- А вот и нет! – с торжеством в голосе откликнулся Невен. – Урезали караул, больно накладно троим платить!
- А вот и да, маги по двое дежурить отказались – опасно, да и тяжело!
- Так. – Невен обвел своих слушательниц тяжелым, но неубедительным взглядом. – Вы слушать будете? Или, может, вы и без меня все знаете?! А?
- Будем, будем! Да рассказывай уже, балабол! – на два голоса отозвались мы с подругой.
Невен, назло нам, повозился на стуле, умащиваясь удобнее и продолжил:
- Ну, приехали наши боевики, лагерем встали, местные маги нашим наставникам быстренько доверенный герцогом пост сдали, и свалили. Вояки тоже, и остались у провала только наши да те из стражи, кому не повезло. Первые дни все путем было, какая-то мелочь пыталась из провала сунуться – но наши так радостно к ней кинулись, что она сама обратно в провал свалилась. Нежная очень нежить оказалась. Ну а в выходной к охранению вокруг пропасти селяне из ближних деревень подошли. Там в этот день торжище небольшое собирается, и наших практикантов заранее о том предупредили. Селяне из ближних сёл еду да всякую нужность воинам на торг привозят. У наших-то боевиков, понятное дело, денег особо нет, вот они и сидели себе в холодке под деревьями, наставники, да те из школяров у кого при себе монета-другая завалялась, торжищу отошли.
Невен невесело усмехнулся, помолчал, и, видя, что мы обе уже готовы наброситься на него с кулаками продолжил:
- Словом, остались наши дурни боевые без присмотра. Сидят в теньке, мух лопухами отгоняют, и тут подплывает к ним селянка. И уж до того хороша, что прямо глаз не отвести. Коса до попы песочная, глаза синие-синие, и сама-то телом так пышна, что прямо дух замирает. Ах, добрые молодцы, спасибо вам за защиту, за то, что сон наш и покой бережете! Говорит, и кланяется, да так, что все богатство бабское мало из выреза не вываливается. И нашим бы в глаза девице посмотреть – да куда там. За ворот пялились. Выпрямилась селяночка, да и протягивает нашим крынку – испейте, говорит, отважные заступники.
Невен зло хмыкнул, стукнул себя по колену:
- Парни рассказывают, что они ту крынку друг у друга чуть из рук не рвали, да Иржин, со второго курса, быстрее прочих оказался, первым успел. Он всегда был скор на подъем… Подхватил у девки из рук крынку и глотнул от души.
У меня сердце замерло – так Невен рассказом заворожить сумел. Нольвенн рот ладонью горестно прикрыла, я в косу свою вцепилась, и, хоть все, что могло случиться, уже случилось, все равно взмолилась про себя – всемилостивая Бригитта, отведи! Да поздно уже, не сжалится богиня, не распрострет над несчастным свою оберегающую длань.
Невен откинулся на стену за спиной.
- Иржин с первого глотка замертво упал. А селянка зашипела, что твоя змея. Тогда-то наши и разглядели, что и зрачок у девки узкий, и зубы острые, рыбьи… Наставники прибежали – да что уж теперь. Водяница рассыпалась брызгами и водой в реку ушла. От самого Брейдена приплыла, тварь, не поленилась, - и прибавил, после задумчивой паузы, - А в крынке мертвая вода была.
Я погладила косу, которую успела истрепать в мочало. Все же, наглые они, фейри, да бесстрашные. Могла ведь водяница просто выплеснуть мертвую воду на любого из боевиков. Могла и подстеречь школяра, отбившегося от товарищей. Так нет – намеренно покрутилась около магов, как будто дразнила. Как будто понять давала, чего стоят маги против Леса. Да что там, как будто. Так все и было.
Лес снова напомнил Школе, что от него не спрятаться, не скрыться. Фейри просочатся во всякую щель, обманут любую стражу. И гнева Леса не избежать, просто уехав. Каждую неделю будет умирать кто-то, чтобы заплатить свое жизнью за чужое преступление. Каждую неделю Школа будет терять одну живую душу – и так до тех пор, пока виновный не будет наказан.
Или пока не рухнет Договор.
Думать об этом было нестерпимо, а не думать не получалось.
