— Ты что делаешь? — срывающимся голосом спрашиваю у него.
Он поворачивается и смотрит на меня злым взглядом.
— Не мешай, — рычит он.
Я отшатываюсь, но руку его не отпускаю. Я никогда и никого не видела в таком гневе. Черты его лица заострились, глаза стали практически черными. Он тяжело, шумно дышал.
— Тим, очнись! Ты что делаешь? — голос срывается то на крик, то на писк.
Тим пытается стряхнуть мою руку, которая его держит, но я еще крепче его хватаю, не собираясь отпускать.
— Тим, успокойся.
— Успокойся? — угрожающе рычит он и, наконец, делает шаг в мою сторону, отходя от Макса. — Успокойся? Ты не забыла, что у тебя есть Майк? Ведешь себя как шлюха!
Я ахаю. Во-первых, кажется успокаивать фразой “успокойся” очень плохая идея. Стоит запомнить. Во-вторых, происходящее меня не забавляет, а пугает. Обычно наши препирательства даже веселят, но сейчас его тон, его взгляд… действительно пугает. Я не видела, не знала такого Тима. Да и не хотела знать. И самое главное, не понимала, почему он реагирует так остро.
— Тим, ты ничего не перепутал?
Он вдруг хватает меня уже сам за руку и куда-то тянет. Я на автомате начинаю идти следом. Он подходит к припаркованной машине, достает брелок, нажимает на кнопку, чтобы разблокировать двери.
— Садись, — грозно, отрывисто, резко.
— Зачем? — растерянно.
— Садись, — еще более зло.
— Ты меня пугаешь, Тим, я никуда с тобой не поеду, — пытаюсь вырвать руку и отойти от него.
Он склоняет лицо ко мне так близко, что я чувствую его горячее дыхание на губах.
— Садись, Сэмми, иначе я вернусь к этому парню и продолжу то, что ты остановила.
Я обеспокоенно хмурюсь. Мне не нравится его состояние, я вообще не очень понимаю, что происходит. В итоге все равно отрицательно мотаю головой, закусив губу. Нет, ехать с ним куда-то — полное безумие.
— Тим, ты не в себе. Я никуда не поеду с тобой. Да, даже когда ты в себе, я никуда с тобой не поеду.
— Что такое? Я не достоин твоего общества? — он ехидно приподнимает бровь.
— Что такое, Тим, ты меня ревнуешь? — также ехидно отвечаю ему.
Шок начинает отступать и во мне включается режим стервы. Хотя, наверное, бесить его в такой ситуации не лучшее решение.
Тим рычит и резко хватает меня за горло, так что становится сложно дышать.
— Не беси меня, Сэмми, — предупреждающе рычит он.
— Тим, отпусти меня и исчезни с моих глаз. У тебя реально поехала крыша, — хрипя, говорю я.
Нет, конечно, он меня испугал. Но первый шок прошел, и я понимала — это Тим. И почему-то была уверена, что он ничего мне не сделает, как бы грозно он сейчас не выглядел.
— А ты не боишься, что я расскажу твоему драгоценному Майку, что какой-то левый парень сует тебе язык в рот?
— А у тебя нет дел поважнее? Может, пойдешь сам с кем-нибудь трахнешься, а не будешь за моей личной жизнью следить?
— То есть никакого раскаяния и сожаления? — кажется, даже удивленно поднимает бровь Тим.
— А не пошел бы ты… по своим делам, — сладко отвечаю ему.
Тим отпустил, наконец, мое горло. Отступил. Его грудь резко поднимается и опускается. Взгляд все такой же мрачный, темный и взбешенный. Но он разворачивается и уходит.
— Ну и что это было? — пробормотала сама себе под нос.
Вздохнув, я решила, что пора, видимо, ехать домой. Приключений на сегодня хватит.
— Там будет баня, бассейн, лес, — перечислял Майк. Мы лежали на кровати, я на животе медленно махала ногами, а он на спине, и его рука выводила на мне узоры. — В общем, это будут отличные выходные, — продолжал он.
— Да я уже же согласилась, — рассмеялась.
Майк перевернулся, сжал мою ягодицу и довольно улыбнулся.
— А знаешь, я соскучился, — неожиданно сказал он.
