Сначала начнёшь придумывать прозвища, потом привыкнешь – так и останешься с этим недоразумением до самой пенсии. Прикрывать спину этого котёнка вместо того, чтобы он прикрывал твою? Ещё чего!
– Котёнок, – сказал ди Маджио, внезапно повисая сзади в воздухе. – Чёрный котёнок, молоко на губах не обсохло. Поставь для него блюдечко в углу, вон там, возле мусорной корзины.
Ферра резко обернулась и отмахнулась от Альтео рукой.
– Кыш, – сказала она.
– Мухи? Уже просыпаются? Я сегодня видел бабочку, – просветлев лицом, сказал паренёк.
– Я дала тебе приказ. Иди к шефу и скажи, что мне такой напарник не нужен.
– А шеф сказал, что если вы так скажете, чтоб я сказал, что другого не будет, – ответил Гатто. – Пока вы отстранены и не можете выйти из кабинета, я буду вашими ушами, глазами, ногами, рука… Простите, капитан.
– Лучше называй детективом, – внезапно смирившись, сказала Ферра. – Пусть твои ноги бегом несут тебя в морг, возьмёшь там у патологоанатома заключение по руке. Ясно? Ничего не перепутай!
Кроме руки у Эрманики других дел не было. Формально сегодня ей вовсе не велели ничем заниматься, но шеф посмотрел на справку и позволил сидеть в кабинете. Так как отрезанную женскую руку нашли в чемодане знаменитости, дело получило неожиданный резонанс. Лишив полицию шансов действовать по-тихому, журналисты поступили неосмотрительно, а актерская братия добавляла суеты и шумихи. Кажется, даже комики подхватили эту тему с чемоданами и руками. Как тут оставаться в стороне?
А Ферра не любила лишней шумихи. Не любила, когда в дела, которые она расследует, совались чересчур любопытные и слишком длинные носы. Мало ли как они потом всё переврут! А что у длинных носов привычка врать, она убедилась ещё несколько месяцев назад…
– Лучше не ударяться в воспоминания, – посоветовал доселе помалкивавший ди Маджио. – Вон, приберись лучше на столе своём и, пока коллеги не пришли, посиди в тишине.
– Как будто ты дашь мне насладиться тишиной? – фыркнула Ферра. – Нет, ну какого дьявола шеф отпустил Везунчика, а?
– А зачем тебе теперь Везунчик? Он что мог, сказал. Даже если ты снимешь срез его воспоминаний, вряд ли увидишь что-то новое. А вот с письмом поработай, – сказал ди Маджио.
И вдруг исчез. На него это было непохоже: взять и пропасть на полуслове. Зато в кабинете появились Луиджи и Танита, любимые коллеги. Танита сразу полезла обниматься – была у неё такая привычка. Ну, а Ферра по привычке же отстранилась. Подумаешь, пару выходных не виделись… ну и вчера тоже. Три дня, всего-то. Разве можно соскучиться за три дня?
– Ничего-ничего, я понимаю, – бывшая подруга улучила момент, чтобы погладить Эрманику по плечу, отчего ту передёрнуло.
Ничего она не понимала и не могла понять. Наверное, пройдёт еще немало лет, прежде чем Ферра сможет переступить через себя и разрешить кому-то коснуться своего тела. А может, и никогда не переступит…
– Я принёс тебе кое-что поинтереснее объятий, – торжественно объявил детектив Луиджи.
– Да? И что же это? – коллега прославился всяческими розыгрышами, поэтому Ферра отступила ещё на пару шагов.
Но Луиджи извлёк из-за спины тощеватую картонную папку.
– Прошлогоднее дело об утраченных конечностях, – сказал он. – Кстати, интересно, что жертва, лишившаяся кисти и ступни, осталась жива.
– Но дело было раскрыто, – разочарованно произнесла Ферра, едва сунув нос в папку. – Жертва сразу же указала на бывшего мужа, который преследовал её.
– Да! Но муж тогда отрицал, что нанёс бывшей супруге увечья, – сказал Луиджи. – Слушай, я ещё тогда ей не очень поверил. Она ж говорит – всё было как в тумане. Так почему ей поверили?
– Следствие вёл Армандо, и вот ему я верю, – сказала Ферра.
– В жизни всегда есть место ошибке, только работу над ошибками провести сложнее, – мудро заметила Танита.
– Ну хорошо, я подожду, пока по теперешней руке дадут заключение патологоанатомы, – Ферра нехотя положила папку на свой стол.
Но уже спустя полчаса вчитывалась в каждое слово. Чиро прибежал, едва дыша от усердия, и притащил заключение по руке. Эксперт считал, что отрезана она была при жизни её хозяина.
Ферра изучила всё, что у неё было, до буковки. И дело, и отчёт. Стоило теперь как следует обдумать – как упросить шефа съездить к этой женщине, к жертве, раз он так упорно отстраняет её от работы? Хватит ли бумажки от Нетте-Дженцы, чтобы Солто выпустил Эрманику хотя бы под присмотром сослуживцев?
День получился коротким и рваным, и Ферра с удивлением поняла, что втянулась в работу, но под вечер всё испортил Альтео ди Маджио, уставший молчать.
– Он мне нравится, – заявил, заставив Эрманику вздрогнуть и уронить на пол кое-какие бумаги. – Этот твой мальчишка Гатто.
– А мне не нравится! – зарычала она в ответ. – Какого дьявола ты опять тут?
Гатто, который сейчас ошивался возле стола, с удивлением уставился на Ферру. Он только что прибежал с вокзала, где долго и упорно искал Везунчика. И тщетно. У парня был виноватый вид, словно у нашкодившей собаки. Только в отличие от собаки Чиро, похоже, не обладал должным чутьём. А может, Ферре так казалось от обиды, что ей нельзя пойти ловить Везунчика самой, надо посылать кого-то.
– Уйди, – прошипела Ферра, собирая разлетевшиеся листки.
– Простите, детектив, – пролепетал Чиро, принимая всё на свой счёт, потому что больше-то в кабинете никого не было. – А какие-то задания будут?
– Домашнее задание тебе, – буркнула она, не уточняя, что прогоняла вовсе не мальчишку, – найти свои учебники, которые ты в академии, кажется, забывал открыть. Отыщи там главы о том, как выслеживать и ловить беглецов, почитай. Завтра чтобы привёл мне Везунчика!
– Понятно же, что не в Везунчике дело, – с упрёком сказал ди Маджио. – Понятно же, что тебе самой стоит поднять дела с отрезанными конечностями, а потом ещё поискать пропавших за последние недели женщин. Рука-то женская!
– Рука-то женская, – вздохнула Ферра, – и женщина, стало быть, должна числиться как пропавшая. Потому что не муж это был, и значит, эту тоже не муж украл.
– Какой муж? – заинтересовался Чиро Гатто.
– Ты ещё тут? – спросила Эрманика. – Давай живо домой. Отдыхай, набирайся сил, тебе завтра бегать за двоих!
– А, ну да, – улыбнулся паренёк.
И убежал.
– Он мне нравится, – повторил Альтео. – Забавный котёнок.
Прежде, чем закончился этот день, произошло ещё кое-что. Эрманика, придя домой, заперлась в душе, хотя и в этом не было необходимости: входная дверь была на запоре, спальня тоже. Но Ферре было не по себе, если защёлка на двери ванной не была задвинута, как надо. Мыться, когда к под шум воды может подкрасться какой-нибудь преступник, она не могла. Потому и пистолет держала рядом, на полочке, и никаких ширм и занавесок не признавала.
Но про отдушину Нетте-Дженце она не соврала. Ей действительно нравилось петь в душе, и она запела, не таясь. Кому тут слушать, кроме Альтео? Эрманика пела приятным, низким, бархатистым голосом. Это была финальная песенка из старого мюзикла «Жизнь под зонтом», на который бабушка с дедушкой водили маленькую Нику, и жизнь тогда была прекрасной. В песне было так много счастья и восторга, что казалось – они выплёскиваются с каждой нотой. И постепенно пропадал ком в горле, и становилось немного светлее на душе, и начинало казаться, что впереди у Эрманики Ферры есть ещё хоть сколько-нибудь приемлемое будущее. Какое? Ферра не была склонна предаваться мечтаниям. Ей бы сошло любое, где нет сосущего душу одиночества и страха перед тем, что кто-то снова ворвётся, убьёт товарищей, изувечит, оставит умирать…
Песня кончилась, вода в душе стала казаться холодной, и, дрожа, Эрманика переступила ногами, чтобы достать до полотенца, что висело на стене.
– Всё хорошо? – спросил участливый голос, и, прежде чем сообразить, кто спрашивает, Ферра схватила с полочки над раковиной пистолет и выстрелила.
Зря! Только расколотила узорную плитку на стене. Осколок угодил ей в руку. Кроме того, она когда-то успела удариться мизинцем ноги о край бортика душевой кабинки. Ноготь и кончик пальца побелели.
– Какого чёрта ты забрался в мою ванную, ты, наглый уродец? – заорала Ферра. – Мы с тобой договаривались: я позволяю тебе слушать под дверью, а ты не показываешь мне свою рожу!
С досады она даже забыла, что стоит голая и мокрая с пистолетом в руке. Зато внезапный озноб исчез, стало жарко.
– Тише, тише, – сказал Альтео. – Положи оружие. Я просто почувствовал, что тебе плохо. Я же всегда рядом, когда тебе плохо, помнишь?
– Мне плохо от тебя, чтоб ты сгинул, – устало сказала Ферра. – Какой от тебя толк? Пугаешь, разыгрываешь, мешаешься… Даже полотенце подать не можешь.
– С полотенцем ты справишься и сама, – заметил ди Маджио, – а вот с депрессией вряд ли.
– Нет у меня никакой депрессии!
– Это благодаря мне. Вспомни, что было в детстве…
– Не хочу я вспоминать.
– Завтра всё равно придётся.
Ферра не стала ему отвечать. Если ей и надо вспомнить что-то из детства, так это то, как она научилась перед всеми скрывать, что ди Маджио существует. Правда, когда-то её радовало, что рядом находится взрослый мужчина, пусть и воображаемый. Сейчас он бесил.
Она кое-как вытерлась, оделась и, выпив вместо ужина стакан апельсинового сока вприкуску с кусочком хлеба, легла в кровать.
– Чтоб ты сгинул, ди Маджио, – угрюмо сказала она, уже засыпая.
– Колокольчик, – напомнил Альтео.
– Знаю, – буркнула она и хотела оставить колокольчик без внимания, но потом передумала и задела пальцем эти тонкие звенящие трубочки, чтобы услышать переливчатый звон.
– Зеркало.
– Да ладно тебе, – Ферра бросила на отражение раздражённый взгляд. – Что я там, по-твоему, увижу нового?
Ди Маджио тоже посмотрелся в зеркало, но отражения, конечно, не увидел.
– Дверь.
Она заперла и проверила – всё закрыто. Вот тут от правил отходить нельзя. Всё должно быть надёжно заперто.
– Сегодня будет хороший день, – сказал ди Маджио.
– Вряд ли, – ворчливо ответила Эрманика.
– Давайте поговорим о вашем воображаемом друге, Эрманика, – после обмена приветствиями предложила Леона Аурелия Нетте-Дженца, сидя в низеньком уютном кресле.
За нею располагался большой письменный стол, и стул рядом, но психотерапевт предпочла вот это уютное кресло и низкий журнальный столик. Напротив стояло не менее славное креслице, в котором сонно зевала Эрманика. Хорошо, что Нетте-Дженца привезла с собой мебель. Могла и диван захватить, наверное, но не захватила. И вон того книжного шкафа здесь при прежнем докторе не было. Эрманика поморщилась: у шкафа была приоткрыта стеклянная распашная дверца. Она вообще не любила такие дверцы на мебели, легко наткнуться. Уж если остеклять книжный шкаф, то раздвижными стёклами на рельсиках.
– Давайте, – ответила она, раздумывая: лень ей встать и закрыть дверцу, или всё-таки не лень. – Кстати, а мы можем перенести наши занятия на вечер? Утром я ужасно хочу спать.
– К сожалению, пока не можем, – развела руками Леона Аурелия. – По вечерам я практикую в больнице. Хотите кофе?
– Давайте, – опять сказала Ферра.
Кофе в кабинете даже не пахло, но Нетте-Дженца удивила. Унизанные перстнями пальцы левой руки пошевелились – одновременно с этим захотелось подвигать пальцами маг-ортезов! – и воздух пришёл в движение. Что-то загромыхало в ящике письменного стола. Звук был похож на тот, который бывает, когда трясёшь жестяную копилку. Затем ящик выдвинулся. Леона Аурелия вытащила оттуда и поставила на стол две большие фарфоровые чашки с кофе.
– У меня кафе-портал, каждый месяц оплачиваю его. Надо только держать немного мелочи на чай и посылать внятный заказ. Но я приспособилась писать всё на бумажке и класть в ящик вместе с деньгами. Единственное неудобство – чашки по кафе-порталу обратно не отправишь, – вздохнула Леона Аурелия. – Приходится в конце рабочего дня относить их самой.
Кофе был хороший. Эрманика не спеша его потягивала и жмурилась. Ди Маджио внял уговорам и не появлялся, и сейчас даже не хватало какой-нибудь его реплики – очень уж растянулась эта напряжённая тишина.
– Итак, у вас есть воображаемый друг, – сказала Леона Аурелия, отставив свою чашку с кофе на маленький столик. – Он сейчас тут?
– Нет, остался за дверью, – без тени иронии ответила Ферра. – Обещал вести себя хорошо.
– То есть он поддаётся на уговоры, идёт на компромиссы?
– Когда ему это удобно – да, – ответила Ферра.
– Вы помните момент, когда ваш Альтео появился? – спросила Леона Аурелия.
– Может быть, мы лучше поговорим… о семье или о том, как я пою в душе? – ответила вопросом на вопрос Ферра.
Ей не давала покоя раскрытая дверца книжного шкафа. Не выдержала: подвигала пальцами (механические суставы маг-ортеза чуть хрустнули). Выплела несложный узор, толкнула указательным пальцем воздух. Дверца мягко затворилась.
Но тут Ферра заметила, что ящик стола Леоны по-прежнему приоткрыт. А ведь это был портал. Как знать, что в следующий раз положат с той стороны вместо чашки кофе: бомбу, например… Однако тут движения пальцем не хватило: стол был защищён как личное и неприкосновенное. Ферра в нерешительности поднялась с кресла, но тут же поняла, что психотерапевт, полная женщина, сидит слишком близко к столу. Ферра могла закрыть ящик, лишь задев Леону. Коснувшись её.
Два страха столкнулись лицом к лицу, оскалили мелкие острые зубы, корча друг другу устрашающие гримасы, а Ферра застыла в ступоре.
– Попроси её задвинуть ящик, Ника, – шепнул на ухо ди Маджио.
Ступор тут же прошёл. Эрманика дёрнула ртом и резко села обратно.
– Кама Ферра? Всё в порядке? – спросила Леона Аурелия с самой доброй улыбкой.
– А? Да, конечно. Простите, заметила, что ящик выдвинут.
– Вам хочется его задвинуть?
– Вы не могли бы сделать это сами? Вам всё-таки ближе.
Леона задвинула. И взяла со стола блокнот, где сделала пометку.
– Если что, я не боюсь, что из ящика или шкафа вылезут монстры, – со смешком сказала Ферра, – а то вы всё записываете, и мне не по себе. Это не мания и не фобия, просто я однажды в детстве здорово расшибла лоб о стеклянную дверку буфета. А вы могли удариться о ящик ногой – это тоже не очень приятно.
Она не врала, скорее недоговаривала. Воспоминание тут же облило Ферру кислотой.
В комнате, полной террористов и сигаретного дыма, тоже был такой не задвинутый ящик, только не стола, а стеллажа. Один из мужчин ударился о него боком, выругался и от злости расстрелял одного из заложника. В тот день Томас умер первым.
– Я понимаю, Эрманика, вы сейчас не очень расположены рассказывать о вашем воображаемом товарище, – сказала Леона. – Садитесь. Можете не отвечать на вопрос, если не хочется. У нас есть и другие темы…
– Нет, я всё-таки расскажу. Может, мне и правда станет легче? – сказала Ферра. – Вы, наверно, много раз читали про тот случай в полицейском участке, так? Но есть то, о чём говорят очень мало. О причинах нападения. Это случилось вскоре после известного заявления понтифика, где было сказано в числе прочего о том, что маги никому не враги и служат не только закону, но и богу.
– Но маги никогда не были против закона и тем более против бога, – сказала Леона с плохо скрываемым беспокойством.
– Котёнок, – сказал ди Маджио, внезапно повисая сзади в воздухе. – Чёрный котёнок, молоко на губах не обсохло. Поставь для него блюдечко в углу, вон там, возле мусорной корзины.
Ферра резко обернулась и отмахнулась от Альтео рукой.
– Кыш, – сказала она.
– Мухи? Уже просыпаются? Я сегодня видел бабочку, – просветлев лицом, сказал паренёк.
– Я дала тебе приказ. Иди к шефу и скажи, что мне такой напарник не нужен.
– А шеф сказал, что если вы так скажете, чтоб я сказал, что другого не будет, – ответил Гатто. – Пока вы отстранены и не можете выйти из кабинета, я буду вашими ушами, глазами, ногами, рука… Простите, капитан.
– Лучше называй детективом, – внезапно смирившись, сказала Ферра. – Пусть твои ноги бегом несут тебя в морг, возьмёшь там у патологоанатома заключение по руке. Ясно? Ничего не перепутай!
Кроме руки у Эрманики других дел не было. Формально сегодня ей вовсе не велели ничем заниматься, но шеф посмотрел на справку и позволил сидеть в кабинете. Так как отрезанную женскую руку нашли в чемодане знаменитости, дело получило неожиданный резонанс. Лишив полицию шансов действовать по-тихому, журналисты поступили неосмотрительно, а актерская братия добавляла суеты и шумихи. Кажется, даже комики подхватили эту тему с чемоданами и руками. Как тут оставаться в стороне?
А Ферра не любила лишней шумихи. Не любила, когда в дела, которые она расследует, совались чересчур любопытные и слишком длинные носы. Мало ли как они потом всё переврут! А что у длинных носов привычка врать, она убедилась ещё несколько месяцев назад…
– Лучше не ударяться в воспоминания, – посоветовал доселе помалкивавший ди Маджио. – Вон, приберись лучше на столе своём и, пока коллеги не пришли, посиди в тишине.
– Как будто ты дашь мне насладиться тишиной? – фыркнула Ферра. – Нет, ну какого дьявола шеф отпустил Везунчика, а?
– А зачем тебе теперь Везунчик? Он что мог, сказал. Даже если ты снимешь срез его воспоминаний, вряд ли увидишь что-то новое. А вот с письмом поработай, – сказал ди Маджио.
И вдруг исчез. На него это было непохоже: взять и пропасть на полуслове. Зато в кабинете появились Луиджи и Танита, любимые коллеги. Танита сразу полезла обниматься – была у неё такая привычка. Ну, а Ферра по привычке же отстранилась. Подумаешь, пару выходных не виделись… ну и вчера тоже. Три дня, всего-то. Разве можно соскучиться за три дня?
– Ничего-ничего, я понимаю, – бывшая подруга улучила момент, чтобы погладить Эрманику по плечу, отчего ту передёрнуло.
Ничего она не понимала и не могла понять. Наверное, пройдёт еще немало лет, прежде чем Ферра сможет переступить через себя и разрешить кому-то коснуться своего тела. А может, и никогда не переступит…
– Я принёс тебе кое-что поинтереснее объятий, – торжественно объявил детектив Луиджи.
– Да? И что же это? – коллега прославился всяческими розыгрышами, поэтому Ферра отступила ещё на пару шагов.
Но Луиджи извлёк из-за спины тощеватую картонную папку.
– Прошлогоднее дело об утраченных конечностях, – сказал он. – Кстати, интересно, что жертва, лишившаяся кисти и ступни, осталась жива.
– Но дело было раскрыто, – разочарованно произнесла Ферра, едва сунув нос в папку. – Жертва сразу же указала на бывшего мужа, который преследовал её.
– Да! Но муж тогда отрицал, что нанёс бывшей супруге увечья, – сказал Луиджи. – Слушай, я ещё тогда ей не очень поверил. Она ж говорит – всё было как в тумане. Так почему ей поверили?
– Следствие вёл Армандо, и вот ему я верю, – сказала Ферра.
– В жизни всегда есть место ошибке, только работу над ошибками провести сложнее, – мудро заметила Танита.
– Ну хорошо, я подожду, пока по теперешней руке дадут заключение патологоанатомы, – Ферра нехотя положила папку на свой стол.
Но уже спустя полчаса вчитывалась в каждое слово. Чиро прибежал, едва дыша от усердия, и притащил заключение по руке. Эксперт считал, что отрезана она была при жизни её хозяина.
Ферра изучила всё, что у неё было, до буковки. И дело, и отчёт. Стоило теперь как следует обдумать – как упросить шефа съездить к этой женщине, к жертве, раз он так упорно отстраняет её от работы? Хватит ли бумажки от Нетте-Дженцы, чтобы Солто выпустил Эрманику хотя бы под присмотром сослуживцев?
Прода от 28.03.2025, 19:25
***
День получился коротким и рваным, и Ферра с удивлением поняла, что втянулась в работу, но под вечер всё испортил Альтео ди Маджио, уставший молчать.
– Он мне нравится, – заявил, заставив Эрманику вздрогнуть и уронить на пол кое-какие бумаги. – Этот твой мальчишка Гатто.
– А мне не нравится! – зарычала она в ответ. – Какого дьявола ты опять тут?
Гатто, который сейчас ошивался возле стола, с удивлением уставился на Ферру. Он только что прибежал с вокзала, где долго и упорно искал Везунчика. И тщетно. У парня был виноватый вид, словно у нашкодившей собаки. Только в отличие от собаки Чиро, похоже, не обладал должным чутьём. А может, Ферре так казалось от обиды, что ей нельзя пойти ловить Везунчика самой, надо посылать кого-то.
– Уйди, – прошипела Ферра, собирая разлетевшиеся листки.
– Простите, детектив, – пролепетал Чиро, принимая всё на свой счёт, потому что больше-то в кабинете никого не было. – А какие-то задания будут?
– Домашнее задание тебе, – буркнула она, не уточняя, что прогоняла вовсе не мальчишку, – найти свои учебники, которые ты в академии, кажется, забывал открыть. Отыщи там главы о том, как выслеживать и ловить беглецов, почитай. Завтра чтобы привёл мне Везунчика!
– Понятно же, что не в Везунчике дело, – с упрёком сказал ди Маджио. – Понятно же, что тебе самой стоит поднять дела с отрезанными конечностями, а потом ещё поискать пропавших за последние недели женщин. Рука-то женская!
– Рука-то женская, – вздохнула Ферра, – и женщина, стало быть, должна числиться как пропавшая. Потому что не муж это был, и значит, эту тоже не муж украл.
– Какой муж? – заинтересовался Чиро Гатто.
– Ты ещё тут? – спросила Эрманика. – Давай живо домой. Отдыхай, набирайся сил, тебе завтра бегать за двоих!
– А, ну да, – улыбнулся паренёк.
И убежал.
– Он мне нравится, – повторил Альтео. – Забавный котёнок.
***
Прежде, чем закончился этот день, произошло ещё кое-что. Эрманика, придя домой, заперлась в душе, хотя и в этом не было необходимости: входная дверь была на запоре, спальня тоже. Но Ферре было не по себе, если защёлка на двери ванной не была задвинута, как надо. Мыться, когда к под шум воды может подкрасться какой-нибудь преступник, она не могла. Потому и пистолет держала рядом, на полочке, и никаких ширм и занавесок не признавала.
Но про отдушину Нетте-Дженце она не соврала. Ей действительно нравилось петь в душе, и она запела, не таясь. Кому тут слушать, кроме Альтео? Эрманика пела приятным, низким, бархатистым голосом. Это была финальная песенка из старого мюзикла «Жизнь под зонтом», на который бабушка с дедушкой водили маленькую Нику, и жизнь тогда была прекрасной. В песне было так много счастья и восторга, что казалось – они выплёскиваются с каждой нотой. И постепенно пропадал ком в горле, и становилось немного светлее на душе, и начинало казаться, что впереди у Эрманики Ферры есть ещё хоть сколько-нибудь приемлемое будущее. Какое? Ферра не была склонна предаваться мечтаниям. Ей бы сошло любое, где нет сосущего душу одиночества и страха перед тем, что кто-то снова ворвётся, убьёт товарищей, изувечит, оставит умирать…
Песня кончилась, вода в душе стала казаться холодной, и, дрожа, Эрманика переступила ногами, чтобы достать до полотенца, что висело на стене.
– Всё хорошо? – спросил участливый голос, и, прежде чем сообразить, кто спрашивает, Ферра схватила с полочки над раковиной пистолет и выстрелила.
Зря! Только расколотила узорную плитку на стене. Осколок угодил ей в руку. Кроме того, она когда-то успела удариться мизинцем ноги о край бортика душевой кабинки. Ноготь и кончик пальца побелели.
– Какого чёрта ты забрался в мою ванную, ты, наглый уродец? – заорала Ферра. – Мы с тобой договаривались: я позволяю тебе слушать под дверью, а ты не показываешь мне свою рожу!
С досады она даже забыла, что стоит голая и мокрая с пистолетом в руке. Зато внезапный озноб исчез, стало жарко.
– Тише, тише, – сказал Альтео. – Положи оружие. Я просто почувствовал, что тебе плохо. Я же всегда рядом, когда тебе плохо, помнишь?
– Мне плохо от тебя, чтоб ты сгинул, – устало сказала Ферра. – Какой от тебя толк? Пугаешь, разыгрываешь, мешаешься… Даже полотенце подать не можешь.
– С полотенцем ты справишься и сама, – заметил ди Маджио, – а вот с депрессией вряд ли.
– Нет у меня никакой депрессии!
– Это благодаря мне. Вспомни, что было в детстве…
– Не хочу я вспоминать.
– Завтра всё равно придётся.
Ферра не стала ему отвечать. Если ей и надо вспомнить что-то из детства, так это то, как она научилась перед всеми скрывать, что ди Маджио существует. Правда, когда-то её радовало, что рядом находится взрослый мужчина, пусть и воображаемый. Сейчас он бесил.
Она кое-как вытерлась, оделась и, выпив вместо ужина стакан апельсинового сока вприкуску с кусочком хлеба, легла в кровать.
– Чтоб ты сгинул, ди Маджио, – угрюмо сказала она, уже засыпая.
Прода от 31.03.2025, 19:28
ГЛАВА 4. Не только плохое
– Колокольчик, – напомнил Альтео.
– Знаю, – буркнула она и хотела оставить колокольчик без внимания, но потом передумала и задела пальцем эти тонкие звенящие трубочки, чтобы услышать переливчатый звон.
– Зеркало.
– Да ладно тебе, – Ферра бросила на отражение раздражённый взгляд. – Что я там, по-твоему, увижу нового?
Ди Маджио тоже посмотрелся в зеркало, но отражения, конечно, не увидел.
– Дверь.
Она заперла и проверила – всё закрыто. Вот тут от правил отходить нельзя. Всё должно быть надёжно заперто.
– Сегодня будет хороший день, – сказал ди Маджио.
– Вряд ли, – ворчливо ответила Эрманика.
***
– Давайте поговорим о вашем воображаемом друге, Эрманика, – после обмена приветствиями предложила Леона Аурелия Нетте-Дженца, сидя в низеньком уютном кресле.
За нею располагался большой письменный стол, и стул рядом, но психотерапевт предпочла вот это уютное кресло и низкий журнальный столик. Напротив стояло не менее славное креслице, в котором сонно зевала Эрманика. Хорошо, что Нетте-Дженца привезла с собой мебель. Могла и диван захватить, наверное, но не захватила. И вон того книжного шкафа здесь при прежнем докторе не было. Эрманика поморщилась: у шкафа была приоткрыта стеклянная распашная дверца. Она вообще не любила такие дверцы на мебели, легко наткнуться. Уж если остеклять книжный шкаф, то раздвижными стёклами на рельсиках.
– Давайте, – ответила она, раздумывая: лень ей встать и закрыть дверцу, или всё-таки не лень. – Кстати, а мы можем перенести наши занятия на вечер? Утром я ужасно хочу спать.
– К сожалению, пока не можем, – развела руками Леона Аурелия. – По вечерам я практикую в больнице. Хотите кофе?
– Давайте, – опять сказала Ферра.
Кофе в кабинете даже не пахло, но Нетте-Дженца удивила. Унизанные перстнями пальцы левой руки пошевелились – одновременно с этим захотелось подвигать пальцами маг-ортезов! – и воздух пришёл в движение. Что-то загромыхало в ящике письменного стола. Звук был похож на тот, который бывает, когда трясёшь жестяную копилку. Затем ящик выдвинулся. Леона Аурелия вытащила оттуда и поставила на стол две большие фарфоровые чашки с кофе.
– У меня кафе-портал, каждый месяц оплачиваю его. Надо только держать немного мелочи на чай и посылать внятный заказ. Но я приспособилась писать всё на бумажке и класть в ящик вместе с деньгами. Единственное неудобство – чашки по кафе-порталу обратно не отправишь, – вздохнула Леона Аурелия. – Приходится в конце рабочего дня относить их самой.
Кофе был хороший. Эрманика не спеша его потягивала и жмурилась. Ди Маджио внял уговорам и не появлялся, и сейчас даже не хватало какой-нибудь его реплики – очень уж растянулась эта напряжённая тишина.
– Итак, у вас есть воображаемый друг, – сказала Леона Аурелия, отставив свою чашку с кофе на маленький столик. – Он сейчас тут?
– Нет, остался за дверью, – без тени иронии ответила Ферра. – Обещал вести себя хорошо.
– То есть он поддаётся на уговоры, идёт на компромиссы?
– Когда ему это удобно – да, – ответила Ферра.
– Вы помните момент, когда ваш Альтео появился? – спросила Леона Аурелия.
– Может быть, мы лучше поговорим… о семье или о том, как я пою в душе? – ответила вопросом на вопрос Ферра.
Ей не давала покоя раскрытая дверца книжного шкафа. Не выдержала: подвигала пальцами (механические суставы маг-ортеза чуть хрустнули). Выплела несложный узор, толкнула указательным пальцем воздух. Дверца мягко затворилась.
Но тут Ферра заметила, что ящик стола Леоны по-прежнему приоткрыт. А ведь это был портал. Как знать, что в следующий раз положат с той стороны вместо чашки кофе: бомбу, например… Однако тут движения пальцем не хватило: стол был защищён как личное и неприкосновенное. Ферра в нерешительности поднялась с кресла, но тут же поняла, что психотерапевт, полная женщина, сидит слишком близко к столу. Ферра могла закрыть ящик, лишь задев Леону. Коснувшись её.
Два страха столкнулись лицом к лицу, оскалили мелкие острые зубы, корча друг другу устрашающие гримасы, а Ферра застыла в ступоре.
– Попроси её задвинуть ящик, Ника, – шепнул на ухо ди Маджио.
Ступор тут же прошёл. Эрманика дёрнула ртом и резко села обратно.
– Кама Ферра? Всё в порядке? – спросила Леона Аурелия с самой доброй улыбкой.
– А? Да, конечно. Простите, заметила, что ящик выдвинут.
– Вам хочется его задвинуть?
– Вы не могли бы сделать это сами? Вам всё-таки ближе.
Леона задвинула. И взяла со стола блокнот, где сделала пометку.
– Если что, я не боюсь, что из ящика или шкафа вылезут монстры, – со смешком сказала Ферра, – а то вы всё записываете, и мне не по себе. Это не мания и не фобия, просто я однажды в детстве здорово расшибла лоб о стеклянную дверку буфета. А вы могли удариться о ящик ногой – это тоже не очень приятно.
Она не врала, скорее недоговаривала. Воспоминание тут же облило Ферру кислотой.
В комнате, полной террористов и сигаретного дыма, тоже был такой не задвинутый ящик, только не стола, а стеллажа. Один из мужчин ударился о него боком, выругался и от злости расстрелял одного из заложника. В тот день Томас умер первым.
– Я понимаю, Эрманика, вы сейчас не очень расположены рассказывать о вашем воображаемом товарище, – сказала Леона. – Садитесь. Можете не отвечать на вопрос, если не хочется. У нас есть и другие темы…
– Нет, я всё-таки расскажу. Может, мне и правда станет легче? – сказала Ферра. – Вы, наверно, много раз читали про тот случай в полицейском участке, так? Но есть то, о чём говорят очень мало. О причинах нападения. Это случилось вскоре после известного заявления понтифика, где было сказано в числе прочего о том, что маги никому не враги и служат не только закону, но и богу.
– Но маги никогда не были против закона и тем более против бога, – сказала Леона с плохо скрываемым беспокойством.
