-- Он и прибыл, - кивнул в ответ Берни. – И отряд прибыл – через десять секунд после того, как ты их отправил – мы перепроверили всё три раза, поверь. Но «Пежо» к тому моменту уже на стоянке не было. Вот так.
-- В этом я не сомневаюсь, - откликнулся Дон. – Но, раз уж на то пошло – есть у тебя на этот счёт какие-то предположения? Не испарился же он, в конце концов!
-- В этом-то и загвоздка, Дон. Если бы только ты один задался этим вопросом. Сегодня утром у всех наших парней приключились проблемы с наручными часами – думаю, у тебя тоже было что-то подобное?
-- Ты имеешь в виду разницу во времени? – уточнил Дон.
Седовласый детектив довольно улыбнулся.
-- Все, кто в ту ночь был с тобой на операции, отмечают одну и ту же странную деталь: в какой-то момент люди почувствовали некий «провал во времени», словно кто-то или что-то замедлило его ход. На утро же после возвращения с задания, все бойцы обнаружили, что их часы «обгоняют» цифровые циферблаты на два часа. Из чего следует, что мы столкнулись с чем-то в высшей степени неординарным, Дон.
Хоспек нервно теребил обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. В отличие от Ромиреза, он рано женился и даже теперь, на склоне лет, испытывал к своей жене – Фелиции, самые тёплые супружеские чувства. Ромирез беззвучно выругался:
-- Ты бы обратился с этой информацией к МакДонахью, Берни. Может, он хоть твоему авторитету поверит. А так, знаешь ли, я и без тебя уже догадался, что дело здесь попахивает сраным триллером – босс мне прямо так и сказал: «Или ловишь этих «лапландских оленей» или – прощай служба». Всё, с меня хватит.
Берни опустил глаза и замолчал. Доналд же достал из кармана пачку сигарет «Oven», и, не смущаясь своего соседа, затянулся парой долгих и глубоких затяжек. Одновременно с этим, он откинулся на спинку кресла и тут, вспомнив, спросил у Хоспека:
-- А как насчёт положительной новости?
Тот усмехнулся, попутно взяв в руки валявшуюся поблизости, на столе, зажигалку напарника, выполненную в форме массивного чёрного коробка с позолоченным орнаментом в виде хищной птицы, отдалённо напомнившей Хоспеку сокола.
-- Ты про ту, что я обозначил в своём списке как «дерьмовую»? Ну, так это просто отчёт о том, что нашли неподалёку от мотеля Квинси – в трёх с половиной километрах к Югу. Ты, главное, дыши глубже, Дон. И не злоупотребляй этим, - мужчина кивнул в сторону сигарет. – Хотя, - признался он, - Зажигалка и впрямь отменная. Я бы приобрёл такую для своей коллекции…
Ромирез уткнулся в бумаги, бросив при этом:
-- На блошином рынке купил, пару месяцев назад. Не понимаю людей, коллекционирующих утварь, которой и не думают пользоваться…
-- В этом весь смысл собирательства, - хохотнув, произнёс детектив Хоспек. – Когда она тебе надоест – продашь?
-- Да забери ты её себе даром – только не проси потом следующую, иначе очень скоро я разорюсь, - попытался пошутить офицер.
-- Благодарю, - сказал пожилой детектив, и тут же засунул зажигалку во внутренний карман своего серого твидового пиджака.
Минуту Доналд изучал отчёты, но потом вновь отбросил их, и достал ещё одну сигарету. Вспомнив, что его зажигалка теперь у Хоспека, Ромирез махнул рукой и сунул сигарету обратно в пачку.
-- Что это всё значит, а? Машина найдена полностью выгоревшей – ни следов, ни останков погибших – только бутылка из-под дешёвого бензина. Его используют-то, в основном, чтобы разжечь костёр…
-- Вот именно, Доналд. Ребята из химотдела говорят, что на ёмкости присутствуют отпечатки пальцев двух человек. Один из них – продавец в супермаркете, который расположен в нескольких километрах перед мотелем Квинси. Второй – сама Синайя Кроу. А это значит, что изначально бензин должен был использоваться по своему прямому назначению. Продавец говорит, что на вопрос об этом, девушка, покупавшая бутылёк, ответила: «Хотим с подружками разжечь костёр на природе. Устроим пикник».
