Пролог
При виде светоча в руке хранителя Ургриен оскалил клыки и забился в ладонях каменных кандалов. Заклятый обсидиан выдержал его порывы. Даже не раскалился! Мало было нынче в демоне огня Бездны, мало! Слишком долго находился он в оковах на вершине этой горы...
– Твой Повелитель предал тебя, – прозвучал мощный и прекрасный в свой беспощадности голос. – Так есть ли смысл упорствовать?
Ургриен повис в оковах, поник безволосой головой, заскрипел зубами.
Больно? Да ладно. Каждый демон прошёл через такую боль, по сравнению с которой эта – лишь слабый укус беззубой змеи. Но беспомощность! Слабость! Обречённость! Вот что противно было гордой натуре Ургриена.
Хранитель спрятал светоч в кулаке. Теперь демон мог видеть бледное лицо с благородными чертами, длинные, расчёсанные тёмные волосы. Раздражала эта причёска волосок к волоску, эти нарочито аккуратные пряди от висков, скреплённые на затылке высоким гребнем с символом Света. Выдрать бы эту шевелюру по волоску да крылышки по пёрышку! А отвратительный костюм с иголочки, всех оттенков голубого, в лоскуты ррррррастерзать. Кровь его мерзкую золотую пустить. Обжечься немудрено, да пусть. Лишь бы увидеть, как эта бессмертная тварь корчится в муках!
– Сдавайся, и отправишься в подземелье. Там тихо, темно, – тихо, почти ласково молвил Хранитель. – Ты знаешь, что ради этого надо сказать.
– Эмильен, – произнёс Ургриен запёкшимися губами. – Налей мне вина, Эмильен. Я выпью за твою кончину, когда ты грохнешься с горы. Ты, обвинявший меня в коварстве, лицемерии, предательстве, теперь настаиваешь, чтобы я пал ниже Бездны? И именно в тот момент, когда я отказываюсь предавать? В чём логика, Эмильен?!
Лицо хранителя исказилось в гневе. Но и тогда оно оставалось прекрасным. Только вот Ургриену от этого не делалось легче.
– Есть множество способов подчинить демона. Сломить его волю, – сказал Эмильен. – Но я не понимаю, почему я должен уговаривать подлеца совершить подлость?
– У нас разные… взгляды на подлость, – прерывисто дыша, заметил Ургриен.
В руках Хранителя разгорался белый огонь. На этот раз он превратился в кнут. Ургриен уже получал им по лицу. Конец кнута из чистейшего святого света уже рассёк ему бровь. Эти шрамы не заживают, но, сказать по-честному, демон уже и не особо рассчитывал на то, что ему дадут время хотя бы для того, чтобы раны затянулись.
Он успел отклониться, насколько позволяли сдавившие мощную шею каменные оковы. Раздался треск, завоняло палёным. Словно от пиленого рога… Постойте-ка, уж не рога ли он лишился? Демон зарычал до хрипоты, до полного несмыкания связок, и всё-таки дрогнул.
– Останови руку, Эмильен!
Хранитель приблизился, заглянул Ургриену в обезумевшие от пыток глаза.
– А то что? – спросил он.
И прищурился. Бледно-голубой взгляд словно двумя кинжалами пронзил демона. Ему показалось, что вот-вот вытекут его собственные глаза! Ургриен медленно их закрыл. Сейчас он не выдержит пыток и скажет, куда и, главное, зачем ушёл Люсьен.
Он закрыл глаза. И тут на него навалилось что-то грузное и обжигающее. Демон с трудом поднял горящие веки. И увидел гаснущий светлый огонь в очах Эмильена. Пытаясь уцепиться за его голое, скользкое от крови тело, пятная собственный костюм чёрно-багровой кровью Ургриена, хранитель осел на пол.
– Люсьен, – выдохнул демон, глядя в беспощадное лицо старшего собрата. – Добей его!
– Некогда.
Каменные оковы раскололись под ударом огненного меча Люсьена. Осколки ранили больно, но Ургриен промолчал. Не издал ни звука.
– Я теперь твой должник, – поклонился старшему демону младший.
– Пустое, – отрывисто ответил ему Люсьен. – Я лишь вернул свой долг.
Но Ургриен видел, по глазам его багровым видел: и дня не пройдёт, как коварный Люсьен чего-то потребует.
