София, помрачнев на глазах, только вздохнула и флегматично покивала.
– Чёрт с ним, – буркнула она недовольно, – По всем вопросам ремонта отныне ты советуешься со мной. Мой муж растяпа и очень часто отсутствует, а я тут всегда рядом. По другую сторону переулка есть вход в наш ресторан, – она написала на стикере название заведения, – заходи туда и спрашивай меня в случае чего.
Она протянула стикер Мейв и, когда она спрятала его в карман, коротко покивала.
– Ты можешь идти, – София встала со своего места и, пройдя к двери, открыла её, – Увидимся завтра.
Мейв поднялась с места и, коротко попрощавшись с ней, выскользнула в коридор. Продолжая ощущать лёгкую дрожь в коленках, миновала лобби и выбежала на улицу. Открыла навигатор, который снова неправильно определил её геолокацию, построила маршрут и пошла по офлайн-карте в салон краски, который должен был вот-вот открыться после сиесты. В ожидании заветного часа, Мейв заглянула в кофейню по соседству и, только дожевав последний кусок морковного торта, поняла, что ужасно стрессует. Встреча с Софией по какой-то причине привела её в состояние устойчивой тревоги, но почему? Дело в работе? В их с Давидом глупой авантюре? Или ей просто неприятна эта женщина? За размышлениями об этом, она провела добрых двадцать минут, но так ни к чему и не пришла, решив отложить копания в себе в долгий ящик.
В салоне красок она взяла ещё несколько палитр и заказала двенадцать новых образцов, которые должны были доставить в лобби гостиницы завтра с утра, арендовала у хозяина тележку и покатила несколько банок потолочного грунта обратно в сторону гостиницы. Подняла на третий этаж и ещё некоторое время разговаривала по телефону сначала с Юджени, у которого на каждое её слово находилось по дополнительному вопросу, а потом с Эммой, требовавшей фотографии по всем этапам работ для «контента в соцсетях». Когда Мейв положила трубку и вышла из номера триста один, Костас уже отпустил строителей домой, а серые стены коридора теперь были усеяны белыми пятнами шпаклёвки.
– No tuvimos tiempo de preparar el techo (*Мы не успели загрунтовать потолок), – сообщил ей прораб, – pero con las paredes, hicimos incluso mas de lo planeado (*но зато с отделкой стен, сделали даже больше, чем планировалось).
– Esta bien (*Ну и ладно), – Мейв набрала сообщение Юджени и, заблокировав телефон, оглядела коридор, – ?Empezaras con suelos manana? (*Завтра начнете циклевать полы?)
– ?Primero la imprimacion del techo (*Сначала грунтовка потолка), – сказал Костас недовольно, – lastima, por supuesto! Mis manos ya estan ansiosas por limpiar toda esta mierda (*Жалко, конечно! Руки-то чешутся уже оттереть всю эту гадость, – он топнул по почерневшей доске).
– Lo entiendo (*Понимаю), – покивала.
– ?Que estas haciendo aqui, pajarito? Ya esta oscuro (*Чего ты тут торчишь, птичка? Уже стемнело, а ты всё на объекте).
– He tomado demasiada cafeina y me queda mucha energia (*Переборщила с кофеином, и теперь у меня прилив сил), – вздохнула горестно, – pero tienes razon, me voy. ?Te vas (*Но ты прав, я пойду. Ты скоро?)
– Cerrare todo e ire (*Закрою тут всё и поеду), – он похлопал себя по карманам, – a buscar las llaves ?Adios, pajarito! (*только отыщу ключи. Давай, пока, птичка!)
– Saluda a Monica (*Передавай Монике привет), – Мейв улыбнулась Костасу и поспешила на выход.
По счастью, на первом этаже ей никто не встретился, кроме, разве что, сменившей Даниэля ресепшионистки, лениво разбиравшей какую-то коробку на стойке.
Домой не хотелось. Мейв поужинала в ресторане, расположенном в одном из переулков, прилегавших к улице Ла Рамбла, и направилась в сторону площади Каталонии с намерением вызвонить Дину и, быть может, отправиться вместе на пляж. Тогда же в кармане завибрировало. Она вынула смартфон и, прочитав имя Давида на экране, ответила на звонок.
