После завтрака все занялись обычными делами. Джон отправился проводить ревизию, чтобы составить список того, что нужно купить в Линчбурге, Уильям с Джемом под присмотром Лиззи и пары рабов ушли на прогулку.
Брианна, раздав указания, села рисовать. У нее наконец появилась пара часов свободного времени, чтобы посвятить его любимому занятию. Пальцы порхали по бумаге, но мыслями она была далеко. Размышляла о том, что рассказал ей Джон, и думала, как завести разговор на нужную ей тему, чтобы рассказать правду о себе и матери, при этом не ошарашив настолько, чтобы у него случился удар.
Так ничего и не решив, Бри словно очнулась и, посмотрев на рисунок, обомлела. С нее смотрел Джон, обнаженный по пояс, прикрытый простыней, со страстью во взгляде, с распущенными волосами и протянутой рукой в приглашающем жесте. Рисунок был настолько живым, что у нее перехватило дыхание и стало сухо во рту. Ее манил призывный взгляд, поэтому, с усилием разорвав наваждение, она засунула листок в папку.
Внезапно в голове промелькнуло одно воспоминание — тот самый вечер, когда Джокаста устроила званый ужин, вернее, ночь. Неясные звуки, на которые она, спустившись за стаканом молока, пошла словно под гипнозом; Джон и судья Олдердайз в тесном коридорчике, заставленном шкафами с посудой; резкие движения и сопровождающие их тихие стоны, которые оба сдерживали как могли. Ее тогда не заметили, но она кое-что разглядела — взгляд лорда Джона. В нем были похоть и удовольствие. Брианна закрыла глаза и постаралась вспомнить, каким был взгляд мужа, направленный на нее, сегодня ночью. Страсть, нежность и… любовь?
От этого откровения Бри вздрогнула. Ни один из них не произносил слов любви, и ей казалось это правильным. Было еще слишком рано. Во всяком случае, так ей казалось. Но что, если ее чувства, в которых она давно себе призналась, взаимны? И если это так, нельзя и дальше тянуть с разговором о том, кто она такая. Джон должен знать. И если он после этого не захочет жить с ней как с женой — что ж, она смирится с этим.
Целый день она раздумывала о том, как начать этот разговор, проигрывала в уме сотни вариантов, но так ни к чему и не пришла. Она почему-то была уверена, что стоит ей сказать правду, и все, чего они достигли, рассыплется, как карточный домик. А ей хотелось хотя бы ненадолго продлить это ощущение единения и доверия.
Она на автомате выполняла все необходимое: накормила и искупала Джемми, уложила его спать, приняла ванну сама в ожидании Джона, уже приняв решение рассказать обо всем на следующий день. А сегодня просто насладиться тем, что есть.
Она ждала в постели и, как только он оказался рядом, тут же прильнула к нему глубоким поцелуем. Стоило Джону прижать ее к простыням, как она перекатилась и уложила его на спину, оказавшись сверху. Он был настолько удивлен, что первые секунды не двигался, что позволило ей взять инициативу в свои руки, покрывая тело поцелуями, прижимая его запястья к кровати.
Конечно, Джон мог бы освободиться в любой миг, но интерес был настолько велик, что он позволил ей руководить. Ни одна леди, коих, разумеется, у него было не так много, не вела себя подобным образом в постели, всегда уступая силе мужчины, но не Брианна.
Он задохнулся, оказавшись внутри нее, сердце колотилось так, словно готово взорваться. Брианна откинулась, опершись ладонями о его бедра, и принялась резко двигаться, и удовольствие острой вспышкой заполнило все его тело. Не давая ему шевелиться, она лишь положила его руки себе на талию, чтобы помочь ей. И Джон подчинился…
Когда дыхание немного выровнялось, а звезды перед глазами перестали водить хоровод, он крепко обнял жену и поцеловал в висок, ощущая под губами влажные завитки волос. Он хотел сказать ей так много, но не мог сформулировать ни одну мысль, слова разбегались в разные стороны. Так и не решившись ничего произнести, он заснул, обнимая Брианну.
