— А, по-моему, это не твоё дело. С кем и как я провожу своё время — тебя не касается.
— Это верно, но есть же рамки приличий!
— Приличий? Например, цеплять девиц в библиотеке? — ляпнула я. Блин, не удержалась.
— Ты видела? — тихо спросил Дэн.
— Да! Я видела! И мне было очень приятно это наблюдать. Так же как тебе мои поцелуи с Мишкой.
— Я так и знал, что этим кончится, — так же тихо продолжил он. — Надеяться было глупо.
— Что чем кончится?
— Маша, я предупреждал тебя.
— Ты меня всё время о чем-то предупреждаешь.
— Я предупреждал тебя о чувствах. Сейчас ты ведёшь себя неадекватно. Не стоило мне накладывать это заклятие. Я его сниму.
— Нет!
— Оно даётся тебе слишком дорогой ценой. Я не знаю, почему это так. — Дэн поднялся со своего места и шагнул ко мне.
— Нет! Это заклинание мне нужно. С завтрашнего дня я начну готовиться к сессии, — попятилась я.
Король приблизился вплотную и взял меня за плечи:
— Маша, это ради твоего же блага. Ты не выдержишь.
— Не трогай меня! Так не честно! Это была моя плата за помощь тебе.
— Я заплачу другим способом. Мы не сможем общаться, пока на тебе это заклинание.
— Нет! Ты его не снимешь против моей воли, а я не дамся!
— Наивно так считать. Что ты сможешь противопоставить мне? — осведомился король.
— Ты сильнее, но смотреть тебе в глаза не заставишь!
— Если ты не будешь смотреть мне в глаза, я всё равно сниму заклинание, но в таком случае тебе будет больно, очень больно. Лучше по-хорошему, — с этими словами он развернул меня ко входу в комнату и неуклонно начал подталкивать вперёд.
Я попыталась высвободиться — никак. Губы задрожали, по щекам побежали злые слёзы. Он снимет с меня заклятие, и я ничего не смогу сделать. Подняла голову и встретила взгляд короля:
— Ненавижу тебя.
Дэн дёрнулся как от удара, его руки разжались. Лицо исказила страдальческая гримаса. Но уже через миг он овладел собой и надел маску короля. Безразличным голосом произнёс:
— Как хочешь. Я ухожу. Вещи заберу завтра, — с этими словами он прошёл в прихожую, молча оделся и вышел.
— Скатертью дорога! — крикнула я вслед и разревелась.
Вот и всё. Сказка кончилась. И мне так больно!
Знаешь что?
Ты мне должен стать родной матерью!
Карлсон
Холодно… Боже, как мне холодно…
Морозная дрожь сотрясает тело, заставляя стучать зубами. Сколько же градусов сейчас? Минус пятьдесят? Странно, мороз не обжигает, но пробирает до костей. Руки никак не согреются, и ноги тоже. Ну, долго там ещё этот автобус ждать? Я запихиваю руки в пушистые рукава шубы, но тепла не чувствую. Меня трясёт, все сильнее и сильнее. А что это я здесь-то стою, остановка же вон где? Блин, вот потому и автобуса нет. Я иду к остановке, но она почему-то не приближается, а скорее даже отдаляется. Сколько ещё идти, я вся замёрзла. Холодно…
Безудержная дрожь сотрясает тело. Я дома. На кровати. Почему же мне холодно? Дверь на балкон, что ли, открыта? А-а, знаю, это всё Сашка, паразит мелкий. Наверное, все пошли пускать салюты, и он, как всегда, убегая, хлопнул дверью. А она от этого отходит. Погодите, как салюты?! А я?! Я тоже хочу! Новый год же! Или нет? Нет, День рождения у меня. Шестнадцать лет. А я болею. Вот вечно что-нибудь да случается со мной в собственный День рождения. У-у, предатели! Все ушли, даже мама. А мне и встать нельзя, мама ругается, говорит, с такой температурой вообще в больнице лежать надо. Вчера скорую вызывали, потому что таблетки не помогают уже. Вкололи мне укольчик в мягкое место, да ещё врач мужчина. Стыдно-то как! Но температура упала. А вот сегодня опять! Мама, ты тут? Дай мне одеяло теплое. Холодно…
Нет никого. Бросили помирать именинницу. Ладно-ладно, я вам припомню! Сейчас вот соберу силы, встану, и сама схожу за вторым одеялом. Высунула руку. Бр-р-р! Кожа сразу покрылась пупырышками. Как холодно-то. Зубы снова начали стучать. Нет, не пойду за одеялом, лучше в своё завернусь. Я начала шарить вокруг. Где же край? А-а, без разницы, сжала в кулаке середину и стала тянуть. Не тянется. Да что же это такое? Совсем я слабосильная, что ли? Одеяло не могу натянуть. Наконец что-то притянула, никак рассмотреть не могу. Кое-как накинула на себя, поджала ноги и обняла себя за плечи. Ничего не помогает. Дрожу. Из глаз на подушку закапали слёзы, слёзы отчаяния и одиночества…
В голове пожар. Во рту тоже. Пить. Мамочка, дай попить! Я это сказала или нет? Вечно с этими снами так — кажется, что уже десятый раз повторила, а оказывается, что всё ещё спишь. Надо проснуться, наконец. Я попыталась открыть глаза. Веки тяжёлые, больно, будто песку насыпали. Красноватая пелена перед глазами. Приподняла голову с подушки и тут же бессильно уронила её обратно. Мама на работе, наверное. А я так хочу пить! Морсика брусничного, кисленького. А Сашка, гадёныш, даже в комнату не заглянет никогда.