Договор слабел. И этому появлялись все новые и новые доказательства. У соседки из комнаты справа пропали туфельки – и нашлись в другой комнате, в конце нашего коридора, в горшке с питьевым отваром мяты и малины. Марзине ночью шкодники заплели волосы во множество мелких косичек, да не просто так, а вплели в них полу распущенную скатерть. Всем крылом расплетали, да и то еле расплели.
В мужском крыле тоже не обошлось без происшествий. На третьем этаже ночью все до единой комнаты снаружи подперли притащенными с кухни чурбаками. Весь этаж. Каждую дверь. Они так всем этажом на занятия и опоздали.
Но тут, если по-честному, я не уверенна, что в том была Леса вина. Третий этаж в мужском крыле занимали почти целиком демонологи, а они у нас всеобщие любимчики – тут и без фейри найдется, кому двери чурбаком подпереть.
А если говорить про практикантов – то, выходит, и вовсе не важно, распознали бы ее наши боевики, или нет. Для того, чтобы забрать намеченную жертву, водянице вовсе не нужно было ее напоить. Она просто издевалась.
* * *
Сам дурак. А чего я ждал? Что Шела всегда будет свободна? Рано или поздно, с ней бы все равно появился кто-то, кого она оценила бы. Кто-то, кому повезло бы назвать мою целительницу – своей. Я же всегда об этом знал. И не надеялся ни на что. Я просто…
Я просто дурак.
И не думал, что это произойдет так скоро. Хотя стоило. Особенно тогда, когда подруга Шелы стала ругать мужчин.
Гнев закипел во мне моментально. Вот урод! Ему такая девушка доверилась, а он!
А ведь казался нормальным парнем.
Я стрелой пронесся по коридору, повернул на лестницу, взлетел по ней, проскочил этаж насквозь, спустился… Метался по школе, не признаваясь самому себе, что ищу счастливчика, не ценящего выпавшей ему удачи. И неожиданно наткнулся на Тонана Фарра во внутреннем дворе щколы.
Подонок трепался с приятелями под увитой плющом стеной. Самообладания еще хватило отозвать его в сторону, к колодцу, но когда он подошел и с улыбочкой спросил, чего я хотел…
Зависть, и ревность, и ярость, что он посмел довести до слез мою – мою! – Шелу ударили в голову, и я, ухватив подонка за грудки, как следует его тряхнул:
- Если ты, сволочь, еще раз обидишь Шелу… Если из-за тебя она заплачет!
В глазах щенка мелькнула не вина, не понимание – гнев. Удивление. Как будто, я был не прав. Как будто, я не имел права на вмешательство.
Остатки самоконтроля снесло в Бездну, и я, выпустив из одной руки его воротник, ухватился освободившейся рукой за ремень, и рывком подняв соперника, перевалил его через каменный борт колодца, который кто-то раскрыл, да так, открытым, и бросил.
Хладнокровно позволил грузу скользнуть в провал, перехватил жертву за щиколотки и ощутил, как увесистое тело, скользнув вниз, оттянуло мне руки.
Со стороны, где стояли его приятели, раздались вопли, откуда-то уже бежали на помощь, кто-то стоял совсем рядом, и не решался вмешаться – мне было плевать.
Искушение разжать пальцы было велико. Отпустить - и сказать, что так и было.
Подержав ублюдка в колодце некоторое время, я вытащил его обратно. Поставил на ноги, и придавив локтем горло, прижал спиной к одному из столбов, держащих крышу сруба. Щенок рассадил скулу о камень, рубаха разорвалась возле шнуровки, но он не кричал и не пытался отодрать мою руку, только смотрел с яростной ненавистью. Я надавил локтем чуть сильнее:
- Если она еще раз из-за тебя заплачет – шею сверну, как цыпленку. Ты меня понял, урод?
И сам не поверил, что это шипение – мое.
Ослабил нажим, и пацан ответил, как выплюнул:
- Понял! – рванулся из рук, полоснул взглядом взбешенного зверя, - Крикнул куда-то в сторону, - Все нормально, мужики! У нас тут… свои дела!