– Слушаю, тот-по-ком-плачет-Оскар.
– Скорее по ком звонит колокол, – раздался в трубке мрачный смешок, – Ты закончила со своей кабалой? Даниэль сказал, София тебя подловила.
– Да-а, я попалась и нажаловалась на тебя по полной программе. Танцуй, она хочет взять ремонт под свой контроль, – миновав Фонтан де Каналетес, Мейв вышла к площади Каталонии, но «споткнулась» взглядом о знакомую фигуру, – Не подумай, что я тебя преследую, но прямо сейчас я смотрю на то, как ты куришь на всё той же лавочке, что и вчера.
– Серьёзно? – Давид поднял голову, огляделся по сторонам и, увидев Мейв, удивлённо вскинул брови, – откуда ты тут взялась? – спросил в трубку.
Мейв сбросила звонок и быстрым шагом направилась к нему.
– Ужинала здесь неподалёку, – она подошла ближе и, кивнув на лавочку, спросила, – не против?
– Твоей компании? Как я могу быть против, ты ведь вскружила мне голову и…что там я такое нёс на лестнице?
– Предлагал меня...сфотографировать, – хохотнула Мейв, – Недалеко же ты убежал от гостиницы, – протянула она, заглядывая ему через плечо.
На дисплее камеры, что Давид держал в руках, молодая пара обнималась с долматинцем.
– Тут через дорогу студия, в которой я работаю, – пояснил он, кивая на большой торговый центр.
– Вот оно что, – она остановила взгляд на сигарете в его руках.
– Если ты снова заберёшь её у меня, я буду считать, что взрастил в тебе зависимость, – он слабо толкнул её плечом о плечо и отпил кофе, что до того стоял на лавочке рядом.
– Кофеин? На ночь?
– Это ирландский, – пожав плечами, сообщил ей Давид.
– Прямо-таки ирландский? С трушным ирландским виски? – с сомнением протянула Мейв.
Он, молча, вложил стаканчик ей в руки.
– Надеюсь, тебя не размажет.
– Ты забыл, откуда я родом? – она выгнула бровь и, вдохнув терпкий аромат, сделала глоток, – Ммм... Очень неплохо.
– Разбираешься в виски?
– Мой отчим шарит, я знаю только пару марок, которые пробовала в пабах, – призналась, – представляешь, ему могут налить в нашем родном городе тупо за песню. Как там её? – она напела нехитрый мотив:
Отгадай, Давидо, загадку: что точно лучше, чем труба и скрипка?
Что острее горчицы и нежнее сливок?
Что чище хрусталя? Что слаще меда и сильнее пара?
Что заставит немого говорить? Что заставит хромого ходить?
И я дальше забыла, как всё там поётся.
Что-то про эликсир, Трам-пам-пам Тра-ля-ля
Так что помните, братцы - лучшее, что есть в природе.
Для утоления печали и умножения радости.
Бог мой, а ведь я не удивилась бы вовсе, если бы молния и гром
Были сделаны и-из виски, друзья.
(*прим. авт. народная ирландская песня Humours of Whiskey, немного переиначенная)
На лице Давида появилась улыбка, резко контрастировавшая с тем настроением, в котором Мейв обнаружила его ещё минуту назад.
– Что? Опять скажешь, что я чуднАя? – спросила она.
– Ты и сама всё про себя знаешь, – он докурил сигарету и, потушив её о железную ножку скамейки, забросил бычок в урну.
Выражение его лица снова стало меланхоличным.
– Ты, кажется, расстроен, – заметила осторожно, – это из-за Луиса?
Он, молча, покивал.
– Прости, я случайно услышала ваши голоса, когда вернулась в лобби за вещами, – пояснила Мейв.
Кончики губ Давида растянулись в невеселой ухмылке. Эмоции стёрлись с его лица, им на смену пришло мрачное оцепенение. Сделав долгий глоток из стаканчика, он выдохнул с горечью в голосе:
– Кажется, я солгал вчера, когда сказал, что меня больше не задевают их с Софией слова.
– Что он наговорил тебе? – спросила, отгоняя прочь мысли о том, что, возможно, лезет не в своё дело.
