Эльф, осторожно встал, придерживаясь за дерево, а затем медленно двинулся к ручью, на ногах он чувствовал себя пока не очень уверенно, если на пути встречалась опора в виде дерева, он придерживался за нее рукой, чтобы обрести уверенность в ногах. По-моему, он целый час провел у ручья, я уже забеспокоился, отсюда мне не было его видно, а сходить проверить было лень.
Вернулся он как будто совершенно другим, вернее посвежевшим. На самом деле выглядел он намного лучше, даже шел уверенно, умывание придало ему бодрости. Волосы хоть и неровные, но уже чистые обрамляли голову и шею слегка потемневшими прядями. Взгляд был свежий и искрил интересом ко всему, что окружало. Хотя бы я перестал быть главным объектом для его наблюдений и это меня уже сильно обрадовало.
Скоро стемнеет, пора было готовиться ко сну. Впрочем, спать я не собирался, в первую ночь было бы опасно ложиться, я решил понаблюдать за спасенным эльфом и присмотреться к нему. Так что поставил защитный круг на ночь, один накинув на себя, выдал эльфу стеганное одеяло и разжег небольшой костер, уселся напротив, надеясь на разговор, и эльф не разочаровал:
-Тебя зовут Силаэль Клоос? – подобрался он поближе к теплу костра.
-Сираель Кросс, - терпеливо поправил я, делая акцент на твердых согласных.
-Си-ра-эль Кро-ос-с, - правильно повторил он, смакуя непривычное произношение по слогам. - В нашем языке нет таких грубых имен.
Нет, не зря мне говорили, что эльфы поголовно презрительные и чрезмерно гордые создания, не располагающие учтивостью к людям! Я начал жалеть, что пошел на поводу собственных желаний. Боюсь, пройдет еще время и я буду готов бросить эльфа на произвол судьбы или даже лучше - вернуть его обратно, где ему самое место!
- Какой сегодня день, Кросс? –снова спросил эльф, называя меня по фамилии.
Не разобрался, что из названного мое имя? А может у них так принято всех по фамилии величать? Будем считать, что просто не отличает человеческие имена от фамилий.
После секундного возмущения я сориентировался. Четыре дня я потратил на дорогу к Черному Ордену, из них еще два дня ушли на наблюдения. Прошел еще один практически день, скоро вечереет. Значит, сегодня двадцать четвертый день среднего месяца лета, о чем я ему и сообщил.
Он нахмурился и с явным сожалением кивнул в знак принятия.
- А год? – уточнил он.
-Десятый год верескового, - ответил я, внимательно наблюдая за его лицом, ожидая перемен: удивления, сожаления, но выражение зеленых глаз никак не изменилось, только губы плотнее сомкнулись.
-Тебя зовут просто Деии? – уточнил я, желая продолжить разговор.
Запоздало подумав, что возможно нужно обращаться к нему на «ВЫ». При этом хотелось добавить язвительно вроде титулованного «ваше величество, и т.п».
- Дей, - быстро поправил он, дотронувшись до шеи, болезненно скривился.
А есть разница?! Я вообще-то спрашивал о полном имени! Ох, уж эти эльфы! Как же вас сложно понять!
-Понятно, - на этот раз скривился я, погрязнув в «заковыристости» эльфийского звучания.
Слишком короткое и простое, легко произнести и трудно забыть, то есть совсем непохоже на настоящее эльфийское имя. Не понимаю, зачем скрывать от меня свое имя? Он что беглый преступник? Не похож. Почему он боится сказать свое настоящее имя? Хотя бы сказать к какому роду или клану относится? Я правда все равно в этом не разбирался, но решил, что хочу знать.
