- Чем же? – не удовлетворился столь расплывчатым ответом Экунда.
- Надеюсь, тебе понравилось, как трясло землю три дня назад? Так вот, это из-за него.
Бывший дихук оторопел. Здесь тоже трясло? Вряд ли это совпадение. Но в таком случае… размах бедствия оказался намного шире, чем показалось Экунде. И всё его вина. А эти – просто идиоты! В чём бы ни провинился пацан, его поступок не мог сравниться с преступлением бывшего дихука Нагая. Даже смешно... и очень не по себе. На месте этого пацана должен бы быть он.
- С чего вы взяли? – справедливости ради спросил настоящий виновник. Хорошо, что такая темень вокруг, и его лица толком не видно.
- Это уж не сомневайся, Верховный говорил о двоих, прогневивших богов убийством духа. Вот он – один их тех двоих. И должен быть принесён в жертву, чтобы смягчить гнев небес. А второго пусть родичи ловят и отправляют в Верхний мир на суд богов. Кланы на ушах стоят, Видящие предрекают гибель людям.
Так это тот хорёк? Противоречивые чувства захлестнули Экунду. Охота и драка после неё встали перед глазами. Значит, вина на двоих. Хотя, откровенно говоря, выстрел хорька не смог бы убить и обычного оленя. Парень заколебался, уйти ему и оставить гадёныша на справедливую расправу или помочь.
- Не убедили, - усмехнулся он и обратился к Серому: - Как ты насчёт поохотиться?
Тот нетерпеливо переступил лапами, подаваясь вперёд.
- Ты это брось. Эй, мы правду говорим! - опасливо попятилась троица.
- Даю вам один шанс. Оставьте мальчишку и уходите. Попытаетесь вернуться, спущу волка.
Повторять не пришлось. Серый вышел вперёд и очень доходчиво приоткрыл пасть, демонстрируя во всей красе крепкие зубы. Первым не выдержал сиплый. Задушенно вскрикнув, он как-то по-бабьи, слева направо, отмахнулся топором, так что тот вылетел из его руки и упал под ноги Экунде. Волк подался навстречу, оставшийся безоружным мужчина развернулся и начал ломиться прямо сквозь густой ельник. Свик медленно отступил, держа перед собой нож. Вояки, забери их душу нижний Хозяин! Обнаружив, что остался один, Харк ещё пытался хорохориться:
- Я тебя узнал. Ты тот дихук, да?
- Ошибаешься, - злорадно усмехнулся Экунда. Надо же извлечь хоть какую-то пользу из своего изгнания. – Того дихука больше нет.
- Тогда зачем тебе этот преступник?
- На завтрак! – кровожадно заявил Экунда, вынимая нож.
- Ты об этом пожалеешь, – не поддался на провокацию Харк. Умный, зараза. – Духи не простят тебе. Вас всё равно найдут и напоят вашей кровью жертвенный камень.
- Ещё посмотрим. Серый, займись.
Волк прыгнул, и человек ринулся под сень деревьев, беспорядочно взмахивая руками, то ли отводя от лица сердитые еловые лапы, то ли в попытке заслониться от угрозы сзади.
- Только сильно не увлекайся, - вполголоса добавил Экунда, подобрал трофейный топор и развернулся к пленнику. Тот исхитрился перекатиться несколько раз, чтобы оказаться подальше от «освободителя». Трусливый хорёк, под стать своим мучителям. Но пацан может рассказать о том, что происходило после охоты, и почему он оказался в таком плачевном положении.
Подступив вплотную, Экунда присел на корточки и осмотрел верёвки. Хорошие, тонкие и прочные. Жалко резать, придётся хорьку ещё потерпеть, пока узлы не будут распутаны. Только кляп изо рта вынуть. Вот так.
- А-а-а! – огласил лес дикий вопль.
Подождав, чтобы крики достигли ушей незадачливых охотников за головами, отбив у них всякое желание возвращаться, Экунда коротко велел:
- Заткнись.
Крик усилился, пошёл на повышение и уже угрожал сорваться на совершенно девчачий визг, но нервы, и без того натянутые до предела, не выдержали.