Я вздернул губу в беззвучном оскале, развернулся и ушел. Бешенство схлынуло, оставив после себя опустошение, тоску и зависть к этому удачливому мальчишке. Где-то в глубине души, на самом ее дне, ворохнулся стыд. Я задавил его воспоминанием о заплаканном лице своей целительницы, и размашистым шагом вышел за школьные ворота.
Пожалуй, мне лучше проветрить голову.
* * *
Невен ушел, оставив после себя настроение, странное до крайности: тревожное, беспокойное. Ну, зато слезы по Кайдену и по безответной любви лить больше не хотелось.
Мы с Нольвенн до самых сумерек просидели в задумчивости да в молчании, перебирая каждая свои мысли. А как завечерело за окном, так Нольвенн собираться стала: косы заново переплела, вплела в них ленты шитые, нарядные. Платье переменила, и рубаху под платье вздела тоненькую, из праздничных, что не всякий день из сундука доставала.
Я аж заулыбалась, глядя на прихорашивающуюся подругу. Давно, ой, давно она такой не была – целую неделю! Она, вдевая в ушко серьгу, перехватила в зеркальце мой взгляд – и улыбнулась в ответ. И без слов было понятно, куда она с таким тщанием собирается.
Меня так и подмывало спросить ее, кто же ее счастливый избранник, но Нольвенн в зеркальце хитро отвела взгляд. Я чуть не взвыла с досады. Поняла, что не скажет она, коза прыгучая!
И ведь по нраву, паршивке, что любопытство меня гложет. Я возмущенно засопела, и тоже собираться стала. Серег да ожерелий надевать не стала, не для кого мне наряжаться, а вот косу переплела, и платье оглядела – не слишком ли мятое?
Убедившись, что выгляжу опрятно, я крутнулась на пятках и ушла, так и не сказав вредной подруге ни слова. Мне, может, на свиданки бегать и не к кому, но и другие дела найдутся. Решила ведь, что как вернется Кайден, так и возьмусь за ум, за лечение?
Вот и не буду откладывать – найду его, и расспрошу, как изменилось его состояние за неделю, хватает ли ему зелий, не нужно ли восполнить запас. И, самое главное – а принимал ли он вообще те зелья без надзора?
Вот только, Кайдена я найти не успела. На полдороге перехватил меня Тонан, мой добровольный ученик, и попросил о разговоре. Я согласилась – и он, взяв за руку, отвел меня в укромный угол двора, подальше от внимательных школярских глаз.
- Шела, я тебя чем-то обидел?
Тонан сегодня был непривычно серьезен. А еще красовался с внушительной ссадиной на лице.
Я растерялась:
- Да нет, с чего ты взял? – И потянулась к его скуле. - Давай, залечу!
Парень перехватил мои руки, отвел от своего лица. Я улыбнулась и хотела уже пошутить о разумных старшекурсниках, не доверяющих целителям-недоучкам, но Тонан не дал. Держа меня за запястья, бережно, но сильно, и глядя в глаза, рунник все так же серьезно продолжил:
- Шела, ты замечательная девушка. Ты мне очень нравишься. Если я тебя чем-то обидел – просто скажи мне, и я постараюсь все исправить. И поверь, что это не было сделано специально.
Я потеряно моргнула:
- Тонан, что... Да с чего ты взял? – тихо и недоуменно повторила я.
Он продолжал смотреть испытующе и серьезно.
- Ты действительно на меня не обижаешься?
Я покачала головой:
- Нет.
- Но, если бы такое случилось, если бы я тебя обидел – ты бы мне сказала? – рунник впился в меня испытывающим, цепким взглядом.
- Наверное, - пожала я плечами. – С чего бы мне молчать?
Я потянула на себя руки, и Тонан разжал пальцы, освобождая меня из захвата. Я снова потянулась к ссадине, но парень не дался, отвел лицо.
- Шела. - И пристальный взгляд впился, кажется в самую мою душу. - Ты будешь со мной встречаться? Согласна стать моей девушкой?
Я растеряно отвела взгляд, замялась. Кажется, этот разговор случился раньше, чем я надеялась, и раньше, чем я успела к нему подготовиться. Заблеяла беспомощно:
- Тонан, понимаешь… Я… Но… - Я вскинула на него глаза и, собравшись с духом, выпалила: - Тонан, дело не в тебе, ты хороший, очень хороший, но я…
Он смотрел грустно и понимающе:
- Все ясно. - И улыбнувшись мне через силу, я явно это видела, продолжил: - Ладно, иди, Шела.
