Магичка ободряюще улыбнулась мне, махнула рукой, сотворив иллюзию звенящих колокольчиков, призывая остальных, и направилась к огню. Я шла за ней, поражённая внезапным осознанием: то незнакомое чувство, что я испытала в парке, убегая от горечи правды – был... гнев?!
Мы встали у костра широким кругом, примерно в полутора метрах друг от друга. Здесь ещё можно было вынести опаляющее дыхание пламени, не испытывая настойчивого желания отойти подальше.
Я не увидела какого-либо порядка в образовавшемся кольце людей: мужчины заняли места вразнобой с женщинами, где через одного, где через двое-трое. Всего на поляне оказалось около тридцати человек, немногим больше, чем в моей учебной группе. Я пристроилась слева от курсистки и теперь выжидающе смотрела на неё.
Минута, другая прошли в тишине, слышно было лишь потрескивание сгорающих брёвен. И вот, она протягивает руки в стороны, я вижу, как смыкается людской круг, и сама сжимаю ладони соседей: такую же небольшую тёплую шелковистую справа и крупную горячую жёсткую слева.
Утайкой опасливо веду взглядом по незнакомой руке и торопливо отворачиваюсь к огню. Рядом со мной стоит высокий широкоплечий черноволосый мужчина с шрамом, пересекающим лоб, бровь, щёку и теряющимся в густой бороде. По спине пробегает колючий холодок.
Чувствую как правую ладонь сильнее сжимает соседка. Оборачиваюсь к ней и замечаю, что лица всех собравшихся светятся тихой радостью ожидания встречи. Внутреннее напряжение постепенно отпускает, и я догадываюсь, что первой инстинктивно стиснула руку молодой женщины.
Она улыбается – мне ли, всем ли собравшимся или костру – и прерывает тишину:
— Великая Мать! Чья плоть – земля, чья кровь – вода, чьё сердце – огонь, чьё дыхание – ветер, чья душа благодатью пронизывает всё сущее!
Я вторю за ней эти совсем непохожие на храмовые молитвы слова и запоздало понимаю, кто именно ведёт обряд!
— Приветствуем Тебя, Создательницу Жизни, Хозяйку Смерти, в день Твоего наивысшего расцвета!
Мои губы едва слышно произносят слова. При чём здесь смерть?.. Богиня – Хозяйка Смерти?!. Наши руки начинают легонько раскачиваться в такт речи: к центру и обратно.
— Приветствуем Тебя и благодарим за щедрые дары: за плодородие земли, за изобилие воды, за живительность воздуха, за целительность огня! И за доверие к нам, людям, в котором Ты разделила с нами Дар творения!
Тихий шуршащий звук вкрадчиво вплетается меж слов обряда. Ш... ш... ш... точно кто-то ритмично пересыпает песок туда-сюда внутри деревянной погремушки.
— Приветствуем Тебя и разделяем неистовое буйство Жизни, рождённой Тобой! Да прими от нас в дар танец, что радовал Тебя на заре, радует в расцвете, и порадует на закате Твоих времен! Да будет так!
Колдовская музыка настойчиво рвётся в круг: накатывает волнами – одна задорней другой. Звуки малознакомых народных инструментов проникают под кожу, разбегаются по всему телу, разгоняют кровь, распаляют сердце. И хоровод срывается с места!
Подхваченные вихрем танца, ноги и руки сами схватывают нужные движения, меня наполняет безграничная невесомая звонкая радость. Радость, которая разливается по всему телу и вытекает за пределы его. Воздух озаряется роем невесть откуда взявшихся светлячков. "И не боятся же близости огня!" — успевает мелькнуть мысль. Х-ха! Звук с шумом вырывается из груди при очередном подскоке, и я вижу, как из меня исходят светлячки и улетают вверх!
"Дар! Мы Дар испускаем в танце!" — никогда ещё магия столь свободно и незаметно не покидала тело!.. Кажется, я запнулась, но соседские руки не дали упасть и вернули в рисунок танца. Круг, другой, и вот мы бежим к костру, вскидываем ладони к небу и вмиг рассыпаемся, словно искры.
