Дэн сделал два или три глотка и с трудом подавил рвотный позыв.
Он вспомнил кое-что важное. В нём заперли эмоции, и что бы он ни делал – наружу ничего не пойдёт. Да и осталось ли там, взаперти, что-нибудь? Но он также отлично помнил, как подпитывался от других. Что ж, если полноценного обмена не получится, надо вобрать в себя хоть сколько-нибудь чужих ощущений и немного восстановиться.
- Мне нужна боль, - сказал он. – Мне нужно много, много чужой боли.
- Тю, парень. Тут на всю округу живых – только я да моя собака. Но мы с Портером себя в обиду давать не собираемся. Нам-то боль не нужна!
Дэн на секунду сник – с одной стороны, ему не выжить без боли. Ему надо где-то почерпнуть сил, чтобы залатать искалеченное тело. Иначе, едва он как следует разморозится, не миновать гангрены. Но брать у человека, который его вытащил?
- Сейчас – совсем немного, - попросил он с неожиданной робостью, даже с виной в голосе. – Потом я уйду и найду себе… другую… жертву.
- Во, жертва - то самое слово – оно мне не нравится, - неприятный голос зазвучал немного помелодичнее, словно его украсили неожиданно тёплые эмоции.
Беглец не видел человека, спасшего его, но по голосу постепенно начал догадываться, что это тот самый маг ложи Смерти, который искал встречи с ним.
– Давай-ка ты лучше потихонечку допомрёшь, и я на тебе малость потренируюсь, как тебе такой вариант? – с надеждой спросил некромант.
Дэну этот вариант не подходил. Но он сообразил, что некромант просто побаивается. Не стал бы он тащить незнакомого человека в дом живым, если бы не имел сочувствия, а просто хотел поупражняться на трупе в своем некромантском мастерстве.
- Послушай, - Дэн с трудом глотнул. – Мне подойдёт и парочка крыс. После этого мне от тебя понадобится только кусок хлеба, штаны и ботинки.
- Одёжку я тебе подберу, - без запинки ответил маг ложи Смерти. – У меня этого добра… Если не побрезгуешь, конечно, рванинкой жив-курилок.
- Ты… ты же тот самый некромант? – спросил Дэн.
- Я тут – единственный некромант, - ответил маг миролюбиво. – А что, хочешь сказать, мы знакомы?
Он не узнал его – то ли в темноте, то ли из-да обморожений и без одежды. Что ж, тем лучше. Учитывая, что Чезаре Роз отдал приказ его убить именно этому некроманту, раз уж здесь не имеется никакого другого.
- Вряд ли.
Некромант поднёс к его губам новую кружку. На этот раз питьё было горячим и пахло какой-то травой. Дэн из осторожности лишь пригубил, и тут же спросил:
- Что это?
- Липовый отвар, - ответил маг. – Чтобы согреться. Парень, ну и воняешь ты…
- Я всё понимаю, - с огромным трудом ворочая языком, сказал Дэн. – Помоги мне, и я уйду. Примани пару крыс, если жаль собаку…
- Крысы… не обессудь – не мастак я подманивать всякую живность. Разве что оставить тебя тут одного, в темноте, авось прибежит одна тварь? Я её сам побаиваюсь, так что ты запросто можешь хоть начисто её сожрать.
Тут у мага как-то странно дрогнул голос. Очень странно. Как будто «одна тварь» скорее сожрала бы полумёртвого беглеца, чем дала бы поймать себя.
Но мысль некроманта скрипач уловил: он не хочет сопричастности даже к самому мелкому деянию мага Боли. Он не станет ловить и тем более – пытать даже таракана, не то что крысу.
- То есть какие-то… ползают у тебя тут?
- Можно сказать, что и ползают.
- Живые?
- Можно сказать, что и живые, - маг погасил чадную керосиновую лампу. – Увидишь.
С этими словами некромант ушёл из комнаты, и Дэн слышал, как он запирает дверь.
Какое-то время Дэн лежал в темноте, слушая, как потрескивает и шуршит солома, подложенная ему под голову. Казавшийся тёплым пол теперь неприятно холодил лопатки. Одеяло, небрежно накинутое на тело, кололось, а в пустом желудке перекатывались несколько глотков воды и липового отвара.