– Даже повторять не хочется, – Давид не взглянул на неё.
Сейчас у Мейв возникло ощущение, словно со вчерашнего вечера прошла целая вечность. Они ведь сидели здесь, на этой же скамейке, но человек, чьи глаза ещё недавно сияли энтузиазмом, сегодня потух, как факел на сильном ветру. Его плечи опустились, грудь впала. Давид курил, уставившись в одну точку, и, кажется, тонул в деструктивных эмоциях не в силах выплыть из бурного потока самоуничижения. Что такого Луис мог ему сказать?
– Знаешь, когда мне очень плохо, я крашу стены, – сообщила Мейв, поддавшись неясному порыву.
Уголки губ Давида едва заметно дрогнули.
– Почему-то я не удивлён, – он прочистил горло, – И где ты берёшь пустые стены? В своих заказах?
– Не обязательно, – призналась Мейв, – иногда это стены моей комнаты. Просто, – она сделала паузу, формулируя, – в том, как на месте старого цвета появляется что-то новое; в медленных движениях валика; меловом запахе краски, во всём этом есть какая-то медитативность что ли. А если включить музыку, так и вовсе прелесть! Настроение меняется на раз.
Давид повернул голову. Сокусировал взгляд на её лице, спросил:
– У тебя не найдётся свободной стены для меня?
Мейв искоса посмотрела на него, прикусила щёку изнутри, в надежде подавить желание триумфально улыбнуться.
– Как насчёт потолка на третьем этаже гостиницы и белого грунта, которым его нужно пройти? – спросила заговорщически.
– Там Луис, – поморщился Давид.
– А мы прошмыгнём, он не заметит, – она подтолкнула его плечом, – Давай, что ты теряешь?
Давид прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и, обернувшись к Мейв, грустно ей улыбнулся.
– Что же, давай попробуем, – приосанившись, он подобрал со скамейки свой рюкзак, убрал камеру в чехол и бросил в основное отделение. Мейв под шумок утащила стаканчик с ирландским кофе и сделала ещё один глоток.
– Это для храбрости, – пояснила она, уловив на себе насмешливый взгляд чёрных глаз, – идём!
Поднялась с места, взяла его под руку и потянула в сторону Ла Рамбла. Наполненная музыкой и толпами людей, улица сейчас казалась самой шумной точкой в городе. Спасаясь от суеты толпы, образовавшейся близ уличных баров и ресторанов, они свернули на Каррер-де-ла-Портаферрисса. Прошли улицу насквозь и добрались до Каррер де ла Пьета. Гостиница была уже в двух шагах, когда Давид утянул Мейв в соседний переулок и, пошарив по карманам рюкзака, отыскал связку ключей.
– Подожди, – сказал он ей тихо, – Зайдём с чёрного хода сразу на служебную лестницу. Приготовься бежать.
– Восемь пролетов вверх? – она со скепсисом уставилась на неего, – Думаешь, кто-нибудь из твоих родителей всё ещё здесь? Я никого не видела, когда уходила.
– Сегодня смена у Луиса, – пояснил Давид, провернув ключ в замке, – Но есть вероятность, что он смотался со своими дружками на очередную бизнес-встречу, – он изобразил кавычки в воздухе и, вытянув ключ из замка, открыл дверь, – Давай, ты вперёд!
Мейв с сомнением посмотрела на возникший за дверью тёмный коридор и, достав телефон, включила фонарик. Вошла внутрь, в нос ударил запах сырости и масляной краски.
– Тут рядом вход в подвал, отсюда амбре, – сообщил ей Давид, потянув её в сторону ступеней наверх.
Крадучись они добрались до planta baja (*прим. авт. нулевой нежилой этаж), оттуда на первый, второй и, наконец, третий. Давид отпер двери, и тогда же Мейв щёлкнула выключателем. Свет зажёгся только на небольшом промежутке этажа: там, где находился номер, в который рабочие свалили всё, что мешало им избавляться от ковролина. Рядом у двери лежала часть стройматериалов. Под их ногами зашуршал целлофан: это Костас укрыл полы под грунтовку и работы со стенами.
