Наверное, я на самом деле дурочка. Глупая София, которую не просто потрогать, но просто расстрогать.
Я достаю платок и вытираю слезы, шмыгая носом. Затем медленно поднимаюсь со скамьи, разворачиваюсь… и вижу Марка Майера.
Он стоит неподалёку - и смотрит на меня, но как-то странно: кажется, что во взгляде мелькает растерянность. Правда, длится это недолго: через пару секунд выражение лица становится привычным: жестким и немного презрительным. А еще через пару секунд он оказывается рядом.
- Ты что тут делаешь?
- Как это? Я…
Договорить он мне не дает: берет за локоть и подталкивает к двери.
- Ч-что за…
- Потом поговорим. На выход, быстро!
Однако вытолкнуть меня на улицу он не успевает - останавливается от звонкого оклика.
_________________________
* Аква Альта - «высокая вода», сезонное затопление Венеции во время высоких приливов.
Прода от 20.07.2021, 08:48
- Марку-у-ус! Марку-у-ус!
- Ох, чёрт! - бормочет Марк.
Поворачиваю голову - и вижу Кору: она бежит в нашу сторону. На плече - большая бесформенная сумка со странными рисунками - нечто среднее между Климтом и картинками из индийского эпоса. Светлые волосы рассыпались по плечам, на подбородке - след от фломастера. Приблизившись, Кора округляет глаза.
- София? Маркус, так вы… вместе? София - твоя девушка? Вот так дела! - она трет переносицу и вдруг начинает смеяться.
«Меня зовут Кора Майер», - всплывает в голове. Так эта девушка - родственница Марка? Но почему она называет его Маркусом? И почему смеётся?
- Кому рассказать - не поверят! - давясь смешками, сообщает Кора. - Представляешь, София, я как раз собиралась познакомить тебя с нашим Маркусом. Говорю ему: встретила такую девушку милую, она бы тебе подошла. А вы, оказывается, вместе! Но Маркус - почему ты сразу ничего не сказал?
Не дожидаясь ответа, она наклоняется к моему уху, будто желая поведать тайну, и шепчет: - Зато понятно, почему он отказался прийти в гости - вам не до этого! Ох, София, я так рада! Могу поспорить, я знаю, как ты в него влюбилась. Когда услышала его игру, да?
Чувствую, что лицо начинает гореть.
- Кора, - голос Майера становится ледяным. - Мы уже уходим. До свидания.
Только сейчас замечаю, что он до сих пор держит меня за локоть.
- Может, вы всё-таки придёте в гости? Например, завтра вечером?
- Нет. Завтра мы уезжаем.
- Ладно. Тогда обещай, что вернетесь на Рождество. София обязательно должна попробовать райбекухен* и яблочный снег!
- Ничего обещать не стану.
- Маркус, ты ужасный человек! - Кора слегка цокает языком и делает обиженное лицо.
Марк без единого слова разворачивается к выходу и тянет меня за собой, но от этой девушки так просто не избавиться.
- Маркус, погоди! София, стой! У меня кое-что есть… то, что вам пригодится, - она достаёт из сумки буклет - «Свадьба в Хёхсте» - и протягивает его мне.
Растерявшись, беру буклет:
- Спасибо!
Машинально его открываю и читаю первую строчку: «In der Justinuskirche geschlossene Ehen halten ewig»: «Браки, заключенные в Юстинускирхе, длятся вечно».
- Не за что! До встречи, София!
- Э-э... до свидания.
Марк хмурится и снова тянет меня к выходу.
- Маркус, она очень красивая! Вы очень красивая пара! Думаю, у вас будут красивые дети! - несется нам вслед.
- Кричи громче, а то еще не все услышали, - сердито цедит сквозь зубы Марк. Но так как говорит он по-русски, я понимаю: предназначено это не Коре.
Когда мы выходим за ворота, Марк отпускает мою руку и уже не пытается скрыть раздражение:
- И зачем тебя сюда черти принесли? Дай сюда!
Секунда - и «Свадьба в Хёхсте» летит в мусорный бак.
Я знаю точно: когда мужчина не в настроении, с ним лучше не пререкаться. Особенно, если этот мужчина - Марк Майер. А сейчас тем более надо держать рот на замке, быть самой любезной девушкой на свете. Марк сказал, что завтра мы уезжаем. Завтра! А я не приблизилась к нему ни на шаг. До сих пор ничего не выяснила о Богдане.
