Только закрыв за собой дверь в прошлое,
можно открыть окно в будущее.
Франсуаза Саган
Мой старый «Плимут», дребезжа подвеской, боролся с неровностями проселочной дороги, пока я не выехал на ровный асфальт шоссе. Проехав в сторону Хаксвелла, я уже через двадцать минут оказался в одном из близлежащих небольших городков – Лэндсбурге. Заехав на холм, с которого открывался вид на город, я остановил автомобиль и, выйдя из него, сел на капот, поставив ноги на широкий бампер. Закурив и вынув из кармана плоскую флягу с виски, я решил предаться воспоминаниям.
Большинство современных жителей Лэндсбурга понятия не имели в каком городе живут и откуда он взялся. А те старожилы, которые тут остались, вычеркнули это из своей памяти. Конечно, еще многие в Америке помнили эту историю, с которой были знакомы по теленовостям и газетам, но для них это изначально было скорее что-то эфемерное и далекое, нежели серьезное.
Половина города теперь была пуста и многие дома и улицы заросли травой и бурьяном. А ведь это был город, основавшийся с самыми благими намерениями. Ни один город в мире, за все существование человечества, не появлялся по такой благородной причине. Основание этого города я отсчитываю, конечно, с момента нашего появления в нем – до того здесь были трущобы. Ни в одном городе мира никогда не жило столько светлых и безгрешных людей. Ни один город мира не создавали с надеждой сделать из него колыбель нового человечества. Человечества, которое должно было быть чистым в своих помыслах и бескорыстным в отношениях, терпимым к окружающим и мягкосердечно к инакомыслящим. Среди жителей этого города не было места алчным и жестоким, завистливым и праздным, похотливым и врунам. И одним из основателей этого великого, по своей миссии города, был я.
Мое участие было скорее случайным – я просто был другом, довольно близким другом, профессора физики Дэвида Куперштайма. Как его верный и надежный друг, я с ним и пережил всю эту историю до самого конца. Хотя, возможно, я мог бы сделать больше и теперь бы мы вдвоем сидели на этом капоте машины и предавались грустным воспоминаниям. Пусть у нас и не получилась наша мечта, но он, по крайне мере, был бы жив. Но случилось все так, как случилось и теперь не имело смысла кого-то винить.
Надо заметить – у меня с самого начала было ощущение, что мы разинули рот на кусок, который был больше этого самого рта раз в сто. Но имея такое открытие профессора, грех было не попытаться изменить жизнь людей к лучшему.
Вы уже достаточно заинтригованы и задаетесь вопросом – что же это было за изобретение, из-за которого два, пусть и не самых глупых дурака, решились бросить вызов устоявшемуся человеческому строю? Вы правы – сам бы на вашем месте уже доедал свою правую руку от нетерпения. Я и не против рассказать вам эту историю пятилетней давности. Расскажу, вот только сделаю глоток «Гленфиддика» и сразу начну…
С Дэвидом мы познакомились еще в Массачусетском университете. Он преподавал физику, а я там работал лаборантом. Там мы и подружились. Позже ему выделили свою лабораторию в Серси и он пригласил меня к себе работать, на что я с радостью согласился. Дэвид умел поставить всех на уши и заставить сделать по-своему. В этой-то лаборатории все и началось. Нет, не в самом начале.
Вначале мы полностью посвятили себя разработке и испытаниям тончайшей нанопленки для солнечных батарей. Солнечные батареи первоклассный источник электроэнергии, способный заменить атомные электростанции. Но они слишком дороги и ни у кого не было даже мысли попробовать запитать ими хотя бы небольшой город. Наша же пленка, основанная на нанотехнологиях, могла решить эту проблему, и мы грезили произвести настоящий переворот, освободив людей от такого опасного источника электроэнергии как многочисленные АЭС.
Конечно, мы делали это не ради славы или денег. Мы ученые и работали над этим ради самой цели.
