Она стояла на берегу океана. Это пограничье суши и воды очерчивало маленький остров, весь укрытый снегом. Остров был пуст.
– Ну что ж, – НикИв подошёл сзади, встал рядом с Татьяной, разглядывая свинцовые воды, в которых неторопливо ворочались сине-зелёные ледяные глыбы, – вы добрались, Лу-Танни. Здесь место – откуда на Майрами прибывает жизнь. И куда она возвращается.
Над волнами завивались клоки тумана, ближе к горизонту сливались в сероватое полотно, полностью скрывая видимость. Казалось, остров находится в центре гигантской чаши с кипятком, исходящей паром.
– Кто вы? – не поворачивая головы, спросила Татьяна. – Вы не кажетесь мне порождением моего, смущённого непознанным, разума. Так чьего же?
Профессор усмехнулся.
– Бьёте в цель, не подозревая о попадании! Но сейчас для вас я – Бог Туманного Айсберга. И в этом вы скоро убедитесь! Подождём.
И они ждали, стоя на пронизывающем ветру и глядя в постепенно приближающийся туман, который стягивал белёсые кольца вокруг острова-жертвы. А затем нечто разорвало туман в клочья. Без усилия раздвигая их, на чистую воду выходил гигантский корабль, ощетинившийся тёмными плитами, будто доисторический змей – чешуями. Он выдвинулся к острову, и неожиданно оказалось, что до горизонта не так уж и далеко.
Затаив дыхание, Татьяна наблюдала, как вырастает над ними громадный корпус. Казалось, корабль раздавит остров, погрузив его в пучины морские, и, не останавливаясь, неспешно проследует дальше – из тумана в туман, из небытия в небытие.
Но, вопреки пугающему впечатлению, боковина корпуса, больше похожая на великую китайскую стену, лишь толкнула берег, вызвав ощутимое сотрясение земли, и застыла.
– Что это? – спросила Татьяна Викторовна Ник Ива, наблюдая, как скатываются по матовому материалу корпуса капельки воды.
Тот усмехнулся:
– Ковчег.
Затаив дыхание, Татьяна Викторовна ждала появления следом чего-то грандиозного, страшного… но ничего не происходило.
НикИв тихонько хихикнул и пошёл прочь, поманив за собой транспортировщики. Татьяна, с сожалением оглянувшись на ковчег, поспешила за профессором – заглянула бы внутрь корабля, да было там уж очень темно! Кроме того, от неподдающихся логике перемещений внутри ограниченного НикИвом пространства, её уже подташнивало. Останься она сейчас без профессора – опять придётся изобретать велосипед, чтобы оказаться там, где нужно!
В какой-то момент – она не успела заметить в какой именно – яркий белый снежной целины, раскинувшейся вокруг, сменился зелёно-голубым ледяных стен, возникших неведомо откуда, и высоко вознёсших своды, сквозь которые струился изменчивый свет солнц Майрами. Круглое помещение заполняли овальные прозрачные столы, будто выточенные из цельных кусков льда. Жестом фокусника НикИв поднял коконы с «тележек» в воздух и переместил на три из них. Отправил транспортировщики к выходу, чтобы не мешали на пути. И кивнул Татьяне, приглашая подойти ближе.
– Никогда не думал, что делиться секретами так увлекательно, Лу-Танни, – прошептал он ей на ухо.
Татьяна Викторовна отметила отсутствие дыхания, исходящего из его рта. Ощущение было жутковатым – такое, наверное, возникает при беседе с призраками!
Профессор артистично махнул ладонью – коконы исчезли, будто растворились. На столах лежали тела – белое, коричневое и серое, – одинаковые в неподвижности, имя которой Татьяна знала слишком хорошо.
Шуня, всё это время провисевший у неё на шее, неожиданно дрогнул и переполз на хозяйское плечо.
– Величайшие загадки мироздания, – говорил между тем НикИв, проводя длинным пальцем по черепу белоснежного ту, цветом шерсти напомнившего Татьяне Ту-Ропа, – на проверку оказываются решаемыми слишком просто. Но разум мыслящего существа устроен так, чтобы не искать лёгких путей – в этом залог развития интеллекта, личности, опыта!
Неуловимым движением он сдёрнул черепную коробку, словно крышку с кастрюли, и отложил в сторону. Обнажилась внутренняя полость черепа, не та, которую заполнял мозг, а та, о назначении которой Татьяна думала с тех пор, как познакомилась воочию с анатомией ту – находящаяся под теменной костью.
