Потом хлопнула дверца холодильника, звякнул бокал. Решил с горя напиться? Ага, вином. Много выпить придётся. От злости и жгучей обиды не спалось. На кухне зашуршали бумаги. Чёрт, я же там ничего не убрала, сейчас всё перепутает мне. Подскочив, без тапочек рванула на кухню.
Дэн обернулся на звук шагов, окинул меня взглядом и застыл. Что я ещё сделала не так?
— Не трогай мои бумаги, сейчас сама уберу.
Он с трудом сглотнул и, отвернувшись, встал у окна. Я повтыкала закладки в книги, всё сложила в стопку, сверху положила листы и осторожно пошла в комнату, придерживая подбородком верх горки и спиной чувствуя пристальный взгляд. Сгрузив книги в шкаф, упала на кровать и, едва натянув одеяло, сразу, без промедления уснула. Сдаётся, кто-то мне в этом помог.
Среди ночи я вынырнула из глубин сна. Что-то меня разбудило. Открыла глаза. С моей стороны кровати стоял, покачиваясь, Дэн и как-то странно смотрел на меня. Такой знакомый взгляд. Ой, не нравится он мне!
— Маша. — Голос хриплый и сдавленный.
— Ты что, Дэн? — Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Король помолчал, потом опустил голову и еле слышно произнёс:
— Ничего. — Он что-то добавил на своём языке, задул свечу и лёг со своей стороны.
— Дэн, ты положил свой меч?
— Забыл.
Вслед за этим я услышала металлический лязг, и за моей спиной лег меч. Я с облегчением выдохнула: воевать среди ночи с пьяным королём мне не улыбалось. Особенно, если вспомнить, что несколько часов назад он один, да со сломанными рёбрами одолел четверых мужиков.
А я всё чаще замечаю,
Что меня как будто кто-то подменил...
м/ф «Каникулы в Простоквашино»
Утром я проснулась первая. Кинула взгляд на спящего Дэна, опять подивившись, как меняется его лицо во сне. Спал он, как был, в халате, и без одеяла. Ох, чёрт, про одеяло-то я и забыла. Разметавшись во сне со своей стороны постели, король был похож сейчас на большую чёрную птицу. Кулаки крепко сжаты, причём один — в сантиметре от рукоятки меча. Тёмные волосы падают на лицо. Сразу захотелось их убрать. Уже протянув руку, чтобы сделать это, тут же её отдернула. Я что, совсем спятила? Вздохнула, спустила ноги на край, посидела так, потом дотянулась до нового домашнего платья, накинула его на плечи и только потом встала.
Прошла в кухню, застёгиваясь на ходу. На столе стояла недопитая бутылка вина, и лежал опрокинутый бокал. Я заглянула в мусорное ведро. Лежит одна пустая бутылка, которую мы выпили вчера вместе. Это что же, его так с пол-литра вина развезло ночью?! Взяла бутылку, с трудом вытащила пробку (вот засадил-то), принюхалась. Странный запах. Без задней мысли приложилась к горлышку и глотнула. Рот обожгло жгучей жидкостью. Вот чёрт! Какое ж это вино?! Голимый спирт! Ну точно градусов больше, чем в водке. И следов закуски не наблюдается. Надо же до такого додуматься! Хлебнув скоренько воды из-под крана, заметила, что под столом лежит лист бумаги. Я вчера потеряла, что ли? Вытерла губы тыльной стороной ладони и наклонилась под стол. Подняла лист, перевернула и изумлённо уставилась на рисунок. На нём грубыми штрихами было изображено уродливое чешуйчатое чудовище, вздыбившееся на задних лапах. Острые длинные когти, шипастый хвост, окровавленные клыки и горящие красные глаза. Рисунок был нарисован карандашом, но глаза и капли крови, стекающие из пасти, окрашены в густой красный цвет. Голову чудовища, почему-то, венчала изящная корона. Под рисунком была небрежная размашистая подпись вязью. Я повертела лист в руках и положила с краю стола, рисунком вниз. Это вот спьяну художники такое рисуют, да?
Пошла в ванную, собираться. Надо бы Дэна разбудить, но даже не знаю. Настроение вчера после возвращения у него было… не фонтан. Можно сказать, поссорились. Даже не представляю, как мы теперь будем.
