На сэмпле без конца повторялся припев песни про супермодель из девяностых. Цепляющий гитарный риф; энергичная барабанная и басовая партии; низкий, хриплый вокал рассказывал историю о токсичной любви:
«Да, она монстр, мои комплименты.
Если хочешь любить её, просто имей в виду,
Что она никогда не полюбит тебя больше,
Чем деньги и сигареты.
Каждый вечер твоё сердце будет разбито.
Эй, но ты не думай об этом, эй, забей.
Просто её парень – это рок’н’ролл.
Наслаждайся каждым её моментом,
Ведь ей скоро будет пора бежать.
Всё потому, что её парень – это рок’н’ролл...»
Какая же глупость, Dios!
Давид сделал несколько снимков компании, отмечавшей день рождения какой-то фирмы и начал подниматься на второй этаж клуба. В кармане джинс завибрировало. Он достал смартфон и взглянул на экран.
Calamidad (*исп. стихийное бедствие) |22:23|
Куда мне подъехать за твоей подписью?
Подумав с минуту, он набрал:
«Клуб «Коста Бреве», на входе скажи, что ко мне, тебя пропустят»
Не прошло и пятнадцати секунд, как телефон пиликнул уведомлением.
Сalamidad |22:30|
Важничаешь, Давидо? :D
Язва.
Давид стёр глупую улыбку с лица и спрятал смартфон. Сделал общий снимок танцующей внизу толпы. Отфотографировал несколько парочек за столиками и быстро просмотрел получившиеся кадры. В уголке дисплея замигал индикатор зарядки. Пять процентов.
Он похлопал себя по карманам и, чертыхнувшись, поспешил в подсобное помещение, где бросил рюкзак со сменными аккумуляторами. Тогда же телефон снова зазвонил.
– ?Que pasa, Dani (*Что такое, Дани)? – спросил он в трубку, закрывая другое ухо.
В динамике зазвучали обрывки выразительной брани.
– No escucho nada. ?Que carajo esta pasando (*Ничего не слышно. Какого чёрта там происходит)? – переспросил Давид, захлопнув за собой дверь в служебное помещение.
– Maldita Mia huyo de su turno. Otra vez. La matare. Tu mama me ha golpeado hasta la mierda por culpa de esa perra (*Эта чёртова Миа сбежала со смены. Снова. Я убью её. Твоя мать уже выбила из меня всё дерьмо из-за этой сучки), – злобно прошипел Даниэль.
– Entiendo tu descontento,pero ?que tiene que ver conmigo? (*Понимаю твоё недовольство, но я-то тут причем)?
– Ven y reemplazala (*Выйди на смену вместо неё) – почти что приказала трубка, – Hay un gran asentamiento de huespedes en el tercer piso. ?Y oh, estos griegos! Dejaron de hacer ruido recientemente. ?Es un maldito circo! (*Там крупный заезд на третий этаж. Ещё и греки эти. Только недавно прекратили шуметь. Это грёбаный цирк какой-то)!
Святая простота…
– Dani, ya he trabajado dos turnos para ella este mes. Llama a Louis (*Дани, я и так отработал за неё уже две смены в этом месяце. Вызвони ты Луиса).
– ?No contesta el Telefono! (*Он не отвечает на звонки)!
– Y no contesto. A partir de ahora. Tengo un trabajo en el Club. Asi que vete a la mierda (*И я не отвечаю. С этой минуты. У меня работа в клубе. Так что отвали).
– Eres un imbecil, Davido, un pedazo de mie… (*Козёл ты, Давидо, настоящий кусок дерь…) – договорить Дани не успел.
Давид отключился и сунул телефон в карман. Заменил батарейку, взял ещё один аккумулятор прозапас. Поднялся обратно и вернулся к работе. Когда трек Бенсона Буна сменился на ремикс хита Бруно Марса и Розе, он как раз отфотографировал подошедших к бару парней, отмечавших мальчишник.
– Приветик, фотограф! – в паузе меж битами кто-то окликнул его от бара, – Сфоткаешь меня? Ты же говоришь по-английски?
Давид обернулся на голос и разглядел в свете софитов девушку с короткими светлыми волосами, лисий взгляд которой был сейчас направлен на него.