— Мы не виделись два дня, — улыбнулась в ответ.
— Вот и я говорю, целую вечность.
Я напряглась, наблюдая за Майком. Такие нежности и сентиментальности были ему не очень свойственны. Чтобы это могло значить?
Я поднялась с кровати и пошла на кухню. Налила себе воды, задумчиво посмотрела в окно.
Неужели Майк начал ко мне чувствовать что-то действительно серьезное? Честно говоря, верилось в это с трудом. В наших отношениях никогда не было искры. Я относилась к Майку всегда… спокойно. Да, он возбуждал меня, и у нас очень неплохой секс. С ним мне было комфортно рядом, его общество не напрягало. Но я всегда воспринимала Майка больше как хорошего знакомого, возможно, даже друга. Хотя и дружбой наши отношения назвать было нельзя. Каждый брал ровно столько, сколько хотел взять, и отдавал ровно столько, сколько готов был отдать. Вот и все. Логичный, разумный взаимообмен.
Вернулась в комнату, подобрала свою одежду с пола.
— Мне пора, — я посмотрела на Майка, который уже был чем-то занят в телефоне.
— Увидимся вечером? — он взглянул на меня.
— Думаю, нет. Много работы. Наверное, уже завтра. Во сколько ты заедешь?
— Где-то в четыре часа. Мы поедем на машине.
— Отлично, — я улыбнулась.
Я вдруг поняла, что Майка стало очень много в моей жизни. И самым правильным решением показалось — держать дистанцию.
Разве этого я хотела? Наши отношения должны были быть хорошим развлечением, а не занимать львиную долю моего времени. Ведь кроме Майка в моей жизни как будто бы и не было ничего действительно значительного.
Я вышла на улицу. Солнце уже ярко светило припекая. День обещал быть жарким, что и логично, учитывая, что сейчас начало июля. На остановке перед домом стоял нужный автобус. Включила музыку в наушниках погромче и побежала, пока двери были еще открыты. Успела заскочить за секунду до того, как они закрылись.
Настроение сегодня было на удивление хорошим, несмотря на утренние переживания. Я пришла на работу даже на 10 минут раньше. Артем, увидев меня в дверях, неверяще вздернул бровь и посмотрел на часы. Я скорчила рожицу и побежала быстро переодеваться.
День шел своим чередом, и я была сегодня необычайно доброжелательной и прямо летала по залу, чаевых было больше, чем обычно.
— Добрый день, могу я принять ваш заказ? — с улыбкой спросила у очередного гостя.
— Неужели не узнала, Сэмми?
Мужчина, который до этого сидел с опущенной головой, так что было видно только макушку, посмотрел в упор на меня, и я ахнула, узнав родственника.
— Дядя Валера, — радостно воскликнула и чмокнула его в щеку.
Его морщинистое лицо растянулось в довольной улыбке. Ему было где-то около шестидесяти, хотя голос звучал все еще твердо и в нем чувствовалась сталь. Волосы были седые.
— Привет, Сэмми! Как твои дела?
Он внимательно на меня смотрел, будто сканируя и запоминая каждую деталь.
— Потихоньку, а твои, дядя?
Я продолжала улыбаться. Отношения с дядей всегда были хорошими. Он был старшим братом моей мамы, очень часто бывал у нас в доме. И обожал задаривать нас всех подарками. Поэтому воспоминания и ассоциации с дядей были самые наилучшие.
— Волнительно, знаешь. Беспокоюсь за тебя, — пристально смотря в мои глаза, серьезно проговорил он.
Я нахмурилась.
— Почему? — аккуратно спросила в ответ.
Дядя на секунду замолчал, продолжая меня разглядывать, будто подбирая слова и решая, что можно, а что нельзя сказать.
— Ты не общаешься с сестрами и братом, не общаешься с лучшей подругой, с родственниками, в конце концов, не отвечаешь на звонки, не приезжаешь, — спокойно перечислял он.
И хотя в его голосе не было никаких обвинений или осуждения, я почувствовала себя неуютно. Так, будто он меня отчитывает.
— Дядя, у меня в разгаре рабочий день, это не лучшее место и время, — напряженно ответила, все больше хмурясь.
