Многие из эрн танцевали с огненными факелами, собирая около себя будущих мужей и просто зевак. Во время выступления танцовщицы горели, как живое пламя. Захватывало дух от зрелищ, от обилия еды, что ломилась на столах, и хмельных напитков, что проливались на скамейки. Взгляд задержался на видневшихся вдали руинах города Древних, освещаемые луной…
Чем ближе подходила к центру границ диких земель, тем сильнее учащался мой пульс, как оголенный нерв, от каждого теплого порыва ветра завывало в груди, от лоснящейся ткани, льнущей к коже, тело покрывалось мурашками. Остановилась в центре полукруга, глаза впивались в разрушенные стены, когда-то бывших дворцов, засыпанные песком храмы. Тянуло с неведомой силой в забытый город, затмевая разум. Между мной и городом мертвых сливались в безумном танце трэпты.
Смотрите, мэрн здесь, – темноволосая девушка завизжала, показывая на одну из лож для высокородных эрн и эрнов и самого правителя-мэрна.
Девушки танцевали под удары барабанов и мягких голосов девушек, привлекая будущих мужей. Ведь сегодня день, когда эрны могли найти себе жену и наложниц среди эрн, а из людей – рабынь и рабов. Меня не волновало это, я просто не могла оторвать глаз от завораживающих танцев и извивающихся тел зверей. Тело вибрировало от их всплеска мощной силы. Я привыкла танцевать в тишине, под стук своего сердца, под шелест ветра и поющие барханы. А сегодня могла дать волю своим чувствам и отдаться переполняющим меня эмоциям. Прикрыла глаза, отпуская себя. Наполняя тело доносящейся музыкой из-под умелых рук музыкантов, согревающее тепло факелов, впитывала кожей, чтобы взметнуться пылающим огнем к черному небу.
Легкое касание бедер мягкой ладонью, плавно поднимаясь вверх, задевая ключицу, переходя на шею. Рваный вздох. Глухой удар барабана. Вздох. Жаркое пламя лизнуло заднюю часть бедра, перешло на спину, опаляя своим жаром ягодицы, грудь. Стон. Удар…
Я горела изнутри. Жадное пламя пожирало меня, сжигало своим жаром. Танец, что рвался наружу, был моим персональным адом, где я умирала и снова возрождалась, чтобы погибнуть вновь. Странное чувство накрыло мое тело, будто чей-то взгляд приклеился к моей коже: жесткий, цепкий, но такой манящий…
Теплый ветер играл с волосами, нежно лаская кожу, словно прикосновение чьих-то рук. Закусила губу. Меня трясло от возбуждения и дикого огня внизу живота. Горячие ладони легли на шею, спускаясь к плечам, скользнули вниз, опускаясь к рукам, сплетая наши пальцы… Боюсь повернуться. Не решаюсь открыть глаза. Не хочу сейчас видеть яркие звёзды, хочу чувствовать жар его рук, на своем теле. Я сжимаю его пальцы, кусаю губы, горячее дыхание опаляет мочку уха. – Танцуй, девочка, – мужской бархатный голос шумно втягивает воздух около моих волос, с моих губ срывается рваный стон.
Распахиваю глаза. Грудь учащенно вздымается.
Оборачиваюсь. Никого нет рядом. Поморгала… Я была одна. Я почувствовала снова чей-то взгляд, но другой, не тот, что вел меня в танце, поднимаю глаза на ложе на возвышении и сталкиваюсь с изучающим взглядом медовых глаз. Он рассматривает меня так откровенно и беззастенчиво. Порывистый вздох. Взгляд мэрна не просто горел – он полыхал огнём, затмевая огни факелов, вызывая новый прилив жара внизу живота, расцветая огненным цветком. Мутнеет перед глазами, сливаясь в одно горящее темное пламя.
Мэрн вышел из тени. Только сейчас я поняла – что-то не так. Тишину разорвали удивленные возгласы, перерастая в крики, сотни взглядов. Люди словно с ума сошли: они хлопали так, что звенело в ушах, аплодисменты взлетали и бились о скалы, как рвущиеся на свободу трэпты. А я стояла и смотрела на скрытую полумраком мужскую фигуру. Его взгляд раздевал – безжалостно и бесстыдно, стягивая платье с плеч все ниже и ниже, резко обнажая грудь и разводя ноги прямо здесь, на арене, обжигая своей властью. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я почувствовала себя обнаженной и раскрытой на глазах у всех.