- Тонан, подожди! Дай я хоть лицо тебе залечу…
Рунник отмахнулся:
- Да брось ты! Ерунда, само заживет!
Развернулся, и пошел куда-то широким стремительным шагом.
- Тонан! Ты куда? – воскликнула я и сама поморщилась, как глупо это прозвучало.
Рунник же обернулся, ухмыльнулся в ответ невесело, дернул плечом:
- Да так. Дела есть…
- Лавена, а кто такие Хранители Договора?
Сильфида, не ожидавшая от меня столь непринужденной темы для разговора, поперхнулась березовым соком (и какая разница, что на дворе совсем не месяц ивы) и посмотрела на меня из-за этого крайне укоризненно. И промолчала.
- Бабушка? – ядовито окликнула я.
Лавена передернула плечами, но глухонемой прикидываться перестала, пока ее до истинного звания вслух не повысили.
- Зачем тебе? – лениво бросила она. Настолько лениво, что это было явным намеком на ответ «да незачем, по глупости спросила, прости неразумную, о прекраснейшая из сильфид!».
- Надо, - упрямо настаивала на своем неразумная я.
- Это фейри, - покладисто отозвалась бабка и вернулась к соку.
- Ну праба…
Порыв ветра швырнул мне в рот пригоршню березовых листьев, а желтые глаза угрожающе сощурились, но я, к ее величайшему сожалению, весь страх уже давно потеряла, а потому, отплевавшись, продолжила:
- Ну скажи!
- Тебе лучше с ними не связываться, - Лавена поджала губы. - Все, что им известно, Старшие до вас уже донесли.
- А почему они не сами?..
- Хранители не выносят людей, но именно это помогает им следить за исполнением договора. Ты, по глазам вижу, вознамерилась к ним сунуться – и думать забудь, сожрут.
- Договор все еще в силе, - возразила я. – И вообще я же услышала ландыши, а значит…
- Ты – человек, - жестко отрезала сильфида.
- А то вот мои шансы помереть от лесной расплаты в школе равны нулю! – пробубнила я. – Тебе не все равно, кто меня сожрет – Хранитель или спригган?
- Спригганы не жрут, они… - Лавена оборвалась на полуслове, сообразив, что я ее провоцирую и поджала губы. – Вредная девчонка, никакой тебе больше травы.
- Никаких тебе больше булочек с маком. Можно подумать, в лесу больше спросить не у кого! - в свою очередь надулась я и, спрыгнув с камня зашагала прочь.
Я успела удалиться уже на приличное расстояние, как шелест листьев над головой вдруг донес до меня едва слышное: «Сухой дуб за Озером Фей. Сама ищи».
Усмехнувшись, я шепнула ветру слова благодарности и поспешила на свой первый в жизни урок стрельбы.
Мои терзания насчет Кайдена разрешились как-то в один день. Я вдруг проснулась утром, наткнулась взглядом на оставшиеся с вечера на столе конспекты и поняла – это никуда не годится. В конце концов, я без трех лет целитель! И негоже цеховую честь ронять, поддавшись глупым девичьим порывам. Что же теперь пациентов-то перебирать что ли – этот нравится, его лечу, этот обидел – его не буду? Я, может, еще десять раз влюбиться успею, пока того самого встречу, а из-за внезапного увлечения отказываться от такой прекрасной практики, такого запущенного случая! Дура ты, Шела, дура!
Я даже улыбнулась тогда до ушей, ругая себя мысленно. Вспомнилось разом, как от нас, целителей, школяры шарахаются и малейший подозрительный прыщик прячут.
В этот же день мы об уроке и условились, и чувствовала я себя сейчас крайне гордо и воинственно, направляясь от бабки на знакомую поляну, когда за спиной по лопаткам непривычно постукивали колчан с луком.
Кайден дожидался меня сидя на коряге. В одной руке у лучника было древко, в другой нож. Он легко скользил по светлому дереву и тончайшая, почти невидимая глазу стружка падала на землю.
