Дольф прижался к стене, пропуская вперед женщину лет тридцати. Аспидно-черные локоны спадали на ее обнаженные плечи и как нельзя лучше подчеркивали белоснежность кожи. Лиловое платье отлично на стройной фигуре, однако же никоим образом не обличало в ней палача, которого Астрид ожидала увидеть. Но взгляд ее карих, медового отлива глаз безусловно свидетельствовал о тяжелом характере и наличие той силы, какой Дольф, в миг изменившийся в лице, явно почитал.
Стража вышла, а Лисбет все стояла на месте. Ее пристальный взгляд был устремлен на Астрид. Одна рука была прижата к животу, вторая, облокоченная о кисть первой, была поднята к лицу. Узница в свою очередь изучающе смотрела на Лисбет и пыталась понять, чем обернется эта встреча. Определенно, на палача эта женщина не походила, но сила, сокрытая внутри, отчетливо ощущалась. Лишенная возможности обращаться, Астрид все же чувствовала в Лисбет то, чем обычный человек не обладает. Но кто на этот раз перед ней — очередной ручной оборотень или ведьма — она еще не понимала.
- Надо же, какой улов, - Лисбет хитро улыбнулась и неспешно приблизилась к Астрид. Их взгляды столкнулись. - Видимо, с характером, - протянула она, читая в глазах узницы и ярость, и напряжение. - Я таких люблю. Жалко отдавать тебя Фостольфу.
- Зачем? - тихо произнесла Астрид, не отводя пристального взгляда от ведьмы.
- Что?
- Что мы ему сделали?
- Ах, ты про это, - Лисбет махнула рукой, тяжело вздохнула и закатила глаза. - Сила, могущество, власть. У вас особенная кровь, - она вновь посмотрела на Астрид. - А Фостольф намерен править долго. Но если я захочу, то тебя на алтарь не положат, - ведьма провела ладонью по лицу Астрид и похлопала ее по щеке. - Если будешь меня слушать.
- Ты служишь узурпатору, - с презрением произнесла Астрид.
- Это большой вопрос — кто кому служит, - Лисбет усмехнулась. - Как тебя зовут?
- Астрид, - раздражение и необузданная злость отчетливо слышались в голосе, но, ведьму , кажется, это только забавляло.
- Мне нужно лишь твое послушание, и ты сбросишь с себя оковы, - прошептала Лисбет, склоняясь к уху узницы.
Астрид отпрянула, испытывая сильное отторжение. Добровольно согласиться на покорность представлялось поступком омерзительным и от того невозможным. Судорога вновь прошлась по телу, реагируя на острое желание принять облик зверя.
Лисбет снова усмехнулась, верно угадывая причину ярости на лице Астрид. Она отошла подальше и вновь развернулась, пристально смотря на узницу.
- Освободись, - после этих слов оковы разомкнулись. Астрид, до этого повисшая на цепях, не смогла сохранить равновесие и упала на колени. Она только и успела, что поднять взгляд на ведьму, как та невозмутимо произнесла:
- Обратись.
Были то чары Лисбет или же ее собственная ярость, Астрид так и не поняла до конца. Все смешалось, не оставляя возможности разобраться в сути происходящего. Да и какой был в том смысл, когда ей вновь дозволили обернуться зверем? Приток сил был подобен глотку воды после долгого изнеможения от жажды, хотелось сорваться с места и накинуться, вцепиться в глотку, но очередное мановение руки ведьмы породило новую волну боли.
Огромная пятнистая рысь, стоящая перед Лисбет, издала грозный рык, но в янтарных глазах читалась та тщета, какая возникает от невозможности реализовать задуманное.
- Я люблю кошечек, - восторженно сказала ведьма и засмеялась. - Ну же, Астрид, не упорствуй, и я дам тебе свободу. Ты же ее хочешь, не так ли?
Ответом послужил очередной грозный рык. Приняв угрожающую стойку, рысь вновь хотела накинуться на ведьму, но чары делали ее недоступной для мощных клыков и когтей хищного зверя.