– Возвращаемся к несвятому престолу, – велел старший демон. – Тебя ждут дела.
– Вот как, – безразлично молвил Ургриен.
Усталость, слабость, апатия. Сейчас бы забиться куда-нибудь в пещеры да проспать там век-другой! Но у демонов много работы. Много. Слишком много для того количества, которое осталось нынче в Бездне.
– Накрови велит тебе пройтись по её особому списку, – сказал Люсьен.
Какие-то в его голосе почудились Ургриену осторожные интонации. С чего старшему так деликатничать?
Они обошли тело поверженного хранителя. Раны его уже заживали. Младший демон не удержался, склонился над врагом, когтями подцепил и срезал тёмную прядь с виска. Она пропиталась жгучей золотой кровью из рассечённой головы. Вытащив из кармана Эмильена безупречно чистый белый платок, демон завернул туда локон хранителя: пригодится. Выдернул и несколько серо-голубых пёрышек из надломленного крыла.
– Бывай, Эмильен, – оскалился Ургриен в усмешке.
Губы оцарапало: подлец сломал ему пару клыков. Ну ничего. В Бездне, облитый огнём, он уж восстановится. А потом спать, спать, спать!
Хранитель приоткрыл глаза.
– Дурень ты, – сказал он. – Поработал бы на нас пару годиков… и был бы свободен. Совсем свободен!
– Мы предоставляем своим подчинённым длительные отпуска, – буднично заметил сверху Люсьен. – Идём, Ург. Тебя ждёт работа и повышение.
Ургриен поднялся с колена. Какое-то сожаление, что ли, осталось в нём. Непонятное, странное чувство. Может, от голода?
Часть 1.
ГЛАВА 1. Санни
– Я хочу ееееесть!
Нижняя губка Санни оттопырилась, он с трудом сдерживал слёзы. Такие большие мальчики не плачут. Но голод был сильнее. Санни вытер нос рукавом и посмотрел по сторонам. Не идёт ли к нему Тилли? Не несёт ли вкусный кусочек? Так загляделся, что едва не пропустил миг, когда к нему подошёл дяденька. Склонился с улыбкой, протянул буханку хлеба и кусок жареной рыбы в коричневой бумажке. Дяденька был не страшный, только очень уж загорелый, а через бровь светлый шрам. Глаза белые, весёлые. Такие у пьяных дяденек бывают, но Санни уже знал: пьяные дяденьки или дерутся, или добрые. Этот вроде драться не собирался. И мальчик взял хлеб и рыбу, аккуратно положил в корзинку, куда собирал подаяния.
– Благодарности спеть? – спросил деловито. – Батюшкам-светам помолиться?
– Нет уж, – ухмыльнулся добрый дяденька и сел рядом, даже картоночку не подстелил, а сам, между прочим, в штанах белых. – А где твоя сестричка?
Санни было шесть лет, но он привык к осторожности. Случается, что дяденьки и даже тётеньки притворяются добрыми, а сами воруют мальчиков и девочек с улиц.
– У меня нет сестрички, – сказал мальчик, нарочно делая голос низким и грубым. – Зато у меня есть деда! Деда придёт сейчас. У него палка тяжёлая!
Он хитро повёл глазами из стороны в сторону. Народу на улице было много. Если завопить, то непременно какой-нибудь человек, а то и не один, повернётся к ним. А ещё, если Тилли близко, она не подойдёт. Зачем дяденьке Тилли, Санни не знал, но если зачем-то нужна, он уж её дяденьке не выдаст.
Хлебный запах и аромат жареной рыбы доносились из корзинки. От рук тоже теперь пахло едой. В животе уже почти сутки ничего, кроме холодной воды, не было. Но при подозрительном дяденьке почему-то не хотелось ничего жевать. Вдруг да придётся удирать?
– У меня к тебе одна просьба, – сказал дяденька задушевно.
И повернул к Санни лицо. Красноватая смуглота вблизи казалась какой-то жутковатой. И волосы чёрные на голове странно топорщились, как будто прятали маленькие рожки. «Чёрт какой-то, – подумал мальчик, – как в сказках!»
– Выполнишь – дам тебе денежку. И каждый год будешь получать! Нет, даже каждый месяц, всю жизнь! Но за одну маленькую просьбу. Понял?
