Часть 0. Глоссарий
Стужа — космос, но в определённой степени живой и обладающий сознанием. Её воздействие — естественный и постоянный процесс. Остуженные существа и порождения Стужи стремятся жить под Солнцем, в тепле, а для этого им нужно согревать своё тело изнутри — пищей, приготовленной на огне руками человека, или живой кровью. И они постоянно голодны.
Теплынь — атмосферный щит, сдерживающий влияние Стужи на Землю.
Н’едр — первые одушевлённые и разумные существа Земли, воплощения изначальных сил. Всего их двадцать четыре. Почитаемы людьми как божества (однако у разных народов различные по численности и составу пантеоны). Погибнув, перерождаются в новом теле; каждый Н’едр имеет свои отличительные особенности, передающиеся новому воплощению. Иногда Н’едр может прожить простую человеческую жизнь, ничего не вспомнив о своей силе.
Приземлённые, Приземлённая форма — люди.
Обесцвеченные (или Лишённые Крови) — люди (и некоторые существа) с белой кожей, белыми волосами и светлыми или красными глазами. Считается, что все Первые люди до появления Солнца были Обесцвеченными, а уже потом разделились на разные народы. Также Обесцвечиваются от прикосновения к Времени (магия Памяти), чаще всего такое случается в возрасте до шестнадцати лет.
Чуждовища — от слова «чуждые»; в широком смысле — все, кто отличается от людей в худшую сторону.
Часть 1. Время-До-Рождения
Всемогущее, всепроникающее Время. Оно нигде не берёт истока и никогда не иссякнет. Власть его извечна и необъятна.
До начала начал оно не чувствовало себя и, чтобы обрести очертания, облеклось покрывалом — Пустотой. От соприкосновения Времени и Пустоты друг за другом появились и распростёрлись Стужа и Тьма. Из Тьмы, цельной и плодородной, возникли Воздух, Прах и Влага. Они в свой черёд создали: Воздух — необъятные небеса и неутомимый ветер, Прах — почву и семя, Влага — воду и кровь, первоначально не отличимых друг от друга.
Так зародились Бесчисленные Миры.
С первых же мгновений своего существования им пришлось бороться с неумолимой Стужей, и почти все они уступили ей. Каждый из Миров рано или поздно становился громадной глыбой, заключённой в ледяную скорлупу — небеса, соприкоснувшись со Стужей и водой, смерзались в толщу льда. Ветер, накопив силу в замкнутом пространстве между твердью неба и стылой почвой, ударной волной ломал лёд и раскалял камень. Так Миры источали свет, а затем взрывались из-за столкновения Стужи и жара и сливались с Тьмой, превратившись в остывающие обломки.
Сияние умирающих Бесчисленных Миров люди назовут звёздами.
Земле же была уготована иная участь: её небеса были толстой, но неравномерной коркой — из-за того, что вблизи один за другим разрушились несколько других Миров. Лёд дал трещины. Через них утекала сила земного ветра, зато свет звёзд, а порою и отголоски их жара, просачивались извне. Мало-помалу власть Стужи над Землёю стала слабее, и лёд начал таять; скопившись, талая вода стала Мировым океаном.
Дети Тьмы, почувствовав это, объединили усилия и создали первое существо: Прах уплотнился в форму, Влага примешала к ней кровь, придавая гибкости; Воздух наполнил новорожденное тело дыханием и волей.
Так зародилась Жизнь — пока ещё неясная, в форме семян. Земля ничто и никого не удерживала силой, и они, гонимые ветром, бесцельно метались в воздухе; некоторых через расщелины небес к себе утянула Стужа, некоторые падали в отмякшую почву, но редко прорастали. Гораздо чаще они оказывались в Мировом океане и с течением времени становились водорослями и мельчайшими водными обитателями. Обретя подвижное тело, они медленно росли и не развивались, но беспрестанно перемещались, и их примитивное существование не позволяло водам снова застыть в неподвижности.
Единственные внешние источники света — Бесчисленные Миры — безучастно мерцали из-за оболочки неба. Земля мало чем отличалась от них… до поры.
