ГЛАВА 1. Бал, незабудка и беглый жених
– У-у-у! С-с-заррхово племя… – тихо шипела я, потирая метку рода на запястье. Та, чуя мое бунтарское настроение, слегка пульсировала. Не то чтобы больно, так, зудяще. Пока. Пока я не пытаюсь удрать.
– Кассандра-ками, прошу вас, посидите спокойно… – несчастный вид Милли чуть остудил мой пыл. Сбежать-то всё равно не получится: если сейчас метка лишь зудит, то при настоящем бунте будет жечь до волдырей, да ещё и дядя по ней отыщет, куда бы я ни спряталась. А отгрызать руку ради свободы я не готова. Пока.
– Ай! Аккуратнее! – из-за вытянутого из прически волоска защипало в носу, а приставленная дядей камеристка снова заныла:
– Ваши волосы так сложно убирать в приличествующую юной невесте причёску…
Я глянула на ладную девицу без малейшего сочувствия – пусть старается. А усмирить мои буйные кудри действительно сложно, если не сказать невозможно. Уже за одно то, что Милли умудрилась зализать косым пробором чёлку, и стянуть за ухом тугой пучок, дядя должен ей премию. А теперь несчастная пытается из получившегося лохматого хвоста выплести «приличествующее» мне крыло сокола.
Я покосилась на запястье, на внутренней стороне которого, путаясь в тонкой сеточке вен, золотился хрупкий цветок в обруче когтистой птичьей лапы. Цветок – знак драконисов (нелепость какая, никогда не понимала, как они могут быть связаны), а вот лапа сокол, и вообще сокол – символ нашего рода.
От которого до недавних пор оставались лишь мы с тётей Амелис. А теперь появился дядя Тадеус. А вот тётушка… умерла.
Ох, глупая моя милая тётя, как же могла ты позволить этому подлому лису обмануть тебя? Впрочем, и я хороша, оглушенная безвременной твоей смертью, подпустила мерзавца слишком близко! Но он так искренне страдал, так трогательно волновался обо мне, да и мне было слишком плохо…
«Ах! Если с тобой что-то случится, а я не смогу прийти тебе на помощь – я не прощу себе этого, ведь моя Ами… – тут шли стенания, на фоне которых даже моё горе меркло. – М-моя Ами… она просила меня позаботиться о тебе, дитя»…
И я, Кассандра Фалькони, последняя из Соколов Агнигонии, позволила заклеймить себя меткой рода. Как глупая курица, право слово!
Целых два месяца «убитый горем» дядя вёл себя идеально, а потом ожил – и решил продать меня драконисам!
И не сбежать, потому что метка… вернее, потому что дура. Ведь с детства привыкла никому не верить, а тут!.. О-хо-хо…
Одна надежда, что женишок не одобрит меня на роль… о крылатые хранители, понимать бы ещё, что за роль уготована «невесте» дракониса! Женятся эти недобитые монстры исключительно на своих, смешивая кровь лишь с династиями соседних стран. Мы, люди, для них не более чем муравьи, даже патриции – разве что офицеры их муравейника…
В груди снова начал закипать гнев, и я глухо зарычала, Милли испуганно дёрнулась, потянув очередной волосок, отчего мне снова захотелось чихать, а прическа слегка перекосилась. Душераздирающе вздохнув, девица принялась поправлять трудно-поправимое, а я продолжила ворчать на зеркало.
Через час в летней резиденции Дальсаррха состоится бал в честь приезда младшего наследника Североморийской династии драконисов. На этом балу я буду ему представлена… взвешена и измерена, оценена и признана – эх! хоть бы негодной!
***
– Хм. Это и есть ками Фалькони? Как её там, Кассандра?
Мой тонкий слух выхватил из гомона и музыки моё имя, сказанное так манерно, словно говорил не мужчина, а девица-сплетница. Интересно, кого это заинтересовала моя скромная персона? Впрочем, оглядываться я не стала, просто настроилась на источник звука, отсекая лишний шум, уводя его на задний фон.
– Да, это она, – второй голос звучал попроще, без лишних эмоций.
– Хороша, – хохотнул первый. – Образец трепетного послушания, даже прическа волосок к волоску, платье – сидит скромненько, просто паинька. Хотя грудь там явно что надо, но спрятана – не подступишься.