- Хватит! – Наотмашь хлестнув по щеке хорька, Экунда вздёрнул его, усаживая на освещённое луной место и демонстративно убирая нож в ножны и топор за пояс. – Если бы я хотел убить тебя, то молча перерезал бы горло.
- Но ты сказал Харку…
- Что?
- Что собираешься, собираешься…
Пацан уставился на него, не мигая, пока в глазах, наконец, не мелькнул огонёк понимания.
- Тогда скорее разрежь верёвки.
- Резать не стану. Они мне ещё пригодятся.
- Зачем?
- Затем, что других у меня нет, а одолжить вряд ли кто согласится.
- Тогда хотя бы руки. Я знаю этот узел и сам развяжусь намного быстрее.
Хмыкнув, Экунда полоснул по запястью пленника и тот со стоном сбросил ошмётки наземь. Ещё не дошло, что отныне путь домой ему заказан, а в жизни изгнанника любое изделие рук человеческих на вес золота. Знал бы Экунда в своей прошлой жизни, мог хотя бы представить, что его ждёт, наделал бы схронов в тайге со всеми необходимыми инструментами, оружием, запасами пищи и одежды. Зато теперь у него есть топор.
- Скорее, скорее, - подгонял сам себя пацан. – Моя сестра. Ты её видел? Она у них?
- Какая ещё сестра? – Экунда мысленно хлопнул себя по лбу и обругал за невнимательность и забывчивость. Детские следы, крики… Сам мог догадаться, что тут не одну жертву гоняли.
- Моя. Такая, коротко стриженая, тощая, мне по плечо. Мы разделились, я надеялся отвлечь их, но Проныра заметил её. Вообще она быстро бегает, так что может он её не догнал.
Экунда зло сплюнул. Судя по тому тонкому крику, ещё как догнал.
Просигналив волку возвращаться, он уже решил разрезать верёвки, чтобы ускорить процесс, но хорёк и сам справился. Торопливо сунув бухту в сумку, помог ему подняться, убедился, что тот твёрдо стоит на ногах и кинулся туда, откуда раздавались первые ночные крики. Что Проныра может сделать с девчонкой, страшно вообразить. А вдруг и остальные решили присоединиться к нему, чтобы не возвращаться с пустыми руками.
Серый, недовольный прерванным развлечением, тем не менее, понятливо повёл парней одному ему ведомой дорогой. Наконец, до их ушей донеслись крики:
- Харк! Свик! Я её поймал! Где вы?
Да, далековато убежали. Но Харк с подельниками явно дальше. Экунда сделал поправку в голове – девчонка и впрямь неплохо бегает, а может в первый раз вырвалась, но позже всё-таки попалась. В любом случае, нашли её вовремя. Вон братец уже скорчил свирепую физиономию. Можно даже придержать волка и понаблюдать, как хорёк разберётся с обидчиком. Отчего-то сомнений в том, кто победит, не возникало. Опять же, вспомнились тумаки, доставшиеся от этого мелкого прыща во время драки за добычу.
Проныра шёл медленно, нагруженный перекинутой через плечо и всё ещё пытающейся сбежать ношей. Хорёк не подвёл. Весь как-то вздыбившись и утробно мяукнув, он напрыгнул на мужчину сбоку, сбивая того с ног. Свёрток с девчонкой удачно приземлился в кустах, смягчивших падение, а клубок из двух тел прокатился до большого дерева, после чего распался на убегающего на четвереньках мужика, наугад хлещущего обломками лука (эх, жаль оружия!) и мёртвой хваткой вцепившегося ему в ногу мелкого хорька. М-да, разъярённый хорёк – страшная сила! Даже Серый наблюдал за этой сценой с выражением безмерного удивления на морде. Наконец, Проныра дополз до длинной кедровой ветки и принялся колошматить ей преследователя, но страдала от этого только ветка: прошлогодняя пожелтевшая хвоя летела во все стороны, а в конце ветка треснула пополам, что доконало мужика. Дёрнув ногой так, что башмак остался в качестве трофея, он на полусогнутых рванул, не видя дороги перед собой. Наткнувшись на озадаченного волка, взвизгнул, заметил ноги стоявшего рядом Экунды, не опознал в них своих подельников, шарахнулся и позорно бежал, оставив поле боя за вдвое более мелким противником. Пока Экунда протирал слезящиеся от смеха глаза, хорёк швырнул добычу в спину убегающему громиле (и судя по звуку, попал) и метнулся к сестре. Из кустов вынырнули уже двое хорьков, схожих как внешне, так и повадками – один побольше, второй поменьше, с остренькими мордочками, блестящими глазками-бусинками, чумазые и взъерошенные. Экунда мысленно застонал и еле удержался, чтобы не последовать за Пронырой. Хорьки! Мелкие пакостники и вредители. Хуже них только крысы. И как только боги допустили существование таких никчёмных людишек?