Затем он услышал шаги. Цок-цок, цок-цок – клацали о доски когти. Судя по звуку, то была точно не крыса. Скорее, собака. Но ведь некромант сказал, что собаку он ему не отдаст?
Значит, ещё какая-то тварь. Слегка отогревшийся, Дэн смог приподняться, хотя всё тело онемело и плохо слушалось. И увидел силуэт зверя побольше кошки, с крупной длинной мордой и гибким хвостом. И впрямь похоже на крысу, только гораздо крупнее. Ну ничего – главное, чтобы живая, чтобы чувствовала боль.
Дэн понял, что недооценил крысу, когда та сжалась в комок и прыгнула. Двигалась она быстро и ловко. По тому как существо боком приблизилось к нему и рывком укусило за предплечье, стараясь оторвать как можно больше мяса с руки, маг Боли понял, что некромант прикармливает крысу таким образом далеко не впервые. Скорее всего, конечно, мертвечиной – вряд ли у него тут каждый день валяются живые узники. Затем тварь отпрыгнула. Дэн с запозданием ощутил жгучую боль, но не сдался – медленно собрался, присел, опираясь на укушенную руку и одно колено, а вторую руку вытянул перед собой. В темноте он плохо видел шуструю тварь, лишь её очертания, но этого могло хватить.
Любого мага из его ложи свои ощущения должны подстёгивать почти так же хорошо, как и чужие. Но куратор Поллок испортил его боль – вместо подпитки Дэн испытал только вялость и слабость. Никакой энергии от собственной боли не получить – но у него будет чужая.
Крыса кинулась на него, но едва он попытался сомкнуть пальцы на её загривке, сразу отпрянула в сторону. Когтями тварь ухитрилась задеть голую ногу мага. И почти сразу же вернулась, норовя прокусить тонкие пальцы.
Это оказалось главной ошибкой крысы. Едва она вцепилась в палец скрипача, как он, невзирая на боль, схватил огромную крысу за челюсть. Зверь взвизгнул – как ножом по стеклу. Дэн упал на крысу всем телом, чувствуя, как живое, полное сил существо извивается под ним. Крыса испугалась, ей было больно, о, как ей было страшно и больно, и маг изо всех сил старался сделать ещё хуже. Сам извиваясь не хуже крысы, он вгрызся ей в ухо. Он рвал крысу руками и зубами, пока та не затихла. Затем потерял сознание – всего на один короткий миг.
Всё это время жёсткая, короткая мелодия, состоящая всего из четырёх нот, продолжала отщёлкивать такты в голове музыканта. И лишь когда крыса замерла, сдохла – музыка изменилась. Она стала более плавной, многозвучной и мягкой. Словно река вдоль берегов, музыка потекла по венам, наполняя Дэна до краёв. Он встал, запахнув на себе одеяло, как плащ, и лёгким кивком головы распахнув дверь.
На самом деле он всё ещё чувствовал ужасную слабость. Но некромант, явно подслушивавший, что происходит за дверью, шарахнулся от молодого человека.
- Я обещал, что я тебя не трону, - скривил губы Дэн. – Ты обещал хлеба и одежду. Я жду.
В слабом свете керосиновой лампы некромант нехорошо улыбнулся, показывая плохие зубы. Дэн увидел, что трупарь младше, чем ему показалось вначале – мельком видя его в Воспитательном отделении, он ещё тогда подумал, что некроманту лет сорок. Но ему тридцати – и то не исполнилось! Прозрачные, безжалостные глаза так и отсвечивали от лампы желтизной.
- Минуточку-минуточку, пять, десять минуточек, добрый господин, я пойду пороюсь в сундуках, - фальшиво залебезил трупарь
Скрипач слишком ослабел, чтобы как следует врезать этому непонятному, странному человеку. С одной стороны – спас, притащил в свой дом и выходил, но с другой – совершенно неясно, для чего старался. Но Дэну не хотелось показывать, что он еле стоит на ногах, а удар его руки не сильнее, чем взмах крыльев ночного мотылька. Поэтому он отыскал взглядом низкое кресло и уселся в него как можно вальяжнее.
- Я жду, - сказал он.