— Сашка. Дай попить, — сиплым шёпотом выдавила я. Нет ответа, и никого нет. Я одна. Слёзы горячим ручейком текут куда-то под ухо…
Стук входной двери. Шаги. Мама пришла! Сейчас она всё сделает. Не подходит. Странно. Она же знает, что я болею, всегда первым делом ко мне. А, не знает, она ж на работе была, когда я заболела. Надо позвать:
— Мама, — голос слабый и хриплый. Пить хочу.
Холодная ладонь на лбу. Мама пришла. Мамочка! Как мне плохо. С трудом фокусирую взгляд. Надо мной мама. Её самые родные глаза, тревожные и озабоченные. Только почему-то они чёрные. Мерещится.
— Пить, — с трудом облизнула сухие шершавые губы.
Чашка у губ. Вода!!! Жадно выпила всё в три глотка. Перевела дух. Ещё хочу. В следующей чашке не вода. Что-то чуть горьковатое, отвар. Бабушка приехала? Это она поила всех травами, не признавая лекарств. Нет, что это я. Тьфу, дура. Бабушка умерла, уже три года прошло. В голове всё путается.
Кажется, кто-то приподнимает и поворачивает меня. Одежду снимают. Зачем? Не надо, пожалуйста! Прикосновения к коже неприятны и болезненны. Это ОН, снова мой кошмар. Только на этот раз у меня нет сил сопротивляться, и он одолеет меня. Случится что-то страшное! Не надо, Эдька, я тебя прошу! Пожалуйста, Эдя! Ничего не могу сделать. Остаётся только тихо плакать…
Ушёл, он ушёл, оставил меня в покое…
Уплываю на мягких волнах тепла. Наконец-то мне стало тепло. Как хорошо…
Приоткрываю глаза. Надо мной что-то бордовое с золотыми кистями. Где я? Скашиваю глаза вбок. Из кровати растут резные столбики. Расписные стены с богатой лепниной. Дальше какая-то причудливая тёмного дерева мебель. Ничего не понимаю. Наверное, бред. Я болею, кажется. Прислушалась к себе. Дышится тяжело, нос забит, голова чугунная. Шевельнула рукой — страшная слабость прокатилась волной по телу. Зато ощутила, что под пальцами гладкая шелковистая поверхность. С трудом повернула голову в другую сторону. Рядом с постелью роскошное кресло, в котором сидит человек. Кажется, спит. Кто это?
А я кто? На миг испугалась: не помню! Потом лениво всплыл ответ: я Маша Соколова, студентка истфака, неполных восемнадцати годов. И откуда я здесь? Никогда не видела подобного места. Хотя что-то странно знакомое здесь есть. Но что? Мысли вялые. От умственных усилий потянуло в сон, глаза сами собой закрылись.
Во сне мне мерещился за спиной острый меч, который всё норовил приблизиться и порезать меня. Я поджимала ноги, отодвигалась к краю, но он подвигался вслед за мной. Украшенная драгоценностями рукоятка, хищно поблёскивающее лезвие. Ещё чуть-чуть, и спину обожжёт резкой болью.