- Поговорим? – мрачно предложил он. Двое усиленно закивали, и бывший дихук с прискорбием осознал, что глаза уже различают не только светлые пятна лиц среди чернильно густой тьмы, но и мелкие детали, доселе незаметные. Короткая летняя ночь сменялась промозглым рассветом, а поспать так и не удалось.
Кун-чи из клана куниц с детства был всеобщим любимцем. Девичьи ресницы, жгучие глаза, шальная улыбка. «Очаровательный, паршивец», - говаривала тётка, растившая его как собственного сына. Мать умерла, когда Куну было три года, а отцу, одному из Старейшин, некогда было заниматься с малышом. Тётка, овдовевшая на седьмом месяце беременности, взяла все заботы на себя. С новорождённой дочкой на руках, она едва успевала присматривать за сыном брата. Если домашние хлопоты и уход за детьми оказались ей по плечу, то с воспитанием всё обстояло сложнее. Уже в пять Кун освоил безотказную тактику, которая в последующие десять лет практически не давала сбоев. Тётка не могла устоять перед лаской племянника и его жалобными глазёнками, а от счастливой улыбки просто таяла. Впрочем, все остальные тоже млели и баловали сиротку, как могли. Ему прощалось то, за что сверстники получали крапивой по голым ногам и рукам, а в карманах хитреца всегда были припасены лакомства или другие нужные вещицы, добровольно отданные не только сверстниками, но даже взрослыми – за искреннюю улыбку и блестящие глаза. В тяжёлых случаях мальчишке приходилось пускать в ход язык, и вскоре это оружие органично дополнило внешние данные. Кун мог заболтать любого, и мастерски управлялся со всяким, хоть знакомым, хоть впервые встреченным, не говоря уж о родственниках.
Нави – двоюродная сестрёнка, на три года младше Куна, во всём подражала брату, но получалось у неё хуже, и наказывали её куда чаще. Кун покровительствовал ей, и малышка отвечала брату преданностью и обожанием, граничащим с идолопоклонством, так что не всякие родные могли похвастать столь сильной привязанностью.
- Они у тебя не разлей вода, - говорили соседи.
Тётушка, давно раскусившая племянника, но каждый раз прощавшая ему проделки, только вздыхала и мысленно обращалась к духу-покровителю с просьбой вразумить и защитить неразлучную парочку.
К четырнадцати годам Кун определился с целью в жизни и начал усиленно помогать отцу в его делах. Парень за год настолько примелькался в Совете клана, что воспринимался всеми как неотъемлемая его часть. Он с одинаковым рвением брался считать запасы или спасать их от вредителей, организовать молодёжь на постройку дамбы и помочь с заготовкой дров, не гнушался чёрной работы, хоть и предпочитал незаметно спихнуть её на другого, походя давал дельные советы старейшинам и в результате прослыл незаменимым помощником в любых делах клана.
- Кун-чи, тебя ждёт великое будущее! – как-то предрёк ему сам Чичлак – глава Совета.
Отец надулся от гордости за сына, приписывая себе хорошую наследственность и воспитание необычайных талантов в отпрыске.
- Я стараюсь поступать как настоящий хэгды, - скромно ответил Кун, честно глядя в глаза собеседнику.
- Достоин, достоин, - одобрительно похлопал его по плечу глава.
Незаметно для себя, отец и другие стали шутить на эту тему, посмеиваясь и чуть не ежедневно повторяя волшебные слова.
- Настоящий хэгды! Моложе многих, а по совокупности заслуг может претендовать.
