— Песня «Дуэт», которую исполняет Алсу с Александром Шевченко. А-а, классная песня. Давай попробуем.
Мои друзья удивлённо переглянулись и уставились на меня.
— Маша, ты как-то странно сама с собой разговариваешь.
— Да это так, игры разума. Хотите фокус? — Я решила пошалить.
— Хотим, а что за фокус? — заинтересовался Мишка.
— Сейчас продемонстрирую. Оль, тащи книжку какую-нибудь или журнал.
— Какую? Большую, маленькую? — решила уточнить подруга.
— Любую.
Ольга пожала плечами, вышла и через минуту принесла книгу большого формата: «Пётр Чайковский. Времена года»:
— Пойдёт? Это девчонок, соседок моих.
Хм, ноты. Я покосилась на них и махнула рукой — покатит.
— Вот смотрите. Выбирайте любую страницу, а я посмотрю на неё ровно одну секунду и в подробностях расскажу, что было на этой странице. Можете задать любые уточняющие вопросы.
Ребята пожали плечами и наугад раскрыли том. Я взглянула на разворот:
— Можете убирать.
— Ну, и что дальше?
— Начнем с верха страницы: «Апрель. Подснежник». Сначала там стишок идёт:
Голубенький, чистый
Подснежник-цветок!
А подле сквозистый,
Последний снежок…
Последние слёзы
О горе былом,
И первые грёзы
О счастье ином…
А. Майков.
— Ну и что, ты этот стишок, может, и так знаешь. Ноты давай.
— Пожалуйста. Темп — подвижно и чуть свободно. Скрипичный ключ, си бемоль, ми бемоль, шесть восьмых. Из-за такта фа восьмая, потом четвертные соль с точкой, ля, восьмая си, следующий такт…
— Погоди, ты с середины.
— Под строкой «marcato la melodia». Басовый ключ, си бемоль, ми бемоль, соль с точкой, восьмые ми-фа два раза, потом ля-ми-фа, ми-фа, до, следующий такт…
— Стоп. Это же «Апрель». Ты, может, его наизусть знаешь.
— Теперь знаю, эту страницу, — ехидно ответила я.
— Не, давай что-нибудь другое. — Мишка полистал ноты. — Вот тут.
Я взглянула на страницу:
— Готово. Откуда начать?
Мишка подозрительно взглянул на меня:
— Э-э, девоньки, а, может, вы договорились?
— Нет, — одновременно ответили мы. А Ольга добавила. — Да мы со школы не виделись. Маш, а как ты это?
— Не, погодите, дайте-ка я сам книгу выберу. — С этими словами Мишка сходил в комнату и торжественно принёс книгу: Станиславский. «Работа актёра над собой». Не глядя, открыл посередине и, едва я взглянула на неё, тут же выдернул из-под моего носа.
— Читай. С третьего абзаца.
— На практике перед нами встанет приблизительно такая программа: прежде всего вы должны будете по-своему представить себе все «предлагаемые обстоятельства», взятые из самой пьесы, из режиссёрской постановки, из собственных артистических мечтаний. Весь этот материал создаст общее представление о жизни изображаемого образа в окружающих его условиях. Надо очень искренне поверить в реальную возможность такой жизни в самой действительности, надо привыкнуть к ней настолько, чтобы сродниться с этой чужой жизнью. Если всё это удастся, то внутри вас сама собою создастся истина страстей или правдоподобие чувства, — продекламировала я.
— Тэк-с, — протянул Мишка, — и в чём секрет?
Я пожала плечами:
— Никакого секрета. Я действительно запоминаю, что вижу.
— О, что у меня есть! — расплылся в хитрой усмешке парень, ушёл в прихожку и вернулся, с мерзкой ухмылкой протягивая мне обтрёпанную книжку: «Камасутра».
— Давай это.
Я залилась краской:
— Не буду я это читать. Мне нельзя… э-э… ненужные знания.
— Чего это ненужные? — усмехнулся Мишка. — Самые что ни на есть нужные и важные.
— И потом, там же картинки сплошные…
— А ты опишешь, в подробностях, — иезуитски добавил он. — Давай-давай, сама говорила — любую книжку.
— Оль, ну чего он издевается? — в поисках поддержки взглянула я на подругу. — Не хочу я эту порнуху читать.
Но та вдруг поддержала Мишку:
— А что тут такого, мы все взрослые люди. Правда, Миш?