Но едва некромант вышел, как Дэнни вскочил и, пошатываясь, обшарил всю комнату. Не найдя в ней еды, он вернулся с лампой туда, где убил кусачую тварь. При свете лампы он заметил, что укушенные места распухли и стали багровыми.
Твари на полу не оказалось. Зато тут ютился стол, висела полка на стене, стоял ларь с хлебом. На полке Дэнни нашёл бутылку с прокисшим молоком и закрытую щербатой тарелкой миску с вареной картошкой. О большем он и мечтать не мог. Давясь, запихивал в рот куски холодной несоленой картошки и чёрствый хлеб, и запивал простоквашей. Вместе с сытостью его тело обрело тяжесть и боль. Болела обожжённая морозом кожа в тех местах, где ещё не омертвела окончательно, болели застуженные органы, болел отвыкший от нормальной еды желудок, болели укусы крысы. В лёгких и горле скребло, словно кто-то прошёлся по ним напильником. Голову ломило, суставы просто кричали о боли. Но к своей боли у Дэна по-прежнему был иммунитет – она оставалась бесполезной.
Когда пришёл некромант, у его ног вертелась чёрная с рыжими подпалинами собака. Верно, та самая, что нашла его на кладбище Умные глаза собаки смотрели на доходягу с подозрением.
Некромант втащил в кухню большой узел, кинул скрипачу под ноги.
- Забирай, пользуйся моей добротой, - буркнул он.
Теперь трупарь говорил раздражённо.
- Хотел сделать из меня ходячее пособие? – Дэн даже нашёл в себе силы ухмыльнуться. Тут же пожалел – треснула кожа на губах.
- Не твоё дело, что я хотел, - огрызнулся некромант. – Одевайся и проваливай.
У Дэнни при мысли, что надо будет снова выйти на холод, всё внутри вздрагивало и съёживалось, но и оставаться в домишке мага ложи Смерти не хотелось. Здесь всё так и предупреждало об опасности. Подвох мог быть в каждом шаге некроманта. Он мог узнать в Дэне человека, которого приказал убить Чезаре Роз. Пока не прошла эта проклятая слабость, нельзя даже спрашивать об этом, чтобы не выдать себя.
Стараясь не выпускать мага и собаку из поля зрения, Дэнни сел на пол и стал разбирать вещи. Некромант, видимо, твёрдо решил спровадить своего спасённого: принёс толстые суконные брюки, даже на вид слишком короткие и широкие для скрипача, рубашку, тёплую фуфайку, связанную из коричневой и жёлтой шерсти, огромный бараний тулуп без пуговиц и пояса, в который можно было засунуть три-четыре таких, как бывший узник Тартуты, и женский пёстрый платок. Изрядно потрёпанные ботинки и к ним две относительно чистые тряпки в качестве портянок – от сердца оторвал, не иначе. Поэтому они такого цвета – некогда бордовые, но изрядно порыжевшие от времени…
Одежда пованивала. Понятное дело, кладбищенский житель снял её с трупов, и не всегда трупы отличались исключительной свежестью. Но Дэн и сам пованивал после тюремной канализации, так что запахи гармонично сочетались и вызывали рвотные позывы. Одевшись, он не удержался – он еле успел наклониться и подобрать полы тулупа, как его желудок вывернуло наизнанку.
- Гигантский ядовитый щелезуб, - прокомментировал некромант. – Помереть не помрёшь, но помучаешься. Извини, других не водится – всех крыс он пожрал ещё с год назад, как явился сюда. Его яд не смертелен, но руку разнесёт ещё как.
- Так вот о чём ты жалеешь? О том, что яд этой крысы не смертелен? – выдавил Дэн, вытирая рот. Его мутило, шатало, и с каждой секундой сильнее. – Чтоб тебя Спящий увидел, чурсов трупарь!
- А что? Отличный экземпляр, и никто не внакладе, - невозмутимо сказал некромант и кинул на лужу рвоты какое-то тряпьё. – Я его теперь вытащу из норы, где он сейчас дохнет, и оживлю, отличная будет нежить. А ты проваливай, недотруп. Не хватало ещё, чтобы тебя тут, у меня, застали. Я тебя не собирался спасать, сказал же. Думал подобрать трупик для опытов.
