– Я очень благодарен вам за помощь в проведении благотворительного вечера, мисс Вареску. Что бы вам хотелось получить от меня в знак моей признательности?
Давай Габи! Здесь и сейчас ты сможешь заработать себе амнистию, да и Стефана можно побаловать. Я уже открыла рот, чтобы выразить мои пожелания, открыла, вздохнула и снова закрыла.
– Что такое мисс Вареску? Вы передумали просить? Давайте. Смелее. Все мои собеседники всегда чего–то просят.
Ах! Вот в чем дело! Горечи в словах не слышалось, но глаза сверкнули коркой льда. Я невольно восхитилась этим человеком. Так он сродни мне: нет никого родного и близкого, и все вокруг чего–то от него хотят. Я отклонилась на спинку кресла и в упор уставилась на моего визави.
– Мне очень жаль, мистер Брайс,– тихо и спокойно произнесла я.– Но вы уже и так сделали для меня достаточно. Прекрасный ужин в прекрасном ресторане. Я также собираюсь воспользоваться вашим приглашением – отдохнуть на берегу океана. Чего же еще? Да и не настолько сильно я устала на этом вашем вечере. Поверьте мне, что у актрис профессия не сахар. Нам много приходится делать такого, что недоступно обычным людям. Услуга вам, как вы это называете, это так – легкая прогулка под луной.
Ирвин вдруг улыбнулся. И его искренняя улыбка полностью преобразила его мрачное лицо – оно стало притягательным. Как я раньше этого не замечала?
– Я очень рад, что не ошибся в вас, мисс Вареску. Конечно, мое приглашение в силе. Я буду рад научить вас тому, что люблю делать сам.
– Мистер Брайс, мне очень неудобно, когда мне постоянно тыкают в глаза моей фамилией. Я не предлагаю вам перейти на «ты», для этого мы еще недостаточно знакомы, но, думаю, по имени мы могли бы друг друга называть,– я лукаво уставилась на собеседника.
Момент был подходящим, клиент «растаял», пора начинать компанию по его совращению. Покопаться в его эмоциях я не успела, вроде как начала завязываться оживленная беседа, значит, будем действовать своими силами и женскими чарами.
– С удовольствием, мисс Ва… Габриэль. Может быть, вы расскажете мне о себе? Это скрасило бы наш вечер.
Вот оно! « Расскажите о себе»! О себе, об Элле ванн Рей, рассказать я, естественно, не могла. О Габриэль Вареску существовала красивая легенда, тщательно придуманная нашими пиарщиками.
Эту идеально трогательную историю знали все: о том, как влюбленные парень с девушкой, стремясь к счастливой жизни, решили покинуть свою страну, погрязшую в коммунизме и коррупции; о том, через какие преграды им пришлось пройти, чтобы оказаться в нашей великой свободной стране; о том, как их единственная дочь, ни имея, ни знакомств, ни денег, ни связей, сумела только благодаря своему таланту и трудолюбию, стать звездой мирового масштаба. Красивая мечта этого «свободного» мира. Сказка для серой массы, говорящая, что здесь любой человек может всего добиться, если захочет. Ха–ха–ха, три раза!
Я вспомнила письмо Хельги к знакомому администратору, без которого никогда бы так быстро не попала на киностудию, потом всплеск моего Дара в самый подходящий момент, позволивший Стефану влюбиться в меня и взять на первую главную роль. Ну не берут девочек с улицы сниматься в кино просто так! И все– таки, Госпожа удача присутствовала в событиях того судьбоносного для меня дня, позволив именно мне появиться с чашкой кофе в руках пред светлые очи нашего режиссера. Я подошла к нему тогда и в нужное время, и в нужное место.
– Что же вы хотите узнать, Ирвин? – как можно любезнее осведомилась я.– Вся моя жизнь писана–переписана сто раз, и о ней знают очень многие люди. Не поверю, что до вас не дошли эти слухи?
– Это сказка для всех. А на самом деле?
