- Блажен перед небом тот, кто мост построит! Он при жизни заслужил быть принятым в йелцамани , – отозвался жрец, одобрительно кивая и ставя в угол многогранный посох, испещрённый, как и древко знамени, бесчисленными симметричными зарубками - согласно числу принесённых жертв. Он сложил с плеч увесистый мешок и снова скользнул по нам взглядом через плечо. Выглядел Элгур чем-то озабоченным.
- Наставник… вот мне из замка сестра пишет…
Пожалуй, отпроситься в неурочный час будет непросто. - По раз и навсегда установленному учителем порядку, мне позволялось погостить дома у родных лишь неделю зимой и три недели летом, всё же остальное время посвящалось занятиям: чтобы не расслабляться в безделии и не отвыкать от знания, - так он всегда это объяснял.
Элгур обернулся и чуть насмешливо оглядел меня с ног до головы так, как будто впервые в жизни встретил. Посланница сестры потупилась и спрятала руки под фартук.
- Что, на поболтушки собрались подружки? – старый жрец просверлил нас обеих насквозь острым взглядом. – Делать, на мой взгляд, тебе там особенно нечего, - как всегда, протреплетесь целую неделю о колечках да о парнишках, как будто не наговорились ещё за прошлый раз! Хотя… - вдруг задумчиво произнёс он, - всё ж и тебе полезно иногда понаблюдать со стороны, как маются у себя в миру непосвящённые! Окунёшься в их суету поглубже – быстро надоест, так и вернёшься быстрее. Хорошая лягушка в своём болоте живёт…
Я покорно опустила глаза и кивнула, но про себя подумала нечто крамольное. - Нет, пожалуй, даже ещё не подумала – лишь ощутила внутри зарождающееся облачко противления…
- Да, кстати, - продолжал он, искоса наблюдая за мной, - как будете проходить через Комалхи – скажите местным жителям, чтобы лягушку покрупнее мне принесли! Конокрад должен быть примерно наказан. Совсем совесть малый потерял.
- Неужели тебе уже известно имя вора, уважаемый Элгур?! – прозвенел хрустальный голосок Чегарди.
На восторженный возглас простушки я таинственно улыбнулась и промолчала. Неужели до сих пор кому-то не ясно, с каким человеком все мы имеем дело?!
Жрец отошёл к окну, скрывая польщённую ухмылку, и проговорил, как бы в пространство:
- Сидит иной в глуши лесной, и что-то знает - вслух не скажет… да пчёлка жало всем покажет! Собирайтесь же, не теряйте попусту времени.
* * *
Когда мы с Чегарди выходили из дверей хижины, Элгур кинул вслед нам горсть прошлогоднего зерна - малое жертвоприношение богине ветров и непогоды Дарц-нан, чтобы та уберегла нас в пути от бед :
- Благой дороги вам и тарамов-хранителей в спутники!
И вдруг резким тоном заявил мне:
- И, хотя смешно лишний раз напоминать о подобных вещах, – НИКАКИХ ТАНЦЕВ. Тебе это совершенно ни к чему!
(О… ну какие могут быть танцы? Что такое он сегодня говорит?!
Немощен уже становится уважаемый Элгур… жаль его, долго он служил богам и народу… да, и уже скоро мне придётся заменять его у жертвенника!
Ни разу в жизни ещё в танцах не участвовала. Всё-таки будущая жрица должна иметь благоговение… и вообще, я сестру иду из опасности вызволять, а не на праздниках развлекаться!)