– Ближе, ближе, – жарко шептал профессор, склоняясь над останками. – Подходите ближе, Лу-Танни!
Татьяна шагнула вперёд, склонилась над трупом и увидела, что в пазухе черепной кости лежит коричневое сморщенное тельце, запустившее ниточки-щупальца вглубь мозга умершего через многочисленные микроскопические отверстия в костях черепа. НикИв бережно подсунул под него ладони. Щупальца одно за другим втянулись в тельце, которое было извлечено профессором из пазухи и помещено в яйцо-гибернатор, материализовавшееся из воздуха.
Наблюдая за процедурой, Татьяна Викторовна отступала назад, пока не упёрлась в соседний стол. Ведь одно дело – высказывать предположения об общности памяти расы и совсем другое – наблюдать её физиологическое воплощение «в лице» тампа!
Ей показалось, или Шуня замер слишком напряжённо? Запретив себе думать о моральной стороне только что увиденной процедуры, Татьяна успокаивающе накрыла тампа ладонью и пробормотала:
– Вот каковы твои функции, мой персонифицированно-темпоральный накопитель информации! И именно поэтому тактильный контакт так важен для тебя!
– Сколько сразу вопросов, да? – НикИв споро вытаскивал похожее тельце из черепной коробки коричневого ту. – Сколько предположений! Я с удовольствием послушаю, Лу-Танни, вам ведь есть, что сказать мне?
– У меня складывается впечатление, – покачала головой Татьяна, – будто вы всё время тренируете мою сообразительность! Зачем?
– Привычка, – рассмеялся профессор. – Всем моим детям приходится думать, чтобы существовать. Удивительно, но тамп признал вас! А раз так, вы, в какой-то мере, тоже мой ребёнок! И кстати, почему вы никогда не сомневались в нём?
– В Шуне? – уточнила Татьяна. – В том, что он – не настоящий?
НикИв кивнул, мгновенно переместился к последнему телу, начал новую процедуру «скальпирования».
– Не с чем было сравнивать, – пожала плечами она. – Никто не указал на моё заблуждение. Возможно те, с кем мне приходилось иметь дело, не знали и сами!
– Ну, коне-е-ечно, – протянул НикИв, – не знали! Теперь я лично контролирую возврат каждого тампа в Хранилище, а совсем недавно за меня это делали роботы. Однако мне и в голову не приходило, что они не отличат живое существо от искусно замаскированного куска биомассы! Лишь случайно установив это, я узнал о похищении части тампов, и очень хотел бы знать – кто стоит за теми моими детьми, которые решились пойти против отцовского слова!
Татьяна внимательно посмотрела на него. НикИв ответил пронзительным взглядом.
– Существо, способное на подделку ради обмана бога – способно ли присвоить себе часть памяти целой расы? – неожиданно спросил он, отправив последнее яйцо-гибернатор в Хранилище.
– Я не понимаю… – растерялась она. – О чём вы?
– Об изменённом клыке! – рявкнул профессор. – Или вы думали, я не узнаю? Я не убил Ту-Гака до сих пор только потому, что проведённая с ним манипуляция указывает на высокое мастерство врача, сотворившего чудо! Кроме того, мне нужны были вы оба для понимания происходящего! Ради жизни однажды спасённого ту, скажите мне правду, Лу-Танни – вы организовали похищение тампов с последующей их продажей на просторах галактики под видом псевдотампов?
Татьяна чуть не села там же, где стояла. Разом вспомнились и хитрые взгляды Ту-Гака, и невысказанное Ту-Ропом, несколько раз пытавшимся начать разговор на запретную тему, и подозрения Ларрила. И если проангел был не в курсе происходящего, оба ту явно находились в сговоре!
А ещё всплыли в памяти яркие видения просторов Майрами…
– Так это вы завладели разумом моего соотечественника, чтобы доставить меня сюда? – воскликнула она.
НикИв резко взмахнул ладонью.
Ледяной зал исчез. Они вновь стояли на пустынном, продуваемом ветрами, острове. Тела ту лежали на снегу, сложившись в пугающий иероглиф.
– Что? – тихо спросил профессор.
Черты его лица смазались, развеянные яростью… Вытянутое, пустоглазое, нечеловечески страшное лицо то ли привиделось Татьяне, то ли нарисовалось сознанием, уставшим от этого, перенасыщенного событиями, дня. Она отшатнулась, но только на мгновение. Негоже Стражу Порога делать шаг назад!