Дела шли очень неплохо и наш прототип пленки на первых испытаниях показал себя отлично. Я был поглощен этой работой и не подозревал, что Дэвида хватает еще на что-то другое.
Однажды утром, придя в лабораторию, я увидел его в прекрасном настроении. Не просто в прекрасном, а в том невероятно сияющем настроении, в каком человек бывает, наверное, всего несколько раз в жизни.
- Что случилось, Дэвид? Ты не спал ночь и додумал нашу формулу? – спросил его я.
- Не угадаешь! Я закончил свои работы над моим детищем! – таинственно сказал он.
- Твоим детищем? Я не имею к нему никакого отношения? – Я понял, что речь идет не о нашей пленке.
- Извини, нет. Я не хотел до определенной поры тебя посвящать. Но сейчас все трудности позади, и теперь я могу тебе все рассказать, - заявил профессор.
- Ну, что же, я слушаю с нетерпением. Что это за очередное чудо техники? – с неподдельным интересом спросил я.
Дэвид взял большую сумку и осторожно вынул из нее аппарат похожий на видеокамеру.
- Пока не придумал как его назвать, - сказал он. – Да это и не важно.
- И что это такое? – спросил я, внимательно разглядывая прибор.
- Этот визир или визор, не знаю пока, как его классифицировать, видит человеческое биополе.
- Ну, это не ново - давно изобретены ауро-камеры, - сказал я, пытаясь понять, в чем новизна.
- Ауро-камеры работают только в специальных условиях – надо усадить человека, положить его руки на контакты и все такое. Этот же прибор снимает биополе совершенно независимо от желания подопытного. И немного по-другому, в отличие от ауро-камер, - объяснял мне Дэвид.
Он поднял к плечу прибор и подошел к открытому окну. Наведя прибор на проходящего мимо человека, он подозвал меня.
- Смотри на монитор. Человек сейчас серого цвета, - прокомментировал он.
- Гениально и что?
- Это цвет свечения его биополя. Цвет его совести. Баланс грехов и праведности, - высокопарно сказал Дэвид.
- Эна как! Как понять - баланс грехов и праведности? – не понял я.
- Ну как! Каждый человек в жизни совершает массу поступков хороших и плохих. Хорошие и плохие поступки влияют на состояние души человека. Хорошие поступки, забота о людях, отсутствие эгоизма, терпимость, короче жизнь без греха – это белый цвет. Чистый белый цвет у меня обозначается нулем. Таких чистых людей почти нет. Как правило, самые лучшие все равно, хотя бы, с легким оттенком серого. Ну, а ровная противоположность ему черный. Угольно-черный у меня под номером сто. Такие люди есть, хоть и не так много. Это первостатейные грешники, эгоисты без сердца и совести.
Вот ты, - Дэвид посмотрел на меня сквозь свой прибор, отчего мне стало немного не по себе. – У тебя, например, светло-серый цвет. Цвет номер двадцать четыре. Ты хороший и не так часто шел на сделки с собственной совестью.
Я с облегчением выдохнул. Этот прибор был, своего рода, глазом господа.
Дэвид оказался еще светлее меня с цветом номер девятнадцать.
- Я назвал это свечением Куперштайма, если ты не против, - сказал он с деланно важным видом, и мы оба засмеялись.
- Ну, что я могу сказать… Изобретение безусловно интересное. Но как его можно использовать и для чего? – поинтересовался я.
- Брюс, тебе ли с твоими великолепными мозгами объяснять такие простые вещи?! Даже глупая блондинка с ходу поймет, где можно использовать подобную вещь! Кстати, здесь недалеко есть городская тюрьма! Это очень подходящее место для испытания моего прибора. Едем скорее! – предложил Дэвид.
Мы подъехали на его «Бьюике» к тюремному двору, который был обнесен двойным забором из сетки с колючей проволокой. Во дворе прогуливались заключенные. Кто-то играл в футбол на небольшом поле, кто-то сидел на скамейке и курил, кто-то беседовал, обсуждая последние тюремные новости.
