- Если ты хочешь, завтра мы спустимся в Ильдор, - мягко произнесла Сэй, бросив на насупившегося Сетму холодный взгляд. – Не думаю, что хранители будут возражать.
В воздухе повисло так и не сказанное: "Пусть только попробуют".
Тору обернулся к девушке, и на губах его появилась слабая улыбка.
Ульрик подумал о том, сколь несправедлива бывает судьба. Чем этот мальчик заслужил те испытания, что выпали на его долю? Хуже всего, было осознавать, что выйти из этой игры со смертью победителем, Тору уже не удастся. И только ему решать, как воспользоваться отпущенным временем.
Праздник Большой охоты? Что же, неплохая идея.
Почти всю ночь Тору проворочался без сна, лишь ненадолго проваливаясь в вязкую темноту и выныривая из неё вновь, чтобы обнаружить себя лежащим на шкурах рядом с Сэй и рыцарем.
Подруга наверняка чувствовала его состояние, но с разговорами и расспросами не приставала – просто находилась рядом, за что мальчик был ей особенно благодарен. Если поначалу ему ещё хотелось выговориться, выплеснуть все те чувства, что бушевали в его душе, то сейчас он твёрдо решил по возможности не озвучивать свои страхи. Словно, если он не будет говорить о них, не будет думать, они никогда не сбудутся. Глупо, конечно, но так почему-то было хоть немного легче.
- Уже рассвет, - произнесла Сэй.
Знала, что Тору не спит.
Он повернулся к ней, подложив руку под голову и некоторое время, молча разглядывал её спокойное лицо.
"Что с ней будет, когда я…"
Мальчик прикрыл глаза, резко обрубая ненужную, пугающую мысль.
- Тебе нужно поесть.
Голос Сэй прозвучал ровно – она редко когда позволяла себе проявлять присущие людям эмоции, но Тору давно научился определять нужные интонации. Сейчас всё говорило о том, что спорить с ней бесполезно.
Аппетита не было с тех пор, как он попал в Дом Памяти, но голодный желудок уже начинало сводить спазмами. Пожалуй, действительно нужно подкрепиться, пусть и через силу.
Тору вздохнул, поднялся на ноги и прошёл к столу, на котором уже успели появиться миски с горячей кашей и пузатый глиняный кувшин, как оказалось, с молоком.
Каша была ароматной, рассыпчатой, с кусочками кисловатых сушёных фруктов, которые, сварившись, разбухли и напитались влагой, отдавая свой вкус.
Сэй присела напротив него, подперев подбородок рукой, и теперь зорко следила за тем, чтобы Тору съел всё, что было в миске.
Раньше подобная забота была бы приятна, сейчас отчего-то скорее раздражала. В последнее время он начал замечать перемены в своём характере и списывал их на пережитое потрясение. А кто бы не изменился, узнав о том, какое будущее ему уготовано?
- Ты уверен, что хочешь отправиться на праздник?
Тору взглянул на Сэй с лёгким удивлением и коротко ответил:
- Да.
Он действительно желал хоть ненадолго покинуть это странное место и окунуться в новые, как надеялся сам мальчик, приятные впечатления. Сейчас ему это необходимо.
Сир Ульрик громко всхрапнул и заворочался просыпаясь. Сонно огляделся, словно пытаясь сообразить, где именно находится и недовольно проворчал:
- В этом Мраковом доме без окон не поймёшь, утро сейчас или ночь.
- Утро, - подсказала Сэй.
Рыцарь растёр ладонями лицо, и поднялся на ноги, осторожно разминая затёкшие мышцы. Русые волосы, посеребрённые сединой, слежались на один бок, отчего вид он имел несколько нелепый, но какой-то по-особенному уютный.
Пожелав Тору ясного утра, сир Ульрик удалился за шторку и вскоре до мальчика донёсся плеск воды.
Сетма по-прежнему спал лёжа на спине, и вольготно раскинув руки. Сейчас, когда он не пытался прятаться за маской вечного недовольства, молодой маг выглядел почти милым.
Словно подслушав мысли Тору, Сетма пробормотал что-то неразборчивое, нахмурился и воинственно дёрнул ногой.