В углу ванной были свалены его вещи. Из складок одежды торчит окровавленный платок. Обычно аккуратный, вчера король был, видимо, не в себе. Э-хе-хе. Я вздохнула и потянулась к куче — подобрать, но тут из комнаты раздался хриплый голос:
— Не трогай. Сам уберу.
Очень надо, сам, так сам. Я щёлкнула задвижкой и стала умываться. Когда вышла, Дэн сидел на кухне. Выглядит получше, чем вчера, глаза нормальные, да и сидит ровно, и дыхание в порядке. Мы настороженно посмотрели друг на друга. Я собралась с духом:
— С добрым утром, Ваше Величество! Как самочувствие? — Надо же кому-то первому начать.
— Доброе утро. Я вчера был резок, не сдержался. Прости. Пойми и ты меня.
— Я понимаю. Тебе лучше? Ночью ты… того.
Дэн сразу подобрался:
— Что-то случилось? Ночью? — На лице промелькнуло беспокойство. Я смущённо молчала. — Скажи сразу, я что-то натворил? Мне вчера было очень плохо. Я… сорвался. Ничего не помню.
— Всё в порядке, Дэн. Ничего ты не натворил. Малость перепил, — кивнула я на бутылку. — Где ты взял-то это? Вино же было.
— Сейчас снова будет вино. — Даанэль закрыл глаза, шевельнул пальцами. — Можешь попробовать.
— Спасибо, я уже попробовала разок.
Он внимательно смотрел на меня:
— Мне точно не за что извиняться?
— Ну, даже не знаю.
— Говори прямо. Что случилось? Я тебя напугал?
— Было немного. Когда среди ночи просыпаешься оттого, что на тебя голодным взглядом смотрит в дупель пьяный мужик, станет тут не по себе.
К концу моих слов глаза Даанэля остановились, от лица отхлынула краска:
— Таак. Дальше?!
— Да ничего не было дальше. Ты лёг спать. Я же говорю, всё в порядке. Успокойся, с кем не бывает.
— Со мной не бывает. Не должно быть. Но я так устал от вашего мира, от ваших нравов, всё у вас какое-то вывернутое наизнанку. Прими мои извинения, такое больше не повторится… Давай сейчас займёмся делом, а вечером…
— Что вечером?
— Мне надо подумать. А вечером поговорим.
Тут он кинул взгляд на рисунок на столе:
— Ты, конечно, видела это?
— Видела. Он под столом валялся, я думала, это мой лист, ну и…
— Прекрасный портрет. Хоть сейчас на стену тронного зала. — Король любовался на рисунок с презрительной усмешкой. Лицо его в этот момент было ну очень неприятным. — Самое страшное, что я вовсе не уверен, не сломает ли ваш мир меня окончательно. — С этими словами он медленно порвал рисунок на две части, потом ещё на две, кинул обрывки в мусорное ведро. — Показывай свои документы.
Я сходила в комнату, вытащила паспорт, студенческий и читательский билеты. Принесла в комнату, протянула Дэну. Тот взял, деловито осмотрел со всех сторон, принюхался и со вздохом отложил:
— Не получится, здесь кроме бумаги и другие материалы, я не знаю, из чего и каким образом они получены. И фотографии ещё везде. Жёсткий у вас контроль над гражданами.
— Да, возможности нашего информационного общества в этом плане велики. Паспорт могут и по базе пробить, у каждого свой уникальный номер. И как быть?
— Остаётся один путь. Сделать иллюзию. Первым мне понадобится это, как я понимаю, — указал Дэн на читательский билет. — С него и начнём. Проблема ещё в том, что я своего фотографического изображения не видел, только портреты, это же совсем другое. Но попробую. Сиди тихо и ничего не трогай.
С этими словами он медленно провел рукой над моим читательским билетом, потом сложил ладони вместе, а когда развёл их, на правой руке у него была полупрозрачная копия документа. Он бережно положил её на стол рядом с моим билетом.
— Теперь изменим надписи. Какое имя здесь написать?
— Пиши «Иванов Данил Сергеевич». Это я Сан Санычу так сказала, тебе же всё равно, надеюсь.
Буквы моего имени расплылись и собрались в новое имя.
— Что ещё исправить?
