- Я готов, - вздохнул Кун.
Что же, у него был шанс отступиться сейчас, не потеряв лица. Чичлак кивнул.
- Жди. Мы сообщим о нашем решении.
Через четверть луны имя Куна огласили на площади среди прочих имён молодых людей, подлежащих испытанию в день Долгого солнца. Суть испытания не разглашалась, и Куну пришлось попотеть, чтобы окольными путями выяснить, что же уготовили ему Старейшины. Не хотелось бы узнать это в последний миг. Вариантов деяний, достойных хэгды, могло быть множество. Испытание воли. Прилюдный поединок с другим хэгды, каждый из которых старше, опытнее и сильнее. Ничего героического из этого получиться не могло. А ведь это самое распространенное испытание на хэгды в клане Куницы. Или спор с шаманом, как прошлым летом назначили Харку. Тому хорошо, он имеет некий дар, а Кун потустороннего ни слышать не может, ни говорить с ним не способен.
Ему назначили охоту. Да не как всем – принести любую мелочь, лишь бы вернулся с добычей. Нет, с него требовали крупное животное, мяса которого хватило бы на угощение всех Старейшин, хэгды и пирующих с ними в эту ночь новых совершеннолетних членов клана. А это около сотни ртов.
Поразмыслив, Кун решил, что охота не самый худший вариант. Он уж боялся, что надо будет что-то сделать на виду у всех, а в лесу… возможно помочь себе заранее. Ведь по-честному добыть крупное животное в одиночку невозможно. Хитрецы-старейшины это понимают, и тут два варианта. Или он отыщет добровольных помощников, или завалит испытание. Отступить не получится, завалить нельзя, остаётся подготовить всё так, чтобы ни у кого не осталось сомнений в результате охоты.
Заручиться согласием друзей оказалось самым простым. Намного сложнее было найти подходящее животное загодя и сохранить его живым в тайнике до праздника. Оставалось всего несколько дней, время поджимало. Хвала Синкэну, буквально за день до испытания им посчастливилось найти лося. Таёжный красавец завяз рогами в сетях, так что ловцам удалось спутать ему ноги и затащить в бурелом распадка, чтобы никто случайно не обнаружил подлог. Это было последним условием успеха. Пришлось попыхтеть – даже впятером они едва справились с могучим животным, пока удалось задрать ему голову и примотать её рогами к телу. Осталось в назначенный день перерезать ему горло. Кун торжествовал: Старейшины хотели подвига? Они его получат!
Последнюю ночь он почти не спал. Не терпелось выйти, лучезарно улыбнуться старым скрягам, которые считают, будто приготовили ему невыполнимое задание, и принести добычу раньше всех.
На деле вышло совсем не так. После церемонии окуривания шаманом молодёжи для очищения их от суетного и возвышения до мира духов, Кун первым бросился в чащу. Только бы никто не опередил и не проследил его путь. Пришлось немного поплутать, чтобы сбить со следа возможных наблюдателей и выйти к распадку без свидетелей. Каково было его изумление, когда в первых лучах солнца издалека мелькнула ветвистая голова. Изюбрь?! Вот так, без каких бы то ни было усилий с его стороны, сразу выйти на изюбря – невероятная удача! И главное, совершенно честная победа. Лось был позабыт. Кун взялся за лук и прокрался ближе, чтобы не спугнуть животное. Тихо звякнула тетива, стрела ушла к цели… и с противным щелчком вонзилась в ствол дерева. В момент выстрела олень лениво качнул головой. Случайно, не предполагая близости охотника. Будто был облаком мошкары, спокойно пропустившим смерть сквозь свои ряды. Сам он не двинулся с места, даже с ноги на ногу не переступил. Замер и уставился в упор, как вроде в ожидании следующего шага охотника. Заметил, но не ушёл. Ладно! Если он такой тупой, надо только получше прицелиться.
Вторая стрела затерялась в кустах, на фоне которых миг назад красовался олень. Только листья тихо шелохнулись. Ушёл, гад! Да и Харги с ним! Чтобы гоняться за такой дичью, надо иметь звериную силу и выносливость, чего куницам, увы, не дано. Вёрткость, реакция – да. Но такие быстрые и мощные звери, как изюбри, по зубам вон, дихукам или росомахам. Куницы всё больше по мелкой дичи.