Отыскав среди инструментов лоток для краски и два валика: большой и маленький, Мейв отперла номер триста один и вошла внутрь. Вытянула банку с грунтом в коридор.
– Ну что, давай постараемся не накосячить, – обратилась она к Давиду, рассматривавшему подготовленные к покраске стены, – Тащи вон ту стремянку!
Он обернулся, отыскал взглядом складную лестницу и, приподняв её над полом, перенёс на середину коридора.
– Отлично, подстрахуй меня! – скомандовала Мейв и, мигом взобравшись на верхнюю ступень, потрогала потолок, – Они, кажется, уже подготовили поверхность. Малярная лента тоже на месте. Можем красить! Точнее, грунтовать.
– Предупреждаю сразу, для меня это впервые, – честно признался Давид.
– Оу, поздравляю! Сегодня мы лишим тебя малярственности, – она подёргала бровями.
– Малярственности? – снизу послышался короткий смешок, – Это что-то среднее между покраской стен и девственностью?
– А ты сечё-ёшь, – одобрительно протянула Мейв, достав из кармана резинку для волос.
Осторожно спрыгнула на пол. Собрала волосы в высокий хвост.
– Если боишься испачкаться, там, в номере, есть рабочие жакеты и штаны, – сообщила, кивнув на комнату триста-один.
– Я-то не боюсь, а вот ты…
– Ой, я вообще не парюсь, – Мейв открыла крышку банки с грунтом, перелила часть в лоток и кивнула Давиду на валик, – Хватай! Я пройду по краям маленьким, а бы будешь замазывать середину.
– И что, не покажешь, как это делается по технологии? – вскинув брови, спросил он.
– Ой, да там всё просто! – махнула рукой Мейв, – Окунаешь валик, прокатываешь по ребристой части лотка, наносишь грунт на потолок, стараясь избежать подтеков, с каждым новым участком, проходишь соседние для более ровного покрытия. Понял?
– Понял, – Давид кивнул и взялся за телескопическую ручку с ворсистым роликом.
– Та-ак, а теперь давай на потолок. Смелей! – Мейв пододвинула подмостки к стене и, взобравшись, принялась проходить маленьким поролоновым валиком с грунтом вдоль карниза.
Спустя несколько минут работы в задумчивости, она опомнилась и, обернувшись к Давиду, спросила.
– Ну, как ощущения?
– Честно? – спросил он, опуская валик в лоток, – Это очень расслабляет. Я бы даже сказал, усыпляет. Очень монотонно, но приятно.
– Можем включить музыку, чтобы взбодриться, – предложила она.
– Луис услышит, – Давид отрицательно мотнул головой, – Хотя-я, есть наушники.
– Поделишься со мной? – спросила, особо не надеясь.
– Не вопрос, но музыку в этот раз выбираю я, – Давид слез со стремянки и, порывшись в рюкзаке, брошенном в дальнем углу, отыскал кейс с беспроводными наушниками.
Чacть коридора они прошли под причудливый микс из испанской поп- и британской рок-музыки. На второй половине этажа поменялись местами. Теперь углы проходил Давид, в то время как Мейв работала большим валиком. Когда «Король этого дня» группы Kasabian сменился треком, которым она поделилась с ним в автобусе, Мейв едва удержалась от того, чтобы не начать пританцовывать.
– Надо же, ты тоже теперь слушаешь эту песню!
– Да, я всё думал, почему она мне сразу так понравилась, и вдруг понял, что гитарные рифы – это омаж на Knights Of Cydonia группы Muse.
– Серьёзно? – Мейв удивлённо посмотрела на Давида, на что тот лишь махнул рукой.
– Ну «понял» – это преувеличение. Просто было ощущение, что в основе мелодии лежит что-то хорошо знакомое, а потом они встали подряд в плейлисте.
Мейв одобрительно покивала и, поправив наушник, поставила композицию заново.
– Стремянка качается, – предупредил её Давид, когда она начала плавно двигаться под первый куплет.
– Тогда слезай оттуда и подержи её, будь другом, – она снова прошла валиком по области, где раньше висела потолочная лампа, а теперь торчал оголённый провод, – Я не понимаю, как можно было написать такой гениальный текст.