– Да. Нежный цветок. Все как драконы любят.
– И не говори. Думаешь, эта незабудочка пленит сердце Черного принца?
– Если она и внутри такой цветочек, как снаружи, почему нет. Надо брать, пока цветёт.
– Эх, лишимся мы Корви, печенкой чую! Будут они без нас, эм-м, по театрам и благотворительным вечерам гулять. С восторгом в глазки друг другу глядеть… Ф-фу.
– Не переживай, это ненадолго. Два-три года, и Корвин вернётся в нашу тусовку.
– Ты прав, брат! Никуда он от нас нее денется. Только не он.
Парни загоготали, а я почувствовала, что в жилах вскипает кровь.
Два-три года, не больше? Цветочек для садиста?! Да как бы ни так!
Опустив на поднос пробегавшего мимо гарсона бокал с янтри*, который я так и не пригубила, я направилась к уборной, с трудом удерживаясь, чтобы не расталкивать толпящихся в зале людей, и не только людей.
* Игристый легко-алкогольный напиток на основе сока из одноименного фрукта, гигантской ягоды с сочной ярко-желтой мякотью.
Главное успеть!
Первым делом я бросилась к большому зеркалу.
Волосок к волоску?! – шпильки одна за другой полетели на столик. Волосы, радуясь свободе, взметнулись рыжим костром.
На чём там дядя акцентировал? Тонкий нежный аромат туалетной воды? Прекрасно!
Я хищно осмотрелась. Средство для освежения воздуха – чем не туалетная вода? Аромат «тропический зной» – чуть не задохнулась, щедро брызнув на платье. Самое то!
Что ещё? Скромно подрумянить щёчки, максимум естественности? Отлично!
Пока обводила чёрным карандашом глаза, растушёвывая жирные тени под ну очень «томный взгляд», немного успокоилась. И чего закипела, спрашивается? Наоборот, спасибо ребятам за подсказку. Глядишь, драконис сам откажется от, хм, цветочка…
Так, красная помада – подарок из тех, что валяются в ридикюле до скончания века, но гляди, пригодилась!
Дядя, конечно, будет злиться, но уж это я как-нибудь переживу. В любом случае запирать в четырёх стенах он меня не посмеет, отправит в Академию. Пять лет относительной свободы, а там, может, найду способ избавиться от метки. А ещё лучше от дяди, – я стрельнула взглядом в зеркало, за неимением другой мишени. Пронзительно синий в темных тенях, он действительно мог убивать.
Так, с лицом порядок, ни следа трепетности. А вот одежка, – я откинулась назад, пытаясь рассмотреть себя целиком, – скромна, целомудренна даже.
– Хм, – я побарабанила ноготками по мрамору рукомойника, – сейчас-сейчас. Нежный цветочек? Незабудка? О, да-а!
Говорят, когда-то незабудки были синими, символизировали слёзы, а помнить обещали любовь. Но с тех пор прошли сотни лет. Когда в наш мир пришли драконы, выжигая всё на своём пути, незабудки изменились. И помнят они теперь, как горели города, а в синем небе вспыхивали огненные цветы. Они хранят обещание людей – ненавидеть чешуйчатых монстров до скончания века.
Мир давно стал другим. Изменились все. И драконы – утратив способность обращаться в крылатых ящеров, они выродились в драконисов. И люди – смирившись, мы подчинились власти завоевателей.
И только незабудка помнит, огненно-рыжим первоцветом смотрит она в синее небо из серой прошлогодней травы. Как капля лавы, как уголек, тлеющий на сердце народа.
Такой цветок всегда тлел и в моей душе.
Воспитанная любимой тётей и старушкой-няней, я рано научилась прятать его глубоко-глубоко, таить – как свои способности, так и ненависть к драконам. Может, будь живы мои родители, я бы выросла приличной девицей и парила бы сейчас в облаках от радости, что могу выйти замуж за одного из младших Дальсаррхов, правящих Северной Морией со времен Завоевания. Ведь Дальсархи никогда не снисходили до обычных людей, а для всех я такой и являюсь. Небольшие нарушения слуха – это ведь ничего необычного, правда?