Мальчик не смог сдержать улыбки.
Всё-таки, несмотря ни на что, Сетма ему нравился. Именно по этому Тору никогда не расскажет ему о том, что он слышал в пламени погребального костра Аттикуса Бодрака.
Улучшившееся было настроение, тут же снова пропало.
Сердце обожгло раскаянием - пусть невольно, но он принёс душу создателя Сэй в жертву Алиссаре, возможно тем самым приблизив её пробуждение.
"Об этом никто не должен узнать, - твёрдо решил мальчик. – Жаль только, что я буду об этом помнить"
- Мне кажется, или в этот раз тропа гораздо короче? – поинтересовался Сетма и тут же едва не упал, споткнувшись о торчащий камень.
- Лучше смотри под ноги, - наставительно порекомендовал рыцарь, вовремя подхватывая потерявшего равновесие мага под локоть. – Но ты прав – и часа не прошло, как мы ступили на тропу, а стены Ильдора уже совсем близко.
Тору тоже заметил, что даже тропа изменилась и теперь была не такой крутой и извилистой – наверняка тут не обошлось без особой магии вещуров.
Мальчик обернулся и задрал голову вверх, пытаясь разглядеть купол Дома Памяти, но увидел над собой лишь серую громаду камня, и теряющуюся в молочно-белых облаках вершину. На одно короткое мгновение сердце кольнуло беспокойство – вдруг они потом не смогут найти дорогу обратно? Что, если тропа не появится? Однако Тору почти тут же отмёл глупые мысли – пока он нужен хранителям, всегда сможет вернуться.
Вскоре тропа окончательно выровнялась, и они достигли ведущих в город ворот.
С надвратной башни послышался тонкий свист, и массивные деревянные створки медленно разошлись в стороны, открывая взору четырёх вооружённых хельмов которые, впрочем, на чужаков смотрели без враждебности – скорее, с любопытством.
Один из мужчин – тёмно рыжий, с заплетённой в три косы бородой, приветливо махнул рукой и пробасил:
- Проходите! Хьёльд предупреждал, что вы можете появиться. Сегодня большой день!
Путники удивлённо переглянулись, но отказываться от приглашения не стали – в конце концов, они ведь именно за этим сюда и спустились.
- Я проведу вас в Общий дом, - сообщил хельм, указывая рукой куда-то вдоль широкой улицы. – Там вы сможете отдохнуть и согреться. Праздник Большой охоты начнётся с наступлением темноты.
Тору с трудом подавил разочарованный вздох – ну вот, так долго ждать! Он-то надеялся что Ильдор уже во всю празднует, а тут город как будто опустел – кроме четырёх хельмов у ворот, больше не видно ни одной живой души.
- Что-то тут как-то тихо, - озвучил мысли мальчика Сетма, недоверчиво оглядываясь по стонам, словно в любой момент ожидал подвоха.
- Так спят все, - безмятежно пояснил добровольный рыжебородый провожатый. – Праздник Большой охоты начинается с заходом солнца и длится до первых лучей.
- Прошу простить нас, - учтиво произнёс сир Ульрик. – Похоже, мы пришли не вовремя.
Хельм в ответ на это добродушно хохотнул и сказал:
- Да ну, было бы за что извиняться. Если вас наш хьёльд пригласил, стало быть, вы здесь гости желанные. А темнеет здесь у нас на севере рано, так что долго ваше ожидание не продлится.
Тору вздрогнул, услышав по правую руку от себя какой-то шорох. Быстро обернулся на звук и облегчённо выдохнул – всего лишь лохматая собака, выбравшаяся из-под крыльца ближайшего дома. Крупная такая псина, с блестящим чёрным носом и растопыренными ушами.
Собака повела носом, лениво тявкнула на незнакомцев для порядка, и широко зевнув, уползла обратно на нагретое место.
Пока шли, Тору разглядывал дома – каменные, добротные, возле многих из них можно было увидеть пристройки. Судя по громкому фырканью и звукам, отдалённо похожим на протяжное коровье мычание – здесь содержали борузов.