На самом деле? А на самом деле, Хельга мне рассказывала историю Габриэллы Вареску так: семья выходцев из Румынии, бежавшая от кровавого диктатора Чаушеску и осевшая в сельской местности. Жили уединенно на небольшой ферме, занимались разведением коров и коз. Однажды на ферме случился пожар, и вся семья сгорела. Но, по нашей легенде, семнадцатилетняя дочь хозяина – Габриэлла Вареску, то есть я, выжила. Не имея после пожара ни кола, ни двора, она отправилась на заработки в город.
« Семья жила уединенно, с чужестранцами никто из местных не общался,– говорила мне тогда Хельга,– наш обман сложно будет раскусить, кому бы то ни было. Выше нос, Элла. Теперь ты Габи Вареску. Надеюсь, что с этим именем у тебя начнется счастливая жизнь».
Про письмо от Хельги к администратору рассказывать тоже было необязательно – просто образовалась свободная должность, а я по счастливой случайности, нарвалась на нее. После этого рубежа, можно было уже не врать – ни о работе ассистента помощника режиссера, ни о счастливом случае превращения меня в главную героиню фильма.
Я, потихоньку попивая вино, тщательно взвешивая слова, осторожно рассказывала Брайсу о своем « прошлом». Слушал он очень внимательно. Мне понравилось.
Когда мой рассказ был закончен, я принялась за рыбу – уже столько времени прошло, вкуснотень остыла, а у меня от запахов в животе уже была революция. Ирвин поддержал меня, мы опять в тишине шевелили столовыми приборами и насыщали желудки. Этакие супруги, после десяти–пятнадцати лет совместной жизни.
Пора было прощупать своего собеседника. Ну, уж очень невозмутим! Даже если он и имеет ко мне симпатию, в постель мы с ним ляжем не раньше, чем через год. Я сильнее наклонилась над тарелкой, делая вид, что ем. Расслабилась, полностью освободила голову от чувств и мыслей и потянулась к своему визави.
Сначала ничего не почувствовала, а потом на меня накатила такая сильная волна нежности, восторга и чего–то еще, что я не смогла идентифицировать, что руки у меня задрожали, вилка из них выскочила и упала на пол. Дыхание перехватило, сердце гулко застучало. Что? Что это?
Я постаралась побыстрее отпустить от себя эти ощущения, кинула взгляд в сторону Брайса, в его позе и лице ничего не изменилось.
– Что с вами?– безразлично спросил он.
– Ничего,– дрожащим голосом выговорила я,– я сегодня как–то странно себя чувствую, не обращайте внимания.
Я удостоилась пронзительного взгляда.
– Бывает,– равнодушно заявил Брайс,– сегодня, наверно, магнитные бури. Выпейте вина, а лучше бренди, вам сразу станет легче.
Я последовала его совету.
– Никогда не понимал эти торжественные ужины, – произнес немного времени спустя Ирвин.– Вроде поели, попили, пора и домой ехать, а зачем тогда собирались? Что бы вы делали, если бы этот аукцион выиграл, к примеру, Баррингтон? Я имею в виду, как бы тогда проходил ужин?
– Я думаю, что мистер Баррингтон сразу бы взял быка за рога и рассказал мне, какой он чудесный, талантливый и гениальный. Тут могут быть разные вариации, поэтому перечислять не буду. Потом, уже за более короткое время, он расхвалил бы мой талант, красоту, и что еще там?..– Я пощелкала пальцами в воздухе.– Тут тоже могут быть вариации, смотря, что какой мужчина ценит в женщине.
– Занятно. Далее.
– А дальше перечислились бы преимущества нашего совместного сосуществования. Меня, естественно, в качестве любовницы. Его, конечно же, в роли справедливого и щедрого любовника.
– А дальше?
– Ну, дальше Баррингтон, если мы сейчас говорим о нем, предложил бы мне потанцевать. А там, в танце, то есть, попытался бы очаровать меня своим легким скольжением, я имею в виду скольжение его рук по … гмм.. разным частям моего тела.
– А вы? Чтобы сделали вы в этом случае?
– А я попыталась бы ударить достаточно метко.
–Вам не нравится Баррингтон? Миллионы женщин считают его притягательным.
– Мне не нравится, когда меня щупают, если только это не происходит в медицинском кабинете и мне на благо.