- Но всё-таки ты меня боишься, - изо всех сил стараясь держаться прямо, выдавил Дэн. Боль в желудке стала невыносимой, хотелось сложиться пополам и никогда не разжиматься. – Потому что недотруп может не сдержаться.
Некромант свистнул псу, и тот оскалил пасть. Дэн оскалился в ответ. Но понимая, что сейчас не лучшее время для схватки, распахнул дверь и убрался из негостеприимного дома.
Снаружи уже начало светать. И, хотя стоял такой же холод, Дэну показалось, что стало теплее. Возможно, оттого, что его лихорадило. Он скрутил бабский платок жгутом и завязал его на талии, поплотнее запахнув тулуп. Постояв на пороге несколько секунд, музыкант уже начал жалеть, что не разобрался с некромантом. Мог бы расправиться и с ним, и с псом, а потом отлежаться в грязноватой хижине.
Но потом сплюнул кисловатой слюной в снег и побрёл напрямик через кладбище. Как бы то ни было, а оно слишком близко к башне Тартуте. Здесь нельзя долго оставаться – и так задержался почти до утра.
Трудно сказать, что придавало сил Дэнни больше – боль, злость или музыка, засевшая в голове. Так или иначе, он шёл. Медленно, пошатываясь, иногда падая, но шёл.
Дард его узнал с самого начала – тот самый парень, которого ему пришлось бы убить, если б коршун Роз не пропал. Два года назад они встретились в городе Сольме в переулке за большим рыбным рынком. Был ярмарочный день. Снег, солнце, мороз, запах дыма, свежей и копчёной рыбы, крики детей и кошек, синий стылый воздух – аж зубы сводит! – вот что запомнилось Дарду. Роз сунул Дарду кошелёк, своей тяжестью приятно удививший некроманта. Связался с ним мысленно, извлёк из своей памяти портрет мага Боли. Помнится, Дард ещё поразился, каких юнцов запирают в Тартуте. Ему же лет пятнадцать-шестнадцать, совсем мальчишка. А уже – опасный чародей и убийца. Сам Дард в пятнадцать лет находился под протекторатом родной армии Тирны – «мы рыли окопы», - носил форму, которую с трудом подогнал под свой размер, будучи меньше всех ростом и имел тонкую длинную шею. Из-за неё и получил прозвище «Упырёк». Он даже к девушкам подойти боялся, не говоря уж о том, что бил его чуть ли не каждый встречный.
А этот в пятнадцать уже сидел в Тартуте. Завидовать, конечно, нечему. Но жизнь у него точно более интересная… была.
Роз обсудил с Дардом все детали – как некромант схватит юного мага, как заколет кинжалом, как порвёт бирку с заранее вписанными туда четырьмя цифрами координат. Сначала Упырёк ещё рыпался, ещё предлагал решить дело проще: добраться до парня с биркой, порвать бумажку, да и всё! Никого убивать не надо, красота. Но коршун-Роз лишь тоскливо смотрел да дёргал головой: мол, нет, не получится. Надо, чтобы во всех делах и отделах метка парня погасла. Чтобы он не числился живым.
Договорились, что он будет ждать Дарда в его сторожке. Боясь и обмирая от предстоящего дела, Упырёк впервые пришёл «на службу» в воспитательное отделение… да так и не смог в тот день увидеть парня. Его прятали. Он не видел его ещё неделю. Каждый день впотьмах Дард возвращался в сторожку, видел напряжённое лицо и тоскливые глаза Роза и качал головой. С Розом обычно бывал какой-нибудь нищий, потом он его отпускал. Что стоило Светлому выбирать, уговаривать, тащить с собой живую душу, готовясь к хладнокровному убийству – Упырёк представить не мог. Ему, Тёмному, уже успевшему сделаться убийцей, и то становилось не по себе, а что творилось в душе Роза?
Воспитательное отделение по-прежнему казалось Дарду отвратительным. Зато он научился поднимать мертвяков быстро. Очень быстро. И поднимать, и полностью возвращать, и даже один раз попытался одному подселить душу другого – и всё это с дозволения и даже одобрения Светлых магов. Вот уж практика так практика. Только вот всё на своих эмоциях, без дополнительной энергии, что страшно выматывало.
А Чезаре всё приходил – раз, два в неделю.