Каждый день Бри откладывала разговор, не желая разрушать идиллию. Каждую ночь отдавалась мужу со страстью, которой в себе и не подозревала. И каждый раз не могла произнести такие простые три слова — «я тебя люблю», оправдывая себя тем, что Джон тоже молчит. Оправдание было слабым, но другого у нее не было.
Прошло полтора месяца с тех пор, как они впервые разделили постель. И Брианна поняла, что больше откладывать нельзя. Она так долго ждала ответа от родителей и вот теперь сама оттягивала неизбежное.
Решившись, попросила Лиззи уложить Джема, а сама пошла в кабинет, где Джон писал письма.
— Нам нужно поговорить.
Услышав тон, каким она это произнесла, он нахмурился и отложил перо.
— Что-то случилось?
— Да… Нет… Не совсем.
Увидев, как она мнет в руках край халата, подошел к ней и положил руки на плечи.
— Ты же знаешь, что бы ни произошло, ты можешь мне довериться. Ты сама настояла — между нами только правда.
— Да, и именно поэтому нам надо поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что очень важное, нечто, что изменит твою жизнь. И, возможно, мою.
Она взяла его за руку и потянула к софе, стоявшей в углу комнаты. Свет туда почти не доставал, что было Брианне на руку — полумрак позволял сосредоточиться.
Джон сел рядом с ней и, видя, что она нервничает, решил не торопить. Понимая, что это что-то важное, гадал, что она скажет. Хочет жить отдельно от него, забрав сына? Хочет вернуться к родителям? Заболела сама или с детьми что-то не в порядке? Куча вопросов, но ни одного ответа. Но уж чего точно не ожидал, так этого того, что она начнет рассказывать историю знакомства своих родителей. Казалось бы, ничего странного, хотя довольно занимательно и необычно. Но потом…
— Я дала тебе обещание говорить только правду именно потому, что собиралась рассказать обо всем. И сейчас я искренна. Мы обе, и я, и мама — из будущего, из двадцатого века. И Роджер тоже был оттуда.
Произнесенное впервые за долгое время имя первого мужчины Брианны резануло по нервам, заставив застыть. Но то, что она рассказала дальше, повергло в состояние, близкое к ужасу.
— Джейми знал? — только и спросил Джон, когда Брианна закончила рассказ. — Конечно, знал, — ответил сам себе, не дождавшись слов Брианны. — Так вот что он имел в виду, когда говорил «ее больше нет». Она не умерла…
— Нет, перед битвой при Каллодене отец отправил ее, беременную, в ее время, чтобы защитить, спасти. Она не хотела уходить, но Джейми сумел ее уговорить.
— И все эти двадцать лет…
— Да, она жила в двадцатом веке. До тех пор, пока случайно не узнала, что он выжил.
— И тогда вернулась?
— Да. Она сомневалась, но я ее убедила, что так будет лучше.
Джон с удивлением смотрел на нее. Отказаться от матери ради ее счастья, отпустить в прошлое, зная, что это лишит их возможности увидеться… Надо быть очень сильным человеком, чтобы так поступить. Смог бы он сам такое сделать, Джон не знал.
— А ты? Как ты оказалась здесь? — Он все еще не мог поверить, что все это правда.
— Я нашла заметку в старинной газете, где был размещен некролог, который касался мамы и Джейми. Я не могла не предупредить их.
— А Роджер…
— ...узнал о том, что я отправилась сюда, и пошел за мной.
Они оба замолчали, и Джон пытался уложить в голове то, что узнал. Сначала не хотел верить, боялся, что Брианна сошла с ума, однако память подбрасывала слова и намеки, казавшиеся когда-то случайными, которые теперь, в свете рассказанного, приобретали новый смысл. Все, наконец, вставало на свои места. И даже характер Клэр и Брианны получал объяснение — они просто воспитывались в других условиях, привыкли к равенству с мужчинами. Отсюда их прямолинейность. Как и сказала когда-то Клэр — они такими родились. Не сказать, что ему это не нравилось. Это было необычно и очень волнующе.