-Так значит, - продолжил он и я заинтересованно перевел взгляд на него, - ты боевой маг Белого Ордена Сираель Кросс. Твоя слабая сторона в магии это - защита. Еще ты совершенно не способен к целительству, - эльф знал о чем говорит. Ничуть не сомневаясь, продолжил. - Лучше всего тебе дается магия огня, скорее всего у тебя уже четвертая ступень. Почти магистр, - со знанием дела, совершенно не взвешивая для меня каждое слово, а весьма уверенно произнес он, уверенный что несомненно прав. Мне бы его чертову уверенность! Уважения ни в тоне его голоса, ни в, собственно, в сказанном им я совершенно не заметил.
Переварив озвученное, запоздало потрясенно выдохнул:
-Откуда?! Как?!
-Просто внимателен к деталям, - он поспешил объясниться, но я уже понял.
Он же видел, что я без усилий взглядом разжег костер, вскипятил воду и на основании только этого он сделал правильный вывод!
- Я наблюдал, как ставишь защитный круг, как расточительно пользуешься Источником, не зная всей его силы. Другие стихии тебе тоже подвластны, но в гораздо меньшей степени, но это можно исправить, - он утвердительно покачал головой, словно в такт своим мыслям, продолжил выражать свои мысли вслух, будто бы рассуждал о чем-то давно и всем известном:
- То, как ты лишь одним усилием воли зажигаешь огонь для костра, не прикладывая при этом совершенно никаких усилий, заклинаний и жестов – это заметно сразу же. Твоя сила сильна, но ограничена, тебе неизвестны границы собственного Источника, и в этом твоя основная слабость. К сожалению, с рождения многие лишены такого богатства, от природы нечасто встретишь такой интересный дар, но с его развитием можно помочь. Тем более, что боевыми магами обычно становятся именно те, кто владеет в совершенстве той или иной стихией природы, в твоем случае - стихией огня, а она самая опасная и разрушительная из всех известных нам стихий. Есть и другие разрушительные силы, но не похоже, что ты ими владеешь.
Последняя фраза прозвучала уж слишком цинично. Нет, он что, проанализировав все это теперь будет насмехаться надо мной? Или уточняет, сверяясь с выражением моего лица? Погодите-ка, он меня не просто оценивает? Такое впечатление, что он читает меня как раскрытую книгу, словно все обо мне знает: и способности, и слабости, но ему это все еще интересно?
-Самые опасные: Магия Крови, некромантия, магия хаоса. Мне незачем владеть темными искусствами.
-Согласен, - мрачно кивнул эльф, и глаза его вдруг потемнели, через мгновение словно призывно заалев.
Я пожалел, что напомнил ему о заточении. Возможно, как раз на нем как раз применили самую темную магию. Подобных неприятных тем в будущем следует избегать, а то мало ли что… Тем более что, я надеялся, что рано или поздно он расскажет мне все, что с ним произошло.
На этом непродолжительный разговор закончился, вечер уже закончился, совсем стемнело, и эльф лег, завернувшись в одеяло. Я ждал, когда он заснет, но он был встревожен мыслями и сон к нему не шел. Я вглядывался в темноту, используя «ночное зрение», тренировался, расширяя свой кругозор, пытаясь посмотреть дальше возможной границы.
Эльф заворочался под одеялом, я заметил, как он накрыл глаза рукой. От него не донеслось ни звука, но я понимал, что ему пришлось тяжело, мокрые дорожки на щеках сообщили мне об этом. И я был рад, что он мог не скрывать вырвавшихся из-под контроля чувств. Очень часто обретение свободы дается слишком великой ценой. Особенно для люДей, потерявших надежду.
Больше мы не говорили, хотя я тоже не спал и через некоторое время я услышал заметно спокойное и глубокое дыхание спящего.
Утром я не смог его добудиться и позавтракал в одиночестве. Что ж, видимо слишком устал. Самое интересное, что, едва проснувшись, я заметил, что вчера рассеянно поставил защитный круг, забыв включить в него эльфа и лошадь.
Время тянулось медленно, мне не терпелось двинуться в путь, хотя эльфу требовалось отдыхать и восстанавливать силы. Когда пришло время обеда и солнце нещадно палило я смог наконец-то его разбудить.