Он вспомнил кое-что важное. В нём заперли эмоции, и что бы он ни делал – наружу ничего не пойдёт. Да и осталось ли там, взаперти, что-нибудь? Но он также отлично помнил, как подпитывался от других. Что ж, если полноценного обмена не получится, надо вобрать в себя хоть сколько-нибудь чужих ощущений и немного восстановиться.
- Мне нужна боль, - сказал он. – Мне нужно много, много чужой боли.
- Тю, парень. Тут на всю округу живых – только я да моя собака. Но мы с Портером себя в обиду давать не собираемся. Нам-то боль не нужна!
Дэн на секунду сник – с одной стороны, ему не выжить без боли. Ему надо где-то почерпнуть сил, чтобы залатать искалеченное тело. Иначе, едва он как следует разморозится, не миновать гангрены. Но брать у человека, который его вытащил?
- Сейчас – совсем немного, - попросил он с неожиданной робостью, даже с виной в голосе. – Потом я уйду и найду себе… другую… жертву.
- Во, жертва - то самое слово – оно мне не нравится, - неприятный голос зазвучал немного помелодичнее, словно его украсили неожиданно тёплые эмоции.
Беглец не видел человека, спасшего его, но по голосу постепенно начал догадываться, что это тот самый маг ложи Смерти, который искал встречи с ним.
– Давай-ка ты лучше потихонечку допомрёшь, и я на тебе малость потренируюсь, как тебе такой вариант? – с надеждой спросил некромант.
Дэну этот вариант не подходил. Но он сообразил, что некромант просто побаивается. Не стал бы он тащить незнакомого человека в дом живым, если бы не имел сочувствия, а просто хотел поупражняться на трупе в своем некромантском мастерстве.
- Послушай, - Дэн с трудом глотнул. – Мне подойдёт и парочка крыс. После этого мне от тебя понадобится только кусок хлеба, штаны и ботинки.
- Одёжку я тебе подберу, - без запинки ответил маг ложи Смерти. – У меня этого добра… Если не побрезгуешь, конечно, рванинкой жив-курилок.
- Ты… ты же тот самый некромант? – спросил Дэн.
- Я тут – единственный некромант, - ответил маг миролюбиво. – А что, хочешь сказать, мы знакомы?
Он не узнал его – то ли в темноте, то ли из-да обморожений и без одежды. Что ж, тем лучше. Учитывая, что Чезаре Роз отдал приказ его убить именно этому некроманту, раз уж здесь не имеется никакого другого.
- Вряд ли.
Некромант поднёс к его губам новую кружку. На этот раз питьё было горячим и пахло какой-то травой. Дэн из осторожности лишь пригубил, и тут же спросил:
- Что это?
- Липовый отвар, - ответил маг. – Чтобы согреться. Парень, ну и воняешь ты…
- Я всё понимаю, - с огромным трудом ворочая языком, сказал Дэн. – Помоги мне, и я уйду. Примани пару крыс, если жаль собаку…
- Крысы… не обессудь – не мастак я подманивать всякую живность. Разве что оставить тебя тут одного, в темноте, авось прибежит одна тварь? Я её сам побаиваюсь, так что ты запросто можешь хоть начисто её сожрать.
Тут у мага как-то странно дрогнул голос. Очень странно. Как будто «одна тварь» скорее сожрала бы полумёртвого беглеца, чем дала бы поймать себя.
Но мысль некроманта скрипач уловил: он не хочет сопричастности даже к самому мелкому деянию мага Боли. Он не станет ловить и тем более – пытать даже таракана, не то что крысу.
- То есть какие-то… ползают у тебя тут?
- Можно сказать, что и ползают.
- Живые?
- Можно сказать, что и живые, - маг погасил чадную керосиновую лампу. – Увидишь.
С этими словами некромант ушёл из комнаты, и Дэн слышал, как он запирает дверь.
Какое-то время Дэн лежал в темноте, слушая, как потрескивает и шуршит солома, подложенная ему под голову. Казавшийся тёплым пол теперь неприятно холодил лопатки. Одеяло, небрежно накинутое на тело, кололось, а в пустом желудке перекатывались несколько глотков воды и липового отвара.
