- Хорошо. Но, один момент. Ты готова нести ответственность за то, что твои «рецепты» будут воплощены в жизнь? Ты сама будешь кормить его этими ядами? Думаешь, что твои просьбы будет исполнять кто-то другой? Ошибаешься – это твоя обязанность. Тебе создадут условия, но все будешь делать сама.
- Я не хочу быть убийцей! – воскликнула Теодора в ужасе представив не без помощи игуменьи, как она будет подсыпать ничего не подозревающему лекарю яд в его бокал с вином. Она увидела отчетливо свою руку, которая дрожала, сжимая склянку, а потом опрокидывала ее, и зеленоватые капли с шипением растворялись в вине. Лекарь взял бокал, поднес ко рту, сделал глоток. Теодора снова увидела, как яд, проникший в кровь, разносился по всему тему, разлагая его изнутри. Лекарь начал задыхаться потому, что легкие превратились к студенистую массу, а потом и вовсе исчезли. Следом растворилось сердце. Но лекарь не умирал потому, что жил его мозг. Он уже не дышал и смотрел на нее безжизненными глазами мертвеца и спрашивал:
- Это ты отравила меня, проклятая прелюбодейка? Убийца!
Наваждение рассеялось не сразу. Теодору трясло от пережитых мгновений.
- Если желаешь кому-то смерти и просишь об этом бога, ты одной рукой молишься, а другой уже держишься за топор, нож или у тебя в руках склянка с ядом. Ну так как, будешь просить об этом?
Теодора помотала головой. Еще одна ступенька вверх...
- Замечательно. Этот пункт вычеркиваем. Итак, остается Инес. Не спрашиваю, чего вдруг ты так к ней прикипела, но то, что ты хочешь помолиться о ней, говорит само за себя. Давай, Теодора, проси бога! Сможешь сейчас проговорить вслух при мне? Не застесняешься? Люди часто смущаются искренности, которая обнажает в них доброту.
- Да. Смогу, наверное…, - Теодора начала неуверенно, словно смущалась того, что делала:
- Отец небесный, прошу тебя, помоги несчастной Инес разродиться здоровым малышом. Помоги ей найти душевное успокоение. Избави ее от боли, мучений и искушений, - Теодора посмотрела на монахиню. – Надо уточнять, о каких искушениях речь? - Изабо улыбнулась ее наивности и сделала знак рукой – продолжай, пока все идет хорошо. – Отец, а еще помоги мне понять, что надо сделать, чтобы искупить свою вину перед тобой. Я вижу, какая Инес и не хочу, чтобы это случилось со мной. Но я не готова быть монахиней. Если есть другой путь, покажи мне его.
-Все? - спросила Изабо.
- Кажется, да, - Теодора неуверенно улыбнулась.
- Что ты чувствуешь? – монахиня приблизилась и заглянула Теодоре в глаза.
- Легкость! И страх.
- Чего ты боишься на этот раз?
- Что Он услышит мою молитву.
Глава 16
Мать Изабо улыбнулась, когда увидела, что рядом с Теодорой, которая так искренне помолилась за другого, появился бесплотный ангел, невидимый Теодоре и обнял ее.
- «Почему не хочешь показаться ей?»
- «Чтобы не притупить ее инстинкт самосохранения – будет думать, что страхуют, ослабеет. Неверие в нас - не страшно. Лишь бы в Него верила».
- «Она уже убедилась, что демон реален. Сегодня помолилась. Предчувствие Бога уже в ее душе».
- «Это и твоя заслуга, Изабо. Тобой очень довольны», - ангел исчез.
-Твоя молитва услышана. Да будет тебе дано то, о чем просишь, Теодора.
Игуменья произнесла эти слова. В ту же секунду дверь в келью распахнулась от мощного удара. Теодора едва успела заслонить Изабо собой, давая ей возможность скрыться. На пороге стоял отец Дамиан. Его глаза горели огнем ярости и горя.
