Кактус встал на задние лапы. Приосанился, принял важный вид и выдал:
- Кхаракхтун Великий. Звучит?
Каюсь, не выдержала и заржала. Кхаракхтун Великий. Это надо же такое выдумать и самое главное выговорить.
- Да ну тебя. - Обиделся фамильяр сдувшись. – У меня хотя бы мечта есть, а твой предел мечтаний – развалюха покрытая мхом и настойки от недержания. Ну так они остаются?
Веселье как рукой сняло. Кактус был в чём-то прав. Долгое время после окончания Школы и бродячей жизни я мечтала о маленьком доме, огне в камине, у которого бы грелась холодными ночами и мягкая постель. Практически у меня всё сбылось, только счастья то не ощущалось.
- А кто их будет кормить, поить, чердак от помёта вычищать. Снова я?
Кактус с моих слов, воспрял, повеселел и позволил себе покровительские нотки в голосе:
- Аника, я же говорил что это иллюзия.
- Натуральная какая-то она. – Пробормотала я, вспоминая свои ощущения когда под моими ногами расплющила «чистый разум».
- И потом, я же демон, и альтруизм мне не полагается. Своё проживание и обучение они будут отрабатывать.
Боюсь себе это представить. Но, оказалось это не так ужасно. Гурлуки, построившись в шеренгу, важным видом прошли мимо к кровати. Воспользовавшись эластичностью формы, пара гурлуков пролезло под тело, и эгаралеанец медленно, подхваченный пернатыми водами стёк на пол.
- Вуаля. – Воскликнул Кактус, сняв воображаемую шляпу, поклонился и зашипел в мою сторону. – Похвали их.
- Что? – Оторопела я, чувствуя себя актрисой провинциального театра.
- Аника, ты что никогда не была ребёнком? Забыла как в детстве тебя хвалили за хорошо сделанную работу.
В детстве у меня была Нэни, старая больная женщина, на слова очень скупа, но с очень выразительными глазами.
- Эээ. – Промычала я, пытаясь подобрать правильные слова. – Вы все молодцы, и очень мне помогли.
Здесь душой я не кривила, представлю сколько бы пришлось возиться с мужским телом, аж дурно становится. Гурлуки приосанились, выпятили груди, как маленькие дети, честное слово.
Скомкав постельное бельё, и бросив его в корзину для грязного белья, стащила матрас и выволокла его на улицу, где распотрошила, и ткань бросила в бадью с водой.
Нашла в кладовке старые одеяла, сложила вдвое, ничего, будет жестковато, но в случае чего можно постирать и быстро высушить.
Пока я занималась постелью, часть армии верных помощников, выкатила лохань, часть при несла воды, я чуть инфаркт не получила, когда мимо проскочило полное ведро, а часть… Последняя часть занималась исследовательской работой, то есть исследованием тела эгаралианца. Я не сдержала смешка, когда на моём полу появился контур тела, почти как при обнаружении трупа. Один гурлук, устроившись на спинке кровати, недовольно кряхтел, гурлукал и издавал щёлкающие звуки. Контур
Тела периодически расплывался, пока не принял удовлетворящие «командира» пропорции, а потом начались измерения. Освободившиеся птицы, переползали через своих собратьев, и усаживались в тесные ряди, заполняя внутреннее пространство.
- Неправильно. – Возразила я, как только закончилось копошение.
- С чего это? – Возмутился Кактус, словно обидевшееся за своё чадо родитель.
- Когда измеряли меня, то гурлуки сидели друг на друге, а сейчас – рядом. Искажение показателей, как же они тогда будут сравнивать данные.
Главный гурлук внимательно прислушался, а потом пару раз крякнул. Птицы зашевелились, и перестроились – упёршись головой об пол, и приподняв хвостатую задницу к потолку. Совершенно другой результат. Эгаралианец оказался на два гурлука выше, не знаю только с пером или без пера.
