По весне в лесу рядом с городом охота была под запретом, но не всех это останавливало. Зато двухметровый бородатый мужик, больше похожий на медведя, чем на человека, неплохо умел вразумлять слишком наглых охотников.
Келэн любил ходить к леснику и играть с волчатами. И начал водить с собой Йена, когда тот стал жить с нами. Лесник был не против. Его не пугали слишком светлые глаза мальчика и его диковатый взгляд.
Как-то, в один из редких праздничных дней, когда пекарня, в которой я работала, была закрыта весь день, я тоже пошла посмотреть на волков.
Серый, с длинными мощными лапами, резвился на поляне за домом вместе с детьми. А второй, черный, с умными желтыми глазами, пришел ко мне в поисках ласки. Он был массивнее своего энергичного собрата и куда спокойнее.
Я сидела на низкой лавке, грубо сколоченной, но неожиданно удобной, перебирала волчью шерсть и не могла отделаться от странного чувства, будто касалась уже чего-то похожего.
— Йен, подойди, пожалуйста! — позвала я, и мальчик сразу забыл про игры. Легко поднялся на ноги и побежал ко мне. Он всегда был крайне исполнительным и послушным, мне это нравилось, но одновременно и беспокоило. Слишком правильным ребенком он был. Полная противоположность Келэна.
Йен сел на корточки рядом со скамьей, чтобы мне не пришлось смотреть на него снизу вверх. Я замечала за ним много таких маленьких, на первый взгляд незначительных деталей, которые сильно отличали его от обычного ребенка и рождали внутри меня желание переломать руки людям, растившим Йена раньше. Они оставили шрамы не только на его теле.
— Что? — он посмотрел на волка, устроившего свою лобастую голову на моих коленях, и мягко потянул за пушистое черное ухо.
Волк недовольно фыркнул, но даже не открыл глаз.
Воспользовавшись моментом, я взъерошила волосы на его голове и не смогла сдержать смешок.
— Очень похоже.
Йен замер, округлившимися глазами глядя прямо перед собой. Он жил с нами всего несколько месяцев, и я все еще опасалась касаться его лишний раз, подозревая, что это может быть ему неприятно.
И сейчас, следя за его реакцией, не могла понять, что он чувствует.
— Шани! — забыв об играх, к нам бежал Кел. А рядом с ним, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо, скакал серый волк. — Меня тоже погладь.
Лесник, наблюдавший за моим исследованием, сидя на ступенях крыльца, со знанием сообщил:
— Мальчонка и сам на волка похож. Мелкий еще совсем, но зубастый.
Келу понравились слова лесника. И с того дня к Йену и пристало прозвище «Волче».
Как бы он ни злился, уже не мог от него избавиться. Все его недовольство Кел встречал искренним удивлением:
— Тебе же не нравится, когда я зову тебя Йенни. Как еще мне тебя звать?
— Потому что это девчачье имя. А у меня есть свое…
— Но ты же зовешь меня Кел. Хотя я Келэн.
— Тебя так зовет Шани.
— А ее зовут Шана, а не Шани. — с довольным видом сообщил Кел.
В конечном итоге Йену пришлось смириться.
Когда Келу и Йену исполнилось четырнадцать лет и занятия в школе подошли к концу, они всерьез задумались о том, куда могли бы пойти подмастерьями. У веселого и общительного Келэна было много вариантов, Йену же, напротив, некуда было податься.
Никто не рад был видеть на своем пороге полукровку.
Возможно, мы придумали бы что-нибудь, я чувствовала в себе силы для борьбы, но беда, пришедшая в город поздним жарким летом, перечеркнула все планы на будущее. Светлые и не очень.
Земли, на которых стоял наш город, считались спорными. Больше полувека назад за них велись ожесточенные бои. Тогда победа осталась за людьми, и альсам пришлось с этим смириться. Со временем плохое забылось, наладились торговые пути и воцарился зыбкий мир.