В ушах зашумело. Сердце забилось в бешеном темпе. Я бесстыдно разглядывала правителя: высокий и стройный, черные короткие волосы, резкие скулы, жесткая линия губ, что застыла в хищном оскале. Эти губы не привыкли целовать нежно, скорее сминать. Сильно, властно, без права на отказ.
Меня полоснуло чьей-то силой, той, что двигала мною во время танца. Дыхание сбилось. Обхватила себя руками, судорожно стала искать этот обжигающий тело взгляд, всматривалась в лица, ударяясь о другие: холодные, похотливые, завистливые. Меня начинает трясти крупной дрожью, и мои глаза впиваются только в одного мужчину, что сидел неподвижно: рядом с мэрном, опираясь рукой на золотой подлокотник его кресла. Я видела только его руку, а вот лица не могла разглядеть, чувствовала, что он смотрит в упор на меня. Этот взгляд заставлял гореть для него, и от этого становилось не по себе. Срываюсь с места вглубь извивающихся тел, словно меня преследовали бешеные трэпты.
– Хорошее выступление, – хлопая в ладоши, преградила мне путь подруга. – Думаешь, тебя наложницей хотя бы возьмут? – злобно усмехнулась она.
Я забыла о пронизывающем до костей взгляде, соображая, что она только что сказала. В тело вонзился страх, леденящий до костей.
– О чем ты?!
– Пока пытаешься стать подстилкой для одного из эрна, твой брат побежал искать тебя в дикие земли.
– Ах, да… – я сказала ему, что тебя увел один из эрнов! – улыбнулась она.
Я отмерла от происходящего ужаса.
– Где Камаль?!
Она рассмеялась мне в лицо.
– Где он?!
– Он там, где вам и место, – прокричала она мне в лицо, бешено сверкая глазами.
– Что?! – отшатнулась от нее.
– Я возилась с тобой из-за твоего брата, но он отказался быть моим рабом. Отказал мне! Мне никто не смеет отказывать, тем более такие, как ты, – пустышки, – она тыкала мне пальцем в грудь, переходя на крик. – Он посмел мне отказать, – уже тише проговорила она, поправляя рыжие локоны высокой причёски.
– Где он, Лата?! – шепчу я, в груди не хватает воздуха. Пульсация горячей крови в висках затмила шум праздника. Хватая воздух ртом, чувствую, что оседаю на песок.
– Он всё, что у меня есть, – шепчу я, смотря на ее тонкие лодыжки.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сжимаю пальцами сыпучие крупинки. Закрываю глаза. Удары барабанов становятся быстрее и быстрее. Каждый удар отдает в сердце.
– Вали за своим братом к трэптам, сука, – выплевывает мне это и скрывается в толпе.
Он в безопасности, успокаиваю себя. С остальным разберусь потом. Сильнее сжимаю песок. Меня трясло от жуткого страха, что разъедал грудь своим ядом. Вдох. Выдох. Камаль… Поднялась, пошатываясь, хваталась за каждого, чтобы не упасть, отталкивая от себя людей и эрнов быстрыми шагами направилась за границы горящих факелов.
– Эй, ты куда?! – один из воинов, что охранял границы, попытался остановить, хватая за руку. Отдернула.
– Пошел вон, – прорычала, глядя ему в глаза.
Рука разжалась. Сорвалась на бег. Чувствовала, как ветер смахивает злые слезы, и те, едва коснувшись висков, растворялись в воздухе. Я найду тебя. Страх за брата давал силы бежать во тьме. Главное, не думать о трэптах, до утра есть время, они не тронут его, танцующие смертоносные тени, что сотрясали землю под ногами, напоминали о том, какая смертоносная сила заложена в них. Между мной и мертвым городом сливались в безумном танце трэпты. Ноги тонули в прохладном песке, затрудняя бег.