Обмыло тело, и толстым слоем нанесла мазь на заживающую рану. Рубец будет страшным, и я не представляю что скажу когда с меня потребуют объяснить его появление. После долгих заверений фамильяра, оставила своего первого и единственного пациента под птичьим присмотром, а сомой пришлось заняться лавкой. Посетителей сегодня было мало, и практически ничего не покупали, только глазели по сторонам и попытались украсть пару настоек. Защитный барьер дома не только охранял хозяйку, но и не давал нанести ей материальный ущерб. Вытолкав взашей несостоявшихся скулящих воришек, решила было заканчивать работу как дверь отварилось и вошёл он.
Давно его не видела, года три. Ни капли не изменился, всё тоже брызжущее хорошее настроение и старый не поддающийся ни времени, ни когтям нежити плащ.
- Мир вашему дому, хозяйка.- Гаркнул он, заставив огонь в камине нерво затрепетать. – Побольше денег, и поменьше привередливых клиентов.
- Твои слова, да богам в уши. – Обрадовалась я, выбегая из-за стойки, и бросаясь на шею старому знакомому. – Как я рада тебя видеть.
- Ты не поверишь, я тоже. – Улыбнулись мне знакомой широкой улыбкой. Кажется я погорячилось, изменения есть – отсутствует один зуб. – Только приплыл сегодня утром, решил отвесить реверансы хозяйке города, а тут ты.
Антион, старый пройдоха. Ну не совсем старый, лет сорок на вид, но для рода своей деятельности, глубокий старик. Мой старый знакомый быль охотником на нежить. Из-за вольной жизни и многочисленных сражения выглядел он старше своего возраста, но проступившая в чёрных волосах седина, придавала его неряшливому облику немного шарма.
- Ты здесь какими путями? – Поинтересовалась я, наливая два стакана крепкого травяного чая, вкус которого заставлял передёрнуться и скривиться от горечи. Ему нравилось, и он мог часами рассуждать о нотках вкуса и полезных целебных свойствах каждой травинки.
- С Радужных островов. – Похвастался Антион, а я чуть не заскулила от расстройства - всегда там хотела побывать. – Я теперь не просто безродный странствующий охотник, а мастер своего дела. Не поверишь, но ко мне богатеи теперь в очередь записываются, что бы я разрешил их проблемы.
Антион, конечно хороший охотник, но к вешанью лапши на уши тоже имел способности, и порой не знаешь - говорит правду или заливает.
- Ну и что тебя туда привело? – Спросила я, пытаясь разобраться в своих чувствах.
- Там хорошо, - Протянул Антион, ёрзая на стуле, пытаясь принять удобное положение и вытянуть ноги. – Природ красивая, такого я не встречал нигде, но люди - гнилые. Столько дерьма, сконцентрированной в одном месте, я давно не видал.
- Остановишься у меня? – Предложила кров Антиону, в надежде поболтать подольше, но он отмахнулся, заявив, что снял комнату в гостинице.
- В последнее время я часто вспоминал о тебе, - понизив голос, произнёс охотник, и многозначительно добавил, - и особенно об одном волшебном порошке. У тебя случайно, ничего не завалялось.
Хитёр, Антион, старый лис. Я тут расслабилась, встретив старого знакомого, ушки развесила, а он из меркантильных соображений. Обидеться что ли?
- Немного завалялось. – Улыбнулась я, и назвала сумму.
Лицо у охотника вытянулось, чай попал не в то горло. Откашлявшись Антион воскликнул:
- Аника, побойся богов, откуда такие цены?
- На то он и волшебный, - пожала я плечами, делая вид, что мне всё равно – купит он или нет. – Двухлетняя закладка. Сам знаешь, чем старше - тем порошок злее.
Охотник прекрасно знал, так сам установил эту зависимость, но судя по выражению лица – жадность душила.
Порошок действительно получился знатный – несколько грамм и в радиусе пяти метров не остаётся ничего живого и целого. Когда нежить прёт огромной толпой, самое верное средство сравнять шансы перед госпожой Победой. И охотник с каждым годом не становится моложе.
