– Вспомните…
…Диван на кухне, накрытый полосатым покрывалом… Лежащая на нём Татьяна, безвольная, будто кукла… Девятый день после похорон. Воскресенье. Нет света и тепла. Исчезли звуки, превратившись в невнятное бульканье. Она знает, что звонит телефон – но не слышит. И телефон звонит реже… реже… реже…
Чёрно-белая фотография на столе. Стопка. Засохший хлеб.
Занавешенные до сих пор зеркала. Слепые окна.
Из ощущений – только бесконечная боль где-то в районе средостения, заставляющая всё сильнее подтягивать колени к животу. А потом одни отрывочные видения… Ватный кокон горя... Зелёная шерсть небытия.
…Татьяна сглотнула. С трудом разлепила губы.
– Что вы хотите сказать… этим?
– Смерть близкого человека – это крах целого мира. Мира, в какой-то степени созданного и поддерживаемого вами. – Чреше медленно двинулся вдоль края бассейна. Его одеяние оставалось неподвижно, отчего казалось, что стайя плывет по воздуху. – И вы последовали за ним в небытие – слой за слоем уничтожая себя. Сначала потеряли друзей, затем любимую работу, интерес к жизни… Думайте, Лу-Танни, думайте!
Слой за слоем…
В паутине ежедневной рутины осознавались только привычные телу действия – проснуться по звонку будильника, умыться, выпить кофе, выкурить сигарету. И так далее, и тому подобное – день за днём, ночь за ночью. Личность казалась рисунком, растворявшимся от попавших на него дождевых капель до тех пор, пока не остался чистый белый лист, на котором… можно было начать рисовать что угодно!
– Лу-Тан знал! – прошептала она. – Но эту причину никогда не называл мне!
– Неправда, – усмехнулся стайя. – Он говорил об этом косвенно. Просто вы не поняли его.
Татьяна прекрасно помнила тот разговор.
«Вы одиноки, – сказал тогда старый крелл. – Ваши родители давно умерли, детьми вы не владеете. Вас никто не станет искать. Запущенная нами легенда вполне удовлетворит коллег по работе. Друзей, которые почуяли бы подвох, у вас не осталось».
Она восприняла его слова однозначно – с точки зрения землянина. Оказывается, их можно было понять по-другому. Именно так, как говорил Ирбис: «слой за слоем»!
Одиночество – это отсутствие людей, которые привязывают к миру живых: родных, близких, друзей...
– Мой друг называл способность разумного существа стремиться в небытие нулевой ментальностью, – продолжил Чреше, – подразумевая, что такое существо осознанно и добровольно рвёт любые связи, исключая себя из мироздания. Будь вы полноценной личностью, процедура синхронизации ментальных контуров могла бы иметь плачевные для вас результаты, а, возможно, вообще не удалась бы! А она привела к изменению и неслыханному доселе усилению ваших способностей! Думаю, Лу-Танни, существа, подобного вам, нет более нигде во вселенной.
Пещера поплыла у Татьяны перед глазами. Сказанное Ирбисом невозможно было осознать сразу – смысл истекал каплями слов, полными яда. Чтобы остаться в реальности, она уцепилась взглядом за собственное отражение, колышущееся в водоёме.
– Это в странной степени роднит нас, – стайя остановился рядом. Его силуэт в воде не отражался. – Существа, подобного мне, тоже нет нигде во вселенной.
Неожиданно она подумала об оборудовании для отслеживания сигналов Ирбиса, начавшем функционировать в Лазарете как раз накануне её отбытия на М-63, и пожалела, что не нашла времени поинтересоваться у Э, удалось ли отследить местоположение стайи. Резко повернувшись к Чреше, намерилась задать вопрос напрямую, но… рядом никого не оказалось.
Она двинулась прочь от бассейна. Вот и ещё одна загадка разгадана – червячок сомнения не успокоился тогда, после объяснений Лу-Тана о критериях выбора ученицы, продолжал грызть исподволь, но сейчас у Татьяны Викторовны появилось ощущение, что на этот вопрос, наконец, получен полный ответ.
Ответ, порождающий новые вопросы.