Однако сдержаться всё равно не получается:
- Почему вы на меня кричите? Разве я виновата? Разве я знала, что мне куда-то нельзя ходить? Или предполагала, что она - ваша родственница?
- Ладно. Ты не виновата, - он сжимает губы и смотрит куда-то в сторону.
- А почему вы не объяснили, что я - не ваша девушка?
- Я не обязан ни перед кем оправдываться.
«Но сбежать всё равно хотел», - вертится на языке. Однако я молчу: и так наговорила лишнего. Теперь надо это исправлять.
- Вы сказали, что завтра мы уезжаем?
Марк словно колеблется - отвечает не сразу:
- Обсудим это позже.
Ладно. Позже так позже. Но сегодня мне нужно хоть как-то его разговорить.
Возвращаемся в полном молчании. Свежесть вечернего воздуха приятно охлаждает щеки и лоб. Смотрю по сторонам: свет фонарей, сепией растекаясь по переулкам, превращает их в дагерротип. Представляю себя путешественницей во времени.
- Думаю, дверь сама откроешь, - неожиданно сообщает Марк, когда мы оказываемся рядом с домом. - Я заходить не буду.
- А куда вы пойдёте? Гулять? Можно мне с вами?
- Нет.
Он всё еще заметно раздражен.
- Но если мы завтра уезжаем, я бы тоже хотела прогуляться.
- Гуляй. Только без меня.
Чувствую, как закипает злость. Засовываю руки в карманы куртки. Сжимаю и разжимаю кулаки.
Спокойно, София. Тебе нужно к нему приблизиться. Любой ценой. А значит, придётся говорить и делать то, что не хочется.
- Без вас я не хочу гулять.
Вместо ответа он безразлично пожимает плечами - мол, ничем не могу помочь.
Прикусываю кончик языка. Ладно, Марк, иди. Я всё равно своего добьюсь.
Открываю дверь и поднимаюсь на второй этаж. Переодеваюсь, принимаю душ и возвращаюсь в спальню. Интересно, скоро ли вернется этот невыносимый мужчина?
Чтобы как-то отвлечься, включаю телевизор. Попадается замечательный фильм - «Mondscheintarif», «Тариф на лунный свет». Никогда о таком не слышала: он напоминает «Амели» и «Дневник Бриджит Джонс». А главную героиню зовут Кора, как и родственницу Майера.
Когда фильм заканчивается, выключаю телевизор и сижу в темноте, рассматривая полоски лунного света на стенах. Обнимаю себя за плечи. Ловлю каждый шорох на улице.
Кажется, что время остановилось. Прислоняюсь к спинке кровати, закрываю глаза и решаю считать до тысячи. Если до этого времени Марк не вернётся, значит, сегодня мне ничего не светит.
Шевелю губами: «Один, два, три, четыре…». Загинаю пальцы, чтоб не сбиться.
Дохожу до «пятьсот восемь» и слышу, как открывается входная дверь. «Пять ноль восемь» - дата моего рождения. Наверное, это хороший знак.
Включаю светильник и поднимаюсь с кровати. Достаю из шкафа платье. Распускаю волосы и долго их расчесываю. Надев платье и туфли, достаю зеркальце и наношу на губы розовый блеск.
Сердце бьется как крылья бабочки, угодившей в ловушку. Хотя в ловушку должна попасть не я.
Присаживаюсь на стул. Снова начинаю считать - теперь уже для того, чтоб успокоиться. Медленно досчитав до ста, встаю и тихо спускаюсь вниз.
Марк сидит в гостиной, освещенной только светом луны. Откинувшись на спинку дивана, смотрит в одну точку.
Вот он - шанс, которого я ждала. Шанс сломать ледяную стену отстранённости.
Думаю, у меня получится.
Особенно если я предложу ему то, от чего мужчины обычно не отказываются.
________
* Райбекухен (Reibekuchen) - немецкий вариант драников.
Прода от 20.07.2021, 23:30
Захожу в гостиную и присаживаюсь на краешек дивана. Не слишком близко к Марку, но даже на таком расстоянии чувствую тепло его тела и свежий аромат парфюма.