– Мне казалось странным совпадением появление здесь, – попыталась объяснить она. – Вы, узнав о том, что произошло с Ту-Гаком, искали лечившего его врача по всей галактике, а когда обнаружили, почему не могли сделать так, чтобы МОД высадил меня в непосредственной близости от вас? Вы величаете себя богом Туманного Айсберга, а я не знаю границ вашего могущества – так почему нет? Вы с лёгкостью играете разумом другого существа, моим разумом – почему нет?
Несколько мгновений НикИв молча смотрел на неё. Под этим взглядом становилось неуютно, будто не взгляд это был, а луч-лезвие штарма, потрошащий насквозь. Словно ранее профессор носил чёрные очки, а теперь снял их, чтобы Татьяна воочию убедилась в нечеловеческой форме зрачков…
Зрачков, из которых на мгновение выглянуло Время.
– Потому – нет! – совершенно нормальным голосом сказал он. – Я отвечаю за свою волю, а вы здесь – по другой, Лу-Танни. Да, я искал вас, не единожды пытался дотянуться до вашего сознания, пытаясь понять – кто вы, симбиотически признанная тампом, но нарушающая мои законы, установленные в начале времён! И я не понимаю... До сих пор не понимаю, что вы за существо!
– Я тоже… – покачала головой Татьяна, – перестала понимать, кто я. Просто живу, и ощущаю себя живой, дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! – она помолчала, а потом добавила: – И мне ничего не известно о продаже живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя… для меня он всегда был таким!
Профессор отвернулся, разглядывая темнеющую у берега громаду Ковчега.
– Я могу узнать правду, – сказал он, наконец. – Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что – ему кажется – он может скрыть от меня… Вопрос – почему я не хочу делать этого?
– Да, – эхом отозвалась Татьяна. – Почему? Вы узнали о нашем обмане – и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Вы играете со мной, то подвергая аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открывая тайны мироздания. Почему? Для чего?
НикИв едва уловимо поморщился.
Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Земная твердь повисла во вселенной… Казалось, ступи на её край – перевернётся.
Тела ту медленно погружались в снег. Вскоре от них не осталось и следа: снежный прах вернулся к снежному праху.
– Я устал, – неожиданно признался профессор, – чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым – оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим. Мне нужно обдумать предложение, которое я собираюсь вам сделать. Ковчег отправится в обратный путь завтра – тогда и встретимся!
Миг – и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.
Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать, бог, бросил её одну неизвестно где!
Явственно ощущалась усталость. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто… будет гулять!
Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна двинулась в сторону клубящейся стены тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится – не просто существует, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение – такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.
В сознании царила тишина. Вокруг – пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли, а человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.
Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти – и остановиться на краю. Промолчать – и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной…
Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.
Татьяна, не задумываясь, ступила на помост. Волны заливали края, иногда перекатываясь на другую сторону, однако, несмотря на покрывавшие его капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к люку, она разглядела топорщащиеся «чешуи» Ковчега, приоткрывающие едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, поглощал солнечный и звёздный свет – внутренней стороной «чешуйки» подозрительно походили на квадраты звёздных батарей.
Неожиданно лязгнув, входные плиты поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором не было видно ни зги. Татьяна Викторовна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, дёрнувшего прийти сюда, а теперь зовущего внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.
Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!
Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.
Если в логове Мак Кор функционировала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна была сработать мысленная команда об освещении!
И действительно, засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало всё большее изумление.
Она стояла на пороге гигантского помещения, которое было бы пустым, если бы не несколько десятков креационных камер вдоль стен. Татьяна обошла все, склонилась над каждой: три из осмотренных – как раз по количеству тел, доставленных на остров – находились в режиме стерилизации, в остальных никто не лежал.
Остановившись в центре зала, Татьяна Викторовна недоумённо огляделась. Господи, для чего такое огромное помещение? Зачем нужен этот корабль, больше похожий на чудовище? Неужели лишь для того, чтобы подчеркнуть мощь Хозяина Туманного Айсберга? Интуиция подсказывала: не будь на то его дозволения, она не попала бы внутрь, как не попадали никогда живые ту, взирающие на Ковчег издалека – со страхом и сожалением.