Непривычно ощущать себя кем-то другим – сильным, ловким, быстрым, владеющим ментальностью в мере, свойственной далеко не всем обитателям галактики. Ей понадобится время, чтобы привыкнуть. Да, она смирилась с тем, что судьба забросила её с Земли на окраину Вселенной. Приняла галактическое мироздание таким, каким оно являлось на самом деле. Открылась новому чувству к представителю не своей расы. Обрела друзей, среди которых не было людей. Она переступила и пережила многое, но новая Татьяна Викторовна Незванова – то ли уникум, то ли оружие галактического масштаба – пугала безмерно. «Страшно подумать, что может сделать существо, с такой лёгкостью пользующееся ДМИТ-полем, если его как следует разозлить!» – так сказал НикИв. А, действительно, что она может сделать? Есть ли границы у новых способностей?
Память услужливо преподнесла изображение опавшего, уродливого «цветка» штарма…
Татьяна вздрогнула. В её жизни было много пугающих слов: одиночество, смерть, отчаяние. Но слово «могущество» неожиданно оказалось самым страшным.
Наступил долгий период ожидания. НикИв почти не показывался. То ли дела появились, то ли игрушка наскучила. Татьяна плавала и бегала каждый день, удивляясь новым для себя ощущениям. Усталости после тренировок она не чувствовала – наоборот наступал прилив сил, активировалась умственная активность, в связи с чем Татьяна Викторовна буквально изнывала от ничегонеделания, с тоской вспоминая Лазарет, сутки, посвящённые рутинной, но такой любимой работе.
Никаких приборов для определения времени в убежище НикИва не было – поэтому пришлось положиться на собственные биологические часы, судя по которым тоска подступала именно вечерами. Как водится, доктор подвергла себя жёсткому самоанализу и поняла, что скучает по существам, ставшим ей близкими – по Шуне, Биму. По шумному Ту-Ропу, хитроумному СиРиЛиону, прямодушному Тсалиту. По Ларрилу и… по Ричарду.
Отношение к человеку из будущего самоанализу не поддавалось: Татьяна Викторовна переставала понимать себя, когда вспоминала его голос и прикосновения. И если с Ларрилом всё происходящее казалось единственно верным, то с Ричардом правильная линейка бытия превращалась в набор хаотических векторов, ведущих в никуда. Инакость, которую она остро ощутила в их первую встречу, проявлялась в чувстве то ли блаженства, то ли паники, возникавшем вместе с воспоминаниями о нём.
Проходили дни – тоска усиливалась. Однажды, гонимая ей прочь из собственных покоев, Татьяна вспомнила о звёздах, являвшихся не только её друзьями и молчаливыми собеседниками, но и свидетелями прошлой, насыщенной событиями, жизни. Памятуя о том, что Дом выполняет желания обитателей, она сосредоточилась и представила Остров. Перемещение удалось с лёгкостью. Под ногами заскрипел снег, над головой вознёсся звёздный купол – внутренние часы не обманули, на Майрами царила ночь.
Поёживаясь от холода, Татьяна Викторовна медленно двинулась вперёд. И как ей раньше не пришло в голову тренироваться не в подземной анфиладе, а на открытом воздухе?..
Темнота скрывала горизонт, океан чёрным лезвием отсекал белый берег, будто тот обрывался в ночь. А каково это очутиться не на острове, а на материке, где снега не в пример больше, и оттого ночное небо кажется подсвеченным снизу, а звёзды – ярче?..
Нога провалилась – и куда только делась жёсткая корка наста, покрывшая поверхность, продуваемую ветрами с четырёх сторон света? Татьяна переступила на более плотный снег, отряхнула колено, распрямилась и… застыла. Не было никакого острова, не было чернильных языков волн, облизывающих берег. Вокруг раскинулась уже знакомая равнинная поверхность Майрами. Справа в небе играли зелёные драконы северного сияния, слева, вдалеке, маячили пики большого кегата. И горизонт был виден так ярко, будто кто-то начертил его малярной кистью.