Ничто не менялось очень и очень долго.
И вот однажды одно семечко, подхваченное ветром, промчалось над Землёй, столкнулось с блуждающими каплями воды и вместе с ними попало в углубление, похожее на каменную чашу. На дне этой чаши была размягчённая влагой почва. Семечко увязло в ней и, напитавшись от неё, пустило корешки.
Проросло тонкое деревце.
Сказители спорят, что же это за деревце. Каждому народу хочется отстоять то, что растёт на его землях… но истина будет общеизвестна и непреклонна: это была яблоня.
Она не знала тепла и света и не могла принести листвы и плодов, а значит, и новых семян… и всё же именно она подарила этому миру первую сознательную Жизнь.
Часть 2. Рождение-Пробуждение
В ту пору Н’едр, первые разумные и одушевлённые существа, обретались на земной поверхности, не зная о своём существовании; дремали, будучи семенами, крошечные, слабые оттого, что не помнили о своей силе.
Потому прежде всего всегда пробуждается Память. Без неё ничто не способно жить по-настоящему. Без неё тело, даже наделённое душой, — кусок мяса.
Старшая из Н’едр, как и остальные, первоначально не была даже из живой плоти. Она не слышала и не видела, не чувствовала и собственного тела. Единственным её восприятием были воспоминания — всего, что её окружало. Она знала и смутное переменчивое будущее, но пока могла только сожалеть о нём.
Мир был скользким: сплошь скалы, лёд да вода, кишащая растениями и мельчайшими существами. Стужа владела Землёю, но довольствовалась воздухом и океаном.
На ветру жалобно скрипело первое деревце, и очередной порыв всё-таки сломал его и уронил вниз, в беспокойные воды. Разбухшая древесина стала податливой и упругой.
Как старшая, Память должна была совершить первый мятеж против однородного бессознательного существования, — самостоятельно сдвинуться с места и найти новую опору. А для этого ей нужно было сформироваться.
Чтобы начать сознавать себя и своих соплеменников, Н’едр Память обрела тело и дух.
Насыщенная влагой древесина начала меняться: разрослась, обретая голову — вместилище для разума, веточки обратились в пятипалые конечности, семечко, таящееся глубоко внутри, стало пульсирующим сердцем, будущим вместилищем духа.
Ивоар-Плоть. Второй по старшинству. Каркас. Стержень. Основа — текучая, гибкая, с длинными конечностями, но пока мало подобная человеческой.
Казалось, капли дождя создавали определенный ритм, мелодию. Сердце сделало первый неуверенный удар в такт ей.
С каждым усилием своей старшей соплеменницы Н’едр вспоминали, кто они есть, и, проявляясь, превращались в причины её усилий. Хотя до обретения ими настоящей Приземлённой формы должно было пройти очень много времени.
Таков замкнутый круг существования: рождается ребёнок — и его нужно научить тому, как быть частью мира. Детям, родившимся из ничего, предстояло познавать всё самим.
Волны вытолкнули корявое тельце на выступающие над поверхностью воды камни. Память выползла на уступ, крошечная по сравнению с ним, но огромная по сравнению с остальными живыми существами.
Она вспомнила, как дышать, и с детской жадностью глотала холодный сырой воздух.
Так она родилась окончательно. Освоилась. Сформировалась телесно.
Появилась оболочка — и её нужно было заполнить. Так следующей пробудилась Сонэдис-Душа.
«Как тебя зовут?»
Голос — шёпот, ласковый, лёгкий, естественный, как спокойное дыхание, — раздался прямо в голове.
Душа сотворила первые формы мыслей.
Вим-Сознание.
«Как тебя зовут?»
Зовут? Понятие зова ещё не появилось. Некому звать и не до кого дозываться.
«Как тебя зовут? Вспомни своё имя. Без него ты потеряешься во Времени».
Имя? Что есть имя? — думала она, обхватив себя тонкими руками. Холодный дождь льнул к шершавой коже-коре, струился по крошечному лицу, по безволосой голове, по плечам, по узкой спине. Капли скатывались к глазным яблокам и стекали по плотно сомкнутым векам без ресниц.