Все понимали, что борьба за территорию рано или поздно разразится вновь, но едва ли кто-то ожидал, что все произойдет так рано и неожиданно.
Я проснулась от криков и грохота. Моя старая, промятая кушетка стояла в углу комнаты, сразу за кухонным гарнитуром, потому неладное я почувствовала раньше всех.
Кел с Йеном спали в маленькой и единственной спальне, окна которой выходили в переулок между домами. Там пока еще было недостаточно громко, чтобы это могло нарушить крепкий сон в самые сладкие предрассветные часы.
Район, в котором мы жили, нельзя было назвать приличным, драки и скандалы на улицах и в квартирах, за тонкими стенами и старыми дверьми, были частым делом. За годы жизни в этой части города я успела повидать всякое и ко многому привыкла.
Но то, что происходило сейчас на улице, нельзя было назвать обычным.
Сквозь приоткрытое окно в комнату проникал еще по-утреннему прохладный воздух, наполненный чем-то незнакомым и тревожащим. Тогда еще я не знала, что так ощущается магия. Настоящего мага я видела лишь раз, в те времена, когда родители были еще живы. Мы ездили в соседний город, что был больше, богаче и куда представительнее.
Там, на большой площади, произносил какую-то торжественную речь самый настоящий маг, на деле оказавшийся обычным мужчиной средних лет. С внушительным животом, на котором едва сходился богато расшитый жилет, и впечатляющей залысиной.
Мало что мне запомнилось из его выступления — чудес он не творил, будто берег магию для кого-то солиднее неотесанных жителей приграничья; но сияющая на солнце лысина навсегда осталась в моей памяти. Увидев настолько заурядного человека, я была разочарована и не ощущала больше благоговейного трепета при упоминании магов.
Я неохотно поднялась и подошла к окну, с грустью понимая, что доспать драгоценные минуты уже не смогу. По улице стелился туман. Настолько густой, что я не могла увидеть одноэтажную постройку на другой стороне улицы, находившуюся прямо напротив.
Но слышала гул, крики и странное жужжание. А через несколько секунд услышала ритмичные, звонкие удары. По улице бежал напуганный страж, бил деревянной дубинкой по небольшому круглому щиту, пристегнутому к руке, и кричал слова, которых больше всего боялись услышать все в городе.
— Альсы идут! Альсы идут!
Страж почти затерялся в тумане, когда послышался стрекот, туман прорезала черная молния и, ударив его в спину, сбила с ног.
Больше он не кричал.
Я отступила от окна, не желая быть замеченной.
Справившись с последствиями смерти родителей, я стала слишком самоуверенной. Считала, что уж теперь смогу справиться с чем угодно, раз уж сумела заново собрать развалившуюся на части жизнь. Да, в ней отсутствовали важные части, она была неидеальной и во многом непростой, но мне нравилась наша жизнь со всеми своими недостатками.
Вот только теперь, когда все вновь рушилось, у меня больше не было сил бороться.
Это было так нечестно и жестоко. На одно короткое мгновение я подумала о том, чтобы просто сдаться. Судьба явно недолюбливала меня, а удача даже не знала о моем существовании, так какой смысл…
— Шани? — на пороге комнаты стоял сонный и взъерошенный Йен, в рубахе на два размера больше необходимого. Ему приходилось делить некоторую одежду с Келом, который был куда шире в плечах, на полголовы выше и продолжал неумолимо расти, из-за чего все общие вещи подбирались под его размеры. — Ты тоже слышала шум?
Глупые мысли покинули мою голову, стоило только вспомнить о том, что я все еще ответственна не только за свою жизнь.
Я шикнула на него, затолкала обратно в комнату и закрыла дверь.
Кел уже сидел на постели, растирая заспанные глаза.
— Что такое? — сипло спросил он.
— Вам не понравится то, что я сейчас скажу…
Кел и Йен приняли новости о нападении альсов куда спокойнее, чем я ожидала. Выслушали меня. Переглянулись.
— Что нужно собрать? — спросил Йен.