— Нет! — Я закричала и попыталась соскочить с кровати. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах громовыми раскатами. Что-то удержало меня на месте. Я попыталась вырваться, но сильные руки надёжно прижимали меня к постели. — Отпустите, там меч!
— Тшш! Спокойно, Маша. Нет никакого меча. — Мужской голос, смутно знакомый. Я окончательно проснулась, приоткрыла глаза:
— Где я? Где мама?
— Маша, ты болеешь. Мамы здесь нет. Только я.
— А вы кто?
Парень надо мной удивлённо приподнял брови:
— Я Даанэль. Дэн. Не помнишь? — Имя всколыхнуло в памяти какие-то смутные воспоминания, что-то важное связано с этим именем. — Лежи, тебе нельзя вставать.
— Почему?
— У тебя был жар. Очень сильный. На грани сворачивания крови. — Он приложил руку к моему лбу. — Сейчас поменьше, но всё равно вставать нельзя. Давай я тебя подвину, ты чуть с кровати не упала. Всё время бредишь и мечешься. Пить хочешь?
— Да.
Во рту сухо и неприятно. Увидев поднесённую чашку, я попыталась приподняться.
— Не напрягайся, я тебя подниму. — Одной рукой он приподнял меня за плечи, а другой дал питьё. Какая-то трава. Я поморщилась, но выпила. Закрыла глаза, почувствовала, что меня отпустили. Вспомнила кошмарный сон. Меч! В испуге открыла глаза, посмотрела на середину постели. Нет никакого меча. Откуда этот бред?
МЕЧ?! Воспоминания нахлынули потоком. Дэн! Король!
— Дэн. А где мы? В твоём мире? — Я рассматривала складки ткани над кроватью. Шикарная обстановка никуда не делась. Судя по всему, надо мной балдахин. А постельное бельё шёлковое. Потому что ничем иным то, на чём я лежу, быть не может.
— Нет. Мы всё там же. В твоей квартире.
Надо мной показалось знакомое лицо.
— А откуда тогда всё это? Или мне мерещится?
— Можно и так сказать. Это сложное пространственное заклинание, на основе имеющегося помещения и его обстановки. Мне вновь не удалось поместить Силу в накопитель. Я решил подкорректировать обстановку, раз уж вынужден проводить здесь дни и ночи.
— А ты тоже это видишь?
— Конечно. Это качественная иллюзия. Она действует даже на чувства мага.
— А если кто-нибудь зайдёт?
— Эту иллюзию можем видеть и находиться в ней только ты и я. Для остальных всё по-прежнему. Ты много говоришь. Побереги силы.
Я замолчала и закрыла глаза. Шёлковые простыня и одеяло приятно ласкали тело. Спать не хочется, видимо, выспалась. Сколько времени? Я стала вытаскивать руку из-под одеяла, и тут до меня дошло: я что, голышом?! Ощущаю шёлк всей поверхностью тела! Коснулась рукой живота, груди: так и есть.
— Дээн!
— Что?
— Это ты меня раздел?
— Ну, больше было некому.
Я повернула голову на звук голоса. Щёки запылали.
— Зачем?
— Маша, когда я пришёл, ты спала полностью одетой, как была вчера, не разобрав постель, только попытавшись прикрыться покрывалом. Уже в бреду и со страшной температурой. С тебя необходимо было снять твою тесную и неудобную одежду.
— И ты смотрел на меня голую?!
— Нет, я раздевал тебя с закрытыми глазами, на ощупь! — ехидно ответил он.
Я в ужасе натянула одеяло на голову. Сейчас сгорю со стыда.
— Маша, не будь ребёнком. Тебе нечего стыдиться. Никто не станет смотреть на больного человека как на сексуальный объект. Я же не виноват, что вы не носите нижней сорочки. Да мне и не до созерцания твоих прелестей было в тот момент. Так что не глупи, и вылезай из-под одеяла. А то задохнёшься. У тебя и так дыхание очень тяжёлое.
Я почувствовала, что Дэн тянет одеяло с моего лица.
— Вот так лучше. Ты хочешь поесть?
— Не знаю.
— Я тебе сделаю что-нибудь, а ты съешь то, что захочется, хорошо? Отдыхай.