Вскоре провожатый вывел их на широкую площадь, заставленную длинными массивными столами и приставленными к ним лавками. В самом центре мальчик увидел сложенные шалашиком дрова, между которыми виднелись торчащие пучки соломы. Судя по внушительным размерам – знатный должен получиться кострище!
Правда, пока что, совершенно безлюдная просторная площадь смотрелась странно и немного жутковато, но в душе Тору уже зародилось предвкушение грядущего праздника. Он мысленно представил себе веселящихся горожан и языки пламени, взвивающиеся в усыпанное звёздами ночное небо.
"Скорей бы вечер!" – нетерпеливо подумал он, поднимая взгляд вверх и с сожалением отмечая, что солнце ещё даже не достигло зенита.
Рыжебородый хельм провёл их через всю площадь, к зданию, которое выделялось среди прочих тем, что было одноэтажным, круглым и с забавной островерхой крышей. Тору не заметил над входом никакой вывески – только довольно крупный серебряный колокольчик, к язычку которого крепился шнурок.
- Ну вот, - остановившись возле крыльца, обратился к ним хельм, - До темноты пока здесь побудете – послушаете, если желаете, байки старика Скёльма, а как праздник начнётся, так вас и позовут.
- Благодарим вас, - учтиво склонив голову, произнёс рыцарь, который видимо, решил быть вежливым сразу за всех. – Вы нам очень помогли.
- Да будет, - отмахнулся провожатый и заговорщицки подмигнув, добавил: - Мой вам совет: не принимайте пищу до захода солнца, если хотите соблюсти наши традиции и получить благословение Белой девы.
После чего, махнул на прощание рукой и зашагал обратно в сторону дальних ворот.
- Нужно было позавтракать, - с сожалением вздохнув, проворчал Сетма, глядя в спину удаляющегося хельма. – Кто ж знал?
Тору не выдержал и хохотнул, правда, получилось это у него немного нервно. Справа послышался тихий смешок рыцаря.
Маг бросил на них уничижительный взгляд и надменно фыркнул, после чего сир Ульрик и Тору засмеялись в голос.
Сэй пожала плечами и взялась за шнурок.
Над безлюдной улицей разнёсся звон серебряного колокольчика.
Высокий худощавый старик сидел на табурете полуприкрыв светлые, почти до прозрачности, глаза. Длинные узловатые пальцы бережно перебирали струны незнакомого инструмента, рождая в тишине просторного, жарко натопленного зала нежные, чарующие звуки. Голос его, негромкий, но завораживающе глубокий удивительно гармонично сплетался с музыкальными переливами, зарождая в душе необъяснимый трепет.
Ульрик слушал.
О прекрасной Белой деве, мчащейся по ледяной пустыне верхом на сотканном из вьюги жеребце, о её верных спутниках-хранителях, сопровождающих госпожу во время охоты, о загадочных духах гор, чей смех подобен громовому раскату.
Потрескивали в очаге пожираемые огнём поленья, пахло в тёплом воздухе сушёными травами и свежеиспечённым хлебом и мир, раскинувшийся за толстыми каменными стенами Общего дома, сейчас казался таким далёким и полным неизведанного.
А старый Скёльм продолжал рассказывать, и в словах его оживало и начинало биться сердце самого севера.
Ульрик слушал.
Впервые за долгое время, отринув ненужные мысли и поддавшись особенной магии этого голоса. Рыцарь словно снова очутился в прошлом – стал тем самым восторженным мальчишкой, с упоением зачитывающимся историями о далёких землях и отважных героях, о великих битвах и благородных королях. Мальчишкой, который искренне верил в справедливость и высшее предназначение.
Мальчишкой, которого годы перековали в карающий меч, разящий тех, кто, по мнению церкви и Ордена, не достоин был жизни среди обычных людей.
Слепое орудие веры, исполняющее чужую волю во имя мнимой добродетели.
Ульрик и сам до недавнего времени не понимал, что напитался отравляющей ненавистью, взращенной на предрассудках столь давних, что упоминание об их первопричинах вряд ли нашлось бы сейчас хоть в одной летописи.