«Пойду-ка я к своему лосю», - решил Кун. – «Он-то никуда не денется».
Пока парень возвращался к нахоженной тропе, а с неё по приметам пробирался в распадок, изюбрь ещё дважды мелькнул в просветах. «И как он с такими рожищами не застревает в молодом сосняке?» - с досадой подумал Кун после пятой впустую потраченной стрелы. Сам он искололся и исцарапался, утешая себя тем, что доказательства проделанной работы ему не помешают. «А было бы забавно сперва расправиться с заготовленным лосем, а потом сверх плана пристрелить и изюбря». Но лось думал иначе. Он исчез. Когда Кун, десять раз оглянувшись, сбежал к распадку, то обнаружил только обрывки верёвки и широкие следы во мху, уходящие на противоположный склон. Сердце оборвалось. С таким трудом заготовленная добыча ушла, и не факт, что удастся догнать сохатого, а потом справиться с ним в одиночку. Это тебе даже не изюбрь, его простой стрелой не возьмёшь, тут скорее медвежья нужна. Только в клане куниц такие один-единственный мастер делает, и он их не продаёт кому попало.
Кун с горестными причитаниями бросился в погоню: вдруг стреноженное животное не смогло уйти далеко. Опять же, вдруг рога его по-прежнему привязаны к спине, и горе-охотник исхитрится перерезать ему горло, не получив рогом или копытом в бок. Сначала удавалось идти по следам, а потом путь пересекла широкая звериная тропа, ведущая к водопою, и тщетность погони стала очевидна. Лось с равным успехом мог уйти как в одну, так и в другую сторону. Пометавшись туда-сюда, Кун понял, что блестящий план с треском провалился. Чтобы не стать посмешищем клана, лучше вовсе не возвращаться. Слишком многим и слишком многое он успел наобещать. «Когда я стану хэгды…»
И тут впереди, прямо у водопоя снова появился изюбрь.
Если бы Кун тогда знал, чем обернётся его победа, то взял бы себя в руки, подстрелил какую-нибудь белку, коих в лесу несчётно, да признал поражение перед Старейшинами. Ещё бы первым посмеялся над собой, тогда точно последствий можно было не опасаться. Подумаешь, взъерошили бы ему волосы ещё раз, да усадили пировать в ряды вчерашних сопляков, коим он ровня. В самом деле, никуда бы не делось от него звание хэгды. Но горячая кровь бушевала в жилах, поэтому он бросился за призрачным оленем, и настиг его одновременно с бешеным дихуком, мало того, что старше и рослее Куна на голову, так ещё обладающим родовым даром волчьего племени.
А потом появился молодой шаман, ровесник Куна или чуть старше… и сразу стало понятно, что изюбрь неспроста показался странным. Он был чем-то, что выше человеческого понимания, от чего у любого нормального человека мороз продирает по коже, и хочется скорее под защиту стен и горящего очага.
- Давай за вашими. Скажи, Верховный зовёт. Пусть поспешат, большая беда на пороге…
И Кун побежал. Никогда ещё в жизни он так не бегал. Казалось, все твари Нижнего мира гонятся за ним. Выскочив из леса, он не обернулся на призывы других охотников, а сразу бросился к главе Совета.
- А, вот и Кун-чи! Ну что, герой, удалась тебе охота? – насмешливо спросил Чичлак, когда парень ворвался в его шатёр.
- Нет. То есть, да, но там…
- Так нет или да? – прищурился Старейшина. – Ты не юли, отвечай прямо.
- Я подстрелил изюбря, но… но тут появились дихуки, и с ними шаман. Они забрали добычу и сказали, чтобы вы шли к Верховному Ваге. Что-то не так с этим оленем.
- Если ты выдумал эту историю в оправдание своего провала, то лучше сразу скажи, - недобро прищурился старик.