Даанэль вышел, а я попыталась спросить у своего организма, как он насчёт поесть. И поняла. Что поесть я не очень, а вот другие потребности очень даже! Огляделась в поисках хоть какой-нибудь одежды. О, вон моё платье. Придётся встать, так не дотянусь. Откинула одеяло, спустила ноги. О, трусики на мне. И за то спасибо. Правда, простора для воображения они почти не оставляют, но хоть что-то. Меня обдало волной жара, когда я представила себе картинку «Даанэль, раздевающий меня». Пошатываясь, встала на ноги, схватила платье и дрожащими слабыми руками принялась надевать его. Поминутно останавливаясь, чтобы отдышаться, кое-как застегнулась, и, придерживаясь за попадающиеся на пути предметы, двинулась в коридор. Окружающее затянуто красноватой пеленой и диковинная обстановка уже не так меня интересует. Тапочки я не нашла, но ноги утопают в ворсистом мягком ковре. Шагнула в коридор. А-а! Холодный каменный пол обжёг ступни. Я глянула вниз — крупные мраморные (или это не мрамор, может, малахит или нефрит?) плиты тёмно- и светло-зелёного цвета покрывают пол. Ах, да, и освещение: везде фигурные подсвечники с горящими свечами. Стены тоже каменные. Причём, коридорчик стал шире и длиннее, или это у меня глюки. С кухни доносятся звуки: что-то там магичит король.
Я с трудом догадалась, что вход в туалет находится за тяжёлой бархатной портьерой, которая неожиданно легко откинулась, явив за собой узорчатую дверь. Посетив королевскую уборную, я поняла, что сил на обратное возвращение в постель у меня уже нет. До кухни ближе, а там хоть стул есть, посижу, передохну. У портьеры меня поджидал недовольный Даанэль:
— Ты зачем встала?
— За надом. Мне что, под себя ходить?
— Могла бы позвать меня. Я с таким трудом сбил тебе температуру, хоть в себя пришла. И тут же вскочила. Ты же еле стоишь, и пол холодный!
Ну чисто моя мама, её слова один в один. Об этом я и сказала королю.
— Мама, не мама, а будешь своевольничать — накажу. — С этими словами Дэн легко подхватил меня на руки и потащил в спальню. Я замерла в немом восторге: никто никогда не носил меня на руках. Пусть больную, всклокоченную и горячую как печка, но сам факт! Волшебное ощущение! Как жаль, что оно так быстро кончилось. Через секунду меня аккуратно сгрузили на середину кровати, тут же накрыв до подбородка одеялом и погрозив пальцем.
— Чтобы больше никаких вставаний! А не то вызывай своих врачей и лечись у них, поняла?
Я кивнула. Даанэль тут же развернулся, чтобы уйти.
— Дэн, — поспешно окликнула я его. — Подожди минутку.
— Чего тебе? — Недовольно обернулся он.
— Дай, пожалуйста, мою пижаму. Я хочу переодеться. — Дождавшись, когда одежда ляжет рядом со мной, я нерешительно подняла на него глаза. — И… спасибо тебе. Что не бросил. После того, что было… прости меня.
— Ты вспомнила?
— Да. Мне очень стыдно.
— Мы поговорим обо всём позже, когда тебе станет лучше, а пока не думай об этом.
Дэн вышел, а я взялась за пижаму. На переодевание ушло до безобразия много времени и все мои оставшиеся силы. Я в изнеможении откинулась на подушку и погрузилась в дрёму.
Кажется, приходил Дэн, пытался меня чем-то накормить, я вяло отбивалась. Потом проснулась от собственного сухого кашля. Пить хочу. Сознание прояснилось, и я обнаружила, что Дэн в комнате, расположился за резным столом на витых ножках, что-то сосредоточенно читает и записывает. Я встретила взгляд парня, который озабоченно и задумчиво посмотрел на меня:
— Пить хочешь?
Я кивнула. Дэн приблизился, приподнял меня и дал напиться.
— Тебе надо поесть.
— Не хочется.
— Маша, последний раз ты полноценно ела почти двое суток назад, в том кафе.
Я с трудом соображала, о чём он говорит.
— Двое суток?! Какой сегодня день?
— Уже среда, скоро рассвет.
— Как среда? А вторник?
— А вчера ты весь день провела в забытьи. Только ночью пришла в себя.
— О-о. Мне надо готовиться. Сессия…
— Забудь об этом на ближайшие дни. К тому же… я снял заклинание. Знаю, что ты против, но иначе было нельзя, организм бы не выдержал нагрузки.
Я расстроилась. Всё-таки снял. Что я успела взять от заклинания? Две лекции и один семинар. Негусто.
— Ты сердишься?