— Я даже не знаю, как реагировать на это.
— Я знаю, это очень неожиданно. Я сомневалась, рассказывать ли тебе, ведь это не только мой секрет. Но мама разрешила. И отец тоже не против.
— Но почему… почему Джейми за столько лет не рассказал мне? Неужели думал, что я не поверю?
— Не думаю, что дело в этом. — Брианна покачала головой. — Когда вы вновь встретились в Ардсмуре, все было кончено, мамы не было, и говорить о ней — бередить не заживающую рану. Да и какой в этом смысл? А когда она вернулась… Понимаешь, это не его тайна, — Брианна взяла Джона за руку, — а ее. И только ей решать, кому рассказывать. Поэтому я и писала ей, спрашивала разрешения. Ведь это касается не только меня.
— Кто знает?
— Кроме нас с мамой, только Джейми и Мертог. Теперь и ты.
— Мертог Фицгиббонс? — Джон был удивлен донельзя. — И как давно?
— Он узнал обо всем во Франции, когда родители пытались остановить принца Красавчика. Им пришлось ему рассказать.
— Двадцать лет… Боже правый, они знают обо всем целых двадцать лет.
Джон встал и заходил по комнате, хмурясь и запуская руку в волосы, отчего они выбились из аккуратного хвоста. Брианна ему не мешала, понимая, что нужно время уложить это в голове. Джон размышлял, иногда бормоча «двести лет», «невероятно» и «чертовы камни». Он редко ругался, только в моменты крайнего возбуждения, и сейчас это было неудивительно.
— Прости, что не рассказала тебе раньше, — решилась Брианна нарушить его раздумья.
— Ничего. Я… — Он сел рядом и сжал ее руки, которые были холодны как лед. — Не знаю, что сказать. Но я верю тебе. Это хотя бы все объясняет. Поэтому твоя мама так много знает о целительстве?
— Да, — Брианна с облегчением вздохнула, — она и в самом деле врач, хирург. Закончила медицинский колледж, работала в больнице.
— Твоя мама лучший лекарь, которого я когда-либо встречал. Теперь понятно почему. У нее есть знания, которыми не обладают нынешние врачи. — Джон усмехнулся. — Я рад, что ты мне рассказала, правда. Но у меня один вопрос.
— Какой?
— Ты хочешь вернуться в свое время?
Брианна услышала, как он затаил дыхание в ожидании ответа. Она знала, что ее слова могут все изменить. И он это знал.
— Нет, — сказала, покачав головой, и Джон шумно выдохнул. — Я думала об этом, когда была беременна. Мама говорила, что если я решу это сделать, нужно успеть до момента, когда родится ребенок. Никто из нас не знает, сможет ли Джем пройти через камни.
— И конечно, уйти самой, оставив его, ты не сможешь.
— Разумеется. Но дело не только в этом.
Она встала и отошла к окну. Вид был потрясающий: река серебрилась под луной, деревья еле качались от слабого ветерка, а небо было усыпано множеством звезд. Бри знала, что Джон ждет ответа на невысказанный вопрос, вспомнила клятву, которая сама же и попросила дать, и решилась.
— Да, я не смогла бы оставить Джема, даже зная, что о нем есть кому позаботиться. Но если бы он и смог уйти со мной, я бы вряд ли решилась на это. Здесь мои родители, оставить их, чтобы снова потерять, на этот раз, возможно, навсегда… очень сложно.
Брианна снова вернулась на софу и приложила ладонь к щеке Джона. Он дернулся и посмотрел ей в глаза.
— А еще здесь есть ты. Я не готова лишать Джемми отца, а тебя — сына. Если, конечно, ты и правда считаешь его своим сыном.
— Ты же знаешь, что считаю. И люблю его как родного. Как и Вилли.
— Джем тоже тебя любит. — Брианна замолчала на некоторое время, собираясь с силами, а потом прошептала: — И я тебя люблю.