-- И этот придурок, что, поверил ей? Он совсем радио не слушал или телевизор не смотрел?
-- Что ты хочешь – простой работник, говорит, разгружал товар, когда они подъехали. Ему некогда было обращать внимание на «списки разыскиваемых» в новостях.
-- Н-да, вот тебе и гражданская позиция – наплевать, кто заходит в твой магазин, лишь бы побольше покупал да не забывал платить за всё.
Ромирез почесал в затылке.
-- Это ещё не всё, - продолжил Хоспек. – В прилегающей лесополосе были обнаружены следы крови, прямёхонько под тем самым местом, где находилась сожжённая машина. Кровь странная – не характерная для нормального человека. Слишком много оксида меди.
-- То есть она свёртывается? – уточнил Ромирез.
-- Точно так, - кивнул собеседник. – Теоретически, человек с такой кровью должен испытывать дикие боли, примерно как больные лейкемией…
-- Или быть заведомо мертвым. - Мрачно предположил Доналд.
-- Или так, да. – Хоспек нервно хохотнул. – Ну, как тебе мысль, что мы охотимся за Милой Йовович из «Обители Зла»?
-- Не смотрел такое. Погоди, так что нам это даёт?
Пожилой капитан заёрзал на стуле, он явно побаивался говорить Ромирезу остальное. Однако дело есть дело. Подёргав себя за усы, Хоспек немного успокоился и ответил:
-- Штука в том, что пару минут назад заработал GPS в телефоне одной из сестёр…
-- Как?!!! И мне до сих пор об этом не доложили??? – Ромирез аж подскочил в кресле, как будто его окатили ледяной водой. – Быстро формируем группу и отправляемся на место! Берни, чёрт тебя дери, почему ты так долго молчал??? Нельзя было с этого сразу и начать, мать твою!!?? Куда они направляются???
Ярости офицера Ромиреза не было предела. Он готов был сейчас же «рвануть» на то злополучное шоссе на своём старом «рабочем» драндулете, и лично «нюхать след» за сбежавшими девицами. Однако Хоспек очень быстро охладил рвение офицера.
-- Вот потому-то мы и не стали сообщать тебе об этом сразу, - как можно спокойнее пояснил детектив. – Ты уже два раза пытался взять девочек штурмом…
-- «Девочек»? Да они же не…, - вскипел Доналд.
-- Не важно, - осадил его Берни. – Большим количеством их не взять, это очевидно. Так почему бы не попробовать «качеством»?
Бернард Хоспек хитро подмигнул своему собеседнику. Тот изумлённо уставился на него.
-- Ты в какую сторону клонишь, приятель? – с недоверием спросил офицер. Он не собирался играть «в прятки» с особо опасными существами.
-- Всё очень просто, мой друг. Конгениально просто, - хищный оскал Бернарда не оставлял сомнений в том, что его план отличается особой изощрённостью. – Мы просто отправили к девочкам проверенного человека. Того, кто сумеет найти к ним уникальный подход, и при этом не разоблачить своих истинных целей…
-- Хватит играть в Шерлока, Берни. Кого ты к ним подослал? – нетерпеливо переспросил Ромирез.
-- Всего лишь нашего «Принца», Дон. Но, поверь мне, этого будет достаточно, чтобы девушки пришли к нам «с повинной» сами, да ещё и написали «чистосердечное» на всю свою семью. И никаких перестрелок и жертв. Всё благородно и цивилизованно, как и надо действовать в подобных случаях.
У Доналда перехватило дыхание. Заикаясь, он попытался выдавить из себя:
-- Ты… Берни, ты…Решил рискнуть жизнью Медичи???
Тот в ответ лишь нежно погладил карман, в котором надёжно покоилась зажигалка Ромиреза.
-- Всё в порядке, Дон. Вот увидишь, этот ловелас сумеет «обаять» их настолько, что они сами будут умолять его надеть на них наручники. А нам такой исход дела – как раз на руку, или я ошибаюсь?