Долгое время он не мог проморгаться, чтобы глаза перестали слезиться и прикрыл их ладонью. Он несколько раз тряхнул головой, потянулся всем телом, сбрасывая сонное оцепенение. Он сходил к ручью, умылся и когда вернулся, глаза его все также слезились от яркого солнечного света. Мы поели жидкую похлебку, которую лишь с натягом можно было назвать овощным супом, так как я готовил его на воде, а не на сытном жирном бульоне.
Дей
Это было самое одинокое время. Прошло меньше года заточения, а мне показалось, что прошло несколько лет.
Мне не забыть ту холодную камеру, которую изредка посещали жрецы, издеваясь над своими пленниками, принося жертвы ради безумных опытов. После всего оставили в покое, почти забыв обо мне, но на жизнь это мало было похоже, скорее на горькое существование. Потому что не были ни цели, ни смысла день за днем. Я оставался жив, хотя должен был по всем законам мироздания умереть.
Больше всего я боялся сойти с ума. Во мне поселился дух противоречия: лесной эльф и вампир постоянно боролись во мне за первенство, но на самом деле не было ни побед, ни поражений, лишь сплошные сражения, которые выматывали истерзанное тело и ослабленный дух. Это противоборство каждый раз заканчивалось ничьей победой, ничьим поражением, оба отступали в сторону, и я оставался самим собой. Я не участвовал ни в одном из сражений, но незримо присутствовал, не понимая где заканчиваюсь я и начинался другой я - вампир.
Когда меня обращали в вампира я, признаю, что Действительно, не хотел умирать, ведь любое живое существо не желает себе смерти, если оно, конечно, в здравом уме и морально не убито горем, а желает жить и изо всех сил борется за жизнь и свободу.
Кто придумал что: «Эльфы умирают от вампирского укуса»? В момент укуса я отрицал эту всем известную истину, но я никак не ожидал, что останусь жив и буду продолжаться бороться только уже не за жизнь, а с самим собой. Оставил за собой право жить, не умирая как лесной эльф. Это желание не должно было осуществиться, ведь это нарушало все законы природы.
Я не хотел для себя такой жизни. Обращение прошло не полностью, кровь, которая должна была меня убить, прокляла тело и превратило мою жизнь в постоянный ад. Создатели не достигли своих целей и поэтому меня оставили в покое.
Теперь, уже смирившись, придется жить с этим проклятием. Я уже прошел все стадии отрицания, едва не лишившись рассудка.
Считается, что эльфы, привыкшие жизнь на природе, среди деревьев и вечной весны очень быстро сходят с ума в закрытых помещениях. Это было похоже на правду. Я был длительное время заперт в темнице практически без света. Ведь тогда я уже должен был сойти с ума. Я не слишком доверял самому себе, но был уверен, что контролирую свои инстинкты также как раньше.
Тоска по солнцу, по живой природе была невыносима. Я все время находился взаперти и в темноте. Не видел утреннего солнца, не провожал, созерцая закат. Не имел возможности слышать простые звуки, такие как дневное пение и чириканье птиц. Долгое время не видел ни неба, ни лениво плывущих облаков, не ощущал дуновение ветра. В темнице было также пусто, как на сердце холодно. Тьма подкрадывается к тебе незаметно, нашептывает о желании познать новую силу, понять, что даст изменение. Но даже эти мысли были противоестественны моим убеждениям.
Я уже давно здесь. Темное помещение, напоминавшее квадратную клетку давило изнутри, хотя успел изрядно привыкнуть к нему. Свет проникал сюда крайне редко и только в ясные дни, сквозь маленькое решетчатое окно под потолком справа на стене и только в определенное время. Яркий солнечный свет, попадавший на кожу обжигал и причинял боль, но потом я привык, и кожу больше не жгло. Так я провел первое время после обращения. Похоже, рядом не было деревьев, иначе я бы точно слышал пение птиц. И слушал бы часами, отгоняя подкрадывающиеся со всех сторон безумие. В остальное время царила мрачная полутьма или почти темнота, но свет почти всегда был в коридоре, хотя свечи постоянно догорали и для постоянно забывали добавлять масло. Было и магическое освещение, но его наличие, меня, потерявшего магию лишь угнетало, напоминая о больной теме.