Сонм огоньков Дара не спешит покидать макушку холма, как и люди: мужчины и женщины подходят друг к другу, пылко касаются тел, жадно целуются в губы, сливаются в объятьях. Я заливаюсь краской, отвожу глаза и замечаю нескольких просящих у костра, которые сжав подарки в руках, замирают на мгновение и затем бросают их в самое пламя.
— Ай да на реку! — зычно разносится над поляной низкий мужской голос.
Весёлый гомон поднимается следом, все устремляются на северо-восточный край холма и постепенно исчезают из виду, уходя по невидимому мне спуску к воде. Ветерок доносит обрывки смеха, возбуждённые оклики, а вскоре и первые шумные плюхи, да озорные женские визги. Я остаюсь на вершине совершенно одна. Солнце вот-вот сядет – медлить нельзя, и поворачиваюсь к огню.
Что мне сказать? Как обратиться к Богине? Слова заученной с детства молитвы теперь кажутся совсем неуместными. Снимаю с шеи мешочек-подвеску с драгоценным даром, сжимаю в ладонях, смотрю на них невидящим взглядом.
Расплавленный воздух мягким войлоком касается рук, гладит щёки, опаляет кожу. Я поднимаю лицо, полной грудью вдыхаю жар костра, будто пью чашу горячего янтарного чая, и мысленно обращаюсь к Создательнице:
"Пресветлая Госпожа, услышь меня! Вверяю тебе частичку своей души и прошу: даруй мне брак только по любви! Защити от брака по сговору!"
Сжимаю подвеску правой рукой и с силой бросаю в самое сердце пламени. Мгновение тянется бесконечно, но ничего не происходит: костёр горит, как горел, и в голове не звучит бесплотный голос Богини, как бывает в легендах. На душе становится пусто, я потеряна и обескуражена, тело отказывается слушаться и замирает на месте.
Мягко спустившиеся сумерки выводят меня из забытья. Парящие огоньки Дара незаметно рассеялись, вокруг воцарилась полутьма. Я потерянно трясу головой, оправляю платье и направляюсь к пушистым ёлкам, за которыми притаилась знакомая тропинка.
"Чего я ждала?.. На что надеялась?.. Обратиться к Богине самой! Да ещё и через языческий обряд! Надо было дождаться завтрашнего дня, получить разрешение на выход в город и сходить в церковь!"
Иду почти не разбирая дороги. Опустошив резерв в танце, не в силах наколдовать Путеводный свет — приходиться смотреть под ноги, чтобы не оступиться.
"Но стал бы священник передавать мою просьбу Всевышней? Ведь заповеди гласят почитать родителей своих... Нет, всё правильно сделала: дикую просьбу — дикому обряду!"
Охваченная дерзкой решительностью, я поднимаю глаза и едва успеваю отшатнуться: на расстоянии вытянутой руки из плотного сумрака леса выступает бледное хищное лицо и молча сверлит меня немигающим тяжелым взглядом.
Сердце замирает, ухает в пропасть и... начинает снова идти, когда я понимаю, что смотрят не на меня, а сквозь. Тихо-тихо, стараясь не вывести незнакомца из транса, обхожу по широкой дуге, крадучись спускаюсь до первого поворота тропы и даю дёру.
* * *
Как же замечательно, что Богиня наделила людей Даром! Иначе бы вчерашний сумасшедший бег через лес обернулся для меня посещением лазарета. Но вот она, я, цела и невредима, иду на экзамен!
Зелье из студенческой аптечки за пару капель затянуло мелкие порезы и неглубокие ссадины, чуть больше понадобилось на разбитую коленку. А мазь за ночь полностью вылечила подвернутую ногу. Кра-со-та!
Полуденное солнце ласково поглядывало сквозь набежавшие перистые облака. Глаз радовался зелени молодой липовой аллеи. Высоко над головой перекликаясь пролетела пара огарей. День шёл своим чередом, отчего всё случившееся накануне начинало казаться каким-то фантастическим сном.
Впереди меня ждали травничество, в успешной сдаче которого можно не сомневаться (с такой-то подготовкой!), и надежда на выездную практику. Словно на крыльях пролетев оставшуюся часть пути, я ступила во внутренний двор факультета Растениеведения и замерла в нерешительности от открывшейся взгляду картины.