– Ну что ж, – НикИв подошёл сзади, встал рядом с Татьяной, разглядывая свинцовые воды, в которых неторопливо ворочались сине-зелёные ледяные глыбы, – вы добрались, Лу-Танни. Здесь место – откуда на Майрами прибывает жизнь. И куда она возвращается.
Над волнами завивались клоки тумана, ближе к горизонту сливались в сероватое полотно, полностью скрывая видимость. Казалось, остров находится в центре гигантской чаши с кипятком, исходящей паром.
– Кто вы? – не поворачивая головы, спросила Татьяна. – Вы не кажетесь мне порождением моего, смущённого непознанным, разума. Так чьего же?
Профессор усмехнулся.
– Бьёте в цель, не подозревая о попадании! Но сейчас для вас я – Бог Туманного Айсберга. И в этом вы скоро убедитесь! Подождём.
И они ждали, стоя на пронизывающем ветру и глядя в постепенно приближающийся туман, который стягивал белёсые кольца вокруг острова-жертвы. А затем нечто разорвало туман в клочья. Без усилия раздвигая их, на чистую воду выходил гигантский корабль, ощетинившийся тёмными плитами, будто доисторический змей – чешуями. Он выдвинулся к острову, и неожиданно оказалось, что до горизонта не так уж и далеко.
Затаив дыхание, Татьяна наблюдала, как вырастает над ними громадный корпус. Казалось, корабль раздавит остров, погрузив его в пучины морские, и, не останавливаясь, неспешно проследует дальше – из тумана в туман, из небытия в небытие.
Но, вопреки пугающему впечатлению, боковина корпуса, больше похожая на великую китайскую стену, лишь толкнула берег, вызвав ощутимое сотрясение земли, и застыла.
– Что это? – спросила Татьяна Викторовна Ник Ива, наблюдая, как скатываются по матовому материалу корпуса капельки воды.
Тот усмехнулся:
– Ковчег.
Часть «стены» ушла внутрь, открывая чернеющий проём. Оттуда пополз язык помоста, лёг на берег. На него выкатились три механизма, которые Татьяна приняла за транспортировщики, на каждом из которых лежал непрозрачный кокон. «Тележки» столпились рядом с профессором, будто заплутавшие овцы.
Затаив дыхание, Татьяна Викторовна ждала появления следом чего-то грандиозного, страшного… но ничего не происходило.
НикИв тихонько хихикнул и пошёл прочь, поманив за собой транспортировщики. Татьяна, с сожалением оглянувшись на ковчег, поспешила за профессором – заглянула бы внутрь корабля, да было там уж очень темно! Кроме того, от неподдающихся логике перемещений внутри ограниченного НикИвом пространства, её уже подташнивало. Останься она сейчас без профессора – опять придётся изобретать велосипед, чтобы оказаться там, где нужно!
В какой-то момент – она не успела заметить в какой именно – яркий белый снежной целины, раскинувшейся вокруг, сменился зелёно-голубым ледяных стен, возникших неведомо откуда, и высоко вознёсших своды, сквозь которые струился изменчивый свет солнц Майрами. Круглое помещение заполняли овальные прозрачные столы, будто выточенные из цельных кусков льда. Жестом фокусника НикИв поднял коконы с «тележек» в воздух и переместил на три из них. Отправил транспортировщики к выходу, чтобы не мешали на пути. И кивнул Татьяне, приглашая подойти ближе.
– Никогда не думал, что делиться секретами так увлекательно, Лу-Танни, – прошептал он ей на ухо.
Татьяна Викторовна отметила отсутствие дыхания, исходящего из его рта. Ощущение было жутковатым – такое, наверное, возникает при беседе с призраками!
Профессор артистично махнул ладонью – коконы исчезли, будто растворились. На столах лежали тела – белое, коричневое и серое, – одинаковые в неподвижности, имя которой Татьяна знала слишком хорошо.
Шуня, всё это время провисевший у неё на шее, неожиданно дрогнул и переполз на хозяйское плечо.
– Величайшие загадки мироздания, – говорил между тем НикИв, проводя длинным пальцем по черепу белоснежного ту, цветом шерсти напомнившего Татьяне Ту-Ропа, – на проверку оказываются решаемыми слишком просто. Но разум мыслящего существа устроен так, чтобы не искать лёгких путей – в этом залог развития интеллекта, личности, опыта!