- Негодный человек. Кого ты прячешь за своей спиной? – Теодора отошла в сторону, надеясь, что там уже никого нет. - Будь проклят день, когда я впустил тебя в нашу обитель! Ты погубил мою дочь! – игумен сам верил в то, что говорил, забыв - послушник войти-то вошел, но остался по его личному разрешению. Но тогда - Если не хочешь сгинуть прямо здесь, забирай этого младенца и покинь стены монастыря немедленно!
Теодора не могла промолвить ни слова:
- «Я разве об этом просила?»
Матушка Изабо, которая намеренно задержалась, но успела стать невидимой, прошептала:
- «Пока мы тут с тобой постигали таинство молитвы, Инес умерла родами и была избавлена от искушений, боли, страданий, как ты и просила. Младенец жив и здоров, что очень странно. Нет времени выяснять, почему так. Раньше все умирали. Для этого ребенка сделали исключение. Что ж, Ему виднее. Теодора, ты признаешь младенца и будешь о нем заботиться. Считай, что это твое послушание». – Сказать, что ребенок наказание за грехи, Изабо не решилась.
- О чем ты говоришь? – Теодора была в ужасе от такой перспективы и воскликнула вслух. – Это же сын дьявола!
- Какого еще дьявола? – прорычал настоятель, безутешный отец почившей роженицы. – Еще смеешь богохульствовать в святом доме? Забирай плод своего греха и убирайся! Мою дочь будут оплакивать и похоронят как девственницу в другом монастыре – все будут думать, что она тайно приняла постриг. Это единственное, что я могу еще для нее сделать. А ты уходи, пока я не передумал.
Теодоре ничего не оставалось делать, как собраться и ждать, когда вынесут младенца. За Феодосием пришли:
- Настоятель разрешил тебе перед тем, как покинуть стены монастыря, в последний раз посмотреть на ту, кто приняла безвременную смерть из-за тебя. Младенец там, можешь его забрать.
Такова была последняя милость безутешного отца по отношению к Феодосию, которого монастырь обчистил полностью и теперь лишал крыши над головой, да еще перекладывал ответственность за судьбу незаконнорожденного. И все же милость была - требовалось сохранить тайну - не убив «плод греха», можно было сделать только так – убрать с глаз долой подальше, но под надежной защитой. Настоятель был уверен, что Феодосий его отец и сумеет позаботиться о свое ребенке:
- «Мы никогда не сможем его признать, не сумеем объяснить его присутствие в нашем доме и смерть Инес! Все поймут, как эти события связаны. Я не могу из-за этого лишиться сана и всего, что у нас есть».
Решение было принято заранее, причем, на всех уровнях. Инес, выносив под сердцем младенца, зачатого от демона, умерла, как и все подружки демонов, в которых проросло его семя. Такова природа демона – посеянное им, прорастало смертью.
Пути Господни неисповедимы. Ангелы, которые рождению живого младенца были удивлены не меньше Изабо, приступили к своим привычным обязанностям – стали готовить душу Инес к ее последнему путешествию по реке Лете. Челн уже ждал.
Тело несчастной Инес еще не сняли со станка для родов – специального приспособления из дерева, в тисках которого она провела последние часы своей жизни. При виде бледного лица, искусанных губ роженицы, Теодора не выдержала и разрыдалась.
- «Она не заслужила такой смерти!»
Голос Изабо снова все поставил на место:
- «Заслужила и ты это знаешь лучше, чем кто-либо. Зато теперь ее душа очистилась страданиями, надеюсь, она у Бога, отдыхает, отогревается. Видишь, твоя молитва оказалась действенной».
- «Почему ты так уверена, что именно моя молитва все так устроила?» - возмутилась Теодора. Перед лицом смерти ей совсем не хотелось лавров похвалы, да еще за такое – разве она думала, что этим все кончится?
- «Не знаю, почему ты так сердишься. Теперь у тебя есть опыт молитвы. Будешь знать, что слышат те из них, в которых просишь не для себя. Ты спасла Инес! Поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Ты смогла в свое время улизнуть, а она нет – она понесла от дьявола, не забывай. Закрой ей глаза, бери младенца и уходи, пока дед и бабка не опомнились, что это единственное, что у них осталось на память от дочери и не отобрали младенца. Ребенка надо спрятать. Я помогу. Действуй, пока не поздно. Настоящий отец скоро будет здесь».