— Это вы взрослые, а я несовершеннолетняя, не развращайте меня. Пойдёмте лучше петь.
— Ну, если несовершеннолетняя… тогда рассказывай секрет фокуса.
— Да я же говорю, никакого секрета, память у меня хорошая. Вот и всё.
— Вундеркинд? И с каких это пор с тобой, что-то я не припомню, чтобы ты раньше такой памятью блистала? — поинтересовалась Ольга.
— С недавних, — усмехнулась я. — Мы петь будем, в конце-то концов? А то может ну её, эту песню, включишь Алсу, и всего делов.
— Э, ты мне прекрати такие разговорчики. Сравнила: где Алсу и где вы. На свадьбе будет куча народа из нашего городка, и все помнят, как вы пели раньше. Это же будет бомба!
Я призадумалась. Песня, конечно, хорошая, душевная, и к случаю подходит прекрасно, но потянем ли мы — вот в чём вопрос. Не знаю, как Мишка, а я пела до окончания школы, а после того доводилось только голосить народные песни под хорошие посиделки.
— А репетировать мы где будем? — озвучил Мишка мои сомнения. — Нельзя же так вот выйти и спеть от балды.
— У меня в театралке можно, там всё оборудование есть.
— Да уж, — вздохнула я. Ездить вечерами на репетиции мне сейчас некогда. Опять вспомнила о своих непонятных и невесёлых на данный момент делах. — Давай свою фанеру, попробуем, а то может и говорить не о чем.
Все встали из-за стола, но мне тут же пришлось опереться о стенку, и потихоньку присесть обратно, чтобы не упасть. Ой-ё! Неслабо меня повело. И перед глазами прыгают чёрные пятна. Неужто с вина? Вроде не креплёное. Или опять это заклинание фокусы выкидывает?
— Оль, шоколадка ещё осталась?
— Да вон она, хочешь, доешь, — ответила подруга уже из коридора.
— Дай, пожалуйста. — Я закрыла глаза, пытаясь унять головокружение. — В руку мне.
— Маша, ты меня не пугай, что с тобой? — Ольга вернулась на кухню.
— Голова кружится, сейчас пройдёт.
— Держи шоколадку. Э-э, матушка, — понизила она голос. — А ты часом не того? Не беременна?
Я от такого предположения аж подавилась.
— С ума сошла? Нет у меня никого, и не было.
— Да я же так спросила, всякое бывает, лучше сразу к врачу, а то уйдёт время, и поздно станет на аборт. С таким не шутят.
— Дура! Я сказала, не было никого. Вообще.
— Маш, — хихикнула Ольга, — так ты что, девчонка ещё, что ли? — Сейчас я её придушу.
— Чего вы там шепчетесь? — выглянул из комнаты Мишка. — Долго вас ждать?
— Пошли, — мрачно бросила я подруге. — Кажется, прошло.
Я осторожно встала, и, придерживаясь за стеночку, пошла в комнату. Вроде нормально, но всё равно слегка пошатывает. И в пот бросает. Не смогу я петь сейчас.
Ольга дала нам по листку со словами и включила сначала просто песню.
При первых же аккордах по коже у меня побежали мурашки. А когда вступил голос, сердце аж подпрыгнуло: «Ты видишь сны о чудесах, и грезишь ими на яву…». Это ж прямо про меня. Сны я, может, и не вижу, но наяву чудеса уже встречала. Сама не заметила, как начала подпевать, а когда начался второй куплет, вступил и Мишка. Ого, какой у него голос стал. Потом мы попробовали спеть под фонограмму. Сердце радостно стучало в такт мелодии. Как я соскучилась по любимому когда-то занятию!
Когда затихли последние ноты, Ольга зааплодировала:
— Браво! Бис! Пара репетиций, и можно на сцену.
Мы договорились встретиться в театральном в среду, потом в пятницу, и на той неделе пару раз. Потом пришли Ольгины соседки. Оказалось, что с Мишкой все уже знакомы, видимо, он здесь бывал. Начались шутки, подколы — обычная студенческая кутерьма. Дружно решили, что грех пропадать недопитому вину, и снова пошли на кухню, а я решила немного посидеть на диванчике:
— Я пока пить не буду, пожалуй, как-то нехорошо мне. Посижу тут немного, и приду к вам. Вы идите, — еле вымучила из себя улыбку. Ольга с Мишкой переглянулись, но промолчали.