Спрятав в денежный ящик пару золотых монет, достала из схрона два небольших мешочка
- В каких пропорциях смешивать, надеюсь, помнишь?
Охранник быстро спрятал мешочки в котомку, допил чай, и стал прощаться:
- Я в городе задержусь на пару деньков. Попьёшь со мной чаю?
Соблазнительное предложение. Не каждый день меня приглашают на свидание, и не часто встречаюсь со знакомыми, которых действительно рада видеть.
На следующее утро я снова проснулась в отвратительном состоянии, и снова на полу. Не открыв глаза, чувствовала вокруг себя движение и тихое перегурлукивание. Приоткрыв один глаз, я с любопытством наблюдала за научным симпозиумом, устроенным милыми пташками. Иначе разворачивающее действие назвать было нельзя. Вокруг, столпилась стая горлуков и внимательно наблюдала за одной птицей, которая горланя металась между мной и эгаралианцем. То дело доносились сменяющие друг друга взмахи крыльев и «шлёп», взмахи и «щлёп». Научное изыскание закончилось тогда, когда подобравшись к лицу, «лектор» увидел что я не сплю. Громкий крик, дуновение воздуха и никого.
Болела поясница. Кряхтя словно старушка, я встала на четвереньки, потом на колени, и принялась осматривать своего пациента. Процесс выздоровления шёл на удивление быстро, ожёг покрылся тонким слоем кожи, температура немного снизилась, дыхание выровнялось и казалось что эгаралианец просто прилёг отдохнуть.
Наскоро приведя себя в порядок, на ходу доев остатки вчерашнего ужина, наказала следить, в коим то веке сидевшему дома, фамильяру за нашим пациентом.
Идея посетить городскую библиотеку пришла в голову, когда готовясь ко сну обратила внимание на стопку книг на шкафу. В большинстве своём это были романтические истории Люси Лью о торжестве любви над всеми невзгодами. Немного травников, и тонкая брошюра по артефактологии.
Библиотека располагалась в бывшем доме знатного торговца Бирели, и представлял из себя вверх безвкусицы. Два этажа с широкими окнами от пола до потолка, стены в ядовито жёлтого цвета были украшены лепниной русалки, драконы, нимфы и прочая нечисть. Внутри было не лучше – сырость и серость.
Библиотекарь, женщина неопределённого возраста с красным носом и ворохом салфеток, долго не могла понять что я от неё хочу, а потом отвела в закуток к небольшому шкафу.
Бездна, к древним, пожелтевшим от времени книгам даже не была применена сохраняющая магия, или на худой конец листы не пропитаны консервирующим составом, и по закону подлости, большинство из них было написано да древне имперском языке. Осторожно переворачивая исписанные мелким почерком страницы, я вглядывалась в знакомые буквы, но смысл слов не доходил до меня. Красноречивее неизвестного автора, был неизвестный художник, чьи рисунки украшали книги. В начале книги он рисовал идиллию, несбыточную мечту, о которой грезил каждый человек: голубое небо, поля пшеницы, простирывающиеся до горизонта, леса полные дичи, фруктовые сады, огромные города. Лица людей на этих картинах, будь они гуляющих на ярмарках или трудящихся, были спокойны, наполнены радостью и полнотой жизнью. Но внезапно всё исчезло, небо запылало огнём, земля стала опустошённой, лица - испуганы, а лесных животных сменила оскалившаяся нежить. Последующие рисунки потеряли яркость, основными цветами стали чёрный, серый, тёмно-зелёный и оранжевый. Королей, пахарей, артистов сменили силуэты рыцарей, святителей и ведьм.
Не дыша я во все глаза внимательно рассматривала рисунок, на которой было изображено сожжение ведьмы. Художник в сочных красках, мелких деталях передал страх, ужас и боль, которую испытывала старая женщина, привязанная к столбу, злость и ликование толпы, с нескольких сторон поджигающих хворост. На минутку показалось что я ощущаю запах дыма, и слышу людской рёв. В душе что-то щёлкнуло, воровато оглянувшись, спрятала лист в сумку. С каждой перевёрнутой страницей мир всё больше погружался в отчаяние. Становилось тоскливо и мерзко на душе.