– Так, сфоткаешь, красавчик? – дёрнула она тонкой бровью, облокотившись на стойку в вызывающей позе.
Он навёл объектив на незнакомку, поймал фокус, сделал несколько кадров. Обернулся к лестнице с намерением сбежать.
– Не покажешь, что получилось? – услышал он всё тот же грудной голос.
– Конечно, – он шагнул к бару и, открыв последние кадры, вытянул руку, демонстрируя незнакомке получившиеся снимки.
– Симпатично, – покивала она и скользнула взглядом от его камеры куда-то вниз, – А ты во всём так хорош? Или дело просто в большом объективе?
О Dios, что за чёрт?!
– Хорошего Вам вечера, – выдал он улыбку вежливости и, повернувшись, зашагал к лестнице.
Это самая отстойная вечеринка из всех, на которых ему приходилось работать. Процент угашенных веществами посетителей рос по экспоненте, а третьесортные ремиксы многолетних хитов служили неплохой вишенкой для этого торта из дерьма и световых эффектов. Какого черта он вообще согласился снимать здесь сегодня?
Деньги, конечно, не пахнут, но гонорар за фотографии вряд ли компенсирует всю беготню и приступы отвращения от лиц, попадавших в кадр.
И это один из лучших клубов города?!
– Давид! – сквозь шум до его уха долетел знакомый голос.
Давид повернул голову на звук и выцепил взглядом родное лицо. Прекрасное лицо с глазами цвета морских глубин и самыми очаровательными веснушками на щеках. Оправив бретельку серого топа, Мейв приблизилась к нему сквозь толпу с дорожной сумкой наперевес.
– Если что, я в курсе, что не вписываюсь в антураж, – сказала она, подойдя ближе.
Он приветственно обнял её, спиной ощутив прикосновения холодных ладоней даже сквозь неплотную ткань футболки. Разве могут несколько мгновений спасти целый вечер? Теперь Давид точно знал: могут.
– Ты из спортзала? Или в спортзал? – с трудом перекрикивая музыку, спросил он, кивнув на сумку.
– Хах, не угадал, – она сомкнула пальцы на ремешке и хитро посмотрела на него, – Еду к маме на выходные в попытке заземлиться, – сделав ещё один шаг к нему, проговорила Мейв ему на ухо.
Давид едва удержался от того, чтобы выказать нахлынувшую на него эмоцию.
– В Ирландию? – спросил громко.
– Нет, в Лиссабон! Они с Эзрой на каком-то местном фестивале, – Мейв махнула рукой, изобразив неясный жест в воздухе, мол, ничего особенного, – Со мной ещё собиралась Дина, но у неё сейчас практика, так что оба места в поезде мои.
Оглядевшись по сторонам, Давид отыскал укромный уголок на втором этаже, расположенный в наибольшем отдалении от усилителей, и, взяв Мейв за руку, потянул её за собой, на ходу спросив:
– Она не сдала билет?
– Он оказался невозвратным, – прозвучало звонко за спиной.
Они поднялись наверх, и отошли к перилам. Хотя здесь музыка не так била по ушам, голова у Давида теперь гудела от устойчивого гомона внизу.
– А Леонор?
– Она занята на этих выходных, – Мейв облокотилась на перила и принялась разглядывать людей внизу, – И Пол тоже... Кажется
В диалоге повисла неловкая пауза, правда совсем ненадолго. Повернувшись к нему, Мейв уложила ладонь Давиду на предплечье и, заглянув в глаза, произнесла:
– Только не подумай, что я позвала всех, кроме тебя, – голос её теперь звучал серьёзно, – Я просто помню про твою смену в отеле в это воскресенье.
– И это единственное препятствие? – хмыкнул он и, улыбнувшись ей, наклонил голову влево, – Но прогиб засчитан! Ты проявила внимание к моим рабочим часам, это мило.
– Мило? – кажется, такая оценка её повеселила.
Развернувшись обратно к перилам, она уставилась на толпу, казалось бы, невидящим взглядом. Но вот её брови нахмурились. Выцепив кого-то из общей массы, она сперва издала удивлённое «О», а потом ткнула Давида в бок.
– Мне кажется, или там Луис? – Мейв указала на диван в дальнем углу танцпола, на котором сейчас отдыхала большая компания немолодых мужчин.