— Если ты хочешь в редкий фонд, то курс должен быть четвёртый-пятый, лучше пятый, они дипломники.
Римская цифра «два» трансформировалась в арабскую «пять».
— Ой, не так. Цифру надо римскую, погоди, сейчас нарисую.
Я сбегала в комнату и притащила листочек с ручкой:
— Вот смотри. — Я поставила галочку на листе. — Это другие цифры, но иногда ими пользуются.
— Я видел такие знаки в твоём учебнике, но не успел спросить.
— Теперь надо номер изменить, только бы не ошибиться. По-моему, у старшекурсников номера меньше, чем наши, а вот насколько. — Я задумалась. Каждый курс отличается на тысячу, что ли.
— На него будут смотреть?
— И записывать каждый раз при выдаче книг.
Дэн скептически цокнул языком:
— Да-а. Как всё у вас… сложно.
— А ты сможешь его изменить по-быстрому, если что?
— Смогу.
— Тогда оставим это до библиотеки. Пока напиши просто на три тысячи меньше, чем мой номер. — Может, у меня паранойя, но подделывать документы мне ещё не приходилось, страшновато. — Теперь измени год выдачи на «девяносто шестой», и добавь вот здесь штампы, по два за каждый год. Это значит, что ты ходил в библиотеку, и долгов за тобой нет. Дальше твоя подпись, её надо будет ставить каждый раз за полученную книгу, так что лучше сначала потренируйся на листке, а потом перенеси сюда. Можно просто фамилию «Иванов». Ну, и фотография.
Даанэль начал пристально рассматривать меня и сравнивать с изображением на фото. Потом прикрыл глаза, провел пальцем по фотографии на иллюзии, и вместо меня на ней образовался Дэн, прямо как живой, даже как будто трёхмерный. Парень недовольно сравнил наши фотографии, скривился, снова провёл пальцем. Изображение стало более «плоским».
— Нормально?
— Ага, только надо бы помладше, ну ладно, сильно присматриваться не будут, я думаю.
— Помладше?
— Ну, поступают-то примерно в семнадцать лет. А сейчас ты как раз потянешь на старшекурсника.
Дэн ухмыльнулся, третий раз провёл пальцем над «фотографией», и вместо него нынешнего на снимке образовался безмятежно улыбающийся парнишка моего возраста. Я изумлённо уставилась на это чудо. Ну точно он, почти такой, как когда спит, очень симпатичный, только ещё более беззаботный.
— Похож? — с усмешкой взглянул на меня Дэн.
— Ага, на тебя во сне.
— В каком сне? — не понял он.
Я смущённо улыбнулась:
— Ну, ты почти такой, когда спишь.
— Правда? Не знал. А ты что, рассматривала меня?
Я окончательно смутилась:
— Что же мне теперь, усиленно отворачиваться? Просто меня поражает разница в твоём лице, когда ты спишь и бодрствуешь. Как будто два разных человека.
— Я привык к своей маске и давно перестал замечать её. После того как убили моего брата, и меня объявили наследником престола, она стала моим лицом.
— А сколько тебе тут лет?
— Чуть младше тебя. Едва исполнилось семнадцать. — Дэн перевёл взгляд на окно и тихо продолжил: — Это было ещё до того, как ушла мама.
В голосе его звучала горечь. Я осторожно спросила:
— Она умерла?
Даанэль тихо покачал головой:
— Нет. Не будем об этом.
Я согласно кивнула. Боже мой, сколько же горестей за плечами этого человека?! Отец умер, недавно, судя по всему. Брата — убили! Мать — ушла! Куда ушла? Почему ушла? А теперь вот самого занесло к чёрту на кулички. М-да, вот она, жизнь королевская во всей красе. Я рассеянно взглянула на часы.
— Ой, Дэн, надо поторопиться, а то я опоздаю. Мне ещё собираться!
Слабая улыбка заиграла на губах короля:
— Да, женщинам вечно требуется куча времени на сборы.
— Не могу же я такой страшилой идти на улицу!
Улыбка стала явной:
— Ну с чего ты взяла, что страшила?
— А то я в зеркало не смотрюсь.
Дэн пожал плечами:
— По мне так симпатичная девушка, худенькая немного.
— Уж так и скажи — тощая.