Особенно, если никто не знает, что я порой слышу чуть больше, чем все думают…
Но в любом случае, я никак не могу быть невестой дракониса.
Только не я, только не его!
Минут через десять подготовки из уборной вышла исключительно вульгарная особа с растрёпанной копной волос, пронзительными синими глазищами в черных тенях, и красными пухлыми губами. Полупрозрачная золотистая юбка, лишенная пышной подкладки, при каждом шаге обрисовывала ноги. Стройные и длинные. По крайней мере, довольный присвист первого встреченного мной мужчины, смерившего меня долгим взглядом снизу-вверх, убедил меня, что я не ошиблась в их оценке.
А может и не в ногах дело. Кто стал бы смотреть на ноги, когда из моего художественно расстегнутого ворота на свет люстр рвались две симпатичные, небольшие, но вполне аппетитные, как там в романах пишут – «прелестницы»? Прелестницы так и звали запустить в вырез взгляд, а то и руку. Кстати, взгляды, и правда, шарили по моему телу. Ощущение было непривычным, но довольно будоражащим.
На миг стало страшно, а вдруг этот заррхов драконис тоже клюнет на вызывающе доступную красоту. Впрочем, таких красоток парни зовут цыпами и пылают к ним кратковременной страстью, но в невесты (или куда там планирует определить меня «черный принц»?) они не годятся, – так что, прочь сомнения!
Да ещё и запах «туалетной воды» добавлял, можно сказать, шарма, жутким шлейфом следуя за мной. Даже заинтересованные мужчины шарахались, стоило им вдохнуть «тропический зной». Оно и понятно, я-то уже принюхалась, и то, порой давила желание выскочить на свежий воздух, а неподготовленному нюхателю и вовсе не позавидуешь.
Вот и хорошо, вот и ладненько. Где там женишок? Подайте-ка этого принца сюда, покуда водичка не выветрилась!
Я спускалась в роскошный сад по мраморным ступеням и с предвкушающей улыбкой осматривалась по сторонам. Из-за куста гибискуса с крупными ярко-синими цветками показался дядя Тадди, и я подмигнула ему, посылая воздушный поцелуй. Стакан с чем-то жёлтеньким выскользнул из ослабевшей дядиной руки и с оглушительным звоном разбился – какая прелесть! – а я перевела взгляд чуть левее, и… забыла, как нужно дышать.
Высокий, смуглый юноша, шедший подле дяди, обжёг меня янтарным взглядом, медленно приподнимая смоляную бровь. Крылья длинного носа хищно раздулись и тут же брезгливо сжались, – с ума сойти, я же в пяти метрах, не меньше, неужели учуял? Точно учуял – красивые, такие – чувственные – губы сжались в тонкую линию, желтые глаза недовольно сощурились, а мой обострившийся до предела слух уловил произнесённое сквозь зубы:
– Нез-забудка?.. Пф-ф, – взгляд искоса прожег посеревшего дядю. – Нет! – Драконис умудрился прорычать это слово, развернулся – длинные волосы взметнулись антрацитовой волной – и направился прочь.
А у меня начала кружиться голова, и я не сразу поняла, что всё ещё не дышу…
Это что, был он – младший Дальсаррх?!
Ну точно, он. Вон как дядя заметался: то ли идти давить меня, то ли мчаться следом за отвергнувшим племянницу женихом.
То есть, всё получилось, драконис бежал.
Это же великолепно, да?
Так почему же я не прыгаю от радости?
ГЛАВА 2. Превратности судьбы
Всего два месяца тому я счастливо окончила Высшую школу при Академии Дальсаррха и рассчитывала на интересное и свободное будущее. Пусть и в мире, где властвуют потомки монстров, но дорожки наши не должны были пересекаться. Как говорила моя соседка – где я, а где драконисы. В последние годы они варились в своей кухне, занятые какими-то своими, драконскими делами. Даже наука и технико-магический прогресс оставались прерогативой людей.
Я только что сдала Общий Экзамен ВШАД, который даёт пропуск в любые вузы Северной Мории и, конечно же, в Академию Дальсаррха. За дверью, у которой я прохлаждалась, заседала комиссия. А я её слушала.