Чёрным облаком надулась тонкая ткань платья от порыва ветра. Легкие жгло от боли. Начала задыхаться, но не снизила темпа. Он должен быть здесь…
– Камаль… – отчаянно закричала. Споткнулась и полетела вперед, едва успев выставить руки. Всхлипывая, глотала воздух.
– Камаль… – проревела.
С трудом приподнялась, встала, несколько шагов пробежала, качаясь из стороны в сторону.
– Камаль… – снова кричу в темноту.
Я бежала вслепую в непроглядной тьме, оглядываясь в одну сторону, затем в другую. Тишина. Только цветные туловища сплетались друг с другом, вонзаясь в пески и вырываясь из них вновь, образуя песчаные волны. Извергались, будто фонтаны. Сердце выскакивает из груди.
– Ама?! – обессиленный, не верящий в услышанное, родной голос где-то рядом.
– Камаль! – рванула вперед.
– Не приближайся! – прокричал он.
– Только сейчас я поняла, какая нас окутала тишина, позади осталась музыка и смех, барабаны и треск огня, сейчас слышны только удары моего сердца и дыхание.
– Камаль?! – тише позвала его.
– Беги, Ама! – простонал брат.
Глаза разглядели у огромной черной скалы полусогнутую фигуру брата. Шаг в его сторону. Скала дернулась на брата.
– Древние… – беззвучно прошептала. Трэпт.
Мощное тело взметнулось вверх. Жуткий рев вспорол тьму. Я застыла от увиденного. Чешуя зверя отливала металлическим блеском при свете луны. Острые шипы как нарывы выступали на его коже.
На его рев отвечали один за другим трэпты. Зверь снова атаковал брата. Врезаясь мордой в песок рядом с ним. Успел откатиться. У Камаля не было больше сил, его правая рука болталась безжизненной плетью. От удара хвоста по песку рядом со мной, отбросило в сторону, выбивая весь воздух из легких. Он играл с братом, не обращая внимания на меня. Трэпты могут растерзать свою жертву в секунду, а могут мучить, раздирая на части, играя. Я понимаю – он не выберется.
Прости меня, Камаль. Зверь взметнулся вверх для очередного броска, который будет для брата последним.
Быстро выдираю заколку из волос, вспарываю себе ладонь, затем другую. Откинула изумрудное украшение, когда-то подаренное любимым братом. Уже ничего не важно, только он сам. Лишь бы успел, добраться до границы наших земель. Крупные темные капли сорвались на бархатный песок. Морда зверя дернулась. Кровь. Такая манящая для зверя. Морда, испещренная старыми шрамами, повернулась в мою сторону, опаляя своим смрадным дыханием.
– Амара! Нет!
Черное пламя горело в глазах трэпта. Глаза в глаза. Перевела взгляд на брата. Встретилась с его горящими синими глазами. Улыбнулась ему. Одинокая слеза сорвалась с ресниц.
– Живи ради меня, – беззвучно шевелю губами.
Он понял. Истошный рев, что вырвался из пасти, зверя, оглушил меня. Хищник рванулся, оголяя острые как бритва клыки.
Прикрыла глаза.
– Нет!!!! Амара! – крик брата.
Шагнула навстречу зверю.
Говорят, что перед смертью пробегает вся жизнь перед глазами…
Твое детство, разбитый тяжелый конь из серого гладкого камня, а еще любимые мамины руки, усыпанные маленькими венками, проступающими через тонкую кожу. Тепло ее рук на твоей голове и мягкий шепот на ушко:
– Ты храбрая девочка, Амара, но, если тебе больно, не нужно держать все в себе… Нежный поцелуй в макушку. Крепкие объятия матери и такой родной ее запах. И взгляд: ярко-синих глаз отца с веером морщинок в уголках, причиной которых были улыбка и смех.
Что бы я отдала за этот момент? Все.
Сидя на коленях у матери, сжимая руками свои колени, смотрела на высокую статную фигуру своего отца, я всегда видела в нем какое-то величие, что-то непостижимое моему взгляду, что-то, что я не могла рассмотреть… Но он был обычным мужчиной – лекарем в нашем городке.