— Хрупкая. Просто у тебя такая конституция.
— Спасибо за комплимент, брат мой, — небрежно улыбнулась я, чтобы скрыть своё смущение.
— Всегда пожалуйста, сестрёнка, — открыто улыбнулся Дэн в ответ. И сразу стал похож на себя на фотографии. — Давай закончим с документами, и я расскажу, что придумал, чтобы помочь тебе с экзаменами. Посмотри, всё ли тут в порядке.
Я внимательно пробежалась глазами по «читательскому билету».
— Да, нормально. Фотография пойдёт, если ты будешь больше улыбаться и поменьше смотреть свысока. Я серьёзно, Дэн, ты смотришь на людей как король, а в библиотеке так нельзя. Библиотекари не слуги, а хозяева на своей территории. Им нельзя приказывать, можно лишь попросить о помощи. Иначе ничего не получишь.
— Понял. Значит, материализую.
Король сосредоточился, что-то прошептал, накрыл иллюзию рукой, под ладонью сверкнуло, и вот на столе уже лежит вполне материальный предмет — читательский билет на имя студента пятого курса исторического факультета Иванова Данила Сергеевича.
— А потрогать можно?
— Пожалуйста! — разрешающе повёл он рукой.
Я осторожно взяла билет в руки. Совсем настоящий, прохладная поверхность, шершавая бумага, гладкая фотография улыбчивого мальчишки.
— Любой маг, конечно, сразу бы определил подделку, но здесь некому поймать меня на обмане. Для простого человека это настоящий билет.
— А почему же ты тогда называешь его иллюзией?
— Потому что это иллюзия, которая воздействует на чувства людей и говорит им, что она материальна. Этого билета нет. Я могу развеять его в секунду. Какие документы ещё нужны?
— Основное удостоверение личности — паспорт. Но тут такая тонкость: не везде прокатит твоя иллюзия. Надо быть очень осторожным. С ним нельзя будет соваться в серьёзные заведения. И тем более попадать в милицию. А вот к Санычу сходить можно будет, хотя к нему лучше бы со студенческим. Ой, нельзя со студенческим, ты ж по легенде из другого города. Ох, Дэн, нестыковки у нас с легендой. Спрашивать будут, что ты в библиотеке делаешь.
— Придумаем. Не волнуйся, Маша, люди, как правило, не слишком внимательны к другим, это я тебе как король говорю. А уж у вас вообще каждый сам за себя. Меня это удивляет безмерно.
Через десять минут Российская Федерация обрела нового гражданина в лице Иванова Данила Сергеевича, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения. Некоторые моменты, такие как страница с воинской обязанностью, требовали доработки, и я сделала себе зарубку на память — заглянуть к кому-то из парней в паспорт. Правда причину такого интереса ещё не придумала. Зато водяные знаки получились как родные.
Пока Дэн мудровал с паспортом, я достала из холодильника колбасу с хлебом. Хоть бутерброд зажевать, а то когда ещё будет случай поесть. Программа на сегодня насыщенная. Поскольку за столом расположился Дэн, я отрезала ломоть на тумбочке и, с тоской вспоминая вчерашний ужин, задумчиво положила бутерброд в рот.
— Не ешь эту гадость! — протянул он руку и забрал мой бутерброд.
— Эй, ты чего?! Отдай! — возмутилась я. — Некогда мне сейчас готовить, когда я ещё поем теперь!
Я попыталась вернуть свой законный бутерброд. Ага, разбежалась. Пальцами одной руки мой «братец» аккуратно ухватил меня за запястья, а второй брезгливо стянул колбасу с хлеба и бросил в ведро.
— Держи! — Протянул мне голый хлеб.
— О, ты так любезен! На хлеб и воду меня, значит?! — разозлилась я. Ничего себе, колбасу в мусорку швырять!
— Не кричи, — поморщился Дэн. — Смотреть не могу, как ты это ешь. Сейчас что-нибудь придумаю.
С этими словами он прикрыл глаза, посидел так минуту и показал на холодильник:
— Можешь взять. А мне дай яблоко.
Я открыла холодильник:
— Ну и что здесь брать-то? Ой! Ух, ты! — в восторге от увиденого протянула руку и достала дымящуюся отбивную, лежащую на тонкой фарфоровой тарелочке, в окружении мелко порубленной зелени и свежих овощей.
