, что задумали Истинные, — раздался рядом третий голос: возле одного из зеленых пальмовых островков к ним присоединился Ильсо. — Простите, я подслушал по долгу службы. Ну, и то, что эти люди здесь… вопиющий случай!
— Привет, Ильсо, — отозвался Гнехт. — Не думал, что буду говорить вот так… с вами. Но, думается мне, что иначе нам тут не выжить. Даже с подземным озером, будь оно хоть как море! Столько ртов еще и кормить.
— Оставим сантименты, — буркнул Когон, чувствуя неловкость. — Что ты имеешь в виду, Ильсо?
— Расклад, судя по всему, следующий: они загнали Императора в ловушку под предлогом получения чудесного источника, но им нужна была эта чаша, сила этой чаши, если точнее. И… выходит, сила Этель.
Когон нахмурился и скрестил руки на груди. Они взошли на невысокий песчаный холм под деревьями и взглядом окинули Цитадель свысока. Выглядело величественно даже в заброшенном состоянии. Но Ильсо продолжил:
— Первая часть их плана сработала безупречно, но что дальше? Какой их второй ход? Нам нужно это просчитать и предотвратить, по возможности.
— Зачем? — не понял Гнехт. — Мы не знаем их целей. А без лишних врагов я, лично, с радостью обойдусь.
— Мы знаем их цели почти наверняка, — парировал Ильсо, и Когон повернулся к нему. — Им нужно былое могущество, им нужны новые Истинные. И эта чаша, вероятно, поможет им соединить потоки с чашей в Зеркальной Цитадели и… повернуть направление магии.
— И что? — буркнул Когон. — Пусть делают что хотят, лишь бы нас не трогали. Нам бы выбраться отсюда поскорее да живыми остаться.
— Они тронут, Когон, уж поверь, — Ильсо понизил голос и посмотрел пристально. — Люди и эльфы против воли обратятся Истинными, а остальные расы, кого коснется прямой поток, умрут.
— Как это будет? У тебя есть информация? — обеспокоенно спросил Гнехт. Когон вдруг замкнулся: нужно было все обдумать.
— Мои теории строятся на догадках, но если Чаша — источник магии Истинных, то они задействуют ее. Эту Цитадель. Здесь как раз укрываются люди, и это отличная для них мишень.
— Что мы можем сделать? — выдохнул Когон. — Просто уйти? Увести людей? Но куда? Ближайший Иррахон обмелел, здесь и то, скорее всего, воды больше!
— Эшгет без правителя, — дополнил Гнехт, — люди в Фолэнвере без воды, мы… на краю пустыни. С картой не свериться и провизию не просчитать. Все выглядит… скверно.
Он почесал лысые виски и развел руками, Ильсо метнулся от пальмы к пальме, Когон размышлял. Он не рассчитывал на новый путь, но оставаться здесь — уже тупиковая ветка, так же, как и бросаться голой грудью на амбразуру. Не помешал бы толковый тактик.
Вместо этого к ним на холм, запыхавшись, забрался Оргвин и, переведя дух, указал на подножие бархана:
— Там… зовут командующего. Нашли магические артефакты… кажется.
Он с трудом выдохнул, уселся на песок и промокнул пот на лбу. Гнехт кивнул:
— Я должен идти. Заходите вечером в центральную базилику, обсудим. Сейчас слишком много дел.
Он протянул руку, и Когон, перебарывая сомнение, ее пожал. Слишком стремительно все менялось, и поверить в то, что вернулась старая дружба, было совсем странно.
— А у него, между прочим, войско, — протянул Ильсо, оперевшись плечом о пальму и провожая Гнехта взглядом. — Войско, которому опасно здесь находиться, так что… как будто бы все сходится, да?
— О чем это он? — выдохнул Оргвин и перевел взгляд с одного на другого. — Что я пропустил?
— Эльф воевать в одиночку вздумал, вот что, — фыркнул Когон. — Голыми руками, без карты, без плана и без союзников.