— Ближайшее убежище в трех домах от нас. — задумчиво заметил Кел. В школе им рассказывали обо всех местах, где можно укрыться в случае нападения альсов. Несмотря на мир между нашими государствами, неизбежное повторение боев за спорные территории висело над многими приграничными городами.
Мне стало стыдно за минутную слабость и за трусливые мысли. И Кел, и Йен уже не были беззащитными детьми, я могла на них положиться.
Мы распределили обязанности, чтобы собраться как можно быстрее. Если мы планировали выйти на улицу, где за каждым поворотом нас могли ожидать вооруженные альсы, делать это стоило, пока не рассеялся туман.
Пусть так мы не могли заметить врага издалека, но и ему нас было не увидеть.
???
В первый день в убежище царила неразбериха, благодаря чему никто не обратил внимания на Йена — тихого, почти незаметного мальчика, не поднимавшего глаз от каменного пола.
Убежище оборудовали в просторном и глубоком подвале старого, заброшенного здания, когда-то бывшего театром. Это здание казалось неуместным, будто попавшим по ошибке в наш небезопасный район. Внутренняя отделка холла, мраморные плиты лестниц, резные перила — все это не сочеталось с бедностью обстановки, что виднелась за большими окнами первого этажа. Некоторые из стекол оказались разбиты, и внутрь, цепляясь за барельеф, изображавший танцующих дев, заполз плющ.
Несмотря на заброшенный вид здания, внутри театр оказался нетронутым.
В подвале пахло сыростью и почему-то землей. Света не хватало, и Йен боялся смотреть куда-то, кроме камня у себя под ногами. Мы все понимали, если кто-то заметит нечеловеческое свечение его глаз, ничем хорошим это не закончится.
И я не могла ему помочь. Я едва справлялась с собой. Чем дольше мы находились в убежище, тем насыщеннее становился странный, тревожащий меня запах. Я не могла от него сбежать, была не в силах укрыться.
От него ломило кости, и внутри становилось горячо и больно, будто занимался пожар.
На третий день все стало совсем плохо. Я больше не могла ходить, не хотела есть, не понимала, что происходит вокруг.
Сильно напугала этим Кела и Йена. Но куда хуже было то, что я напугала еще и горожан, оказавшихся с нами в одном убежище.
Из мучительного забытья меня выдернул шум, который не получалось игнорировать.
Я полулежала на полу у стены, лоб холодил смоченный в воде платок, рядом натужно хрипел Кел — ему было так же плохо, но раньше мне не хватало сил это заметить. Держался он заметно лучше меня, даже огрызался в ответ на слова напуганных нашим состоянием людей.
В двух шагах впереди, преградив путь, стоял Йен.
— Нам здесь больные не нужны! — неожиданно высокий и ломкий голос принадлежал полноватому мужчине с густой бородой и редкими русыми волосами, сквозь которые виднелась розовая, блестящая от пота кожа головы.
Мне не показалось странным неожиданно обострившееся зрение, позволявшее рассмотреть столь незначительные подробности в скудном освещении газовых ламп.
В толпе послышался недовольный ропот.
Я чувствовала на себе напуганные и злые взгляды.
— Вдруг они заразные?! — громко спросил кто-то.
Йен пытался их успокоить, но его не слушали. Он был полукровкой — теперь уже все видели его глаза, а значит, веры ему не было.
Люди начали наступать, послышались требования выставить вон всех нас, чтобы мы больше не угрожали жизни честных граждан. Йена теснили.
Отзываясь на громкие и нервные голоса, на витавшую в воздухе беспричинную ненависть, внутри меня что-то жгло с невообразимой силой. Я больше не могла этого выносить.
Закричала.
Волна горячего воздуха отбросила всех назад, повалила на пол Йена, взорвала несколько газовых ламп и разошлась по дальней каменной стене огнем. Оставила после себя копоть.
Дышать сразу стало тяжело, слишком много воздуха выжгло огнем.
Кто-то закашлялся. Из темноты завыли. Перебивая друг друга, плакали напуганные дети.