Всё шло в соответствии с планом юноши. Оставалось совсем немного – закрепить право называться хэгды. Надо было только подтолкнуть отца к решительным действиям. Если он заручится согласием друзей, останется огласить решение Совета – и дело сделано.
Каково же было изумление Куна, когда отец только улыбнулся на просьбу сына и потрепал его по волосам:
- Лет через пять я сам прикреплю накладки хэгды на твой пояс, а пока сосредоточься на получении звания солон-гхи, совершеннолетнего мужчины.
От такой неожиданности Кун даже потерял дар речи на какое-то время. Рот раскрывался в стремлении напомнить о похвалах и заслугах, а слова никак не шли из горла.
- Вы же мне говорили! – наконец, выпалил он.
- Кун, мой мальчик, звание хэгды никуда от тебя не денется, но ты слишком юн. В нашем клане не бывало хэгды моложе двадцати лет от роду.
- Значит, будет, - сжав кулаки, упрямо сказал Кун.
- Послушай…
- Что нужно сделать, чтобы стать хэгды?
- Для начала, хэгды может стать только солон-гхи.
- Но я твой сын! Ты же солон-гхи? И отец твой был солон-гхи. И дед, и прадед. Разве я по праву рождения не солон-гхи? Разве я презренный илэл?!
- Нет, сынок. Но ты ещё не подтвердил право быть солон-гхи. В традициях нашего клана каждый мужчина проходит испытание на право называться солон-гхи.
- Пора менять такие дурацкие обычаи. Все говорили, что я уже и подтвердил, и заслужил. Какие ещё нужны испытания? Ты же Старейшина! Добейся исключения для меня.
- Хватит! - предостерёг закипающий мужчина.
- Нет, не хватит! Я заслужил звание хэгды. А ты не хочешь помочь единственному сыну. Что тебе стоит замолвить словечко?
- Ты мне ещё будешь указывать?! – вконец осерчал отец. – Живо домой, и чтобы больше я этих разговоров не слышал!
Такого грандиозного провала Кун не мог и предположить. Сверкнув глазами на предавшего любимого сына родителя, он ушёл, но от своей идеи не отступился. Сделав вид, что всё забыто, он аккуратно начал прощупывать почву у других членов Совета. Два лунных цикла он обхаживал их вместе и врозь. Все, как сговорившись, лишь усмехались и твердили, что сперва надо стать солон-гхи, и уж после, годиков через пять-семь, можно будет подумать о принятии молодого и перспективного члена клана в почётные ряды хэгды. Ни лесть, ни задушевные беседы, ни готовность в глазах не помогали. Все обычные уловки оказались бессильны. Харги! Оставалось лишь одно – откровенно поговорить с главой Совета и пообещать всё что угодно, только чтобы получить заветное звание.
Старик долго отговаривал юнца, не понимающего абсурдности своих притязаний, но Кун был непреклонен: или он станет Хэгды, или покинет клан. Шантаж был делом опасным, но другого выхода ему не оставили. Мудрый Чичлак всё понимал – и ущемлённое самолюбие мальчишки, и невозможность дать ему требуемое. Парень ему нравился (как и всем прочим), но в его возрасте многие совершают глупости, за которые приходится расплачиваться всю жизнь. Сам Чичлак в пятнадцать едва не женился на дочери илэла, спасибо отцу за взбучку и невесту из уважаемого рода, не то не бывать бы молодому человеку в будущем Старейшиной.
Что ж, придётся макнуть Куна носом, чтобы сбить спесь. Главное, не переусердствовать, не то парень сломается. Жаль будет.
- Отец знает? – спросил Чичлак после долгих раздумий.
- Он знает о моём горячем желании стать хэгды.
- Настолько горячем, что ты готов бросить родных и клан, чтобы только исполнить свою мечту?
- Да!
- Хорошо. Ты должен будешь выйти на испытание…
- Но…
- Должен, Кун-чи! Пройти испытание в день Долгого солнца. Хочешь быть хэгды? Выйди на испытание и докажи, что достоин. Придётся совершить нечто большее, нежели другие юноши, претендующие только на совершеннолетие. Чтобы убедить всех в правильности такого решения, ты должен будешь продемонстрировать выдающиеся умения. Только так.