Доналд невесело улыбнулся – да, все были в курсе любовных похождений «Принца», но обычные женщины – это одно, а троица буйных… Словом, он был не уверен, что молодой полицейский сможет справиться с поставленной задачей, не рискнув при этом собственным здоровьем. Им он, кстати, весьма и весьма дорожил.
-- И какие гарантии есть у нас относительно того, что твой план сработает? – спросил он Хоспека.
-- Ли будет круглосуточно находиться на связи с нами – мы «нашпиговали» его микрофонами и парочкой камер. Если что – мы всегда будем знать, где и с кем он в данный момент. Кроме того, мы прикрепили к нему несколько толковых ребят – они будут следовать за ним по пятам, и в случае чего – не дадут причинить ему боль.
-- А как же сёстры? Они ведь могут заметить, что за ними следит целый отряд?
-- Предоставь это Ли. Он у нас – мастер «пускать пыль в глаза», никто из девочек даже не заподозрит, что он из «наших». Медичи своё дело знает, да и ты, Дон - дай парню шанс…
Ромирез сцепил пальцы «замком» и мрачно облокотился на стол. Настроение у него сейчас было самое, что ни на есть, паршивое. Хмуро взглянув на Хоспека, офицер громко выдохнул:
-- Ладно. Вы ведь всё равно его уже отправили, так какой смысл имеет теперь спрашивать о чём-то меня? Посмотрим, что из всего этого выйдет…
Побег
Нона нетерпеливо прядала ушами, пока её хозяин – Диего Мануэль, как можно туже затягивал стремена. Проверив в последний раз седло и удила, он с лёгкостью вскочил на спину Ноны словно завзятый наездник. Верпетий, топтавшийся рядом, искренне восхитился горделивой осанкой монаха, восседающего на своей сильной лошади:
-- Святой Отец, да вы будто сам граф или барон какой-нибудь – так ловко держитесь в седле! Неужели такому искусству наездника учат в монастырях дальнего Севера?
-- Молчание – вот истинное качество, отличающее прилежного ученика, - уклончиво ответил Мануэль. – Скажи мне лучше, ты тщательно проверил узлы с вещами? Мы точно ничего не забыли?
-- Нет, господин мой. Всё уложено и тщательно просмотрено мною ранее – все документы на месте, а все наши вещи в перемётных сумах, - ответил Верпетий, завязывая тройной узел на последнем из мешков. Перекинув и его через спину своего старого коня, любезно предоставленного конюшней монастыря, юноша неловко взобрался в седло (всё-таки при работе в монастырской библиотеке нечасто приходится выезжать куда-либо).
Мануэль был страшно недоволен тем, что к нему приставили местного шпиона. И хотя Верпетий внушал ему определённое доверие, всё же он не мог забыть того, какие мысли посетили его бренный разум при первой встрече с молодым монахом. Когда отец Диего Хорхе, наконец, пришёл в себя в монастырском лазарете, монах-врачеватель сразу же предупредил его, что придётся навсегда отказаться от дальних переездов и ночных бдений над книгами – это, де, изматывает его и без того уставший организм. Но он не принял во внимание, что именно эта деятельность и занимает большую часть времени инквизитора. Что бы там ни говорил лекарь, отлов и изучение нечестивых были центром жизни Мануэля. Отказаться от этого значило бы – отказаться от себя самого.
Однако самой больной новостью, вызвавшей негодование священника, стало предложение епископа Корнетти принять у себя его нового ученика - молодого монаха по имени Верпетий. Того самого, что встречал его у врат монастыря Святого Себастьяна. Оказалось, что именно он передал епископу все сведения касательно ведьмы Альберты, и эта новость настораживала Мануэля не менее первой. Корнетти предложил услуги Верпетия по части помощи в организации опытов над испытуемыми (слава Богу, хоть здесь поездка прошла для него удачно), а также попросил обучить его азам инквизиторского ремесла. «Как видно, Его Святейшество желает удостовериться в объективности моих экспериментов. Ну что же, я готов честно выстоять в этом поединке, но зачем обучать мальчишку искусству пыток?! Этот вопрос мне интересен более всего: Верпетий большую часть жизни провёл в подземной библиотеке монастыря, он – всего лишь книжная крыса, не способная всей душой постичь смысл деятельности инквизитора. Но тогда какой ему будет прок от моих занятий? Остаётся только одно предположение – как и положено крысе, Верпетий станет вынюхивать всё о моих личных целях в области данного дела, а это может серьёзно сказаться на его результатах. Он вполне может попытаться сорвать эксперимент, или преподнести его Совету «не в том свете», не поняв его истинной сути. И тогда мне не узнать секрета колдовской Силы этих существ… Что ж, постараюсь этого не допустить…»
-- Отец Мануэль! Святой отец, вы меня слышите!?