Подняв глаза на мужа, увидела в его глазах удивление и счастье. Улыбка озарила его лицо. Он хотел что-то сказать, но Бри приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
— А еще… — Она взяла его ладонь и приложила к своему животу. — Я не готова растить одна нашего ребенка.
Глаза Джона округлились, а рот приоткрылся. Он явно был шокирован этими словами, и Брианна его вполне понимала.
— Это… п-правда? — заикаясь, спросил он и несмело улыбнулся, когда Бри кивнула. — Боже правый… Это же…
Он вскочил, поднял ее и закружил, смеясь. А потом опустил и крепко поцеловал.
— Я люблю тебя, Брианна Фрейзер.
Восемь месяцев спустя
— Ты замечательно смотришься с ребенком, Сассенах.
Джейми любовался на Клэр, которая сидела у камина с внучкой. Александра Клэр Мэйбл Фрейзер Грей мирно спала на руках у бабушки.
— Ты это говорил. И ты тоже смотришься отлично, дважды дедушка.
— Я рад, что наша дочь счастлива.
— И она с нами. — Джейми присел рядом с женой, и она склонила голову ему на плечо. — Теперь она точно никуда не уйдет.
Счастье, которое переполняло Брианну и Джона, передалось и Клэр. Когда семь месяцев назад они получили письмо, в котором Бри сообщала, что все рассказала Джону, решила остаться в этом времени, а еще беременна, Джейми на некоторое время опешил. Образ Джона, сложившийся у него за много лет, никак не вписывался в схему «семья и ребенок», даже несмотря на то, что тот раньше был женат. Джейми всегда воспринимал его брак с Изабель скорее неким соглашением, чем обусловленным чувствами. Но с Брианной было иначе. Письмо было полно радости и счастья, не похоже, что между ними произошло нечто против ее воли. Поняв это, Джейми смог искренне порадоваться за дочь. А уж когда за пару месяцев до родов вся семья Греев приехала в гости к Фрейзерам, он воочию убедился, что Джон с Брианной действительно любят друг друга.
Брианна нашла Джона на веранде с дочкой на руках. На лице его было бесконечное счастье.
— Как наша малышка? — прошептала Бри, наклонившись поцеловать дочь и мужа.
— Отлично, — шепотом ответил он и вернул ей поцелуй. — Спит.
— Сейчас проснется, кушать пора.
Как по мановению волшебной палочки, Алекса проснулась и требовательно заголосила. Брианна подхватила ее, села, распустила лиф и приложила дочку к груди. Джон в который раз пожалел, что в их время еще не изобрели ту самую камеру, о которой рассказывала Брианна, чтобы сделать фотографию. И о том, что он не умеет рисовать. Бри с младенцем на руках была похожа на Мадонну, а выбившиеся из прически волоски светились на солнце, словно нимб.
Ощущения от маленького и хрупкого тельца на руках рождало в душе восторг. Он не мог и представить, что когда-нибудь будет держать собственного ребенка. Но вот это случилось. И все благодаря Брианне, которая, обладая упрямством Фрейзеров, смогла настоять на своем, сделать первый шаг. И за это он был бесконечно ей благодарен.
Решив не мешать общению матери с ребенком, Джон вышел на крыльцо и увидел Клэр, лицо которой озарилось улыбкой при виде него.
— Доброе утро, Джон. Как Брианна и малышка?
— Доброе, Клэр. Отлично. Бри сейчас кормит ее.
Клэр подошла, поднялась на крыльцо и положила руку ему на плечо.
— Помните, когда-то я сказала, что вы заслуживаете, чтобы удовлетворение было и на вашем лице? — Он кивнул, а она продолжила: — Теперь я его вижу. Я была права, вы его заслужили.
— Спасибо. — Он кинул взгляд через окно, где Брианна, слегка покачиваясь, легонько хлопала ребенка по спинке. — Это все она.
— Вы ее любите. — Клэр не спрашивала, она констатировала факт.
— Да, она же Фрейзер.