Имя. Название. Присвоенное слово.
Она уже знала, как назвать Мир и всё, что его составляло. Имена соплеменников отзывались так же легко, как возник этот вопрос… На попытки вспомнить своё собственное имя разум Памяти долго отзывался глухим молчанием.
Но Молчание не может родиться прежде Голоса.
Она подумала о том, что во всём Мире сейчас лишь одно-единственное существо, способное самостоятельно думать, сделала глубокий вдох и напрягла горло, силясь создать первый звук.
Дрожь связок. Усилие.
Дин-Сила.
— Ар-р-р… х-х…
Выдох и рычание. Лекча-Голос.
— А…р-х…ш…
Ей понадобилось много попыток, чтобы обозначить себя, ведь Слуху ещё не настало время пробуждения, и звучание голоса отзывалось лишь дрожью внутри. Наконец имя прозвучало ровно: Архше-Память.
Затем она открыла глаза и дождалась, когда они привыкнут к темноте. В Мире ещё отсутствовали краски, и глаза Архше навсегда остались прозрачно-серыми, смешением света и мрака.
Тьюза-Зрение.
Вспомнив умение видеть и наблюдать, Архше освоила первые ощущения.
Энгефлаико-Осязание и Эмфанизет-Голод.
Чтобы успокоить и укрепить тело, необходимо было отыскать пищу. И в этом Памяти помогли Нойма-Стремление и Тро-Вера.
Не имея возможности питаться иным образом, Архше пила воду и тем пробудила последнего Н’едр старшего поколения: Лейома-Насыщение.
Часть 3. Младшие
Вскоре после своего пробуждения Архше поняла, что её нынешнее тело малопригодно для существования — плоть была живой, но всё ещё древесной: лишившись корней, она лишилась и способности питаться и начала превращаться в прах.
Н’едр не умирают, принадлежа Земле. Пока на ней живёт хоть одно существо, способное давать потомство, их могущество будет перерождаться в новом теле и с новой душой. Архше знала об этом, — как и о том, что пока, кроме семян, водорослей и примитивных водных обитателей, иной жизни нет. Становиться семечком, рыбкой или моллюском Памяти не хотелось.
Двенадцать Н’едр старшего поколения ещё не проросли, а младшие крепко спали.
В одиночестве даже Память была почти беспомощна. И она сделала то единственное, что могло хоть немного расшевелить мир, подтолкнуть его к созреванию, — отправилась на поиски соплеменников.
Без дыхания любое существо гибнет почти мгновенно. Без воды и пищи может обойтись несравненно дольше, но не бесконечно.
И всё сводится к течению Времени. Оно похоже на бегущую воду, невесомо, как воздух, и столь же неумолимо и ненасытно, как земля. Если оно замрёт — всё утратит смысл.
Архше ступала по каменистой почве, карабкалась по скалам и переплывала водоёмы, по-прежнему — наугад; единственно, чего не пыталась делать — летать, да и нечем. Она двигалась, дышала, впитывала влагу и коротала ожидание странствиями и сном, терпеливо дожидаясь пробуждения младших Н’едр.
Те не спешили сознавать себя. Но всё же поняли, что иначе им никогда не принять иной формы, и оживились.
Первой, жадно вбирая первородную Тьму, появилась Адиннат-Слепота. За нею последовали Нийа-Немощь, Эннти-Слух, Ирима-Молчание и Эксандль-Глухота.
Архше не повстречала никого из них, но чувствовала, помнила, как они спорят с Лекчей. И продолжила путь, подарив Миру первую улыбку — никем не замеченную. Почти никем.
Младшие всегда спорят со старшими, всегда соперничают, стремясь показать свое равенство, — а то и превосходство. Так повелось от самого Рождения Мира. Н’едр, как самые первые разумные существа, не могли избегнуть этой участи.