— Не говори ерунды.
— Это верно, но есть же рамки приличий!
— Приличий? Например, цеплять девиц в библиотеке? — ляпнула я. Блин, не удержалась.
— Ты видела? — тихо спросил Дэн.
— Да! Я видела! И мне было очень приятно это наблюдать. Так же как тебе мои поцелуи с Мишкой.
— Я так и знал, что этим кончится, — так же тихо продолжил он. — Надеяться было глупо.
— Что чем кончится?
— Маша, я предупреждал тебя.
— Ты меня всё время о чем-то предупреждаешь.
— Я предупреждал тебя о чувствах. Сейчас ты ведёшь себя неадекватно. Не стоило мне накладывать это заклятие. Я его сниму.
— Нет!
— Оно даётся тебе слишком дорогой ценой. Я не знаю, почему это так. — Дэн поднялся со своего места и шагнул ко мне.
— Нет! Это заклинание мне нужно. С завтрашнего дня я начну готовиться к сессии, — попятилась я.
Король приблизился вплотную и взял меня за плечи:
— Маша, это ради твоего же блага. Ты не выдержишь.
— Не трогай меня! Так не честно! Это была моя плата за помощь тебе.
— Я заплачу другим способом. Мы не сможем общаться, пока на тебе это заклинание.
— Нет! Ты его не снимешь против моей воли, а я не дамся!
— Наивно так считать. Что ты сможешь противопоставить мне? — осведомился король.
— Ты сильнее, но смотреть тебе в глаза не заставишь!
— Если ты не будешь смотреть мне в глаза, я всё равно сниму заклинание, но в таком случае тебе будет больно, очень больно. Лучше по-хорошему, — с этими словами он развернул меня ко входу в комнату и неуклонно начал подталкивать вперёд.
Я попыталась высвободиться — никак. Губы задрожали, по щекам побежали злые слёзы. Он снимет с меня заклятие, и я ничего не смогу сделать. Подняла голову и встретила взгляд короля:
— Ненавижу тебя.
Дэн дёрнулся как от удара, его руки разжались. Лицо исказила страдальческая гримаса. Но уже через миг он овладел собой и надел маску короля. Безразличным голосом произнёс:
— Как хочешь. Я ухожу. Вещи заберу завтра, — с этими словами он прошёл в прихожую, молча оделся и вышел.
— Скатертью дорога! — крикнула я вслед и разревелась.
Вот и всё. Сказка кончилась. И мне так больно!
Глава 6. В болезни.
Знаешь что?
Ты мне должен стать родной матерью!
Карлсон
Холодно… Боже, как мне холодно…
Морозная дрожь сотрясает тело, заставляя стучать зубами. Сколько же градусов сейчас? Минус пятьдесят? Странно, мороз не обжигает, но пробирает до костей. Руки никак не согреются, и ноги тоже. Ну, долго там ещё этот автобус ждать? Я запихиваю руки в пушистые рукава шубы, но тепла не чувствую. Меня трясёт, все сильнее и сильнее. А что это я здесь-то стою, остановка же вон где? Блин, вот потому и автобуса нет. Я иду к остановке, но она почему-то не приближается, а скорее даже отдаляется. Сколько ещё идти, я вся замёрзла. Холодно…
Безудержная дрожь сотрясает тело. Я дома. На кровати. Почему же мне холодно? Дверь на балкон, что ли, открыта? А-а, знаю, это всё Сашка, паразит мелкий. Наверное, все пошли пускать салюты, и он, как всегда, убегая, хлопнул дверью. А она от этого отходит. Погодите, как салюты?! А я?! Я тоже хочу! Новый год же! Или нет? Нет, День рождения у меня. Шестнадцать лет. А я болею. Вот вечно что-нибудь да случается со мной в собственный День рождения. У-у, предатели! Все ушли, даже мама. А мне и встать нельзя, мама ругается, говорит, с такой температурой вообще в больнице лежать надо. Вчера скорую вызывали, потому что таблетки не помогают уже. Вкололи мне укольчик в мягкое место, да ещё врач мужчина. Стыдно-то как! Но температура упала. А вот сегодня опять! Мама, ты тут? Дай мне одеяло теплое. Холодно…
Нет никого. Бросили помирать именинницу. Ладно-ладно, я вам припомню! Сейчас вот соберу силы, встану, и сама схожу за вторым одеялом. Высунула руку. Бр-р-р! Кожа сразу покрылась пупырышками. Как холодно-то. Зубы снова начали стучать. Нет, не пойду за одеялом, лучше в своё завернусь. Я начала шарить вокруг. Где же край? А-а, без разницы, сжала в кулаке середину и стала тянуть. Не тянется. Да что же это такое? Совсем я слабосильная, что ли? Одеяло не могу натянуть. Наконец что-то притянула, никак рассмотреть не могу. Кое-как накинула на себя, поджала ноги и обняла себя за плечи. Ничего не помогает. Дрожу. Из глаз на подушку закапали слёзы, слёзы отчаяния и одиночества…
В голове пожар. Во рту тоже. Пить. Мамочка, дай попить! Я это сказала или нет? Вечно с этими снами так — кажется, что уже десятый раз повторила, а оказывается, что всё ещё спишь. Надо проснуться, наконец. Я попыталась открыть глаза. Веки тяжёлые, больно, будто песку насыпали. Красноватая пелена перед глазами. Приподняла голову с подушки и тут же бессильно уронила её обратно. Мама на работе, наверное. А я так хочу пить! Морсика брусничного, кисленького. А Сашка, гадёныш, даже в комнату не заглянет никогда.