— А Фрейзеров невозможно не любить, — закончила за него Клэр, и они оба улыбнулись.
Брианна, раздав указания, села рисовать. У нее наконец появилась пара часов свободного времени, чтобы посвятить его любимому занятию. Пальцы порхали по бумаге, но мыслями она была далеко. Размышляла о том, что рассказал ей Джон, и думала, как завести разговор на нужную ей тему, чтобы рассказать правду о себе и матери, при этом не ошарашив настолько, чтобы у него случился удар.
Так ничего и не решив, Бри словно очнулась и, посмотрев на рисунок, обомлела. С нее смотрел Джон, обнаженный по пояс, прикрытый простыней, со страстью во взгляде, с распущенными волосами и протянутой рукой в приглашающем жесте. Рисунок был настолько живым, что у нее перехватило дыхание и стало сухо во рту. Ее манил призывный взгляд, поэтому, с усилием разорвав наваждение, она засунула листок в папку.
Внезапно в голове промелькнуло одно воспоминание — тот самый вечер, когда Джокаста устроила званый ужин, вернее, ночь. Неясные звуки, на которые она, спустившись за стаканом молока, пошла словно под гипнозом; Джон и судья Олдердайз в тесном коридорчике, заставленном шкафами с посудой; резкие движения и сопровождающие их тихие стоны, которые оба сдерживали как могли. Ее тогда не заметили, но она кое-что разглядела — взгляд лорда Джона. В нем были похоть и удовольствие. Брианна закрыла глаза и постаралась вспомнить, каким был взгляд мужа, направленный на нее, сегодня ночью. Страсть, нежность и… любовь?
От этого откровения Бри вздрогнула. Ни один из них не произносил слов любви, и ей казалось это правильным. Было еще слишком рано. Во всяком случае, так ей казалось. Но что, если ее чувства, в которых она давно себе призналась, взаимны? И если это так, нельзя и дальше тянуть с разговором о том, кто она такая. Джон должен знать. И если он после этого не захочет жить с ней как с женой — что ж, она смирится с этим.
Целый день она раздумывала о том, как начать этот разговор, проигрывала в уме сотни вариантов, но так ни к чему и не пришла. Она почему-то была уверена, что стоит ей сказать правду, и все, чего они достигли, рассыплется, как карточный домик. А ей хотелось хотя бы ненадолго продлить это ощущение единения и доверия.
Она на автомате выполняла все необходимое: накормила и искупала Джемми, уложила его спать, приняла ванну сама в ожидании Джона, уже приняв решение рассказать обо всем на следующий день. А сегодня просто насладиться тем, что есть.
Она ждала в постели и, как только он оказался рядом, тут же прильнула к нему глубоким поцелуем. Стоило Джону прижать ее к простыням, как она перекатилась и уложила его на спину, оказавшись сверху. Он был настолько удивлен, что первые секунды не двигался, что позволило ей взять инициативу в свои руки, покрывая тело поцелуями, прижимая его запястья к кровати.
Конечно, Джон мог бы освободиться в любой миг, но интерес был настолько велик, что он позволил ей руководить. Ни одна леди, коих, разумеется, у него было не так много, не вела себя подобным образом в постели, всегда уступая силе мужчины, но не Брианна.
Он задохнулся, оказавшись внутри нее, сердце колотилось так, словно готово взорваться. Брианна откинулась, опершись ладонями о его бедра, и принялась резко двигаться, и удовольствие острой вспышкой заполнило все его тело. Не давая ему шевелиться, она лишь положила его руки себе на талию, чтобы помочь ей. И Джон подчинился…
Когда дыхание немного выровнялось, а звезды перед глазами перестали водить хоровод, он крепко обнял жену и поцеловал в висок, ощущая под губами влажные завитки волос. Он хотел сказать ей так много, но не мог сформулировать ни одну мысль, слова разбегались в разные стороны. Так и не решившись ничего произнести, он заснул, обнимая Брианну.