Я потерял счет времени и поначалу не верил в реальность происходящего, казавшегося худшим кошмаром, который все мне еще снился. А потом смирившись с положением, но так и не приняв его, продолжал сомневаться в здравости своего рассудка. Мне больше ничего не оставалось делать, и совершенно нечем было себя развлечь. В основном я спал без снов, но, бывало, снились кошмары. Но просыпавшись, реальность пугала гораздо сильнее с каждым новым днем. Постепенно рассветы перестали иметь такое важное значение как раньше, я перестал считать дни и с тех пор меня перестало интересовать количество проведенного здесь времени. Качество пребывания было важнее, но оно оставалось прежним и не менялось изо дня в день: приносили еду и воду, выносили посуду, но со мной не разговаривали, полностью исключая живое общение.
Зато в коридоре текла своя жизнь. В мою камеру никто без особой нужды не заглядывал. Да, меня ежедневно худо-бедно кормили и давали воду, поддерживая силы только для того, чтобы я не стал полуживым мертвецом без искры разума от голода и жажды. Темные жрецы хотели быть уверенными, что я осознаю в каком положении нахожусь. Уверен, они в полной мере наслаждались моими мучениями, хотя меня никто не пытал. Такая жизнь была сама по себе для меня пыткой – стать самому себе исконным врагом.
Я вдоволь мог интересоваться коридорной жизнью, и вы не представляете насколько сильно. Как было сложно поймать даже чей-то случайный взгляд, обратить внимание на себя. Все были прекрасно осведомлены, что со мной нельзя разговаривать и я не понимал почему. Может быть, они ждали пока я окончательно сойду с ума? Жрецы в черных одеждах вечно торопились и таскали вещи туда-сюда, словно не замечая меня, старательно делая вид, что не видят меня. Иногда у меня создавалось впечатление, что я бестелесный призрак, которого никто не видел и не слышал, несмотря на все попытки завести разговор.
Я был точно таким же кроликом или скорее подопытной крысой, над которыми они раньше проводили свои кровавые опыты, только прекрасно осознавал, что со мной произошло самое ужасное, что могло быть - я не умер от укусов вампиров, частично обращенный в вампира.
Сегодня я умудрился отдалиться от Действительности и помечтать о свободе, о том прекрасном времени, когда я покину темницу. Пока жива надежда, продолжал чувствовать себя живым, наверное, это было правильно думать в таком ключе. Я знаю, как трудно, оказывается, в трудные моменты жизни продолжать верить в чудо, но именно непоколебимая вера нас спасает, даря надежду, чаще всего напрасную. Ведь надежда с таким же успехом приносит разочарование, когда день за днем ничего не меняется. Когда безобразно устаешь от круговерти сменяющихся друг друга дней, оставляющих после себя горькие сожаления ничем не заполненной пустоты и одиночества.
Вот и еще один никчемный день моей жизни подошел к концу, прожит совершенно равнодушно и, пожалуй, зря.
Я так думал, однако, сегодня ко мне привели ребенка. Я был бы рад общению, если бы не знал с какой именно целью он оказался в моей камере. Мальчик лет десяти, может быть двенадцати. У него были мягкие черты лица с круглыми щечками, пушистая голова навевала воспоминания о пшеничном поле, но карие глаза с затуманенным взглядом, а значит он находился под внушением вампира.
Жаль, чудо не случится и сегодня. Снова будет очередной кошмар, да еще и с моим участием в главной роли. Как же я от этого устал.
- Не пожалели даже ребенка… - голос уже давно слушался меня с трудом. Говорить выходило хрипло, горло постоянно ныло.