Затем он услышал шаги. Цок-цок, цок-цок – клацали о доски когти. Судя по звуку, то была точно не крыса. Скорее, собака. Но ведь некромант сказал, что собаку он ему не отдаст?
Значит, ещё какая-то тварь. Слегка отогревшийся, Дэн смог приподняться, хотя всё тело онемело и плохо слушалось. И увидел силуэт зверя побольше кошки, с крупной длинной мордой и гибким хвостом. И впрямь похоже на крысу, только гораздо крупнее. Ну ничего – главное, чтобы живая, чтобы чувствовала боль.
Дэн понял, что недооценил крысу, когда та сжалась в комок и прыгнула. Двигалась она быстро и ловко. По тому как существо боком приблизилось к нему и рывком укусило за предплечье, стараясь оторвать как можно больше мяса с руки, маг Боли понял, что некромант прикармливает крысу таким образом далеко не впервые. Скорее всего, конечно, мертвечиной – вряд ли у него тут каждый день валяются живые узники. Затем тварь отпрыгнула. Дэн с запозданием ощутил жгучую боль, но не сдался – медленно собрался, присел, опираясь на укушенную руку и одно колено, а вторую руку вытянул перед собой. В темноте он плохо видел шуструю тварь, лишь её очертания, но этого могло хватить.
Любого мага из его ложи свои ощущения должны подстёгивать почти так же хорошо, как и чужие. Но куратор Поллок испортил его боль – вместо подпитки Дэн испытал только вялость и слабость. Никакой энергии от собственной боли не получить – но у него будет чужая.
Крыса кинулась на него, но едва он попытался сомкнуть пальцы на её загривке, сразу отпрянула в сторону. Когтями тварь ухитрилась задеть голую ногу мага. И почти сразу же вернулась, норовя прокусить тонкие пальцы.
Это оказалось главной ошибкой крысы. Едва она вцепилась в палец скрипача, как он, невзирая на боль, схватил огромную крысу за челюсть. Зверь взвизгнул – как ножом по стеклу. Дэн упал на крысу всем телом, чувствуя, как живое, полное сил существо извивается под ним. Крыса испугалась, ей было больно, о, как ей было страшно и больно, и маг изо всех сил старался сделать ещё хуже. Сам извиваясь не хуже крысы, он вгрызся ей в ухо. Он рвал крысу руками и зубами, пока та не затихла. Затем потерял сознание – всего на один короткий миг.
Прода от 23.05.2019, 08:08
Всё это время жёсткая, короткая мелодия, состоящая всего из четырёх нот, продолжала отщёлкивать такты в голове музыканта. И лишь когда крыса замерла, сдохла – музыка изменилась. Она стала более плавной, многозвучной и мягкой. Словно река вдоль берегов, музыка потекла по венам, наполняя Дэна до краёв. Он встал, запахнув на себе одеяло, как плащ, и лёгким кивком головы распахнув дверь.
На самом деле он всё ещё чувствовал ужасную слабость. Но некромант, явно подслушивавший, что происходит за дверью, шарахнулся от молодого человека.
- Я обещал, что я тебя не трону, - скривил губы Дэн. – Ты обещал хлеба и одежду. Я жду.
В слабом свете керосиновой лампы некромант нехорошо улыбнулся, показывая плохие зубы. Дэн увидел, что трупарь младше, чем ему показалось вначале – мельком видя его в Воспитательном отделении, он ещё тогда подумал, что некроманту лет сорок. Но ему тридцати – и то не исполнилось! Прозрачные, безжалостные глаза так и отсвечивали от лампы желтизной.
- Минуточку-минуточку, пять, десять минуточек, добрый господин, я пойду пороюсь в сундуках, - фальшиво залебезил трупарь
Скрипач слишком ослабел, чтобы как следует врезать этому непонятному, странному человеку. С одной стороны – спас, притащил в свой дом и выходил, но с другой – совершенно неясно, для чего старался. Но Дэну не хотелось показывать, что он еле стоит на ногах, а удар его руки не сильнее, чем взмах крыльев ночного мотылька. Поэтому он отыскал взглядом низкое кресло и уселся в него как можно вальяжнее.
- Я жду, - сказал он.