Но как же тяжело отрешиться от прежних убеждений! Как тяжело искоренить в себе то, что вызревало в душе годами и постараться непредвзято взглянуть на тех, кого долгое время считал врагами.
Рыцарь вздрогнул, несколько раз моргнул и только сейчас осознал, что не слышит больше ни волшебной музыки, ни глубокого обволакивающего голоса старца-сказителя.
Ульрик перевёл удивлённый взгляд на своих друзей. Сетма и Тору дремали за широким столом, Сэй сидела с неестественно прямой спиной и смотрела перед собой застывшим, немигающим взглядом. В сердце шевельнулась тревога.
Рыцарь посмотрел на старого Скёльма, который ответил ему задумчивой улыбкой.
- Что всё это значит? – неожиданно осипшим голосом спросил Ульрик, намереваясь потянуться к ножнам, прислонённым к скамье. Старик, словно разгадав его мимолётный порыв, отрицательно покачал головой и мягко произнёс:
- Не стоит этого делать, благородный муж, с вашими друзьями всё хорошо.
Ульрик недоверчиво нахмурился. Происходящее ему решительно не нравилось.
- Что с ними?
Теперь в тоне рыцаря послышалась едва прикрытая угроза. Если их намеренно заманили в ловушку, то придётся справляться самому, не рассчитывая на помощь Сетмы и Сэй.
Старый Скёльм не спешил с ответом. Отложил свой музыкальный инструмент, аккуратно прислонив его к ножке табурета, принял у незаметно появившейся в зале рыжеволосой девушки глиняную чашу и, громко причмокивая, несколькими глотками осушил её до дна.
Только после этого старец вновь удостоил Ульрика своим вниманием.
- Я дал им то, в чём они нуждались. Отдых не физический – душевный. Забрал у них часть страхов и сомнений, - произнёс сказитель, глядя на рыцаря мудрыми светлыми глазами.
Слишком светлыми, для обычного человека.
Догадка пришла внезапно.
- Ты… ты тоже вещур? – всё ещё сомневаясь, тем не менее, спросил Ульрик, вглядываясь в чуть вытянутое морщинистое лицо, словно пытаясь отыскать в нём то, что подтвердило бы правильность его предположения.
Старик снова улыбнулся и покачал головой.
- Во мне действительно течёт кровь хранителей знаний, и мне подвластно чуть больше, нежели обычному человеку, но я смертен.
- А вещуры? – осторожно поинтересовался рыцарь.
- Память вечна, - ответил сказитель, и тут же улыбка пропала с его лица, а взгляд стал острым и цепким. – Именно поэтому так важно то, что вы намереваетесь сделать, однако всегда нужно помнить о том, что тяжкий груз ответственности рано или поздно может сломать.
Ульрик прикрыл глаза. Он понимал то, что пытался донести до него старый Скёльм, но…
- Не думаю, что у нас много шансов на успех, - признался рыцарь.
- Сомнения, - в голосе сказителя прозвучал мягкий упрёк. – Иногда они бывают полезны, но порой, когда обстоятельства требуют решительных действий и веры в собственные силы, сомнения могут лишь навредить.
- От них довольно сложно избавиться.
- Именно поэтому я решил помочь, - произнёс старец, переводя взгляд на дремлющих друзей. – Когда они проснуться, им станет хоть немного, но легче. Необходимо хранить в своём сердце надежду, не дать ей погаснуть несмотря ни на что.
Ульрик вздохнул.
Старик был прав. Надежда и вера в собственные силы – всё, что у них сейчас осталось.
Скёльм снова взял в руки свой музыкальный инструмент, и по просторному залу поплыла тихая музыка, в которой слышалась светлая грусть по тому, что казалось безвозвратно утраченным, но что осталось жить где-то в глубине души.
Ульрик почувствовал, как наливаются приятной тяжестью веки и сам не заметил, как провалился в глубокий сон. В нём он снова был тем самым мальчишкой, который верил в лучшее и не ведал сомнений.
Тору снилась монастырская библиотека.
Его убежище.
Именно здесь он когда-то прятался от насмешек других воспитанников приюта и суровых взглядов братьев-монахов.