Астрид прижалась к пыльному полу, чувствуя жгучую боль. Дышать становилось труднее. Всякое желание разорвать ведьму на части оборачивалось сильными судорогами, превозмочь которые оказалось трудно. Но как же хотелось поквитаться за все унижения. И уж тем более она — Астрид — не намеревалась находится в услужении у кого-либо при королевском дворе. Все давно знали, что король нечестив, поклоняется чужому богу, а слуги его жестоки, в чем Астрид убедилась на собственном опыте. Лучше принять смерть, чем преклонить колени. В подчинении нет никакой чести, когда оно обращено к тем, кто его не заслуживает.
- Достаточно, - Лисбет вновь махнула рукой, и Астрид обратилась в человека.
Чары на браслетах вновь работали, а сама она лежала на спине и тяжело дышала. Боль ее ослабила, вынудив упасть без сил. Холод каменных плит под спиной ощущался особенно сильно из-за промокшей насквозь рубашки, но ей не было дела ни до этих ощущений, ни до того, что она успела запачкаться пылью да грязью, покрывавшими пол.
- Давно хотела себе кого-то такого, - Лисбет мерным шагом подошла к Астрид и остановилась подле нее, смотря сверху на изнеможенное тело узницы. Волосы ее разметались по полу, в глазах читалась усталость, дыхание по-прежнему было сбитым. Ведьма опустилась на колени и схватила лицо оборотня обеими руками. - Будь послушной Астрид. Все чего я прошу. Твоя покорность в обмен на твою жизнь.
- Катись в преисподнюю, - тихим, обессилившим голосом произнесла узница.
- Я разрешу тебе показывать свои клыки. Будешь моим ручным зверьком - прошептала Лисбет, склоняясь к самому уху Астрид. Затем она отпрянула и изучающе посмотрела на оборотня. - Нет, мне определенно не хочется проводить над тобой ритуал, - ведьма резво поднялась. - Стража! - крикнула она. В комнате появились все те же, что сопровождали Дольфа. - Отвести ее ко мне. И прикажите, чтоб ее искупали. И без грубостей, - пригрозила она. Затем схватила со стола какой-то предмет, и всучила его в руки высокому конопатому пареньку.
Лисбет развернулась и летящей походкой прошла мимо стражников. Те же, внимая распоряжению ведьмы, подошли к Астрид, резво подняли ее, но следуя наказу, не позволили себе более никаких резкостей. Предметом, отданным Лисбет, являлся черный кожаный ошейник, который оказался на шее узницы вопреки ее воле. Она даже не успела воспротивиться, настолько стремительно все произошло.
Держали ее крепко, но не позволяли себе ни слов, ни каких-либо действий, подобных тому, что совершал Дольф. Выйдя из казематов, стражники повели Астрид по коридорам, залитым ярким солнечным светом. Освещая мраморные полы, он показался узнице до того ослепительным, что она невольно сощурила глаза. Прежде не бывавшая в королевском замке, как впрочем, и ни в каком другом, Астрид и не пыталась запомнить его убранство. Ее вели наверх, ступая по витой лестнице одной из башен, а она только и знала, что смотреть себе под ноги, да пытаться наспех состряпать спасительный план бегства. Увы, никаких здравых мыслей в голове не зарождалась. Последний всплеск боли, испытанный в пыточной, - а это без сомнения была она, - лишил его последнего остатка сил. Впереди по-прежнему ждала неизвестность. Была лишь надежда и абсолютная решимость не стать ручным зверем королевской ведьмы.
Герда вздрагивала всякий раз, как дверь в таверну открывалась. Ей все верилось, что Астрид войдет сюда и скажет, что ее задержала долгая охота, но никак не королевские псы. А все только о том и говорили. Астрид никто не видел уже около недели. Определенно, Герда и сама понимала, что так долго названная сестра отсутствовала, отнюдь не из-за длительной прогулки; дело было в беде, в которую попала Астрид. Однако слепая надежда оказалась сильней. Герда все ждала, что сестра, даже если она и в опасности, спасется, вырвется из рук королевской стражи, сбежит и вновь вернется в родную деревню.