Глаза Ильсо вспыхнули:
— У нас есть карта Лайонеля… в смысле, Творящего, которую он оставлял Этель. На ней могут быть скрытые знаки, надо попробовать поднести ее к стене с рубиновым свечением. Это раз! План мы составим исходя из имеющихся сил и… ресурсов. — Он окинул взором всю Цитадель, намекая, видимо, на недюжий источник возможностей для обороны и, возможно, даже для атаки. — Нужно только исследовать местность. Это два! Ну а союзников… — Он выдохнул, оторвал плечо от пальмы и выпрямился. — Помните, что говорил вчера Творящий?
— Вербовал бедняжку Этель, — вздохнул Оргвин. — До последнего держалась, молодчина…
— Что я тебя не знаю! — вспыхнул Когон и с разворота прижал эльфа обратно к стволу. Оргвин поспешил подняться:
— Куда на своих?! Эй, зеленый, полегче!
— Скажешь, что тоже самозванец?! Скажешь, что эльфы все — мерзавцы и лгуны?! — не унимался Когон, но Ильсо позволил ему почувствовать силу и только прохрипел:
— Что они могут дать… помощь.
— Кому? Тебе? — ухмыльнулся Когон. — За то, что ты доносил на них Жизогу? А затем и Ригарду?
— Ой-ей… — пролепетал Оргвин и на всякий случай достал молот. — Слушай, орк, я тебе сейчас этой штукой по заду садану! А ну, отпусти эльфа!
— Только то, что было выгодно Лайонелю. Королю… эльфов.
Он сказал это задыхаясь, с хрипом в горле и без любой попытки сопротивления. Но Когон ослабил хватку. В голове замельтешили бессвязные мысли, в попытках найти подтверждение, и Ильсо, словно догадавшись, откашлялся и произнес:
— Когда вы были в Долине Нищих, я, естественно, знал про Ангелочка — меня предупредили другие наши разведчики, когда еще мы шли по джунглям, но я не мог прийти к вам на помощь, у меня было задание от короля разобраться с пустынными сатирами. Они перехватывали сообщения и продавали другим правителям. Поэтому я не мог прийти к вам раньше. В Иррахоне я остановился в лагере эльфов-разведчиков. Поэтому они так косо на тебя смотрели… — Он попытался заглянуть Когону в глаза, но, напоровшись на его рвущийся гнев, поспешил продолжить: — А прежде, когда Этель сожгла палатку, я уходил за информацией о местоположении отрядов Императора — мы тогда уже считались дезертирами…
— А Жизог?! — зарычал Когон. — По чьей воле вы его убили?!
— По его… собственной.
Звериный рык вырвался из груди Когона, и он принялся наматывать круги по песку: второй день подряд он чувствовал себя обманутым. Все, кому не лень, игрались с его жизнью, и если врагам это допускалось, но… Ильсо?
— Когда ты хотел сказать мне? Даже когда мы состояли у Императора в войске, ты уже был тройным агентом! Что еще я о тебе не знаю?!
— Тихо, Когон! Уймись. — Гном наступил ему на ногу. — Приди в себя! Эльфы — наш шанс на спасение!
— От чего? Какое спасение? Ильсо придумал себе опасность и предлагает действовать наощупь — искать силы, союзников, уводить людей, но… для чего все это? Мы даже не знаем толком, кто наш враг!
— Этель… в лапах врага, зеленый, — со вздохом пробормотал Оргвин. — Забрать бы ее…
— Она сама сделала выбор! — это вырвалось из груди обжигающим пламенем. — И ей там лучше! Там ее этот… недо-эльф, недо-король Творящий, сила, новые знания, магия! Все, мы тут не помощники! Пустыня, жажда, монстры и “понеси меня, Когон” — это да, это к нам, а остальное…
Он сам не понял, что говорило за него, но скрывать чувства уже не осталось никаких сил.
— Если хочешь к своим эльфам — пожалуйста! Ты сам за себя в ответе. Мы тут справимся, знаешь ли, и без твоей королевской разведки, элитный соглядатай Лайонеля!
Когон выплюнул это ядом, что Оргвин все же пригрозил ему толчком молота в грудь, но Ильсо застыл с каменным лицом и только ответил:
