- Проваливай, - равнодушно сказал желтоглазый и несильно ударил в бока лошади каблуками изношенных сапог.
Лошадь негодующе заржала и осталась верна неспешному шагу. Серый мул зафыркал и замотал головой, сердясь на негодную клячу. Стеф похлопал его по шее, успокаивая, и пустил своего гнедого аллюром по дороге, ведущей прочь из Помы.
Островитянин нагнал его вечером, на привале, у переправы через неширокую речку. Стеф сидел у костра, подкладывая хворост под закипающий котелок.
- Расскажи про своё дельце, - попросил Куонка, садясь рядом.
- Передумал? – Карин сломал толстую ветку пополам и сунул в огонь. – Я тоже, может, передумал.
- Тогда не рассказывай, - желтоглазый достал из сумки нехитрые припасы, отрезал кусок от буханки хлеба.
Стеф вытащил из кармана куртки листовку с портретом очередного негодяя и кругленькой суммой под ним.
Даже самая бесконечная степь когда-нибудь кончается, самые непролазные дебри низкого кустарника обрываются возле берега реки, и у самого топкого болота где-то есть твёрдый берег. Прерия имеет границы, а человек устаёт от нескончаемого одиночества, полного опасений, сомнений и тревог. Куонка тоже устал противостоять целому свету. Его нигде не привечали уже целую вечность, и из всех занятий, которыми он мог жить, желтоглазому пришлось выбрать самое отвратительное для его души. Духи предков словно насмехались над ним, рисуя на облаках ту судьбу, которой этот человек изо всех сил избегал. Куонка порой думал – так надо. Наверно, предки хотят, чтобы он был не последним у их костра.
Оказаться посреди прерии в паре с человеком, не желающим ему зла, было для желтоглазого в новинку. Это ведь не военный поход и не пребывание в форте, полном солдат. Военные относились к "дикому человеку" достаточно снисходительно и даже с сочувствием. Стеф держал себя панибратски и на равных с островитянином. Куонка старался проявлять недоверие и осторожность, да только понапрасну! Вместе они изловили двоих бандитов, которых сдали живыми рычу округа Пома, и действовали при этом сообща и слаженно.
Приходит же в прерию весна? Цветут сочные травы, щебечут птицы? Куонка впервые задумался о будущем. Скопить денег, купить землю поближе к колониям, где, говорят, не так плохо относятся к желтоглазым. Найти себе женщину, жениться… пусть у их детей будут какие угодно сердца – но они начнут биться благодаря ему, Куонке Островитянину.
…Спустя несколько недель два путешественника, ведущие в поводу тяжело груженного припасами мула, подъехали к крупному промышленному городу, находящемуся почти в центре Республики. Город дымил несколькими десятками труб, создавая над собой пышное серое облако, и Куонка с неодобрением уставился на серый, грязный тракт, ведущий туда.
- Свят-Валин, - сказал Стеф, сплевывая на землю. – Видишь, сколько храмов?
Действительно, в небо уставились не только трубы, но и вытянутые "груши" куполов, увенчанные знаками Колеса.
- Как в таком месте можно найти хоть кого-то? – спросил желтоглазый.
- Нам туда не надо, - успокоил его Стеф. – Нам всего-то нужна вон та траттория. Если того человека там нет, то я съем свою шляпу. Он уже останавливался тут в прошлом году… тогда-то я и узнал, что он перевозит хорошие деньги раз в год – это деньги банды, они кладут их в здешний банк.
Куонка хмыкнул. Он сомневался, что Карин откусит хоть кусочек от своей драгоценной щёгольской шляпы, даже если вдруг им придётся голодать. В походе Стеф ничего так не берёг, как оружие и головной убор! Сдувал с полей пылинки, тщательно расправлял пёструю полоску тесьмы на тулье, аккуратно прятал шляпу в полотняный мешок и вешал на луку седла. Только так, а не иначе! Куонка посмеивался над привязанностью Стефа к шляпе, а Стеф подшучивал над старым кепи и серебряным орденом, которые желтоглазый так и не выбросил, а прятал в седельной сумке.
- Так он тебе всё это и рассказал, - сказал Островитянин.
- Он, допустим, и не рассказывал. Люди просветили…
- Почему же он один? Почему крупные деньги они не перевозят всей бандой?