— Это наш ребенок. Я хочу показать ему плод наших трудов. Поздоровайся со сводным братишкой. Мы назвали его в твою честь. Демью. Он станет полноценным вампиром, когда отведает твоей крови.
Вернулся он как будто совершенно другим, вернее посвежевшим. На самом деле выглядел он намного лучше, даже шел уверенно, умывание придало ему бодрости. Волосы хоть и неровные, но уже чистые обрамляли голову и шею слегка потемневшими прядями. Взгляд был свежий и искрил интересом ко всему, что окружало. Хотя бы я перестал быть главным объектом для его наблюдений и это меня уже сильно обрадовало.
Скоро стемнеет, пора было готовиться ко сну. Впрочем, спать я не собирался, в первую ночь было бы опасно ложиться, я решил понаблюдать за спасенным эльфом и присмотреться к нему. Так что поставил защитный круг на ночь, один накинув на себя, выдал эльфу стеганное одеяло и разжег небольшой костер, уселся напротив, надеясь на разговор, и эльф не разочаровал:
-Тебя зовут Силаэль Клоос? – подобрался он поближе к теплу костра.
-Сираель Кросс, - терпеливо поправил я, делая акцент на твердых согласных.
-Си-ра-эль Кро-ос-с, - правильно повторил он, смакуя непривычное произношение по слогам. - В нашем языке нет таких грубых имен.
Нет, не зря мне говорили, что эльфы поголовно презрительные и чрезмерно гордые создания, не располагающие учтивостью к людям! Я начал жалеть, что пошел на поводу собственных желаний. Боюсь, пройдет еще время и я буду готов бросить эльфа на произвол судьбы или даже лучше - вернуть его обратно, где ему самое место!
- Какой сегодня день, Кросс? –снова спросил эльф, называя меня по фамилии.
Не разобрался, что из названного мое имя? А может у них так принято всех по фамилии величать? Будем считать, что просто не отличает человеческие имена от фамилий.
После секундного возмущения я сориентировался. Четыре дня я потратил на дорогу к Черному Ордену, из них еще два дня ушли на наблюдения. Прошел еще один практически день, скоро вечереет. Значит, сегодня двадцать четвертый день среднего месяца лета, о чем я ему и сообщил.
Он нахмурился и с явным сожалением кивнул в знак принятия.
- А год? – уточнил он.
-Десятый год верескового, - ответил я, внимательно наблюдая за его лицом, ожидая перемен: удивления, сожаления, но выражение зеленых глаз никак не изменилось, только губы плотнее сомкнулись.
-Тебя зовут просто Деии? – уточнил я, желая продолжить разговор.
Запоздало подумав, что возможно нужно обращаться к нему на «ВЫ». При этом хотелось добавить язвительно вроде титулованного «ваше величество, и т.п».
- Дей, - быстро поправил он, дотронувшись до шеи, болезненно скривился.
А есть разница?! Я вообще-то спрашивал о полном имени! Ох, уж эти эльфы! Как же вас сложно понять!
-Понятно, - на этот раз скривился я, погрязнув в «заковыристости» эльфийского звучания.
Слишком короткое и простое, легко произнести и трудно забыть, то есть совсем непохоже на настоящее эльфийское имя. Не понимаю, зачем скрывать от меня свое имя? Он что беглый преступник? Не похож. Почему он боится сказать свое настоящее имя? Хотя бы сказать к какому роду или клану относится? Я правда все равно в этом не разбирался, но решил, что хочу знать.
-Так значит, - продолжил он и я заинтересованно перевел взгляд на него, - ты боевой маг Белого Ордена Сираель Кросс. Твоя слабая сторона в магии это - защита. Еще ты совершенно не способен к целительству, - эльф знал о чем говорит. Ничуть не сомневаясь, продолжил. - Лучше всего тебе дается магия огня, скорее всего у тебя уже четвертая ступень. Почти магистр, - со знанием дела, совершенно не взвешивая для меня каждое слово, а весьма уверенно произнес он, уверенный что несомненно прав. Мне бы его чертову уверенность! Уважения ни в тоне его голоса, ни в, собственно, в сказанном им я совершенно не заметил.