- Иди, я тебя подменю, - в своих раздумьях Герда не заметила, как к ней подошел отец. Он опустил широкую ладонь на ее плечо, ласково потрепал и тяжело вздохнул.
Зигвард любил Астрид не меньше, чем родных детей. Ее пропажа давалась ему тяжело, и он молил богов лишь о том, чтобы они даровали ей быструю, легкую смерть, но не обрекли на муки, каким, верно, подвергались оборотни в казематах королевского замка. Мириться с этим было тяжело, но приходилось.
Все выражали Зигварду сочувствие. Кто-то, подобно Герде, выказывал светлую надежду на возвращение Астрид, но сам он лишь вымученно улыбался, благодарно кивал головой, в знак того, что ценит доброе слово, но сам не верил уже ничему хорошему. Взгляд его был мрачным, поникшим. Сам не свой Зигвард лишь по привычке делал все то, чем занимался столько лет. Теперь же, когда наступал вечер, он пришел сменить дочь у стойки.
Высокий, широкоплечей, он скорее походил на кузнеца, чем на добродушного хозяина таверны. Такими же рослыми и крепкими были его сыновья. Но дочь комплекцией пошла в мать. Такая же стройная, хрупкая, от отца она унаследовала густые рыжие волосы и серые глаза. Веселым нравом Герда тоже пошла в него, да только теперь оба выглядели поникшими, грустными.
На предложение отца она лишь молча кивнула.
- Кажется, к тебе пришел, - Зигвард, проводя ладонью по мягким волосам Герды, кивнул в сторону входа.
На пороге появился невысокий кудрявый юноша. Не оглядываясь по сторонам в поисках свободного столика, как это делали посетители таверны, он сразу направился к стойке.
- Добрый вечер, - он учтиво кивнул Зигварду.
Выглядел он уставшим, что явно свидетельствовала о плодотворном рабочем дне. Несмотря на субтильность, Нильс обладал хорошей физической силой и помогал отцу в кузне. Он ковал подковы, а после свозил их, то в столичный Арнгард, то в соседний Гальштадт, расположенный по другую сторону, и продавал их вместе с прочими изделиями своего отца.
Нильс сватался к дочке Зигварда. Тот и не возражал. Тем более, что сама Герда с давних пор была влюблена в сына кузнеца. Да только тяжело теперь было рассуждать о свадьбе, когда в семье Юнссонов случилось несчастье. Однако Зигвард и не думал откладывать дочкину свадьбу. Он твердо был уверен, что сейчас, как никогда прежде, требуется веселое торжество, лишь бы хоть чем-то подсластить горечь потери. Особенно Зигвард ценил то, что будущий зять как мог старался поддержать Герду, утешить и хотя бы на мгновенье вызвать улыбку на ее губах.
А она все верила в возвращение Астрид. Зигвард не смел переубеждать, рассудив, что быть может, напрасная надежда лучше мрачной скорби. Пусть дочь с верой в лучшее позволяет себе улыбаться, принимая успокоения Нильса, иначе бедная совсем обезумеет от горя. Она и без того реагировала на каждый скрип двери, надеясь, что вот-вот на пороге таверны объявиться Астрид. Сон ее был чуток, пробуждалась она от каждого шороха, по ночам долго смотрела в окно в сторону леса и все чаще вызывалась помогать за стойкой, лишь бы не пропустить возвращение Астрид. Когда-то это пройдет. Надежда угаснет и придет болезненное осознание жестокой действительности, в которой Астрид более никогда не появится в Бьёрнхэле. Герде это дастся тяжело. Но а пока пусть тешит себя этой надеждой и помнит, что такое счастье. Зигвард надеялся, что скорое замужество пойдет ей лишь во благо. Быть может, обзаведясь семьей, Герда воспримет утрату мене болезненно, особенно, когда у нее появится первый ребенок.