«Мир сошёл с ума. Старые боги исчезли, а новые делят людей, словно скот в загоне».
Стоп. Взор зацепился за кощунственные, по своей сути слова, да и страница явно была не из той книги – почерк другой, и лист уже.
«Той Ильмерии, которую я знал и любил, больше не существует. Исчезли честь, совесть, добро и любовь. Вместо того что бы, объединиться в это сложное время, люди попрятались по норам, в глупой надежде выжить в одиночку.
Разве ещё тридцать лет назад можно было представить себе, что мужья, сыновья, братья будут приносить в жертву Огненным небесам своих жён, дочерей, матерей. Разве такой мир имеет право на существование?».
Конец. Конец этой демоновой страницы, на обратной стороне было пусто. Неужели это последнее что хотел сказать автор. Перелистав оставшиеся книги, расстроилась, эта страница была единственной, и явно никому не нужной в этом городе.
Сдав книги, я побрела домой раздумывая над единственной строчкой перевернувшей всё моё представление о мире.
Старые боги исчезли, а новые делят людей, словно скот в загоне.
Незаметно для себя, я отклонилась от курса и остановилась около малого храма, уменьшенной копии храмового комплекса, который возвышался над городом.
Кинув в чашку жертвенные монеты, прошла внутрь тёмного помещения, и стала разглядывать статуи богов.
У самого входа стояла статуя женщины с измождённым лицом. Это была Инута, покровительница страждущих, сирых и убогих, которых не хотели видеть другие боги. Мимо богини смерти Хельмеры, все старались быстро проскочить, на ходу впихивая в руки святителей жертвенные дары. Тайон стоял на страже законов, и его часто призывали в свидетели при заключении сделок. Стражники, кстати, этого бога не жаловали, считая его узколобым, верным псом Париона, взявшего под своё покровительство воинов, героев, победителей, и если верить словам очень уважавшего доблесть, честь и отвагу. Впрочем, выборочность применяемого наказанием Тайона, служил тот факт, что у ног Париона, распласталась статуя «благославленой» Идрис. И это при живой жене. На месте Эльтары я бы повыдёргивала бесстыжей нахалке все волосёнки, прошлась ногтями по лицу и заставила бы жрать сладкое, пока ту не разнесёт во все стороны. Несчастной же, приходилось мириться с кабельной натурой мужа и делиться своей божественной энергии, что бы благословления Идрис, не оставались просто словами. Мне больше по душе была пара Йорта и Вейи. Он – баламут и интриган, она – покровительница пороков и тайных знаний. Весёлая парочка получилась. Праздники в их честь всегда были самые весёлые, а дни под их покровительством – преподносили немало сюрпризом. Последний, в нашем пантеоне, в самом тёмном и дальнем углу, стояла статуя Хорана, предателя, врага, разрушителя мира. У его ног никогда не загорался жертвенный огонь, перед ним не проводились службы.
Всматриваясь, в эти знакомые с детства облики, я пыталась понять, насколько крепка моя вера, что слова неизвестного, а может даже сумасшедшего, давно умершего человека, не казались бредом. В уме я действительно допускала шанс, что такое может быть.
Может по тому, что всё чаще наши молитвы остаются без ответа, чудес происходит всё меньше, а святители обвиняют прихожан в утрате веры.
- Не стесняйтесь, сестра. Откройте своё сердце богам. – Выплыл из темноты храма святитель. Судя по одежды, приспешник Хельмеры.
- А если им не интересно, что творится у меня на сердце. – Возразила я, представляя сколько по миру понастроено храмов, и сколько таких, просящих, запутанных и страждущих, просят просветления. Как богам понять, кого наделить своим вниманием, а кого проигнорировать? И как часто случаются накладки. То что они есть, я не сомневалась, иначе бы мир был намного лучше и счастливее.