— Ма… магия! — взвизгнула женщина, проталкиваясь вперед сквозь замершую от шока толпу. — Это же была магия! Слышь, магиня, если ты такая сильная, то на кой прах с нами, нормальными людьми здесь прячешься? Иди, защищай наш город!
— Нормальными людьми? — хрипло спросила я. Каждое слово прокатывалось по горлу раскаленным угольком. — А мы, значит, не нормальные?
Я знала, что огонь вырвался из меня, не понимала, как и почему, но чувствовала, что все произошедшее — моя вина. В теле появилась легкость, жар все еще сжигал меня изнутри, но боли больше не было.
Когда-то, когда родители еще были живы и я могла пропадать в библиотеке до позднего вечера, мне часто попадались истории о том, как простой человек под воздействием чужой магии пробуждал дар. Поэтому во времена войн число магов среди людей сильно возрастало.
Раньше это считали благословением, ниспосланным на империю в час нужды. Людям было приятно считать, что на их стороне есть нечто незримое, но могущественное.
Это стало одной из причин, не позволившей теории о воздействии чужой магии развиться дальше нескольких глав в не самых популярных книгах. Второй причиной было нежелание людей принимать тот факт, что магия их врагов могла быть для них полезной.
Сейчас же, на собственном опыте, я убедилась, насколько же верной оказалась эта теория. Магия альсов пробудила то, что должно было спать во мне до самой смерти.
Йен с трудом поднялся сначала на четвереньки, а после и на ноги. Стоял он с трудом, пошатываясь. Во время высвобождения магии он находился ко мне ближе всех, ему же больше всех и досталось.
Держась за голову, Йен медленно обернулся. В глазах его стоял ужас.
— Нам нужно уходить. — произнес он побелевшими губами.
— Что?
— Ты нарушила течение магии альсов. — Он шагнул ко мне, запутался в ногах и едва не рухнул. Я успела поддержать Йена. Ощутила исходящую от его тела дрожь. — Даже я почувствовал это. Значит, и они тоже…
Ни на мгновение не усомнившись в его словах, я засуетилась. Келэн, все еще не освободившийся от терзавшего его внутреннего огня, едва шевелился.
Выставили нас из подвала с охотой. Широко распахнули дверь, позабыв проверить, спокойно ли в коридоре, что вел к убежищу. Вытолкали в полумрак, прямо к трем альсам.
Йен был прав. Они почувствовали, как что-то нарушило поток их магии, и пришли с этим разобраться.
Альсы рады были нас видеть, как хищник рад видеть добычу, предвкушая скорый пир.
За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Добротная, прочная, с вплавленными в основу защитными плетениями, как и положено двери, ведущей в убежище.
Нас бросили на растерзание альсам. Все еще нестабильный огонь внутри меня, от подобной жестокости, пришел в неистовство. Я не смогла его сдержать. Пыль, кружащая в воздухе, загорелась.
Альсов не испугал огонь, они не принимали нас всерьез и лишь посмеивались, забавляясь отчаянным сопротивлением жертвы. Но веселились они недолго.
Выставив перед собой сумку с припасами, я ринулась вперед.
Страх придавал сил, злость подпитывала огонь. Следом за мной, крепко держа Кела за руку, поспешил Йен. Один из альсов попытался его схватить, признав в нем полукровку, и выругался, отдернув обожженную руку.
Я не управляла огнем, не могла его контролировать, но он все равно нас оберегал.
Все произошло быстро. Мы вывалились из коридора в просторный холл, в прозрачные вечерние сумерки. Я заметалась, не зная, что делать.
Альсы не спешили нас нагонять, уверенные, что мы никуда не денемся. Это заставляло быть еще осторожнее, поэтому к выходу из театра бежать я не решилась. Если на улице осталось еще хотя бы несколько альсов, нам конец.
Я чувствовала, что огонь внутри остывает. Магический резерв, даже у самого сильного мага, всегда имел границы, и я стремительно приближалась к пределу своих возможностей. Это нельзя было игнорировать, но и помочь себе я ничем не могла.