Открыв рот, Татьяна Викторовна загляделась на звёздный купол. Нет, никогда она не привыкнет к величию силы, сотворившей такое – как её ни называй: природой, богом, законом, Таманом! Ещё скреблось на сердце недоумение от лёгкого бегства из Дома, но небо разделило жизнь на здесь и там, тогда и сейчас.
Татьяну привёл в себя холод. Носа, ушей, подбородка и пальцев рук и ног она почти не чувствовала. Ей ли, врачу, не знать, к чему могла привести подобная неосторожность?
Она тронулась с места, набирая скорость. Бежать по рыхлому снегу было трудно, зато Татьяна быстро согрелась. Её двойная тень торопилась рядом – гладкая поверхность снежной пустыни почти не искривляла силуэты. А затем, внезапно, теней стало четыре, и две из них не принадлежали человеку…
Не снижая скорости, Татьяна Викторовна покосилась на их владельца. И, едва не взвыв от ужаса, побежала так, как не бегала никогда в жизни! Огромный белоснежный зверь – нет, не так, в данном случае следовало говорить ЗВЕРЬ – бесшумно мчался рядом, приоткрыв все три ротовых отверстия в подобии улыбок. Должно быть, спринт забавлял его неимоверно. Был ли это тот же дворх, что чуть не убил её по прибытии на Майрами, его подружка или вообще особь с другой охотничьей территории – Татьяна не бралась судить. Она уже готовилась заголосить «На помощь!», обращаясь неизвестно к кому, поскольку мысль позвать на помощь НикИва даже не мелькнула, спугнутая страхом догоняемой жертвы, но голосить не пришлось...
Из-за кегата, приближающегося со скоростью болида Формулы-1, неожиданно вынырнули три фигуры. Они не бежали, не летели и не ехали – скользили по снегу, словно на каких-то скоростных коньках.
Увидев их, Татьяна Викторовна остановилась.
Дворх, ведомый инерцией собственного тела, пробежал ещё несколько десятков метров, на бегу зарулил в широкую дугу и с не меньшей скоростью помчался прочь – только снежная пыль вилась столбом из-под чёрных пяток.
«Саморазрушение – фатальная вещь, Лу-Танни! – прозвучал в сознании голос НикИва. – Цель, которая достигается всегда. Почему вы стремитесь уйти оттуда, где безопасно, и попасть туда, где с вами может случиться что угодно?»
Ей было известно, что последует после знакомого смешка – профессор исчезнет, оставив её наедине с проблемами. Всевышнее решение!..
Теперь она ясно разглядела в приближающихся фигурах трёх ту с шерстью разных оттенков.
Они окружили её, лихо остановившись. Под их лапами Татьяна разглядела нечто подобное белым расплющенным медузам, чьи края вяло шевелились.
Несколько мгновений человек и трое ту с изумлением разглядывали друг друга, а затем тот, что был темнее остальных, прижал кулаки к груди и низко поклонился.
– Мак Кор, доктор Лу-Танни! – воскликнул он, распрямляясь и улыбаясь во все зубы. – Как вы здесь очутились?
– Ту-Гак! – воскликнула она, не веря глазам своим.
Нет, не прост был бог Майрами! Похоже, он просто ждал, когда же скука погонит гостью навстречу приключениям, а дождавшись, устроил встречу!
Татьяна бросилась к ту, схватила его руку и зачем-то потрясла: то ли щупала, то ли изобразила пожатие. Она искренне радовалась Ту-Гаку – ведь он тоже знал Лазарет!
– Что у вас случилось? – продолжал спрашивать изрядно обеспокоенный бывший торговец, озираясь. – Я не вижу вашего корабля! Но я видел дворха, который преследовал вас!
– Долгая история, Ту-Гак, – улыбнулась Татьяна. – Если у вас есть возможность помочь мне связаться с кем-нибудь из Ассоциации, я буду очень благодарна!
– В нашем Доме есть модуль связи, – прогудел один из ранее молчавших спутников Ту-Гака. – Вы посетите нас? Акани рассказывал, что вы любите рухашу! – говорящий застенчиво улыбнулся и заголубел лицом. – Я отлично её готовлю!
Татьяна взглянула на Ту-Гака. Тот горделиво выпрямился, даже попытался распрямить кривоватые ноги.