Зигвард всегда с отрадой наблюдал, как его дети живут в любви и согласии. Он никогда не делал разницы между родной кровью и Астрид; любил их одинаково и души не чаял в каждом из них. Не пугала его даже особенность приемной дочери. Проявилась она не сразу, лишь когда Астрид минуло десять. Тогда, из-за чего-то сильно рассердившись на соседского мальчишку, она обратилась в рысь. Маленькую, но уже клыкастую и вполне опасную для любого, кто возжелает причинить ей вред.
Зигвард был озадачен. По деревне стали ходить слухи, на Астрид поглядывали с опаской, побаивались; кто-то даже советовал Зигварду вышвырнуть приемыша на улицу. Тогда Юнссон злился, и с учетом его массивности, выглядел и впрямь угрожающе. И все же ему удалось развеять недобрую молву, внушив, что Астрид ни для кого не представляет опасности. Да и сама она росла отзывчивым ребенком, не отказывающим в помощи никому. Ей хватало резвости успевать везде и всюду. То старушкам воды из колодца наберет, то прибежит к кузнецу Освину и попросит научить ее орудовать молотом. А паренек, с которым она тогда повздорила, быстро с ней помирился, всем заявил, что они лучшие друзья, и грозно смотрел на всякого, кто смел сказать что-то плохое об Астрид. Он же позднее учил ее владеть мечом. В общем, ни чьего покоя Астрид не нарушала. Поняв, что от оборотня бед не будет, жители Бьёрнхэла заметно успокоились. Просили лишь об одном — не обращаться без надобности, лишь бы не навлекать на деревню беду. Частенько через Бьёрнхэл проезжали разные люди. Торговцы, едущие в Арнгард, бродячие артисты, те, кто желал попытать удачу и найти лучшей жизни в столице, и наконец карательные отряды, высланные королем туда, где по его мнение был нарушен порядок и закон. Временами, проезжали и королевские воины, отправленные подавить очередной мятеж. В общем, гостей в деревне хватало из-за ее близости со столичным городом. Любой из них мог донести приспешникам короля о том, что видывал в Бьёрнхэле оборотня, тогда беды не миновать. А если то его слуги, тогда кара постигнет сразу же.
Впрочем, Астрид никогда не обращалась в зверя при посторонних. Она предпочитала убегать в лес, где никто кроме местных жителей ее не мог застать. И все же даже тут ей советовали глубоко в лес не заходить; больше всех просил Зигвард, боящийся, как бы Астрид не зашла на королевские владения. Увы, страх его оправдался и сбылся.
И все же он хотел знать наверняка, лишь бы не дозволять себе ложных надежд, подобно Гердце.
- Здравствуй, Нильс, - Зигвард приветливо кивнул юноше, но так и не смог выдавить из себя улыбку. - Как идут твои дела?
- Весь день помогал отцу, - Нильс устало вздохнул. - Завтра еду в Арнгард. Где-то неделю меня не будет.
- Ты бы мог взять с собой Магнуса? - Зигвард придерживал за плечи дочь, которая хотела подойти к своему избраннику, да только в нерешительности остановилась, почувствовав, как руки отца заботливо легли на ее плечи. Он сделал это непроизвольно, ни в коем случае не желая удержать Герду.
- Да, конечно, - Нильс простодушно пожал плечами. - Мне хоть будет не так скучно. Но, кажется, он мне не говорил, что хочет поехать со мной.
- Это я так решил. О, а вот и он, - Зигвард спешно отпустил дочь и махнул рукой младшему сыну. - Вы идите. А я пока с ним поговорю.
Герда вышла из-за стойки, взяла за руку Нильса, и оба ушли вглубь зала, где имелся свободный столик.
Магнус, рослый крепкий парень двадцати лет, подошел к отцу. У него были такие же густые рыжие волосы и конопатое лицо. Он даже отращивал бороду, как Зигвард, и оттого выглядел старше своих лет. С четырнадцати лет больше времени проводящей в кузне, чем в таверне родителя, он готовился и сам стать кузнецом. Освин даже советовал ему перебраться в соседний Гальштадт и открыть там свою кузню. Делом это было дорогостоящим, но Освин хорошо платил Магнусу, имея приличную прибыль от своего ремесла. Юнссон и сам был не прочь заняться любимым делом там, где на его труд имелся бы большой спрос, да только пока не спешил покидать родной Бьёрнхэл, но деньги копил, не позволяя себе потратить ни одного лишнего медного.