— Сашка. Дай попить, — сиплым шёпотом выдавила я. Нет ответа, и никого нет. Я одна. Слёзы горячим ручейком текут куда-то под ухо…
Стук входной двери. Шаги. Мама пришла! Сейчас она всё сделает. Не подходит. Странно. Она же знает, что я болею, всегда первым делом ко мне. А, не знает, она ж на работе была, когда я заболела. Надо позвать:
— Мама, — голос слабый и хриплый. Пить хочу.
Холодная ладонь на лбу. Мама пришла. Мамочка! Как мне плохо. С трудом фокусирую взгляд. Надо мной мама. Её самые родные глаза, тревожные и озабоченные. Только почему-то они чёрные. Мерещится.
— Пить, — с трудом облизнула сухие шершавые губы.
Чашка у губ. Вода!!! Жадно выпила всё в три глотка. Перевела дух. Ещё хочу. В следующей чашке не вода. Что-то чуть горьковатое, отвар. Бабушка приехала? Это она поила всех травами, не признавая лекарств. Нет, что это я. Тьфу, дура. Бабушка умерла, уже три года прошло. В голове всё путается.
Кажется, кто-то приподнимает и поворачивает меня. Одежду снимают. Зачем? Не надо, пожалуйста! Прикосновения к коже неприятны и болезненны. Это ОН, снова мой кошмар. Только на этот раз у меня нет сил сопротивляться, и он одолеет меня. Случится что-то страшное! Не надо, Эдька, я тебя прошу! Пожалуйста, Эдя! Ничего не могу сделать. Остаётся только тихо плакать…
Ушёл, он ушёл, оставил меня в покое…
Уплываю на мягких волнах тепла. Наконец-то мне стало тепло. Как хорошо…
Приоткрываю глаза. Надо мной что-то бордовое с золотыми кистями. Где я? Скашиваю глаза вбок. Из кровати растут резные столбики. Расписные стены с богатой лепниной. Дальше какая-то причудливая тёмного дерева мебель. Ничего не понимаю. Наверное, бред. Я болею, кажется. Прислушалась к себе. Дышится тяжело, нос забит, голова чугунная. Шевельнула рукой — страшная слабость прокатилась волной по телу. Зато ощутила, что под пальцами гладкая шелковистая поверхность. С трудом повернула голову в другую сторону. Рядом с постелью роскошное кресло, в котором сидит человек. Кажется, спит. Кто это?
А я кто? На миг испугалась: не помню! Потом лениво всплыл ответ: я Маша Соколова, студентка истфака, неполных восемнадцати годов. И откуда я здесь? Никогда не видела подобного места. Хотя что-то странно знакомое здесь есть. Но что? Мысли вялые. От умственных усилий потянуло в сон, глаза сами собой закрылись.
Во сне мне мерещился за спиной острый меч, который всё норовил приблизиться и порезать меня. Я поджимала ноги, отодвигалась к краю, но он подвигался вслед за мной. Украшенная драгоценностями рукоятка, хищно поблёскивающее лезвие. Ещё чуть-чуть, и спину обожжёт резкой болью.
— Нет! — Я закричала и попыталась соскочить с кровати. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах громовыми раскатами. Что-то удержало меня на месте. Я попыталась вырваться, но сильные руки надёжно прижимали меня к постели. — Отпустите, там меч!