Я села на диван, прислушалась к своим ощущениям: голова не только кружится, но и тупо ноет в затылке. Болят глаза (смотреть, что ли, устали?) и совсем уж непонятно отчего — горло. Нет, кажется, вино тут не причём. Наверное, всё это побочные эффекты заклинания. Ну, раз уж приходится страдать, то надо использовать возможности заклинания на всю катушку. Решено — завтра с утра обкладываюсь учебниками, и, пока всё не пролистаю, хотя бы, никуда не пойду. Зачем же мне над собой издеваться, ещё на учебу ездить, с милым студенческим коллективом общаться. И в библиотеку буду выбираться только при необходимости. Правда, есть ещё мааленькая тонкость. Король. Как мне себя с ним вести, не знаю. Сделать вид, что ничего не случилось, и ничего не видела, я не смогу. Остаётся только уповать на то, что сегодня мы уже не увидимся — король или гуляет с девицей или на «охоте». Вчера, помнится, он обмолвился, что опять пойдёт добывать Силу. Правда, от кого он хочет схлопотать на этот раз — непонятно, ну да за ним не заржавеет. Чего-чего, а нарываться на неприятности он умеет.
Я ещё посидела, перебирая злобные мысли в адрес одной коронованной особы. Потом решила последовать мудрому примеру незабвенной Скарлетт О'Хара и подумать о своих отношениях с королём завтра. Встряхнувшись, пошла на кухню, с которой доносились раскаты хохота. Так, вино кончилось, на столе уже водочка под немудрёную закуску. Эх, была не была! Хуже мне быть уже некуда. С такой мыслью я влилась в дружную компанию. Опрокинув первую, заметила, что Ольга явно подбивает клинья к Мишке, а он как-то странно себя ведёт. Вроде как это ему не очень по душе…
Первый раз я задумалась, как поеду домой, в одиннадцатом часу. Надо выгребать, а то потом не уеду. Или уж оставаться на ночь. Но комнаты только две. В одной ночуют Ольгины соседки, а в другой Ольга не против остаться с Мишкой, судя по всему. Я тут лишняя. Однако попытка свалить по-тихому не удалась. Мне авторитетно заявили, что до двенадцати транспорт ходит вовсю, и с моей стороны просто свинство уйти так рано. А потом меня и проводят. Громче всех возмущался Мишка.
Что было потом, помнилось уже смутно. Народу прибавилось. Появились какие-то парни и девчонки, чьих имён я даже не запомнила. Мы пели хором под гитару. Мишка сыграл и спел несколько песен один, и я вместе со всеми восхищённо внимала ему. Потом мы спели с ним дуэтом кое-что из нашего старого репертуара, сорвав бурные овации.
Причин нашего разгула в понедельник вечером я так и не поняла, равно как и остальные участники. Всем хорошо, и ладно. Когда я наткнулась уже на третью целующуюся парочку, то поняла, что пора уходить. И нафига так напилась? Поскольку времени было уже за полночь, тихо отвела в сторонку Ольгу, и попросила занять денег на такси, пообещав вернуть в среду на репетиции. Сначала все дружно решили проводить меня до дороги и помочь поймать машину. А потом под разными благовидными предлогами все отказались. Влом выходить на мороз стало. В результате только Ольга и Мишка начали одеваться вместе со мной. Дальше не помню. Кажется, мы ещё выпили на посошок. Потом помню, что я иду с Мишкой под руку. Ольга, наверное, с другой стороны.
Сознание прояснилось в машине. Куда-то я еду. Подняла голову. О, рядом Мишка, крепко прижимающий меня к себе.
— Миша, куда мы едем?
— Проснулась? К тебе едем.
— А Оля где?
— Дома осталась.
— А ты почему со мной?
— Привет. Ты ж сама меня пригласила.
— Да? Ну, значит, едем ко мне. У меня классное вино есть.
— Да ты уже говорила, и про хрустальные бокалы тоже, — усмехнулся Мишка. — И ещё добавляла, что ты тоже человек, и не только же мужикам гулять. Это ты о ком? С парнем поссорилась?
— Нет у меня парня.
— И хорошо, что нет, — с этими словами Мишка наклонился и поцеловал меня в губы, сначала легко, а потом по-настоящему, взасос.