— Приятного аппетита! Где моё яблоко?
Дэн обернулся на звук шагов, окинул меня взглядом и застыл. Что я ещё сделала не так?
— Не трогай мои бумаги, сейчас сама уберу.
Он с трудом сглотнул и, отвернувшись, встал у окна. Я повтыкала закладки в книги, всё сложила в стопку, сверху положила листы и осторожно пошла в комнату, придерживая подбородком верх горки и спиной чувствуя пристальный взгляд. Сгрузив книги в шкаф, упала на кровать и, едва натянув одеяло, сразу, без промедления уснула. Сдаётся, кто-то мне в этом помог.
Среди ночи я вынырнула из глубин сна. Что-то меня разбудило. Открыла глаза. С моей стороны кровати стоял, покачиваясь, Дэн и как-то странно смотрел на меня. Такой знакомый взгляд. Ой, не нравится он мне!
— Маша. — Голос хриплый и сдавленный.
— Ты что, Дэн? — Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Король помолчал, потом опустил голову и еле слышно произнёс:
— Ничего. — Он что-то добавил на своём языке, задул свечу и лёг со своей стороны.
— Дэн, ты положил свой меч?
— Забыл.
Вслед за этим я услышала металлический лязг, и за моей спиной лег меч. Я с облегчением выдохнула: воевать среди ночи с пьяным королём мне не улыбалось. Особенно, если вспомнить, что несколько часов назад он один, да со сломанными рёбрами одолел четверых мужиков.
Глава 4. Тяжёлый день
А я всё чаще замечаю,
Что меня как будто кто-то подменил...
м/ф «Каникулы в Простоквашино»
Утром я проснулась первая. Кинула взгляд на спящего Дэна, опять подивившись, как меняется его лицо во сне. Спал он, как был, в халате, и без одеяла. Ох, чёрт, про одеяло-то я и забыла. Разметавшись во сне со своей стороны постели, король был похож сейчас на большую чёрную птицу. Кулаки крепко сжаты, причём один — в сантиметре от рукоятки меча. Тёмные волосы падают на лицо. Сразу захотелось их убрать. Уже протянув руку, чтобы сделать это, тут же её отдернула. Я что, совсем спятила? Вздохнула, спустила ноги на край, посидела так, потом дотянулась до нового домашнего платья, накинула его на плечи и только потом встала.
Прошла в кухню, застёгиваясь на ходу. На столе стояла недопитая бутылка вина, и лежал опрокинутый бокал. Я заглянула в мусорное ведро. Лежит одна пустая бутылка, которую мы выпили вчера вместе. Это что же, его так с пол-литра вина развезло ночью?! Взяла бутылку, с трудом вытащила пробку (вот засадил-то), принюхалась. Странный запах. Без задней мысли приложилась к горлышку и глотнула. Рот обожгло жгучей жидкостью. Вот чёрт! Какое ж это вино?! Голимый спирт! Ну точно градусов больше, чем в водке. И следов закуски не наблюдается. Надо же до такого додуматься! Хлебнув скоренько воды из-под крана, заметила, что под столом лежит лист бумаги. Я вчера потеряла, что ли? Вытерла губы тыльной стороной ладони и наклонилась под стол. Подняла лист, перевернула и изумлённо уставилась на рисунок. На нём грубыми штрихами было изображено уродливое чешуйчатое чудовище, вздыбившееся на задних лапах. Острые длинные когти, шипастый хвост, окровавленные клыки и горящие красные глаза. Рисунок был нарисован карандашом, но глаза и капли крови, стекающие из пасти, окрашены в густой красный цвет. Голову чудовища, почему-то, венчала изящная корона. Под рисунком была небрежная размашистая подпись вязью. Я повертела лист в руках и положила с краю стола, рисунком вниз. Это вот спьяну художники такое рисуют, да?
Пошла в ванную, собираться. Надо бы Дэна разбудить, но даже не знаю. Настроение вчера после возвращения у него было… не фонтан. Можно сказать, поссорились. Даже не представляю, как мы теперь будем.