Давид пригляделся и узнал отца за одним из столиков. Луис, откинувшись на спинку, по-хозяйски развалился на круглом диване и, смеясь, что-то обсуждал со своими визави: тучными сеньорами, упакованными в костюмные брюки и плотные рубашки с накрахмаленными воротниками. Вот, к ним с коктейлями в руках подплыла ещё одна фигура, которую Давид сначала принял за обслуживающий персонал. Однако что-то в ней показалось ему отдалённо знакомым. Узнавание пришло мгновенно, когда девушка, обернувшись, махнула проносящемуся мимо официанту. Миа! Поставив напитки на стол и что-то сказав подбежавшему к столу парню с подносом, она приблизилась к Луису и уселась ему на колени. Так, словно это было в порядке вещей. Так, словно делала это миллион раз до этого.
Cabeza de mierda… El dumbass mas grande en el mundo…Hijo de mil putas!
У Давида сжались кулаки и челюсти. Он уже был готов слететь по лестнице вниз и броситься на Луиса, изрядно подпортив тому чеширскую улыбку, но тут слева послышалось громкое итальянское ругательство:
– Masclazone (*итал. непристойное выражение, которое можно перевести как «моральный урод, негодяй, подлец»)!
Уже было подкатившая к горлу тошнота вдруг отступила на второй план. Давид повернул голову к Мейв, которая неверяще продолжала наблюдать за Луисом. Вот, отпрянув от перил, она осторожно взглянула на Давида. Сейчас в её выражении читалась растерянность. Шагнув к нему, Мейв взяла Давида за руку и проговорила:
– Идём отсюда!
Потянула за собой к лестнице. Вместе они спустились на первый этаж и зашагали к выходу
– Постой, – неожиданно даже для самого себя он врос в землю.
В голове только что родилась идея. Прекрасная, но ужасная идея. Ужасно прекрасная мысль.
– Мне нужно кое-что сделать, – сделав шаг ближе, сказал он Мейв на ухо и, добавив «Прошу, дай мне минуту», мягко освободился от захвата холодных пальцев и направился в сторону круглого дивана.
На ходу настроил резкость и выдержку камеры, проверил вспышку, подошёл к столику и громко сказав:
– Dejenme tomar una foto, senores (*исп. Позвольте сфотографировать вас, господа), – сделал серию фотографий сперва всей компании, а потом Луиса и Мии отдельно.
Убрал фотоаппарат от лица и, подойдя ближе, не без удовольствия отметил, что яркость вспышки, кажется, ослепила этих двоих. Луис, все же сумев проморгаться, тряхнул головой, видимо, в надежде, что Давид – всего лишь видение. Тогда же молниеносным движением он ссадил Мию с колен, но уже было слишком поздно: Давид, оставив камеру болтаться на ремешке, схватил его за грудки и приподнял с дивана.
– Ustedes, malditos imbeciles, estan trabajando en su maldita mierda este domingo (*Поздравляю, уроды, в это воскресенье вы оба работаете в гостинице на своих чёртовых сменах), – прорычав это отцу в лицо, он толкнул Луиса обратно на диван, – Eres una vieja basura, Louis, y ahora puedo ver tus verdaderos colores (*Старый ты козёл, Луис, вот теперь-то я вижу тебя насквозь), – зыркнул в сторону Мии, которая испуганно вжалась в диван, – Si no se presentan en una hora en el hotel, le mostrare a Sofia la foto de ustedes dos (Если сейчас ты не отправишься обратно в гостиницу, я сегодня же покажу снимки Софии).
До Мии, кажется, не сразу дошёл смысл его слов. Отдышавшись, она ошарашено поглядела на Луиса, словно ища поддержки, но тот сейчас только и мог, что испуганно смотреть на сына, явно не в силах придумать, как поступить в сложившейся ситуации.
– Levantate y vete. ?Ahora (*Встала и пошла. Сейчас же)! – рявкнул Давид, и Миа, схватив сумку, подскочила на месте и скрылась в толпе.
– D-d-david, has en-entendi… (*Д-д-давид, ты всё неправильно ин-интерпретиро…) – проблеял Луис не своим голосом.