***
- Он уже ушел? – отец Дамиан не сразу прервал свою молитву, когда к нему зашли сообщить о том, что приказание исполнено - Феодосия (Теодору) из монастыря изгнали.
- Его келья пуста.
- Что он взял с собой?
Казалось бы – вопрос странный, если учесть, что никакого имущества у послушника, как правило, не имелось. О том, что у Инес родился младенец и Феодосий должен был забрать его с собой, старались скрыть, а тем, кто что-то пронюхал, уже приготовились заморочить головы. Этим сейчас отец Инес и занимался, аккуратно подбирая слова.
- Н-ничего! – ответил молодой монах, заикаясь, - если не считать…
- Я спрашиваю – ЧТО он взял с собой? – голос игумена звучал сурово и обещал непонятливому кару, если не последует верный ответ. В монастыре все были сообразительными, игумен в этом убедился.
- Ничего! Феодосий ушел и взял с собой «ничего»!
Настоятель уже было вздохнул с облегчением, но услышал продолжение:
- И его руки не были пусты.
Выругавшись про себя, игумен, который к тому времени отвернулся и смотрел в окно в надежде увидеть Феодосия и лично убедиться, что он покинул монастырь, развернулся к своему собеседнику и уставился на него, как голодный кот на единственную мышь в пустом амбаре.
- … потому, что это всего лишь видимость – прошипел он, - его руки не были пусты, как и его душа. Там была наша милость к нему. Ты же это хотел сказать?
Судя по виду начальства, второго шанса на неверный ответ у молодого и такого упёртого монаха не было. Справедливость требовала правды, а разум шептал свое:
- «Тебе надоело жить?» - монах тут же опустил глаза и начал молиться.
Отец Дамиан присоединился к нему, выждал, и убедившись, что перспектива скорой смерти в одной из ниш подземелья дошла до сознания этого несчастного в полной мере, отпустил с миром.
- Ступай, сын мой и впредь не путай злой умысел с провидением. Если злоумышленник уносит из монастыря то, что ему принадлежит, сообщай сразу. Бывают случаи, когда монастырь по воле бога, конечно, избавляется от того, что ему может навредить. Понимаешь, о чем я? Ну и славно, ступай! В освободившуюся келью пока никого не пускай, хочу ее осмотреть.
Отец Дамиан вернулся к окну и понял, что успел вовремя. По тропинке со стороны хозяйственных построек, как он и распорядился, шел Феодосий. Еще немного и он скроется из виду. Мысль о том, что Феодосий уносит и ребенка, кольнула его. Но он быстро подавил это чувство:
- «Ребенок – плод греха, не может оставаться в стенах монастыря. Это немыслимо», - чтобы не передумать, настоятель отошел от окна и начал разбирать бумаге у себя на столе. Ему попалась дарственная, которую Феодосий подписал на все свое имущество.
- «Глупец и гордец, потерявший все…»
Укол в сердце вновь дал знать, что не все в рассуждениях правильно. Но с этими попытками бога поговорить с одним из своих сынов игумен научился справляться. Перекрестился, чтобы избавиться от наваждения, прочитал соответствующую молитву и "продолжил служить Господу" дальше...
Глава 17
Теодора шла, не чувствуя под собой ног. Младенец, которого она прижимала к себе, вел себя тихо. Она несколько раз останавливалась, чтобы посмотреть – жив ли. В самый первый раз, откинув краешек холщовой ткани, в которую ребенок был завернут, Теодора даже испугалась, наткнувшись на его взгляд. Темные глазки смотрели заинтересованно, будто спрашивали:
- «И куда мы теперь?» - не «она», а именно «мы» - у Теодоры было ясное ощущение, что младенец ее узнавал. Но самое поразительное было не в этом - он смотрел на нее, как на свою мать.
- Что уставился?
Младенец в ответ заулыбался беззубым ртом.