Несмотря на то, что до начала экзамена оставалось ещё минут сорок, несколько курсистов и курсисток уже были здесь. Одетые в строгие повседневные костюмы и платья, с аккуратно уложенными волосами, они прогуливались по дорожкам или сидели на скамейках, ведя светскую беседу.
Неужели это те самые люди, что прошлым вечером полуголыми скакали в дикой пляске у лесного костра, а после, охваченные животной страстью, миловались у всех на виду?! И ведут себя как ни в чём не бывало! Как они могут столь невозмутимо смотреть друг на друга и так безмятежно общаться, после всего этого?.. Ладно, Богиня с ними, пора идти — у меня-то сдача начинается раньше!
Я заканчивала беззвучным шёпотом повторять билет, глядя в пустоту, когда инор Йенсен запустил первую пятёрку курсистов. Вскоре послышались привычные имя-фамилия-билет, ко второй сессии уже совсем не мешавшие подготовке.
— Беата Блайт, двенадцатый билет, — спокойно произнёс бархатистый голос.
Что? Она...?! Не в силах сдержать удивление, я повернула голову и уставилась на бабушкину тёзку: в меру приталенное светло-бежевое платье с воротником-стойкой, кудри разглажены и уложены в небольшой аккуратный узел... Вчерашнюю знакомую было не узнать, если бы не голос!
Но вот она повернулась лицом к аудитории: беззастенчивый взгляд зелёных глаз остался тем же. Улыбнувшись мне краешком губ, магичка отправилась занимать приглянувшуюся скамью. А я всё смотрела на стол с билетами, где завершал свой выбор последний из пятёрки.
— Инорита Штерн, вижу, вы готовы? — вопрос преподавателя вывел меня из оцепенения.
— Да, инор Йенсен!
Отвечая на первый вопрос, я подробно рассказала как отличить полынь горькую от других восьми видов, произрастающих в наших землях. Сферы применения дополнила краткой справкой об использовании в быту и кулинарии.
Во втором вопросе про сбор и обработку болиголова пятнистого уделила особенное внимание тому, как не спутать его с дудником или вёхом ядовитым. Детально изложила меры предосторожности, которые необходимо соблюдать, чтобы избежать сильной головной боли или отравления при работе с растением.
В третьем вопросе в дополнение к стандартному методу заготовки мелиссы лекарственной – сушке листьев – упомянула получение сухого экстракта и масла. Для полноты картины описала различия между данными видами заготовки: по концентрации активных веществ, способам применения и силе эффекта.
— Блестяще, Эрна! Столь всеобъемлющий ответ достоин наивысшей оценки! — лицо травника озарило неподдельное восхищение, и он протянул руку к зачётке.
Я польщённо зарделась и молча смотрела, как на странице появляется заслуженное "отлично".
— У вас явная склонность к предмету, не думали над сменой специальности? — передавая мне книжку, неожиданно сказал инор Йенсен. — На ту, где дисциплинам нашего факультета уделяется больше внимания.
И, видимо, заметив моё растерянное лицо, поспешно мягко добавил:
— Не поймите меня неправильно – выбор направления всегда остаётся за студентом. Я лишь хотел подсветить вашу сильную сторону в учёбе.
— Б-благодарю, — неловкие слова признательности дались мне с заметной запинкой; и всё-же решилась робко возразить: — Я с детства хотела стать артефакторкой.
— Прошу прощения за бестактность, инорита Штерн, — преподаватель слегка склонил голову в вежливом поклоне. — Что же касается вашей летней практики...
В душе загорелась слабая искра надежды: возможно ли?..
— ...мне удалось устроить вам выездную. У моей давней знакомой и опытнейшей травницы иноры Клодель, — в голосе прозвучало явное уважение к коллеге.
— Премного благодарю, инор Йенсен! — Едва ли мне удалось сохранить на лице скромную улыбку, но я быстро справилась с чувствами. Всё-таки не пристало благовоспитанной девушке сверкать всеми зубами.