- Чтоб не привлекать внимание, дубина. И необязательно один – скорее всего, как и я… с напарником.
Стеф, на взгляд Куонки, то ли недоговаривал, то ли привирал. Непонятно. Но желтоглазый уже давно перестал подозревать напарника, привыкнув к его обществу.
Вместе они подошли к шумному, неопрятному заведению и привязали лошадей и мула к чахлому дереву за неимением коновязи.
У самых дверей траттории несколько человек затеяло драку. Потасовка прекратилась, едва кто-то заметил желтоглазого. Его моментально окружили и принялись высказывать преложения о том, как лучше поступить с неосторожным "туземцем". Куонка огляделся – Стеф Карин куда-то пропал.
- Гнать пешком до самого пролива, а потом пустить вплавь!
- Привязав перед этим на шею парочку гирь!
- Это слишком милосердно, джентльмены! Может быть, отрежем ему сначала уши и нос? А его лошадиные волосы изгваздать в смоле и поджечь!
- Не обижай лошадей, Дарон!
Незамысловатые речи сопровождалось тычками и пинками.
Куонка поискал глазами Стефа ещё раз, и вытащил нож. Ему не хотелось драться с пьяными идиотами, но он не видел иного выхода. Выпад – и один из шутников с криком отпрянул, а остальные навалились кучей сверху. Время от времени кто-то отползал от кучи, получив рану, а наименее везучий уже и отползти не мог. Какой-то отчаянный смельчак отобрал у Куонки нож, но тут сверху на нападающих обрушился град ударов.
Куонка даже опомниться не успел, как его противников раскидали по сторонам. Лишь один схватился за старый-престарый револьвер, остальные забияки, видимо, были безоружны. Желтоглазый вскочил на ноги и огляделся. Лежащих он насчитал троих, двое удирали и ещё один отползал.
- Ну, неплохо, - снисходительно сказал Стеф, тоже оглядывая поле боя. – Почему ты не напал сразу?
- Не хотел, - буркнул Куонка и отряхнул новую куртку. Один рукав был порван.
- Ты слишком нежный для према, - ухмыльнулся Стеф.
- А ты вообще меня бросил, - буркнул желтоглазый.
- Пока ты тут миндальничал с пьянчугами, я видел наши деньги. Они уходили по тракту вон туда, - Карин указал пальцем на ответвление дороги, огибавшее город.
- Догнать успеем?
- Не с вьючным мулом и твоей клячей, - невинно заметил Стеф.
Он вложил в руку желтоглазого поводья от одной из лошадей, привязанных к перилам крыльца траттории. Рыжая, нервная, лошадь поводила глазами и прядала ушами – видимо, драка обеспокоила её не на шутку.
- Бросаем всё, кроме оружия, - Карин уже оказался верхом на гнедом, которого уже успел отвязать от дерева.
Куонка только подивился такой скорости.
Ему жаль было бросать мула и старую клячу, а ещё жальче – поклажу, но впереди маячило вознаграждение за поимку преступника. А не этим ли он хотел промышлять? Он умел охотиться и убивать. После войны для него не оставалось другой работы.
Поэтому он вскочил в седло, пришпорил рыжую, которая тут же обогнала коня Стефа, и помчался по дороге, поднимая клубы пыли.
Карин поравнялся с Куонкой и завизжал, подражая погонщикам скота.
- Иэ, иэ!
Желтоглазый кивнул ему, не осознавая, что Стеф вряд ли заметит слабый жест.
Спустя несколько минут они нагнали фургон, запряженный двумя толстоногими пони, которые уступали по росту обычным лошадям всего на две ладони. Фургон катился довольно быстро, и едва Куонка и Стеф объехали его справа и слева, как хозяин колымаги огрел пони хлыстом. Два звонких удара подействовали на нервы рыжей лошади, и та взвилась на дыбы. Стеф выстрелил в возницу, промахнулся, и пони, обезумев, понеслись во весь опор. Пока Куонка совладал с чужой животиной, которая отказывалась слушаться поводьев и шенкелей, Стеф и фургон обогнали его.
Он лишь услышал ещё один выстрел и пустил лошадь галопом.
На такой скорости прыгать с седла на облучок фургона мог только безумец. Но видя, что Карин опередил пони и пытается замедлить их бег, Куонка приготовился к прыжку. Стеф опередил пони на полкорпуса, и дотянулся до морды пони рукой. Когда он завладел упряжкой, послушные, спокойные лошадки, не одобрявшие быстрых пробежек, стали постепенно сбавлять скорость.
Хозяин фургона, похоже, был ранен вторым выстрелом, так как не пытался снова огреть пони хлыстом или выстрелить в Стефа. Куонка видел только шляпу, скрывавшую лицо возницы, да тёмное пончо, на котором не различить, есть пятна крови или нет. Пони остановились, фургон качнуло, и вместе с ним покачнулся возница. Куонка подхватил его и крикнул Стефу:
- Он живой!
- Ну так добей его! – раздраженно крикнул Карин. – Или тебе духи не велят?
Он уже спешил к фургону, объезжая и желтоглазого на рыжей лошади, и возницу, чтобы забраться в крытую колымагу сзади.
- Откуда ты знаешь, что внутри никого нет? – спросил Куонка, и получил ответ:
- Ниоткуда.
Желтоглазый забрался на сиденье рядом с возницей, потерявшим сознание и истекавшим кровью, и заглянул внутрь. Его одолевало беспокойство.
- Ну что?
- Ничего, - с таким же раздражением отозвался Стеф. Он выдвинул к середине фургона небольшой сундук, и тут из угла выскочил мальчишка лет семи. Плача и повизгивая, он кинулся к ближайшему врагу: им оказался Куонка. В руке у малыша был нож – большой хлебный нож, казавшийся по сравнению с ребёнком саблей.
Стеф схватил мальчика за шиворот и отшвырнул прочь вместе с ножом, и тот вскочил, скаля мелкие зубки, словно щенок.
Тогда Карин отобрал у ребёнка нож, а самого мальчишку выбросил из фургона на дорогу.
- Ты добил этого? – спросил он у желтоглазого.
- А ты нашёл деньги?
Стеф с усилием приподнял сундучок и нарочно громыхнул монетами.
– Прирежь уже этого, и поехали. Только не в Свят-Валин, а в какой-нибудь округ поплоше. И подальше отсюда.
- Почему? – Куонка пытался разглядеть, что там с мальчишкой.
- Потому что тут слишком ушлые лапники. Заберут у тебя и деньги, и труп, а взамен только пинка под зад. Поехали, что стоишь? Вылезай, привяжи лошадей к фургону… и ещё, пожалуй, сбрось того щенка с дороги в канаву.
Куонка в задумчивости посмотрел на лежащего без сознания возницу, выбрался наружу и поймал сначала гнедого Стефа, а потом краденую рыжую лошадь. Накинул их поводья на облучок фургона, нашел в пыли возле колеса притаившегося мальчишку. Тот беззвучно плакал, сжавшись в комочек. При виде желтоглазого мальчик вскрикнул и сжал кулаки. У него больше не было ножа, но судя по воинственному виду, мальчик готов был сражаться.
- У тебя твёрдое сердце. Ты настоящий мужчина, - шёпотом сказал Куонка, встав на одно колено возле него. – А вот я, кажется, - нет. Скажи, это твой отец там, в фургоне?
- Да, - тоже шёпотом ответил ребёнок. – Мы везли деньги в банк.
- Твой отец так сказал? – Куонка нахмурился.
- Это деньги общины, - мальчик всхлипнул. – Они для новой земли.
- Так вы – всемиры? – желтоглазый понял, почему хозяин фургона не пытался дать отпор. У него ведь даже ружья при себе не оказалось! Сектант, один из проповедующих покорность судьбе со всеми её проявлениями – даже такими подлыми разбойниками, каким оказался Стеф. Странно, как им удалось воспитать такого ребёнка! Ведь он не покорился, не сдался и готов бороться.
- Отползи в траву и лежи тихо, - Куонка встал с колена и снял с плеча обрез, желая смерти предателю и подлецу. Он никогда так не хотел пристрелить кого-либо. Но помимо того, разве не переполняло его душу чувство вины? Ведь вознице и его маленькому сыну желтоглазый казался таким же подлецом и бандитом.
- Что ты возишься? – только и успел спросить Стеф перед тем, как напарник выстрелил в него. И тут же его голос повысился до визга. – Чертов крипси! Ты ранил меня!
Из простреленного плеча, на два пальца ниже ключицы, текла кровь. Стеф прислонился к стенке фургона, обеими руками зажимая рану.
- Да. Ты умрёшь, Стеф. Это был мирный человек, а ты заставил меня напасть на него. Моё сердце полно горечи.
- А ведь я когда-то пожалел тебя! И даже думал, что мы с тобой друзья! – с трудом выговорил Карин.
- Хорошо, что это не так, - криво улыбнулся Куонка.
- За меня тебе ничего не заплатят! – взвизгнул Стеф.
- Ничего. Один раз можно и бесплатно, - желтоглазый поднял револьвер и выстрелил во второй раз.
Бескрайняя, неспокойная степь простиралась вдаль от Свят-Валина до самых Софейских гор. Шелестели травы, подвывали в сумерках подступающей летней ночи волки-логовины, тявкали ушастые лисойки, высунув острые черные мордочки из нор.
Пахло пылью и степной пряной травой.
Фургон, запряжённый двумя крепкими пони, медленно катился по дороге. Сзади были привязаны старая, вечно усталая гнедая лошадь и серый мул, то и дело норовящий укусить неприятельницу.
- Ты мог бы наняться к нам охранником, сыне, - тихо и настойчиво просил раненый возница. – В благодарность за наше спасение благочестивая община подыскала бы тебе место в одном из больших домов… Ты спас меня, сына и наши деньги. И ничего не хочешь взамен? Какую награду дать тебе? Хочешь, мы дадим тебе землю или найдем подходящую женщину? – последнее отец семейства выговорил с некоторым сомнением, что не укрылось от желтоглазого.
- Я уже получил награду, - ответил Куонка и слегка тряхнул поводьями. – Иэ, иэ, мои хорошие!
Пони чуть ускорили шаг, и кляча с неудовольствием зафыркала.
- Довезу вас до дома.
- Денег при нас уже нет, никто не нападет на пустую повозку, - сказал возница беспечно.
- Кому и повозка с двумя лошадьми добыча, - покачал головой Куонка. – А кому и сын твой – трофей.
Какое-то время ехали молча. Скрипели колёса, пели цикады, где-то заунывно, на одной долгой надсадной ноте вопила степная кошка.
Небо, единственное, что было больше необозримого простора степи, налилось густой мутноватой синевой, почти без звёзд. Стало душно. С юго-запада поползли тучи, и где-то вдалеке уже полыхнула первая зарница.
- Вооон там наш дом, - оживился вдруг парнишка, жавшийся к отцу. Тот время от времени морщился, когда мальчишка задевал раненое плечо, но не отстранялся и замечаний сынишке не делал. – Вон деревня! Отец, видишь деревню?
- Так и есть, сынок.
Куонка снова поторопил толстоногих лошадок, и когда до деревни с гостеприимными огоньками в окнах домов осталось всего ничего, передал поводья хозяину фургона.
- Езжайте, - сказал он.
- Пережди хотя бы непогоду, сыне, - возница неуклюже взял поводья левой рукой, придерживая пони.
- Неважно, - ответил Куонка. – Идите. Вас ждут.
- А что ты будешь теперь делать? – спросил мальчик с затаённым восхищением в голосе. – Ты пойдешь убивать плохих людей? Таких, как тот?
- Я не знаю, чем займусь, но убивать больше не желаю, - желтоглазый отвязал мула и снял с седла клячи сумки. – Позаботьтесь о моей старушке Мичи. Она заслужила отдых и покой.
- Хорошо, - сказал хозяин фургона. - Прощай, сыне.
- Хотел бы я быть таким героем, - вздохнул ребёнок.
- Не стоит, парень. Ты и так отлично себя показал. Моё сердце радуется тому, что на свете живет такой человек. Прощайте оба.
Куонка похлопал серого мула по шее и пошёл в обратную сторону, держа животное под уздцы.
В прерии притихли цикады, замолчали лисойки и логовины, умолкла и степная кошка.
С юго-запада ударил первый порыв свежего ветра, пахнущего дождём, и Куонка Островитянин встретил его с поднятым лицом.
- Хотел бы я стать таким, как ты, парень, - тихо сказал он, хотя никто его не слышал.
Лошадь негодующе заржала и осталась верна неспешному шагу. Серый мул зафыркал и замотал головой, сердясь на негодную клячу. Стеф похлопал его по шее, успокаивая, и пустил своего гнедого аллюром по дороге, ведущей прочь из Помы.
Островитянин нагнал его вечером, на привале, у переправы через неширокую речку. Стеф сидел у костра, подкладывая хворост под закипающий котелок.
- Расскажи про своё дельце, - попросил Куонка, садясь рядом.
- Передумал? – Карин сломал толстую ветку пополам и сунул в огонь. – Я тоже, может, передумал.
- Тогда не рассказывай, - желтоглазый достал из сумки нехитрые припасы, отрезал кусок от буханки хлеба.
Стеф вытащил из кармана куртки листовку с портретом очередного негодяя и кругленькой суммой под ним.
Даже самая бесконечная степь когда-нибудь кончается, самые непролазные дебри низкого кустарника обрываются возле берега реки, и у самого топкого болота где-то есть твёрдый берег. Прерия имеет границы, а человек устаёт от нескончаемого одиночества, полного опасений, сомнений и тревог. Куонка тоже устал противостоять целому свету. Его нигде не привечали уже целую вечность, и из всех занятий, которыми он мог жить, желтоглазому пришлось выбрать самое отвратительное для его души. Духи предков словно насмехались над ним, рисуя на облаках ту судьбу, которой этот человек изо всех сил избегал. Куонка порой думал – так надо. Наверно, предки хотят, чтобы он был не последним у их костра.
Оказаться посреди прерии в паре с человеком, не желающим ему зла, было для желтоглазого в новинку. Это ведь не военный поход и не пребывание в форте, полном солдат. Военные относились к "дикому человеку" достаточно снисходительно и даже с сочувствием. Стеф держал себя панибратски и на равных с островитянином. Куонка старался проявлять недоверие и осторожность, да только понапрасну! Вместе они изловили двоих бандитов, которых сдали живыми рычу округа Пома, и действовали при этом сообща и слаженно.
Приходит же в прерию весна? Цветут сочные травы, щебечут птицы? Куонка впервые задумался о будущем. Скопить денег, купить землю поближе к колониям, где, говорят, не так плохо относятся к желтоглазым. Найти себе женщину, жениться… пусть у их детей будут какие угодно сердца – но они начнут биться благодаря ему, Куонке Островитянину.
…Спустя несколько недель два путешественника, ведущие в поводу тяжело груженного припасами мула, подъехали к крупному промышленному городу, находящемуся почти в центре Республики. Город дымил несколькими десятками труб, создавая над собой пышное серое облако, и Куонка с неодобрением уставился на серый, грязный тракт, ведущий туда.
- Свят-Валин, - сказал Стеф, сплевывая на землю. – Видишь, сколько храмов?
Действительно, в небо уставились не только трубы, но и вытянутые "груши" куполов, увенчанные знаками Колеса.
- Как в таком месте можно найти хоть кого-то? – спросил желтоглазый.
- Нам туда не надо, - успокоил его Стеф. – Нам всего-то нужна вон та траттория. Если того человека там нет, то я съем свою шляпу. Он уже останавливался тут в прошлом году… тогда-то я и узнал, что он перевозит хорошие деньги раз в год – это деньги банды, они кладут их в здешний банк.
Куонка хмыкнул. Он сомневался, что Карин откусит хоть кусочек от своей драгоценной щёгольской шляпы, даже если вдруг им придётся голодать. В походе Стеф ничего так не берёг, как оружие и головной убор! Сдувал с полей пылинки, тщательно расправлял пёструю полоску тесьмы на тулье, аккуратно прятал шляпу в полотняный мешок и вешал на луку седла. Только так, а не иначе! Куонка посмеивался над привязанностью Стефа к шляпе, а Стеф подшучивал над старым кепи и серебряным орденом, которые желтоглазый так и не выбросил, а прятал в седельной сумке.
- Так он тебе всё это и рассказал, - сказал Островитянин.
- Он, допустим, и не рассказывал. Люди просветили…
- Почему же он один? Почему крупные деньги они не перевозят всей бандой?
- Чтоб не привлекать внимание, дубина. И необязательно один – скорее всего, как и я… с напарником.
Стеф, на взгляд Куонки, то ли недоговаривал, то ли привирал. Непонятно. Но желтоглазый уже давно перестал подозревать напарника, привыкнув к его обществу.
Вместе они подошли к шумному, неопрятному заведению и привязали лошадей и мула к чахлому дереву за неимением коновязи.
У самых дверей траттории несколько человек затеяло драку. Потасовка прекратилась, едва кто-то заметил желтоглазого. Его моментально окружили и принялись высказывать преложения о том, как лучше поступить с неосторожным "туземцем". Куонка огляделся – Стеф Карин куда-то пропал.
- Гнать пешком до самого пролива, а потом пустить вплавь!
- Привязав перед этим на шею парочку гирь!
- Это слишком милосердно, джентльмены! Может быть, отрежем ему сначала уши и нос? А его лошадиные волосы изгваздать в смоле и поджечь!
- Не обижай лошадей, Дарон!
Незамысловатые речи сопровождалось тычками и пинками.
Куонка поискал глазами Стефа ещё раз, и вытащил нож. Ему не хотелось драться с пьяными идиотами, но он не видел иного выхода. Выпад – и один из шутников с криком отпрянул, а остальные навалились кучей сверху. Время от времени кто-то отползал от кучи, получив рану, а наименее везучий уже и отползти не мог. Какой-то отчаянный смельчак отобрал у Куонки нож, но тут сверху на нападающих обрушился град ударов.
Куонка даже опомниться не успел, как его противников раскидали по сторонам. Лишь один схватился за старый-престарый револьвер, остальные забияки, видимо, были безоружны. Желтоглазый вскочил на ноги и огляделся. Лежащих он насчитал троих, двое удирали и ещё один отползал.
- Ну, неплохо, - снисходительно сказал Стеф, тоже оглядывая поле боя. – Почему ты не напал сразу?
- Не хотел, - буркнул Куонка и отряхнул новую куртку. Один рукав был порван.
- Ты слишком нежный для према, - ухмыльнулся Стеф.
- А ты вообще меня бросил, - буркнул желтоглазый.
- Пока ты тут миндальничал с пьянчугами, я видел наши деньги. Они уходили по тракту вон туда, - Карин указал пальцем на ответвление дороги, огибавшее город.
- Догнать успеем?
- Не с вьючным мулом и твоей клячей, - невинно заметил Стеф.
Он вложил в руку желтоглазого поводья от одной из лошадей, привязанных к перилам крыльца траттории. Рыжая, нервная, лошадь поводила глазами и прядала ушами – видимо, драка обеспокоила её не на шутку.
- Бросаем всё, кроме оружия, - Карин уже оказался верхом на гнедом, которого уже успел отвязать от дерева.
Куонка только подивился такой скорости.
Ему жаль было бросать мула и старую клячу, а ещё жальче – поклажу, но впереди маячило вознаграждение за поимку преступника. А не этим ли он хотел промышлять? Он умел охотиться и убивать. После войны для него не оставалось другой работы.
Поэтому он вскочил в седло, пришпорил рыжую, которая тут же обогнала коня Стефа, и помчался по дороге, поднимая клубы пыли.
Карин поравнялся с Куонкой и завизжал, подражая погонщикам скота.
- Иэ, иэ!
Желтоглазый кивнул ему, не осознавая, что Стеф вряд ли заметит слабый жест.
Спустя несколько минут они нагнали фургон, запряженный двумя толстоногими пони, которые уступали по росту обычным лошадям всего на две ладони. Фургон катился довольно быстро, и едва Куонка и Стеф объехали его справа и слева, как хозяин колымаги огрел пони хлыстом. Два звонких удара подействовали на нервы рыжей лошади, и та взвилась на дыбы. Стеф выстрелил в возницу, промахнулся, и пони, обезумев, понеслись во весь опор. Пока Куонка совладал с чужой животиной, которая отказывалась слушаться поводьев и шенкелей, Стеф и фургон обогнали его.
Он лишь услышал ещё один выстрел и пустил лошадь галопом.