– Посмотри на нее, Дэя, – показывал на мое перепачканное от грязи лицо и сжатые губы, с распухшими от слез глазами, что жгли своим напором, пытаясь вырваться наружу, но я не давала и капельке пролиться сейчас. Не перед родителями. Не перед друзьями. Тогда, когда все уйдут. Там. На вершине песчаного бархана, где когда-то цвело миндальное дерево, усыпанное белыми цветами, сейчас же… безжизненный иссохший ствол, с сухими трескучими от ветра ветками. В этом месте я дам волю своим чувствам. Танец под звуки ветра и поющих барханов, под яростный стук своего сердца, отпущу свои чувства и дам пролиться горьким слезам за все обиды и злость.
– Вот видишь, ни одной слезинки, – засмеялся отец. Наклонился ко мне, аккуратно поднимая мое лицо, держа за подбородок, серьезно посмотрел на меня и впечатал в мое сердце навечно эти слова: – Ты храбрая и сильная девочка, наступит время, и ты станешь великой женщиной, оружием твоим будет твой язык и ум. А сейчас дерись.
Снова теплый смех. Только гордость за меня, отражалась в его глазах.
– Чему ты учишь ее! – возмущенно упрекнула мать отца. – Она подралась с эрном- мальчишкой!
Отец рассмеялся.
– Дея, тебе пора понять, она же как волчонок. Порвет любого за свою семью.
– Но не за старшего брата, да еще и с мальчишкой! –продолжала возмущаться мать.
– Он сказал, что сделает его рабом, а если не согласится им стать, то убьет! – не удержалась от злости я.
– Амара, – покачала головой она, сильнее прижимая к своей груди.
– Молодец! – я бы тоже дал ему в глаз за такие слова. Семья – это всё, Амара.
– В кого она такая? – снова поцелуй в макушку и поглаживание ушибленного плеча, но об этом знаю только я, закусываю больно губу от неприятной ноющей боли в плече.
– Ты знаешь, в кого, – серьезно ответил отец.
В его взгляде отразилась на секунду печаль и тоска, а потом сменилась острой болью, словно лучисто-синие глаза в миг стали бесцветными. Только на миг.
Потом, чуть позже, этот взгляд застынет у меня навсегда в памяти. Черная площадь. Тела матери и отца, подвешенные на столбах. Поедающие их мертвую плоть стервятники, кружащие над ними. Облепленные мухами лица и этот взгляд, который преследует меня по ночам. Застывшие бесцветные глаза отца.
Я скучаю, отец.
Легкий порыв ветра, выдернул из воспоминаний, проскочившими размытыми пятнами перед глазами, оставляя меня с жестокой реальностью. Со смертью наедине.
Еще один шаг. Затем второй, туда, откуда не возвращаются. В самую бездну. Подняла глаза, чтобы встретиться с ней. Нависший в броске надо мной трэпт будто парил в воздухе, хищник снова взлетел еще выше и с силой кинулся прямо на меня с диким ревом, от которого завибрировало тело и разлетелись волосы по сторонам. Сбоку мелькнула тень грязно-серого цвета. Едва различила ее в темноте, небольшого размера трэпт. Рывком из песка вцепился в прыжке в черную морду зверя, откидывая его от меня. Спотыкаясь о рыхлый песок, быстро передвигаю ногами назад, чтобы в схватке хищники не зацепили меня. Не могу отвести глаза от гигантского черного трэпта, как с его, будто металлических чешуек скатываются мелкие золотистые песчинки, как переливается его кожа при свете луны. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. В схватку вступил еще один трэпт, чуть больше другого, с ужасными бледно-желтыми глазами и дикой тошнотворной вонью из его пасти, от которой начинали слезиться глаза, а к горлу подкатывала тошнота. Словно бешеный пес, он набрасывался раз за разом, вгрызаясь в хвост черного трэпта. Пытаясь прокусить жесткую чешую острыми гнилыми клыками, впрыскивая яд в его тело. От происходящего, все внутри переворачивалось. Зверь взревел, стрелой метнувшись в ночное небо, мотая мордой, отбрасывая того, что вгрызся в глаз своими клыками, цепляясь в него мертвой хваткой. Трэпты, что атаковали хищника, походили на пустынных падальщиков, те, что не охотятся, а выжидают, пока добыча сама себя не изведет от изнуряющего пекла или смертельной раны в пустоши, затем раздирают ее на части, утягивая в глубь песков. Отвращение к двум тварям, жалость к созданию Древних…
Чем ближе подходила к центру границ диких земель, тем сильнее учащался мой пульс, как оголенный нерв, от каждого теплого порыва ветра завывало в груди, от лоснящейся ткани, льнущей к коже, тело покрывалось мурашками. Остановилась в центре полукруга, глаза впивались в разрушенные стены, когда-то бывших дворцов, засыпанные песком храмы. Тянуло с неведомой силой в забытый город, затмевая разум. Между мной и городом мертвых сливались в безумном танце трэпты.