— Зайдите за направлением в ректорат ближе к трём. Секретарь как раз подготовит все документы.
— В ректорат?..
— Да, индивидуальная выездная практика требует согласования с ректором. Таковы правила, нет причин для беспокойства, — И, посмеиваясь одними глазами, прибавил: — Лучше сходите пока на обед и отпразднуйте отлично сданный экзамен!
Улыбнувшись в ответ, я ещё раз поблагодарила травника и выскользнула за дверь аудитории. Ура! Слава Богине! У меня будет выездная практика!
* * *
Я присела у прикроватного столика-тумбы и достала из полки коробку конфет. Гостинец из дома, отложенный на празднование летнего солнцестояния на практике с группой... Эх, Всевышняя распорядилась иначе... Что ж, теперь его ждёт другая судьба! Внимательно проверила руническую печать свежести – всё в порядке – и повернулась на выход.
Взгляд упал на небрежно закрытую шкатулку с рукоделием, оставшуюся с вечера на рабочем столе. Я убрала под крышку торчащий уголок воротничка, расшитого васильками и ромашками. "Да-а... Не стоило сразу так подробно отвечать. Теперь инор Йенсен считает, что травничество – мой любимый предмет", — и с лёгким уколом совести покинула комнату.
Секретарша, по видимому, только оторвалась от дел и собиралась пить чай, когда я постучала в дверь ректората.
— Эрна, дорогая, не стесняйся, заходи, — приветливо сказала инора Даббс, наливая холодную воду в чайник. — Составишь мне компанию?
Как кстати! А то мне всегда немного неловко в такие моменты, хоть матушка и называет их базовой вежливостью.
— Да, спасибо... Это вам в благодарность... за лишние хлопоты...
— О, вот ради таких студентов и похлопотать приятно! – обрадовано всплеснув руками, она приняла подарок. — Надо же! Настоящие Корнинские сласти!
— Они самые, гостинец из дома, — приободрившись, я присела к столу за одно из двух гостевых кресел.
Инора расстелила вышитую салфетку, поставила поверх две чашки с блюдцами и небольшую вазочку, затем бросила взгляд на настенные часы.
— Думаю, успеем, — и, заметив моё удивление, пояснила: — Скоро ещё один студент за направлением должен подойти. Не возражаешь, если я вам вместе зачитаю дополнительный инструктаж по индивидуальной практике? Он стандартный для всех курсов.
— Да, конечно, — благодушно согласилась я (как тут не пойти на встречу?) и сочувственно спросила: — А что, кто-то ещё приболел во время сессии?
Секретарша неспешно разлила чай по чашкам, придирчиво выложила часть конфет в вазочку и аккуратно убрала коробку в стол.
— Нет, тут другой случай.
Я вежливо дождалась, когда собеседница сядет и первой отопьёт из чашки. Инора Даббс не спешила делиться подробностями, хотя было видно, что она не прочь высказаться. Закончив смаковать вторую конфету, нахваливая мастерство кондитеров и "непередаваемую терпкую сладость дикого мёда в сочетании с королевским орехом", секретарша вытерла пальцы о салфетку и внезапно резко произнесла:
— Полный отказ от командной работы! Не мне тебе говорить, как это важно для любого мага. А уж тем более на практике у заклинателей четвертого курса!
Я только молча согласно покачала головой.
— Говорят, это из-за перенесённой травмы на прошлом месте учёбы. Но, так с тех пор почти год прошёл! Да и он – не впечатлительная барышня, чтобы так долго в себя приходить. Вот мужчины пошли! А ещё из благородных! Барон!.. Тьфу!
Гневно сверкнув глазами и перехватив воздуху, она продолжила:
— А леди Хайт, кураторка группы, ему ещё и потакает! Индивидуальную практику у ректора выбила! Дескать, отправлю к боевому магу, старому другу, он ему мозги, глядишь, на место и вставит.
Фыркнув, инора Даббс с силой поставила чашку на стол, расплескав содержимое; охнула и принялась магией убирать чайные капли с блузки и салфетки. Увидев, что моя помощь здесь не требуется, я молча опустила взгляд и погрузилась в обдумывание услышанного. Мне стало жалко этого незнакомого студента, провинившегося перед секретаршей лишь тем, что он не соответствовал её представлениям о достойном мужчине.