- Кхаракхтун Великий. Звучит?
Каюсь, не выдержала и заржала. Кхаракхтун Великий. Это надо же такое выдумать и самое главное выговорить.
- Да ну тебя. - Обиделся фамильяр сдувшись. – У меня хотя бы мечта есть, а твой предел мечтаний – развалюха покрытая мхом и настойки от недержания. Ну так они остаются?
Веселье как рукой сняло. Кактус был в чём-то прав. Долгое время после окончания Школы и бродячей жизни я мечтала о маленьком доме, огне в камине, у которого бы грелась холодными ночами и мягкая постель. Практически у меня всё сбылось, только счастья то не ощущалось.
- А кто их будет кормить, поить, чердак от помёта вычищать. Снова я?
Кактус с моих слов, воспрял, повеселел и позволил себе покровительские нотки в голосе:
- Аника, я же говорил что это иллюзия.
- Натуральная какая-то она. – Пробормотала я, вспоминая свои ощущения когда под моими ногами расплющила «чистый разум».
- И потом, я же демон, и альтруизм мне не полагается. Своё проживание и обучение они будут отрабатывать.
Боюсь себе это представить. Но, оказалось это не так ужасно. Гурлуки, построившись в шеренгу, важным видом прошли мимо к кровати. Воспользовавшись эластичностью формы, пара гурлуков пролезло под тело, и эгаралеанец медленно, подхваченный пернатыми водами стёк на пол.
- Вуаля. – Воскликнул Кактус, сняв воображаемую шляпу, поклонился и зашипел в мою сторону. – Похвали их.
- Что? – Оторопела я, чувствуя себя актрисой провинциального театра.
- Аника, ты что никогда не была ребёнком? Забыла как в детстве тебя хвалили за хорошо сделанную работу.
В детстве у меня была Нэни, старая больная женщина, на слова очень скупа, но с очень выразительными глазами.
- Эээ. – Промычала я, пытаясь подобрать правильные слова. – Вы все молодцы, и очень мне помогли.
Здесь душой я не кривила, представлю сколько бы пришлось возиться с мужским телом, аж дурно становится. Гурлуки приосанились, выпятили груди, как маленькие дети, честное слово.
Скомкав постельное бельё, и бросив его в корзину для грязного белья, стащила матрас и выволокла его на улицу, где распотрошила, и ткань бросила в бадью с водой.
Нашла в кладовке старые одеяла, сложила вдвое, ничего, будет жестковато, но в случае чего можно постирать и быстро высушить.
Пока я занималась постелью, часть армии верных помощников, выкатила лохань, часть при несла воды, я чуть инфаркт не получила, когда мимо проскочило полное ведро, а часть… Последняя часть занималась исследовательской работой, то есть исследованием тела эгаралианца. Я не сдержала смешка, когда на моём полу появился контур тела, почти как при обнаружении трупа. Один гурлук, устроившись на спинке кровати, недовольно кряхтел, гурлукал и издавал щёлкающие звуки. Контур
Тела периодически расплывался, пока не принял удовлетворящие «командира» пропорции, а потом начались измерения. Освободившиеся птицы, переползали через своих собратьев, и усаживались в тесные ряди, заполняя внутреннее пространство.
- Неправильно. – Возразила я, как только закончилось копошение.
- С чего это? – Возмутился Кактус, словно обидевшееся за своё чадо родитель.
- Когда измеряли меня, то гурлуки сидели друг на друге, а сейчас – рядом. Искажение показателей, как же они тогда будут сравнивать данные.
Главный гурлук внимательно прислушался, а потом пару раз крякнул. Птицы зашевелились, и перестроились – упёршись головой об пол, и приподняв хвостатую задницу к потолку. Совершенно другой результат. Эгаралианец оказался на два гурлука выше, не знаю только с пером или без пера.