Смотрите, мэрн здесь, – темноволосая девушка завизжала, показывая на одну из лож для высокородных эрн и эрнов и самого правителя-мэрна.
Девушки танцевали под удары барабанов и мягких голосов девушек, привлекая будущих мужей. Ведь сегодня день, когда эрны могли найти себе жену и наложниц среди эрн, а из людей – рабынь и рабов. Меня не волновало это, я просто не могла оторвать глаз от завораживающих танцев и извивающихся тел зверей. Тело вибрировало от их всплеска мощной силы. Я привыкла танцевать в тишине, под стук своего сердца, под шелест ветра и поющие барханы. А сегодня могла дать волю своим чувствам и отдаться переполняющим меня эмоциям. Прикрыла глаза, отпуская себя. Наполняя тело доносящейся музыкой из-под умелых рук музыкантов, согревающее тепло факелов, впитывала кожей, чтобы взметнуться пылающим огнем к черному небу.
Легкое касание бедер мягкой ладонью, плавно поднимаясь вверх, задевая ключицу, переходя на шею. Рваный вздох. Глухой удар барабана. Вздох. Жаркое пламя лизнуло заднюю часть бедра, перешло на спину, опаляя своим жаром ягодицы, грудь. Стон. Удар…
Я горела изнутри. Жадное пламя пожирало меня, сжигало своим жаром. Танец, что рвался наружу, был моим персональным адом, где я умирала и снова возрождалась, чтобы погибнуть вновь. Странное чувство накрыло мое тело, будто чей-то взгляд приклеился к моей коже: жесткий, цепкий, но такой манящий…
Теплый ветер играл с волосами, нежно лаская кожу, словно прикосновение чьих-то рук. Закусила губу. Меня трясло от возбуждения и дикого огня внизу живота. Горячие ладони легли на шею, спускаясь к плечам, скользнули вниз, опускаясь к рукам, сплетая наши пальцы… Боюсь повернуться. Не решаюсь открыть глаза. Не хочу сейчас видеть яркие звёзды, хочу чувствовать жар его рук, на своем теле. Я сжимаю его пальцы, кусаю губы, горячее дыхание опаляет мочку уха. – Танцуй, девочка, – мужской бархатный голос шумно втягивает воздух около моих волос, с моих губ срывается рваный стон.
Распахиваю глаза. Грудь учащенно вздымается.
Оборачиваюсь. Никого нет рядом. Поморгала… Я была одна. Я почувствовала снова чей-то взгляд, но другой, не тот, что вел меня в танце, поднимаю глаза на ложе на возвышении и сталкиваюсь с изучающим взглядом медовых глаз. Он рассматривает меня так откровенно и беззастенчиво. Порывистый вздох. Взгляд мэрна не просто горел – он полыхал огнём, затмевая огни факелов, вызывая новый прилив жара внизу живота, расцветая огненным цветком. Мутнеет перед глазами, сливаясь в одно горящее темное пламя.
Мэрн вышел из тени. Только сейчас я поняла – что-то не так. Тишину разорвали удивленные возгласы, перерастая в крики, сотни взглядов. Люди словно с ума сошли: они хлопали так, что звенело в ушах, аплодисменты взлетали и бились о скалы, как рвущиеся на свободу трэпты. А я стояла и смотрела на скрытую полумраком мужскую фигуру. Его взгляд раздевал – безжалостно и бесстыдно, стягивая платье с плеч все ниже и ниже, резко обнажая грудь и разводя ноги прямо здесь, на арене, обжигая своей властью. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я почувствовала себя обнаженной и раскрытой на глазах у всех.