- Надеюсь, тебе понравилось, как трясло землю три дня назад? Так вот, это из-за него.
Бывший дихук оторопел. Здесь тоже трясло? Вряд ли это совпадение. Но в таком случае… размах бедствия оказался намного шире, чем показалось Экунде. И всё его вина. А эти – просто идиоты! В чём бы ни провинился пацан, его поступок не мог сравниться с преступлением бывшего дихука Нагая. Даже смешно... и очень не по себе. На месте этого пацана должен бы быть он.
- С чего вы взяли? – справедливости ради спросил настоящий виновник. Хорошо, что такая темень вокруг, и его лица толком не видно.
- Это уж не сомневайся, Верховный говорил о двоих, прогневивших богов убийством духа. Вот он – один их тех двоих. И должен быть принесён в жертву, чтобы смягчить гнев небес. А второго пусть родичи ловят и отправляют в Верхний мир на суд богов. Кланы на ушах стоят, Видящие предрекают гибель людям.
Так это тот хорёк? Противоречивые чувства захлестнули Экунду. Охота и драка после неё встали перед глазами. Значит, вина на двоих. Хотя, откровенно говоря, выстрел хорька не смог бы убить и обычного оленя. Парень заколебался, уйти ему и оставить гадёныша на справедливую расправу или помочь.
- Не убедили, - усмехнулся он и обратился к Серому: - Как ты насчёт поохотиться?
Тот нетерпеливо переступил лапами, подаваясь вперёд.
- Ты это брось. Эй, мы правду говорим! - опасливо попятилась троица.
- Даю вам один шанс. Оставьте мальчишку и уходите. Попытаетесь вернуться, спущу волка.
Повторять не пришлось. Серый вышел вперёд и очень доходчиво приоткрыл пасть, демонстрируя во всей красе крепкие зубы. Первым не выдержал сиплый. Задушенно вскрикнув, он как-то по-бабьи, слева направо, отмахнулся топором, так что тот вылетел из его руки и упал под ноги Экунде. Волк подался навстречу, оставшийся безоружным мужчина развернулся и начал ломиться прямо сквозь густой ельник. Свик медленно отступил, держа перед собой нож. Вояки, забери их душу нижний Хозяин! Обнаружив, что остался один, Харк ещё пытался хорохориться:
- Я тебя узнал. Ты тот дихук, да?
- Ошибаешься, - злорадно усмехнулся Экунда. Надо же извлечь хоть какую-то пользу из своего изгнания. – Того дихука больше нет.
- Тогда зачем тебе этот преступник?
- На завтрак! – кровожадно заявил Экунда, вынимая нож.
- Ты об этом пожалеешь, – не поддался на провокацию Харк. Умный, зараза. – Духи не простят тебе. Вас всё равно найдут и напоят вашей кровью жертвенный камень.
- Ещё посмотрим. Серый, займись.
Волк прыгнул, и человек ринулся под сень деревьев, беспорядочно взмахивая руками, то ли отводя от лица сердитые еловые лапы, то ли в попытке заслониться от угрозы сзади.
- Только сильно не увлекайся, - вполголоса добавил Экунда, подобрал трофейный топор и развернулся к пленнику. Тот исхитрился перекатиться несколько раз, чтобы оказаться подальше от «освободителя». Трусливый хорёк, под стать своим мучителям. Но пацан может рассказать о том, что происходило после охоты, и почему он оказался в таком плачевном положении.
Подступив вплотную, Экунда присел на корточки и осмотрел верёвки. Хорошие, тонкие и прочные. Жалко резать, придётся хорьку ещё потерпеть, пока узлы не будут распутаны. Только кляп изо рта вынуть. Вот так.
- А-а-а! – огласил лес дикий вопль.
Подождав, чтобы крики достигли ушей незадачливых охотников за головами, отбив у них всякое желание возвращаться, Экунда коротко велел:
- Заткнись.
Крик усилился, пошёл на повышение и уже угрожал сорваться на совершенно девчачий визг, но нервы, и без того натянутые до предела, не выдержали.