Мы встали у костра широким кругом, примерно в полутора метрах друг от друга. Здесь ещё можно было вынести опаляющее дыхание пламени, не испытывая настойчивого желания отойти подальше.
Я не увидела какого-либо порядка в образовавшемся кольце людей: мужчины заняли места вразнобой с женщинами, где через одного, где через двое-трое. Всего на поляне оказалось около тридцати человек, немногим больше, чем в моей учебной группе. Я пристроилась слева от курсистки и теперь выжидающе смотрела на неё.
Минута, другая прошли в тишине, слышно было лишь потрескивание сгорающих брёвен. И вот, она протягивает руки в стороны, я вижу, как смыкается людской круг, и сама сжимаю ладони соседей: такую же небольшую тёплую шелковистую справа и крупную горячую жёсткую слева.
Утайкой опасливо веду взглядом по незнакомой руке и торопливо отворачиваюсь к огню. Рядом со мной стоит высокий широкоплечий черноволосый мужчина с шрамом, пересекающим лоб, бровь, щёку и теряющимся в густой бороде. По спине пробегает колючий холодок.
Чувствую как правую ладонь сильнее сжимает соседка. Оборачиваюсь к ней и замечаю, что лица всех собравшихся светятся тихой радостью ожидания встречи. Внутреннее напряжение постепенно отпускает, и я догадываюсь, что первой инстинктивно стиснула руку молодой женщины.
Она улыбается – мне ли, всем ли собравшимся или костру – и прерывает тишину:
— Великая Мать! Чья плоть – земля, чья кровь – вода, чьё сердце – огонь, чьё дыхание – ветер, чья душа благодатью пронизывает всё сущее!
Я вторю за ней эти совсем непохожие на храмовые молитвы слова и запоздало понимаю, кто именно ведёт обряд!
— Приветствуем Тебя, Создательницу Жизни, Хозяйку Смерти, в день Твоего наивысшего расцвета!
Мои губы едва слышно произносят слова. При чём здесь смерть?.. Богиня – Хозяйка Смерти?!. Наши руки начинают легонько раскачиваться в такт речи: к центру и обратно.
— Приветствуем Тебя и благодарим за щедрые дары: за плодородие земли, за изобилие воды, за живительность воздуха, за целительность огня! И за доверие к нам, людям, в котором Ты разделила с нами Дар творения!
Тихий шуршащий звук вкрадчиво вплетается меж слов обряда. Ш... ш... ш... точно кто-то ритмично пересыпает песок туда-сюда внутри деревянной погремушки.
— Приветствуем Тебя и разделяем неистовое буйство Жизни, рождённой Тобой! Да прими от нас в дар танец, что радовал Тебя на заре, радует в расцвете, и порадует на закате Твоих времен! Да будет так!
Колдовская музыка настойчиво рвётся в круг: накатывает волнами – одна задорней другой. Звуки малознакомых народных инструментов проникают под кожу, разбегаются по всему телу, разгоняют кровь, распаляют сердце. И хоровод срывается с места!
Подхваченные вихрем танца, ноги и руки сами схватывают нужные движения, меня наполняет безграничная невесомая звонкая радость. Радость, которая разливается по всему телу и вытекает за пределы его. Воздух озаряется роем невесть откуда взявшихся светлячков. "И не боятся же близости огня!" — успевает мелькнуть мысль. Х-ха! Звук с шумом вырывается из груди при очередном подскоке, и я вижу, как из меня исходят светлячки и улетают вверх!
"Дар! Мы Дар испускаем в танце!" — никогда ещё магия столь свободно и незаметно не покидала тело!.. Кажется, я запнулась, но соседские руки не дали упасть и вернули в рисунок танца. Круг, другой, и вот мы бежим к костру, вскидываем ладони к небу и вмиг рассыпаемся, словно искры.