Стража вышла, а Лисбет все стояла на месте. Ее пристальный взгляд был устремлен на Астрид. Одна рука была прижата к животу, вторая, облокоченная о кисть первой, была поднята к лицу. Узница в свою очередь изучающе смотрела на Лисбет и пыталась понять, чем обернется эта встреча. Определенно, на палача эта женщина не походила, но сила, сокрытая внутри, отчетливо ощущалась. Лишенная возможности обращаться, Астрид все же чувствовала в Лисбет то, чем обычный человек не обладает. Но кто на этот раз перед ней — очередной ручной оборотень или ведьма — она еще не понимала.
- Надо же, какой улов, - Лисбет хитро улыбнулась и неспешно приблизилась к Астрид. Их взгляды столкнулись. - Видимо, с характером, - протянула она, читая в глазах узницы и ярость, и напряжение. - Я таких люблю. Жалко отдавать тебя Фостольфу.
- Зачем? - тихо произнесла Астрид, не отводя пристального взгляда от ведьмы.
- Что?
- Что мы ему сделали?
- Ах, ты про это, - Лисбет махнула рукой, тяжело вздохнула и закатила глаза. - Сила, могущество, власть. У вас особенная кровь, - она вновь посмотрела на Астрид. - А Фостольф намерен править долго. Но если я захочу, то тебя на алтарь не положат, - ведьма провела ладонью по лицу Астрид и похлопала ее по щеке. - Если будешь меня слушать.
- Ты служишь узурпатору, - с презрением произнесла Астрид.
- Это большой вопрос — кто кому служит, - Лисбет усмехнулась. - Как тебя зовут?
- Астрид, - раздражение и необузданная злость отчетливо слышались в голосе, но, ведьму , кажется, это только забавляло.
- Мне нужно лишь твое послушание, и ты сбросишь с себя оковы, - прошептала Лисбет, склоняясь к уху узницы.
Астрид отпрянула, испытывая сильное отторжение. Добровольно согласиться на покорность представлялось поступком омерзительным и от того невозможным. Судорога вновь прошлась по телу, реагируя на острое желание принять облик зверя.
Лисбет снова усмехнулась, верно угадывая причину ярости на лице Астрид. Она отошла подальше и вновь развернулась, пристально смотря на узницу.
- Освободись, - после этих слов оковы разомкнулись. Астрид, до этого повисшая на цепях, не смогла сохранить равновесие и упала на колени. Она только и успела, что поднять взгляд на ведьму, как та невозмутимо произнесла:
- Обратись.
Были то чары Лисбет или же ее собственная ярость, Астрид так и не поняла до конца. Все смешалось, не оставляя возможности разобраться в сути происходящего. Да и какой был в том смысл, когда ей вновь дозволили обернуться зверем? Приток сил был подобен глотку воды после долгого изнеможения от жажды, хотелось сорваться с места и накинуться, вцепиться в глотку, но очередное мановение руки ведьмы породило новую волну боли.
Огромная пятнистая рысь, стоящая перед Лисбет, издала грозный рык, но в янтарных глазах читалась та тщета, какая возникает от невозможности реализовать задуманное.
- Я люблю кошечек, - восторженно сказала ведьма и засмеялась. - Ну же, Астрид, не упорствуй, и я дам тебе свободу. Ты же ее хочешь, не так ли?
Ответом послужил очередной грозный рык. Приняв угрожающую стойку, рысь вновь хотела накинуться на ведьму, но чары делали ее недоступной для мощных клыков и когтей хищного зверя.