Брайс улыбнулся, и я опять увидела притягательность его лица. Мне захотелось еще продлить это удовольствие, поэтому я продолжила:
– А хотите знать, что было бы, если бы победил толстяк?
– Вы имеете в виду Расмуса? Второго участника жесткого торга за вас?
– Да. Я имею в виду его.
– Послушаем, интересно.
– Толстяк бы со всей серьезность отнесся к процедуре насыщения, причем ужин бы состоял из множества перемен, и всем блюдам уделялось бы самое пристальное внимание. Он бы ел и потел, ел и потел, а в перерывах между жеванием, рассказывал о своем богатстве и моих выгодах, если я соглашусь стать его официальной любовницей. Не удивилась бы, если бы и письменный договор был у него наготове. Танцевать бы он не стал, лапать меня, скорее всего, тоже, но не преминул бы напомнить, что за этот ужин «деньги уплачены». Не хочу стать его любовницей – и не надо, но его вклад в святое дело благотворительности обязана отработать здесь и сейчас, можно даже по–быстрому, опустившись на колени. Уйти просто так мне бы не удалось, потому что дяденька привел бы с собой целый взвод охраны.
– И вы бы сделали ему ммм… приятное?
– Я не могу открывать вам все свои секреты. Это просто женские штучки. Но, идя на свидание и к одному, и к другому, я подстраховалась бы. Однозначно.
– А чего вы ждете от меня?
– От вас?– Я задумчиво посмотрела на собеседника.– От вас я не знаю, чего ждать. Может быть, вы пригласите меня на танец? Проверим версию Баррингтона?
Он уставился на меня немигающим взглядом, мне даже жутко стало. Что? Что не так? Я уже было хотела взять свои слова обратно, обратив все в шутку, когда он медленно и раздумчиво произнес:
– Почему бы нет? Надеюсь, что версию с Расмусом вы не заставите меня проверять?
Я наивно захлопала глазками:
–Впервые вижу мужчину, не желающего такой приятной расплаты за услугу.
Скулы заходили ходуном, брови сошлись на переносице, я закричала в испуге:
– Ирвин, Ирвин, я шучу. Я не собираюсь лишать вас чести. Вы даже можете не танцевать, если не хотите.
– Почему же?– прозвучал холодный ответ, брови разгладились, а скулы перестали двигаться.– Я с удовольствием с вами потанцую, мисс Вареску.
Зазвучал мой любимый вальс. Еще одно совпадение? Мою руку охватила огромная лапища, вторая, такая же, схватила талию. Легко и грациозно мы закружились по свободной площадке.
Лицо моего партнера абсолютно ни–че–го не выражало. Я прислушалась к своим ощущениям. Странно! Очень странно! Мне было безумно легко. Я чувствовала себя птицей. Брайс кружил все быстрее и быстрее, еще немного, и мы оторвемся от пола.
Но, ответственность – прежде всего. Совсем некстати всплыло лицо Фрида, я вспомнила о задании. Надо начинать влюблять в себя Брайса. « Быстрее начнем, быстрее закончим,– звучал голос внутри меня.– Так, Габи, расслабься. Вспомни влюбленность в Стефана еще тогда, в самом–самом начале. Я готова была объять необъятное. Та–а–ак! Есть ощущение! Посылаем импульс к Ир….»
Мой партнер споткнулся на ровном месте. Пошатнулся. И упал навзничь, увлекая меня за собой. Я чувствовала бедром твердость его плоти. Ага! Хочет, все–таки. Ему, наверно, больно, вон ударился как, и я еще сверху упала.
Но Брайс не издал ни звука. Я лежала на нем, прямо смотря в его льдистые глаза, которые сейчас были очень близко. И не льдистые они вовсе, а морские, цвет моря в ясный солнечный день. И губы – жесткие, резкоочертанные, и скулы, вдруг приобретшие стальную твердость. Минута, две. Мы лежим молча. Таращимся друг на друга.