В воздухе повисло так и не сказанное: "Пусть только попробуют".
Тору обернулся к девушке, и на губах его появилась слабая улыбка.
Ульрик подумал о том, сколь несправедлива бывает судьба. Чем этот мальчик заслужил те испытания, что выпали на его долю? Хуже всего, было осознавать, что выйти из этой игры со смертью победителем, Тору уже не удастся. И только ему решать, как воспользоваться отпущенным временем.
Праздник Большой охоты? Что же, неплохая идея.
Прода от 04.06.2019, 15:03
***
Почти всю ночь Тору проворочался без сна, лишь ненадолго проваливаясь в вязкую темноту и выныривая из неё вновь, чтобы обнаружить себя лежащим на шкурах рядом с Сэй и рыцарем.
Подруга наверняка чувствовала его состояние, но с разговорами и расспросами не приставала – просто находилась рядом, за что мальчик был ей особенно благодарен. Если поначалу ему ещё хотелось выговориться, выплеснуть все те чувства, что бушевали в его душе, то сейчас он твёрдо решил по возможности не озвучивать свои страхи. Словно, если он не будет говорить о них, не будет думать, они никогда не сбудутся. Глупо, конечно, но так почему-то было хоть немного легче.
- Уже рассвет, - произнесла Сэй.
Знала, что Тору не спит.
Он повернулся к ней, подложив руку под голову и некоторое время, молча разглядывал её спокойное лицо.
"Что с ней будет, когда я…"
Мальчик прикрыл глаза, резко обрубая ненужную, пугающую мысль.
- Тебе нужно поесть.
Голос Сэй прозвучал ровно – она редко когда позволяла себе проявлять присущие людям эмоции, но Тору давно научился определять нужные интонации. Сейчас всё говорило о том, что спорить с ней бесполезно.
Аппетита не было с тех пор, как он попал в Дом Памяти, но голодный желудок уже начинало сводить спазмами. Пожалуй, действительно нужно подкрепиться, пусть и через силу.
Тору вздохнул, поднялся на ноги и прошёл к столу, на котором уже успели появиться миски с горячей кашей и пузатый глиняный кувшин, как оказалось, с молоком.
Каша была ароматной, рассыпчатой, с кусочками кисловатых сушёных фруктов, которые, сварившись, разбухли и напитались влагой, отдавая свой вкус.
Сэй присела напротив него, подперев подбородок рукой, и теперь зорко следила за тем, чтобы Тору съел всё, что было в миске.
Раньше подобная забота была бы приятна, сейчас отчего-то скорее раздражала. В последнее время он начал замечать перемены в своём характере и списывал их на пережитое потрясение. А кто бы не изменился, узнав о том, какое будущее ему уготовано?
- Ты уверен, что хочешь отправиться на праздник?
Тору взглянул на Сэй с лёгким удивлением и коротко ответил:
- Да.
Он действительно желал хоть ненадолго покинуть это странное место и окунуться в новые, как надеялся сам мальчик, приятные впечатления. Сейчас ему это необходимо.
Сир Ульрик громко всхрапнул и заворочался просыпаясь. Сонно огляделся, словно пытаясь сообразить, где именно находится и недовольно проворчал:
- В этом Мраковом доме без окон не поймёшь, утро сейчас или ночь.
- Утро, - подсказала Сэй.
Рыцарь растёр ладонями лицо, и поднялся на ноги, осторожно разминая затёкшие мышцы. Русые волосы, посеребрённые сединой, слежались на один бок, отчего вид он имел несколько нелепый, но какой-то по-особенному уютный.
Пожелав Тору ясного утра, сир Ульрик удалился за шторку и вскоре до мальчика донёсся плеск воды.
Сетма по-прежнему спал лёжа на спине, и вольготно раскинув руки. Сейчас, когда он не пытался прятаться за маской вечного недовольства, молодой маг выглядел почти милым.
Словно подслушав мысли Тору, Сетма пробормотал что-то неразборчивое, нахмурился и воинственно дёрнул ногой.
Мальчик не смог сдержать улыбки.