Келэн любил ходить к леснику и играть с волчатами. И начал водить с собой Йена, когда тот стал жить с нами. Лесник был не против. Его не пугали слишком светлые глаза мальчика и его диковатый взгляд.
Как-то, в один из редких праздничных дней, когда пекарня, в которой я работала, была закрыта весь день, я тоже пошла посмотреть на волков.
Серый, с длинными мощными лапами, резвился на поляне за домом вместе с детьми. А второй, черный, с умными желтыми глазами, пришел ко мне в поисках ласки. Он был массивнее своего энергичного собрата и куда спокойнее.
Я сидела на низкой лавке, грубо сколоченной, но неожиданно удобной, перебирала волчью шерсть и не могла отделаться от странного чувства, будто касалась уже чего-то похожего.
— Йен, подойди, пожалуйста! — позвала я, и мальчик сразу забыл про игры. Легко поднялся на ноги и побежал ко мне. Он всегда был крайне исполнительным и послушным, мне это нравилось, но одновременно и беспокоило. Слишком правильным ребенком он был. Полная противоположность Келэна.
Йен сел на корточки рядом со скамьей, чтобы мне не пришлось смотреть на него снизу вверх. Я замечала за ним много таких маленьких, на первый взгляд незначительных деталей, которые сильно отличали его от обычного ребенка и рождали внутри меня желание переломать руки людям, растившим Йена раньше. Они оставили шрамы не только на его теле.
— Что? — он посмотрел на волка, устроившего свою лобастую голову на моих коленях, и мягко потянул за пушистое черное ухо.
Волк недовольно фыркнул, но даже не открыл глаз.
Воспользовавшись моментом, я взъерошила волосы на его голове и не смогла сдержать смешок.
— Очень похоже.
Йен замер, округлившимися глазами глядя прямо перед собой. Он жил с нами всего несколько месяцев, и я все еще опасалась касаться его лишний раз, подозревая, что это может быть ему неприятно.
И сейчас, следя за его реакцией, не могла понять, что он чувствует.
— Шани! — забыв об играх, к нам бежал Кел. А рядом с ним, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо, скакал серый волк. — Меня тоже погладь.
Лесник, наблюдавший за моим исследованием, сидя на ступенях крыльца, со знанием сообщил:
— Мальчонка и сам на волка похож. Мелкий еще совсем, но зубастый.
Келу понравились слова лесника. И с того дня к Йену и пристало прозвище «Волче».
Как бы он ни злился, уже не мог от него избавиться. Все его недовольство Кел встречал искренним удивлением:
— Тебе же не нравится, когда я зову тебя Йенни. Как еще мне тебя звать?
— Потому что это девчачье имя. А у меня есть свое…
— Но ты же зовешь меня Кел. Хотя я Келэн.
— Тебя так зовет Шани.
— А ее зовут Шана, а не Шани. — с довольным видом сообщил Кел.
В конечном итоге Йену пришлось смириться.
ГЛАВА 4. Прошлое. Часть 3
Когда Келу и Йену исполнилось четырнадцать лет и занятия в школе подошли к концу, они всерьез задумались о том, куда могли бы пойти подмастерьями. У веселого и общительного Келэна было много вариантов, Йену же, напротив, некуда было податься.
Никто не рад был видеть на своем пороге полукровку.
Возможно, мы придумали бы что-нибудь, я чувствовала в себе силы для борьбы, но беда, пришедшая в город поздним жарким летом, перечеркнула все планы на будущее. Светлые и не очень.
Земли, на которых стоял наш город, считались спорными. Больше полувека назад за них велись ожесточенные бои. Тогда победа осталась за людьми, и альсам пришлось с этим смириться. Со временем плохое забылось, наладились торговые пути и воцарился зыбкий мир.
Все понимали, что борьба за территорию рано или поздно разразится вновь, но едва ли кто-то ожидал, что все произойдет так рано и неожиданно.