– Это мои каани, доктор, – пояснил он, – сыновья. Ту-Дип, старший, и Ту-Док, младший. Ту-Дип скоро отбудет для службы на один из крейсеров Ассоциации, а Ту-Док нужен Дому – наша плантация сакаев велика, мы – одни из первых поставщиков для других Домов.
– Скай… кто? – переспросила Татьяна.
Ту-Гак поднял со снега «медузу», хорошенько встряхнул. На гладкой поверхности проявился на мгновение сетчатый рисунок, подобный капиллярному.
– Это движущееся растение – сакай. Способно преодолевать огромные расстояния с большой скоростью, разыскивая подходящую среду обитания. Мы пользуемся ими для передвижения по снегу со времён Первого ту. Туманный Айсберг подарил нам это знание! – Ту-Гак положил сакая на снег и важно довершил: – Я приглашаю вас в свой Дом, доктор, и пусть всё его тепло станет вашим!
Татьяна Викторовна поняла, что последняя фраза является ритуальной, но, не зная ответа, просто благодарно кивнула.
– Становитесь позади меня и держитесь крепко! – мотнул головой Ту-Гак. – Мы поедем быстро!
Гонка на сакаях привела Татьяну в восторг. «Медуза» скользила по гладкому снегу Майрами со скоростью около шестидесяти километров в час, иногда подпрыгивала на неровностях, загибаясь внутрь и тем самым удерживая находившихся на ней ездоков. Во время движения края растения волнообразно изгибались, и казалось, что стоишь на каком-то придонном существе из подводного мира.
В середине пути на Ту-Гака спикировал тамп апельсиново-оранжевого оттенка. Тихонько сполз на руку Татьяны, которой она держала ту за талию, пощекотал её щупальцами-ниточками, хрюкнул и уполз на своё место на хозяйском плече.
– Ту-Та-Гак! – прокричал ту, оглядываясь на Татьяну. – Наш семейный тамп. А где Та-Та-Шуня?
– Где-то поблизости, – соврала Татьяна, – наслаждается пространством.
Ту понимающе кивнул.
Вход в Дом вырос неожиданно, напомнив Татьяне въезд в подземный гараж повышенной комфортности: белые двери располагались под небольшим углом к земле, по их краям помаргивали сигнальные огни, а перед входом бегал странный механизм, споро разметая снег струями воздуха из сопел по бокам.
Створки разошлись. При желании в них могла бы заехать фура. Татьяна вспомнила рассказы Ту-Ропа о жилищах ту, расположенных под землёй, и пожалела, что Э, обожающий новые впечатления, не видит того же, что и она.
Ту соскочили с сакаев, свернули их, будто коврики и вошли внутрь. Ту-Гак ввёл Татьяну за руку – то ли по обычаю, то ли чтобы не потерялась.
Двери за их спинами бесшумно закрылись.
Здесь было значительно теплее, чем на поверхности. Впрочем, Татьяна Викторовна догадывалась, что не будь на ней скафандра и безрукавки Ту-Ропа, она всё равно мёрзла бы нещадно.
Помещения располагались анфиладой.
– Один уровень, – сообщил Ту-Гак. – Глубже не копаем – многокилометровая мерзлота. Противоположный выход ведёт на плантацию сакаев, я покажу её вам позже.
Ту придержал Татьяну, дождался, пока его сыновья скроются из виду и повернулся к ней:
– Не стану лезть в дела Стража Порога, доктор, и спрашивать, что случилось. Чем я на самом деле могу помочь?
– Мне нужно связаться с Ассоциацией и вернуться в Лазарет, – повторила Татьяна. Сердце забилось чаще от мысли, что через несколько мгновений она может увидеть Ларрила. – К сожалению, обстоятельства не позволяют выйти на связь ни с кем из них!
Ту сокрушённо покачал головой и повёл гостью дальше.
Татьяна шла за ним, удивляясь самой себе: тоска по проангелу, оказывается, всё это время зашкаливала, а она не чувствовала её, будто находилась под анестезией и только сейчас начинала приходить в себя. Уткнуться бы лицом ему в грудь и… может быть, даже поплакать в кольце горячих рук!