Инквизитор вздрогнул. За размышлениями он совсем не заметил, как его юный «ученик» зовёт его во всю силу своего молодого голоса.
-- Не кричи так, прошу тебя! – откликнулся Мануэль. – Твой крик способен спугнуть всех Ангелов, наблюдающих сейчас за нами с высоты Небес. Чего тебе?
Верпетий стыдливо опустил глаза:
-- Прошу прощения, отче. Вы задумались, и я подумал, что вы, возможно снова…
-- Что? Впал в то странное состояние? – резко оборвал юношу Мануэль. – Я уже говорил тебе, что это происходит от чрезмерной усталости со всеми людьми. Независимо от их сана или положения в обществе. Любой может на мгновение потерять ориентацию в пространстве, даже ты – Верпетий. – Имя молодого человека Мануэль произнёс с ноткой лёгкого презрения в голосе.
Верпетий смутился, и какое-то время оба всадника ехали молча. Наконец, юный монах вновь осмелел и спросил своего нового Учителя (именно так епископ Корнетти приказал ему расценивать этого странного, вечно нервничающего, человека):
-- Позвольте узнать, отче – как давно вы занимаетесь этим?
-- Чем именно? Пытаю ведьм и тех, кто одержим злым духом? – с кривой усмешкой переспросил Диего Хорхе.
-- Я думал, дело инквизитора – дознание, а не пытки несчастных тел…, - с досадой протянул Верпетий.
Мануэль заметил, как юноша с силой вцепился в уздечку своей лошади – словно сам вопрос страшил его больше, чем ответ, который предстояло услышать. Взглянув на его побелевшие костяшки пальцев, он снисходительно вымолвил:
-- Полно, Верпетий. Отпусти вожжи, а то конь может почувствовать твой страх и «понести».
Монах послушался, попутно оглянувшись по сторонам, как будто на пустой дороге их мог кто-то увидеть. Мануэль продолжал:
-- Дело дознавателя состоит не только из разглядывания бумажек с протоколами. Свидетели зачастую – неграмотные крестьяне, готовые принять ночью свинью на дороге за самого чёрта. Без того, чтобы лично допросить подсудимого, не обходится ни одно серьёзное заседание.
-- Да, но как же боль? Неужели всех людей, хоть каплю подозреваемых в колдовстве, обязательно нужно испытывать? – не выдержав, прервал его Верпетий. – Разве Господь не призывает нас к милосердию? Разве мы не должны пожалеть несчастных, что томятся в темницах души и разума? Ведь одержимый не виноват в том, что его тело было захвачено насильственным способом? – «засыпал» молодой монах вопросами.
Щёки Верпетия раскраснелись на морозе, изо рта мелкими облачками вырывался пар. Он заметил, как голубые глаза святого отца заблестели острыми искорками «теологического» интереса. Спор был как нельзя кстати для Мануэля – ничто так не согревало его кровь, как возможность доказать собственную правоту.
-- А ты вспомни Спасителя, брат мой, - сдержанно начал Мануэль. – Разве он не испытывал телесную боль, чтобы доказать, что дух его невиновен? Разве не страданием искупил он вину всего человечества? Только лишь через страдание тела возможно доказать правоту и первозданную чистоту своего духа. Самобичевание ведь указывает на то же самое, - отрывисто добавил он.