В ушах зашумело. Сердце забилось в бешеном темпе. Я бесстыдно разглядывала правителя: высокий и стройный, черные короткие волосы, резкие скулы, жесткая линия губ, что застыла в хищном оскале. Эти губы не привыкли целовать нежно, скорее сминать. Сильно, властно, без права на отказ.
Меня полоснуло чьей-то силой, той, что двигала мною во время танца. Дыхание сбилось. Обхватила себя руками, судорожно стала искать этот обжигающий тело взгляд, всматривалась в лица, ударяясь о другие: холодные, похотливые, завистливые. Меня начинает трясти крупной дрожью, и мои глаза впиваются только в одного мужчину, что сидел неподвижно: рядом с мэрном, опираясь рукой на золотой подлокотник его кресла. Я видела только его руку, а вот лица не могла разглядеть, чувствовала, что он смотрит в упор на меня. Этот взгляд заставлял гореть для него, и от этого становилось не по себе. Срываюсь с места вглубь извивающихся тел, словно меня преследовали бешеные трэпты.
– Хорошее выступление, – хлопая в ладоши, преградила мне путь подруга. – Думаешь, тебя наложницей хотя бы возьмут? – злобно усмехнулась она.
Я забыла о пронизывающем до костей взгляде, соображая, что она только что сказала. В тело вонзился страх, леденящий до костей.
– О чем ты?!
– Пока пытаешься стать подстилкой для одного из эрна, твой брат побежал искать тебя в дикие земли.
– Ах, да… – я сказала ему, что тебя увел один из эрнов! – улыбнулась она.
Я отмерла от происходящего ужаса.
– Где Камаль?!
Она рассмеялась мне в лицо.
– Где он?!
– Он там, где вам и место, – прокричала она мне в лицо, бешено сверкая глазами.
– Что?! – отшатнулась от нее.
– Я возилась с тобой из-за твоего брата, но он отказался быть моим рабом. Отказал мне! Мне никто не смеет отказывать, тем более такие, как ты, – пустышки, – она тыкала мне пальцем в грудь, переходя на крик. – Он посмел мне отказать, – уже тише проговорила она, поправляя рыжие локоны высокой причёски.
– Где он, Лата?! – шепчу я, в груди не хватает воздуха. Пульсация горячей крови в висках затмила шум праздника. Хватая воздух ртом, чувствую, что оседаю на песок.
– Он всё, что у меня есть, – шепчу я, смотря на ее тонкие лодыжки.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сжимаю пальцами сыпучие крупинки. Закрываю глаза. Удары барабанов становятся быстрее и быстрее. Каждый удар отдает в сердце.
– Вали за своим братом к трэптам, сука, – выплевывает мне это и скрывается в толпе.
Он в безопасности, успокаиваю себя. С остальным разберусь потом. Сильнее сжимаю песок. Меня трясло от жуткого страха, что разъедал грудь своим ядом. Вдох. Выдох. Камаль… Поднялась, пошатываясь, хваталась за каждого, чтобы не упасть, отталкивая от себя людей и эрнов быстрыми шагами направилась за границы горящих факелов.
– Эй, ты куда?! – один из воинов, что охранял границы, попытался остановить, хватая за руку. Отдернула.
– Пошел вон, – прорычала, глядя ему в глаза.
Рука разжалась. Сорвалась на бег. Чувствовала, как ветер смахивает злые слезы, и те, едва коснувшись висков, растворялись в воздухе. Я найду тебя. Страх за брата давал силы бежать во тьме. Главное, не думать о трэптах, до утра есть время, они не тронут его, танцующие смертоносные тени, что сотрясали землю под ногами, напоминали о том, какая смертоносная сила заложена в них. Между мной и мертвым городом сливались в безумном танце трэпты. Ноги тонули в прохладном песке, затрудняя бег.
Чёрным облаком надулась тонкая ткань платья от порыва ветра. Легкие жгло от боли. Начала задыхаться, но не снизила темпа. Он должен быть здесь…
– Камаль… – отчаянно закричала. Споткнулась и полетела вперед, едва успев выставить руки. Всхлипывая, глотала воздух.