…Диван на кухне, накрытый полосатым покрывалом… Лежащая на нём Татьяна, безвольная, будто кукла… Девятый день после похорон. Воскресенье. Нет света и тепла. Исчезли звуки, превратившись в невнятное бульканье. Она знает, что звонит телефон – но не слышит. И телефон звонит реже… реже… реже…
Чёрно-белая фотография на столе. Стопка. Засохший хлеб.
Занавешенные до сих пор зеркала. Слепые окна.
Из ощущений – только бесконечная боль где-то в районе средостения, заставляющая всё сильнее подтягивать колени к животу. А потом одни отрывочные видения… Ватный кокон горя... Зелёная шерсть небытия.
…Татьяна сглотнула. С трудом разлепила губы.
– Что вы хотите сказать… этим?
– Смерть близкого человека – это крах целого мира. Мира, в какой-то степени созданного и поддерживаемого вами. – Чреше медленно двинулся вдоль края бассейна. Его одеяние оставалось неподвижно, отчего казалось, что стайя плывет по воздуху. – И вы последовали за ним в небытие – слой за слоем уничтожая себя. Сначала потеряли друзей, затем любимую работу, интерес к жизни… Думайте, Лу-Танни, думайте!
Слой за слоем…
В паутине ежедневной рутины осознавались только привычные телу действия – проснуться по звонку будильника, умыться, выпить кофе, выкурить сигарету. И так далее, и тому подобное – день за днём, ночь за ночью. Личность казалась рисунком, растворявшимся от попавших на него дождевых капель до тех пор, пока не остался чистый белый лист, на котором… можно было начать рисовать что угодно!
– Лу-Тан знал! – прошептала она. – Но эту причину никогда не называл мне!
– Неправда, – усмехнулся стайя. – Он говорил об этом косвенно. Просто вы не поняли его.
Татьяна прекрасно помнила тот разговор.
«Вы одиноки, – сказал тогда старый крелл. – Ваши родители давно умерли, детьми вы не владеете. Вас никто не станет искать. Запущенная нами легенда вполне удовлетворит коллег по работе. Друзей, которые почуяли бы подвох, у вас не осталось».
Она восприняла его слова однозначно – с точки зрения землянина. Оказывается, их можно было понять по-другому. Именно так, как говорил Ирбис: «слой за слоем»!
Одиночество – это отсутствие людей, которые привязывают к миру живых: родных, близких, друзей...
– Мой друг называл способность разумного существа стремиться в небытие нулевой ментальностью, – продолжил Чреше, – подразумевая, что такое существо осознанно и добровольно рвёт любые связи, исключая себя из мироздания. Будь вы полноценной личностью, процедура синхронизации ментальных контуров могла бы иметь плачевные для вас результаты, а, возможно, вообще не удалась бы! А она привела к изменению и неслыханному доселе усилению ваших способностей! Думаю, Лу-Танни, существа, подобного вам, нет более нигде во вселенной.
Пещера поплыла у Татьяны перед глазами. Сказанное Ирбисом невозможно было осознать сразу – смысл истекал каплями слов, полными яда. Чтобы остаться в реальности, она уцепилась взглядом за собственное отражение, колышущееся в водоёме.
– Это в странной степени роднит нас, – стайя остановился рядом. Его силуэт в воде не отражался. – Существа, подобного мне, тоже нет нигде во вселенной.
Неожиданно она подумала об оборудовании для отслеживания сигналов Ирбиса, начавшем функционировать в Лазарете как раз накануне её отбытия на М-63, и пожалела, что не нашла времени поинтересоваться у Э, удалось ли отследить местоположение стайи. Резко повернувшись к Чреше, намерилась задать вопрос напрямую, но… рядом никого не оказалось.
Она двинулась прочь от бассейна. Вот и ещё одна загадка разгадана – червячок сомнения не успокоился тогда, после объяснений Лу-Тана о критериях выбора ученицы, продолжал грызть исподволь, но сейчас у Татьяны Викторовны появилось ощущение, что на этот вопрос, наконец, получен полный ответ.
Ответ, порождающий новые вопросы.