Каждый день Бри откладывала разговор, не желая разрушать идиллию. Каждую ночь отдавалась мужу со страстью, которой в себе и не подозревала. И каждый раз не могла произнести такие простые три слова — «я тебя люблю», оправдывая себя тем, что Джон тоже молчит. Оправдание было слабым, но другого у нее не было.
Прошло полтора месяца с тех пор, как они впервые разделили постель. И Брианна поняла, что больше откладывать нельзя. Она так долго ждала ответа от родителей и вот теперь сама оттягивала неизбежное.
Решившись, попросила Лиззи уложить Джема, а сама пошла в кабинет, где Джон писал письма.
— Нам нужно поговорить.
Услышав тон, каким она это произнесла, он нахмурился и отложил перо.
— Что-то случилось?
— Да… Нет… Не совсем.
Увидев, как она мнет в руках край халата, подошел к ней и положил руки на плечи.
— Ты же знаешь, что бы ни произошло, ты можешь мне довериться. Ты сама настояла — между нами только правда.
— Да, и именно поэтому нам надо поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что очень важное, нечто, что изменит твою жизнь. И, возможно, мою.
Она взяла его за руку и потянула к софе, стоявшей в углу комнаты. Свет туда почти не доставал, что было Брианне на руку — полумрак позволял сосредоточиться.
Джон сел рядом с ней и, видя, что она нервничает, решил не торопить. Понимая, что это что-то важное, гадал, что она скажет. Хочет жить отдельно от него, забрав сына? Хочет вернуться к родителям? Заболела сама или с детьми что-то не в порядке? Куча вопросов, но ни одного ответа. Но уж чего точно не ожидал, так этого того, что она начнет рассказывать историю знакомства своих родителей. Казалось бы, ничего странного, хотя довольно занимательно и необычно. Но потом…
— Я дала тебе обещание говорить только правду именно потому, что собиралась рассказать обо всем. И сейчас я искренна. Мы обе, и я, и мама — из будущего, из двадцатого века. И Роджер тоже был оттуда.
Произнесенное впервые за долгое время имя первого мужчины Брианны резануло по нервам, заставив застыть. Но то, что она рассказала дальше, повергло в состояние, близкое к ужасу.
— Джейми знал? — только и спросил Джон, когда Брианна закончила рассказ. — Конечно, знал, — ответил сам себе, не дождавшись слов Брианны. — Так вот что он имел в виду, когда говорил «ее больше нет». Она не умерла…
— Нет, перед битвой при Каллодене отец отправил ее, беременную, в ее время, чтобы защитить, спасти. Она не хотела уходить, но Джейми сумел ее уговорить.
— И все эти двадцать лет…
— Да, она жила в двадцатом веке. До тех пор, пока случайно не узнала, что он выжил.
— И тогда вернулась?
— Да. Она сомневалась, но я ее убедила, что так будет лучше.
Джон с удивлением смотрел на нее. Отказаться от матери ради ее счастья, отпустить в прошлое, зная, что это лишит их возможности увидеться… Надо быть очень сильным человеком, чтобы так поступить. Смог бы он сам такое сделать, Джон не знал.
— А ты? Как ты оказалась здесь? — Он все еще не мог поверить, что все это правда.
— Я нашла заметку в старинной газете, где был размещен некролог, который касался мамы и Джейми. Я не могла не предупредить их.
— А Роджер…
— ...узнал о том, что я отправилась сюда, и пошел за мной.
Они оба замолчали, и Джон пытался уложить в голове то, что узнал. Сначала не хотел верить, боялся, что Брианна сошла с ума, однако память подбрасывала слова и намеки, казавшиеся когда-то случайными, которые теперь, в свете рассказанного, приобретали новый смысл. Все, наконец, вставало на свои места. И даже характер Клэр и Брианны получал объяснение — они просто воспитывались в других условиях, привыкли к равенству с мужчинами. Отсюда их прямолинейность. Как и сказала когда-то Клэр — они такими родились. Не сказать, что ему это не нравилось. Это было необычно и очень волнующе.