Никаких попыток для сближения Ирвин не делает. Меня охватывает озорство, и я наклоняюсь к этим жестким губам. Дотрагиваюсь языком. Провожу им, очерчивая контур. Сама продолжаю таращиться в его глаза. Они темнеют. Дыхание учащается…. у меня. Я охватываю его губы своими. Поддаются. Раскрываются. Я проникаю внутрь. И меня посещает мысль: «А он абсолютно пассивен. Я, оказывается, делаю все сама. Интересно. Смогу соблазнить, или нет?». Увеличиваю напор, вспоминая всех моих страстных героинь, издаю протяжный вздох (тут уж Стефан у меня на уме). Меня просто терпят и смотрят огромными глазищами в, бесстыжие, мои. Да он непробиваемый! Все! Сдаюсь!
Я уже собиралась встать с теплой подложки, как, вдруг, его руки твердеют (и не только руки), они охватывают мой затылок. Губы, волшебным образом, смягчаются, и теперь не мой, а его язык начинает вытворять чудеса. У меня оживает сердце. Такое чувство, что оно спокойно спало, а теперь проснулось. Что со мной? Я слышу свой стон. Со стороны? Да, я слышу свой стон со стороны. Мне стало душно, ужасно захотелось снять платье и почувствовать его прохладную кожу на своей. «Габи!– ору себе.– Прекрати! Ты заболела. Он тебя чем–то заразил. Уходи, немедленно уходи». Мы оба тяжело дышим. Его глаза – темно–серые. Я не одна такая? У его глаз тоже меняется цвет?
– Пустите,– слышу свой голос со стороны.
– Я вас не держу. Это вы не даете мне встать.
Да. Действительно, не держит. Я, кряхтя, поднялась. Большое тело вскочило легко и грациозно. Мы оба молчим. Возникает неловкая пауза. Я начинаю себя ругать. Неужели поездка сорвется?
– Мне, наверное, лучше уйти. Не говорите ничего,– торопливо проговорила я.– Если вы отмените свое приглашение, я пойму. Хотя нет. Я ничего не понимаю. Что это сейчас было?
– Я прошу прощения, мисс Вареску,– услышала спокойный размеренный баритон.– Поверьте, никоим образом я не хотел вас обидеть. Это, какое–то недоразумение. Этого больше не повторится. Приглашение в силе. Я даю вам слово, что вы будете в полной безопасности.
– Извините, мистер Брайс,– проговорила смущенно,– просто не знаю, что на меня нашло.
И тоненько, как маленькая девочка, добавила:
– Я больше не буду.
Удивленно приподнятые брови и насмешливое:
– Ничего, бывает. Вы примете мое предложение?
– Конечно, – уже ворчливо заявила я.– Я же вам говорила, что, для того, чтобы отдохнуть на море, я готова сделать все, что угодно. И только попробуйте не научить меня нырять. Вы же видели, какая я в гневе?
В ответ услышала:
– А, знаете, мне понравилось.
В эту ночь я долго не могла заснуть. Со Стефаном мы поругались практически сразу, как только я пришла домой. Еще в прихожей он налетел на меня со своими дурацкими расспросами о том, поговорила ли я с Брайсом о нем и Баррингтоне. Я сразу послала его очень далеко, заявив, что не было подходящего момента. После сегодняшней встречи с олигархом, суетливый Стефан Голден почему–то бесил меня. «Светило» сразу взвился и стал читать мне нотации о том, какой он внимательный и заботливый, и какая я – безответственная и эгоистичная.
– Я один раз тебя попросил, один раз,– закатывая глаза, верещал он.– Между прочим, это и твой фильм тоже. И тебе тоже будут причитаться дивиденды, если я познакомлюсь с Баррингтоном. Почему я один должен думать о нашем будущем?
– Стефан, иди к черту,– устало сказала я ему.– Можешь понять, что просьбы эти были не к месту? Его все, слышишь, все одолевают просьбами. Почему было не устроить человеку просто спокойный ужин? Он за него пять миллионов, между прочим, выложил.
–Ах, тебе его еще и жалко? А меня тебе не жалко? Я твой бой–френд, а он просто чужой мужик. Принимать и исполнять просьбы его положение обязывает. Или он уже тебе не чужой? Г–а–а–аби,– заревел он,– у вас с ним что–то было? Признавайся.
– Дурак ты, Стефан,– обреченно проговорила я.– Я пошла спать. Не верещи тут громко, мне нужно выспаться, завтра съемка.