— Когда у тебя заканчивается смена? — его голос стал жестче, намекая, что разговор в любом случае придется продолжить.
Я посмотрела на часы.
— Еще два часа.
— Хорошо, я подожду, — он согласно кивнул. — А пока поем, — и перевел взгляд на меню, которое лежало перед ним.
— Что будешь кушать, дядя? — вежливо спросила я, пытаясь успокоиться.
Я приняла заказ и пошла дальше работать. Внутри было напряжение, я понимала, что предстоит нелегкий разговор. Дядя наверняка настроен читать лекции и давать советы. Хотя это было необычно, ведь он никогда меня не поучал. Всегда баловал. И тут неожиданно пришел в совсем другой роли. И при том настроенный так упрямо и серьезно.
Через пару часов мы с дядей сидели друг напротив друга в соседнем кафе. Я не захотела после работы оставаться в кафе, а предложила уйти в более спокойное, тихое место по соседству.
— Итак, Сэмми, ты начнешь или мне начать? — постукивая пальцами по столу, проговорил дядя.
Такое начало разговора не вдохновляло. Хотя… меня не вдохновляла даже перспектива этого разговора.
Дядя почему-то выглядел старше, чем в моей памяти, и был более уставшим. Я привыкла видеть его постоянно с улыбкой на лице, а сейчас на меня смотрел собранный и даже немного грозный мужчина. Брови упрямо сдвинуты, руки беспокойно тарабанят по столу.
— Что начать? — непонимающе нахмурилась.
А я ведь правда не понимала. В целом, ни о чем он хотел поговорить, ни чего вообще от меня хотел.
— Сэмми, твое поведение сейчас… хм, как бы это сказать… хм, не очень хороший сигнал, — дядя внимательно вглядывался в мое лицо и старательно подбирал слова.
Видно, что разговор и ему давался нелегко. Но он почему-то посчитал себя обязанным все-таки поговорить.
“Не очень хороший сигнал? О чем он, интересно, говорит?” — мысленно нахмурилась я, продолжая недоумевать, что происходит.
— Дядя, я взрослая девушка, если мне потребуется помощь, я ее попрошу. Сейчас она не нужна, — стараясь скрыть раздражение, ответила я.
— Я так не считаю, Сэмми. Твои родители…
— Я не хочу говорить о родителях, — резко оборвала.
Повисло напряженное молчание. Честно говоря, я не понимала, чего он хочет добиться? Мы не были с ним очень близки. Хотя, когда были живы родители, он часто бывал у нас дома, и мы проводили достаточно много времени вместе. Но ведь это абсолютно не значит, что мы друзья. Или что он имеет право учить меня жизни.
Почему все взрослые считают, что нужно учить жизни? Что-то доказывать, объяснять? Почему дядя считал, что я хочу и буду его слушать и слушаться? Самое лучшее, что он может сделать — отойти в сторону и не трогать меня, так я считала. А если мне что-то понадобится, я попрошу. Сама.
“Не попросишь”, — упрямо взвился внутренний голос, но я от него лишь отмахнулась.
Да, я справлялась, как умела и могла. Но так ведь живут все люди. Мои сестры и брат… переживали произошедшее по-другому. Их горе сплотило, я это знала. Они жили вместе в родительском доме, поддерживали друг друга. А я не могла так. Мне надо было по-другому. И мир вокруг как будто пытался сказать мне — ты неправильно проживаешь свое горе. То есть я должна проживать свое горе, свои эмоции как-то по-особенному? Как-то как угодно другим людям?
— Хорошо, Сэмми, я соглашусь не вести с тобой долгие беседы и не доставать тебя, если ты согласишься на одну вещь, — примирительно начал дядя.
— Какую вещь? — с подозрением отозвалась я.
— Важную для тебя, конечно. Полезную, — его голос стал мягче, тон доброжелательней.
— Не томи, дядя, — я хмурилась все больше с каждой секундой нашего разговора.
— Мне посоветовали очень хорошего специалиста, и я уже оплатил месяц сеансов. Походишь, пообщаешься. Он тебе поможет.
В очередной раз повисло молчание. Я просто моргала и изумленно смотрела на дядю. Как я должна была на это реагировать, интересно?