-- Хотите знать моё мнение? – спросил Верпетий. – Самобичевание – это великое заблуждение Святых отцов-основателей, ибо невозможно выгнать из тела порочную страсть, предварительно заменив её другой.
-- В этом я не сомневаюсь, - откликнулся Дон. – Но, раз уж на то пошло – есть у тебя на этот счёт какие-то предположения? Не испарился же он, в конце концов!
-- В этом-то и загвоздка, Дон. Если бы только ты один задался этим вопросом. Сегодня утром у всех наших парней приключились проблемы с наручными часами – думаю, у тебя тоже было что-то подобное?
-- Ты имеешь в виду разницу во времени? – уточнил Дон.
Седовласый детектив довольно улыбнулся.
-- Все, кто в ту ночь был с тобой на операции, отмечают одну и ту же странную деталь: в какой-то момент люди почувствовали некий «провал во времени», словно кто-то или что-то замедлило его ход. На утро же после возвращения с задания, все бойцы обнаружили, что их часы «обгоняют» цифровые циферблаты на два часа. Из чего следует, что мы столкнулись с чем-то в высшей степени неординарным, Дон.
Хоспек нервно теребил обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. В отличие от Ромиреза, он рано женился и даже теперь, на склоне лет, испытывал к своей жене – Фелиции, самые тёплые супружеские чувства. Ромирез беззвучно выругался:
-- Ты бы обратился с этой информацией к МакДонахью, Берни. Может, он хоть твоему авторитету поверит. А так, знаешь ли, я и без тебя уже догадался, что дело здесь попахивает сраным триллером – босс мне прямо так и сказал: «Или ловишь этих «лапландских оленей» или – прощай служба». Всё, с меня хватит.
Берни опустил глаза и замолчал. Доналд же достал из кармана пачку сигарет «Oven», и, не смущаясь своего соседа, затянулся парой долгих и глубоких затяжек. Одновременно с этим, он откинулся на спинку кресла и тут, вспомнив, спросил у Хоспека:
-- А как насчёт положительной новости?
Тот усмехнулся, попутно взяв в руки валявшуюся поблизости, на столе, зажигалку напарника, выполненную в форме массивного чёрного коробка с позолоченным орнаментом в виде хищной птицы, отдалённо напомнившей Хоспеку сокола.
-- Ты про ту, что я обозначил в своём списке как «дерьмовую»? Ну, так это просто отчёт о том, что нашли неподалёку от мотеля Квинси – в трёх с половиной километрах к Югу. Ты, главное, дыши глубже, Дон. И не злоупотребляй этим, - мужчина кивнул в сторону сигарет. – Хотя, - признался он, - Зажигалка и впрямь отменная. Я бы приобрёл такую для своей коллекции…
Ромирез уткнулся в бумаги, бросив при этом:
-- На блошином рынке купил, пару месяцев назад. Не понимаю людей, коллекционирующих утварь, которой и не думают пользоваться…
-- В этом весь смысл собирательства, - хохотнув, произнёс детектив Хоспек. – Когда она тебе надоест – продашь?
-- Да забери ты её себе даром – только не проси потом следующую, иначе очень скоро я разорюсь, - попытался пошутить офицер.
-- Благодарю, - сказал пожилой детектив, и тут же засунул зажигалку во внутренний карман своего серого твидового пиджака.
Минуту Доналд изучал отчёты, но потом вновь отбросил их, и достал ещё одну сигарету. Вспомнив, что его зажигалка теперь у Хоспека, Ромирез махнул рукой и сунул сигарету обратно в пачку.
-- Что это всё значит, а? Машина найдена полностью выгоревшей – ни следов, ни останков погибших – только бутылка из-под дешёвого бензина. Его используют-то, в основном, чтобы разжечь костёр…
-- Вот именно, Доналд. Ребята из химотдела говорят, что на ёмкости присутствуют отпечатки пальцев двух человек. Один из них – продавец в супермаркете, который расположен в нескольких километрах перед мотелем Квинси. Второй – сама Синайя Кроу. А это значит, что изначально бензин должен был использоваться по своему прямому назначению. Продавец говорит, что на вопрос об этом, девушка, покупавшая бутылёк, ответила: «Хотим с подружками разжечь костёр на природе. Устроим пикник».