- Нет, нет, всё так и было. Пришёл молодой шаман, окурил тушу и весь затрясся от страха. Сказал, что грядёт страшная беда, и послал за вами.
Чичлак испытующе глянул парню в глаза и кликнул главу шаманского круга и тех Старейшин, которые были неподалёку. Куну устроили настоящий допрос, стремясь выпытать все подробности: откуда взялся изюбрь, которых в это время не сыщешь, как он себя вёл, и как его угораздило подставиться под стрелу мальчишки? Пришлось рассказать о подозрительной неуязвимости оленя, его загадочной способности бесшумно пропадать и вновь появляться в пяти шагах и о сопернике, чья стрела обнаружилась в туше одновременно со стрелой Куна. Тему лося он аккуратно обошёл.
Потом его отдали на поруки отцу и велели сидеть дома до разъяснения истории, а сами ушли к соседям. Сначала Кун горевал в одиночестве. Он отказался от тёткиной стряпни, прогнал Нави, которая назойливо и бесцеремонно лезла со своими вопросами. К вечеру примчался гонец, и дело обернулось хуже. Куна заперли в сарае на шаманском подворье, и никто не удосужился объяснить, что происходит. Пленника не кормили, на вопросы не отвечали и не подпускали к нему никого из знакомых и родных. Отец не приходил.
Кун лихорадочно обдумывал своё положение. В чём его обвиняют, неизвестно. Но дело, видимо, серьёзное, раз обращаются как с преступником. К главному шаману, под надзор духов, садят самых неблагонадёжных, чтобы не сбежали. Он успел сочинить с десяток оправдательных речей, на всякие возможные случаи. Если дело в лосе, он отопрётся и скажет, что знать о нём ничего не знает. Какой лось? Не было никакого лося. Честно вышел на охоту, убил изюбря. А что добычу отобрали, так тут не его вина. А если кто из дружков проговорится, тогда скажет, что это была шутка. Лося он отпустил, охотился на изюбря, потому как честный. Можно ещё сказать, что лося заготовили в качестве подарка Старейшинам и угощения для клана. Никто не собирался представлять его как добычу на испытании.
Ещё вероятно, что он нарушил охотничьи границы и настиг изюбря уже на территории дихуков. На это он вполне честно ответит, что в пылу погони не думал о границах. Или что нигде не сказано, что в день Долгого солнца запрет для испытуемых действует. И вообще, разве это преступление, раз добычу он начал преследовать на своей территории?
Но было ощущение, что дело всё-таки в злосчастном изюбре. Если это не простой олень, то можно будет в подтверждение своих слов предложить очную ставку с шаманом. Пусть спросит духов, заглянет в душу, да любым способом добьётся правды. Кун не знал и не предполагал, даже и сейчас не до конца понимал, что в этом олене может быть такого, за что наказывать невиновного человека. Но если это не простое животное, то он искренне раскаивается в содеянном, и это правда. О хэгды придется временно забыть, да оно и к лучшему. На кой ему сейчас это звание?
Когда стемнело, узнику принесли поесть, но на вопросы ответили только, что Чичлак до сих пор не вернулся от дихуков, и новостей не было. Возможно, утром всё прояснится. С этим Кун решил ложиться спать, благо, куча сена позволила устроиться в тепле с мягкой пружинящей подстилкой. Уснуть он не успел. Сначала издалека послышался нарастающий шум, а потом копну так тряхнуло, что Кун скатился к стене, приложившись головой об острый выступ. Послышался треск, что-то тяжёлое рухнуло в темноте, посыпались мелочи с полки. Сарай ходил ходуном, угрожая развалиться. Что это такое? А потом всё внезапно закончилось. Снаружи слышались крики, но никто не заходил. Покричав для привлечения внимания, Кун быстро выдохся. Сжал голову руками, пытаясь совладать с головной болью, и на ощупь полез на сено, гадая, откуда в нём взялась толстая балка. Чтобы прийти в себя, понадобилось время.
- Кун, ты здесь? – вдруг прошептали сбоку. – Ты живой? Кун!
- Нави? Это ты? Что ты здесь делаешь?
- К тебе пришла, - шёпот переместился ближе, теперь он слышался прямо из-за дощатой стены.