— Дядя, ты отправляешь меня к психологу? — шокировано уточнила, неверяще смотря в серьезное лицо родственника.
— Сэмми, это очень современно, это то, что тебе поможет, — уверенно прозвучал голос в ответ.
— С чего ты взял, что мне нужна помощь? — с негодованием возразила я.
— Жизнь продолжается, Сэмми, и тебе нужно выбирать для себя самое лучшее, а не то, что заглушает боль и пустоту внутри. Ты была к ним очень привязана, я знаю. Но жизнь продолжается.
Я подскочила с дивана.
— Я не хочу продолжать этот разговор, — резко заявила, чувствуя, как закипаю, словно чайник.
— Только при условии, что ты пойдешь к психологу, — не менее категорично заявил дядя.
— Нет, — обрубила я в ответ.
— Полгода прошло, Сэмми. Мы дали тебе время попробовать пережить это самой, но ты не справляешься, — повысив голос, произнес он.
— А что значит не справляюсь? То, что я перестала общаться с родственниками, значит, я не справляюсь?
— Сэмми, Эмма сказала, что ты связалась с какой-то дурной компанией, встречаешься с байкером. Ты работаешь официанткой, в конце-то концов, Сэмми! Разве этого ты хотела для себя? Разве этого хотела для тебя твоя мама?
Не в силах больше это слушать, я побежала прочь. Сорвалась с места и, не оглядываясь, побежала, что есть сил.
На улице начался за это время настоящий ливень, и я выбежала прямиком под град из капель. Растерянно оглянулась, посмотрела налево, направо, а потом просто побежала, куда глаза глядят. В голове прокручивались слова дяди, я пыталась их заглушить, выкинуть, забыть.
И откуда Эмма знала про то, что я встречаюсь с байкером? С чего вообще они решили, что мне нужна помощь? Ведь я не давала повода думать, что что-то не так.
Я думала, что у меня сейчас все нормально. Я была в этом уверена. Да, моя жизнь немного поменялась — работа другая, появился парень, но я продолжала жить, чувствовала себя порой счастливой, все было на своих местах. Я не спилась, не депрессовала, я продолжала жить. Почему же дядя пытался меня убедить в обратном?
Я добежала до парка, промокнув до нитки. Я плакала? Непонятно. Ливень поглотил мои слезы, всхлипы, злые крики, возмущения, растерянность. Ливень поглотил всю мою боль, принял, разделил.
Я села на скамейку. Вскинула голову к небу, закрыла глаза.
Нет, я была абсолютно не согласна с дядей. Со мной было все нормально, с моей жизнью было все нормально. Я была в этом уверена. И не пойду я ни к какому психологу.
— Ты вся мокрая, Сэмми. Ты гуляла под дождем? — удивленно спросил Майк, когда увидел меня на пороге.
— Да, решила погулять под дождем, — послушно согласилась с его версией.
Майк отодвинулся, пропуская меня внутрь. Наблюдал, как я снимаю обувь. Я повернулась к нему и посмотрела в глаза.
— Мне кое-что нужно, Майк, — произнесла серьезным тоном.
— Всё что угодно, Сэмми, — хмуро, озабоченно ответил Майк.
Я приблизилась к нему, обняла за шею, встала на цыпочки и прошептала в губы:
— Трахни меня так, чтобы я забыла свое имя.
Он молча притянул меня ближе и больше не задавал никаких вопросов.
Уже глубокой ночью, когда Майк уснул, а я так и не смогла сомкнуть глаз, вышла на кухню. Сделала себе горячее какао и забралась с ногами на подоконник. Он тут был достаточно широкий и удобный. Я задумчиво смотрела на темный, спящий город.
Пыталась прогнать гнетущие мысли из головы и не могла. Раз за разом прокручивала слова дяди. Раз за разом злилась, чувствовала боль. Потом ощущала грусть. Хотелось плакать или кричать. Или молить о том, чтобы эти чувства внутри успокоились, угомонились. В душе какой-то раздрай. Мое тонкое душевное равновесие сегодня было нагло нарушено, и я не знала, как его восстановить обратно. Меня начинали одолевать мысли о том, что я делаю что-то не так.