Но едва некромант вышел, как Дэнни вскочил и, пошатываясь, обшарил всю комнату. Не найдя в ней еды, он вернулся с лампой туда, где убил кусачую тварь. При свете лампы он заметил, что укушенные места распухли и стали багровыми.
Твари на полу не оказалось. Зато тут ютился стол, висела полка на стене, стоял ларь с хлебом. На полке Дэнни нашёл бутылку с прокисшим молоком и закрытую щербатой тарелкой миску с вареной картошкой. О большем он и мечтать не мог. Давясь, запихивал в рот куски холодной несоленой картошки и чёрствый хлеб, и запивал простоквашей. Вместе с сытостью его тело обрело тяжесть и боль. Болела обожжённая морозом кожа в тех местах, где ещё не омертвела окончательно, болели застуженные органы, болел отвыкший от нормальной еды желудок, болели укусы крысы. В лёгких и горле скребло, словно кто-то прошёлся по ним напильником. Голову ломило, суставы просто кричали о боли. Но к своей боли у Дэна по-прежнему был иммунитет – она оставалась бесполезной.
Когда пришёл некромант, у его ног вертелась чёрная с рыжими подпалинами собака. Верно, та самая, что нашла его на кладбище Умные глаза собаки смотрели на доходягу с подозрением.
Некромант втащил в кухню большой узел, кинул скрипачу под ноги.
- Забирай, пользуйся моей добротой, - буркнул он.
Теперь трупарь говорил раздражённо.
- Хотел сделать из меня ходячее пособие? – Дэн даже нашёл в себе силы ухмыльнуться. Тут же пожалел – треснула кожа на губах.
- Не твоё дело, что я хотел, - огрызнулся некромант. – Одевайся и проваливай.
У Дэнни при мысли, что надо будет снова выйти на холод, всё внутри вздрагивало и съёживалось, но и оставаться в домишке мага ложи Смерти не хотелось. Здесь всё так и предупреждало об опасности. Подвох мог быть в каждом шаге некроманта. Он мог узнать в Дэне человека, которого приказал убить Чезаре Роз. Пока не прошла эта проклятая слабость, нельзя даже спрашивать об этом, чтобы не выдать себя.
Стараясь не выпускать мага и собаку из поля зрения, Дэнни сел на пол и стал разбирать вещи. Некромант, видимо, твёрдо решил спровадить своего спасённого: принёс толстые суконные брюки, даже на вид слишком короткие и широкие для скрипача, рубашку, тёплую фуфайку, связанную из коричневой и жёлтой шерсти, огромный бараний тулуп без пуговиц и пояса, в который можно было засунуть три-четыре таких, как бывший узник Тартуты, и женский пёстрый платок. Изрядно потрёпанные ботинки и к ним две относительно чистые тряпки в качестве портянок – от сердца оторвал, не иначе. Поэтому они такого цвета – некогда бордовые, но изрядно порыжевшие от времени…
Одежда пованивала. Понятное дело, кладбищенский житель снял её с трупов, и не всегда трупы отличались исключительной свежестью. Но Дэн и сам пованивал после тюремной канализации, так что запахи гармонично сочетались и вызывали рвотные позывы. Одевшись, он не удержался – он еле успел наклониться и подобрать полы тулупа, как его желудок вывернуло наизнанку.
- Гигантский ядовитый щелезуб, - прокомментировал некромант. – Помереть не помрёшь, но помучаешься. Извини, других не водится – всех крыс он пожрал ещё с год назад, как явился сюда. Его яд не смертелен, но руку разнесёт ещё как.
- Так вот о чём ты жалеешь? О том, что яд этой крысы не смертелен? – выдавил Дэн, вытирая рот. Его мутило, шатало, и с каждой секундой сильнее. – Чтоб тебя Спящий увидел, чурсов трупарь!
- А что? Отличный экземпляр, и никто не внакладе, - невозмутимо сказал некромант и кинул на лужу рвоты какое-то тряпьё. – Я его теперь вытащу из норы, где он сейчас дохнет, и оживлю, отличная будет нежить. А ты проваливай, недотруп. Не хватало ещё, чтобы тебя тут, у меня, застали. Я тебя не собирался спасать, сказал же. Думал подобрать трупик для опытов.