-- И этот придурок, что, поверил ей? Он совсем радио не слушал или телевизор не смотрел?
-- Что ты хочешь – простой работник, говорит, разгружал товар, когда они подъехали. Ему некогда было обращать внимание на «списки разыскиваемых» в новостях.
-- Н-да, вот тебе и гражданская позиция – наплевать, кто заходит в твой магазин, лишь бы побольше покупал да не забывал платить за всё.
Ромирез почесал в затылке.
-- Это ещё не всё, - продолжил Хоспек. – В прилегающей лесополосе были обнаружены следы крови, прямёхонько под тем самым местом, где находилась сожжённая машина. Кровь странная – не характерная для нормального человека. Слишком много оксида меди.
-- То есть она свёртывается? – уточнил Ромирез.
-- Точно так, - кивнул собеседник. – Теоретически, человек с такой кровью должен испытывать дикие боли, примерно как больные лейкемией…
-- Или быть заведомо мертвым. - Мрачно предположил Доналд.
-- Или так, да. – Хоспек нервно хохотнул. – Ну, как тебе мысль, что мы охотимся за Милой Йовович из «Обители Зла»?
-- Не смотрел такое. Погоди, так что нам это даёт?
Пожилой капитан заёрзал на стуле, он явно побаивался говорить Ромирезу остальное. Однако дело есть дело. Подёргав себя за усы, Хоспек немного успокоился и ответил:
-- Штука в том, что пару минут назад заработал GPS в телефоне одной из сестёр…
-- Как?!!! И мне до сих пор об этом не доложили??? – Ромирез аж подскочил в кресле, как будто его окатили ледяной водой. – Быстро формируем группу и отправляемся на место! Берни, чёрт тебя дери, почему ты так долго молчал??? Нельзя было с этого сразу и начать, мать твою!!?? Куда они направляются???
Ярости офицера Ромиреза не было предела. Он готов был сейчас же «рвануть» на то злополучное шоссе на своём старом «рабочем» драндулете, и лично «нюхать след» за сбежавшими девицами. Однако Хоспек очень быстро охладил рвение офицера.
-- Вот потому-то мы и не стали сообщать тебе об этом сразу, - как можно спокойнее пояснил детектив. – Ты уже два раза пытался взять девочек штурмом…
-- «Девочек»? Да они же не…, - вскипел Доналд.
-- Не важно, - осадил его Берни. – Большим количеством их не взять, это очевидно. Так почему бы не попробовать «качеством»?
Бернард Хоспек хитро подмигнул своему собеседнику. Тот изумлённо уставился на него.
-- Ты в какую сторону клонишь, приятель? – с недоверием спросил офицер. Он не собирался играть «в прятки» с особо опасными существами.
-- Всё очень просто, мой друг. Конгениально просто, - хищный оскал Бернарда не оставлял сомнений в том, что его план отличается особой изощрённостью. – Мы просто отправили к девочкам проверенного человека. Того, кто сумеет найти к ним уникальный подход, и при этом не разоблачить своих истинных целей…
-- Хватит играть в Шерлока, Берни. Кого ты к ним подослал? – нетерпеливо переспросил Ромирез.
-- Всего лишь нашего «Принца», Дон. Но, поверь мне, этого будет достаточно, чтобы девушки пришли к нам «с повинной» сами, да ещё и написали «чистосердечное» на всю свою семью. И никаких перестрелок и жертв. Всё благородно и цивилизованно, как и надо действовать в подобных случаях.
У Доналда перехватило дыхание. Заикаясь, он попытался выдавить из себя:
-- Ты… Берни, ты…Решил рискнуть жизнью Медичи???
Тот в ответ лишь нежно погладил карман, в котором надёжно покоилась зажигалка Ромиреза.
-- Всё в порядке, Дон. Вот увидишь, этот ловелас сумеет «обаять» их настолько, что они сами будут умолять его надеть на них наручники. А нам такой исход дела – как раз на руку, или я ошибаюсь?