Давай Габи! Здесь и сейчас ты сможешь заработать себе амнистию, да и Стефана можно побаловать. Я уже открыла рот, чтобы выразить мои пожелания, открыла, вздохнула и снова закрыла.
– Что такое мисс Вареску? Вы передумали просить? Давайте. Смелее. Все мои собеседники всегда чего–то просят.
Ах! Вот в чем дело! Горечи в словах не слышалось, но глаза сверкнули коркой льда. Я невольно восхитилась этим человеком. Так он сродни мне: нет никого родного и близкого, и все вокруг чего–то от него хотят. Я отклонилась на спинку кресла и в упор уставилась на моего визави.
– Мне очень жаль, мистер Брайс,– тихо и спокойно произнесла я.– Но вы уже и так сделали для меня достаточно. Прекрасный ужин в прекрасном ресторане. Я также собираюсь воспользоваться вашим приглашением – отдохнуть на берегу океана. Чего же еще? Да и не настолько сильно я устала на этом вашем вечере. Поверьте мне, что у актрис профессия не сахар. Нам много приходится делать такого, что недоступно обычным людям. Услуга вам, как вы это называете, это так – легкая прогулка под луной.
Ирвин вдруг улыбнулся. И его искренняя улыбка полностью преобразила его мрачное лицо – оно стало притягательным. Как я раньше этого не замечала?
– Я очень рад, что не ошибся в вас, мисс Вареску. Конечно, мое приглашение в силе. Я буду рад научить вас тому, что люблю делать сам.
– Мистер Брайс, мне очень неудобно, когда мне постоянно тыкают в глаза моей фамилией. Я не предлагаю вам перейти на «ты», для этого мы еще недостаточно знакомы, но, думаю, по имени мы могли бы друг друга называть,– я лукаво уставилась на собеседника.
Момент был подходящим, клиент «растаял», пора начинать компанию по его совращению. Покопаться в его эмоциях я не успела, вроде как начала завязываться оживленная беседа, значит, будем действовать своими силами и женскими чарами.
– С удовольствием, мисс Ва… Габриэль. Может быть, вы расскажете мне о себе? Это скрасило бы наш вечер.
Вот оно! « Расскажите о себе»! О себе, об Элле ванн Рей, рассказать я, естественно, не могла. О Габриэль Вареску существовала красивая легенда, тщательно придуманная нашими пиарщиками.
Эту идеально трогательную историю знали все: о том, как влюбленные парень с девушкой, стремясь к счастливой жизни, решили покинуть свою страну, погрязшую в коммунизме и коррупции; о том, через какие преграды им пришлось пройти, чтобы оказаться в нашей великой свободной стране; о том, как их единственная дочь, ни имея, ни знакомств, ни денег, ни связей, сумела только благодаря своему таланту и трудолюбию, стать звездой мирового масштаба. Красивая мечта этого «свободного» мира. Сказка для серой массы, говорящая, что здесь любой человек может всего добиться, если захочет. Ха–ха–ха, три раза!
Я вспомнила письмо Хельги к знакомому администратору, без которого никогда бы так быстро не попала на киностудию, потом всплеск моего Дара в самый подходящий момент, позволивший Стефану влюбиться в меня и взять на первую главную роль. Ну не берут девочек с улицы сниматься в кино просто так! И все– таки, Госпожа удача присутствовала в событиях того судьбоносного для меня дня, позволив именно мне появиться с чашкой кофе в руках пред светлые очи нашего режиссера. Я подошла к нему тогда и в нужное время, и в нужное место.
– Что же вы хотите узнать, Ирвин? – как можно любезнее осведомилась я.– Вся моя жизнь писана–переписана сто раз, и о ней знают очень многие люди. Не поверю, что до вас не дошли эти слухи?
– Это сказка для всех. А на самом деле?
На самом деле? А на самом деле, Хельга мне рассказывала историю Габриэллы Вареску так: семья выходцев из Румынии, бежавшая от кровавого диктатора Чаушеску и осевшая в сельской местности. Жили уединенно на небольшой ферме, занимались разведением коров и коз. Однажды на ферме случился пожар, и вся семья сгорела. Но, по нашей легенде, семнадцатилетняя дочь хозяина – Габриэлла Вареску, то есть я, выжила. Не имея после пожара ни кола, ни двора, она отправилась на заработки в город.