– Debes estar bromeando ahora (*Ты, должно быть, шутишь)! – Давиду ничего не оставалось, кроме как, сжав челюсти, развернуться и уйти.
Противное чувство растеклось по венам словно яд, на языке появилась горечь. Всё даже хуже, чем он предполагал. Его семья – не просто фарс. Нет никакой семьи! Ничего не осталось: одно пепелище. Бруно за океаном и давно перестал выходить на связь; матери наплевать на него, как и на всё, кроме отеля и ресторана; а отец – похотливый лжец и трус, строящий из себя чёрт знает что. В этой дерьмовой лотерее Давид явный призёр, если не победитель: ему досталась самая фальшивая семья на планете. Что же, чудно! Эта мысль привела его к неожиданному выводу: раз нет семьи, значит, он никому ничего не должен! Он, наконец, свободен и волен делать всё, что ему вздумается!
Из усилителей по-прежнему звучал громкий бит, и песню Сэма Смита и Ноти Бой сменила дерзкая песня про созависимые отношения.
«…Мои кости болят, когда я рядом с тобой.
Ненавижу спать один, и я знаю, что ты тоже.
Ты монстр в моей голове.
Что пытается диктовать мне, как себя вести.
Ты же фрик, освободи меня,
Ты доводишь меня до сердечного приступа…»
Неожиданная эйфория накрыла Давида с головой. Пробираясь сквозь танцующую толпу, он добрался до выхода и, отыскав Мейв, взял её за руку.
«Я схожу с ума! Запертый в твоей темнице.
Я схожу с ума! Твоя любовь – моя зависимость
И мне нравится пробовать её на вкус,
Да, я не могу сопротивляться этому.
Но ты больше не увидишь меня, да,
Ты больше никогда не увидишь меня снова»
Под эту песню идеально уходить, хлопнув дверью. Жаль, в этом гадюшнике её вечно подпирает охрана.
Вместе они спустились в подсобку и, отыскав рюкзак Давида, выбежали на улицу. Остановившись у поворота на пешеходную улицу, он отдышался и, оглядевшись по сторонам, сфокусировал взгляд на лице Мейв.
– Я не стану спрашивать как ты, потому что не могу даже представить, что ты чувствуешь сейчас, – призналась она после недолгого молчания, крепко сжимая его руку в своих ладонях, – Но, я просто хотела, чтобы ты знал: если тебе нужно выговориться, я рядом и я слушаю.
Она что, правда, думает, что он расстроен? Да он же на седьмом небе!
– У тебя же поезд до Лиссабона, – сказал он, отправив ей заговорщический взгляд.
– Может, – Мейв исподлобья посмотрела на него, закусила губу, как делала всегда, когда была неуверенна в чём-то, – Может, это у нас поезд? У тебя и у меня?
– Предлагаешь мне запрыгнуть в последний вагон? – с низком смешком, уточнил он, изо всех сил подавляя в себе желание притянуть её ближе.
– Хах, ты пытаешься шутить, это неплохой знак, – хмыкнув, она покивала и сама сделала шаг к Давиду.
Встав на носочки, обвила его шею руками и крепко прижалась к его груди. Простой жест, такой пустяк. Она ведь, наверняка, не понимает, что делает с ним, вот так просто катапультируя его в открытый космос. Её близость, её запах, мягкость коротких локонов, тонкие пальцы, кончики которых сейчас нежно поглаживают его по спине. Как тут не сойти с ума? Как теперь отпустить её? И как не спугнуть?
– Так что, составишь мне компанию в ещё одном путешествии? – тёплое дыхание коснулось его уха.
По телу в очередной раз пробежали мурашки.
– Так уж и быть, не отпускать же тебя одну, – Давид придал своему голосу снисходительные нотки, из последних сил сдерживая внутренние порывы, – Во сколько поезд?
– Отправление меньше, чем через два часа, – Мейв немного отстранилась и взглянула на смарт-часы на тонком запястье, – на самом деле, уже через полтора.
– Тогда надо спешить, – Давид разомкнул руки и позволил ей отступить немного в сторону, – Заедем ко мне? Я захвачу вещи.
– Конечно, – Мейв покрутила головой, оглядевшись по сторонам, – Тебе ведь в Побле Сек?