- Уходи скорее. Попадёшься духам.
- Здесь пусто. Наверное, шаман забрал их для помощи после землетряса или отправил по делам.
- Это землетряс был? Я ничего не понял. Темно, и головой стукнулся.
- Бедненький. Как ты там?
- Голова болит, а так ничего. Что происходит, отец ещё не вернулся?
- Нет. Я слышала, как гонец рассказывал, что Верховный Вага говорил про Великую Смуту. Будто этот изюбрь на самом деле олений дух, и боги будут сильно разгневаны за его убийство. Тебя хотят судить, Кун. – Нави всхлипнула. – Что же делать?
- Ничего. Отец защитит меня. Да и другие. Не могут же они…
Кун сглотнул, сообразив, что перед гневом богов его никто не защитит. Даже если осмелится.
- А знаешь, что я придумала? Давай…
Что придумала Нави, узнать не удалось, поскольку послышались голоса и шаги. Тюремщики заглянули к нему убедиться, что пленник на месте и доживёт до суда. Он пробовал уснуть, но сено кололо бок, ушибленная голова пульсировала болью, а мысли одолевали одна чернее другой.
В неверном предрассветном сумраке пришёл отец. Тяжело опустился на чурбан и заговорил, глядя в пол:
- Тебе известно, что ты убил духа?
- Да, мне сказали. Это вышло неумышленно. По незнанию.
- Боюсь, после ночного сотрясения земли это уже никому не интересно. Есть жертвы. Люди уверены, что вина лежит на тебе.
- На мне?! Но…
- Люди ропщут и требуют наказания.
- Что со мной будет?
- Это решит суд.
- Ты же Старейшина! Ты же можешь договориться?
Отец только покачал головой.
- Я говорил с шаманами…
- И… и что?
- Они ждут знака свыше. Пока духи молчат. Остаётся надеяться на заступничество предков. Шаманский круг сообща взывает к великому Солонге, нашему прародителю и покровителю. Все ждут его помощи. Я тоже буду просить духов предков.
Старейшина резко втянул носом воздух и замолчал. Тяжело поднялся, направился к выходу. Жалобный, совершенно детский голос сына настиг его у самых дверей:
- Папа, мне страшно. Что будет, если не выйдет?
- Тогда никто тебе не сможет помочь.
Отец вышел, и узник остался в одиночестве. Как звать духов, как перед ними извиняться и просить прощения, он не знал, просто воображал, что сказал бы им, если бы они потребовали ответа.
Томительное ожидание длилось весь день, а ночью налетела невиданная гроза. Кун натерпелся страху, замёрз в своем узилище, от непрерывного грохота и вспышек молний снова не смог заснуть и только умолял не убивать его за преступление, совершённое по незнанию. Казалось, сейчас молния обрушится на его временное пристанище и испепелит несчастного. Было это жутко. К рассвету он настолько отупел от страха, холода и бессонницы, что даже не воспринял всерьёз официальное решение по своему делу. Духи так и не снизошли до смертных, и перепуганные люди сами решили покончить с этим. Чтобы не страдал весь клан, нужно принести преступника в жертву. И молить богов и духов о прощении. Жертвоприношение назначили на вечер, после заката солнца. Его зарежут как жертвенное животное, кровь отдадут духам, а части тела и внутренности посвятят разным богам.
Кун не поверил, что такое может произойти с ним. Ему вдруг показалось, что это жестокий розыгрыш, и скоро придёт отец, рассмеётся и скажет, что это было главным испытанием воли, которому его подвергли как претендента на звание хэгды. Его наконец выпустят и объявят одним из элиты клана. Но время шло, а розыгрыш не кончался. Страшно было до того, что зубы стучали и руки тряслись. На ногах он вовсе стоять не мог. Вот стемнеет, его выведут, и тут-то всё разъяснится. Не может его жизнь так нелепо кончиться. На этом измученный пленник провалился в тяжёлое забытье, где все вокруг были с факелами и непрерывно скалились, то ли радостно приветствуя его, то ли наоборот, в своей злобе подпихивая к ножу в руке Чичлака.