Переварив озвученное, запоздало потрясенно выдохнул:
-Откуда?! Как?!
-Просто внимателен к деталям, - он поспешил объясниться, но я уже понял.
Он же видел, что я без усилий взглядом разжег костер, вскипятил воду и на основании только этого он сделал правильный вывод!
- Я наблюдал, как ставишь защитный круг, как расточительно пользуешься Источником, не зная всей его силы. Другие стихии тебе тоже подвластны, но в гораздо меньшей степени, но это можно исправить, - он утвердительно покачал головой, словно в такт своим мыслям, продолжил выражать свои мысли вслух, будто бы рассуждал о чем-то давно и всем известном:
- То, как ты лишь одним усилием воли зажигаешь огонь для костра, не прикладывая при этом совершенно никаких усилий, заклинаний и жестов – это заметно сразу же. Твоя сила сильна, но ограничена, тебе неизвестны границы собственного Источника, и в этом твоя основная слабость. К сожалению, с рождения многие лишены такого богатства, от природы нечасто встретишь такой интересный дар, но с его развитием можно помочь. Тем более, что боевыми магами обычно становятся именно те, кто владеет в совершенстве той или иной стихией природы, в твоем случае - стихией огня, а она самая опасная и разрушительная из всех известных нам стихий. Есть и другие разрушительные силы, но не похоже, что ты ими владеешь.
Последняя фраза прозвучала уж слишком цинично. Нет, он что, проанализировав все это теперь будет насмехаться надо мной? Или уточняет, сверяясь с выражением моего лица? Погодите-ка, он меня не просто оценивает? Такое впечатление, что он читает меня как раскрытую книгу, словно все обо мне знает: и способности, и слабости, но ему это все еще интересно?
-Самые опасные: Магия Крови, некромантия, магия хаоса. Мне незачем владеть темными искусствами.
-Согласен, - мрачно кивнул эльф, и глаза его вдруг потемнели, через мгновение словно призывно заалев.
Я пожалел, что напомнил ему о заточении. Возможно, как раз на нем как раз применили самую темную магию. Подобных неприятных тем в будущем следует избегать, а то мало ли что… Тем более что, я надеялся, что рано или поздно он расскажет мне все, что с ним произошло.
На этом непродолжительный разговор закончился, вечер уже закончился, совсем стемнело, и эльф лег, завернувшись в одеяло. Я ждал, когда он заснет, но он был встревожен мыслями и сон к нему не шел. Я вглядывался в темноту, используя «ночное зрение», тренировался, расширяя свой кругозор, пытаясь посмотреть дальше возможной границы.
Эльф заворочался под одеялом, я заметил, как он накрыл глаза рукой. От него не донеслось ни звука, но я понимал, что ему пришлось тяжело, мокрые дорожки на щеках сообщили мне об этом. И я был рад, что он мог не скрывать вырвавшихся из-под контроля чувств. Очень часто обретение свободы дается слишком великой ценой. Особенно для люДей, потерявших надежду.
Больше мы не говорили, хотя я тоже не спал и через некоторое время я услышал заметно спокойное и глубокое дыхание спящего.
Утром я не смог его добудиться и позавтракал в одиночестве. Что ж, видимо слишком устал. Самое интересное, что, едва проснувшись, я заметил, что вчера рассеянно поставил защитный круг, забыв включить в него эльфа и лошадь.
Время тянулось медленно, мне не терпелось двинуться в путь, хотя эльфу требовалось отдыхать и восстанавливать силы. Когда пришло время обеда и солнце нещадно палило я смог наконец-то его разбудить.