И, судя по саднящим губам, уже не в первый раз. Ох, как хорошо-то! Давно я ни с кем не целовалась. И я бы всецело отдалась пьянящему чувству, если бы не проснулась и моя головная боль.
— Эй, молодёжь! Приехали, — окликнул нас водитель. Я глянула в окошко: и правда, мой подъезд.
— Пошли. — Мишка вылез из машины, и потянул меня за руку.
Я, подбирая полы шубы, неуклюже выгрузилась. Пока он рассчитывался, начала поправлять сбившуюся шапку. И тут мой взгляд выхватил тёмную фигуру, стоящую у подъезда. Король. Я в ужасе застыла, хмель сдуло из головы моментально. Что ж я делаю? Мишку притащила — для чего, спрашивается? Сейчас же такие разборки будут! Развернулась к машине:
— Миша, извини, всё отменяется.
— Как отменяется?
— Потом объясню. Езжай, пока машина есть.
— Какая муха тебя укусила? — Мишка был раздосадован. — Что я сделал не так?
Я увидела, что фигура направляется в нашу сторону, по спине побежали мурашки. Что сейчас может учинить король, даже представить страшно. Нельзя им встречаться. Я быстро зашептала:
— Уезжай, пожалуйста. В среду встретимся, поговорим.
Сзади раздалось вежливое покашливание:
— Добрый вечер, точнее ночь. Я не помешаю? — Дэн, остановившийся в нескольких шагах, кинул в сторону Мишки быстрый оценивающий взгляд и уставился на меня.
— Тебе чего, мужик? — обернулся разозлённый Мишка.
Я со страхом заглянула в лицо короля. Тот спокойно разглядывал нас. А на губах у Мишки следы моей помады. Я смутилась и рассердилась одновременно. Демонстративно повернулась к другу:
— Спокойной ночи, Мишенька.
— Кто это? — напряжённо поинтересовался тот.
— Брат, — коротко пояснила я. — Видишь, как хлопочет? Встречает.
— Какой ещё брат? У тебя ж…
— Всё в среду, ага?
Я приподнялась на цыпочки, чтобы чмокнуть парня в щёку, но его лицо оказалось на недосягаемой высоте.
— Ну, наклонись хоть, — не выдержала я. Мишка недовольно склонился ко мне, а я, неожиданно для себя, вдруг обвила его шею руками и запечатлела на губах крепкий поцелуй. Кое-кому полезно полюбоваться.
Потом развернулась и, не оглядываясь, зашагала к подъезду. Сознание на морозе прояснилось быстро, и сейчас я уже была практически трезва. Зато ломящая боль в висках и затылке стала усиливаться. Сзади раздался голос короля, который благодарил Мишку за доставку моей персоны до дому, потом хлопнула дверца машины. За несколько шагов до подъезда меня догнал Дэн. Пока я доставала ключи, он махнул рукой, и домофон радостно подмигнул ему как родному. Даанэль пропустил меня вперёд и следом вошёл в подъезд.
В молчании мы дошли до лифта, молча поднялись на этаж. Я нервничала. Перед дверью Дэн сделал сложное движение рукой, щёлкнул замок, и мы вошли в квартиру. С непроницаемым лицом король принял мою шубу, разделся сам. Я себя чувствовала как перед отцовской взбучкой. Вот уж нетушки! Он мне никто, и хозяйка в этом доме я. Могу и напомнить при случае. Нельзя показывать, что я боюсь или переживаю. А ещё у меня раскалывается голова. Прошла мимо парня в ванную. Умылась. Ох, плохо мне, даже морозит слегка. Не могу я сейчас разговоры разговаривать, лучше пойду спать. Вышла, пошатываясь, побрела в спальню: спать, спать.
— Маша, — раздался сзади голос. — Я хочу с тобой поговорить.
— А я не хочу, — не оборачиваясь, буркнула я.
— Маша, иди сюда, — голос стал настойчивым.
— Я иду спать. Все разговоры — завтра.
— Нам нужно поговорить, сейчас. — Вот зараза, не отвяжется никак.
— Говори. — Я прислонилась к стене коридора и опустила глаза в пол. Ох, плывёт всё перед глазами.
— Что за поведение?
— Морали читать будешь?
— Вообще не помешало бы. На дворе ночь, а ты только вернулась из гостей, на ногах едва держишься. Притащила с собой какого-то типа и целовалась с ним — прямо на улице, в моём присутствии! Не ожидал от тебя такого!