На такой скорости прыгать с седла на облучок фургона мог только безумец. Но видя, что Карин опередил пони и пытается замедлить их бег, Куонка приготовился к прыжку. Стеф опередил пони на полкорпуса, и дотянулся до морды пони рукой. Когда он завладел упряжкой, послушные, спокойные лошадки, не одобрявшие быстрых пробежек, стали постепенно сбавлять скорость.
Хозяин фургона, похоже, был ранен вторым выстрелом, так как не пытался снова огреть пони хлыстом или выстрелить в Стефа. Куонка видел только шляпу, скрывавшую лицо возницы, да тёмное пончо, на котором не различить, есть пятна крови или нет. Пони остановились, фургон качнуло, и вместе с ним покачнулся возница. Куонка подхватил его и крикнул Стефу:
- Он живой!
- Ну так добей его! – раздраженно крикнул Карин. – Или тебе духи не велят?
Он уже спешил к фургону, объезжая и желтоглазого на рыжей лошади, и возницу, чтобы забраться в крытую колымагу сзади.
- Откуда ты знаешь, что внутри никого нет? – спросил Куонка, и получил ответ:
- Ниоткуда.
Желтоглазый забрался на сиденье рядом с возницей, потерявшим сознание и истекавшим кровью, и заглянул внутрь. Его одолевало беспокойство.
- Ну что?
- Ничего, - с таким же раздражением отозвался Стеф. Он выдвинул к середине фургона небольшой сундук, и тут из угла выскочил мальчишка лет семи. Плача и повизгивая, он кинулся к ближайшему врагу: им оказался Куонка. В руке у малыша был нож – большой хлебный нож, казавшийся по сравнению с ребёнком саблей.
Стеф схватил мальчика за шиворот и отшвырнул прочь вместе с ножом, и тот вскочил, скаля мелкие зубки, словно щенок.
Тогда Карин отобрал у ребёнка нож, а самого мальчишку выбросил из фургона на дорогу.
- Ты добил этого? – спросил он у желтоглазого.
- А ты нашёл деньги?
Стеф с усилием приподнял сундучок и нарочно громыхнул монетами.
– Прирежь уже этого, и поехали. Только не в Свят-Валин, а в какой-нибудь округ поплоше. И подальше отсюда.
- Почему? – Куонка пытался разглядеть, что там с мальчишкой.
- Потому что тут слишком ушлые лапники. Заберут у тебя и деньги, и труп, а взамен только пинка под зад. Поехали, что стоишь? Вылезай, привяжи лошадей к фургону… и ещё, пожалуй, сбрось того щенка с дороги в канаву.
Куонка в задумчивости посмотрел на лежащего без сознания возницу, выбрался наружу и поймал сначала гнедого Стефа, а потом краденую рыжую лошадь. Накинул их поводья на облучок фургона, нашел в пыли возле колеса притаившегося мальчишку. Тот беззвучно плакал, сжавшись в комочек. При виде желтоглазого мальчик вскрикнул и сжал кулаки. У него больше не было ножа, но судя по воинственному виду, мальчик готов был сражаться.
- У тебя твёрдое сердце. Ты настоящий мужчина, - шёпотом сказал Куонка, встав на одно колено возле него. – А вот я, кажется, - нет. Скажи, это твой отец там, в фургоне?
- Да, - тоже шёпотом ответил ребёнок. – Мы везли деньги в банк.
- Твой отец так сказал? – Куонка нахмурился.
- Это деньги общины, - мальчик всхлипнул. – Они для новой земли.
- Так вы – всемиры? – желтоглазый понял, почему хозяин фургона не пытался дать отпор. У него ведь даже ружья при себе не оказалось! Сектант, один из проповедующих покорность судьбе со всеми её проявлениями – даже такими подлыми разбойниками, каким оказался Стеф. Странно, как им удалось воспитать такого ребёнка! Ведь он не покорился, не сдался и готов бороться.
- Отползи в траву и лежи тихо, - Куонка встал с колена и снял с плеча обрез, желая смерти предателю и подлецу. Он никогда так не хотел пристрелить кого-либо. Но помимо того, разве не переполняло его душу чувство вины? Ведь вознице и его маленькому сыну желтоглазый казался таким же подлецом и бандитом.
- Что ты возишься? – только и успел спросить Стеф перед тем, как напарник выстрелил в него. И тут же его голос повысился до визга. – Чертов крипси! Ты ранил меня!