- А вот и да, маги по двое дежурить отказались – опасно, да и тяжело!
- Так. – Невен обвел своих слушательниц тяжелым, но неубедительным взглядом. – Вы слушать будете? Или, может, вы и без меня все знаете?! А?
- Будем, будем! Да рассказывай уже, балабол! – на два голоса отозвались мы с подругой.
Невен, назло нам, повозился на стуле, умащиваясь удобнее и продолжил:
- Ну, приехали наши боевики, лагерем встали, местные маги нашим наставникам быстренько доверенный герцогом пост сдали, и свалили. Вояки тоже, и остались у провала только наши да те из стражи, кому не повезло. Первые дни все путем было, какая-то мелочь пыталась из провала сунуться – но наши так радостно к ней кинулись, что она сама обратно в провал свалилась. Нежная очень нежить оказалась. Ну а в выходной к охранению вокруг пропасти селяне из ближних деревень подошли. Там в этот день торжище небольшое собирается, и наших практикантов заранее о том предупредили. Селяне из ближних сёл еду да всякую нужность воинам на торг привозят. У наших-то боевиков, понятное дело, денег особо нет, вот они и сидели себе в холодке под деревьями, наставники, да те из школяров у кого при себе монета-другая завалялась, торжищу отошли.
Невен невесело усмехнулся, помолчал, и, видя, что мы обе уже готовы наброситься на него с кулаками продолжил:
- Словом, остались наши дурни боевые без присмотра. Сидят в теньке, мух лопухами отгоняют, и тут подплывает к ним селянка. И уж до того хороша, что прямо глаз не отвести. Коса до попы песочная, глаза синие-синие, и сама-то телом так пышна, что прямо дух замирает. Ах, добрые молодцы, спасибо вам за защиту, за то, что сон наш и покой бережете! Говорит, и кланяется, да так, что все богатство бабское мало из выреза не вываливается. И нашим бы в глаза девице посмотреть – да куда там. За ворот пялились. Выпрямилась селяночка, да и протягивает нашим крынку – испейте, говорит, отважные заступники.
Невен зло хмыкнул, стукнул себя по колену:
- Парни рассказывают, что они ту крынку друг у друга чуть из рук не рвали, да Иржин, со второго курса, быстрее прочих оказался, первым успел. Он всегда был скор на подъем… Подхватил у девки из рук крынку и глотнул от души.
У меня сердце замерло – так Невен рассказом заворожить сумел. Нольвенн рот ладонью горестно прикрыла, я в косу свою вцепилась, и, хоть все, что могло случиться, уже случилось, все равно взмолилась про себя – всемилостивая Бригитта, отведи! Да поздно уже, не сжалится богиня, не распрострет над несчастным свою оберегающую длань.
Невен откинулся на стену за спиной.
- Иржин с первого глотка замертво упал. А селянка зашипела, что твоя змея. Тогда-то наши и разглядели, что и зрачок у девки узкий, и зубы острые, рыбьи… Наставники прибежали – да что уж теперь. Водяница рассыпалась брызгами и водой в реку ушла. От самого Брейдена приплыла, тварь, не поленилась, - и прибавил, после задумчивой паузы, - А в крынке мертвая вода была.
Я погладила косу, которую успела истрепать в мочало. Все же, наглые они, фейри, да бесстрашные. Могла ведь водяница просто выплеснуть мертвую воду на любого из боевиков. Могла и подстеречь школяра, отбившегося от товарищей. Так нет – намеренно покрутилась около магов, как будто дразнила. Как будто понять давала, чего стоят маги против Леса. Да что там, как будто. Так все и было.
Лес снова напомнил Школе, что от него не спрятаться, не скрыться. Фейри просочатся во всякую щель, обманут любую стражу. И гнева Леса не избежать, просто уехав. Каждую неделю будет умирать кто-то, чтобы заплатить свое жизнью за чужое преступление. Каждую неделю Школа будет терять одну живую душу – и так до тех пор, пока виновный не будет наказан.
Или пока не рухнет Договор.
Думать об этом было нестерпимо, а не думать не получалось.