Мои друзья удивлённо переглянулись и уставились на меня.
— Маша, ты как-то странно сама с собой разговариваешь.
— Да это так, игры разума. Хотите фокус? — Я решила пошалить.
— Хотим, а что за фокус? — заинтересовался Мишка.
— Сейчас продемонстрирую. Оль, тащи книжку какую-нибудь или журнал.
— Какую? Большую, маленькую? — решила уточнить подруга.
— Любую.
Ольга пожала плечами, вышла и через минуту принесла книгу большого формата: «Пётр Чайковский. Времена года»:
— Пойдёт? Это девчонок, соседок моих.
Хм, ноты. Я покосилась на них и махнула рукой — покатит.
— Вот смотрите. Выбирайте любую страницу, а я посмотрю на неё ровно одну секунду и в подробностях расскажу, что было на этой странице. Можете задать любые уточняющие вопросы.
Ребята пожали плечами и наугад раскрыли том. Я взглянула на разворот:
— Можете убирать.
— Ну, и что дальше?
— Начнем с верха страницы: «Апрель. Подснежник». Сначала там стишок идёт:
Голубенький, чистый
Подснежник-цветок!
А подле сквозистый,
Последний снежок…
Последние слёзы
О горе былом,
И первые грёзы
О счастье ином…
А. Майков.
— Ну и что, ты этот стишок, может, и так знаешь. Ноты давай.
— Пожалуйста. Темп — подвижно и чуть свободно. Скрипичный ключ, си бемоль, ми бемоль, шесть восьмых. Из-за такта фа восьмая, потом четвертные соль с точкой, ля, восьмая си, следующий такт…
— Погоди, ты с середины.
— Под строкой «marcato la melodia». Басовый ключ, си бемоль, ми бемоль, соль с точкой, восьмые ми-фа два раза, потом ля-ми-фа, ми-фа, до, следующий такт…
— Стоп. Это же «Апрель». Ты, может, его наизусть знаешь.
— Теперь знаю, эту страницу, — ехидно ответила я.
— Не, давай что-нибудь другое. — Мишка полистал ноты. — Вот тут.
Я взглянула на страницу:
— Готово. Откуда начать?
Мишка подозрительно взглянул на меня:
— Э-э, девоньки, а, может, вы договорились?
— Нет, — одновременно ответили мы. А Ольга добавила. — Да мы со школы не виделись. Маш, а как ты это?
— Не, погодите, дайте-ка я сам книгу выберу. — С этими словами Мишка сходил в комнату и торжественно принёс книгу: Станиславский. «Работа актёра над собой». Не глядя, открыл посередине и, едва я взглянула на неё, тут же выдернул из-под моего носа.
— Читай. С третьего абзаца.
— На практике перед нами встанет приблизительно такая программа: прежде всего вы должны будете по-своему представить себе все «предлагаемые обстоятельства», взятые из самой пьесы, из режиссёрской постановки, из собственных артистических мечтаний. Весь этот материал создаст общее представление о жизни изображаемого образа в окружающих его условиях. Надо очень искренне поверить в реальную возможность такой жизни в самой действительности, надо привыкнуть к ней настолько, чтобы сродниться с этой чужой жизнью. Если всё это удастся, то внутри вас сама собою создастся истина страстей или правдоподобие чувства, — продекламировала я.
— Тэк-с, — протянул Мишка, — и в чём секрет?
Я пожала плечами:
— Никакого секрета. Я действительно запоминаю, что вижу.
— О, что у меня есть! — расплылся в хитрой усмешке парень, ушёл в прихожку и вернулся, с мерзкой ухмылкой протягивая мне обтрёпанную книжку: «Камасутра».
— Давай это.
Я залилась краской:
— Не буду я это читать. Мне нельзя… э-э… ненужные знания.
— Чего это ненужные? — усмехнулся Мишка. — Самые что ни на есть нужные и важные.
— И потом, там же картинки сплошные…
— А ты опишешь, в подробностях, — иезуитски добавил он. — Давай-давай, сама говорила — любую книжку.
— Оль, ну чего он издевается? — в поисках поддержки взглянула я на подругу. — Не хочу я эту порнуху читать.
Но та вдруг поддержала Мишку:
— А что тут такого, мы все взрослые люди. Правда, Миш?