Неуловимым движением он сдёрнул черепную коробку, словно крышку с кастрюли, и отложил в сторону. Обнажилась внутренняя полость черепа, не та, которую заполнял мозг, а та, о назначении которой Татьяна думала с тех пор, как познакомилась воочию с анатомией ту – находящаяся под теменной костью.
– Ближе, ближе, – жарко шептал профессор, склоняясь над останками. – Подходите ближе, Лу-Танни!
Татьяна шагнула вперёд, склонилась над трупом и увидела, что в пазухе черепной кости лежит коричневое сморщенное тельце, запустившее ниточки-щупальца вглубь мозга умершего через многочисленные микроскопические отверстия в костях черепа. НикИв бережно подсунул под него ладони. Щупальца одно за другим втянулись в тельце, которое было извлечено профессором из пазухи и помещено в яйцо-гибернатор, материализовавшееся из воздуха.
Наблюдая за процедурой, Татьяна Викторовна отступала назад, пока не упёрлась в соседний стол. Ведь одно дело – высказывать предположения об общности памяти расы и совсем другое – наблюдать её физиологическое воплощение «в лице» тампа!
Ей показалось, или Шуня замер слишком напряжённо? Запретив себе думать о моральной стороне только что увиденной процедуры, Татьяна успокаивающе накрыла тампа ладонью и пробормотала:
– Вот каковы твои функции, мой персонифицированно-темпоральный накопитель информации! И именно поэтому тактильный контакт так важен для тебя!
– Сколько сразу вопросов, да? – НикИв споро вытаскивал похожее тельце из черепной коробки коричневого ту. – Сколько предположений! Я с удовольствием послушаю, Лу-Танни, вам ведь есть, что сказать мне?
– У меня складывается впечатление, – покачала головой Татьяна, – будто вы всё время тренируете мою сообразительность! Зачем?
– Привычка, – рассмеялся профессор. – Всем моим детям приходится думать, чтобы существовать. Удивительно, но тамп признал вас! А раз так, вы, в какой-то мере, тоже мой ребёнок! И кстати, почему вы никогда не сомневались в нём?
– В Шуне? – уточнила Татьяна. – В том, что он – не настоящий?
НикИв кивнул, мгновенно переместился к последнему телу, начал новую процедуру «скальпирования».
– Не с чем было сравнивать, – пожала плечами она. – Никто не указал на моё заблуждение. Возможно те, с кем мне приходилось иметь дело, не знали и сами!
– Ну, коне-е-ечно, – протянул НикИв, – не знали! Теперь я лично контролирую возврат каждого тампа в Хранилище, а совсем недавно за меня это делали роботы. Однако мне и в голову не приходило, что они не отличат живое существо от искусно замаскированного куска биомассы! Лишь случайно установив это, я узнал о похищении части тампов, и очень хотел бы знать – кто стоит за теми моими детьми, которые решились пойти против отцовского слова!
Татьяна внимательно посмотрела на него. НикИв ответил пронзительным взглядом.
– Существо, способное на подделку ради обмана бога – способно ли присвоить себе часть памяти целой расы? – неожиданно спросил он, отправив последнее яйцо-гибернатор в Хранилище.
– Я не понимаю… – растерялась она. – О чём вы?
– Об изменённом клыке! – рявкнул профессор. – Или вы думали, я не узнаю? Я не убил Ту-Гака до сих пор только потому, что проведённая с ним манипуляция указывает на высокое мастерство врача, сотворившего чудо! Кроме того, мне нужны были вы оба для понимания происходящего! Ради жизни однажды спасённого ту, скажите мне правду, Лу-Танни – вы организовали похищение тампов с последующей их продажей на просторах галактики под видом псевдотампов?
Татьяна чуть не села там же, где стояла. Разом вспомнились и хитрые взгляды Ту-Гака, и невысказанное Ту-Ропом, несколько раз пытавшимся начать разговор на запретную тему, и подозрения Ларрила. И если проангел был не в курсе происходящего, оба ту явно находились в сговоре!
А ещё всплыли в памяти яркие видения просторов Майрами…
– Так это вы завладели разумом моего соотечественника, чтобы доставить меня сюда? – воскликнула она.
НикИв резко взмахнул ладонью.
Ледяной зал исчез. Они вновь стояли на пустынном, продуваемом ветрами, острове. Тела ту лежали на снегу, сложившись в пугающий иероглиф.
– Что? – тихо спросил профессор.