Марк по-прежнему смотрит перед собой. Словно я - пустое место.
Темнота зажимает в тиски. Напряженную тишину разбавляет лишь монотонное тиканье старинных настенных часов.
Касаюсь шелковистой обивки дивана. Провожу пальцами по деревянному подлокотнику. Нащупываю маленькую щербинку.
Когда пауза становится неприличной, решаю заговорить.
- Здесь была сумка с книгами. Вы её забрали?
Глупый вопрос, но надо же с чего-то начинать.
В ответ - молчание. Надавливаю на щербинку и усилием воли заставляю себя продолжать.
- Кстати, на выставке было интересно. Столько замечательных книг - глаза разбегаются.
Молчание.
- А вы почему решили связать жизнь с книгами?
Молчание.
- Знаете, в детстве я не очень любила книги. Бабушка заставляла много читать. И учить наизусть огромные отрывки, но не те, что нравились мне, а те, что нравились ей. Я всё это терпеть не могла.
Молчание.
- Зато я мечтала научиться играть на пианино. Но так и не научилась.
- А я вот не мечтал, но научился.
Этот ответ, этот хриплый голос, прорезавший ночную тишину, звучит так неожиданно, что я невольно вздрагиваю. Неужели он и правда со мной заговорил? Неужели у меня получилось?
- Вам не нравилось, но вас всё равно заставляли?
- София, - Марк наконец поворачивает голову в мою сторону, - говори прямо - что тебе нужно?
- В смысле?
- Ну, зачем-то же ты вырядилась ночью. Зачем? Только не говори, что решила произвести на меня… гм… впечатление. Не разочаровывай меня еще больше.
Фраза про впечатление звучит убийственно. И конечно, подразумевает совсем другое.
Хорошо, что вокруг темно: он не видит, как краска заливает моё лицо.
- Нет, что вы! Конечно, нет! Просто ваша… Кора... она сказала, что вы хорошо играете. А я люблю музыку. И подумала - может, вы сыграете для меня? Точнее, я предлагаю сделку: с вас - игра на рояле, с меня - шикарный ужин.
- Да какой из тебя ужин? Так, закуска, - в ответе слышна насмешка.
- Что вы сказали? - чувствую, как краснею еще сильнее.
По правде, мне сто лет не нужна его игра. Я хочу накормить Марка вкусным ужином, чтоб он расслабился и стал разговорчивым. Но без причины готовить ужин очень подозрительно, вот я и придумала «сделку».
- Мне это не интересно, София. Совсем. Возвращайся к себе.
- А вот зря вы отказываетесь. В холодильнике столько еды! И красная рыба, и креветки, и артишоки, и каперсы, и даже трюфели! Я могла бы приготовить такой ужин - вашим ресторанам и не снилось. А насчет платья - не подумайте ничего такого. Просто для ужина хотелось одеться поприличнее.
Чувствую себя навязчивым продавцом, который пытается впихнуть ненужный товар. Ужасное чувство. Кажется, Марк меня раскусил и даже не старается быть вежливым.
- Мне. Это. Не. Интересно. - жестко повторяет он.
- Ладно, - терпение закончилось, я резко поднимаюсь с дивана. - Простите великодушно, что нарушила ваше уединение.
- «Нарушила ваше уединение», - язвительно передразнивает Марк. - Опять выражаешься как тургеневская барышня.
- Благодарю за напоминание о том, что я вас постоянно раздражаю. Спокойной ночи.
Делаю кривой книксен - план провалился, теперь не нужно выглядеть милой - и направляюсь к лестнице.
- Постой. Мы еще не обсудили один вопрос.
Оборачиваюсь.
- Какой?
- Завтра я уезжаю в Амстердам. На один день. Точнее, на один вечер. Хочешь, поехали со мной.
Серьезно? Еще секунду назад мне хотелось его убить, а теперь я готова скакать от радости.
- Конечно, хочу! - невольно начинаю улыбаться. - Я так мечтала там побывать! Ведь Голландия…
- Я помню: родина твоих предков.
- … которых я никогда в жизни не видела и не увижу, но это, впрочем, не важно.
- А хотела бы увидеть? Найти родственников?
Я уже об этом думала, поэтому отвечаю быстро:
- Ну, нет. Зачем мне родственники, которым я не нужна?
- Может, они просто не знают о твоем существовании.