Непривычно ощущать себя кем-то другим – сильным, ловким, быстрым, владеющим ментальностью в мере, свойственной далеко не всем обитателям галактики. Ей понадобится время, чтобы привыкнуть. Да, она смирилась с тем, что судьба забросила её с Земли на окраину Вселенной. Приняла галактическое мироздание таким, каким оно являлось на самом деле. Открылась новому чувству к представителю не своей расы. Обрела друзей, среди которых не было людей. Она переступила и пережила многое, но новая Татьяна Викторовна Незванова – то ли уникум, то ли оружие галактического масштаба – пугала безмерно. «Страшно подумать, что может сделать существо, с такой лёгкостью пользующееся ДМИТ-полем, если его как следует разозлить!» – так сказал НикИв. А, действительно, что она может сделать? Есть ли границы у новых способностей?
Память услужливо преподнесла изображение опавшего, уродливого «цветка» штарма…
Татьяна вздрогнула. В её жизни было много пугающих слов: одиночество, смерть, отчаяние. Но слово «могущество» неожиданно оказалось самым страшным.
***
Наступил долгий период ожидания. НикИв почти не показывался. То ли дела появились, то ли игрушка наскучила. Татьяна плавала и бегала каждый день, удивляясь новым для себя ощущениям. Усталости после тренировок она не чувствовала – наоборот наступал прилив сил, активировалась умственная активность, в связи с чем Татьяна Викторовна буквально изнывала от ничегонеделания, с тоской вспоминая Лазарет, сутки, посвящённые рутинной, но такой любимой работе.
Никаких приборов для определения времени в убежище НикИва не было – поэтому пришлось положиться на собственные биологические часы, судя по которым тоска подступала именно вечерами. Как водится, доктор подвергла себя жёсткому самоанализу и поняла, что скучает по существам, ставшим ей близкими – по Шуне, Биму. По шумному Ту-Ропу, хитроумному СиРиЛиону, прямодушному Тсалиту. По Ларрилу и… по Ричарду.
Отношение к человеку из будущего самоанализу не поддавалось: Татьяна Викторовна переставала понимать себя, когда вспоминала его голос и прикосновения. И если с Ларрилом всё происходящее казалось единственно верным, то с Ричардом правильная линейка бытия превращалась в набор хаотических векторов, ведущих в никуда. Инакость, которую она остро ощутила в их первую встречу, проявлялась в чувстве то ли блаженства, то ли паники, возникавшем вместе с воспоминаниями о нём.
Проходили дни – тоска усиливалась. Однажды, гонимая ей прочь из собственных покоев, Татьяна вспомнила о звёздах, являвшихся не только её друзьями и молчаливыми собеседниками, но и свидетелями прошлой, насыщенной событиями, жизни. Памятуя о том, что Дом выполняет желания обитателей, она сосредоточилась и представила Остров. Перемещение удалось с лёгкостью. Под ногами заскрипел снег, над головой вознёсся звёздный купол – внутренние часы не обманули, на Майрами царила ночь.
Поёживаясь от холода, Татьяна Викторовна медленно двинулась вперёд. И как ей раньше не пришло в голову тренироваться не в подземной анфиладе, а на открытом воздухе?..
Темнота скрывала горизонт, океан чёрным лезвием отсекал белый берег, будто тот обрывался в ночь. А каково это очутиться не на острове, а на материке, где снега не в пример больше, и оттого ночное небо кажется подсвеченным снизу, а звёзды – ярче?..
Нога провалилась – и куда только делась жёсткая корка наста, покрывшая поверхность, продуваемую ветрами с четырёх сторон света? Татьяна переступила на более плотный снег, отряхнула колено, распрямилась и… застыла. Не было никакого острова, не было чернильных языков волн, облизывающих берег. Вокруг раскинулась уже знакомая равнинная поверхность Майрами. Справа в небе играли зелёные драконы северного сияния, слева, вдалеке, маячили пики большого кегата. И горизонт был виден так ярко, будто кто-то начертил его малярной кистью.