* * *
Мы с Чегарди брели по весенним лесным тропкам сквозь густой буковый лес. Повсюду начинали просыпаться первые зелёные листья. Деревья воздевали к чистым небесам свои ветви. Мне представлялось, будто в Эле - подземном мире - пасутся стада гигантских оленей, а это их рога пробиваются к нам сквозь землю…
Чтобы не износить до срока свою единственную пару обуви, девочка шла рядом со мною босиком, крутя на палке связанные миц1окъинмачиш и трещала, как мельница. Я просто отдыхала душой с нею, и улыбка не сходила с моего лица:
- …а ещё недавно у меня появился новый братик! Угадай, госпожа, как его назвали? – Чачакх , вот! Нарочно птичье имя дали, чтобы жил он долго! Он уже с волосиками народился, и весь как есть в родинках, - счастливый будет!.. Ему на прошлой неделе люльку смастерил сосед наш, Дага-плотник. И вот позвали мы Наджа, - это как раз сын Даги, - чтобы он с хорошими пожеланиями братика в люльку положил, – а его, увальня этакого, и люльку угораздило опрокинуть, и ребёнка самого на землю едва не уронил! В доме нашем такой переполох поднялся, не передать! Бабушка, не помня себя, прибежала, поскорее яйцо на том месте разбила и веточку боярышника навязала на люльку слева, чтобы беду от младенчика отвести...
- Наставник как-то рассказывал, - над люлькой желательно волчий клык или коготь вешать, - кстати вспомнила я недавние поучения Элгура.
- О, надо братьям непременно передать – как только они в лес соберутся, пусть добудут! Мы для нашего Чачакха всё сделаем, нам для него ничего не жалко...
- Сколько же у тебя братьев?
- Кроме маленького Чачакха – трое! Боргул, Буха и Лека! И ещё четыре сестры! Куотам и Моша уже большие, а Чаб и Селисат младше меня... А Моша наша в том году пошла на ловдзарг и не вернулась. Её оттуда Маккхал из Тертие похитил…
Маккхала из Тертие я знала, так как он приходился племянником Летающему по небу и часто бывал в замке. Этот парень вовсе не искал приключений на свою голову, как вы уже поняли! Напротив, неожиданности сами его находили… Тот самый прошлогодний случай с лихим умыканием красотки Моши с соседской свадьбы произвёл немало шума в округе. (Иначе и быть не могло, ведь в этом принимал живейшее участие и мой братец со своим дружком Тархом!)
Не слышала об этой весёлой истории у нас только Сатоха-плакальщица, къайелла дзуд , да и то по причине своей полной глухоты… хотя, впрочем, едва ли! Соседки-то разве допустили бы такое? Пусть на пальцах, но растолкуют всё, что нужно, прежде чем вы успеете спросить.
- …Тогда братья хотели за ним гнаться, Мошу отбивать, а отец им сказал… я подслушала, совсем нечаянно! – оставьте, говорит, тем лучше, всё равно приданого на них на всех не хватит…
Безотчётно подбирая мотив, скользя пальцами по отверстиям свирели, я сама не понимала, что за новые мелодии плыли вместе с южным ветром в мою душу из-за горного хребта – священные или нет… что, если весна сама по себе священна?..
В подсознании снова и снова повторялся напев, и слова сами собой складывались в строчки:
«Девушка, почему сидишь ты дома?.. Твои ровесницы вышли замуж, почему ты осталась?.. Хэй, какая ты красивая! Кого собираешься осчастливить ты своей нежностью?»
Я в изумлении прислушалась к своему сердцу. Наваждение какое-то, честное слово!.. я ведь нигде прежде не могла слышать ничего подобного...
Чегарди болтала без умолку:
- …Мне разрешили сбегать домой, когда малышу третий день исполнился, и мы его купали, как положено, с мёдом и с угольком! Бабушка Чавка мне поручила вылить воду после купания в укромное место - у ограды, подальше от порога дома...
Она прыгала спиной назад, скакала вокруг меня, как молодой жеребёнок, у которого тонкие ножки ещё разъезжаются в разные стороны:
- Я стану отпрашиваться из замка, - вот бы княжна Марха почаще отпускала, – когда у брата зубки пойдут, вдруг и первый зубок мне прежде всех повезёт заметить! Тогда бабушка Чавка мне особый хингал испечёт – вооот такой, во весь рост братика!.. – а может, и от родителей получу подарок…
- А тебе самой чего больше всего хотелось бы? – поинтересовалась я.