Договор слабел. И этому появлялись все новые и новые доказательства. У соседки из комнаты справа пропали туфельки – и нашлись в другой комнате, в конце нашего коридора, в горшке с питьевым отваром мяты и малины. Марзине ночью шкодники заплели волосы во множество мелких косичек, да не просто так, а вплели в них полу распущенную скатерть. Всем крылом расплетали, да и то еле расплели.
В мужском крыле тоже не обошлось без происшествий. На третьем этаже ночью все до единой комнаты снаружи подперли притащенными с кухни чурбаками. Весь этаж. Каждую дверь. Они так всем этажом на занятия и опоздали.
Но тут, если по-честному, я не уверенна, что в том была Леса вина. Третий этаж в мужском крыле занимали почти целиком демонологи, а они у нас всеобщие любимчики – тут и без фейри найдется, кому двери чурбаком подпереть.
А если говорить про практикантов – то, выходит, и вовсе не важно, распознали бы ее наши боевики, или нет. Для того, чтобы забрать намеченную жертву, водянице вовсе не нужно было ее напоить. Она просто издевалась.
* * *
Сам дурак. А чего я ждал? Что Шела всегда будет свободна? Рано или поздно, с ней бы все равно появился кто-то, кого она оценила бы. Кто-то, кому повезло бы назвать мою целительницу – своей. Я же всегда об этом знал. И не надеялся ни на что. Я просто…
Я просто дурак.
И не думал, что это произойдет так скоро. Хотя стоило. Особенно тогда, когда подруга Шелы стала ругать мужчин.
Гнев закипел во мне моментально. Вот урод! Ему такая девушка доверилась, а он!
А ведь казался нормальным парнем.
Я стрелой пронесся по коридору, повернул на лестницу, взлетел по ней, проскочил этаж насквозь, спустился… Метался по школе, не признаваясь самому себе, что ищу счастливчика, не ценящего выпавшей ему удачи. И неожиданно наткнулся на Тонана Фарра во внутреннем дворе щколы.
Подонок трепался с приятелями под увитой плющом стеной. Самообладания еще хватило отозвать его в сторону, к колодцу, но когда он подошел и с улыбочкой спросил, чего я хотел…
Зависть, и ревность, и ярость, что он посмел довести до слез мою – мою! – Шелу ударили в голову, и я, ухватив подонка за грудки, как следует его тряхнул:
- Если ты, сволочь, еще раз обидишь Шелу… Если из-за тебя она заплачет!
В глазах щенка мелькнула не вина, не понимание – гнев. Удивление. Как будто, я был не прав. Как будто, я не имел права на вмешательство.
Остатки самоконтроля снесло в Бездну, и я, выпустив из одной руки его воротник, ухватился освободившейся рукой за ремень, и рывком подняв соперника, перевалил его через каменный борт колодца, который кто-то раскрыл, да так, открытым, и бросил.
Хладнокровно позволил грузу скользнуть в провал, перехватил жертву за щиколотки и ощутил, как увесистое тело, скользнув вниз, оттянуло мне руки.
Со стороны, где стояли его приятели, раздались вопли, откуда-то уже бежали на помощь, кто-то стоял совсем рядом, и не решался вмешаться – мне было плевать.
Искушение разжать пальцы было велико. Отпустить - и сказать, что так и было.
Подержав ублюдка в колодце некоторое время, я вытащил его обратно. Поставил на ноги, и придавив локтем горло, прижал спиной к одному из столбов, держащих крышу сруба. Щенок рассадил скулу о камень, рубаха разорвалась возле шнуровки, но он не кричал и не пытался отодрать мою руку, только смотрел с яростной ненавистью. Я надавил локтем чуть сильнее:
- Если она еще раз из-за тебя заплачет – шею сверну, как цыпленку. Ты меня понял, урод?
И сам не поверил, что это шипение – мое.
Ослабил нажим, и пацан ответил, как выплюнул:
- Понял! – рванулся из рук, полоснул взглядом взбешенного зверя, - Крикнул куда-то в сторону, - Все нормально, мужики! У нас тут… свои дела!