« Семья жила уединенно, с чужестранцами никто из местных не общался,– говорила мне тогда Хельга,– наш обман сложно будет раскусить, кому бы то ни было. Выше нос, Элла. Теперь ты Габи Вареску. Надеюсь, что с этим именем у тебя начнется счастливая жизнь».
Про письмо от Хельги к администратору рассказывать тоже было необязательно – просто образовалась свободная должность, а я по счастливой случайности, нарвалась на нее. После этого рубежа, можно было уже не врать – ни о работе ассистента помощника режиссера, ни о счастливом случае превращения меня в главную героиню фильма.
Я, потихоньку попивая вино, тщательно взвешивая слова, осторожно рассказывала Брайсу о своем « прошлом». Слушал он очень внимательно. Мне понравилось.
Когда мой рассказ был закончен, я принялась за рыбу – уже столько времени прошло, вкуснотень остыла, а у меня от запахов в животе уже была революция. Ирвин поддержал меня, мы опять в тишине шевелили столовыми приборами и насыщали желудки. Этакие супруги, после десяти–пятнадцати лет совместной жизни.
Пора было прощупать своего собеседника. Ну, уж очень невозмутим! Даже если он и имеет ко мне симпатию, в постель мы с ним ляжем не раньше, чем через год. Я сильнее наклонилась над тарелкой, делая вид, что ем. Расслабилась, полностью освободила голову от чувств и мыслей и потянулась к своему визави.
Сначала ничего не почувствовала, а потом на меня накатила такая сильная волна нежности, восторга и чего–то еще, что я не смогла идентифицировать, что руки у меня задрожали, вилка из них выскочила и упала на пол. Дыхание перехватило, сердце гулко застучало. Что? Что это?
Я постаралась побыстрее отпустить от себя эти ощущения, кинула взгляд в сторону Брайса, в его позе и лице ничего не изменилось.
– Что с вами?– безразлично спросил он.
– Ничего,– дрожащим голосом выговорила я,– я сегодня как–то странно себя чувствую, не обращайте внимания.
Я удостоилась пронзительного взгляда.
– Бывает,– равнодушно заявил Брайс,– сегодня, наверно, магнитные бури. Выпейте вина, а лучше бренди, вам сразу станет легче.
Я последовала его совету.
– Никогда не понимал эти торжественные ужины, – произнес немного времени спустя Ирвин.– Вроде поели, попили, пора и домой ехать, а зачем тогда собирались? Что бы вы делали, если бы этот аукцион выиграл, к примеру, Баррингтон? Я имею в виду, как бы тогда проходил ужин?
– Я думаю, что мистер Баррингтон сразу бы взял быка за рога и рассказал мне, какой он чудесный, талантливый и гениальный. Тут могут быть разные вариации, поэтому перечислять не буду. Потом, уже за более короткое время, он расхвалил бы мой талант, красоту, и что еще там?..– Я пощелкала пальцами в воздухе.– Тут тоже могут быть вариации, смотря, что какой мужчина ценит в женщине.
– Занятно. Далее.
– А дальше перечислились бы преимущества нашего совместного сосуществования. Меня, естественно, в качестве любовницы. Его, конечно же, в роли справедливого и щедрого любовника.
– А дальше?
– Ну, дальше Баррингтон, если мы сейчас говорим о нем, предложил бы мне потанцевать. А там, в танце, то есть, попытался бы очаровать меня своим легким скольжением, я имею в виду скольжение его рук по … гмм.. разным частям моего тела.
– А вы? Чтобы сделали вы в этом случае?
– А я попыталась бы ударить достаточно метко.
–Вам не нравится Баррингтон? Миллионы женщин считают его притягательным.
– Мне не нравится, когда меня щупают, если только это не происходит в медицинском кабинете и мне на благо.
Брайс улыбнулся, и я опять увидела притягательность его лица. Мне захотелось еще продлить это удовольствие, поэтому я продолжила:
– А хотите знать, что было бы, если бы победил толстяк?