Чегарди пританцовывала и вертелась, - ни дать ни взять волчок под кнутом на зимнем льду. Чёрные косицы мотались взад-вперёд по её плечам и груди, будто верёвки от качелей:
- Янтарную бусинку на руку! – затем подумала хорошенько и заключила: - Нет… всё-таки лучше – тейнак новый из ниток! Чаб и Селисат уже ни одной целой куклы мне не оставили, все истрепали! Что с них взять, - глупенькие ещё…
* * *
Путешествие оказалось долгим. Мы устали, на полпути устроили в лесу привал, разделили пополам взятое из дома толокно, успели допить до дна весь кувшинчик, – и я решила, что хорошо бы наполнить его снова из местного родника; к нему-то мы и направились, свернув немного с тропы к оврагу.
Чегарди дёрнула меня за рукав:
- Госпожа, госпожа… ах… глянь-ка – нет, нет, да не может быть!.. Х1ай !
- Да в чём дело?
- Черемшаааа!
Я наклонилась над оврагом и посмотрела вниз, – точно, весь склон был усеян «медвежьим луком»… Чегарди, ни секунды больше не раздумывая, кубарем скатились в овраг, я последовала за ней.
- Ай, тут черемши целая поляна! – распевала во всю мочь Чегарди. – Черемшааа! Обожаю черемшууу! Давай же скорее наберём побольше, пока нас не опередил никто!!! Сейчас всё село сюда набежит, а нам что достанется?!
- Сейчас сюда не только из ближайшего села, но и из дальних краёв, - г1алг1ай а, суоьлий а, х1ирий а, ваьппий а , - все набегут, если ты будешь так кричать… - у меня просто слёзы текли от смеха. – Ты нарочно их созываешь, похоже?!
- Черемшааа! Валалей! Вкуснятина! У меня это самое любимое блюдо! И у всех моих братьев и сестёр - тоже! Это первая! - вдохновенно голосила Чегарди. - Первая в этом году!!! Надо поесть черемши хотя бы три раза за сезон. Пусть мне прямо сейчас разбойники голову отрежут, - я на всё согласна, чтобы лишний раз попробовать черемшу!
Тогда я вынула из ножен заветный Авлиргов кинжал и немедленно принялась за дело...
* * *
Нож – вещь в пути незаменимая. Стоя на коленях, я торопливо погружала лезвие в мягкую землю и аккуратно отсекала нежные, лакомые ростки черемши. Бесспорно, это растение у нас считается изысканным угощением, её безоговорочно любят все и готовят по самым разным рецептам. Она часто прорастает в буковых рощах: корни бука, словно тёплые руки, ласкают землю, и именно здесь черемша пробуждается самой первой...
Чегарди немного помогала мне, срывая черемшу руками, но больше щебетала и галдела, выписывая круги вокруг меня и забегая вперёд…
Вот тут и совершилось нечто странное, о чём я не имею права умолчать. - Я потеряла нить разговора и остановилась, внезапно ощутив, что мы не одни. Холод иглами пронзал мне сердце, я словно проваливалась в ману, в пустое безвременье.
И я, и Чегарди – мы одновременно увидели её, - тихо ахнули, переглянулись, крепко схватились за руки и сели на землю, пригнувшись и стараясь не дышать…
На лесной поляне, на берегу ручья, погрузив в его студёную воду ноги по колени (вместе с платьем, - как она выдерживает?!), спиной к нам сидела девушка с распущенными косами.
Чудесная незнакомка с полуулыбкой оглянулась на нас, - и душа моя приняла морозный ожог от созерцания необычайной прелести: тонкий, будто прутик свидины, стан , кожа ослепительной белизны, яркие глаза - сверкающие, как алмаз, излучающие зелёный свет и… зелёные же длинные волосы!
- Айт!.. - вполголоса простонала Чегарди. – Как же она красива, фигура прямо как у рыбы!.. Таких просто не бывает! Я никогда её здесь прежде не видала.
- Тише… - цепенея, шепнула ей на ухо я. – Вот она услышит!.. Хотя… ведь она нас уже видит?!
- Кто… да это же… ах… ты знаешь?.. - ааа!!! – залепетала, в ужасе взвиваясь с места, девочка.
- Да! – Я потянула Чегарди за руку вниз и строго посмотрела на неё, приложив палец к губам. – Молчать надо. Хи-нан она - Матерь вод...