- Хоть это у тебя нормальное, - Теодора не удивилась бы, увидев у ребенка полный рот зубов – с таким то взглядом.. – Спи давай, мне еще надо думать, чем тебя кормить. У меня опыта нет, а помощников вокруг, сам видишь, - пожаловалась она и аккуратно закрыла личико уголком. Через секунду приподняла его снова – младенец спал, посапывая и сосал палец, который держал во рту. Теодора изумилась еще больше – ее приказание было исполнено в точности – мало того, что спит, еще и не ждет скорой кормежки – справляется своими силами.
- Вот и хорошо, вот и правильно, - похвалила Теодора и пошла дальше. Дорога уже не казалась ей такой тяжелой, как прежде. И не потому, что камни под ногами стали мельче – она уже не чувствовала себя одинокой и отвергнутой всеми - какое же тут одиночество, когда у тебя на попечении целый ребенок, да еще такой чудной.
***
Тело Инес перенесли в одну из комнат в подвале монастыря и заперли на ключ.
- Мы должны ее тело предать земле! Что ты ее там держишь? Надеешься на чудо, что она оживет? – мать Инес, Клариса, рыдала непрерывно, пытаясь добиться от отца Инес хоть какого-то ответа. Отец Дамиан хранил молчание, только смотрел на бывшую жену с печалью, которую и она бы заметила, если бы присмотрелась. Но рассмотреть детали окружающего мира, который ей казался жестоким, а теперь еще и несправедливым, мешали эмоции. Она во всем винила своего мужа. Если бы Георг не стал священником, а прожил бы свою жизнь в миру вместе с семьей, все было бы иначе. Положение и достаток, которые принес новый статус, со временем утратил свою ценность для нее. Знатной и состоятельной женщине захотелось простого человеческого тепла, а его-то и не было. Инес была непутевой дочерью, но своей, плоть от плоти – весомый аргумент для заботы о детях, когда другие не работали. Зато теперь не было ничего. О младенце настоятель запретил думать под страхом смерти.
- Ты обещал, что похоронишь ее, как девственницу. Передумал? Или тебе что-то мешает?
- Да! – это было сказано с такой горечью, что женщина в испуге отшатнулась.
- Да, - повторил он. – Я знаю, кем была моя дочь при жизни. Сам не святой. Но пойти на такое кощунство не могу. Ты права – хотел! Но не смог. Что делать, не знаю. Возможно, она навсегда там и останется.
- В подземелье? Ты обезумел… Это же твоя дочь!
- Там нашли своё упокоение более праведные, - эти слова игумен произносил, когда уже уходил.
- Безумец! - выкрикнула вслед Клариса.
***
Демон стоял и задумчиво взирал на стены Мохерат, думая о том, как войти. В женский он попадал через своих преданных подвижниц, которые даже в монашеском одеянии, став «христовыми невестами» умудрялись хранить "верность" ему.
От привычки нарушать клятвы в верности и предавать избавляли не стены монастыря, а искреннее желание и чистая молитва, не важно, где, хоть в поле. Силы воздуха, воды и небес помогали одолеть внутреннего врага и то не сразу.
Демон безошибочно вычислял тех, кто надеялся от собственной порочности укрыться в монастыре и заводил с ними знакомство. Сначала ненавязчиво, чтобы не спугнуть, потом все настойчивее. И, наконец припирал в углу, сбросив маску приличия, но не на сатанинскую и ужасную. Демон превращался в юношу с выразительными карими глазами, длинными ресницами и чувственными губами, которые улыбались ласково, а кончик алого языка обещал неземное. Именно в таком облике он предстал перед Инес, не оставив ей шанса.
Матушка Изабо своим появлением серьезно усложнила демону жизнь, срывая одну охоту за другой. Демон ненавидел ее, но тронуть не смел. Эта война за души велась по строгим правилам. Человек должен был сделать выбор сам. Но его можно было подтолкнуть в ту или иную сторону. Изабо и демон занимались перетягиванием каната в течение доброй сотни лет и уже успели друг к другу привыкнуть.