– Камаль… – проревела.
С трудом приподнялась, встала, несколько шагов пробежала, качаясь из стороны в сторону.
– Камаль… – снова кричу в темноту.
Я бежала вслепую в непроглядной тьме, оглядываясь в одну сторону, затем в другую. Тишина. Только цветные туловища сплетались друг с другом, вонзаясь в пески и вырываясь из них вновь, образуя песчаные волны. Извергались, будто фонтаны. Сердце выскакивает из груди.
– Ама?! – обессиленный, не верящий в услышанное, родной голос где-то рядом.
– Камаль! – рванула вперед.
– Не приближайся! – прокричал он.
– Только сейчас я поняла, какая нас окутала тишина, позади осталась музыка и смех, барабаны и треск огня, сейчас слышны только удары моего сердца и дыхание.
– Камаль?! – тише позвала его.
– Беги, Ама! – простонал брат.
Глаза разглядели у огромной черной скалы полусогнутую фигуру брата. Шаг в его сторону. Скала дернулась на брата.
– Древние… – беззвучно прошептала. Трэпт.
Мощное тело взметнулось вверх. Жуткий рев вспорол тьму. Я застыла от увиденного. Чешуя зверя отливала металлическим блеском при свете луны. Острые шипы как нарывы выступали на его коже.
На его рев отвечали один за другим трэпты. Зверь снова атаковал брата. Врезаясь мордой в песок рядом с ним. Успел откатиться. У Камаля не было больше сил, его правая рука болталась безжизненной плетью. От удара хвоста по песку рядом со мной, отбросило в сторону, выбивая весь воздух из легких. Он играл с братом, не обращая внимания на меня. Трэпты могут растерзать свою жертву в секунду, а могут мучить, раздирая на части, играя. Я понимаю – он не выберется.
Прости меня, Камаль. Зверь взметнулся вверх для очередного броска, который будет для брата последним.
Быстро выдираю заколку из волос, вспарываю себе ладонь, затем другую. Откинула изумрудное украшение, когда-то подаренное любимым братом. Уже ничего не важно, только он сам. Лишь бы успел, добраться до границы наших земель. Крупные темные капли сорвались на бархатный песок. Морда зверя дернулась. Кровь. Такая манящая для зверя. Морда, испещренная старыми шрамами, повернулась в мою сторону, опаляя своим смрадным дыханием.
– Амара! Нет!
Черное пламя горело в глазах трэпта. Глаза в глаза. Перевела взгляд на брата. Встретилась с его горящими синими глазами. Улыбнулась ему. Одинокая слеза сорвалась с ресниц.
– Живи ради меня, – беззвучно шевелю губами.
Он понял. Истошный рев, что вырвался из пасти, зверя, оглушил меня. Хищник рванулся, оголяя острые как бритва клыки.
Прикрыла глаза.
– Нет!!!! Амара! – крик брата.
Шагнула навстречу зверю.
ГЛАВА 2
Говорят, что перед смертью пробегает вся жизнь перед глазами…
Твое детство, разбитый тяжелый конь из серого гладкого камня, а еще любимые мамины руки, усыпанные маленькими венками, проступающими через тонкую кожу. Тепло ее рук на твоей голове и мягкий шепот на ушко:
– Ты храбрая девочка, Амара, но, если тебе больно, не нужно держать все в себе… Нежный поцелуй в макушку. Крепкие объятия матери и такой родной ее запах. И взгляд: ярко-синих глаз отца с веером морщинок в уголках, причиной которых были улыбка и смех.
Что бы я отдала за этот момент? Все.
Сидя на коленях у матери, сжимая руками свои колени, смотрела на высокую статную фигуру своего отца, я всегда видела в нем какое-то величие, что-то непостижимое моему взгляду, что-то, что я не могла рассмотреть… Но он был обычным мужчиной – лекарем в нашем городке.