– Вы имеете в виду Расмуса? Второго участника жесткого торга за вас?
– Да. Я имею в виду его.
– Послушаем, интересно.
– Толстяк бы со всей серьезность отнесся к процедуре насыщения, причем ужин бы состоял из множества перемен, и всем блюдам уделялось бы самое пристальное внимание. Он бы ел и потел, ел и потел, а в перерывах между жеванием, рассказывал о своем богатстве и моих выгодах, если я соглашусь стать его официальной любовницей. Не удивилась бы, если бы и письменный договор был у него наготове. Танцевать бы он не стал, лапать меня, скорее всего, тоже, но не преминул бы напомнить, что за этот ужин «деньги уплачены». Не хочу стать его любовницей – и не надо, но его вклад в святое дело благотворительности обязана отработать здесь и сейчас, можно даже по–быстрому, опустившись на колени. Уйти просто так мне бы не удалось, потому что дяденька привел бы с собой целый взвод охраны.
– И вы бы сделали ему ммм… приятное?
– Я не могу открывать вам все свои секреты. Это просто женские штучки. Но, идя на свидание и к одному, и к другому, я подстраховалась бы. Однозначно.
– А чего вы ждете от меня?
– От вас?– Я задумчиво посмотрела на собеседника.– От вас я не знаю, чего ждать. Может быть, вы пригласите меня на танец? Проверим версию Баррингтона?
Он уставился на меня немигающим взглядом, мне даже жутко стало. Что? Что не так? Я уже было хотела взять свои слова обратно, обратив все в шутку, когда он медленно и раздумчиво произнес:
– Почему бы нет? Надеюсь, что версию с Расмусом вы не заставите меня проверять?
Я наивно захлопала глазками:
–Впервые вижу мужчину, не желающего такой приятной расплаты за услугу.
Скулы заходили ходуном, брови сошлись на переносице, я закричала в испуге:
– Ирвин, Ирвин, я шучу. Я не собираюсь лишать вас чести. Вы даже можете не танцевать, если не хотите.
– Почему же?– прозвучал холодный ответ, брови разгладились, а скулы перестали двигаться.– Я с удовольствием с вами потанцую, мисс Вареску.
Зазвучал мой любимый вальс. Еще одно совпадение? Мою руку охватила огромная лапища, вторая, такая же, схватила талию. Легко и грациозно мы закружились по свободной площадке.
Лицо моего партнера абсолютно ни–че–го не выражало. Я прислушалась к своим ощущениям. Странно! Очень странно! Мне было безумно легко. Я чувствовала себя птицей. Брайс кружил все быстрее и быстрее, еще немного, и мы оторвемся от пола.
Но, ответственность – прежде всего. Совсем некстати всплыло лицо Фрида, я вспомнила о задании. Надо начинать влюблять в себя Брайса. « Быстрее начнем, быстрее закончим,– звучал голос внутри меня.– Так, Габи, расслабься. Вспомни влюбленность в Стефана еще тогда, в самом–самом начале. Я готова была объять необъятное. Та–а–ак! Есть ощущение! Посылаем импульс к Ир….»
Мой партнер споткнулся на ровном месте. Пошатнулся. И упал навзничь, увлекая меня за собой. Я чувствовала бедром твердость его плоти. Ага! Хочет, все–таки. Ему, наверно, больно, вон ударился как, и я еще сверху упала.
Но Брайс не издал ни звука. Я лежала на нем, прямо смотря в его льдистые глаза, которые сейчас были очень близко. И не льдистые они вовсе, а морские, цвет моря в ясный солнечный день. И губы – жесткие, резкоочертанные, и скулы, вдруг приобретшие стальную твердость. Минута, две. Мы лежим молча. Таращимся друг на друга.