Сонм огоньков Дара не спешит покидать макушку холма, как и люди: мужчины и женщины подходят друг к другу, пылко касаются тел, жадно целуются в губы, сливаются в объятьях. Я заливаюсь краской, отвожу глаза и замечаю нескольких просящих у костра, которые сжав подарки в руках, замирают на мгновение и затем бросают их в самое пламя.
— Ай да на реку! — зычно разносится над поляной низкий мужской голос.
Весёлый гомон поднимается следом, все устремляются на северо-восточный край холма и постепенно исчезают из виду, уходя по невидимому мне спуску к воде. Ветерок доносит обрывки смеха, возбуждённые оклики, а вскоре и первые шумные плюхи, да озорные женские визги. Я остаюсь на вершине совершенно одна. Солнце вот-вот сядет – медлить нельзя, и поворачиваюсь к огню.
Что мне сказать? Как обратиться к Богине? Слова заученной с детства молитвы теперь кажутся совсем неуместными. Снимаю с шеи мешочек-подвеску с драгоценным даром, сжимаю в ладонях, смотрю на них невидящим взглядом.
Расплавленный воздух мягким войлоком касается рук, гладит щёки, опаляет кожу. Я поднимаю лицо, полной грудью вдыхаю жар костра, будто пью чашу горячего янтарного чая, и мысленно обращаюсь к Создательнице:
"Пресветлая Госпожа, услышь меня! Вверяю тебе частичку своей души и прошу: даруй мне брак только по любви! Защити от брака по сговору!"
Сжимаю подвеску правой рукой и с силой бросаю в самое сердце пламени. Мгновение тянется бесконечно, но ничего не происходит: костёр горит, как горел, и в голове не звучит бесплотный голос Богини, как бывает в легендах. На душе становится пусто, я потеряна и обескуражена, тело отказывается слушаться и замирает на месте.
Мягко спустившиеся сумерки выводят меня из забытья. Парящие огоньки Дара незаметно рассеялись, вокруг воцарилась полутьма. Я потерянно трясу головой, оправляю платье и направляюсь к пушистым ёлкам, за которыми притаилась знакомая тропинка.
"Чего я ждала?.. На что надеялась?.. Обратиться к Богине самой! Да ещё и через языческий обряд! Надо было дождаться завтрашнего дня, получить разрешение на выход в город и сходить в церковь!"
Иду почти не разбирая дороги. Опустошив резерв в танце, не в силах наколдовать Путеводный свет — приходиться смотреть под ноги, чтобы не оступиться.
"Но стал бы священник передавать мою просьбу Всевышней? Ведь заповеди гласят почитать родителей своих... Нет, всё правильно сделала: дикую просьбу — дикому обряду!"
Охваченная дерзкой решительностью, я поднимаю глаза и едва успеваю отшатнуться: на расстоянии вытянутой руки из плотного сумрака леса выступает бледное хищное лицо и молча сверлит меня немигающим тяжелым взглядом.
Сердце замирает, ухает в пропасть и... начинает снова идти, когда я понимаю, что смотрят не на меня, а сквозь. Тихо-тихо, стараясь не вывести незнакомца из транса, обхожу по широкой дуге, крадучись спускаюсь до первого поворота тропы и даю дёру.
* * *
Как же замечательно, что Богиня наделила людей Даром! Иначе бы вчерашний сумасшедший бег через лес обернулся для меня посещением лазарета. Но вот она, я, цела и невредима, иду на экзамен!
Зелье из студенческой аптечки за пару капель затянуло мелкие порезы и неглубокие ссадины, чуть больше понадобилось на разбитую коленку. А мазь за ночь полностью вылечила подвернутую ногу. Кра-со-та!
Полуденное солнце ласково поглядывало сквозь набежавшие перистые облака. Глаз радовался зелени молодой липовой аллеи. Высоко над головой перекликаясь пролетела пара огарей. День шёл своим чередом, отчего всё случившееся накануне начинало казаться каким-то фантастическим сном.
Впереди меня ждали травничество, в успешной сдаче которого можно не сомневаться (с такой-то подготовкой!), и надежда на выездную практику. Словно на крыльях пролетев оставшуюся часть пути, я ступила во внутренний двор факультета Растениеведения и замерла в нерешительности от открывшейся взгляду картины.