— Это вы взрослые, а я несовершеннолетняя, не развращайте меня. Пойдёмте лучше петь.
— Ну, если несовершеннолетняя… тогда рассказывай секрет фокуса.
— Да я же говорю, никакого секрета, память у меня хорошая. Вот и всё.
— Вундеркинд? И с каких это пор с тобой, что-то я не припомню, чтобы ты раньше такой памятью блистала? — поинтересовалась Ольга.
— С недавних, — усмехнулась я. — Мы петь будем, в конце-то концов? А то может ну её, эту песню, включишь Алсу, и всего делов.
— Э, ты мне прекрати такие разговорчики. Сравнила: где Алсу и где вы. На свадьбе будет куча народа из нашего городка, и все помнят, как вы пели раньше. Это же будет бомба!
Я призадумалась. Песня, конечно, хорошая, душевная, и к случаю подходит прекрасно, но потянем ли мы — вот в чём вопрос. Не знаю, как Мишка, а я пела до окончания школы, а после того доводилось только голосить народные песни под хорошие посиделки.
— А репетировать мы где будем? — озвучил Мишка мои сомнения. — Нельзя же так вот выйти и спеть от балды.
— У меня в театралке можно, там всё оборудование есть.
— Да уж, — вздохнула я. Ездить вечерами на репетиции мне сейчас некогда. Опять вспомнила о своих непонятных и невесёлых на данный момент делах. — Давай свою фанеру, попробуем, а то может и говорить не о чем.
Все встали из-за стола, но мне тут же пришлось опереться о стенку, и потихоньку присесть обратно, чтобы не упасть. Ой-ё! Неслабо меня повело. И перед глазами прыгают чёрные пятна. Неужто с вина? Вроде не креплёное. Или опять это заклинание фокусы выкидывает?
— Оль, шоколадка ещё осталась?
— Да вон она, хочешь, доешь, — ответила подруга уже из коридора.
— Дай, пожалуйста. — Я закрыла глаза, пытаясь унять головокружение. — В руку мне.
— Маша, ты меня не пугай, что с тобой? — Ольга вернулась на кухню.
— Голова кружится, сейчас пройдёт.
— Держи шоколадку. Э-э, матушка, — понизила она голос. — А ты часом не того? Не беременна?
Я от такого предположения аж подавилась.
— С ума сошла? Нет у меня никого, и не было.
— Да я же так спросила, всякое бывает, лучше сразу к врачу, а то уйдёт время, и поздно станет на аборт. С таким не шутят.
— Дура! Я сказала, не было никого. Вообще.
— Маш, — хихикнула Ольга, — так ты что, девчонка ещё, что ли? — Сейчас я её придушу.
— Чего вы там шепчетесь? — выглянул из комнаты Мишка. — Долго вас ждать?
— Пошли, — мрачно бросила я подруге. — Кажется, прошло.
Я осторожно встала, и, придерживаясь за стеночку, пошла в комнату. Вроде нормально, но всё равно слегка пошатывает. И в пот бросает. Не смогу я петь сейчас.
Ольга дала нам по листку со словами и включила сначала просто песню.
При первых же аккордах по коже у меня побежали мурашки. А когда вступил голос, сердце аж подпрыгнуло: «Ты видишь сны о чудесах, и грезишь ими на яву…». Это ж прямо про меня. Сны я, может, и не вижу, но наяву чудеса уже встречала. Сама не заметила, как начала подпевать, а когда начался второй куплет, вступил и Мишка. Ого, какой у него голос стал. Потом мы попробовали спеть под фонограмму. Сердце радостно стучало в такт мелодии. Как я соскучилась по любимому когда-то занятию!
Когда затихли последние ноты, Ольга зааплодировала:
— Браво! Бис! Пара репетиций, и можно на сцену.
Мы договорились встретиться в театральном в среду, потом в пятницу, и на той неделе пару раз. Потом пришли Ольгины соседки. Оказалось, что с Мишкой все уже знакомы, видимо, он здесь бывал. Начались шутки, подколы — обычная студенческая кутерьма. Дружно решили, что грех пропадать недопитому вину, и снова пошли на кухню, а я решила немного посидеть на диванчике:
— Я пока пить не буду, пожалуй, как-то нехорошо мне. Посижу тут немного, и приду к вам. Вы идите, — еле вымучила из себя улыбку. Ольга с Мишкой переглянулись, но промолчали.