В углу ванной были свалены его вещи. Из складок одежды торчит окровавленный платок. Обычно аккуратный, вчера король был, видимо, не в себе. Э-хе-хе. Я вздохнула и потянулась к куче — подобрать, но тут из комнаты раздался хриплый голос:
— Не трогай. Сам уберу.
Очень надо, сам, так сам. Я щёлкнула задвижкой и стала умываться. Когда вышла, Дэн сидел на кухне. Выглядит получше, чем вчера, глаза нормальные, да и сидит ровно, и дыхание в порядке. Мы настороженно посмотрели друг на друга. Я собралась с духом:
— С добрым утром, Ваше Величество! Как самочувствие? — Надо же кому-то первому начать.
— Доброе утро. Я вчера был резок, не сдержался. Прости. Пойми и ты меня.
— Я понимаю. Тебе лучше? Ночью ты… того.
Дэн сразу подобрался:
— Что-то случилось? Ночью? — На лице промелькнуло беспокойство. Я смущённо молчала. — Скажи сразу, я что-то натворил? Мне вчера было очень плохо. Я… сорвался. Ничего не помню.
— Всё в порядке, Дэн. Ничего ты не натворил. Малость перепил, — кивнула я на бутылку. — Где ты взял-то это? Вино же было.
— Сейчас снова будет вино. — Даанэль закрыл глаза, шевельнул пальцами. — Можешь попробовать.
— Спасибо, я уже попробовала разок.
Он внимательно смотрел на меня:
— Мне точно не за что извиняться?
— Ну, даже не знаю.
— Говори прямо. Что случилось? Я тебя напугал?
— Было немного. Когда среди ночи просыпаешься оттого, что на тебя голодным взглядом смотрит в дупель пьяный мужик, станет тут не по себе.
К концу моих слов глаза Даанэля остановились, от лица отхлынула краска:
— Таак. Дальше?!
— Да ничего не было дальше. Ты лёг спать. Я же говорю, всё в порядке. Успокойся, с кем не бывает.
— Со мной не бывает. Не должно быть. Но я так устал от вашего мира, от ваших нравов, всё у вас какое-то вывернутое наизнанку. Прими мои извинения, такое больше не повторится… Давай сейчас займёмся делом, а вечером…
— Что вечером?
— Мне надо подумать. А вечером поговорим.
Тут он кинул взгляд на рисунок на столе:
— Ты, конечно, видела это?
— Видела. Он под столом валялся, я думала, это мой лист, ну и…
— Прекрасный портрет. Хоть сейчас на стену тронного зала. — Король любовался на рисунок с презрительной усмешкой. Лицо его в этот момент было ну очень неприятным. — Самое страшное, что я вовсе не уверен, не сломает ли ваш мир меня окончательно. — С этими словами он медленно порвал рисунок на две части, потом ещё на две, кинул обрывки в мусорное ведро. — Показывай свои документы.
Я сходила в комнату, вытащила паспорт, студенческий и читательский билеты. Принесла в комнату, протянула Дэну. Тот взял, деловито осмотрел со всех сторон, принюхался и со вздохом отложил:
— Не получится, здесь кроме бумаги и другие материалы, я не знаю, из чего и каким образом они получены. И фотографии ещё везде. Жёсткий у вас контроль над гражданами.
— Да, возможности нашего информационного общества в этом плане велики. Паспорт могут и по базе пробить, у каждого свой уникальный номер. И как быть?
— Остаётся один путь. Сделать иллюзию. Первым мне понадобится это, как я понимаю, — указал Дэн на читательский билет. — С него и начнём. Проблема ещё в том, что я своего фотографического изображения не видел, только портреты, это же совсем другое. Но попробую. Сиди тихо и ничего не трогай.
С этими словами он медленно провел рукой над моим читательским билетом, потом сложил ладони вместе, а когда развёл их, на правой руке у него была полупрозрачная копия документа. Он бережно положил её на стол рядом с моим билетом.
— Теперь изменим надписи. Какое имя здесь написать?
— Пиши «Иванов Данил Сергеевич». Это я Сан Санычу так сказала, тебе же всё равно, надеюсь.
Буквы моего имени расплылись и собрались в новое имя.
— Что ещё исправить?
— Если ты хочешь в редкий фонд, то курс должен быть четвёртый-пятый, лучше пятый, они дипломники.