Астрид прижалась к пыльному полу, чувствуя жгучую боль. Дышать становилось труднее. Всякое желание разорвать ведьму на части оборачивалось сильными судорогами, превозмочь которые оказалось трудно. Но как же хотелось поквитаться за все унижения. И уж тем более она — Астрид — не намеревалась находится в услужении у кого-либо при королевском дворе. Все давно знали, что король нечестив, поклоняется чужому богу, а слуги его жестоки, в чем Астрид убедилась на собственном опыте. Лучше принять смерть, чем преклонить колени. В подчинении нет никакой чести, когда оно обращено к тем, кто его не заслуживает.
- Достаточно, - Лисбет вновь махнула рукой, и Астрид обратилась в человека.
Чары на браслетах вновь работали, а сама она лежала на спине и тяжело дышала. Боль ее ослабила, вынудив упасть без сил. Холод каменных плит под спиной ощущался особенно сильно из-за промокшей насквозь рубашки, но ей не было дела ни до этих ощущений, ни до того, что она успела запачкаться пылью да грязью, покрывавшими пол.
- Давно хотела себе кого-то такого, - Лисбет мерным шагом подошла к Астрид и остановилась подле нее, смотря сверху на изнеможенное тело узницы. Волосы ее разметались по полу, в глазах читалась усталость, дыхание по-прежнему было сбитым. Ведьма опустилась на колени и схватила лицо оборотня обеими руками. - Будь послушной Астрид. Все чего я прошу. Твоя покорность в обмен на твою жизнь.
- Катись в преисподнюю, - тихим, обессилившим голосом произнесла узница.
- Я разрешу тебе показывать свои клыки. Будешь моим ручным зверьком - прошептала Лисбет, склоняясь к самому уху Астрид. Затем она отпрянула и изучающе посмотрела на оборотня. - Нет, мне определенно не хочется проводить над тобой ритуал, - ведьма резво поднялась. - Стража! - крикнула она. В комнате появились все те же, что сопровождали Дольфа. - Отвести ее ко мне. И прикажите, чтоб ее искупали. И без грубостей, - пригрозила она. Затем схватила со стола какой-то предмет, и всучила его в руки высокому конопатому пареньку.
Лисбет развернулась и летящей походкой прошла мимо стражников. Те же, внимая распоряжению ведьмы, подошли к Астрид, резво подняли ее, но следуя наказу, не позволили себе более никаких резкостей. Предметом, отданным Лисбет, являлся черный кожаный ошейник, который оказался на шее узницы вопреки ее воле. Она даже не успела воспротивиться, настолько стремительно все произошло.
Держали ее крепко, но не позволяли себе ни слов, ни каких-либо действий, подобных тому, что совершал Дольф. Выйдя из казематов, стражники повели Астрид по коридорам, залитым ярким солнечным светом. Освещая мраморные полы, он показался узнице до того ослепительным, что она невольно сощурила глаза. Прежде не бывавшая в королевском замке, как впрочем, и ни в каком другом, Астрид и не пыталась запомнить его убранство. Ее вели наверх, ступая по витой лестнице одной из башен, а она только и знала, что смотреть себе под ноги, да пытаться наспех состряпать спасительный план бегства. Увы, никаких здравых мыслей в голове не зарождалась. Последний всплеск боли, испытанный в пыточной, - а это без сомнения была она, - лишил его последнего остатка сил. Впереди по-прежнему ждала неизвестность. Была лишь надежда и абсолютная решимость не стать ручным зверем королевской ведьмы.
Глава 2. В таверне
Герда вздрагивала всякий раз, как дверь в таверну открывалась. Ей все верилось, что Астрид войдет сюда и скажет, что ее задержала долгая охота, но никак не королевские псы. А все только о том и говорили. Астрид никто не видел уже около недели. Определенно, Герда и сама понимала, что так долго названная сестра отсутствовала, отнюдь не из-за длительной прогулки; дело было в беде, в которую попала Астрид. Однако слепая надежда оказалась сильней. Герда все ждала, что сестра, даже если она и в опасности, спасется, вырвется из рук королевской стражи, сбежит и вновь вернется в родную деревню.
- Иди, я тебя подменю, - в своих раздумьях Герда не заметила, как к ней подошел отец. Он опустил широкую ладонь на ее плечо, ласково потрепал и тяжело вздохнул.