Что же, у него был шанс отступиться сейчас, не потеряв лица. Чичлак кивнул.
- Жди. Мы сообщим о нашем решении.
Через четверть луны имя Куна огласили на площади среди прочих имён молодых людей, подлежащих испытанию в день Долгого солнца. Суть испытания не разглашалась, и Куну пришлось попотеть, чтобы окольными путями выяснить, что же уготовили ему Старейшины. Не хотелось бы узнать это в последний миг. Вариантов деяний, достойных хэгды, могло быть множество. Испытание воли. Прилюдный поединок с другим хэгды, каждый из которых старше, опытнее и сильнее. Ничего героического из этого получиться не могло. А ведь это самое распространенное испытание на хэгды в клане Куницы. Или спор с шаманом, как прошлым летом назначили Харку. Тому хорошо, он имеет некий дар, а Кун потустороннего ни слышать не может, ни говорить с ним не способен.
Ему назначили охоту. Да не как всем – принести любую мелочь, лишь бы вернулся с добычей. Нет, с него требовали крупное животное, мяса которого хватило бы на угощение всех Старейшин, хэгды и пирующих с ними в эту ночь новых совершеннолетних членов клана. А это около сотни ртов.
Поразмыслив, Кун решил, что охота не самый худший вариант. Он уж боялся, что надо будет что-то сделать на виду у всех, а в лесу… возможно помочь себе заранее. Ведь по-честному добыть крупное животное в одиночку невозможно. Хитрецы-старейшины это понимают, и тут два варианта. Или он отыщет добровольных помощников, или завалит испытание. Отступить не получится, завалить нельзя, остаётся подготовить всё так, чтобы ни у кого не осталось сомнений в результате охоты.
Заручиться согласием друзей оказалось самым простым. Намного сложнее было найти подходящее животное загодя и сохранить его живым в тайнике до праздника. Оставалось всего несколько дней, время поджимало. Хвала Синкэну, буквально за день до испытания им посчастливилось найти лося. Таёжный красавец завяз рогами в сетях, так что ловцам удалось спутать ему ноги и затащить в бурелом распадка, чтобы никто случайно не обнаружил подлог. Это было последним условием успеха. Пришлось попыхтеть – даже впятером они едва справились с могучим животным, пока удалось задрать ему голову и примотать её рогами к телу. Осталось в назначенный день перерезать ему горло. Кун торжествовал: Старейшины хотели подвига? Они его получат!
Последнюю ночь он почти не спал. Не терпелось выйти, лучезарно улыбнуться старым скрягам, которые считают, будто приготовили ему невыполнимое задание, и принести добычу раньше всех.
На деле вышло совсем не так. После церемонии окуривания шаманом молодёжи для очищения их от суетного и возвышения до мира духов, Кун первым бросился в чащу. Только бы никто не опередил и не проследил его путь. Пришлось немного поплутать, чтобы сбить со следа возможных наблюдателей и выйти к распадку без свидетелей. Каково было его изумление, когда в первых лучах солнца издалека мелькнула ветвистая голова. Изюбрь?! Вот так, без каких бы то ни было усилий с его стороны, сразу выйти на изюбря – невероятная удача! И главное, совершенно честная победа. Лось был позабыт. Кун взялся за лук и прокрался ближе, чтобы не спугнуть животное. Тихо звякнула тетива, стрела ушла к цели… и с противным щелчком вонзилась в ствол дерева. В момент выстрела олень лениво качнул головой. Случайно, не предполагая близости охотника. Будто был облаком мошкары, спокойно пропустившим смерть сквозь свои ряды. Сам он не двинулся с места, даже с ноги на ногу не переступил. Замер и уставился в упор, как вроде в ожидании следующего шага охотника. Заметил, но не ушёл. Ладно! Если он такой тупой, надо только получше прицелиться.
Вторая стрела затерялась в кустах, на фоне которых миг назад красовался олень. Только листья тихо шелохнулись. Ушёл, гад! Да и Харги с ним! Чтобы гоняться за такой дичью, надо иметь звериную силу и выносливость, чего куницам, увы, не дано. Вёрткость, реакция – да. Но такие быстрые и мощные звери, как изюбри, по зубам вон, дихукам или росомахам. Куницы всё больше по мелкой дичи.