Римская цифра «два» трансформировалась в арабскую «пять».
— Ой, не так. Цифру надо римскую, погоди, сейчас нарисую.
Я сбегала в комнату и притащила листочек с ручкой:
— Вот смотри. — Я поставила галочку на листе. — Это другие цифры, но иногда ими пользуются.
— Я видел такие знаки в твоём учебнике, но не успел спросить.
— Теперь надо номер изменить, только бы не ошибиться. По-моему, у старшекурсников номера меньше, чем наши, а вот насколько. — Я задумалась. Каждый курс отличается на тысячу, что ли.
— На него будут смотреть?
— И записывать каждый раз при выдаче книг.
Дэн скептически цокнул языком:
— Да-а. Как всё у вас… сложно.
— А ты сможешь его изменить по-быстрому, если что?
— Смогу.
— Тогда оставим это до библиотеки. Пока напиши просто на три тысячи меньше, чем мой номер. — Может, у меня паранойя, но подделывать документы мне ещё не приходилось, страшновато. — Теперь измени год выдачи на «девяносто шестой», и добавь вот здесь штампы, по два за каждый год. Это значит, что ты ходил в библиотеку, и долгов за тобой нет. Дальше твоя подпись, её надо будет ставить каждый раз за полученную книгу, так что лучше сначала потренируйся на листке, а потом перенеси сюда. Можно просто фамилию «Иванов». Ну, и фотография.
Даанэль начал пристально рассматривать меня и сравнивать с изображением на фото. Потом прикрыл глаза, провел пальцем по фотографии на иллюзии, и вместо меня на ней образовался Дэн, прямо как живой, даже как будто трёхмерный. Парень недовольно сравнил наши фотографии, скривился, снова провёл пальцем. Изображение стало более «плоским».
— Нормально?
— Ага, только надо бы помладше, ну ладно, сильно присматриваться не будут, я думаю.
— Помладше?
— Ну, поступают-то примерно в семнадцать лет. А сейчас ты как раз потянешь на старшекурсника.
Дэн ухмыльнулся, третий раз провёл пальцем над «фотографией», и вместо него нынешнего на снимке образовался безмятежно улыбающийся парнишка моего возраста. Я изумлённо уставилась на это чудо. Ну точно он, почти такой, как когда спит, очень симпатичный, только ещё более беззаботный.
— Похож? — с усмешкой взглянул на меня Дэн.
— Ага, на тебя во сне.
— В каком сне? — не понял он.
Я смущённо улыбнулась:
— Ну, ты почти такой, когда спишь.
— Правда? Не знал. А ты что, рассматривала меня?
Я окончательно смутилась:
— Что же мне теперь, усиленно отворачиваться? Просто меня поражает разница в твоём лице, когда ты спишь и бодрствуешь. Как будто два разных человека.
— Я привык к своей маске и давно перестал замечать её. После того как убили моего брата, и меня объявили наследником престола, она стала моим лицом.
— А сколько тебе тут лет?
— Чуть младше тебя. Едва исполнилось семнадцать. — Дэн перевёл взгляд на окно и тихо продолжил: — Это было ещё до того, как ушла мама.
В голосе его звучала горечь. Я осторожно спросила:
— Она умерла?
Даанэль тихо покачал головой:
— Нет. Не будем об этом.
Я согласно кивнула. Боже мой, сколько же горестей за плечами этого человека?! Отец умер, недавно, судя по всему. Брата — убили! Мать — ушла! Куда ушла? Почему ушла? А теперь вот самого занесло к чёрту на кулички. М-да, вот она, жизнь королевская во всей красе. Я рассеянно взглянула на часы.
— Ой, Дэн, надо поторопиться, а то я опоздаю. Мне ещё собираться!
Слабая улыбка заиграла на губах короля:
— Да, женщинам вечно требуется куча времени на сборы.
— Не могу же я такой страшилой идти на улицу!
Улыбка стала явной:
— Ну с чего ты взяла, что страшила?
— А то я в зеркало не смотрюсь.
Дэн пожал плечами:
— По мне так симпатичная девушка, худенькая немного.
— Уж так и скажи — тощая.
— Хрупкая. Просто у тебя такая конституция.
— Спасибо за комплимент, брат мой, — небрежно улыбнулась я, чтобы скрыть своё смущение.