- Хватит! – Наотмашь хлестнув по щеке хорька, Экунда вздёрнул его, усаживая на освещённое луной место и демонстративно убирая нож в ножны и топор за пояс. – Если бы я хотел убить тебя, то молча перерезал бы горло.
- Но ты сказал Харку…
- Что?
- Что собираешься, собираешься…
Пацан уставился на него, не мигая, пока в глазах, наконец, не мелькнул огонёк понимания.
- Тогда скорее разрежь верёвки.
- Резать не стану. Они мне ещё пригодятся.
- Зачем?
- Затем, что других у меня нет, а одолжить вряд ли кто согласится.
- Тогда хотя бы руки. Я знаю этот узел и сам развяжусь намного быстрее.
Хмыкнув, Экунда полоснул по запястью пленника и тот со стоном сбросил ошмётки наземь. Ещё не дошло, что отныне путь домой ему заказан, а в жизни изгнанника любое изделие рук человеческих на вес золота. Знал бы Экунда в своей прошлой жизни, мог хотя бы представить, что его ждёт, наделал бы схронов в тайге со всеми необходимыми инструментами, оружием, запасами пищи и одежды. Зато теперь у него есть топор.
- Скорее, скорее, - подгонял сам себя пацан. – Моя сестра. Ты её видел? Она у них?
- Какая ещё сестра? – Экунда мысленно хлопнул себя по лбу и обругал за невнимательность и забывчивость. Детские следы, крики… Сам мог догадаться, что тут не одну жертву гоняли.
- Моя. Такая, коротко стриженая, тощая, мне по плечо. Мы разделились, я надеялся отвлечь их, но Проныра заметил её. Вообще она быстро бегает, так что может он её не догнал.
Экунда зло сплюнул. Судя по тому тонкому крику, ещё как догнал.
Просигналив волку возвращаться, он уже решил разрезать верёвки, чтобы ускорить процесс, но хорёк и сам справился. Торопливо сунув бухту в сумку, помог ему подняться, убедился, что тот твёрдо стоит на ногах и кинулся туда, откуда раздавались первые ночные крики. Что Проныра может сделать с девчонкой, страшно вообразить. А вдруг и остальные решили присоединиться к нему, чтобы не возвращаться с пустыми руками.
Серый, недовольный прерванным развлечением, тем не менее, понятливо повёл парней одному ему ведомой дорогой. Наконец, до их ушей донеслись крики:
- Харк! Свик! Я её поймал! Где вы?
Да, далековато убежали. Но Харк с подельниками явно дальше. Экунда сделал поправку в голове – девчонка и впрямь неплохо бегает, а может в первый раз вырвалась, но позже всё-таки попалась. В любом случае, нашли её вовремя. Вон братец уже скорчил свирепую физиономию. Можно даже придержать волка и понаблюдать, как хорёк разберётся с обидчиком. Отчего-то сомнений в том, кто победит, не возникало. Опять же, вспомнились тумаки, доставшиеся от этого мелкого прыща во время драки за добычу.
Проныра шёл медленно, нагруженный перекинутой через плечо и всё ещё пытающейся сбежать ношей. Хорёк не подвёл. Весь как-то вздыбившись и утробно мяукнув, он напрыгнул на мужчину сбоку, сбивая того с ног. Свёрток с девчонкой удачно приземлился в кустах, смягчивших падение, а клубок из двух тел прокатился до большого дерева, после чего распался на убегающего на четвереньках мужика, наугад хлещущего обломками лука (эх, жаль оружия!) и мёртвой хваткой вцепившегося ему в ногу мелкого хорька. М-да, разъярённый хорёк – страшная сила! Даже Серый наблюдал за этой сценой с выражением безмерного удивления на морде. Наконец, Проныра дополз до длинной кедровой ветки и принялся колошматить ей преследователя, но страдала от этого только ветка: прошлогодняя пожелтевшая хвоя летела во все стороны, а в конце ветка треснула пополам, что доконало мужика. Дёрнув ногой так, что башмак остался в качестве трофея, он на полусогнутых рванул, не видя дороги перед собой. Наткнувшись на озадаченного волка, взвизгнул, заметил ноги стоявшего рядом Экунды, не опознал в них своих подельников, шарахнулся и позорно бежал, оставив поле боя за вдвое более мелким противником. Пока Экунда протирал слезящиеся от смеха глаза, хорёк швырнул добычу в спину убегающему громиле (и судя по звуку, попал) и метнулся к сестре. Из кустов вынырнули уже двое хорьков, схожих как внешне, так и повадками – один побольше, второй поменьше, с остренькими мордочками, блестящими глазками-бусинками, чумазые и взъерошенные. Экунда мысленно застонал и еле удержался, чтобы не последовать за Пронырой. Хорьки! Мелкие пакостники и вредители. Хуже них только крысы. И как только боги допустили существование таких никчёмных людишек?