Всё-таки, несмотря ни на что, Сетма ему нравился. Именно по этому Тору никогда не расскажет ему о том, что он слышал в пламени погребального костра Аттикуса Бодрака.
Улучшившееся было настроение, тут же снова пропало.
Сердце обожгло раскаянием - пусть невольно, но он принёс душу создателя Сэй в жертву Алиссаре, возможно тем самым приблизив её пробуждение.
"Об этом никто не должен узнать, - твёрдо решил мальчик. – Жаль только, что я буду об этом помнить"
- Мне кажется, или в этот раз тропа гораздо короче? – поинтересовался Сетма и тут же едва не упал, споткнувшись о торчащий камень.
- Лучше смотри под ноги, - наставительно порекомендовал рыцарь, вовремя подхватывая потерявшего равновесие мага под локоть. – Но ты прав – и часа не прошло, как мы ступили на тропу, а стены Ильдора уже совсем близко.
Тору тоже заметил, что даже тропа изменилась и теперь была не такой крутой и извилистой – наверняка тут не обошлось без особой магии вещуров.
Мальчик обернулся и задрал голову вверх, пытаясь разглядеть купол Дома Памяти, но увидел над собой лишь серую громаду камня, и теряющуюся в молочно-белых облаках вершину. На одно короткое мгновение сердце кольнуло беспокойство – вдруг они потом не смогут найти дорогу обратно? Что, если тропа не появится? Однако Тору почти тут же отмёл глупые мысли – пока он нужен хранителям, всегда сможет вернуться.
Вскоре тропа окончательно выровнялась, и они достигли ведущих в город ворот.
С надвратной башни послышался тонкий свист, и массивные деревянные створки медленно разошлись в стороны, открывая взору четырёх вооружённых хельмов которые, впрочем, на чужаков смотрели без враждебности – скорее, с любопытством.
Один из мужчин – тёмно рыжий, с заплетённой в три косы бородой, приветливо махнул рукой и пробасил:
- Проходите! Хьёльд предупреждал, что вы можете появиться. Сегодня большой день!
Путники удивлённо переглянулись, но отказываться от приглашения не стали – в конце концов, они ведь именно за этим сюда и спустились.
- Я проведу вас в Общий дом, - сообщил хельм, указывая рукой куда-то вдоль широкой улицы. – Там вы сможете отдохнуть и согреться. Праздник Большой охоты начнётся с наступлением темноты.
Тору с трудом подавил разочарованный вздох – ну вот, так долго ждать! Он-то надеялся что Ильдор уже во всю празднует, а тут город как будто опустел – кроме четырёх хельмов у ворот, больше не видно ни одной живой души.
- Что-то тут как-то тихо, - озвучил мысли мальчика Сетма, недоверчиво оглядываясь по стонам, словно в любой момент ожидал подвоха.
- Так спят все, - безмятежно пояснил добровольный рыжебородый провожатый. – Праздник Большой охоты начинается с заходом солнца и длится до первых лучей.
- Прошу простить нас, - учтиво произнёс сир Ульрик. – Похоже, мы пришли не вовремя.
Хельм в ответ на это добродушно хохотнул и сказал:
- Да ну, было бы за что извиняться. Если вас наш хьёльд пригласил, стало быть, вы здесь гости желанные. А темнеет здесь у нас на севере рано, так что долго ваше ожидание не продлится.
Тору вздрогнул, услышав по правую руку от себя какой-то шорох. Быстро обернулся на звук и облегчённо выдохнул – всего лишь лохматая собака, выбравшаяся из-под крыльца ближайшего дома. Крупная такая псина, с блестящим чёрным носом и растопыренными ушами.
Собака повела носом, лениво тявкнула на незнакомцев для порядка, и широко зевнув, уползла обратно на нагретое место.
Пока шли, Тору разглядывал дома – каменные, добротные, возле многих из них можно было увидеть пристройки. Судя по громкому фырканью и звукам, отдалённо похожим на протяжное коровье мычание – здесь содержали борузов.