На это он только коротко кивнул. Какие-то три станции и вот они уже шагают по Каррер-д’Элькано. Поворот во дворик, подъем на этаж.
«Да, она монстр, мои комплименты.
Если хочешь любить её, просто имей в виду,
Что она никогда не полюбит тебя больше,
Чем деньги и сигареты.
Каждый вечер твоё сердце будет разбито.
Эй, но ты не думай об этом, эй, забей.
Просто её парень – это рок’н’ролл.
Наслаждайся каждым её моментом,
Ведь ей скоро будет пора бежать.
Всё потому, что её парень – это рок’н’ролл...»
Какая же глупость, Dios!
Давид сделал несколько снимков компании, отмечавшей день рождения какой-то фирмы и начал подниматься на второй этаж клуба. В кармане джинс завибрировало. Он достал смартфон и взглянул на экран.
Calamidad (*исп. стихийное бедствие) |22:23|
Куда мне подъехать за твоей подписью?
Подумав с минуту, он набрал:
«Клуб «Коста Бреве», на входе скажи, что ко мне, тебя пропустят»
Не прошло и пятнадцати секунд, как телефон пиликнул уведомлением.
Сalamidad |22:30|
Важничаешь, Давидо? :D
Язва.
Давид стёр глупую улыбку с лица и спрятал смартфон. Сделал общий снимок танцующей внизу толпы. Отфотографировал несколько парочек за столиками и быстро просмотрел получившиеся кадры. В уголке дисплея замигал индикатор зарядки. Пять процентов.
Он похлопал себя по карманам и, чертыхнувшись, поспешил в подсобное помещение, где бросил рюкзак со сменными аккумуляторами. Тогда же телефон снова зазвонил.
– ?Que pasa, Dani (*Что такое, Дани)? – спросил он в трубку, закрывая другое ухо.
В динамике зазвучали обрывки выразительной брани.
– No escucho nada. ?Que carajo esta pasando (*Ничего не слышно. Какого чёрта там происходит)? – переспросил Давид, захлопнув за собой дверь в служебное помещение.
– Maldita Mia huyo de su turno. Otra vez. La matare. Tu mama me ha golpeado hasta la mierda por culpa de esa perra (*Эта чёртова Миа сбежала со смены. Снова. Я убью её. Твоя мать уже выбила из меня всё дерьмо из-за этой сучки), – злобно прошипел Даниэль.
– Entiendo tu descontento,pero ?que tiene que ver conmigo? (*Понимаю твоё недовольство, но я-то тут причем)?
– Ven y reemplazala (*Выйди на смену вместо неё) – почти что приказала трубка, – Hay un gran asentamiento de huespedes en el tercer piso. ?Y oh, estos griegos! Dejaron de hacer ruido recientemente. ?Es un maldito circo! (*Там крупный заезд на третий этаж. Ещё и греки эти. Только недавно прекратили шуметь. Это грёбаный цирк какой-то)!
Святая простота…
– Dani, ya he trabajado dos turnos para ella este mes. Llama a Louis (*Дани, я и так отработал за неё уже две смены в этом месяце. Вызвони ты Луиса).
– ?No contesta el Telefono! (*Он не отвечает на звонки)!
– Y no contesto. A partir de ahora. Tengo un trabajo en el Club. Asi que vete a la mierda (*И я не отвечаю. С этой минуты. У меня работа в клубе. Так что отвали).
– Eres un imbecil, Davido, un pedazo de mie… (*Козёл ты, Давидо, настоящий кусок дерь…) – договорить Дани не успел.
Давид отключился и сунул телефон в карман. Заменил батарейку, взял ещё один аккумулятор прозапас. Поднялся обратно и вернулся к работе. Когда трек Бенсона Буна сменился на ремикс хита Бруно Марса и Розе, он как раз отфотографировал подошедших к бару парней, отмечавших мальчишник.
– Приветик, фотограф! – в паузе меж битами кто-то окликнул его от бара, – Сфоткаешь меня? Ты же говоришь по-английски?
Давид обернулся на голос и разглядел в свете софитов девушку с короткими светлыми волосами, лисий взгляд которой был сейчас направлен на него.
– Так, сфоткаешь, красавчик? – дёрнула она тонкой бровью, облокотившись на стойку в вызывающей позе.