Зигвард любил Астрид не меньше, чем родных детей. Ее пропажа давалась ему тяжело, и он молил богов лишь о том, чтобы они даровали ей быструю, легкую смерть, но не обрекли на муки, каким, верно, подвергались оборотни в казематах королевского замка. Мириться с этим было тяжело, но приходилось.
Все выражали Зигварду сочувствие. Кто-то, подобно Герде, выказывал светлую надежду на возвращение Астрид, но сам он лишь вымученно улыбался, благодарно кивал головой, в знак того, что ценит доброе слово, но сам не верил уже ничему хорошему. Взгляд его был мрачным, поникшим. Сам не свой Зигвард лишь по привычке делал все то, чем занимался столько лет. Теперь же, когда наступал вечер, он пришел сменить дочь у стойки.
Высокий, широкоплечей, он скорее походил на кузнеца, чем на добродушного хозяина таверны. Такими же рослыми и крепкими были его сыновья. Но дочь комплекцией пошла в мать. Такая же стройная, хрупкая, от отца она унаследовала густые рыжие волосы и серые глаза. Веселым нравом Герда тоже пошла в него, да только теперь оба выглядели поникшими, грустными.
На предложение отца она лишь молча кивнула.
- Кажется, к тебе пришел, - Зигвард, проводя ладонью по мягким волосам Герды, кивнул в сторону входа.
На пороге появился невысокий кудрявый юноша. Не оглядываясь по сторонам в поисках свободного столика, как это делали посетители таверны, он сразу направился к стойке.
- Добрый вечер, - он учтиво кивнул Зигварду.
Выглядел он уставшим, что явно свидетельствовала о плодотворном рабочем дне. Несмотря на субтильность, Нильс обладал хорошей физической силой и помогал отцу в кузне. Он ковал подковы, а после свозил их, то в столичный Арнгард, то в соседний Гальштадт, расположенный по другую сторону, и продавал их вместе с прочими изделиями своего отца.
Нильс сватался к дочке Зигварда. Тот и не возражал. Тем более, что сама Герда с давних пор была влюблена в сына кузнеца. Да только тяжело теперь было рассуждать о свадьбе, когда в семье Юнссонов случилось несчастье. Однако Зигвард и не думал откладывать дочкину свадьбу. Он твердо был уверен, что сейчас, как никогда прежде, требуется веселое торжество, лишь бы хоть чем-то подсластить горечь потери. Особенно Зигвард ценил то, что будущий зять как мог старался поддержать Герду, утешить и хотя бы на мгновенье вызвать улыбку на ее губах.
А она все верила в возвращение Астрид. Зигвард не смел переубеждать, рассудив, что быть может, напрасная надежда лучше мрачной скорби. Пусть дочь с верой в лучшее позволяет себе улыбаться, принимая успокоения Нильса, иначе бедная совсем обезумеет от горя. Она и без того реагировала на каждый скрип двери, надеясь, что вот-вот на пороге таверны объявиться Астрид. Сон ее был чуток, пробуждалась она от каждого шороха, по ночам долго смотрела в окно в сторону леса и все чаще вызывалась помогать за стойкой, лишь бы не пропустить возвращение Астрид. Когда-то это пройдет. Надежда угаснет и придет болезненное осознание жестокой действительности, в которой Астрид более никогда не появится в Бьёрнхэле. Герде это дастся тяжело. Но а пока пусть тешит себя этой надеждой и помнит, что такое счастье. Зигвард надеялся, что скорое замужество пойдет ей лишь во благо. Быть может, обзаведясь семьей, Герда воспримет утрату мене болезненно, особенно, когда у нее появится первый ребенок.
Зигвард всегда с отрадой наблюдал, как его дети живут в любви и согласии. Он никогда не делал разницы между родной кровью и Астрид; любил их одинаково и души не чаял в каждом из них. Не пугала его даже особенность приемной дочери. Проявилась она не сразу, лишь когда Астрид минуло десять. Тогда, из-за чего-то сильно рассердившись на соседского мальчишку, она обратилась в рысь. Маленькую, но уже клыкастую и вполне опасную для любого, кто возжелает причинить ей вред.