Я ведь должна строить свою жизнь. А я разве сейчас ее строю? Сплю с парнем, которого не люблю. Работаю на бесперспективной работе. Я ничего из себя не представляю. И не делаю ничего, чтобы стать в этой жизни кем-то.
Он поворачивается и смотрит на меня злым взглядом.
— Не мешай, — рычит он.
Я отшатываюсь, но руку его не отпускаю. Я никогда и никого не видела в таком гневе. Черты его лица заострились, глаза стали практически черными. Он тяжело, шумно дышал.
— Тим, очнись! Ты что делаешь? — голос срывается то на крик, то на писк.
Тим пытается стряхнуть мою руку, которая его держит, но я еще крепче его хватаю, не собираясь отпускать.
— Тим, успокойся.
— Успокойся? — угрожающе рычит он и, наконец, делает шаг в мою сторону, отходя от Макса. — Успокойся? Ты не забыла, что у тебя есть Майк? Ведешь себя как шлюха!
Я ахаю. Во-первых, кажется успокаивать фразой “успокойся” очень плохая идея. Стоит запомнить. Во-вторых, происходящее меня не забавляет, а пугает. Обычно наши препирательства даже веселят, но сейчас его тон, его взгляд… действительно пугает. Я не видела, не знала такого Тима. Да и не хотела знать. И самое главное, не понимала, почему он реагирует так остро.
— Тим, ты ничего не перепутал?
Он вдруг хватает меня уже сам за руку и куда-то тянет. Я на автомате начинаю идти следом. Он подходит к припаркованной машине, достает брелок, нажимает на кнопку, чтобы разблокировать двери.
— Садись, — грозно, отрывисто, резко.
— Зачем? — растерянно.
— Садись, — еще более зло.
— Ты меня пугаешь, Тим, я никуда с тобой не поеду, — пытаюсь вырвать руку и отойти от него.
Он склоняет лицо ко мне так близко, что я чувствую его горячее дыхание на губах.
— Садись, Сэмми, иначе я вернусь к этому парню и продолжу то, что ты остановила.
Я обеспокоенно хмурюсь. Мне не нравится его состояние, я вообще не очень понимаю, что происходит. В итоге все равно отрицательно мотаю головой, закусив губу. Нет, ехать с ним куда-то — полное безумие.
— Тим, ты не в себе. Я никуда не поеду с тобой. Да, даже когда ты в себе, я никуда с тобой не поеду.
— Что такое? Я не достоин твоего общества? — он ехидно приподнимает бровь.
— Что такое, Тим, ты меня ревнуешь? — также ехидно отвечаю ему.
Шок начинает отступать и во мне включается режим стервы. Хотя, наверное, бесить его в такой ситуации не лучшее решение.
Тим рычит и резко хватает меня за горло, так что становится сложно дышать.
— Не беси меня, Сэмми, — предупреждающе рычит он.
— Тим, отпусти меня и исчезни с моих глаз. У тебя реально поехала крыша, — хрипя, говорю я.
Нет, конечно, он меня испугал. Но первый шок прошел, и я понимала — это Тим. И почему-то была уверена, что он ничего мне не сделает, как бы грозно он сейчас не выглядел.
— А ты не боишься, что я расскажу твоему драгоценному Майку, что какой-то левый парень сует тебе язык в рот?
— А у тебя нет дел поважнее? Может, пойдешь сам с кем-нибудь трахнешься, а не будешь за моей личной жизнью следить?
— То есть никакого раскаяния и сожаления? — кажется, даже удивленно поднимает бровь Тим.
— А не пошел бы ты… по своим делам, — сладко отвечаю ему.
Тим отпустил, наконец, мое горло. Отступил. Его грудь резко поднимается и опускается. Взгляд все такой же мрачный, темный и взбешенный. Но он разворачивается и уходит.
— Ну и что это было? — пробормотала сама себе под нос.
Вздохнув, я решила, что пора, видимо, ехать домой. Приключений на сегодня хватит.
Глава 3. Со мной все нормально
— Там будет баня, бассейн, лес, — перечислял Майк. Мы лежали на кровати, я на животе медленно махала ногами, а он на спине, и его рука выводила на мне узоры. — В общем, это будут отличные выходные, — продолжал он.