Между тёмными пальцами с чёрными ногтями сверкнуло золото. Мальчик напрягся, привстал, взявшись за ручку корзинки. Вопить и бежать. Бежать и вопить. Попадаться под ноги прохожим, толкаться, делать больно, дёргать людей за одежду. Создавать переполох, привлекать внимание. Всё, что угодно, только б не попасться весёлому дяденьке в его весёлые чёрные лапы.
– Никакой вы не добрый, – разочарованно протянул малыш. – Сейчас небось какую-то гадость попросите.
– Очень, очень добрый, – молвил дяденька. – Каждый месяц по золотой монете до конца жизни – это очень щедро. И всё лишь за одну вещь. Никогда не видеться с твоей… сестрёнкой.
Санни хотел было сказать, что Тилли ему вовсе не сестрёнка, да прикусил язык.
– Эту монетку я дам тебе просто так, – сказал смуглый.
Сверкнул белыми зубами. Одного не хватало: клыка.
– Вообще просто так, потому что я добрый, – добавил дяденька. – А остальные будешь получать раз в месяц до тех пор, пока не видишься с Тилли. Как только ты с нею увидишься – монетки придётся вернуть. Если потратишь – будешь платить по году из своей будущей жизни. Понял?
Золотой, размером едва ли не в половину грязной ладошки Санни, легла ему в руку. Тёплая, даже горячая. И рука у дяденьки оказалась нестерпимо горячей. Мальчик отдёрнул лапку, зажмурился.
– Молчание – знак согласия?
Санни не мог ответить. Горло сдавило до боли. Уже другие слёзы подступили к глазам. Разве может он оставить Тилли? И разве Тилли когда-нибудь оставит его?
Но на другой стороне была жизнь. Еда, дом… молоко каждый день и сладкая рисовая каша по воскресеньям.
– А можно подумать? – спросил Санни.
– И долго тебе думать надо? – напрягся весёлый и недобрый дяденька.
– Я маленький, – с достоинством заявил мальчик. – Мне семь лет скоро. Куда мне без Тилли? Отнимут у меня деньги, и всё. И раз в месяц отнимать будут. У нас деда знаете какой злой? Всё, что ни притащишь – всё сам съест или продаст. И деньги отнимет, как ни прячь. Или другие мальчишки! Поэтому я должен подумать! Хоть тайник найти там. Вот!
Монетка медленно остывала в потной ладошке. Уже почти и не жгла. Хозяину отдавать её было жаль, а куда деваться?
– Сколько?
– Месяц! – выпалил Санни. – Месяц, вот сколько! И с Тилли я за это время смогу попрощаться!
Это дяденьке понравилось. Он скорее всего подумал, что Санни согласится. И Санни его разочаровывать не стал.
– Куда бы ты не удрал за месяц, я тебя найду, – сказал дяденька и сверкнул зубами.
Глаза его из весёлых стали какими-то нехорошими.
– И со своей сестрёнкой много не общайся. Узнаю – накажу. Хорошо накажу, то есть плохо.
Санни сделал вид, что напугался. А сам решил: золотой монеты хватит им с Тилли на билет отсюда до любого города. Смуглый их, может, и найдёт. Зато хозяин и искать не станет. У него уже начал в голове постепенно придумываться план. Только от голода уже в глазах потемнело, да и хотелось, чтобы дядька поскорее ушёл. Вдруг он мысли подглядывать умеет?!
Дядька словно понял. Поднялся, отряхнул белые штаны. Ушёл, не оглядываясь. Санни с урчанием накинулся на хлеб и остановился только тогда, когда понял, что слопал уже не меньше четверти буханки. От рыбы он отколупнул совсем чуточку. Решил оставить для Тилли.
Деда, конечно, разозлится. И тяжёлую палку с внутрь залитым свинцом на Санни может опробовать. Но мальчик уже решил: этот хлеб и эту рыбу деда не увидит. А может, он сегодня уже и их двоих не увидит. Если только Тилли придёт.
ГЛАВА 2. Люсьенов список
Ургриен заявился в Пограничный офис пораньше, ждал, что ему тиснут пару печатей за выполненные делишки. Можно было, конечно, явиться и в Канцелярию, но не хотелось возиться со сменой материального облика туда и обратно. В офисе оказалось людно для такого раннего часа, Ургриен сел на скамеечку, стал от нечего делать перечитывать список, набросанный Люсьеном от руки. Стоило вглядеться в тёмно-красные кривоватые строчки, как над листком бумаги проступали в воздухе слова, написанные чёрной демонической кровью: примечания от начальства.