— Тшш! Спокойно, Маша. Нет никакого меча. — Мужской голос, смутно знакомый. Я окончательно проснулась, приоткрыла глаза:
— Где я? Где мама?
— Маша, ты болеешь. Мамы здесь нет. Только я.
— А вы кто?
Парень надо мной удивлённо приподнял брови:
— Я Даанэль. Дэн. Не помнишь? — Имя всколыхнуло в памяти какие-то смутные воспоминания, что-то важное связано с этим именем. — Лежи, тебе нельзя вставать.
— Почему?
— У тебя был жар. Очень сильный. На грани сворачивания крови. — Он приложил руку к моему лбу. — Сейчас поменьше, но всё равно вставать нельзя. Давай я тебя подвину, ты чуть с кровати не упала. Всё время бредишь и мечешься. Пить хочешь?
— Да.
Во рту сухо и неприятно. Увидев поднесённую чашку, я попыталась приподняться.
— Не напрягайся, я тебя подниму. — Одной рукой он приподнял меня за плечи, а другой дал питьё. Какая-то трава. Я поморщилась, но выпила. Закрыла глаза, почувствовала, что меня отпустили. Вспомнила кошмарный сон. Меч! В испуге открыла глаза, посмотрела на середину постели. Нет никакого меча. Откуда этот бред?
МЕЧ?! Воспоминания нахлынули потоком. Дэн! Король!
— Дэн. А где мы? В твоём мире? — Я рассматривала складки ткани над кроватью. Шикарная обстановка никуда не делась. Судя по всему, надо мной балдахин. А постельное бельё шёлковое. Потому что ничем иным то, на чём я лежу, быть не может.
— Нет. Мы всё там же. В твоей квартире.
Надо мной показалось знакомое лицо.
— А откуда тогда всё это? Или мне мерещится?
— Можно и так сказать. Это сложное пространственное заклинание, на основе имеющегося помещения и его обстановки. Мне вновь не удалось поместить Силу в накопитель. Я решил подкорректировать обстановку, раз уж вынужден проводить здесь дни и ночи.
— А ты тоже это видишь?
— Конечно. Это качественная иллюзия. Она действует даже на чувства мага.
— А если кто-нибудь зайдёт?
— Эту иллюзию можем видеть и находиться в ней только ты и я. Для остальных всё по-прежнему. Ты много говоришь. Побереги силы.
Я замолчала и закрыла глаза. Шёлковые простыня и одеяло приятно ласкали тело. Спать не хочется, видимо, выспалась. Сколько времени? Я стала вытаскивать руку из-под одеяла, и тут до меня дошло: я что, голышом?! Ощущаю шёлк всей поверхностью тела! Коснулась рукой живота, груди: так и есть.
— Дээн!
— Что?
— Это ты меня раздел?
— Ну, больше было некому.
Я повернула голову на звук голоса. Щёки запылали.
— Зачем?
— Маша, когда я пришёл, ты спала полностью одетой, как была вчера, не разобрав постель, только попытавшись прикрыться покрывалом. Уже в бреду и со страшной температурой. С тебя необходимо было снять твою тесную и неудобную одежду.
— И ты смотрел на меня голую?!
— Нет, я раздевал тебя с закрытыми глазами, на ощупь! — ехидно ответил он.
Я в ужасе натянула одеяло на голову. Сейчас сгорю со стыда.
— Маша, не будь ребёнком. Тебе нечего стыдиться. Никто не станет смотреть на больного человека как на сексуальный объект. Я же не виноват, что вы не носите нижней сорочки. Да мне и не до созерцания твоих прелестей было в тот момент. Так что не глупи, и вылезай из-под одеяла. А то задохнёшься. У тебя и так дыхание очень тяжёлое.
Я почувствовала, что Дэн тянет одеяло с моего лица.
— Вот так лучше. Ты хочешь поесть?
— Не знаю.
— Я тебе сделаю что-нибудь, а ты съешь то, что захочется, хорошо? Отдыхай.