- В любом случае, это будут очень дальние родственники. Можно сказать, совсем чужие люди. Так что - точно нет.
- Кора - тоже дальняя родственница. Дочь двоюродного брата моего отца. И что? Мы общаемся иногда.
- Мне кажется, это совсем другое дело.
- А мне кажется, в тебе говорит гордыня.
- Ладно. Пусть так, - соглашаюсь, потому что хочется поскорее сменить тему. - Но о Голландии я всё равно давно мечтала. Даже не верится! - я снова улыбаюсь. - Огромное спасибо! А давайте, я вам ужин просто так приготовлю?
- Не надо, - он проводит рукой по волосам и поднимается с дивана.
- Как хотите. Тогда я пойду?
- Иди. Или…
Заминка. Сердце почему-то начинает биться быстрее.
- Или - что? - еле слышно переспрашиваю я.
- … или я всё-таки сыграю для тебя, София.
Прода от 21.07.2021, 09:49
Он подходит к роялю. Присаживается на стул и открывает крышку. Наклоняет голову, словно к чему-то прислушиваясь. А потом слегка касается клавиш, и тишину заполняет мелодия - нежная и пленительная. Такая волнующая, что я почти перестаю дышать.
Она совсем не похожа на музыку в соборе. Тогда я была растрогана до слёз, а сейчас меня охватывает странное, необъяснимое чувство, какого я ни разу в жизни не испытывала.
Подхожу ближе.
Сначала Марк трогает клавиши осторожно - будто поглаживает, ласкает, и они тихим стоном отзываются на его прикосновения. Потом движения становятся всё настойчивее, мелодия - всё пронзительнее и ярче.
Вспышка - и музыка уже не просто музыка. Она - откровение, слияние, единение.
Каждой клеточкой чувствую силу натяжения струн.
Пульс учащается. Во рту пересыхает. Острое, пугающее томление возникает внизу живота и жарким потоком заполняет тело.
Не могу оторвать взгляда от рук Марка, от его длинных пальцев… и вдруг вспоминаю: он снимал с меня одежду! Прикасался ко мне - как сейчас прикасается к этим клавишам!
В голове помимо воли возникают образы.
...Марк расстегивает пуговицы моей ночной рубашки.
...Медленно опускает бретельки.
…Стягивает рубашку с плеч.
...Пальцы проникают под тонкую ткань, и...
Ноги подгибаются.
Хватаюсь за рояль, чтобы не упасть. Закусываю губу, чтобы не закричать от отчаяния.
Что со мной?..
Кажется, от колебаний струн воздух раскаляется и вибрирует, отзывается в теле дрожью, сладкой и мучительной.
Сжимаю бедра, желая, чтобы эта пытка поскорее закончилась.
Чтобы никогда не кончалась.
Прода от 21.07.2021, 17:53
Закончив играть, Марк со стуком закрывает крышку - будто ловушку захлопывает - и смотрит на меня со странной усмешкой.
- С-спасибо, - голос срывается, я закашливаюсь.
Что ж такое? Сама себя не узнаю.
- И это всё, что может сказать ценительница музыки?
- Н-не знаю… - шепчу я пересохшими губами и снова закашливаюсь.
Нет, так не пойдет. Надо взять себя в руки. С силой впиваюсь ногтями в ладони.
- То есть… я имела в виду… представить не могу, что творилось в душе человека, который написал эту музыку. Это… такая боль… такой надлом, - я с трудом подбираю слова.
Марк поднимается со стула и подходит к окну. В задумчивости смотрит на улицу. Лучше бы он не поворачивался сейчас ко мне. Но он поворачивается.
- Знаешь, кто это написал?
- Рахманинов?
- Нет.
- Прокофьев?
- Понятно. В музыке ты не разбираешься.
- Я сказала, что люблю музыку, но не говорила, что хорошо в ней разбираюсь.
- Автор - норвежский композитор Рольф Лёвланд.
- Странно, но мне почему-то эта мелодия кажется русской от первой до последней ноты. Думаю, она идеальна для экранизации русской классики. Так и представляешь: князь Мышкин у постели мертвой Настасьи Филипповны. Или Митя Карамазов, кричит - не виновен! - когда его уводят после приговора. Или строки Есенина: «Я устал себя мучить бесцельно…»