Я проснулась от криков и грохота. Моя старая, промятая кушетка стояла в углу комнаты, сразу за кухонным гарнитуром, потому неладное я почувствовала раньше всех.
Кел с Йеном спали в маленькой и единственной спальне, окна которой выходили в переулок между домами. Там пока еще было недостаточно громко, чтобы это могло нарушить крепкий сон в самые сладкие предрассветные часы.
Район, в котором мы жили, нельзя было назвать приличным, драки и скандалы на улицах и в квартирах, за тонкими стенами и старыми дверьми, были частым делом. За годы жизни в этой части города я успела повидать всякое и ко многому привыкла.
Но то, что происходило сейчас на улице, нельзя было назвать обычным.
Сквозь приоткрытое окно в комнату проникал еще по-утреннему прохладный воздух, наполненный чем-то незнакомым и тревожащим. Тогда еще я не знала, что так ощущается магия. Настоящего мага я видела лишь раз, в те времена, когда родители были еще живы. Мы ездили в соседний город, что был больше, богаче и куда представительнее.
Там, на большой площади, произносил какую-то торжественную речь самый настоящий маг, на деле оказавшийся обычным мужчиной средних лет. С внушительным животом, на котором едва сходился богато расшитый жилет, и впечатляющей залысиной.
Мало что мне запомнилось из его выступления — чудес он не творил, будто берег магию для кого-то солиднее неотесанных жителей приграничья; но сияющая на солнце лысина навсегда осталась в моей памяти. Увидев настолько заурядного человека, я была разочарована и не ощущала больше благоговейного трепета при упоминании магов.
Я неохотно поднялась и подошла к окну, с грустью понимая, что доспать драгоценные минуты уже не смогу. По улице стелился туман. Настолько густой, что я не могла увидеть одноэтажную постройку на другой стороне улицы, находившуюся прямо напротив.
Но слышала гул, крики и странное жужжание. А через несколько секунд услышала ритмичные, звонкие удары. По улице бежал напуганный страж, бил деревянной дубинкой по небольшому круглому щиту, пристегнутому к руке, и кричал слова, которых больше всего боялись услышать все в городе.
— Альсы идут! Альсы идут!
Страж почти затерялся в тумане, когда послышался стрекот, туман прорезала черная молния и, ударив его в спину, сбила с ног.
Больше он не кричал.
Я отступила от окна, не желая быть замеченной.
Справившись с последствиями смерти родителей, я стала слишком самоуверенной. Считала, что уж теперь смогу справиться с чем угодно, раз уж сумела заново собрать развалившуюся на части жизнь. Да, в ней отсутствовали важные части, она была неидеальной и во многом непростой, но мне нравилась наша жизнь со всеми своими недостатками.
Вот только теперь, когда все вновь рушилось, у меня больше не было сил бороться.
Это было так нечестно и жестоко. На одно короткое мгновение я подумала о том, чтобы просто сдаться. Судьба явно недолюбливала меня, а удача даже не знала о моем существовании, так какой смысл…
— Шани? — на пороге комнаты стоял сонный и взъерошенный Йен, в рубахе на два размера больше необходимого. Ему приходилось делить некоторую одежду с Келом, который был куда шире в плечах, на полголовы выше и продолжал неумолимо расти, из-за чего все общие вещи подбирались под его размеры. — Ты тоже слышала шум?
Глупые мысли покинули мою голову, стоило только вспомнить о том, что я все еще ответственна не только за свою жизнь.
Я шикнула на него, затолкала обратно в комнату и закрыла дверь.
Кел уже сидел на постели, растирая заспанные глаза.
— Что такое? — сипло спросил он.
— Вам не понравится то, что я сейчас скажу…
Кел и Йен приняли новости о нападении альсов куда спокойнее, чем я ожидала. Выслушали меня. Переглянулись.
— Что нужно собрать? — спросил Йен.