Открыв рот, Татьяна Викторовна загляделась на звёздный купол. Нет, никогда она не привыкнет к величию силы, сотворившей такое – как её ни называй: природой, богом, законом, Таманом! Ещё скреблось на сердце недоумение от лёгкого бегства из Дома, но небо разделило жизнь на здесь и там, тогда и сейчас.
Татьяну привёл в себя холод. Носа, ушей, подбородка и пальцев рук и ног она почти не чувствовала. Ей ли, врачу, не знать, к чему могла привести подобная неосторожность?
Она тронулась с места, набирая скорость. Бежать по рыхлому снегу было трудно, зато Татьяна быстро согрелась. Её двойная тень торопилась рядом – гладкая поверхность снежной пустыни почти не искривляла силуэты. А затем, внезапно, теней стало четыре, и две из них не принадлежали человеку…
Не снижая скорости, Татьяна Викторовна покосилась на их владельца. И, едва не взвыв от ужаса, побежала так, как не бегала никогда в жизни! Огромный белоснежный зверь – нет, не так, в данном случае следовало говорить ЗВЕРЬ – бесшумно мчался рядом, приоткрыв все три ротовых отверстия в подобии улыбок. Должно быть, спринт забавлял его неимоверно. Был ли это тот же дворх, что чуть не убил её по прибытии на Майрами, его подружка или вообще особь с другой охотничьей территории – Татьяна не бралась судить. Она уже готовилась заголосить «На помощь!», обращаясь неизвестно к кому, поскольку мысль позвать на помощь НикИва даже не мелькнула, спугнутая страхом догоняемой жертвы, но голосить не пришлось...
Из-за кегата, приближающегося со скоростью болида Формулы-1, неожиданно вынырнули три фигуры. Они не бежали, не летели и не ехали – скользили по снегу, словно на каких-то скоростных коньках.
Увидев их, Татьяна Викторовна остановилась.
Дворх, ведомый инерцией собственного тела, пробежал ещё несколько десятков метров, на бегу зарулил в широкую дугу и с не меньшей скоростью помчался прочь – только снежная пыль вилась столбом из-под чёрных пяток.
«Саморазрушение – фатальная вещь, Лу-Танни! – прозвучал в сознании голос НикИва. – Цель, которая достигается всегда. Почему вы стремитесь уйти оттуда, где безопасно, и попасть туда, где с вами может случиться что угодно?»
Ей было известно, что последует после знакомого смешка – профессор исчезнет, оставив её наедине с проблемами. Всевышнее решение!..
Теперь она ясно разглядела в приближающихся фигурах трёх ту с шерстью разных оттенков.
Они окружили её, лихо остановившись. Под их лапами Татьяна разглядела нечто подобное белым расплющенным медузам, чьи края вяло шевелились.
Несколько мгновений человек и трое ту с изумлением разглядывали друг друга, а затем тот, что был темнее остальных, прижал кулаки к груди и низко поклонился.
– Мак Кор, доктор Лу-Танни! – воскликнул он, распрямляясь и улыбаясь во все зубы. – Как вы здесь очутились?
– Ту-Гак! – воскликнула она, не веря глазам своим.
Нет, не прост был бог Майрами! Похоже, он просто ждал, когда же скука погонит гостью навстречу приключениям, а дождавшись, устроил встречу!
Татьяна бросилась к ту, схватила его руку и зачем-то потрясла: то ли щупала, то ли изобразила пожатие. Она искренне радовалась Ту-Гаку – ведь он тоже знал Лазарет!
– Что у вас случилось? – продолжал спрашивать изрядно обеспокоенный бывший торговец, озираясь. – Я не вижу вашего корабля! Но я видел дворха, который преследовал вас!
– Долгая история, Ту-Гак, – улыбнулась Татьяна. – Если у вас есть возможность помочь мне связаться с кем-нибудь из Ассоциации, я буду очень благодарна!
– В нашем Доме есть модуль связи, – прогудел один из ранее молчавших спутников Ту-Гака. – Вы посетите нас? Акани рассказывал, что вы любите рухашу! – говорящий застенчиво улыбнулся и заголубел лицом. – Я отлично её готовлю!
Татьяна взглянула на Ту-Гака. Тот горделиво выпрямился, даже попытался распрямить кривоватые ноги.