«Пойду-ка я к своему лосю», - решил Кун. – «Он-то никуда не денется».
Пока парень возвращался к нахоженной тропе, а с неё по приметам пробирался в распадок, изюбрь ещё дважды мелькнул в просветах. «И как он с такими рожищами не застревает в молодом сосняке?» - с досадой подумал Кун после пятой впустую потраченной стрелы. Сам он искололся и исцарапался, утешая себя тем, что доказательства проделанной работы ему не помешают. «А было бы забавно сперва расправиться с заготовленным лосем, а потом сверх плана пристрелить и изюбря». Но лось думал иначе. Он исчез. Когда Кун, десять раз оглянувшись, сбежал к распадку, то обнаружил только обрывки верёвки и широкие следы во мху, уходящие на противоположный склон. Сердце оборвалось. С таким трудом заготовленная добыча ушла, и не факт, что удастся догнать сохатого, а потом справиться с ним в одиночку. Это тебе даже не изюбрь, его простой стрелой не возьмёшь, тут скорее медвежья нужна. Только в клане куниц такие один-единственный мастер делает, и он их не продаёт кому попало.
Кун с горестными причитаниями бросился в погоню: вдруг стреноженное животное не смогло уйти далеко. Опять же, вдруг рога его по-прежнему привязаны к спине, и горе-охотник исхитрится перерезать ему горло, не получив рогом или копытом в бок. Сначала удавалось идти по следам, а потом путь пересекла широкая звериная тропа, ведущая к водопою, и тщетность погони стала очевидна. Лось с равным успехом мог уйти как в одну, так и в другую сторону. Пометавшись туда-сюда, Кун понял, что блестящий план с треском провалился. Чтобы не стать посмешищем клана, лучше вовсе не возвращаться. Слишком многим и слишком многое он успел наобещать. «Когда я стану хэгды…»
И тут впереди, прямо у водопоя снова появился изюбрь.
Если бы Кун тогда знал, чем обернётся его победа, то взял бы себя в руки, подстрелил какую-нибудь белку, коих в лесу несчётно, да признал поражение перед Старейшинами. Ещё бы первым посмеялся над собой, тогда точно последствий можно было не опасаться. Подумаешь, взъерошили бы ему волосы ещё раз, да усадили пировать в ряды вчерашних сопляков, коим он ровня. В самом деле, никуда бы не делось от него звание хэгды. Но горячая кровь бушевала в жилах, поэтому он бросился за призрачным оленем, и настиг его одновременно с бешеным дихуком, мало того, что старше и рослее Куна на голову, так ещё обладающим родовым даром волчьего племени.
А потом появился молодой шаман, ровесник Куна или чуть старше… и сразу стало понятно, что изюбрь неспроста показался странным. Он был чем-то, что выше человеческого понимания, от чего у любого нормального человека мороз продирает по коже, и хочется скорее под защиту стен и горящего очага.
- Давай за вашими. Скажи, Верховный зовёт. Пусть поспешат, большая беда на пороге…
И Кун побежал. Никогда ещё в жизни он так не бегал. Казалось, все твари Нижнего мира гонятся за ним. Выскочив из леса, он не обернулся на призывы других охотников, а сразу бросился к главе Совета.
- А, вот и Кун-чи! Ну что, герой, удалась тебе охота? – насмешливо спросил Чичлак, когда парень ворвался в его шатёр.
- Нет. То есть, да, но там…
- Так нет или да? – прищурился Старейшина. – Ты не юли, отвечай прямо.
- Я подстрелил изюбря, но… но тут появились дихуки, и с ними шаман. Они забрали добычу и сказали, чтобы вы шли к Верховному Ваге. Что-то не так с этим оленем.
- Если ты выдумал эту историю в оправдание своего провала, то лучше сразу скажи, - недобро прищурился старик.
- Нет, нет, всё так и было. Пришёл молодой шаман, окурил тушу и весь затрясся от страха. Сказал, что грядёт страшная беда, и послал за вами.