Доналд невесело улыбнулся – да, все были в курсе любовных похождений «Принца», но обычные женщины – это одно, а троица буйных… Словом, он был не уверен, что молодой полицейский сможет справиться с поставленной задачей, не рискнув при этом собственным здоровьем. Им он, кстати, весьма и весьма дорожил.
-- И какие гарантии есть у нас относительно того, что твой план сработает? – спросил он Хоспека.
-- Ли будет круглосуточно находиться на связи с нами – мы «нашпиговали» его микрофонами и парочкой камер. Если что – мы всегда будем знать, где и с кем он в данный момент. Кроме того, мы прикрепили к нему несколько толковых ребят – они будут следовать за ним по пятам, и в случае чего – не дадут причинить ему боль.
-- А как же сёстры? Они ведь могут заметить, что за ними следит целый отряд?
-- Предоставь это Ли. Он у нас – мастер «пускать пыль в глаза», никто из девочек даже не заподозрит, что он из «наших». Медичи своё дело знает, да и ты, Дон - дай парню шанс…
Ромирез сцепил пальцы «замком» и мрачно облокотился на стол. Настроение у него сейчас было самое, что ни на есть, паршивое. Хмуро взглянув на Хоспека, офицер громко выдохнул:
-- Ладно. Вы ведь всё равно его уже отправили, так какой смысл имеет теперь спрашивать о чём-то меня? Посмотрим, что из всего этого выйдет…
Глава 13
Побег
Нона нетерпеливо прядала ушами, пока её хозяин – Диего Мануэль, как можно туже затягивал стремена. Проверив в последний раз седло и удила, он с лёгкостью вскочил на спину Ноны словно завзятый наездник. Верпетий, топтавшийся рядом, искренне восхитился горделивой осанкой монаха, восседающего на своей сильной лошади:
-- Святой Отец, да вы будто сам граф или барон какой-нибудь – так ловко держитесь в седле! Неужели такому искусству наездника учат в монастырях дальнего Севера?
-- Молчание – вот истинное качество, отличающее прилежного ученика, - уклончиво ответил Мануэль. – Скажи мне лучше, ты тщательно проверил узлы с вещами? Мы точно ничего не забыли?
-- Нет, господин мой. Всё уложено и тщательно просмотрено мною ранее – все документы на месте, а все наши вещи в перемётных сумах, - ответил Верпетий, завязывая тройной узел на последнем из мешков. Перекинув и его через спину своего старого коня, любезно предоставленного конюшней монастыря, юноша неловко взобрался в седло (всё-таки при работе в монастырской библиотеке нечасто приходится выезжать куда-либо).
Мануэль был страшно недоволен тем, что к нему приставили местного шпиона. И хотя Верпетий внушал ему определённое доверие, всё же он не мог забыть того, какие мысли посетили его бренный разум при первой встрече с молодым монахом. Когда отец Диего Хорхе, наконец, пришёл в себя в монастырском лазарете, монах-врачеватель сразу же предупредил его, что придётся навсегда отказаться от дальних переездов и ночных бдений над книгами – это, де, изматывает его и без того уставший организм. Но он не принял во внимание, что именно эта деятельность и занимает большую часть времени инквизитора. Что бы там ни говорил лекарь, отлов и изучение нечестивых были центром жизни Мануэля. Отказаться от этого значило бы – отказаться от себя самого.
Однако самой больной новостью, вызвавшей негодование священника, стало предложение епископа Корнетти принять у себя его нового ученика - молодого монаха по имени Верпетий. Того самого, что встречал его у врат монастыря Святого Себастьяна. Оказалось, что именно он передал епископу все сведения касательно ведьмы Альберты, и эта новость настораживала Мануэля не менее первой. Корнетти предложил услуги Верпетия по части помощи в организации опытов над испытуемыми (слава Богу, хоть здесь поездка прошла для него удачно), а также попросил обучить его азам инквизиторского ремесла. «Как видно, Его Святейшество желает удостовериться в объективности моих экспериментов. Ну что же, я готов честно выстоять в этом поединке, но зачем обучать мальчишку искусству пыток?! Этот вопрос мне интересен более всего: Верпетий большую часть жизни провёл в подземной библиотеке монастыря, он – всего лишь книжная крыса, не способная всей душой постичь смысл деятельности инквизитора. Но тогда какой ему будет прок от моих занятий? Остаётся только одно предположение – как и положено крысе, Верпетий станет вынюхивать всё о моих личных целях в области данного дела, а это может серьёзно сказаться на его результатах. Он вполне может попытаться сорвать эксперимент, или преподнести его Совету «не в том свете», не поняв его истинной сути. И тогда мне не узнать секрета колдовской Силы этих существ… Что ж, постараюсь этого не допустить…»
-- Отец Мануэль! Святой отец, вы меня слышите!?