С первым пунктом, который демон счёл самым простым, придётся подождать, а со второго по пятый он честно выполнил.
Один. Устроить пожар в столице страны Оболи, обязательно чтоб сгорела центральная библиотека и здание научно-исследовательской лаборатории. Примечание: профессор Иткин должен непременно выжить. Интересно, зачем Канцелярии какой-то мелкий очкасты профессор, похожий на старую глупую обезьянку?
Два. Сдвинуть деревню Зуру ближе к Шатвикскому кряжу. Проследить, чтобы лавина прошла, задев четыре крайних дома. Примечание: четвёртый забор должен уцелеть. Какое-то нелепое задание, тем более, что там и местные могли с ним справиться, нечего ради такого подряжать одного из высших демонов, пусть и не самого высокого ранга! Тут, видимо, сложная работа Предвидящих. Это им нужна такая точность. Что забор! Бывали случаи, что Предвидящие указывали, что необходимо уберечь выводок котят, с обязательным сохранением трёхцветной кошечки по кличке Нутти. Дескать, именно эта кошечка, причём выросшая в дружной котячьей семье, будет потом принадлежать великой Срединной шаманке. И неважно, что шаманка к тому времени едва научится ходить. Ведь если Предвидящие сочли, что она должна расти в обществе именно этой кошечки – так тому и быть.
Ну хорошо, хорошо. Третий пункт Ургриен выполнил не без удовольствия: авария на фабрике мороженого в городе Арлу. Тут уж он не только устроил аварию, но и забрался в чан с пломбиром. Остудил своё горящее тело, с трудом привыкавшее к Срединному миру, наелся мороженого до посинения, пока работники фабрики сновали туда-сюда, да захватил с собой целое ведро сливочно-клубничного…
Пункт четыре касался моря, но искупаться не удалось. Море оказалось ледяным, а после чана с мороженым Ургриену уже не хотелось холодненького. Да и потом, есть же разница между тающей сладкой массой и ледовым крошевом! Задание касалось русалок. Они мёрзли. Поэтому требовалось сделать так, чтобы они безбилетницами сели на рыболовецкое судно и отправились поправлять здоровье в более тёплые страны. Маршрут сейнера никаких тёплых стран в себя не включал, поэтому пришлось поколдовать и с этим. Толстенькие смешливые русалки-контрактницы грузились на борт небольшими группками, рыбаки глазели на их пышные формы и роняли на палубу слюни, Ургриен потел и нервничал. До тёплых стран отсюда было далековато, и предстояло русалкам, кажется, произвести на свет немало мальков-полукровок, если рыбаки не сумеют воздержаться от ужения рыбы в запретных для них местах. Но примечаний насчёт недопущения увеличения поголовья русалок в списке не оказалось, и Ургриен на это откровенно плюнул. Если сами контрактницы не против, отчего ж ему-то должно быть до этого дело?!
И, наконец, пятый пункт Люсьенова списка, подчёркнутый огненным следом демонического когтя, оказался непростым. Очень непростым! В заповедном крае Глухолесье завёлся, по слухам, полукровка, потомок ангела и женщины из Срединного мира, а с учётом невыполнения пункта первого это могло вылиться в крупный конфликт. Необходимо было не просто съездить, но и устроить этому первенцу грехопадение. Демоны, если что, с ангелами и их потомками вступать в связь не могут, даже если примут материальное обличие – проще уж сразу сдохнуть, что для бессмертных и неуязвимых сущностей задача не такая уж выполнимая! И превратившись в женщину, не сумел бы соблазнить мальца демон – разве что раздразнил бы нездоровый аппетит. Пришлось действовать через посредницу…
Ургриен задумчиво провёл пальцем по огненной полоске. Она приятно жгла кожу. Приключение оказалось опасным, щекочущим нервы, и, что греха таить, подняло демону настроение.
Пока вспоминал, едва не прослезился: видно, материальное тело дало слабину. Не иначе! Но тут из-за двери приёмной по срединным делам высунулась аккуратно причёсанная девичья голова.