Дэвид достал свою «кинокамеру» и мы оба вперились в монитор. Люди, на которые глядел этот чудоприбор, превратились в пятна с разной насыщенностью серого цвета. Основная масса заключенных была темно-серая, что говорило об их низменных интересах и перевесе плохих поступков над хорошими. Некоторые были совсем темно-серые – шкала на экране показывала величину оттенка от шестидесяти до семидесяти трех.
- Обрати внимание, вон идут интересные персонажи – члены гаитянской банды, - сказал Дэвид, кивнув на вышедших только что из дверей тюремного корпуса нескольких темнокожих парней.
- Откуда ты так разбираешься? – с удивлением спросил я.
- Неважно, лучше глянь сюда, - он показал на монитор. Темнокожие парни были «темными» и внутри. Цвет свечения каждого из них был не меньше восьмидесяти, а первого, судя по всему, главаря, и вообще зашкаливал за девяносто.
- Серьезные ребята, - пошутил я.
- Согласен! Такие, как эти, приняв благословение от ведьм Вуду, которых они держат в бандах как талисманы, устраивают перестрелки в трущобах Майами, поливая всех из автомата. - Дэвид поводил своим аппаратом по тюремному двору и, улыбнувшись, сказал: - Теперь смотри кульминацию испытания моего детища! Вот сидит один интересный заключенный.
В углу двора, в стороне от других, сидел человек с книгой. Посмотрев на монитор аппарата, я удивился – его цвет был едва серым и значился под номером четырнадцать! Он был существенно безгрешнее меня!
- Как это понять?! – воскликнул я от удивления.
- Это понять следует так – система американского правосудия несовершенна. Перед нами невиновный! И теперь подумай, насколько бы мог облегчить и сделать более объективным судопроизводство мой прибор, – безапелляционно заявил коллега.
Я замолчал и когда мы уже сели в машину, вдруг стал понемногу понимать всю серьезность открытия друга. Я вдруг осознал, какие возможности и в каких областях открываются у людей, у которых на службе будет такой прибор.
С того дня мы тестировали прибор и постоянно думали над возможностями его применения в жизни. Это отвлекало нас от мыслей о нанопленке, но оно того стоило.
Дэвид запатентовал свой чудо-аппарат, и мы составили приблизительный список областей, в которых применение прибора существенно облегчило бы жизнь людям. Дэвид предложил продемонстрировать прибор компетентным людям в этих областях и, если повезет, получить заказ. Это было бы здорово, но кто эти компетентные люди мы пока слабо представляли.
Дэвид посетил одну местную фабрику. Он думал начать там производство приборов, в случае если ими заинтересуются. К счастью, особого оборудования не требовалось – производство прибора было на удивление простое, кроме пары деталей – матрицы и преобразователя.
Как я уже упоминал, Дэвид был очень пробивной и мог заставить любого танцевать под свою дудку. Я жалел, что он не родился политиком – место губернатора было бы ему обеспечено. Но, тем не менее, и на месте физика он добился удивительных результатов.
Мы подготовили подробный доклад о нашем приборе с видеоматериалами и презентацией, но основное впечатление Дэвид решил произвести демонстрацией на месте, с участием любого желающего.
Взяв отпуск, он решил не размениваться по мелочам и не обивать пороги судов штатов. Дэвид сразу поехал в управление федеральной системы судов США.
Несколько дней отсутствия его в лаборатории прошли не зря – он очаровал их своим прибором, и они обещали заказать небольшую пробную партию. После этого, не теряя навыка коммерсанта, он отправился уже в Вашингтон, в Верховный суд США. Он сумел добиться одновременной аудиенции у троих из девяти верховных судей. Мне это казалось невероятным – я не мог представить, с помощью каких магических увещеваний это было возможно. Как он их убеждал, представить, в общем-то, не трудно – язык Дэвида был подвешен не как у физика, а как у еврея, впрочем, кем он и был.