Инквизитор вздрогнул. За размышлениями он совсем не заметил, как его юный «ученик» зовёт его во всю силу своего молодого голоса.
-- Не кричи так, прошу тебя! – откликнулся Мануэль. – Твой крик способен спугнуть всех Ангелов, наблюдающих сейчас за нами с высоты Небес. Чего тебе?
Верпетий стыдливо опустил глаза:
-- Прошу прощения, отче. Вы задумались, и я подумал, что вы, возможно снова…
-- Что? Впал в то странное состояние? – резко оборвал юношу Мануэль. – Я уже говорил тебе, что это происходит от чрезмерной усталости со всеми людьми. Независимо от их сана или положения в обществе. Любой может на мгновение потерять ориентацию в пространстве, даже ты – Верпетий. – Имя молодого человека Мануэль произнёс с ноткой лёгкого презрения в голосе.
Верпетий смутился, и какое-то время оба всадника ехали молча. Наконец, юный монах вновь осмелел и спросил своего нового Учителя (именно так епископ Корнетти приказал ему расценивать этого странного, вечно нервничающего, человека):
-- Позвольте узнать, отче – как давно вы занимаетесь этим?
-- Чем именно? Пытаю ведьм и тех, кто одержим злым духом? – с кривой усмешкой переспросил Диего Хорхе.
-- Я думал, дело инквизитора – дознание, а не пытки несчастных тел…, - с досадой протянул Верпетий.
Мануэль заметил, как юноша с силой вцепился в уздечку своей лошади – словно сам вопрос страшил его больше, чем ответ, который предстояло услышать. Взглянув на его побелевшие костяшки пальцев, он снисходительно вымолвил:
-- Полно, Верпетий. Отпусти вожжи, а то конь может почувствовать твой страх и «понести».
Монах послушался, попутно оглянувшись по сторонам, как будто на пустой дороге их мог кто-то увидеть. Мануэль продолжал:
-- Дело дознавателя состоит не только из разглядывания бумажек с протоколами. Свидетели зачастую – неграмотные крестьяне, готовые принять ночью свинью на дороге за самого чёрта. Без того, чтобы лично допросить подсудимого, не обходится ни одно серьёзное заседание.
-- Да, но как же боль? Неужели всех людей, хоть каплю подозреваемых в колдовстве, обязательно нужно испытывать? – не выдержав, прервал его Верпетий. – Разве Господь не призывает нас к милосердию? Разве мы не должны пожалеть несчастных, что томятся в темницах души и разума? Ведь одержимый не виноват в том, что его тело было захвачено насильственным способом? – «засыпал» молодой монах вопросами.
Щёки Верпетия раскраснелись на морозе, изо рта мелкими облачками вырывался пар. Он заметил, как голубые глаза святого отца заблестели острыми искорками «теологического» интереса. Спор был как нельзя кстати для Мануэля – ничто так не согревало его кровь, как возможность доказать собственную правоту.
-- А ты вспомни Спасителя, брат мой, - сдержанно начал Мануэль. – Разве он не испытывал телесную боль, чтобы доказать, что дух его невиновен? Разве не страданием искупил он вину всего человечества? Только лишь через страдание тела возможно доказать правоту и первозданную чистоту своего духа. Самобичевание ведь указывает на то же самое, - отрывисто добавил он.
-- Хотите знать моё мнение? – спросил Верпетий. – Самобичевание – это великое заблуждение Святых отцов-основателей, ибо невозможно выгнать из тела порочную страсть, предварительно заменив её другой.