Несмотря на то, что до начала экзамена оставалось ещё минут сорок, несколько курсистов и курсисток уже были здесь. Одетые в строгие повседневные костюмы и платья, с аккуратно уложенными волосами, они прогуливались по дорожкам или сидели на скамейках, ведя светскую беседу.
Неужели это те самые люди, что прошлым вечером полуголыми скакали в дикой пляске у лесного костра, а после, охваченные животной страстью, миловались у всех на виду?! И ведут себя как ни в чём не бывало! Как они могут столь невозмутимо смотреть друг на друга и так безмятежно общаться, после всего этого?.. Ладно, Богиня с ними, пора идти — у меня-то сдача начинается раньше!
Я заканчивала беззвучным шёпотом повторять билет, глядя в пустоту, когда инор Йенсен запустил первую пятёрку курсистов. Вскоре послышались привычные имя-фамилия-билет, ко второй сессии уже совсем не мешавшие подготовке.
— Беата Блайт, двенадцатый билет, — спокойно произнёс бархатистый голос.
Что? Она...?! Не в силах сдержать удивление, я повернула голову и уставилась на бабушкину тёзку: в меру приталенное светло-бежевое платье с воротником-стойкой, кудри разглажены и уложены в небольшой аккуратный узел... Вчерашнюю знакомую было не узнать, если бы не голос!
Но вот она повернулась лицом к аудитории: беззастенчивый взгляд зелёных глаз остался тем же. Улыбнувшись мне краешком губ, магичка отправилась занимать приглянувшуюся скамью. А я всё смотрела на стол с билетами, где завершал свой выбор последний из пятёрки.
— Инорита Штерн, вижу, вы готовы? — вопрос преподавателя вывел меня из оцепенения.
— Да, инор Йенсен!
Отвечая на первый вопрос, я подробно рассказала как отличить полынь горькую от других восьми видов, произрастающих в наших землях. Сферы применения дополнила краткой справкой об использовании в быту и кулинарии.
Во втором вопросе про сбор и обработку болиголова пятнистого уделила особенное внимание тому, как не спутать его с дудником или вёхом ядовитым. Детально изложила меры предосторожности, которые необходимо соблюдать, чтобы избежать сильной головной боли или отравления при работе с растением.
В третьем вопросе в дополнение к стандартному методу заготовки мелиссы лекарственной – сушке листьев – упомянула получение сухого экстракта и масла. Для полноты картины описала различия между данными видами заготовки: по концентрации активных веществ, способам применения и силе эффекта.
— Блестяще, Эрна! Столь всеобъемлющий ответ достоин наивысшей оценки! — лицо травника озарило неподдельное восхищение, и он протянул руку к зачётке.
Я польщённо зарделась и молча смотрела, как на странице появляется заслуженное "отлично".
— У вас явная склонность к предмету, не думали над сменой специальности? — передавая мне книжку, неожиданно сказал инор Йенсен. — На ту, где дисциплинам нашего факультета уделяется больше внимания.
И, видимо, заметив моё растерянное лицо, поспешно мягко добавил:
— Не поймите меня неправильно – выбор направления всегда остаётся за студентом. Я лишь хотел подсветить вашу сильную сторону в учёбе.
— Б-благодарю, — неловкие слова признательности дались мне с заметной запинкой; и всё-же решилась робко возразить: — Я с детства хотела стать артефакторкой.
— Прошу прощения за бестактность, инорита Штерн, — преподаватель слегка склонил голову в вежливом поклоне. — Что же касается вашей летней практики...
В душе загорелась слабая искра надежды: возможно ли?..
— ...мне удалось устроить вам выездную. У моей давней знакомой и опытнейшей травницы иноры Клодель, — в голосе прозвучало явное уважение к коллеге.
— Премного благодарю, инор Йенсен! — Едва ли мне удалось сохранить на лице скромную улыбку, но я быстро справилась с чувствами. Всё-таки не пристало благовоспитанной девушке сверкать всеми зубами.
— Зайдите за направлением в ректорат ближе к трём. Секретарь как раз подготовит все документы.
— В ректорат?..