Спустя некоторое время пробудились Асзилия-Невосприимчивость и Мива-Ничто. Вспыхнул новый спор — между новорожденными младшими и старшим Энгефлаико. Вмешалась Тро, и явился Кларро-Неуверенность. После него — Тарр’хо-Бесстрашие…
Архше остановилась, чтобы передохнуть, и кромешный мрак словно бы сгустился вокруг неё, стал плотным, осязаемым, оттого угрожающим и неуютным.
Деоза-Страх.
Не успев родиться, все они уже бросились доказывать старшим свою ценность для Мира. Хотя ни те, ни другие ещё ничего не создали — даже осмысленных словес.
Когда спорщики утомились, последним обрёл себя младший Дьялисэй-Безразличие.
Последним ли?
Он — двадцать четвёртый, и ошибки здесь нет и никогда не могло быть: сразу после Адиннат в Мире пробудился ещё один Н’едр, про которого позабыла даже Архше.
Таковым и было его имя — Селамн-Беспамятство.
Пролог
Всё, что существует теперь, так или иначе, берёт своё начало в прошлом.
И яблоневые сады, распростёршиеся, насколько хватало глаз и воображения, тоже некогда были всего-навсего семенами. Озорной ветер подхватил их и обронил в почву на берегах реки Мерилы, а Время, тёплый солнечный свет и обильные дожди пробудили и напитали ростки. Много позднее сады, прозванные Тенётными, стали пристанищем Н’едр.
Вспугнутыми птицами мчались дни, сменяли друг друга времена года, взрослел и менялся Мир, оберегаемый Теплынью от мертвящего дыхания Стужи. Н’едр — кто из милости, кто из желания получить выгоду, кто по доброте, — помогали людям строить обиталища, добывать пищу и питьё и научили защищаться от опасностей Мира… и от самих себя. За это люди-Приземлённые нарекли Н’едр божествами и стали поклоняться им.
Как это обыкновенно и случается, однажды всё изменилось.
Осень в тех краях наступала неспешно. Клонился к закату день, и от реки веяло прохладой, предвестницей Стужи. Ветерок с шелестом перебирал тёмную ещё листву, в которой поблёскивали боками алые, розовые и золотистые плоды. Пахло древесной корой и спелыми яблоками.
По дорожке, выложенной гладкими речными камешками, брела невысокая фигура в белом одеянии. Капюшон скрывал её лицо, складки просторных одежд — очертания тела; лишь по небольшому росту и хрупкому сложению можно было догадаться, что это женщина.
Она обогнула огромную раскидистую яблоню, присела на огромный корень, выпирающий из земли, откинула капюшон и спрятала в рукава зябнущие руки. Теперь не прикрытый тканью внешний облик выдавал то, что женщина — Лишённая Крови, Обесцвеченная: её кожа и коротко остриженные волосы были обделены цветом настолько, что их даже невозможно было сравнить со снегом, но при этом женщина словно бы светилась, притягивая к себе взгляд; первозданная яркость в отсутствии цвета. Такими некогда были все Первые люди.
Мглийский народ величал эту Н’едр Хоранной и почитал за старшую среди живых существ — и так оно и было: прежде всех родилась Память. Сама же себя она по-прежнему называла исконным именем — Архше. У её могущества, как и у любого другого, имелась и обратная сторона: разум, истерзанный беспрестанным наплывом видений-воспоминаний, тонул во мраке, и лишь иногда некоторые образы становились отчётливее.
От Рождения этот миг отделяла пропасть. В человеческом пересчёте — сотни тысяч лет. С каждым годом Архше всё чаще неосознанно погружалась в Потоки Времени, теряясь в них.
В прошлом вместо неба смерзалась вода, в воздухе плавали огни — раскалённые осколки погибших Миров, а намертво скованная льдом Земля, сама едва родившаяся, могла рождать только голые кости. В будущем тоже не осталось неба — лишь беззвёздная Стужа, пьющая души; затмение поглотило небесную синь, тепло и свет, оставив опустошающий холод. Озлобленный ветер раздувал колючий прах рукотворного железного Солнца. Кровь на земле застыла скользкой пленкой; кровь в земле впиталась в глубину — остались бы корни, была бы им пища.