— Я даже не знаю, как реагировать на это.
— Я знаю, это очень неожиданно. Я сомневалась, рассказывать ли тебе, ведь это не только мой секрет. Но мама разрешила. И отец тоже не против.
— Но почему… почему Джейми за столько лет не рассказал мне? Неужели думал, что я не поверю?
— Не думаю, что дело в этом. — Брианна покачала головой. — Когда вы вновь встретились в Ардсмуре, все было кончено, мамы не было, и говорить о ней — бередить не заживающую рану. Да и какой в этом смысл? А когда она вернулась… Понимаешь, это не его тайна, — Брианна взяла Джона за руку, — а ее. И только ей решать, кому рассказывать. Поэтому я и писала ей, спрашивала разрешения. Ведь это касается не только меня.
— Кто знает?
— Кроме нас с мамой, только Джейми и Мертог. Теперь и ты.
— Мертог Фицгиббонс? — Джон был удивлен донельзя. — И как давно?
— Он узнал обо всем во Франции, когда родители пытались остановить принца Красавчика. Им пришлось ему рассказать.
— Двадцать лет… Боже правый, они знают обо всем целых двадцать лет.
Джон встал и заходил по комнате, хмурясь и запуская руку в волосы, отчего они выбились из аккуратного хвоста. Брианна ему не мешала, понимая, что нужно время уложить это в голове. Джон размышлял, иногда бормоча «двести лет», «невероятно» и «чертовы камни». Он редко ругался, только в моменты крайнего возбуждения, и сейчас это было неудивительно.
— Прости, что не рассказала тебе раньше, — решилась Брианна нарушить его раздумья.
— Ничего. Я… — Он сел рядом и сжал ее руки, которые были холодны как лед. — Не знаю, что сказать. Но я верю тебе. Это хотя бы все объясняет. Поэтому твоя мама так много знает о целительстве?
— Да, — Брианна с облегчением вздохнула, — она и в самом деле врач, хирург. Закончила медицинский колледж, работала в больнице.
— Твоя мама лучший лекарь, которого я когда-либо встречал. Теперь понятно почему. У нее есть знания, которыми не обладают нынешние врачи. — Джон усмехнулся. — Я рад, что ты мне рассказала, правда. Но у меня один вопрос.
— Какой?
— Ты хочешь вернуться в свое время?
Брианна услышала, как он затаил дыхание в ожидании ответа. Она знала, что ее слова могут все изменить. И он это знал.
— Нет, — сказала, покачав головой, и Джон шумно выдохнул. — Я думала об этом, когда была беременна. Мама говорила, что если я решу это сделать, нужно успеть до момента, когда родится ребенок. Никто из нас не знает, сможет ли Джем пройти через камни.
— И конечно, уйти самой, оставив его, ты не сможешь.
— Разумеется. Но дело не только в этом.
Она встала и отошла к окну. Вид был потрясающий: река серебрилась под луной, деревья еле качались от слабого ветерка, а небо было усыпано множеством звезд. Бри знала, что Джон ждет ответа на невысказанный вопрос, вспомнила клятву, которая сама же и попросила дать, и решилась.
— Да, я не смогла бы оставить Джема, даже зная, что о нем есть кому позаботиться. Но если бы он и смог уйти со мной, я бы вряд ли решилась на это. Здесь мои родители, оставить их, чтобы снова потерять, на этот раз, возможно, навсегда… очень сложно.
Брианна снова вернулась на софу и приложила ладонь к щеке Джона. Он дернулся и посмотрел ей в глаза.
— А еще здесь есть ты. Я не готова лишать Джемми отца, а тебя — сына. Если, конечно, ты и правда считаешь его своим сыном.
— Ты же знаешь, что считаю. И люблю его как родного. Как и Вилли.
— Джем тоже тебя любит. — Брианна замолчала на некоторое время, собираясь с силами, а потом прошептала: — И я тебя люблю.