Я села на диван, прислушалась к своим ощущениям: голова не только кружится, но и тупо ноет в затылке. Болят глаза (смотреть, что ли, устали?) и совсем уж непонятно отчего — горло. Нет, кажется, вино тут не причём. Наверное, всё это побочные эффекты заклинания. Ну, раз уж приходится страдать, то надо использовать возможности заклинания на всю катушку. Решено — завтра с утра обкладываюсь учебниками, и, пока всё не пролистаю, хотя бы, никуда не пойду. Зачем же мне над собой издеваться, ещё на учебу ездить, с милым студенческим коллективом общаться. И в библиотеку буду выбираться только при необходимости. Правда, есть ещё мааленькая тонкость. Король. Как мне себя с ним вести, не знаю. Сделать вид, что ничего не случилось, и ничего не видела, я не смогу. Остаётся только уповать на то, что сегодня мы уже не увидимся — король или гуляет с девицей или на «охоте». Вчера, помнится, он обмолвился, что опять пойдёт добывать Силу. Правда, от кого он хочет схлопотать на этот раз — непонятно, ну да за ним не заржавеет. Чего-чего, а нарываться на неприятности он умеет.
Я ещё посидела, перебирая злобные мысли в адрес одной коронованной особы. Потом решила последовать мудрому примеру незабвенной Скарлетт О'Хара и подумать о своих отношениях с королём завтра. Встряхнувшись, пошла на кухню, с которой доносились раскаты хохота. Так, вино кончилось, на столе уже водочка под немудрёную закуску. Эх, была не была! Хуже мне быть уже некуда. С такой мыслью я влилась в дружную компанию. Опрокинув первую, заметила, что Ольга явно подбивает клинья к Мишке, а он как-то странно себя ведёт. Вроде как это ему не очень по душе…
Первый раз я задумалась, как поеду домой, в одиннадцатом часу. Надо выгребать, а то потом не уеду. Или уж оставаться на ночь. Но комнаты только две. В одной ночуют Ольгины соседки, а в другой Ольга не против остаться с Мишкой, судя по всему. Я тут лишняя. Однако попытка свалить по-тихому не удалась. Мне авторитетно заявили, что до двенадцати транспорт ходит вовсю, и с моей стороны просто свинство уйти так рано. А потом меня и проводят. Громче всех возмущался Мишка.
Что было потом, помнилось уже смутно. Народу прибавилось. Появились какие-то парни и девчонки, чьих имён я даже не запомнила. Мы пели хором под гитару. Мишка сыграл и спел несколько песен один, и я вместе со всеми восхищённо внимала ему. Потом мы спели с ним дуэтом кое-что из нашего старого репертуара, сорвав бурные овации.
Причин нашего разгула в понедельник вечером я так и не поняла, равно как и остальные участники. Всем хорошо, и ладно. Когда я наткнулась уже на третью целующуюся парочку, то поняла, что пора уходить. И нафига так напилась? Поскольку времени было уже за полночь, тихо отвела в сторонку Ольгу, и попросила занять денег на такси, пообещав вернуть в среду на репетиции. Сначала все дружно решили проводить меня до дороги и помочь поймать машину. А потом под разными благовидными предлогами все отказались. Влом выходить на мороз стало. В результате только Ольга и Мишка начали одеваться вместе со мной. Дальше не помню. Кажется, мы ещё выпили на посошок. Потом помню, что я иду с Мишкой под руку. Ольга, наверное, с другой стороны.
Сознание прояснилось в машине. Куда-то я еду. Подняла голову. О, рядом Мишка, крепко прижимающий меня к себе.
— Миша, куда мы едем?
— Проснулась? К тебе едем.
— А Оля где?
— Дома осталась.
— А ты почему со мной?
— Привет. Ты ж сама меня пригласила.
— Да? Ну, значит, едем ко мне. У меня классное вино есть.
— Да ты уже говорила, и про хрустальные бокалы тоже, — усмехнулся Мишка. — И ещё добавляла, что ты тоже человек, и не только же мужикам гулять. Это ты о ком? С парнем поссорилась?
— Нет у меня парня.
— И хорошо, что нет, — с этими словами Мишка наклонился и поцеловал меня в губы, сначала легко, а потом по-настоящему, взасос.