Зигвард был озадачен. По деревне стали ходить слухи, на Астрид поглядывали с опаской, побаивались; кто-то даже советовал Зигварду вышвырнуть приемыша на улицу. Тогда Юнссон злился, и с учетом его массивности, выглядел и впрямь угрожающе. И все же ему удалось развеять недобрую молву, внушив, что Астрид ни для кого не представляет опасности. Да и сама она росла отзывчивым ребенком, не отказывающим в помощи никому. Ей хватало резвости успевать везде и всюду. То старушкам воды из колодца наберет, то прибежит к кузнецу Освину и попросит научить ее орудовать молотом. А паренек, с которым она тогда повздорила, быстро с ней помирился, всем заявил, что они лучшие друзья, и грозно смотрел на всякого, кто смел сказать что-то плохое об Астрид. Он же позднее учил ее владеть мечом. В общем, ни чьего покоя Астрид не нарушала. Поняв, что от оборотня бед не будет, жители Бьёрнхэла заметно успокоились. Просили лишь об одном — не обращаться без надобности, лишь бы не навлекать на деревню беду. Частенько через Бьёрнхэл проезжали разные люди. Торговцы, едущие в Арнгард, бродячие артисты, те, кто желал попытать удачу и найти лучшей жизни в столице, и наконец карательные отряды, высланные королем туда, где по его мнение был нарушен порядок и закон. Временами, проезжали и королевские воины, отправленные подавить очередной мятеж. В общем, гостей в деревне хватало из-за ее близости со столичным городом. Любой из них мог донести приспешникам короля о том, что видывал в Бьёрнхэле оборотня, тогда беды не миновать. А если то его слуги, тогда кара постигнет сразу же.
Впрочем, Астрид никогда не обращалась в зверя при посторонних. Она предпочитала убегать в лес, где никто кроме местных жителей ее не мог застать. И все же даже тут ей советовали глубоко в лес не заходить; больше всех просил Зигвард, боящийся, как бы Астрид не зашла на королевские владения. Увы, страх его оправдался и сбылся.
И все же он хотел знать наверняка, лишь бы не дозволять себе ложных надежд, подобно Гердце.
- Здравствуй, Нильс, - Зигвард приветливо кивнул юноше, но так и не смог выдавить из себя улыбку. - Как идут твои дела?
- Весь день помогал отцу, - Нильс устало вздохнул. - Завтра еду в Арнгард. Где-то неделю меня не будет.
- Ты бы мог взять с собой Магнуса? - Зигвард придерживал за плечи дочь, которая хотела подойти к своему избраннику, да только в нерешительности остановилась, почувствовав, как руки отца заботливо легли на ее плечи. Он сделал это непроизвольно, ни в коем случае не желая удержать Герду.
- Да, конечно, - Нильс простодушно пожал плечами. - Мне хоть будет не так скучно. Но, кажется, он мне не говорил, что хочет поехать со мной.
- Это я так решил. О, а вот и он, - Зигвард спешно отпустил дочь и махнул рукой младшему сыну. - Вы идите. А я пока с ним поговорю.
Герда вышла из-за стойки, взяла за руку Нильса, и оба ушли вглубь зала, где имелся свободный столик.
Магнус, рослый крепкий парень двадцати лет, подошел к отцу. У него были такие же густые рыжие волосы и конопатое лицо. Он даже отращивал бороду, как Зигвард, и оттого выглядел старше своих лет. С четырнадцати лет больше времени проводящей в кузне, чем в таверне родителя, он готовился и сам стать кузнецом. Освин даже советовал ему перебраться в соседний Гальштадт и открыть там свою кузню. Делом это было дорогостоящим, но Освин хорошо платил Магнусу, имея приличную прибыль от своего ремесла. Юнссон и сам был не прочь заняться любимым делом там, где на его труд имелся бы большой спрос, да только пока не спешил покидать родной Бьёрнхэл, но деньги копил, не позволяя себе потратить ни одного лишнего медного.