— Ближайшее убежище в трех домах от нас. — задумчиво заметил Кел. В школе им рассказывали обо всех местах, где можно укрыться в случае нападения альсов. Несмотря на мир между нашими государствами, неизбежное повторение боев за спорные территории висело над многими приграничными городами.
Мне стало стыдно за минутную слабость и за трусливые мысли. И Кел, и Йен уже не были беззащитными детьми, я могла на них положиться.
Мы распределили обязанности, чтобы собраться как можно быстрее. Если мы планировали выйти на улицу, где за каждым поворотом нас могли ожидать вооруженные альсы, делать это стоило, пока не рассеялся туман.
Пусть так мы не могли заметить врага издалека, но и ему нас было не увидеть.
???
В первый день в убежище царила неразбериха, благодаря чему никто не обратил внимания на Йена — тихого, почти незаметного мальчика, не поднимавшего глаз от каменного пола.
Убежище оборудовали в просторном и глубоком подвале старого, заброшенного здания, когда-то бывшего театром. Это здание казалось неуместным, будто попавшим по ошибке в наш небезопасный район. Внутренняя отделка холла, мраморные плиты лестниц, резные перила — все это не сочеталось с бедностью обстановки, что виднелась за большими окнами первого этажа. Некоторые из стекол оказались разбиты, и внутрь, цепляясь за барельеф, изображавший танцующих дев, заполз плющ.
Несмотря на заброшенный вид здания, внутри театр оказался нетронутым.
В подвале пахло сыростью и почему-то землей. Света не хватало, и Йен боялся смотреть куда-то, кроме камня у себя под ногами. Мы все понимали, если кто-то заметит нечеловеческое свечение его глаз, ничем хорошим это не закончится.
И я не могла ему помочь. Я едва справлялась с собой. Чем дольше мы находились в убежище, тем насыщеннее становился странный, тревожащий меня запах. Я не могла от него сбежать, была не в силах укрыться.
От него ломило кости, и внутри становилось горячо и больно, будто занимался пожар.
На третий день все стало совсем плохо. Я больше не могла ходить, не хотела есть, не понимала, что происходит вокруг.
Сильно напугала этим Кела и Йена. Но куда хуже было то, что я напугала еще и горожан, оказавшихся с нами в одном убежище.
Из мучительного забытья меня выдернул шум, который не получалось игнорировать.
Я полулежала на полу у стены, лоб холодил смоченный в воде платок, рядом натужно хрипел Кел — ему было так же плохо, но раньше мне не хватало сил это заметить. Держался он заметно лучше меня, даже огрызался в ответ на слова напуганных нашим состоянием людей.
В двух шагах впереди, преградив путь, стоял Йен.
— Нам здесь больные не нужны! — неожиданно высокий и ломкий голос принадлежал полноватому мужчине с густой бородой и редкими русыми волосами, сквозь которые виднелась розовая, блестящая от пота кожа головы.
Мне не показалось странным неожиданно обострившееся зрение, позволявшее рассмотреть столь незначительные подробности в скудном освещении газовых ламп.
В толпе послышался недовольный ропот.
Я чувствовала на себе напуганные и злые взгляды.
— Вдруг они заразные?! — громко спросил кто-то.
Йен пытался их успокоить, но его не слушали. Он был полукровкой — теперь уже все видели его глаза, а значит, веры ему не было.
Люди начали наступать, послышались требования выставить вон всех нас, чтобы мы больше не угрожали жизни честных граждан. Йена теснили.
Отзываясь на громкие и нервные голоса, на витавшую в воздухе беспричинную ненависть, внутри меня что-то жгло с невообразимой силой. Я больше не могла этого выносить.
Закричала.
Волна горячего воздуха отбросила всех назад, повалила на пол Йена, взорвала несколько газовых ламп и разошлась по дальней каменной стене огнем. Оставила после себя копоть.
Дышать сразу стало тяжело, слишком много воздуха выжгло огнем.
Кто-то закашлялся. Из темноты завыли. Перебивая друг друга, плакали напуганные дети.