- Но всё-таки ты меня боишься, - изо всех сил стараясь держаться прямо, выдавил Дэн. Боль в желудке стала невыносимой, хотелось сложиться пополам и никогда не разжиматься. – Потому что недотруп может не сдержаться.
Некромант свистнул псу, и тот оскалил пасть. Дэн оскалился в ответ. Но понимая, что сейчас не лучшее время для схватки, распахнул дверь и убрался из негостеприимного дома.
Снаружи уже начало светать. И, хотя стоял такой же холод, Дэну показалось, что стало теплее. Возможно, оттого, что его лихорадило. Он скрутил бабский платок жгутом и завязал его на талии, поплотнее запахнув тулуп. Постояв на пороге несколько секунд, музыкант уже начал жалеть, что не разобрался с некромантом. Мог бы расправиться и с ним, и с псом, а потом отлежаться в грязноватой хижине.
Но потом сплюнул кисловатой слюной в снег и побрёл напрямик через кладбище. Как бы то ни было, а оно слишком близко к башне Тартуте. Здесь нельзя долго оставаться – и так задержался почти до утра.
Трудно сказать, что придавало сил Дэнни больше – боль, злость или музыка, засевшая в голове. Так или иначе, он шёл. Медленно, пошатываясь, иногда падая, но шёл.
Прода от 25.05.2019, 08:46
***
Дард его узнал с самого начала – тот самый парень, которого ему пришлось бы убить, если б коршун Роз не пропал. Два года назад они встретились в городе Сольме в переулке за большим рыбным рынком. Был ярмарочный день. Снег, солнце, мороз, запах дыма, свежей и копчёной рыбы, крики детей и кошек, синий стылый воздух – аж зубы сводит! – вот что запомнилось Дарду. Роз сунул Дарду кошелёк, своей тяжестью приятно удививший некроманта. Связался с ним мысленно, извлёк из своей памяти портрет мага Боли. Помнится, Дард ещё поразился, каких юнцов запирают в Тартуте. Ему же лет пятнадцать-шестнадцать, совсем мальчишка. А уже – опасный чародей и убийца. Сам Дард в пятнадцать лет находился под протекторатом родной армии Тирны – «мы рыли окопы», - носил форму, которую с трудом подогнал под свой размер, будучи меньше всех ростом и имел тонкую длинную шею. Из-за неё и получил прозвище «Упырёк». Он даже к девушкам подойти боялся, не говоря уж о том, что бил его чуть ли не каждый встречный.
А этот в пятнадцать уже сидел в Тартуте. Завидовать, конечно, нечему. Но жизнь у него точно более интересная… была.
Роз обсудил с Дардом все детали – как некромант схватит юного мага, как заколет кинжалом, как порвёт бирку с заранее вписанными туда четырьмя цифрами координат. Сначала Упырёк ещё рыпался, ещё предлагал решить дело проще: добраться до парня с биркой, порвать бумажку, да и всё! Никого убивать не надо, красота. Но коршун-Роз лишь тоскливо смотрел да дёргал головой: мол, нет, не получится. Надо, чтобы во всех делах и отделах метка парня погасла. Чтобы он не числился живым.
Договорились, что он будет ждать Дарда в его сторожке. Боясь и обмирая от предстоящего дела, Упырёк впервые пришёл «на службу» в воспитательное отделение… да так и не смог в тот день увидеть парня. Его прятали. Он не видел его ещё неделю. Каждый день впотьмах Дард возвращался в сторожку, видел напряжённое лицо и тоскливые глаза Роза и качал головой. С Розом обычно бывал какой-нибудь нищий, потом он его отпускал. Что стоило Светлому выбирать, уговаривать, тащить с собой живую душу, готовясь к хладнокровному убийству – Упырёк представить не мог. Ему, Тёмному, уже успевшему сделаться убийцей, и то становилось не по себе, а что творилось в душе Роза?
Воспитательное отделение по-прежнему казалось Дарду отвратительным. Зато он научился поднимать мертвяков быстро. Очень быстро. И поднимать, и полностью возвращать, и даже один раз попытался одному подселить душу другого – и всё это с дозволения и даже одобрения Светлых магов. Вот уж практика так практика. Только вот всё на своих эмоциях, без дополнительной энергии, что страшно выматывало.
А Чезаре всё приходил – раз, два в неделю.