– Это мои каани, доктор, – пояснил он, – сыновья. Ту-Дип, старший, и Ту-Док, младший. Ту-Дип скоро отбудет для службы на один из крейсеров Ассоциации, а Ту-Док нужен Дому – наша плантация сакаев велика, мы – одни из первых поставщиков для других Домов.
– Скай… кто? – переспросила Татьяна.
Ту-Гак поднял со снега «медузу», хорошенько встряхнул. На гладкой поверхности проявился на мгновение сетчатый рисунок, подобный капиллярному.
– Это движущееся растение – сакай. Способно преодолевать огромные расстояния с большой скоростью, разыскивая подходящую среду обитания. Мы пользуемся ими для передвижения по снегу со времён Первого ту. Туманный Айсберг подарил нам это знание! – Ту-Гак положил сакая на снег и важно довершил: – Я приглашаю вас в свой Дом, доктор, и пусть всё его тепло станет вашим!
Татьяна Викторовна поняла, что последняя фраза является ритуальной, но, не зная ответа, просто благодарно кивнула.
– Становитесь позади меня и держитесь крепко! – мотнул головой Ту-Гак. – Мы поедем быстро!
Гонка на сакаях привела Татьяну в восторг. «Медуза» скользила по гладкому снегу Майрами со скоростью около шестидесяти километров в час, иногда подпрыгивала на неровностях, загибаясь внутрь и тем самым удерживая находившихся на ней ездоков. Во время движения края растения волнообразно изгибались, и казалось, что стоишь на каком-то придонном существе из подводного мира.
В середине пути на Ту-Гака спикировал тамп апельсиново-оранжевого оттенка. Тихонько сполз на руку Татьяны, которой она держала ту за талию, пощекотал её щупальцами-ниточками, хрюкнул и уполз на своё место на хозяйском плече.
– Ту-Та-Гак! – прокричал ту, оглядываясь на Татьяну. – Наш семейный тамп. А где Та-Та-Шуня?
– Где-то поблизости, – соврала Татьяна, – наслаждается пространством.
Ту понимающе кивнул.
Вход в Дом вырос неожиданно, напомнив Татьяне въезд в подземный гараж повышенной комфортности: белые двери располагались под небольшим углом к земле, по их краям помаргивали сигнальные огни, а перед входом бегал странный механизм, споро разметая снег струями воздуха из сопел по бокам.
Створки разошлись. При желании в них могла бы заехать фура. Татьяна вспомнила рассказы Ту-Ропа о жилищах ту, расположенных под землёй, и пожалела, что Э, обожающий новые впечатления, не видит того же, что и она.
Ту соскочили с сакаев, свернули их, будто коврики и вошли внутрь. Ту-Гак ввёл Татьяну за руку – то ли по обычаю, то ли чтобы не потерялась.
Двери за их спинами бесшумно закрылись.
Здесь было значительно теплее, чем на поверхности. Впрочем, Татьяна Викторовна догадывалась, что не будь на ней скафандра и безрукавки Ту-Ропа, она всё равно мёрзла бы нещадно.
Помещения располагались анфиладой.
– Один уровень, – сообщил Ту-Гак. – Глубже не копаем – многокилометровая мерзлота. Противоположный выход ведёт на плантацию сакаев, я покажу её вам позже.
Ту придержал Татьяну, дождался, пока его сыновья скроются из виду и повернулся к ней:
– Не стану лезть в дела Стража Порога, доктор, и спрашивать, что случилось. Чем я на самом деле могу помочь?
– Мне нужно связаться с Ассоциацией и вернуться в Лазарет, – повторила Татьяна. Сердце забилось чаще от мысли, что через несколько мгновений она может увидеть Ларрила. – К сожалению, обстоятельства не позволяют выйти на связь ни с кем из них!
Ту сокрушённо покачал головой и повёл гостью дальше.
Татьяна шла за ним, удивляясь самой себе: тоска по проангелу, оказывается, всё это время зашкаливала, а она не чувствовала её, будто находилась под анестезией и только сейчас начинала приходить в себя. Уткнуться бы лицом ему в грудь и… может быть, даже поплакать в кольце горячих рук!