Нет, я не совала ушей в скважину. Особенности моего слуха позволяли мне ощутить себя в аудитории, будучи в полуметре от её закрытой двери. Обсуждался как раз мой билет, и я полностью настроилась на беседу комиссии. В знаниях своих я не сомневалась, как и в преподавателях из школы, но немного нервно было из-за приглашенных из Академии драконисов – мало ли чего коварные нелюди могли надумать. Пока всё шло нормально, большинство членов комиссии выставили мне высшую оценку, претензий не предъявляя, и тут я услышала голос Главы комиссии.
Старший из живущих на Земле драконисов (не удивлюсь, если он самого Заррха видал!) отец и зам ректора Академии, дядя самого Правителя Северной Мории, Почтенный Магистр – только так – «Почтенный Магистр» – Агнигор Дальсаррх говорил тихо, с легким хриплым шипением. Чтобы расслышать его голос – решающий, надо отметить, голос – пришлось окончательно отключиться от окружающего звукового фона.
– Ос-с-чень толковая девоч-ска, – просипел замректора, но не успела я расслабиться, добавил: – Меня… интрес-с-суют её спос-собности к медитации. Скажи мне, Лютер, ты не замечал за…
И вот тут, на самом интересном месте, когда замректора Академии решил поговорить обо мне с директором моей школы, меня отвлекли! Ну кто бы сомневался, что это будет Реми Дримвуд, бесцеремонно и очень больно ткнувший пальцем в плечо. Причем, кажется, не в первый раз.
– Вот же ты жаба вредная, Реми! – шепотом рявкнула я. – Сгинь!
Снова попыталась настроиться на разговор за дверью, но концентрация уже сбилась, и я никак не могла поймать нужный звук: то услышала своё имя из уст одноклассников («Я тебе говорил, что Каська глухая?» – угу, ещё какая!), то выпала за пределы здания, поймавшись на птичий посвист, чем-то похожий на голос замректора, наконец – почти услышала его самого, но меня снова пихнули.
– Подслушиваешь, Касс? – прошептал в ухо Реми, и меня бросило в дрожь от перепада звуковых ощущений, окончательно сбивая с концентрации.
– Никогда Не Шепчи Мне На ухо! – потребовала я, увы, уже не в первый раз, и вряд ли в последний.
Приятелю очень нравилась эта моя реакция, и прежде за такие проделки он был не единожды бит, но затем мы как-то притёрлись, сдружились. Нас, хм, даже парочкой дразнили периодически. Да и я сама… ай, не хочу вспоминать об этом. Но и Реми, если не другу, то доброму приятелю, не признавалась я в своих способностях. Вот и сейчас с невинным видом возразив:
– И кто вообще так подслушивает? – я указала на прижавшуюся к замочной скважине Саньку – мол, вон как надо!
– Ну, с твоим слухом станется, – Реми всё ещё надеялся вывести меня на чистую воду.
А вот всё равно не скажу! Пусть лучше считает глуховатой мечтательницей.
– Я задумалась о будущем, а ты мне мешаешь. Брысь!
¬– Мечтаешь, как будешь в Академии охмурять драконисов?
Я в холодном недоумении поглядела на приятеля: я – драконисов? Да хоть бы мне никогда с ними не пересечься. Не выношу гадов! Вслух лишь повторила: «Брысь!» – и отвернулась к аудитории.
Впрочем, поздно уже. За дверью звучал громкий голос Лютера Дайка, директора школы, и говорил он уже не обо мне. Придавить паршивца! Реми, в смысле – директор ни в чём не виноват.
– Не бей меня! Я по делу! Тебя в секретариат вообще-то.
Я отпустила уже схваченного за грудки приятеля и, безнадежно замахнувшись на него, пошла по коридору.
– Чего им надо-то? – буркнула на ходу увязавшемуся следом Реми.
– Кажись, вызов по телементу.
– Ну ты и шляпище! – я таки треснула паршивца по затылку. – И какого рожна ты молчал?
– Да ладно. Подождут твои, а стоимость беседы я возмещу…
– Нет слов! – я прибавила ходу.
– Да ладно, – снова придержал меня Реми, – зато Рудверт понервничает лишние минуты.