Долгое время он не мог проморгаться, чтобы глаза перестали слезиться и прикрыл их ладонью. Он несколько раз тряхнул головой, потянулся всем телом, сбрасывая сонное оцепенение. Он сходил к ручью, умылся и когда вернулся, глаза его все также слезились от яркого солнечного света. Мы поели жидкую похлебку, которую лишь с натягом можно было назвать овощным супом, так как я готовил его на воде, а не на сытном жирном бульоне.
Дей
Это было самое одинокое время. Прошло меньше года заточения, а мне показалось, что прошло несколько лет.
Мне не забыть ту холодную камеру, которую изредка посещали жрецы, издеваясь над своими пленниками, принося жертвы ради безумных опытов. После всего оставили в покое, почти забыв обо мне, но на жизнь это мало было похоже, скорее на горькое существование. Потому что не были ни цели, ни смысла день за днем. Я оставался жив, хотя должен был по всем законам мироздания умереть.
Больше всего я боялся сойти с ума. Во мне поселился дух противоречия: лесной эльф и вампир постоянно боролись во мне за первенство, но на самом деле не было ни побед, ни поражений, лишь сплошные сражения, которые выматывали истерзанное тело и ослабленный дух. Это противоборство каждый раз заканчивалось ничьей победой, ничьим поражением, оба отступали в сторону, и я оставался самим собой. Я не участвовал ни в одном из сражений, но незримо присутствовал, не понимая где заканчиваюсь я и начинался другой я - вампир.
Когда меня обращали в вампира я, признаю, что Действительно, не хотел умирать, ведь любое живое существо не желает себе смерти, если оно, конечно, в здравом уме и морально не убито горем, а желает жить и изо всех сил борется за жизнь и свободу.
Кто придумал что: «Эльфы умирают от вампирского укуса»? В момент укуса я отрицал эту всем известную истину, но я никак не ожидал, что останусь жив и буду продолжаться бороться только уже не за жизнь, а с самим собой. Оставил за собой право жить, не умирая как лесной эльф. Это желание не должно было осуществиться, ведь это нарушало все законы природы.
Я не хотел для себя такой жизни. Обращение прошло не полностью, кровь, которая должна была меня убить, прокляла тело и превратило мою жизнь в постоянный ад. Создатели не достигли своих целей и поэтому меня оставили в покое.
Теперь, уже смирившись, придется жить с этим проклятием. Я уже прошел все стадии отрицания, едва не лишившись рассудка.
Считается, что эльфы, привыкшие жизнь на природе, среди деревьев и вечной весны очень быстро сходят с ума в закрытых помещениях. Это было похоже на правду. Я был длительное время заперт в темнице практически без света. Ведь тогда я уже должен был сойти с ума. Я не слишком доверял самому себе, но был уверен, что контролирую свои инстинкты также как раньше.
Тоска по солнцу, по живой природе была невыносима. Я все время находился взаперти и в темноте. Не видел утреннего солнца, не провожал, созерцая закат. Не имел возможности слышать простые звуки, такие как дневное пение и чириканье птиц. Долгое время не видел ни неба, ни лениво плывущих облаков, не ощущал дуновение ветра. В темнице было также пусто, как на сердце холодно. Тьма подкрадывается к тебе незаметно, нашептывает о желании познать новую силу, понять, что даст изменение. Но даже эти мысли были противоестественны моим убеждениям.
Я уже давно здесь. Темное помещение, напоминавшее квадратную клетку давило изнутри, хотя успел изрядно привыкнуть к нему. Свет проникал сюда крайне редко и только в ясные дни, сквозь маленькое решетчатое окно под потолком справа на стене и только в определенное время. Яркий солнечный свет, попадавший на кожу обжигал и причинял боль, но потом я привык, и кожу больше не жгло. Так я провел первое время после обращения. Похоже, рядом не было деревьев, иначе я бы точно слышал пение птиц. И слушал бы часами, отгоняя подкрадывающиеся со всех сторон безумие. В остальное время царила мрачная полутьма или почти темнота, но свет почти всегда был в коридоре, хотя свечи постоянно догорали и для постоянно забывали добавлять масло. Было и магическое освещение, но его наличие, меня, потерявшего магию лишь угнетало, напоминая о больной теме.