Вскоре провожатый вывел их на широкую площадь, заставленную длинными массивными столами и приставленными к ним лавками. В самом центре мальчик увидел сложенные шалашиком дрова, между которыми виднелись торчащие пучки соломы. Судя по внушительным размерам – знатный должен получиться кострище!
Правда, пока что, совершенно безлюдная просторная площадь смотрелась странно и немного жутковато, но в душе Тору уже зародилось предвкушение грядущего праздника. Он мысленно представил себе веселящихся горожан и языки пламени, взвивающиеся в усыпанное звёздами ночное небо.
"Скорей бы вечер!" – нетерпеливо подумал он, поднимая взгляд вверх и с сожалением отмечая, что солнце ещё даже не достигло зенита.
Рыжебородый хельм провёл их через всю площадь, к зданию, которое выделялось среди прочих тем, что было одноэтажным, круглым и с забавной островерхой крышей. Тору не заметил над входом никакой вывески – только довольно крупный серебряный колокольчик, к язычку которого крепился шнурок.
- Ну вот, - остановившись возле крыльца, обратился к ним хельм, - До темноты пока здесь побудете – послушаете, если желаете, байки старика Скёльма, а как праздник начнётся, так вас и позовут.
- Благодарим вас, - учтиво склонив голову, произнёс рыцарь, который видимо, решил быть вежливым сразу за всех. – Вы нам очень помогли.
- Да будет, - отмахнулся провожатый и заговорщицки подмигнув, добавил: - Мой вам совет: не принимайте пищу до захода солнца, если хотите соблюсти наши традиции и получить благословение Белой девы.
После чего, махнул на прощание рукой и зашагал обратно в сторону дальних ворот.
- Нужно было позавтракать, - с сожалением вздохнув, проворчал Сетма, глядя в спину удаляющегося хельма. – Кто ж знал?
Тору не выдержал и хохотнул, правда, получилось это у него немного нервно. Справа послышался тихий смешок рыцаря.
Маг бросил на них уничижительный взгляд и надменно фыркнул, после чего сир Ульрик и Тору засмеялись в голос.
Сэй пожала плечами и взялась за шнурок.
Над безлюдной улицей разнёсся звон серебряного колокольчика.
Глава 5
Высокий худощавый старик сидел на табурете полуприкрыв светлые, почти до прозрачности, глаза. Длинные узловатые пальцы бережно перебирали струны незнакомого инструмента, рождая в тишине просторного, жарко натопленного зала нежные, чарующие звуки. Голос его, негромкий, но завораживающе глубокий удивительно гармонично сплетался с музыкальными переливами, зарождая в душе необъяснимый трепет.
Ульрик слушал.
О прекрасной Белой деве, мчащейся по ледяной пустыне верхом на сотканном из вьюги жеребце, о её верных спутниках-хранителях, сопровождающих госпожу во время охоты, о загадочных духах гор, чей смех подобен громовому раскату.
Потрескивали в очаге пожираемые огнём поленья, пахло в тёплом воздухе сушёными травами и свежеиспечённым хлебом и мир, раскинувшийся за толстыми каменными стенами Общего дома, сейчас казался таким далёким и полным неизведанного.
А старый Скёльм продолжал рассказывать, и в словах его оживало и начинало биться сердце самого севера.
Ульрик слушал.
Впервые за долгое время, отринув ненужные мысли и поддавшись особенной магии этого голоса. Рыцарь словно снова очутился в прошлом – стал тем самым восторженным мальчишкой, с упоением зачитывающимся историями о далёких землях и отважных героях, о великих битвах и благородных королях. Мальчишкой, который искренне верил в справедливость и высшее предназначение.
Мальчишкой, которого годы перековали в карающий меч, разящий тех, кто, по мнению церкви и Ордена, не достоин был жизни среди обычных людей.
Слепое орудие веры, исполняющее чужую волю во имя мнимой добродетели.
Ульрик и сам до недавнего времени не понимал, что напитался отравляющей ненавистью, взращенной на предрассудках столь давних, что упоминание об их первопричинах вряд ли нашлось бы сейчас хоть в одной летописи.