- Поговорим? – мрачно предложил он. Двое усиленно закивали, и бывший дихук с прискорбием осознал, что глаза уже различают не только светлые пятна лиц среди чернильно густой тьмы, но и мелкие детали, доселе незаметные. Короткая летняя ночь сменялась промозглым рассветом, а поспать так и не удалось.
Глава 6.
Кун-чи из клана куниц с детства был всеобщим любимцем. Девичьи ресницы, жгучие глаза, шальная улыбка. «Очаровательный, паршивец», - говаривала тётка, растившая его как собственного сына. Мать умерла, когда Куну было три года, а отцу, одному из Старейшин, некогда было заниматься с малышом. Тётка, овдовевшая на седьмом месяце беременности, взяла все заботы на себя. С новорождённой дочкой на руках, она едва успевала присматривать за сыном брата. Если домашние хлопоты и уход за детьми оказались ей по плечу, то с воспитанием всё обстояло сложнее. Уже в пять Кун освоил безотказную тактику, которая в последующие десять лет практически не давала сбоев. Тётка не могла устоять перед лаской племянника и его жалобными глазёнками, а от счастливой улыбки просто таяла. Впрочем, все остальные тоже млели и баловали сиротку, как могли. Ему прощалось то, за что сверстники получали крапивой по голым ногам и рукам, а в карманах хитреца всегда были припасены лакомства или другие нужные вещицы, добровольно отданные не только сверстниками, но даже взрослыми – за искреннюю улыбку и блестящие глаза. В тяжёлых случаях мальчишке приходилось пускать в ход язык, и вскоре это оружие органично дополнило внешние данные. Кун мог заболтать любого, и мастерски управлялся со всяким, хоть знакомым, хоть впервые встреченным, не говоря уж о родственниках.
Нави – двоюродная сестрёнка, на три года младше Куна, во всём подражала брату, но получалось у неё хуже, и наказывали её куда чаще. Кун покровительствовал ей, и малышка отвечала брату преданностью и обожанием, граничащим с идолопоклонством, так что не всякие родные могли похвастать столь сильной привязанностью.
- Они у тебя не разлей вода, - говорили соседи.
Тётушка, давно раскусившая племянника, но каждый раз прощавшая ему проделки, только вздыхала и мысленно обращалась к духу-покровителю с просьбой вразумить и защитить неразлучную парочку.
К четырнадцати годам Кун определился с целью в жизни и начал усиленно помогать отцу в его делах. Парень за год настолько примелькался в Совете клана, что воспринимался всеми как неотъемлемая его часть. Он с одинаковым рвением брался считать запасы или спасать их от вредителей, организовать молодёжь на постройку дамбы и помочь с заготовкой дров, не гнушался чёрной работы, хоть и предпочитал незаметно спихнуть её на другого, походя давал дельные советы старейшинам и в результате прослыл незаменимым помощником в любых делах клана.
- Кун-чи, тебя ждёт великое будущее! – как-то предрёк ему сам Чичлак – глава Совета.
Отец надулся от гордости за сына, приписывая себе хорошую наследственность и воспитание необычайных талантов в отпрыске.
- Я стараюсь поступать как настоящий хэгды, - скромно ответил Кун, честно глядя в глаза собеседнику.
- Достоин, достоин, - одобрительно похлопал его по плечу глава.
Незаметно для себя, отец и другие стали шутить на эту тему, посмеиваясь и чуть не ежедневно повторяя волшебные слова.
- Настоящий хэгды! Моложе многих, а по совокупности заслуг может претендовать.