Обмыло тело, и толстым слоем нанесла мазь на заживающую рану. Рубец будет страшным, и я не представляю что скажу когда с меня потребуют объяснить его появление. После долгих заверений фамильяра, оставила своего первого и единственного пациента под птичьим присмотром, а сомой пришлось заняться лавкой. Посетителей сегодня было мало, и практически ничего не покупали, только глазели по сторонам и попытались украсть пару настоек. Защитный барьер дома не только охранял хозяйку, но и не давал нанести ей материальный ущерб. Вытолкав взашей несостоявшихся скулящих воришек, решила было заканчивать работу как дверь отварилось и вошёл он.
Давно его не видела, года три. Ни капли не изменился, всё тоже брызжущее хорошее настроение и старый не поддающийся ни времени, ни когтям нежити плащ.
- Мир вашему дому, хозяйка.- Гаркнул он, заставив огонь в камине нерво затрепетать. – Побольше денег, и поменьше привередливых клиентов.
- Твои слова, да богам в уши. – Обрадовалась я, выбегая из-за стойки, и бросаясь на шею старому знакомому. – Как я рада тебя видеть.
- Ты не поверишь, я тоже. – Улыбнулись мне знакомой широкой улыбкой. Кажется я погорячилось, изменения есть – отсутствует один зуб. – Только приплыл сегодня утром, решил отвесить реверансы хозяйке города, а тут ты.
Антион, старый пройдоха. Ну не совсем старый, лет сорок на вид, но для рода своей деятельности, глубокий старик. Мой старый знакомый быль охотником на нежить. Из-за вольной жизни и многочисленных сражения выглядел он старше своего возраста, но проступившая в чёрных волосах седина, придавала его неряшливому облику немного шарма.
- Ты здесь какими путями? – Поинтересовалась я, наливая два стакана крепкого травяного чая, вкус которого заставлял передёрнуться и скривиться от горечи. Ему нравилось, и он мог часами рассуждать о нотках вкуса и полезных целебных свойствах каждой травинки.
- С Радужных островов. – Похвастался Антион, а я чуть не заскулила от расстройства - всегда там хотела побывать. – Я теперь не просто безродный странствующий охотник, а мастер своего дела. Не поверишь, но ко мне богатеи теперь в очередь записываются, что бы я разрешил их проблемы.
Антион, конечно хороший охотник, но к вешанью лапши на уши тоже имел способности, и порой не знаешь - говорит правду или заливает.
- Ну и что тебя туда привело? – Спросила я, пытаясь разобраться в своих чувствах.
- Там хорошо, - Протянул Антион, ёрзая на стуле, пытаясь принять удобное положение и вытянуть ноги. – Природ красивая, такого я не встречал нигде, но люди - гнилые. Столько дерьма, сконцентрированной в одном месте, я давно не видал.
- Остановишься у меня? – Предложила кров Антиону, в надежде поболтать подольше, но он отмахнулся, заявив, что снял комнату в гостинице.
- В последнее время я часто вспоминал о тебе, - понизив голос, произнёс охотник, и многозначительно добавил, - и особенно об одном волшебном порошке. У тебя случайно, ничего не завалялось.
Хитёр, Антион, старый лис. Я тут расслабилась, встретив старого знакомого, ушки развесила, а он из меркантильных соображений. Обидеться что ли?
- Немного завалялось. – Улыбнулась я, и назвала сумму.
Лицо у охотника вытянулось, чай попал не в то горло. Откашлявшись Антион воскликнул:
- Аника, побойся богов, откуда такие цены?
- На то он и волшебный, - пожала я плечами, делая вид, что мне всё равно – купит он или нет. – Двухлетняя закладка. Сам знаешь, чем старше - тем порошок злее.
Охотник прекрасно знал, так сам установил эту зависимость, но судя по выражению лица – жадность душила.
Порошок действительно получился знатный – несколько грамм и в радиусе пяти метров не остаётся ничего живого и целого. Когда нежить прёт огромной толпой, самое верное средство сравнять шансы перед госпожой Победой. И охотник с каждым годом не становится моложе.