— Всегда пожалуйста, сестрёнка, — открыто улыбнулся Дэн в ответ. И сразу стал похож на себя на фотографии. — Давай закончим с документами, и я расскажу, что придумал, чтобы помочь тебе с экзаменами. Посмотри, всё ли тут в порядке.
Я внимательно пробежалась глазами по «читательскому билету».
— Да, нормально. Фотография пойдёт, если ты будешь больше улыбаться и поменьше смотреть свысока. Я серьёзно, Дэн, ты смотришь на людей как король, а в библиотеке так нельзя. Библиотекари не слуги, а хозяева на своей территории. Им нельзя приказывать, можно лишь попросить о помощи. Иначе ничего не получишь.
— Понял. Значит, материализую.
Король сосредоточился, что-то прошептал, накрыл иллюзию рукой, под ладонью сверкнуло, и вот на столе уже лежит вполне материальный предмет — читательский билет на имя студента пятого курса исторического факультета Иванова Данила Сергеевича.
— А потрогать можно?
— Пожалуйста! — разрешающе повёл он рукой.
Я осторожно взяла билет в руки. Совсем настоящий, прохладная поверхность, шершавая бумага, гладкая фотография улыбчивого мальчишки.
— Любой маг, конечно, сразу бы определил подделку, но здесь некому поймать меня на обмане. Для простого человека это настоящий билет.
— А почему же ты тогда называешь его иллюзией?
— Потому что это иллюзия, которая воздействует на чувства людей и говорит им, что она материальна. Этого билета нет. Я могу развеять его в секунду. Какие документы ещё нужны?
— Основное удостоверение личности — паспорт. Но тут такая тонкость: не везде прокатит твоя иллюзия. Надо быть очень осторожным. С ним нельзя будет соваться в серьёзные заведения. И тем более попадать в милицию. А вот к Санычу сходить можно будет, хотя к нему лучше бы со студенческим. Ой, нельзя со студенческим, ты ж по легенде из другого города. Ох, Дэн, нестыковки у нас с легендой. Спрашивать будут, что ты в библиотеке делаешь.
— Придумаем. Не волнуйся, Маша, люди, как правило, не слишком внимательны к другим, это я тебе как король говорю. А уж у вас вообще каждый сам за себя. Меня это удивляет безмерно.
Через десять минут Российская Федерация обрела нового гражданина в лице Иванова Данила Сергеевича, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения. Некоторые моменты, такие как страница с воинской обязанностью, требовали доработки, и я сделала себе зарубку на память — заглянуть к кому-то из парней в паспорт. Правда причину такого интереса ещё не придумала. Зато водяные знаки получились как родные.
Пока Дэн мудровал с паспортом, я достала из холодильника колбасу с хлебом. Хоть бутерброд зажевать, а то когда ещё будет случай поесть. Программа на сегодня насыщенная. Поскольку за столом расположился Дэн, я отрезала ломоть на тумбочке и, с тоской вспоминая вчерашний ужин, задумчиво положила бутерброд в рот.
— Не ешь эту гадость! — протянул он руку и забрал мой бутерброд.
— Эй, ты чего?! Отдай! — возмутилась я. — Некогда мне сейчас готовить, когда я ещё поем теперь!
Я попыталась вернуть свой законный бутерброд. Ага, разбежалась. Пальцами одной руки мой «братец» аккуратно ухватил меня за запястья, а второй брезгливо стянул колбасу с хлеба и бросил в ведро.
— Держи! — Протянул мне голый хлеб.
— О, ты так любезен! На хлеб и воду меня, значит?! — разозлилась я. Ничего себе, колбасу в мусорку швырять!
— Не кричи, — поморщился Дэн. — Смотреть не могу, как ты это ешь. Сейчас что-нибудь придумаю.
С этими словами он прикрыл глаза, посидел так минуту и показал на холодильник:
— Можешь взять. А мне дай яблоко.
Я открыла холодильник:
— Ну и что здесь брать-то? Ой! Ух, ты! — в восторге от увиденого протянула руку и достала дымящуюся отбивную, лежащую на тонкой фарфоровой тарелочке, в окружении мелко порубленной зелени и свежих овощей.
— Приятного аппетита! Где моё яблоко?