Чичлак испытующе глянул парню в глаза и кликнул главу шаманского круга и тех Старейшин, которые были неподалёку. Куну устроили настоящий допрос, стремясь выпытать все подробности: откуда взялся изюбрь, которых в это время не сыщешь, как он себя вёл, и как его угораздило подставиться под стрелу мальчишки? Пришлось рассказать о подозрительной неуязвимости оленя, его загадочной способности бесшумно пропадать и вновь появляться в пяти шагах и о сопернике, чья стрела обнаружилась в туше одновременно со стрелой Куна. Тему лося он аккуратно обошёл.
Потом его отдали на поруки отцу и велели сидеть дома до разъяснения истории, а сами ушли к соседям. Сначала Кун горевал в одиночестве. Он отказался от тёткиной стряпни, прогнал Нави, которая назойливо и бесцеремонно лезла со своими вопросами. К вечеру примчался гонец, и дело обернулось хуже. Куна заперли в сарае на шаманском подворье, и никто не удосужился объяснить, что происходит. Пленника не кормили, на вопросы не отвечали и не подпускали к нему никого из знакомых и родных. Отец не приходил.
Кун лихорадочно обдумывал своё положение. В чём его обвиняют, неизвестно. Но дело, видимо, серьёзное, раз обращаются как с преступником. К главному шаману, под надзор духов, садят самых неблагонадёжных, чтобы не сбежали. Он успел сочинить с десяток оправдательных речей, на всякие возможные случаи. Если дело в лосе, он отопрётся и скажет, что знать о нём ничего не знает. Какой лось? Не было никакого лося. Честно вышел на охоту, убил изюбря. А что добычу отобрали, так тут не его вина. А если кто из дружков проговорится, тогда скажет, что это была шутка. Лося он отпустил, охотился на изюбря, потому как честный. Можно ещё сказать, что лося заготовили в качестве подарка Старейшинам и угощения для клана. Никто не собирался представлять его как добычу на испытании.
Ещё вероятно, что он нарушил охотничьи границы и настиг изюбря уже на территории дихуков. На это он вполне честно ответит, что в пылу погони не думал о границах. Или что нигде не сказано, что в день Долгого солнца запрет для испытуемых действует. И вообще, разве это преступление, раз добычу он начал преследовать на своей территории?
Но было ощущение, что дело всё-таки в злосчастном изюбре. Если это не простой олень, то можно будет в подтверждение своих слов предложить очную ставку с шаманом. Пусть спросит духов, заглянет в душу, да любым способом добьётся правды. Кун не знал и не предполагал, даже и сейчас не до конца понимал, что в этом олене может быть такого, за что наказывать невиновного человека. Но если это не простое животное, то он искренне раскаивается в содеянном, и это правда. О хэгды придется временно забыть, да оно и к лучшему. На кой ему сейчас это звание?
Когда стемнело, узнику принесли поесть, но на вопросы ответили только, что Чичлак до сих пор не вернулся от дихуков, и новостей не было. Возможно, утром всё прояснится. С этим Кун решил ложиться спать, благо, куча сена позволила устроиться в тепле с мягкой пружинящей подстилкой. Уснуть он не успел. Сначала издалека послышался нарастающий шум, а потом копну так тряхнуло, что Кун скатился к стене, приложившись головой об острый выступ. Послышался треск, что-то тяжёлое рухнуло в темноте, посыпались мелочи с полки. Сарай ходил ходуном, угрожая развалиться. Что это такое? А потом всё внезапно закончилось. Снаружи слышались крики, но никто не заходил. Покричав для привлечения внимания, Кун быстро выдохся. Сжал голову руками, пытаясь совладать с головной болью, и на ощупь полез на сено, гадая, откуда в нём взялась толстая балка. Чтобы прийти в себя, понадобилось время.
- Кун, ты здесь? – вдруг прошептали сбоку. – Ты живой? Кун!
- Нави? Это ты? Что ты здесь делаешь?
- К тебе пришла, - шёпот переместился ближе, теперь он слышался прямо из-за дощатой стены.