Даанэль вышел, а я попыталась спросить у своего организма, как он насчёт поесть. И поняла. Что поесть я не очень, а вот другие потребности очень даже! Огляделась в поисках хоть какой-нибудь одежды. О, вон моё платье. Придётся встать, так не дотянусь. Откинула одеяло, спустила ноги. О, трусики на мне. И за то спасибо. Правда, простора для воображения они почти не оставляют, но хоть что-то. Меня обдало волной жара, когда я представила себе картинку «Даанэль, раздевающий меня». Пошатываясь, встала на ноги, схватила платье и дрожащими слабыми руками принялась надевать его. Поминутно останавливаясь, чтобы отдышаться, кое-как застегнулась, и, придерживаясь за попадающиеся на пути предметы, двинулась в коридор. Окружающее затянуто красноватой пеленой и диковинная обстановка уже не так меня интересует. Тапочки я не нашла, но ноги утопают в ворсистом мягком ковре. Шагнула в коридор. А-а! Холодный каменный пол обжёг ступни. Я глянула вниз — крупные мраморные (или это не мрамор, может, малахит или нефрит?) плиты тёмно- и светло-зелёного цвета покрывают пол. Ах, да, и освещение: везде фигурные подсвечники с горящими свечами. Стены тоже каменные. Причём, коридорчик стал шире и длиннее, или это у меня глюки. С кухни доносятся звуки: что-то там магичит король.
Я с трудом догадалась, что вход в туалет находится за тяжёлой бархатной портьерой, которая неожиданно легко откинулась, явив за собой узорчатую дверь. Посетив королевскую уборную, я поняла, что сил на обратное возвращение в постель у меня уже нет. До кухни ближе, а там хоть стул есть, посижу, передохну. У портьеры меня поджидал недовольный Даанэль:
— Ты зачем встала?
— За надом. Мне что, под себя ходить?
— Могла бы позвать меня. Я с таким трудом сбил тебе температуру, хоть в себя пришла. И тут же вскочила. Ты же еле стоишь, и пол холодный!
Ну чисто моя мама, её слова один в один. Об этом я и сказала королю.
— Мама, не мама, а будешь своевольничать — накажу. — С этими словами Дэн легко подхватил меня на руки и потащил в спальню. Я замерла в немом восторге: никто никогда не носил меня на руках. Пусть больную, всклокоченную и горячую как печка, но сам факт! Волшебное ощущение! Как жаль, что оно так быстро кончилось. Через секунду меня аккуратно сгрузили на середину кровати, тут же накрыв до подбородка одеялом и погрозив пальцем.
— Чтобы больше никаких вставаний! А не то вызывай своих врачей и лечись у них, поняла?
Я кивнула. Даанэль тут же развернулся, чтобы уйти.
— Дэн, — поспешно окликнула я его. — Подожди минутку.
— Чего тебе? — Недовольно обернулся он.
— Дай, пожалуйста, мою пижаму. Я хочу переодеться. — Дождавшись, когда одежда ляжет рядом со мной, я нерешительно подняла на него глаза. — И… спасибо тебе. Что не бросил. После того, что было… прости меня.
— Ты вспомнила?
— Да. Мне очень стыдно.
— Мы поговорим обо всём позже, когда тебе станет лучше, а пока не думай об этом.
Дэн вышел, а я взялась за пижаму. На переодевание ушло до безобразия много времени и все мои оставшиеся силы. Я в изнеможении откинулась на подушку и погрузилась в дрёму.
Кажется, приходил Дэн, пытался меня чем-то накормить, я вяло отбивалась. Потом проснулась от собственного сухого кашля. Пить хочу. Сознание прояснилось, и я обнаружила, что Дэн в комнате, расположился за резным столом на витых ножках, что-то сосредоточенно читает и записывает. Я встретила взгляд парня, который озабоченно и задумчиво посмотрел на меня:
— Пить хочешь?
Я кивнула. Дэн приблизился, приподнял меня и дал напиться.
— Тебе надо поесть.
— Не хочется.
— Маша, последний раз ты полноценно ела почти двое суток назад, в том кафе.
Я с трудом соображала, о чём он говорит.
— Двое суток?! Какой сегодня день?
— Уже среда, скоро рассвет.
— Как среда? А вторник?
— А вчера ты весь день провела в забытьи. Только ночью пришла в себя.
— О-о. Мне надо готовиться. Сессия…
— Забудь об этом на ближайшие дни. К тому же… я снял заклинание. Знаю, что ты против, но иначе было нельзя, организм бы не выдержал нагрузки.
Я расстроилась. Всё-таки снял. Что я успела взять от заклинания? Две лекции и один семинар. Негусто.
— Ты сердишься?
— Не говори ерунды.