Черты его лица смазались, развеянные яростью… Вытянутое, пустоглазое, нечеловечески страшное лицо то ли привиделось Татьяне, то ли нарисовалось сознанием, уставшим от этого, перенасыщенного событиями, дня. Она отшатнулась, но только на мгновение. Негоже Стражу Порога делать шаг назад!
– Мне казалось странным совпадением появление здесь, – попыталась объяснить она. – Вы, узнав о том, что произошло с Ту-Гаком, искали лечившего его врача по всей галактике, а когда обнаружили, почему не могли сделать так, чтобы МОД высадил меня в непосредственной близости от вас? Вы величаете себя богом Туманного Айсберга, а я не знаю границ вашего могущества – так почему нет? Вы с лёгкостью играете разумом другого существа, моим разумом – почему нет?
Несколько мгновений НикИв молча смотрел на неё. Под этим взглядом становилось неуютно, будто не взгляд это был, а луч-лезвие штарма, потрошащий насквозь. Словно ранее профессор носил чёрные очки, а теперь снял их, чтобы Татьяна воочию убедилась в нечеловеческой форме зрачков…
Зрачков, из которых на мгновение выглянуло Время.
– Потому – нет! – совершенно нормальным голосом сказал он. – Я отвечаю за свою волю, а вы здесь – по другой, Лу-Танни. Да, я искал вас, не единожды пытался дотянуться до вашего сознания, пытаясь понять – кто вы, симбиотически признанная тампом, но нарушающая мои законы, установленные в начале времён! И я не понимаю... До сих пор не понимаю, что вы за существо!
– Я тоже… – покачала головой Татьяна, – перестала понимать, кто я. Просто живу, и ощущаю себя живой, дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! – она помолчала, а потом добавила: – И мне ничего не известно о продаже живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя… для меня он всегда был таким!
Профессор отвернулся, разглядывая темнеющую у берега громаду Ковчега.
– Я могу узнать правду, – сказал он, наконец. – Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что – ему кажется – он может скрыть от меня… Вопрос – почему я не хочу делать этого?
– Да, – эхом отозвалась Татьяна. – Почему? Вы узнали о нашем обмане – и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Вы играете со мной, то подвергая аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открывая тайны мироздания. Почему? Для чего?
НикИв едва уловимо поморщился.
Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Земная твердь повисла во вселенной… Казалось, ступи на её край – перевернётся.
Тела ту медленно погружались в снег. Вскоре от них не осталось и следа: снежный прах вернулся к снежному праху.
– Я устал, – неожиданно признался профессор, – чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым – оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим. Мне нужно обдумать предложение, которое я собираюсь вам сделать. Ковчег отправится в обратный путь завтра – тогда и встретимся!
Миг – и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.
Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать, бог, бросил её одну неизвестно где!
Явственно ощущалась усталость. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто… будет гулять!
Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна двинулась в сторону клубящейся стены тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится – не просто существует, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение – такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.
В сознании царила тишина. Вокруг – пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли, а человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.
Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти – и остановиться на краю. Промолчать – и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной…
Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.
Татьяна, не задумываясь, ступила на помост. Волны заливали края, иногда перекатываясь на другую сторону, однако, несмотря на покрывавшие его капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к люку, она разглядела топорщащиеся «чешуи» Ковчега, приоткрывающие едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, поглощал солнечный и звёздный свет – внутренней стороной «чешуйки» подозрительно походили на квадраты звёздных батарей.
Неожиданно лязгнув, входные плиты поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором не было видно ни зги. Татьяна Викторовна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, дёрнувшего прийти сюда, а теперь зовущего внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.
Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!
Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.
Если в логове Мак Кор функционировала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна была сработать мысленная команда об освещении!
И действительно, засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало всё большее изумление.
Она стояла на пороге гигантского помещения, которое было бы пустым, если бы не несколько десятков креационных камер вдоль стен. Татьяна обошла все, склонилась над каждой: три из осмотренных – как раз по количеству тел, доставленных на остров – находились в режиме стерилизации, в остальных никто не лежал.
Остановившись в центре зала, Татьяна Викторовна недоумённо огляделась. Господи, для чего такое огромное помещение? Зачем нужен этот корабль, больше похожий на чудовище? Неужели лишь для того, чтобы подчеркнуть мощь Хозяина Туманного Айсберга? Интуиция подсказывала: не будь на то его дозволения, она не попала бы внутрь, как не попадали никогда живые ту, взирающие на Ковчег издалека – со страхом и сожалением.