Всё шло в соответствии с планом юноши. Оставалось совсем немного – закрепить право называться хэгды. Надо было только подтолкнуть отца к решительным действиям. Если он заручится согласием друзей, останется огласить решение Совета – и дело сделано.
Каково же было изумление Куна, когда отец только улыбнулся на просьбу сына и потрепал его по волосам:
- Лет через пять я сам прикреплю накладки хэгды на твой пояс, а пока сосредоточься на получении звания солон-гхи, совершеннолетнего мужчины.
От такой неожиданности Кун даже потерял дар речи на какое-то время. Рот раскрывался в стремлении напомнить о похвалах и заслугах, а слова никак не шли из горла.
- Вы же мне говорили! – наконец, выпалил он.
- Кун, мой мальчик, звание хэгды никуда от тебя не денется, но ты слишком юн. В нашем клане не бывало хэгды моложе двадцати лет от роду.
- Значит, будет, - сжав кулаки, упрямо сказал Кун.
- Послушай…
- Что нужно сделать, чтобы стать хэгды?
- Для начала, хэгды может стать только солон-гхи.
- Но я твой сын! Ты же солон-гхи? И отец твой был солон-гхи. И дед, и прадед. Разве я по праву рождения не солон-гхи? Разве я презренный илэл?!
- Нет, сынок. Но ты ещё не подтвердил право быть солон-гхи. В традициях нашего клана каждый мужчина проходит испытание на право называться солон-гхи.
- Пора менять такие дурацкие обычаи. Все говорили, что я уже и подтвердил, и заслужил. Какие ещё нужны испытания? Ты же Старейшина! Добейся исключения для меня.
- Хватит! - предостерёг закипающий мужчина.
- Нет, не хватит! Я заслужил звание хэгды. А ты не хочешь помочь единственному сыну. Что тебе стоит замолвить словечко?
- Ты мне ещё будешь указывать?! – вконец осерчал отец. – Живо домой, и чтобы больше я этих разговоров не слышал!
Такого грандиозного провала Кун не мог и предположить. Сверкнув глазами на предавшего любимого сына родителя, он ушёл, но от своей идеи не отступился. Сделав вид, что всё забыто, он аккуратно начал прощупывать почву у других членов Совета. Два лунных цикла он обхаживал их вместе и врозь. Все, как сговорившись, лишь усмехались и твердили, что сперва надо стать солон-гхи, и уж после, годиков через пять-семь, можно будет подумать о принятии молодого и перспективного члена клана в почётные ряды хэгды. Ни лесть, ни задушевные беседы, ни готовность в глазах не помогали. Все обычные уловки оказались бессильны. Харги! Оставалось лишь одно – откровенно поговорить с главой Совета и пообещать всё что угодно, только чтобы получить заветное звание.
Старик долго отговаривал юнца, не понимающего абсурдности своих притязаний, но Кун был непреклонен: или он станет Хэгды, или покинет клан. Шантаж был делом опасным, но другого выхода ему не оставили. Мудрый Чичлак всё понимал – и ущемлённое самолюбие мальчишки, и невозможность дать ему требуемое. Парень ему нравился (как и всем прочим), но в его возрасте многие совершают глупости, за которые приходится расплачиваться всю жизнь. Сам Чичлак в пятнадцать едва не женился на дочери илэла, спасибо отцу за взбучку и невесту из уважаемого рода, не то не бывать бы молодому человеку в будущем Старейшиной.
Что ж, придётся макнуть Куна носом, чтобы сбить спесь. Главное, не переусердствовать, не то парень сломается. Жаль будет.
- Отец знает? – спросил Чичлак после долгих раздумий.
- Он знает о моём горячем желании стать хэгды.
- Настолько горячем, что ты готов бросить родных и клан, чтобы только исполнить свою мечту?
- Да!
- Хорошо. Ты должен будешь выйти на испытание…
- Но…
- Должен, Кун-чи! Пройти испытание в день Долгого солнца. Хочешь быть хэгды? Выйди на испытание и докажи, что достоин. Придётся совершить нечто большее, нежели другие юноши, претендующие только на совершеннолетие. Чтобы убедить всех в правильности такого решения, ты должен будешь продемонстрировать выдающиеся умения. Только так.