Никаких попыток для сближения Ирвин не делает. Меня охватывает озорство, и я наклоняюсь к этим жестким губам. Дотрагиваюсь языком. Провожу им, очерчивая контур. Сама продолжаю таращиться в его глаза. Они темнеют. Дыхание учащается…. у меня. Я охватываю его губы своими. Поддаются. Раскрываются. Я проникаю внутрь. И меня посещает мысль: «А он абсолютно пассивен. Я, оказывается, делаю все сама. Интересно. Смогу соблазнить, или нет?». Увеличиваю напор, вспоминая всех моих страстных героинь, издаю протяжный вздох (тут уж Стефан у меня на уме). Меня просто терпят и смотрят огромными глазищами в, бесстыжие, мои. Да он непробиваемый! Все! Сдаюсь!
Я уже собиралась встать с теплой подложки, как, вдруг, его руки твердеют (и не только руки), они охватывают мой затылок. Губы, волшебным образом, смягчаются, и теперь не мой, а его язык начинает вытворять чудеса. У меня оживает сердце. Такое чувство, что оно спокойно спало, а теперь проснулось. Что со мной? Я слышу свой стон. Со стороны? Да, я слышу свой стон со стороны. Мне стало душно, ужасно захотелось снять платье и почувствовать его прохладную кожу на своей. «Габи!– ору себе.– Прекрати! Ты заболела. Он тебя чем–то заразил. Уходи, немедленно уходи». Мы оба тяжело дышим. Его глаза – темно–серые. Я не одна такая? У его глаз тоже меняется цвет?
– Пустите,– слышу свой голос со стороны.
– Я вас не держу. Это вы не даете мне встать.
Да. Действительно, не держит. Я, кряхтя, поднялась. Большое тело вскочило легко и грациозно. Мы оба молчим. Возникает неловкая пауза. Я начинаю себя ругать. Неужели поездка сорвется?
– Мне, наверное, лучше уйти. Не говорите ничего,– торопливо проговорила я.– Если вы отмените свое приглашение, я пойму. Хотя нет. Я ничего не понимаю. Что это сейчас было?
– Я прошу прощения, мисс Вареску,– услышала спокойный размеренный баритон.– Поверьте, никоим образом я не хотел вас обидеть. Это, какое–то недоразумение. Этого больше не повторится. Приглашение в силе. Я даю вам слово, что вы будете в полной безопасности.
– Извините, мистер Брайс,– проговорила смущенно,– просто не знаю, что на меня нашло.
И тоненько, как маленькая девочка, добавила:
– Я больше не буду.
Удивленно приподнятые брови и насмешливое:
– Ничего, бывает. Вы примете мое предложение?
– Конечно, – уже ворчливо заявила я.– Я же вам говорила, что, для того, чтобы отдохнуть на море, я готова сделать все, что угодно. И только попробуйте не научить меня нырять. Вы же видели, какая я в гневе?
В ответ услышала:
– А, знаете, мне понравилось.
ГЛАВА 15
В эту ночь я долго не могла заснуть. Со Стефаном мы поругались практически сразу, как только я пришла домой. Еще в прихожей он налетел на меня со своими дурацкими расспросами о том, поговорила ли я с Брайсом о нем и Баррингтоне. Я сразу послала его очень далеко, заявив, что не было подходящего момента. После сегодняшней встречи с олигархом, суетливый Стефан Голден почему–то бесил меня. «Светило» сразу взвился и стал читать мне нотации о том, какой он внимательный и заботливый, и какая я – безответственная и эгоистичная.
– Я один раз тебя попросил, один раз,– закатывая глаза, верещал он.– Между прочим, это и твой фильм тоже. И тебе тоже будут причитаться дивиденды, если я познакомлюсь с Баррингтоном. Почему я один должен думать о нашем будущем?
– Стефан, иди к черту,– устало сказала я ему.– Можешь понять, что просьбы эти были не к месту? Его все, слышишь, все одолевают просьбами. Почему было не устроить человеку просто спокойный ужин? Он за него пять миллионов, между прочим, выложил.
–Ах, тебе его еще и жалко? А меня тебе не жалко? Я твой бой–френд, а он просто чужой мужик. Принимать и исполнять просьбы его положение обязывает. Или он уже тебе не чужой? Г–а–а–аби,– заревел он,– у вас с ним что–то было? Признавайся.
– Дурак ты, Стефан,– обреченно проговорила я.– Я пошла спать. Не верещи тут громко, мне нужно выспаться, завтра съемка.