Он навёл объектив на незнакомку, поймал фокус, сделал несколько кадров. Обернулся к лестнице с намерением сбежать.
– Не покажешь, что получилось? – услышал он всё тот же грудной голос.
– Конечно, – он шагнул к бару и, открыв последние кадры, вытянул руку, демонстрируя незнакомке получившиеся снимки.
– Симпатично, – покивала она и скользнула взглядом от его камеры куда-то вниз, – А ты во всём так хорош? Или дело просто в большом объективе?
О Dios, что за чёрт?!
– Хорошего Вам вечера, – выдал он улыбку вежливости и, повернувшись, зашагал к лестнице.
Это самая отстойная вечеринка из всех, на которых ему приходилось работать. Процент угашенных веществами посетителей рос по экспоненте, а третьесортные ремиксы многолетних хитов служили неплохой вишенкой для этого торта из дерьма и световых эффектов. Какого черта он вообще согласился снимать здесь сегодня?
Деньги, конечно, не пахнут, но гонорар за фотографии вряд ли компенсирует всю беготню и приступы отвращения от лиц, попадавших в кадр.
И это один из лучших клубов города?!
– Давид! – сквозь шум до его уха долетел знакомый голос.
Давид повернул голову на звук и выцепил взглядом родное лицо. Прекрасное лицо с глазами цвета морских глубин и самыми очаровательными веснушками на щеках. Оправив бретельку серого топа, Мейв приблизилась к нему сквозь толпу с дорожной сумкой наперевес.
– Если что, я в курсе, что не вписываюсь в антураж, – сказала она, подойдя ближе.
Он приветственно обнял её, спиной ощутив прикосновения холодных ладоней даже сквозь неплотную ткань футболки. Разве могут несколько мгновений спасти целый вечер? Теперь Давид точно знал: могут.
– Ты из спортзала? Или в спортзал? – с трудом перекрикивая музыку, спросил он, кивнув на сумку.
– Хах, не угадал, – она сомкнула пальцы на ремешке и хитро посмотрела на него, – Еду к маме на выходные в попытке заземлиться, – сделав ещё один шаг к нему, проговорила Мейв ему на ухо.
Давид едва удержался от того, чтобы выказать нахлынувшую на него эмоцию.
– В Ирландию? – спросил громко.
– Нет, в Лиссабон! Они с Эзрой на каком-то местном фестивале, – Мейв махнула рукой, изобразив неясный жест в воздухе, мол, ничего особенного, – Со мной ещё собиралась Дина, но у неё сейчас практика, так что оба места в поезде мои.
Оглядевшись по сторонам, Давид отыскал укромный уголок на втором этаже, расположенный в наибольшем отдалении от усилителей, и, взяв Мейв за руку, потянул её за собой, на ходу спросив:
– Она не сдала билет?
– Он оказался невозвратным, – прозвучало звонко за спиной.
Они поднялись наверх, и отошли к перилам. Хотя здесь музыка не так била по ушам, голова у Давида теперь гудела от устойчивого гомона внизу.
– А Леонор?
– Она занята на этих выходных, – Мейв облокотилась на перила и принялась разглядывать людей внизу, – И Пол тоже... Кажется
В диалоге повисла неловкая пауза, правда совсем ненадолго. Повернувшись к нему, Мейв уложила ладонь Давиду на предплечье и, заглянув в глаза, произнесла:
– Только не подумай, что я позвала всех, кроме тебя, – голос её теперь звучал серьёзно, – Я просто помню про твою смену в отеле в это воскресенье.
– И это единственное препятствие? – хмыкнул он и, улыбнувшись ей, наклонил голову влево, – Но прогиб засчитан! Ты проявила внимание к моим рабочим часам, это мило.
– Мило? – кажется, такая оценка её повеселила.
Развернувшись обратно к перилам, она уставилась на толпу, казалось бы, невидящим взглядом. Но вот её брови нахмурились. Выцепив кого-то из общей массы, она сперва издала удивлённое «О», а потом ткнула Давида в бок.
– Мне кажется, или там Луис? – Мейв указала на диван в дальнем углу танцпола, на котором сейчас отдыхала большая компания немолодых мужчин.