Спрятав в денежный ящик пару золотых монет, достала из схрона два небольших мешочка
- В каких пропорциях смешивать, надеюсь, помнишь?
Охранник быстро спрятал мешочки в котомку, допил чай, и стал прощаться:
- Я в городе задержусь на пару деньков. Попьёшь со мной чаю?
Соблазнительное предложение. Не каждый день меня приглашают на свидание, и не часто встречаюсь со знакомыми, которых действительно рада видеть.
На следующее утро я снова проснулась в отвратительном состоянии, и снова на полу. Не открыв глаза, чувствовала вокруг себя движение и тихое перегурлукивание. Приоткрыв один глаз, я с любопытством наблюдала за научным симпозиумом, устроенным милыми пташками. Иначе разворачивающее действие назвать было нельзя. Вокруг, столпилась стая горлуков и внимательно наблюдала за одной птицей, которая горланя металась между мной и эгаралианцем. То дело доносились сменяющие друг друга взмахи крыльев и «шлёп», взмахи и «щлёп». Научное изыскание закончилось тогда, когда подобравшись к лицу, «лектор» увидел что я не сплю. Громкий крик, дуновение воздуха и никого.
Болела поясница. Кряхтя словно старушка, я встала на четвереньки, потом на колени, и принялась осматривать своего пациента. Процесс выздоровления шёл на удивление быстро, ожёг покрылся тонким слоем кожи, температура немного снизилась, дыхание выровнялось и казалось что эгаралианец просто прилёг отдохнуть.
Наскоро приведя себя в порядок, на ходу доев остатки вчерашнего ужина, наказала следить, в коим то веке сидевшему дома, фамильяру за нашим пациентом.
Идея посетить городскую библиотеку пришла в голову, когда готовясь ко сну обратила внимание на стопку книг на шкафу. В большинстве своём это были романтические истории Люси Лью о торжестве любви над всеми невзгодами. Немного травников, и тонкая брошюра по артефактологии.
Библиотека располагалась в бывшем доме знатного торговца Бирели, и представлял из себя вверх безвкусицы. Два этажа с широкими окнами от пола до потолка, стены в ядовито жёлтого цвета были украшены лепниной русалки, драконы, нимфы и прочая нечисть. Внутри было не лучше – сырость и серость.
Библиотекарь, женщина неопределённого возраста с красным носом и ворохом салфеток, долго не могла понять что я от неё хочу, а потом отвела в закуток к небольшому шкафу.
Бездна, к древним, пожелтевшим от времени книгам даже не была применена сохраняющая магия, или на худой конец листы не пропитаны консервирующим составом, и по закону подлости, большинство из них было написано да древне имперском языке. Осторожно переворачивая исписанные мелким почерком страницы, я вглядывалась в знакомые буквы, но смысл слов не доходил до меня. Красноречивее неизвестного автора, был неизвестный художник, чьи рисунки украшали книги. В начале книги он рисовал идиллию, несбыточную мечту, о которой грезил каждый человек: голубое небо, поля пшеницы, простирывающиеся до горизонта, леса полные дичи, фруктовые сады, огромные города. Лица людей на этих картинах, будь они гуляющих на ярмарках или трудящихся, были спокойны, наполнены радостью и полнотой жизнью. Но внезапно всё исчезло, небо запылало огнём, земля стала опустошённой, лица - испуганы, а лесных животных сменила оскалившаяся нежить. Последующие рисунки потеряли яркость, основными цветами стали чёрный, серый, тёмно-зелёный и оранжевый. Королей, пахарей, артистов сменили силуэты рыцарей, святителей и ведьм.
Не дыша я во все глаза внимательно рассматривала рисунок, на которой было изображено сожжение ведьмы. Художник в сочных красках, мелких деталях передал страх, ужас и боль, которую испытывала старая женщина, привязанная к столбу, злость и ликование толпы, с нескольких сторон поджигающих хворост. На минутку показалось что я ощущаю запах дыма, и слышу людской рёв. В душе что-то щёлкнуло, воровато оглянувшись, спрятала лист в сумку. С каждой перевёрнутой страницей мир всё больше погружался в отчаяние. Становилось тоскливо и мерзко на душе.