— Ма… магия! — взвизгнула женщина, проталкиваясь вперед сквозь замершую от шока толпу. — Это же была магия! Слышь, магиня, если ты такая сильная, то на кой прах с нами, нормальными людьми здесь прячешься? Иди, защищай наш город!
— Нормальными людьми? — хрипло спросила я. Каждое слово прокатывалось по горлу раскаленным угольком. — А мы, значит, не нормальные?
Я знала, что огонь вырвался из меня, не понимала, как и почему, но чувствовала, что все произошедшее — моя вина. В теле появилась легкость, жар все еще сжигал меня изнутри, но боли больше не было.
Когда-то, когда родители еще были живы и я могла пропадать в библиотеке до позднего вечера, мне часто попадались истории о том, как простой человек под воздействием чужой магии пробуждал дар. Поэтому во времена войн число магов среди людей сильно возрастало.
Раньше это считали благословением, ниспосланным на империю в час нужды. Людям было приятно считать, что на их стороне есть нечто незримое, но могущественное.
Это стало одной из причин, не позволившей теории о воздействии чужой магии развиться дальше нескольких глав в не самых популярных книгах. Второй причиной было нежелание людей принимать тот факт, что магия их врагов могла быть для них полезной.
Сейчас же, на собственном опыте, я убедилась, насколько же верной оказалась эта теория. Магия альсов пробудила то, что должно было спать во мне до самой смерти.
Йен с трудом поднялся сначала на четвереньки, а после и на ноги. Стоял он с трудом, пошатываясь. Во время высвобождения магии он находился ко мне ближе всех, ему же больше всех и досталось.
Держась за голову, Йен медленно обернулся. В глазах его стоял ужас.
— Нам нужно уходить. — произнес он побелевшими губами.
— Что?
— Ты нарушила течение магии альсов. — Он шагнул ко мне, запутался в ногах и едва не рухнул. Я успела поддержать Йена. Ощутила исходящую от его тела дрожь. — Даже я почувствовал это. Значит, и они тоже…
Ни на мгновение не усомнившись в его словах, я засуетилась. Келэн, все еще не освободившийся от терзавшего его внутреннего огня, едва шевелился.
Выставили нас из подвала с охотой. Широко распахнули дверь, позабыв проверить, спокойно ли в коридоре, что вел к убежищу. Вытолкали в полумрак, прямо к трем альсам.
Йен был прав. Они почувствовали, как что-то нарушило поток их магии, и пришли с этим разобраться.
Альсы рады были нас видеть, как хищник рад видеть добычу, предвкушая скорый пир.
За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Добротная, прочная, с вплавленными в основу защитными плетениями, как и положено двери, ведущей в убежище.
Нас бросили на растерзание альсам. Все еще нестабильный огонь внутри меня, от подобной жестокости, пришел в неистовство. Я не смогла его сдержать. Пыль, кружащая в воздухе, загорелась.
Альсов не испугал огонь, они не принимали нас всерьез и лишь посмеивались, забавляясь отчаянным сопротивлением жертвы. Но веселились они недолго.
Выставив перед собой сумку с припасами, я ринулась вперед.
Страх придавал сил, злость подпитывала огонь. Следом за мной, крепко держа Кела за руку, поспешил Йен. Один из альсов попытался его схватить, признав в нем полукровку, и выругался, отдернув обожженную руку.
Я не управляла огнем, не могла его контролировать, но он все равно нас оберегал.
Все произошло быстро. Мы вывалились из коридора в просторный холл, в прозрачные вечерние сумерки. Я заметалась, не зная, что делать.
Альсы не спешили нас нагонять, уверенные, что мы никуда не денемся. Это заставляло быть еще осторожнее, поэтому к выходу из театра бежать я не решилась. Если на улице осталось еще хотя бы несколько альсов, нам конец.
Я чувствовала, что огонь внутри остывает. Магический резерв, даже у самого сильного мага, всегда имел границы, и я стремительно приближалась к пределу своих возможностей. Это нельзя было игнорировать, но и помочь себе я ничем не могла.