Давид пригляделся и узнал отца за одним из столиков. Луис, откинувшись на спинку, по-хозяйски развалился на круглом диване и, смеясь, что-то обсуждал со своими визави: тучными сеньорами, упакованными в костюмные брюки и плотные рубашки с накрахмаленными воротниками. Вот, к ним с коктейлями в руках подплыла ещё одна фигура, которую Давид сначала принял за обслуживающий персонал. Однако что-то в ней показалось ему отдалённо знакомым. Узнавание пришло мгновенно, когда девушка, обернувшись, махнула проносящемуся мимо официанту. Миа! Поставив напитки на стол и что-то сказав подбежавшему к столу парню с подносом, она приблизилась к Луису и уселась ему на колени. Так, словно это было в порядке вещей. Так, словно делала это миллион раз до этого.
Cabeza de mierda… El dumbass mas grande en el mundo…Hijo de mil putas!
У Давида сжались кулаки и челюсти. Он уже был готов слететь по лестнице вниз и броситься на Луиса, изрядно подпортив тому чеширскую улыбку, но тут слева послышалось громкое итальянское ругательство:
– Masclazone (*итал. непристойное выражение, которое можно перевести как «моральный урод, негодяй, подлец»)!
Уже было подкатившая к горлу тошнота вдруг отступила на второй план. Давид повернул голову к Мейв, которая неверяще продолжала наблюдать за Луисом. Вот, отпрянув от перил, она осторожно взглянула на Давида. Сейчас в её выражении читалась растерянность. Шагнув к нему, Мейв взяла Давида за руку и проговорила:
– Идём отсюда!
Потянула за собой к лестнице. Вместе они спустились на первый этаж и зашагали к выходу
– Постой, – неожиданно даже для самого себя он врос в землю.
В голове только что родилась идея. Прекрасная, но ужасная идея. Ужасно прекрасная мысль.
– Мне нужно кое-что сделать, – сделав шаг ближе, сказал он Мейв на ухо и, добавив «Прошу, дай мне минуту», мягко освободился от захвата холодных пальцев и направился в сторону круглого дивана.
На ходу настроил резкость и выдержку камеры, проверил вспышку, подошёл к столику и громко сказав:
– Dejenme tomar una foto, senores (*исп. Позвольте сфотографировать вас, господа), – сделал серию фотографий сперва всей компании, а потом Луиса и Мии отдельно.
Убрал фотоаппарат от лица и, подойдя ближе, не без удовольствия отметил, что яркость вспышки, кажется, ослепила этих двоих. Луис, все же сумев проморгаться, тряхнул головой, видимо, в надежде, что Давид – всего лишь видение. Тогда же молниеносным движением он ссадил Мию с колен, но уже было слишком поздно: Давид, оставив камеру болтаться на ремешке, схватил его за грудки и приподнял с дивана.
– Ustedes, malditos imbeciles, estan trabajando en su maldita mierda este domingo (*Поздравляю, уроды, в это воскресенье вы оба работаете в гостинице на своих чёртовых сменах), – прорычав это отцу в лицо, он толкнул Луиса обратно на диван, – Eres una vieja basura, Louis, y ahora puedo ver tus verdaderos colores (*Старый ты козёл, Луис, вот теперь-то я вижу тебя насквозь), – зыркнул в сторону Мии, которая испуганно вжалась в диван, – Si no se presentan en una hora en el hotel, le mostrare a Sofia la foto de ustedes dos (Если сейчас ты не отправишься обратно в гостиницу, я сегодня же покажу снимки Софии).
До Мии, кажется, не сразу дошёл смысл его слов. Отдышавшись, она ошарашено поглядела на Луиса, словно ища поддержки, но тот сейчас только и мог, что испуганно смотреть на сына, явно не в силах придумать, как поступить в сложившейся ситуации.
– Levantate y vete. ?Ahora (*Встала и пошла. Сейчас же)! – рявкнул Давид, и Миа, схватив сумку, подскочила на месте и скрылась в толпе.
– D-d-david, has en-entendi… (*Д-д-давид, ты всё неправильно ин-интерпретиро…) – проблеял Луис не своим голосом.
– Debes estar bromeando ahora (*Ты, должно быть, шутишь)! – Давиду ничего не оставалось, кроме как, сжав челюсти, развернуться и уйти.