— Да я уже же согласилась, — рассмеялась.
Майк перевернулся, сжал мою ягодицу и довольно улыбнулся.
— А знаешь, я соскучился, — неожиданно сказал он.
— Мы не виделись два дня, — улыбнулась в ответ.
— Вот и я говорю, целую вечность.
Я напряглась, наблюдая за Майком. Такие нежности и сентиментальности были ему не очень свойственны. Чтобы это могло значить?
Я поднялась с кровати и пошла на кухню. Налила себе воды, задумчиво посмотрела в окно.
Неужели Майк начал ко мне чувствовать что-то действительно серьезное? Честно говоря, верилось в это с трудом. В наших отношениях никогда не было искры. Я относилась к Майку всегда… спокойно. Да, он возбуждал меня, и у нас очень неплохой секс. С ним мне было комфортно рядом, его общество не напрягало. Но я всегда воспринимала Майка больше как хорошего знакомого, возможно, даже друга. Хотя и дружбой наши отношения назвать было нельзя. Каждый брал ровно столько, сколько хотел взять, и отдавал ровно столько, сколько готов был отдать. Вот и все. Логичный, разумный взаимообмен.
Вернулась в комнату, подобрала свою одежду с пола.
— Мне пора, — я посмотрела на Майка, который уже был чем-то занят в телефоне.
— Увидимся вечером? — он взглянул на меня.
— Думаю, нет. Много работы. Наверное, уже завтра. Во сколько ты заедешь?
— Где-то в четыре часа. Мы поедем на машине.
— Отлично, — я улыбнулась.
Я вдруг поняла, что Майка стало очень много в моей жизни. И самым правильным решением показалось — держать дистанцию.
Разве этого я хотела? Наши отношения должны были быть хорошим развлечением, а не занимать львиную долю моего времени. Ведь кроме Майка в моей жизни как будто бы и не было ничего действительно значительного.
Я вышла на улицу. Солнце уже ярко светило припекая. День обещал быть жарким, что и логично, учитывая, что сейчас начало июля. На остановке перед домом стоял нужный автобус. Включила музыку в наушниках погромче и побежала, пока двери были еще открыты. Успела заскочить за секунду до того, как они закрылись.
Настроение сегодня было на удивление хорошим, несмотря на утренние переживания. Я пришла на работу даже на 10 минут раньше. Артем, увидев меня в дверях, неверяще вздернул бровь и посмотрел на часы. Я скорчила рожицу и побежала быстро переодеваться.
День шел своим чередом, и я была сегодня необычайно доброжелательной и прямо летала по залу, чаевых было больше, чем обычно.
— Добрый день, могу я принять ваш заказ? — с улыбкой спросила у очередного гостя.
— Неужели не узнала, Сэмми?
Мужчина, который до этого сидел с опущенной головой, так что было видно только макушку, посмотрел в упор на меня, и я ахнула, узнав родственника.
— Дядя Валера, — радостно воскликнула и чмокнула его в щеку.
Его морщинистое лицо растянулось в довольной улыбке. Ему было где-то около шестидесяти, хотя голос звучал все еще твердо и в нем чувствовалась сталь. Волосы были седые.
— Привет, Сэмми! Как твои дела?
Он внимательно на меня смотрел, будто сканируя и запоминая каждую деталь.
— Потихоньку, а твои, дядя?
Я продолжала улыбаться. Отношения с дядей всегда были хорошими. Он был старшим братом моей мамы, очень часто бывал у нас в доме. И обожал задаривать нас всех подарками. Поэтому воспоминания и ассоциации с дядей были самые наилучшие.
— Волнительно, знаешь. Беспокоюсь за тебя, — пристально смотря в мои глаза, серьезно проговорил он.
Я нахмурилась.
— Почему? — аккуратно спросила в ответ.
Дядя на секунду замолчал, продолжая меня разглядывать, будто подбирая слова и решая, что можно, а что нельзя сказать.
— Ты не общаешься с сестрами и братом, не общаешься с лучшей подругой, с родственниками, в конце концов, не отвечаешь на звонки, не приезжаешь, — спокойно перечислял он.