- Уходи скорее. Попадёшься духам.
- Здесь пусто. Наверное, шаман забрал их для помощи после землетряса или отправил по делам.
- Это землетряс был? Я ничего не понял. Темно, и головой стукнулся.
- Бедненький. Как ты там?
- Голова болит, а так ничего. Что происходит, отец ещё не вернулся?
- Нет. Я слышала, как гонец рассказывал, что Верховный Вага говорил про Великую Смуту. Будто этот изюбрь на самом деле олений дух, и боги будут сильно разгневаны за его убийство. Тебя хотят судить, Кун. – Нави всхлипнула. – Что же делать?
- Ничего. Отец защитит меня. Да и другие. Не могут же они…
Кун сглотнул, сообразив, что перед гневом богов его никто не защитит. Даже если осмелится.
- А знаешь, что я придумала? Давай…
Что придумала Нави, узнать не удалось, поскольку послышались голоса и шаги. Тюремщики заглянули к нему убедиться, что пленник на месте и доживёт до суда. Он пробовал уснуть, но сено кололо бок, ушибленная голова пульсировала болью, а мысли одолевали одна чернее другой.
В неверном предрассветном сумраке пришёл отец. Тяжело опустился на чурбан и заговорил, глядя в пол:
- Тебе известно, что ты убил духа?
- Да, мне сказали. Это вышло неумышленно. По незнанию.
- Боюсь, после ночного сотрясения земли это уже никому не интересно. Есть жертвы. Люди уверены, что вина лежит на тебе.
- На мне?! Но…
- Люди ропщут и требуют наказания.
- Что со мной будет?
- Это решит суд.
- Ты же Старейшина! Ты же можешь договориться?
Отец только покачал головой.
- Я говорил с шаманами…
- И… и что?
- Они ждут знака свыше. Пока духи молчат. Остаётся надеяться на заступничество предков. Шаманский круг сообща взывает к великому Солонге, нашему прародителю и покровителю. Все ждут его помощи. Я тоже буду просить духов предков.
Старейшина резко втянул носом воздух и замолчал. Тяжело поднялся, направился к выходу. Жалобный, совершенно детский голос сына настиг его у самых дверей:
- Папа, мне страшно. Что будет, если не выйдет?
- Тогда никто тебе не сможет помочь.
Отец вышел, и узник остался в одиночестве. Как звать духов, как перед ними извиняться и просить прощения, он не знал, просто воображал, что сказал бы им, если бы они потребовали ответа.
Томительное ожидание длилось весь день, а ночью налетела невиданная гроза. Кун натерпелся страху, замёрз в своем узилище, от непрерывного грохота и вспышек молний снова не смог заснуть и только умолял не убивать его за преступление, совершённое по незнанию. Казалось, сейчас молния обрушится на его временное пристанище и испепелит несчастного. Было это жутко. К рассвету он настолько отупел от страха, холода и бессонницы, что даже не воспринял всерьёз официальное решение по своему делу. Духи так и не снизошли до смертных, и перепуганные люди сами решили покончить с этим. Чтобы не страдал весь клан, нужно принести преступника в жертву. И молить богов и духов о прощении. Жертвоприношение назначили на вечер, после заката солнца. Его зарежут как жертвенное животное, кровь отдадут духам, а части тела и внутренности посвятят разным богам.
Кун не поверил, что такое может произойти с ним. Ему вдруг показалось, что это жестокий розыгрыш, и скоро придёт отец, рассмеётся и скажет, что это было главным испытанием воли, которому его подвергли как претендента на звание хэгды. Его наконец выпустят и объявят одним из элиты клана. Но время шло, а розыгрыш не кончался. Страшно было до того, что зубы стучали и руки тряслись. На ногах он вовсе стоять не мог. Вот стемнеет, его выведут, и тут-то всё разъяснится. Не может его жизнь так нелепо кончиться. На этом измученный пленник провалился в тяжёлое забытье, где все вокруг были с факелами и непрерывно скалились, то ли радостно приветствуя его, то ли наоборот, в своей злобе подпихивая к ножу в руке Чичлака.