Противное чувство растеклось по венам словно яд, на языке появилась горечь. Всё даже хуже, чем он предполагал. Его семья – не просто фарс. Нет никакой семьи! Ничего не осталось: одно пепелище. Бруно за океаном и давно перестал выходить на связь; матери наплевать на него, как и на всё, кроме отеля и ресторана; а отец – похотливый лжец и трус, строящий из себя чёрт знает что. В этой дерьмовой лотерее Давид явный призёр, если не победитель: ему досталась самая фальшивая семья на планете. Что же, чудно! Эта мысль привела его к неожиданному выводу: раз нет семьи, значит, он никому ничего не должен! Он, наконец, свободен и волен делать всё, что ему вздумается!
Из усилителей по-прежнему звучал громкий бит, и песню Сэма Смита и Ноти Бой сменила дерзкая песня про созависимые отношения.
«…Мои кости болят, когда я рядом с тобой.
Ненавижу спать один, и я знаю, что ты тоже.
Ты монстр в моей голове.
Что пытается диктовать мне, как себя вести.
Ты же фрик, освободи меня,
Ты доводишь меня до сердечного приступа…»
Неожиданная эйфория накрыла Давида с головой. Пробираясь сквозь танцующую толпу, он добрался до выхода и, отыскав Мейв, взял её за руку.
«Я схожу с ума! Запертый в твоей темнице.
Я схожу с ума! Твоя любовь – моя зависимость
И мне нравится пробовать её на вкус,
Да, я не могу сопротивляться этому.
Но ты больше не увидишь меня, да,
Ты больше никогда не увидишь меня снова»
Под эту песню идеально уходить, хлопнув дверью. Жаль, в этом гадюшнике её вечно подпирает охрана.
Вместе они спустились в подсобку и, отыскав рюкзак Давида, выбежали на улицу. Остановившись у поворота на пешеходную улицу, он отдышался и, оглядевшись по сторонам, сфокусировал взгляд на лице Мейв.
– Я не стану спрашивать как ты, потому что не могу даже представить, что ты чувствуешь сейчас, – призналась она после недолгого молчания, крепко сжимая его руку в своих ладонях, – Но, я просто хотела, чтобы ты знал: если тебе нужно выговориться, я рядом и я слушаю.
Она что, правда, думает, что он расстроен? Да он же на седьмом небе!
– У тебя же поезд до Лиссабона, – сказал он, отправив ей заговорщический взгляд.
– Может, – Мейв исподлобья посмотрела на него, закусила губу, как делала всегда, когда была неуверенна в чём-то, – Может, это у нас поезд? У тебя и у меня?
– Предлагаешь мне запрыгнуть в последний вагон? – с низком смешком, уточнил он, изо всех сил подавляя в себе желание притянуть её ближе.
– Хах, ты пытаешься шутить, это неплохой знак, – хмыкнув, она покивала и сама сделала шаг к Давиду.
Встав на носочки, обвила его шею руками и крепко прижалась к его груди. Простой жест, такой пустяк. Она ведь, наверняка, не понимает, что делает с ним, вот так просто катапультируя его в открытый космос. Её близость, её запах, мягкость коротких локонов, тонкие пальцы, кончики которых сейчас нежно поглаживают его по спине. Как тут не сойти с ума? Как теперь отпустить её? И как не спугнуть?
– Так что, составишь мне компанию в ещё одном путешествии? – тёплое дыхание коснулось его уха.
По телу в очередной раз пробежали мурашки.
– Так уж и быть, не отпускать же тебя одну, – Давид придал своему голосу снисходительные нотки, из последних сил сдерживая внутренние порывы, – Во сколько поезд?
– Отправление меньше, чем через два часа, – Мейв немного отстранилась и взглянула на смарт-часы на тонком запястье, – на самом деле, уже через полтора.
– Тогда надо спешить, – Давид разомкнул руки и позволил ей отступить немного в сторону, – Заедем ко мне? Я захвачу вещи.
– Конечно, – Мейв покрутила головой, оглядевшись по сторонам, – Тебе ведь в Побле Сек?
На это он только коротко кивнул. Какие-то три станции и вот они уже шагают по Каррер-д’Элькано. Поворот во дворик, подъем на этаж.