Но как же тяжело отрешиться от прежних убеждений! Как тяжело искоренить в себе то, что вызревало в душе годами и постараться непредвзято взглянуть на тех, кого долгое время считал врагами.
Рыцарь вздрогнул, несколько раз моргнул и только сейчас осознал, что не слышит больше ни волшебной музыки, ни глубокого обволакивающего голоса старца-сказителя.
Ульрик перевёл удивлённый взгляд на своих друзей. Сетма и Тору дремали за широким столом, Сэй сидела с неестественно прямой спиной и смотрела перед собой застывшим, немигающим взглядом. В сердце шевельнулась тревога.
Рыцарь посмотрел на старого Скёльма, который ответил ему задумчивой улыбкой.
- Что всё это значит? – неожиданно осипшим голосом спросил Ульрик, намереваясь потянуться к ножнам, прислонённым к скамье. Старик, словно разгадав его мимолётный порыв, отрицательно покачал головой и мягко произнёс:
- Не стоит этого делать, благородный муж, с вашими друзьями всё хорошо.
Ульрик недоверчиво нахмурился. Происходящее ему решительно не нравилось.
- Что с ними?
Теперь в тоне рыцаря послышалась едва прикрытая угроза. Если их намеренно заманили в ловушку, то придётся справляться самому, не рассчитывая на помощь Сетмы и Сэй.
Старый Скёльм не спешил с ответом. Отложил свой музыкальный инструмент, аккуратно прислонив его к ножке табурета, принял у незаметно появившейся в зале рыжеволосой девушки глиняную чашу и, громко причмокивая, несколькими глотками осушил её до дна.
Только после этого старец вновь удостоил Ульрика своим вниманием.
- Я дал им то, в чём они нуждались. Отдых не физический – душевный. Забрал у них часть страхов и сомнений, - произнёс сказитель, глядя на рыцаря мудрыми светлыми глазами.
Слишком светлыми, для обычного человека.
Догадка пришла внезапно.
- Ты… ты тоже вещур? – всё ещё сомневаясь, тем не менее, спросил Ульрик, вглядываясь в чуть вытянутое морщинистое лицо, словно пытаясь отыскать в нём то, что подтвердило бы правильность его предположения.
Старик снова улыбнулся и покачал головой.
- Во мне действительно течёт кровь хранителей знаний, и мне подвластно чуть больше, нежели обычному человеку, но я смертен.
- А вещуры? – осторожно поинтересовался рыцарь.
- Память вечна, - ответил сказитель, и тут же улыбка пропала с его лица, а взгляд стал острым и цепким. – Именно поэтому так важно то, что вы намереваетесь сделать, однако всегда нужно помнить о том, что тяжкий груз ответственности рано или поздно может сломать.
Ульрик прикрыл глаза. Он понимал то, что пытался донести до него старый Скёльм, но…
- Не думаю, что у нас много шансов на успех, - признался рыцарь.
- Сомнения, - в голосе сказителя прозвучал мягкий упрёк. – Иногда они бывают полезны, но порой, когда обстоятельства требуют решительных действий и веры в собственные силы, сомнения могут лишь навредить.
- От них довольно сложно избавиться.
- Именно поэтому я решил помочь, - произнёс старец, переводя взгляд на дремлющих друзей. – Когда они проснуться, им станет хоть немного, но легче. Необходимо хранить в своём сердце надежду, не дать ей погаснуть несмотря ни на что.
Ульрик вздохнул.
Старик был прав. Надежда и вера в собственные силы – всё, что у них сейчас осталось.
Скёльм снова взял в руки свой музыкальный инструмент, и по просторному залу поплыла тихая музыка, в которой слышалась светлая грусть по тому, что казалось безвозвратно утраченным, но что осталось жить где-то в глубине души.
Ульрик почувствовал, как наливаются приятной тяжестью веки и сам не заметил, как провалился в глубокий сон. В нём он снова был тем самым мальчишкой, который верил в лучшее и не ведал сомнений.
Прода от 03.07.2019, 15:20
Тору снилась монастырская библиотека.
Его убежище.
Именно здесь он когда-то прятался от насмешек других воспитанников приюта и суровых взглядов братьев-монахов.