«Мир сошёл с ума. Старые боги исчезли, а новые делят людей, словно скот в загоне».
Стоп. Взор зацепился за кощунственные, по своей сути слова, да и страница явно была не из той книги – почерк другой, и лист уже.
«Той Ильмерии, которую я знал и любил, больше не существует. Исчезли честь, совесть, добро и любовь. Вместо того что бы, объединиться в это сложное время, люди попрятались по норам, в глупой надежде выжить в одиночку.
Разве ещё тридцать лет назад можно было представить себе, что мужья, сыновья, братья будут приносить в жертву Огненным небесам своих жён, дочерей, матерей. Разве такой мир имеет право на существование?».
Конец. Конец этой демоновой страницы, на обратной стороне было пусто. Неужели это последнее что хотел сказать автор. Перелистав оставшиеся книги, расстроилась, эта страница была единственной, и явно никому не нужной в этом городе.
Сдав книги, я побрела домой раздумывая над единственной строчкой перевернувшей всё моё представление о мире.
Глава 9
Старые боги исчезли, а новые делят людей, словно скот в загоне.
Незаметно для себя, я отклонилась от курса и остановилась около малого храма, уменьшенной копии храмового комплекса, который возвышался над городом.
Кинув в чашку жертвенные монеты, прошла внутрь тёмного помещения, и стала разглядывать статуи богов.
У самого входа стояла статуя женщины с измождённым лицом. Это была Инута, покровительница страждущих, сирых и убогих, которых не хотели видеть другие боги. Мимо богини смерти Хельмеры, все старались быстро проскочить, на ходу впихивая в руки святителей жертвенные дары. Тайон стоял на страже законов, и его часто призывали в свидетели при заключении сделок. Стражники, кстати, этого бога не жаловали, считая его узколобым, верным псом Париона, взявшего под своё покровительство воинов, героев, победителей, и если верить словам очень уважавшего доблесть, честь и отвагу. Впрочем, выборочность применяемого наказанием Тайона, служил тот факт, что у ног Париона, распласталась статуя «благославленой» Идрис. И это при живой жене. На месте Эльтары я бы повыдёргивала бесстыжей нахалке все волосёнки, прошлась ногтями по лицу и заставила бы жрать сладкое, пока ту не разнесёт во все стороны. Несчастной же, приходилось мириться с кабельной натурой мужа и делиться своей божественной энергии, что бы благословления Идрис, не оставались просто словами. Мне больше по душе была пара Йорта и Вейи. Он – баламут и интриган, она – покровительница пороков и тайных знаний. Весёлая парочка получилась. Праздники в их честь всегда были самые весёлые, а дни под их покровительством – преподносили немало сюрпризом. Последний, в нашем пантеоне, в самом тёмном и дальнем углу, стояла статуя Хорана, предателя, врага, разрушителя мира. У его ног никогда не загорался жертвенный огонь, перед ним не проводились службы.
Всматриваясь, в эти знакомые с детства облики, я пыталась понять, насколько крепка моя вера, что слова неизвестного, а может даже сумасшедшего, давно умершего человека, не казались бредом. В уме я действительно допускала шанс, что такое может быть.
Может по тому, что всё чаще наши молитвы остаются без ответа, чудес происходит всё меньше, а святители обвиняют прихожан в утрате веры.
- Не стесняйтесь, сестра. Откройте своё сердце богам. – Выплыл из темноты храма святитель. Судя по одежды, приспешник Хельмеры.
- А если им не интересно, что творится у меня на сердце. – Возразила я, представляя сколько по миру понастроено храмов, и сколько таких, просящих, запутанных и страждущих, просят просветления. Как богам понять, кого наделить своим вниманием, а кого проигнорировать? И как часто случаются накладки. То что они есть, я не сомневалась, иначе бы мир был намного лучше и счастливее.