— Да, индивидуальная выездная практика требует согласования с ректором. Таковы правила, нет причин для беспокойства, — И, посмеиваясь одними глазами, прибавил: — Лучше сходите пока на обед и отпразднуйте отлично сданный экзамен!
Улыбнувшись в ответ, я ещё раз поблагодарила травника и выскользнула за дверь аудитории. Ура! Слава Богине! У меня будет выездная практика!
* * *
Я присела у прикроватного столика-тумбы и достала из полки коробку конфет. Гостинец из дома, отложенный на празднование летнего солнцестояния на практике с группой... Эх, Всевышняя распорядилась иначе... Что ж, теперь его ждёт другая судьба! Внимательно проверила руническую печать свежести – всё в порядке – и повернулась на выход.
Взгляд упал на небрежно закрытую шкатулку с рукоделием, оставшуюся с вечера на рабочем столе. Я убрала под крышку торчащий уголок воротничка, расшитого васильками и ромашками. "Да-а... Не стоило сразу так подробно отвечать. Теперь инор Йенсен считает, что травничество – мой любимый предмет", — и с лёгким уколом совести покинула комнату.
Секретарша, по видимому, только оторвалась от дел и собиралась пить чай, когда я постучала в дверь ректората.
— Эрна, дорогая, не стесняйся, заходи, — приветливо сказала инора Даббс, наливая холодную воду в чайник. — Составишь мне компанию?
Как кстати! А то мне всегда немного неловко в такие моменты, хоть матушка и называет их базовой вежливостью.
— Да, спасибо... Это вам в благодарность... за лишние хлопоты...
— О, вот ради таких студентов и похлопотать приятно! – обрадовано всплеснув руками, она приняла подарок. — Надо же! Настоящие Корнинские сласти!
— Они самые, гостинец из дома, — приободрившись, я присела к столу за одно из двух гостевых кресел.
Инора расстелила вышитую салфетку, поставила поверх две чашки с блюдцами и небольшую вазочку, затем бросила взгляд на настенные часы.
— Думаю, успеем, — и, заметив моё удивление, пояснила: — Скоро ещё один студент за направлением должен подойти. Не возражаешь, если я вам вместе зачитаю дополнительный инструктаж по индивидуальной практике? Он стандартный для всех курсов.
— Да, конечно, — благодушно согласилась я (как тут не пойти на встречу?) и сочувственно спросила: — А что, кто-то ещё приболел во время сессии?
Секретарша неспешно разлила чай по чашкам, придирчиво выложила часть конфет в вазочку и аккуратно убрала коробку в стол.
— Нет, тут другой случай.
Я вежливо дождалась, когда собеседница сядет и первой отопьёт из чашки. Инора Даббс не спешила делиться подробностями, хотя было видно, что она не прочь высказаться. Закончив смаковать вторую конфету, нахваливая мастерство кондитеров и "непередаваемую терпкую сладость дикого мёда в сочетании с королевским орехом", секретарша вытерла пальцы о салфетку и внезапно резко произнесла:
— Полный отказ от командной работы! Не мне тебе говорить, как это важно для любого мага. А уж тем более на практике у заклинателей четвертого курса!
Я только молча согласно покачала головой.
— Говорят, это из-за перенесённой травмы на прошлом месте учёбы. Но, так с тех пор почти год прошёл! Да и он – не впечатлительная барышня, чтобы так долго в себя приходить. Вот мужчины пошли! А ещё из благородных! Барон!.. Тьфу!
Гневно сверкнув глазами и перехватив воздуху, она продолжила:
— А леди Хайт, кураторка группы, ему ещё и потакает! Индивидуальную практику у ректора выбила! Дескать, отправлю к боевому магу, старому другу, он ему мозги, глядишь, на место и вставит.
Фыркнув, инора Даббс с силой поставила чашку на стол, расплескав содержимое; охнула и принялась магией убирать чайные капли с блузки и салфетки. Увидев, что моя помощь здесь не требуется, я молча опустила взгляд и погрузилась в обдумывание услышанного. Мне стало жалко этого незнакомого студента, провинившегося перед секретаршей лишь тем, что он не соответствовал её представлениям о достойном мужчине.