Прекрасная Хи-нан встала во весь свой стройный рост, медленно и плавно направилась к нам – и тут меня будто накрыло изумрудным покрывалом…
Дальше помнится мне не всё; а то, что память сохранила, видится немного расплывчато, как бы из сна. - Говорила ли я с нею?.. Коснулась ли она меня?.. - Это теперь сокрыто от меня, стёрто из моих воспоминаний. Боги подчас умеют играть с человеческой памятью, даже не удостоив людей объяснением, зачем им это было нужно…
Отпустило меня, когда мы находились уже далеко-далеко от ручья. Я пыталась догнать и успокоить Чегарди, которая, не слушая меня и вереща как вспугнутый зайчонок, в панике улепётывала прочь, без дороги, сквозь камни, пни и кустарники… В конце концов девчонка запнулась о какой-то длинный узловатый корень, задохнулась и упала ничком, как подстреленная, а я, не успев затормозить, с разбегу налетела на тот же корень и приземлилась на неё сверху.
Затем нам обеим просто необходимо было обняться и как следует поплакать, чтобы окончательно успокоиться!
* * *
- … И ничего, запомни, страшного здесь нет, - наставительно говорила я, прикладывая «олений язык» к разбитым коленкам отсыревшей от слёз Чегарди и зашёптывая кровь. Та смотрела на меня отчаянными глазами, рукавом утирая хлюпающий нос.
– Это просто духовная жизнь, - всё нормально... – достав из поясной сумочки деревянный гребень, я заново причесалась сама и теперь переплетала растрёпанные косички ей. - Духам иногда нужно ходить по земле и являться людям. Тот источник… видно, он принадлежит самой Хи-нан. Так надо, с этим ничего не поделаешь, - так и должно быть. Это законы, по которым устроены миры!
Чегарди устремила на меня жаркий взор своих необъятных глазищ:
- Госпожа… ведь ты меня не бросишь теперь тут одну, среди всех этих духов? Я боюсь… - она изо всех сил вцепилась в меня обеими руками, уткнувшись лицом мне в плечо.
- Вот ещё! Конечно же, нет! – я обрадовалась: мне пришла в голову замечательная идея. – Мы сейчас даже можем посестриться. И тогда ты будешь мне клятвенной сестрой и оруженосцем!.. - как я Лече…
- А Леча, это...?
- Мой старший брат, - проговорила я, выпрямившись, – хьевди , главный страж Южной башни. Разве ты его не знаешь? Его все знают! Он самый лучший… И я должна буду стать тебе - тем, что для меня есть он, а ты мне будешь… представь - как я, как моё отражение в ручье, понимаешь?..
- Всё ясно! Я буду как твой тарам… только маленький!
- Ну… допустим, - умеет она всё-таки удивить! - И нам нельзя будет просто так расстаться. Тропинки наши пересеклись… Я же будущая жрица, выходит – избранница духов, верно? Моё предназначение - посредничать между мирами богов и живых. Также после посвящения я смогу предвидеть будущее. Духи приходят ко мне оттуда в наш мир, когда на то есть воля Дела. А ты помогаешь мне, ты со мной соприкоснулась… Значит, ты тоже попадаешь в поле действия божественных сил. Кхуллам у нас с тобою такой!
Я надела ей на большой палец перстень со своего среднего, а Чегарди сняла с запястья хьер-къиг и завязала ниточку на моей руке, - поистине это были очень трогательные минуты... Платьем меняться не стали – учитывая разницу в росте: макушка Чегарди была чуть повыше моего уха.
Мы поцеловались и пообещали хранить друг другу сестринскую верность до вечных, незапамятных времён (то есть до замужества Чегарди).
- Твоё ведь раньше наступит…
- Смеёшься ты надо мною, что ли?! Разве ты не понимаешь, что я буду жрицей?!
- Ах да, извини, - я забыла… Но как же нам быть сёстрами, когда ты жрица, да к тому же из семьи владетеля Цайн-Пхьеды, а я – дочь каменотёса?
- Вообще-то, на самом деле я - дочь Птицы Совершенства, если уж на то пошло, - усмехнулась я, - но обетное избрание выше всего, даже и уз крови! Повторяй же за мной святую клятву: «Сел, о Сел, Золотая Сила, судия справедливости…»