– Посмотри на нее, Дэя, – показывал на мое перепачканное от грязи лицо и сжатые губы, с распухшими от слез глазами, что жгли своим напором, пытаясь вырваться наружу, но я не давала и капельке пролиться сейчас. Не перед родителями. Не перед друзьями. Тогда, когда все уйдут. Там. На вершине песчаного бархана, где когда-то цвело миндальное дерево, усыпанное белыми цветами, сейчас же… безжизненный иссохший ствол, с сухими трескучими от ветра ветками. В этом месте я дам волю своим чувствам. Танец под звуки ветра и поющих барханов, под яростный стук своего сердца, отпущу свои чувства и дам пролиться горьким слезам за все обиды и злость.
– Вот видишь, ни одной слезинки, – засмеялся отец. Наклонился ко мне, аккуратно поднимая мое лицо, держа за подбородок, серьезно посмотрел на меня и впечатал в мое сердце навечно эти слова: – Ты храбрая и сильная девочка, наступит время, и ты станешь великой женщиной, оружием твоим будет твой язык и ум. А сейчас дерись.
Снова теплый смех. Только гордость за меня, отражалась в его глазах.
– Чему ты учишь ее! – возмущенно упрекнула мать отца. – Она подралась с эрном- мальчишкой!
Отец рассмеялся.
– Дея, тебе пора понять, она же как волчонок. Порвет любого за свою семью.
– Но не за старшего брата, да еще и с мальчишкой! –продолжала возмущаться мать.
– Он сказал, что сделает его рабом, а если не согласится им стать, то убьет! – не удержалась от злости я.
– Амара, – покачала головой она, сильнее прижимая к своей груди.
– Молодец! – я бы тоже дал ему в глаз за такие слова. Семья – это всё, Амара.
– В кого она такая? – снова поцелуй в макушку и поглаживание ушибленного плеча, но об этом знаю только я, закусываю больно губу от неприятной ноющей боли в плече.
– Ты знаешь, в кого, – серьезно ответил отец.
В его взгляде отразилась на секунду печаль и тоска, а потом сменилась острой болью, словно лучисто-синие глаза в миг стали бесцветными. Только на миг.
Потом, чуть позже, этот взгляд застынет у меня навсегда в памяти. Черная площадь. Тела матери и отца, подвешенные на столбах. Поедающие их мертвую плоть стервятники, кружащие над ними. Облепленные мухами лица и этот взгляд, который преследует меня по ночам. Застывшие бесцветные глаза отца.
Я скучаю, отец.
Легкий порыв ветра, выдернул из воспоминаний, проскочившими размытыми пятнами перед глазами, оставляя меня с жестокой реальностью. Со смертью наедине.
Еще один шаг. Затем второй, туда, откуда не возвращаются. В самую бездну. Подняла глаза, чтобы встретиться с ней. Нависший в броске надо мной трэпт будто парил в воздухе, хищник снова взлетел еще выше и с силой кинулся прямо на меня с диким ревом, от которого завибрировало тело и разлетелись волосы по сторонам. Сбоку мелькнула тень грязно-серого цвета. Едва различила ее в темноте, небольшого размера трэпт. Рывком из песка вцепился в прыжке в черную морду зверя, откидывая его от меня. Спотыкаясь о рыхлый песок, быстро передвигаю ногами назад, чтобы в схватке хищники не зацепили меня. Не могу отвести глаза от гигантского черного трэпта, как с его, будто металлических чешуек скатываются мелкие золотистые песчинки, как переливается его кожа при свете луны. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. В схватку вступил еще один трэпт, чуть больше другого, с ужасными бледно-желтыми глазами и дикой тошнотворной вонью из его пасти, от которой начинали слезиться глаза, а к горлу подкатывала тошнота. Словно бешеный пес, он набрасывался раз за разом, вгрызаясь в хвост черного трэпта. Пытаясь прокусить жесткую чешую острыми гнилыми клыками, впрыскивая яд в его тело. От происходящего, все внутри переворачивалось. Зверь взревел, стрелой метнувшись в ночное небо, мотая мордой, отбрасывая того, что вгрызся в глаз своими клыками, цепляясь в него мертвой хваткой. Трэпты, что атаковали хищника, походили на пустынных падальщиков, те, что не охотятся, а выжидают, пока добыча сама себя не изведет от изнуряющего пекла или смертельной раны в пустоши, затем раздирают ее на части, утягивая в глубь песков. Отвращение к двум тварям, жалость к созданию Древних…