Подняв глаза на мужа, увидела в его глазах удивление и счастье. Улыбка озарила его лицо. Он хотел что-то сказать, но Бри приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
— А еще… — Она взяла его ладонь и приложила к своему животу. — Я не готова растить одна нашего ребенка.
Глаза Джона округлились, а рот приоткрылся. Он явно был шокирован этими словами, и Брианна его вполне понимала.
— Это… п-правда? — заикаясь, спросил он и несмело улыбнулся, когда Бри кивнула. — Боже правый… Это же…
Он вскочил, поднял ее и закружил, смеясь. А потом опустил и крепко поцеловал.
— Я люблю тебя, Брианна Фрейзер.
Восемь месяцев спустя
— Ты замечательно смотришься с ребенком, Сассенах.
Джейми любовался на Клэр, которая сидела у камина с внучкой. Александра Клэр Мэйбл Фрейзер Грей мирно спала на руках у бабушки.
— Ты это говорил. И ты тоже смотришься отлично, дважды дедушка.
— Я рад, что наша дочь счастлива.
— И она с нами. — Джейми присел рядом с женой, и она склонила голову ему на плечо. — Теперь она точно никуда не уйдет.
Счастье, которое переполняло Брианну и Джона, передалось и Клэр. Когда семь месяцев назад они получили письмо, в котором Бри сообщала, что все рассказала Джону, решила остаться в этом времени, а еще беременна, Джейми на некоторое время опешил. Образ Джона, сложившийся у него за много лет, никак не вписывался в схему «семья и ребенок», даже несмотря на то, что тот раньше был женат. Джейми всегда воспринимал его брак с Изабель скорее неким соглашением, чем обусловленным чувствами. Но с Брианной было иначе. Письмо было полно радости и счастья, не похоже, что между ними произошло нечто против ее воли. Поняв это, Джейми смог искренне порадоваться за дочь. А уж когда за пару месяцев до родов вся семья Греев приехала в гости к Фрейзерам, он воочию убедился, что Джон с Брианной действительно любят друг друга.
Брианна нашла Джона на веранде с дочкой на руках. На лице его было бесконечное счастье.
— Как наша малышка? — прошептала Бри, наклонившись поцеловать дочь и мужа.
— Отлично, — шепотом ответил он и вернул ей поцелуй. — Спит.
— Сейчас проснется, кушать пора.
Как по мановению волшебной палочки, Алекса проснулась и требовательно заголосила. Брианна подхватила ее, села, распустила лиф и приложила дочку к груди. Джон в который раз пожалел, что в их время еще не изобрели ту самую камеру, о которой рассказывала Брианна, чтобы сделать фотографию. И о том, что он не умеет рисовать. Бри с младенцем на руках была похожа на Мадонну, а выбившиеся из прически волоски светились на солнце, словно нимб.
Ощущения от маленького и хрупкого тельца на руках рождало в душе восторг. Он не мог и представить, что когда-нибудь будет держать собственного ребенка. Но вот это случилось. И все благодаря Брианне, которая, обладая упрямством Фрейзеров, смогла настоять на своем, сделать первый шаг. И за это он был бесконечно ей благодарен.
Решив не мешать общению матери с ребенком, Джон вышел на крыльцо и увидел Клэр, лицо которой озарилось улыбкой при виде него.
— Доброе утро, Джон. Как Брианна и малышка?
— Доброе, Клэр. Отлично. Бри сейчас кормит ее.
Клэр подошла, поднялась на крыльцо и положила руку ему на плечо.
— Помните, когда-то я сказала, что вы заслуживаете, чтобы удовлетворение было и на вашем лице? — Он кивнул, а она продолжила: — Теперь я его вижу. Я была права, вы его заслужили.
— Спасибо. — Он кинул взгляд через окно, где Брианна, слегка покачиваясь, легонько хлопала ребенка по спинке. — Это все она.
— Вы ее любите. — Клэр не спрашивала, она констатировала факт.
— Да, она же Фрейзер.
— А Фрейзеров невозможно не любить, — закончила за него Клэр, и они оба улыбнулись.