И, судя по саднящим губам, уже не в первый раз. Ох, как хорошо-то! Давно я ни с кем не целовалась. И я бы всецело отдалась пьянящему чувству, если бы не проснулась и моя головная боль.
— Эй, молодёжь! Приехали, — окликнул нас водитель. Я глянула в окошко: и правда, мой подъезд.
— Пошли. — Мишка вылез из машины, и потянул меня за руку.
Я, подбирая полы шубы, неуклюже выгрузилась. Пока он рассчитывался, начала поправлять сбившуюся шапку. И тут мой взгляд выхватил тёмную фигуру, стоящую у подъезда. Король. Я в ужасе застыла, хмель сдуло из головы моментально. Что ж я делаю? Мишку притащила — для чего, спрашивается? Сейчас же такие разборки будут! Развернулась к машине:
— Миша, извини, всё отменяется.
— Как отменяется?
— Потом объясню. Езжай, пока машина есть.
— Какая муха тебя укусила? — Мишка был раздосадован. — Что я сделал не так?
Я увидела, что фигура направляется в нашу сторону, по спине побежали мурашки. Что сейчас может учинить король, даже представить страшно. Нельзя им встречаться. Я быстро зашептала:
— Уезжай, пожалуйста. В среду встретимся, поговорим.
Сзади раздалось вежливое покашливание:
— Добрый вечер, точнее ночь. Я не помешаю? — Дэн, остановившийся в нескольких шагах, кинул в сторону Мишки быстрый оценивающий взгляд и уставился на меня.
— Тебе чего, мужик? — обернулся разозлённый Мишка.
Я со страхом заглянула в лицо короля. Тот спокойно разглядывал нас. А на губах у Мишки следы моей помады. Я смутилась и рассердилась одновременно. Демонстративно повернулась к другу:
— Спокойной ночи, Мишенька.
— Кто это? — напряжённо поинтересовался тот.
— Брат, — коротко пояснила я. — Видишь, как хлопочет? Встречает.
— Какой ещё брат? У тебя ж…
— Всё в среду, ага?
Я приподнялась на цыпочки, чтобы чмокнуть парня в щёку, но его лицо оказалось на недосягаемой высоте.
— Ну, наклонись хоть, — не выдержала я. Мишка недовольно склонился ко мне, а я, неожиданно для себя, вдруг обвила его шею руками и запечатлела на губах крепкий поцелуй. Кое-кому полезно полюбоваться.
Потом развернулась и, не оглядываясь, зашагала к подъезду. Сознание на морозе прояснилось быстро, и сейчас я уже была практически трезва. Зато ломящая боль в висках и затылке стала усиливаться. Сзади раздался голос короля, который благодарил Мишку за доставку моей персоны до дому, потом хлопнула дверца машины. За несколько шагов до подъезда меня догнал Дэн. Пока я доставала ключи, он махнул рукой, и домофон радостно подмигнул ему как родному. Даанэль пропустил меня вперёд и следом вошёл в подъезд.
В молчании мы дошли до лифта, молча поднялись на этаж. Я нервничала. Перед дверью Дэн сделал сложное движение рукой, щёлкнул замок, и мы вошли в квартиру. С непроницаемым лицом король принял мою шубу, разделся сам. Я себя чувствовала как перед отцовской взбучкой. Вот уж нетушки! Он мне никто, и хозяйка в этом доме я. Могу и напомнить при случае. Нельзя показывать, что я боюсь или переживаю. А ещё у меня раскалывается голова. Прошла мимо парня в ванную. Умылась. Ох, плохо мне, даже морозит слегка. Не могу я сейчас разговоры разговаривать, лучше пойду спать. Вышла, пошатываясь, побрела в спальню: спать, спать.
— Маша, — раздался сзади голос. — Я хочу с тобой поговорить.
— А я не хочу, — не оборачиваясь, буркнула я.
— Маша, иди сюда, — голос стал настойчивым.
— Я иду спать. Все разговоры — завтра.
— Нам нужно поговорить, сейчас. — Вот зараза, не отвяжется никак.
— Говори. — Я прислонилась к стене коридора и опустила глаза в пол. Ох, плывёт всё перед глазами.
— Что за поведение?
— Морали читать будешь?
— Вообще не помешало бы. На дворе ночь, а ты только вернулась из гостей, на ногах едва держишься. Притащила с собой какого-то типа и целовалась с ним — прямо на улице, в моём присутствии! Не ожидал от тебя такого!