И хотя в его голосе не было никаких обвинений или осуждения, я почувствовала себя неуютно. Так, будто он меня отчитывает.
— Дядя, у меня в разгаре рабочий день, это не лучшее место и время, — напряженно ответила, все больше хмурясь.
— Когда у тебя заканчивается смена? — его голос стал жестче, намекая, что разговор в любом случае придется продолжить.
Я посмотрела на часы.
— Еще два часа.
— Хорошо, я подожду, — он согласно кивнул. — А пока поем, — и перевел взгляд на меню, которое лежало перед ним.
— Что будешь кушать, дядя? — вежливо спросила я, пытаясь успокоиться.
Я приняла заказ и пошла дальше работать. Внутри было напряжение, я понимала, что предстоит нелегкий разговор. Дядя наверняка настроен читать лекции и давать советы. Хотя это было необычно, ведь он никогда меня не поучал. Всегда баловал. И тут неожиданно пришел в совсем другой роли. И при том настроенный так упрямо и серьезно.
Через пару часов мы с дядей сидели друг напротив друга в соседнем кафе. Я не захотела после работы оставаться в кафе, а предложила уйти в более спокойное, тихое место по соседству.
— Итак, Сэмми, ты начнешь или мне начать? — постукивая пальцами по столу, проговорил дядя.
Такое начало разговора не вдохновляло. Хотя… меня не вдохновляла даже перспектива этого разговора.
Дядя почему-то выглядел старше, чем в моей памяти, и был более уставшим. Я привыкла видеть его постоянно с улыбкой на лице, а сейчас на меня смотрел собранный и даже немного грозный мужчина. Брови упрямо сдвинуты, руки беспокойно тарабанят по столу.
— Что начать? — непонимающе нахмурилась.
А я ведь правда не понимала. В целом, ни о чем он хотел поговорить, ни чего вообще от меня хотел.
— Сэмми, твое поведение сейчас… хм, как бы это сказать… хм, не очень хороший сигнал, — дядя внимательно вглядывался в мое лицо и старательно подбирал слова.
Видно, что разговор и ему давался нелегко. Но он почему-то посчитал себя обязанным все-таки поговорить.
“Не очень хороший сигнал? О чем он, интересно, говорит?” — мысленно нахмурилась я, продолжая недоумевать, что происходит.
— Дядя, я взрослая девушка, если мне потребуется помощь, я ее попрошу. Сейчас она не нужна, — стараясь скрыть раздражение, ответила я.
— Я так не считаю, Сэмми. Твои родители…
— Я не хочу говорить о родителях, — резко оборвала.
Повисло напряженное молчание. Честно говоря, я не понимала, чего он хочет добиться? Мы не были с ним очень близки. Хотя, когда были живы родители, он часто бывал у нас дома, и мы проводили достаточно много времени вместе. Но ведь это абсолютно не значит, что мы друзья. Или что он имеет право учить меня жизни.
Почему все взрослые считают, что нужно учить жизни? Что-то доказывать, объяснять? Почему дядя считал, что я хочу и буду его слушать и слушаться? Самое лучшее, что он может сделать — отойти в сторону и не трогать меня, так я считала. А если мне что-то понадобится, я попрошу. Сама.
“Не попросишь”, — упрямо взвился внутренний голос, но я от него лишь отмахнулась.
Да, я справлялась, как умела и могла. Но так ведь живут все люди. Мои сестры и брат… переживали произошедшее по-другому. Их горе сплотило, я это знала. Они жили вместе в родительском доме, поддерживали друг друга. А я не могла так. Мне надо было по-другому. И мир вокруг как будто пытался сказать мне — ты неправильно проживаешь свое горе. То есть я должна проживать свое горе, свои эмоции как-то по-особенному? Как-то как угодно другим людям?
— Хорошо, Сэмми, я соглашусь не вести с тобой долгие беседы и не доставать тебя, если ты согласишься на одну вещь, — примирительно начал дядя.
— Какую вещь? — с подозрением отозвалась я.
— Важную для тебя, конечно. Полезную, — его голос стал мягче, тон доброжелательней.
— Не томи, дядя, — я хмурилась все больше с каждой секундой нашего разговора.