Из простреленного плеча, на два пальца ниже ключицы, текла кровь. Стеф прислонился к стенке фургона, обеими руками зажимая рану.
- Да. Ты умрёшь, Стеф. Это был мирный человек, а ты заставил меня напасть на него. Моё сердце полно горечи.
- А ведь я когда-то пожалел тебя! И даже думал, что мы с тобой друзья! – с трудом выговорил Карин.
- Хорошо, что это не так, - криво улыбнулся Куонка.
- За меня тебе ничего не заплатят! – взвизгнул Стеф.
- Ничего. Один раз можно и бесплатно, - желтоглазый поднял револьвер и выстрелил во второй раз.
Бескрайняя, неспокойная степь простиралась вдаль от Свят-Валина до самых Софейских гор. Шелестели травы, подвывали в сумерках подступающей летней ночи волки-логовины, тявкали ушастые лисойки, высунув острые черные мордочки из нор.
Пахло пылью и степной пряной травой.
Фургон, запряжённый двумя крепкими пони, медленно катился по дороге. Сзади были привязаны старая, вечно усталая гнедая лошадь и серый мул, то и дело норовящий укусить неприятельницу.
- Ты мог бы наняться к нам охранником, сыне, - тихо и настойчиво просил раненый возница. – В благодарность за наше спасение благочестивая община подыскала бы тебе место в одном из больших домов… Ты спас меня, сына и наши деньги. И ничего не хочешь взамен? Какую награду дать тебе? Хочешь, мы дадим тебе землю или найдем подходящую женщину? – последнее отец семейства выговорил с некоторым сомнением, что не укрылось от желтоглазого.
- Я уже получил награду, - ответил Куонка и слегка тряхнул поводьями. – Иэ, иэ, мои хорошие!
Пони чуть ускорили шаг, и кляча с неудовольствием зафыркала.
- Довезу вас до дома.
- Денег при нас уже нет, никто не нападет на пустую повозку, - сказал возница беспечно.
- Кому и повозка с двумя лошадьми добыча, - покачал головой Куонка. – А кому и сын твой – трофей.
Какое-то время ехали молча. Скрипели колёса, пели цикады, где-то заунывно, на одной долгой надсадной ноте вопила степная кошка.
Небо, единственное, что было больше необозримого простора степи, налилось густой мутноватой синевой, почти без звёзд. Стало душно. С юго-запада поползли тучи, и где-то вдалеке уже полыхнула первая зарница.
- Вооон там наш дом, - оживился вдруг парнишка, жавшийся к отцу. Тот время от времени морщился, когда мальчишка задевал раненое плечо, но не отстранялся и замечаний сынишке не делал. – Вон деревня! Отец, видишь деревню?
- Так и есть, сынок.
Куонка снова поторопил толстоногих лошадок, и когда до деревни с гостеприимными огоньками в окнах домов осталось всего ничего, передал поводья хозяину фургона.
- Езжайте, - сказал он.
- Пережди хотя бы непогоду, сыне, - возница неуклюже взял поводья левой рукой, придерживая пони.
- Неважно, - ответил Куонка. – Идите. Вас ждут.
- А что ты будешь теперь делать? – спросил мальчик с затаённым восхищением в голосе. – Ты пойдешь убивать плохих людей? Таких, как тот?
- Я не знаю, чем займусь, но убивать больше не желаю, - желтоглазый отвязал мула и снял с седла клячи сумки. – Позаботьтесь о моей старушке Мичи. Она заслужила отдых и покой.
- Хорошо, - сказал хозяин фургона. - Прощай, сыне.
- Хотел бы я быть таким героем, - вздохнул ребёнок.
- Не стоит, парень. Ты и так отлично себя показал. Моё сердце радуется тому, что на свете живет такой человек. Прощайте оба.
Куонка похлопал серого мула по шее и пошёл в обратную сторону, держа животное под уздцы.
В прерии притихли цикады, замолчали лисойки и логовины, умолкла и степная кошка.
С юго-запада ударил первый порыв свежего ветра, пахнущего дождём, и Куонка Островитянин встретил его с поднятым лицом.
- Хотел бы я стать таким, как ты, парень, - тихо сказал он, хотя никто его не слышал.