Вернувшись домой и попотчевав на лаврах один день, он опять сорвался и теперь уже в союзы работодателей. В этой области было много тонких моментов в общении между людьми, взять хотя бы те же собеседования при приеме на работу. А ныне модные в этом деле детекторы лжи, существенно проигрывали в эффективности и объективности изобретению Дэвида.
Правда людей в этой области, тем не менее, удалось убедить с большим трудом, чем чиновников в сфере юриспруденции, но в результате и от них он добился заинтересованности в своем приборе.
Вернувшись неделю спустя он был вымотан, но счастлив. Выспавшись и отдохнув, он занялся заботами производства. Я ему помогал насколько мог. Мы арендовали небольшой цех, заняли денег и оборудовали его. Точнее оборудовал я, Дэвид же в это время оформлял юридические документы. Потом мы нашли нескольких работящих и надежных парней, которые за относительно небольшую зарплату готовы были на нас поработать. Оформлено и сделано все было наспех, но сейчас надо было торопиться, а довести до ума можно было уже в процессе.
Имея на руках документы на фирму, необходимые лицензии и патент, Дэвид снова уехал к своим судьям и работодателям, но теперь уже заключать контракты на поставку.
Перечислять далее все технические и юридические мелочи, я думаю, смысла нет. Тем более что непосредственно к истории это отношения не имеет. Ведь все началось позже, когда голову Дэвида Куперштайма посетила новая, еще более сумасшедшая мысль.
Это было почти полгода спустя с начала нашего производства измерителей свечения Куперштайма. Дэвид стал весьма богатым – спрос на его приборы превзошел наши ожидания. Я, как соучредитель и второй основатель фирмы, тоже существенно поправил свое финансовое положение. К этому времени мы уже арендовали всю фабрику целиком и еще несколько складов. Производство было налажено, а со сбытом не было никаких проблем – помимо судопроизводства и рынка труда появилось еще несколько областей применения нашего измерителя.
Что касается работы над нанопленкой – нам пришлось оставить эту работу. Нас просто не хватало на все, хотя лично я жалел – мне была интересна эта тема.
И вот в один прекрасный день Дэвид мне заявил о том, что у него созрела идея, равной которой у него в голове еще ничего и никогда не созревало. Я немного испугался - если изобретение сногсшибательного прибора и польза, которую он привнес в общество, по его словам, не могло сравниться с новой идеей, то можно было себе представить масштабы этой новой идеи.
- И что же это такое, коллега? – с опаской спросил я.
- Ты знаешь Брюс, я много думал о том, что мы делаем. Да, безусловно, мы молодцы, мы делаем нужное и доброе дело. Благодаря приборам, которые мы выпускаем, спасена не одна жизнь. Многим невинным не грозит теперь несправедливое наказание. Негодяям дают от ворот поворот частные и муниципальные работодатели. Полтора десятков террористов были без труда обнаружены и задержаны. И все это только за последние полгода! Но все чаще меня посещают мысли, которые заставляют двигаться дальше, - задумчиво говорил он.
- Ты нашел какие-то совершенно новые области применения измерителя? – попытался догадаться я.
Он пожал плечами.
- И да, и нет. Нет, к этой теме это не имеет отношения. Это совсем другое. Ты даже не догадываешься, о чем я говорю, - окончательно заинтриговал меня Дэвид.
- Ну, уже выкладывай! Хватит туман нагонять, - не выдержал я.
- В общем… с чего бы начать… Я представляю нашу миссию несколько большей, нежели тупое производство и продажа приборов. Мы, в конце концов, не электрочайники выпускаем. У нас с тобой есть возможность отличать плохих людей от хороших. Тебе не приходит в голову, что это можно применять с гораздо большей пользой, чем мы сейчас это делаем?