Я вздернул губу в беззвучном оскале, развернулся и ушел. Бешенство схлынуло, оставив после себя опустошение, тоску и зависть к этому удачливому мальчишке. Где-то в глубине души, на самом ее дне, ворохнулся стыд. Я задавил его воспоминанием о заплаканном лице своей целительницы, и размашистым шагом вышел за школьные ворота.
Пожалуй, мне лучше проветрить голову.
* * *
Невен ушел, оставив после себя настроение, странное до крайности: тревожное, беспокойное. Ну, зато слезы по Кайдену и по безответной любви лить больше не хотелось.
Мы с Нольвенн до самых сумерек просидели в задумчивости да в молчании, перебирая каждая свои мысли. А как завечерело за окном, так Нольвенн собираться стала: косы заново переплела, вплела в них ленты шитые, нарядные. Платье переменила, и рубаху под платье вздела тоненькую, из праздничных, что не всякий день из сундука доставала.
Я аж заулыбалась, глядя на прихорашивающуюся подругу. Давно, ой, давно она такой не была – целую неделю! Она, вдевая в ушко серьгу, перехватила в зеркальце мой взгляд – и улыбнулась в ответ. И без слов было понятно, куда она с таким тщанием собирается.
Меня так и подмывало спросить ее, кто же ее счастливый избранник, но Нольвенн в зеркальце хитро отвела взгляд. Я чуть не взвыла с досады. Поняла, что не скажет она, коза прыгучая!
И ведь по нраву, паршивке, что любопытство меня гложет. Я возмущенно засопела, и тоже собираться стала. Серег да ожерелий надевать не стала, не для кого мне наряжаться, а вот косу переплела, и платье оглядела – не слишком ли мятое?
Убедившись, что выгляжу опрятно, я крутнулась на пятках и ушла, так и не сказав вредной подруге ни слова. Мне, может, на свиданки бегать и не к кому, но и другие дела найдутся. Решила ведь, что как вернется Кайден, так и возьмусь за ум, за лечение?
Вот и не буду откладывать – найду его, и расспрошу, как изменилось его состояние за неделю, хватает ли ему зелий, не нужно ли восполнить запас. И, самое главное – а принимал ли он вообще те зелья без надзора?
Вот только, Кайдена я найти не успела. На полдороге перехватил меня Тонан, мой добровольный ученик, и попросил о разговоре. Я согласилась – и он, взяв за руку, отвел меня в укромный угол двора, подальше от внимательных школярских глаз.
- Шела, я тебя чем-то обидел?
Тонан сегодня был непривычно серьезен. А еще красовался с внушительной ссадиной на лице.
Я растерялась:
- Да нет, с чего ты взял? – И потянулась к его скуле. - Давай, залечу!
Парень перехватил мои руки, отвел от своего лица. Я улыбнулась и хотела уже пошутить о разумных старшекурсниках, не доверяющих целителям-недоучкам, но Тонан не дал. Держа меня за запястья, бережно, но сильно, и глядя в глаза, рунник все так же серьезно продолжил:
- Шела, ты замечательная девушка. Ты мне очень нравишься. Если я тебя чем-то обидел – просто скажи мне, и я постараюсь все исправить. И поверь, что это не было сделано специально.
Я потеряно моргнула:
- Тонан, что... Да с чего ты взял? – тихо и недоуменно повторила я.
Он продолжал смотреть испытующе и серьезно.
- Ты действительно на меня не обижаешься?
Я покачала головой:
- Нет.
- Но, если бы такое случилось, если бы я тебя обидел – ты бы мне сказала? – рунник впился в меня испытывающим, цепким взглядом.
- Наверное, - пожала я плечами. – С чего бы мне молчать?
Я потянула на себя руки, и Тонан разжал пальцы, освобождая меня из захвата. Я снова потянулась к ссадине, но парень не дался, отвел лицо.
- Шела. - И пристальный взгляд впился, кажется в самую мою душу. - Ты будешь со мной встречаться? Согласна стать моей девушкой?
Я растеряно отвела взгляд, замялась. Кажется, этот разговор случился раньше, чем я надеялась, и раньше, чем я успела к нему подготовиться. Заблеяла беспомощно:
- Тонан, понимаешь… Я… Но… - Я вскинула на него глаза и, собравшись с духом, выпалила: - Тонан, дело не в тебе, ты хороший, очень хороший, но я…
Он смотрел грустно и понимающе:
- Все ясно. - И улыбнувшись мне через силу, я явно это видела, продолжил: - Ладно, иди, Шела.