Я потерял счет времени и поначалу не верил в реальность происходящего, казавшегося худшим кошмаром, который все мне еще снился. А потом смирившись с положением, но так и не приняв его, продолжал сомневаться в здравости своего рассудка. Мне больше ничего не оставалось делать, и совершенно нечем было себя развлечь. В основном я спал без снов, но, бывало, снились кошмары. Но просыпавшись, реальность пугала гораздо сильнее с каждым новым днем. Постепенно рассветы перестали иметь такое важное значение как раньше, я перестал считать дни и с тех пор меня перестало интересовать количество проведенного здесь времени. Качество пребывания было важнее, но оно оставалось прежним и не менялось изо дня в день: приносили еду и воду, выносили посуду, но со мной не разговаривали, полностью исключая живое общение.
Зато в коридоре текла своя жизнь. В мою камеру никто без особой нужды не заглядывал. Да, меня ежедневно худо-бедно кормили и давали воду, поддерживая силы только для того, чтобы я не стал полуживым мертвецом без искры разума от голода и жажды. Темные жрецы хотели быть уверенными, что я осознаю в каком положении нахожусь. Уверен, они в полной мере наслаждались моими мучениями, хотя меня никто не пытал. Такая жизнь была сама по себе для меня пыткой – стать самому себе исконным врагом.
Я вдоволь мог интересоваться коридорной жизнью, и вы не представляете насколько сильно. Как было сложно поймать даже чей-то случайный взгляд, обратить внимание на себя. Все были прекрасно осведомлены, что со мной нельзя разговаривать и я не понимал почему. Может быть, они ждали пока я окончательно сойду с ума? Жрецы в черных одеждах вечно торопились и таскали вещи туда-сюда, словно не замечая меня, старательно делая вид, что не видят меня. Иногда у меня создавалось впечатление, что я бестелесный призрак, которого никто не видел и не слышал, несмотря на все попытки завести разговор.
Я был точно таким же кроликом или скорее подопытной крысой, над которыми они раньше проводили свои кровавые опыты, только прекрасно осознавал, что со мной произошло самое ужасное, что могло быть - я не умер от укусов вампиров, частично обращенный в вампира.
Сегодня я умудрился отдалиться от Действительности и помечтать о свободе, о том прекрасном времени, когда я покину темницу. Пока жива надежда, продолжал чувствовать себя живым, наверное, это было правильно думать в таком ключе. Я знаю, как трудно, оказывается, в трудные моменты жизни продолжать верить в чудо, но именно непоколебимая вера нас спасает, даря надежду, чаще всего напрасную. Ведь надежда с таким же успехом приносит разочарование, когда день за днем ничего не меняется. Когда безобразно устаешь от круговерти сменяющихся друг друга дней, оставляющих после себя горькие сожаления ничем не заполненной пустоты и одиночества.
Вот и еще один никчемный день моей жизни подошел к концу, прожит совершенно равнодушно и, пожалуй, зря.
Я так думал, однако, сегодня ко мне привели ребенка. Я был бы рад общению, если бы не знал с какой именно целью он оказался в моей камере. Мальчик лет десяти, может быть двенадцати. У него были мягкие черты лица с круглыми щечками, пушистая голова навевала воспоминания о пшеничном поле, но карие глаза с затуманенным взглядом, а значит он находился под внушением вампира.
Жаль, чудо не случится и сегодня. Снова будет очередной кошмар, да еще и с моим участием в главной роли. Как же я от этого устал.
- Не пожалели даже ребенка… - голос уже давно слушался меня с трудом. Говорить выходило хрипло, горло постоянно ныло.
— Это наш ребенок. Я хочу показать ему плод наших трудов. Поздоровайся со сводным братишкой. Мы назвали его в твою честь. Демью. Он станет полноценным вампиром, когда отведает твоей крови.