- Тонан, подожди! Дай я хоть лицо тебе залечу…
Рунник отмахнулся:
- Да брось ты! Ерунда, само заживет!
Развернулся, и пошел куда-то широким стремительным шагом.
- Тонан! Ты куда? – воскликнула я и сама поморщилась, как глупо это прозвучало.
Рунник же обернулся, ухмыльнулся в ответ невесело, дернул плечом:
- Да так. Дела есть…
ГЛАВА 7
- Лавена, а кто такие Хранители Договора?
Сильфида, не ожидавшая от меня столь непринужденной темы для разговора, поперхнулась березовым соком (и какая разница, что на дворе совсем не месяц ивы) и посмотрела на меня из-за этого крайне укоризненно. И промолчала.
- Бабушка? – ядовито окликнула я.
Лавена передернула плечами, но глухонемой прикидываться перестала, пока ее до истинного звания вслух не повысили.
- Зачем тебе? – лениво бросила она. Настолько лениво, что это было явным намеком на ответ «да незачем, по глупости спросила, прости неразумную, о прекраснейшая из сильфид!».
- Надо, - упрямо настаивала на своем неразумная я.
- Это фейри, - покладисто отозвалась бабка и вернулась к соку.
- Ну праба…
Порыв ветра швырнул мне в рот пригоршню березовых листьев, а желтые глаза угрожающе сощурились, но я, к ее величайшему сожалению, весь страх уже давно потеряла, а потому, отплевавшись, продолжила:
- Ну скажи!
- Тебе лучше с ними не связываться, - Лавена поджала губы. - Все, что им известно, Старшие до вас уже донесли.
- А почему они не сами?..
- Хранители не выносят людей, но именно это помогает им следить за исполнением договора. Ты, по глазам вижу, вознамерилась к ним сунуться – и думать забудь, сожрут.
- Договор все еще в силе, - возразила я. – И вообще я же услышала ландыши, а значит…
- Ты – человек, - жестко отрезала сильфида.
- А то вот мои шансы помереть от лесной расплаты в школе равны нулю! – пробубнила я. – Тебе не все равно, кто меня сожрет – Хранитель или спригган?
- Спригганы не жрут, они… - Лавена оборвалась на полуслове, сообразив, что я ее провоцирую и поджала губы. – Вредная девчонка, никакой тебе больше травы.
- Никаких тебе больше булочек с маком. Можно подумать, в лесу больше спросить не у кого! - в свою очередь надулась я и, спрыгнув с камня зашагала прочь.
Я успела удалиться уже на приличное расстояние, как шелест листьев над головой вдруг донес до меня едва слышное: «Сухой дуб за Озером Фей. Сама ищи».
Усмехнувшись, я шепнула ветру слова благодарности и поспешила на свой первый в жизни урок стрельбы.
Мои терзания насчет Кайдена разрешились как-то в один день. Я вдруг проснулась утром, наткнулась взглядом на оставшиеся с вечера на столе конспекты и поняла – это никуда не годится. В конце концов, я без трех лет целитель! И негоже цеховую честь ронять, поддавшись глупым девичьим порывам. Что же теперь пациентов-то перебирать что ли – этот нравится, его лечу, этот обидел – его не буду? Я, может, еще десять раз влюбиться успею, пока того самого встречу, а из-за внезапного увлечения отказываться от такой прекрасной практики, такого запущенного случая! Дура ты, Шела, дура!
Я даже улыбнулась тогда до ушей, ругая себя мысленно. Вспомнилось разом, как от нас, целителей, школяры шарахаются и малейший подозрительный прыщик прячут.
В этот же день мы об уроке и условились, и чувствовала я себя сейчас крайне гордо и воинственно, направляясь от бабки на знакомую поляну, когда за спиной по лопаткам непривычно постукивали колчан с луком.
Кайден дожидался меня сидя на коряге. В одной руке у лучника было древко, в другой нож. Он легко скользил по светлому дереву и тончайшая, почти невидимая глазу стружка падала на землю.