— Мне посоветовали очень хорошего специалиста, и я уже оплатил месяц сеансов. Походишь, пообщаешься. Он тебе поможет.
В очередной раз повисло молчание. Я просто моргала и изумленно смотрела на дядю. Как я должна была на это реагировать, интересно?
— Дядя, ты отправляешь меня к психологу? — шокировано уточнила, неверяще смотря в серьезное лицо родственника.
— Сэмми, это очень современно, это то, что тебе поможет, — уверенно прозвучал голос в ответ.
— С чего ты взял, что мне нужна помощь? — с негодованием возразила я.
— Жизнь продолжается, Сэмми, и тебе нужно выбирать для себя самое лучшее, а не то, что заглушает боль и пустоту внутри. Ты была к ним очень привязана, я знаю. Но жизнь продолжается.
Я подскочила с дивана.
— Я не хочу продолжать этот разговор, — резко заявила, чувствуя, как закипаю, словно чайник.
— Только при условии, что ты пойдешь к психологу, — не менее категорично заявил дядя.
— Нет, — обрубила я в ответ.
— Полгода прошло, Сэмми. Мы дали тебе время попробовать пережить это самой, но ты не справляешься, — повысив голос, произнес он.
— А что значит не справляюсь? То, что я перестала общаться с родственниками, значит, я не справляюсь?
— Сэмми, Эмма сказала, что ты связалась с какой-то дурной компанией, встречаешься с байкером. Ты работаешь официанткой, в конце-то концов, Сэмми! Разве этого ты хотела для себя? Разве этого хотела для тебя твоя мама?
Не в силах больше это слушать, я побежала прочь. Сорвалась с места и, не оглядываясь, побежала, что есть сил.
На улице начался за это время настоящий ливень, и я выбежала прямиком под град из капель. Растерянно оглянулась, посмотрела налево, направо, а потом просто побежала, куда глаза глядят. В голове прокручивались слова дяди, я пыталась их заглушить, выкинуть, забыть.
И откуда Эмма знала про то, что я встречаюсь с байкером? С чего вообще они решили, что мне нужна помощь? Ведь я не давала повода думать, что что-то не так.
Я думала, что у меня сейчас все нормально. Я была в этом уверена. Да, моя жизнь немного поменялась — работа другая, появился парень, но я продолжала жить, чувствовала себя порой счастливой, все было на своих местах. Я не спилась, не депрессовала, я продолжала жить. Почему же дядя пытался меня убедить в обратном?
Я добежала до парка, промокнув до нитки. Я плакала? Непонятно. Ливень поглотил мои слезы, всхлипы, злые крики, возмущения, растерянность. Ливень поглотил всю мою боль, принял, разделил.
Я села на скамейку. Вскинула голову к небу, закрыла глаза.
Нет, я была абсолютно не согласна с дядей. Со мной было все нормально, с моей жизнью было все нормально. Я была в этом уверена. И не пойду я ни к какому психологу.
— Ты вся мокрая, Сэмми. Ты гуляла под дождем? — удивленно спросил Майк, когда увидел меня на пороге.
— Да, решила погулять под дождем, — послушно согласилась с его версией.
Майк отодвинулся, пропуская меня внутрь. Наблюдал, как я снимаю обувь. Я повернулась к нему и посмотрела в глаза.
— Мне кое-что нужно, Майк, — произнесла серьезным тоном.
— Всё что угодно, Сэмми, — хмуро, озабоченно ответил Майк.
Я приблизилась к нему, обняла за шею, встала на цыпочки и прошептала в губы:
— Трахни меня так, чтобы я забыла свое имя.
Он молча притянул меня ближе и больше не задавал никаких вопросов.
Уже глубокой ночью, когда Майк уснул, а я так и не смогла сомкнуть глаз, вышла на кухню. Сделала себе горячее какао и забралась с ногами на подоконник. Он тут был достаточно широкий и удобный. Я задумчиво смотрела на темный, спящий город.
Пыталась прогнать гнетущие мысли из головы и не могла. Раз за разом прокручивала слова дяди. Раз за разом злилась, чувствовала боль. Потом ощущала грусть. Хотелось плакать или кричать. Или молить о том, чтобы эти чувства внутри успокоились, угомонились. В душе какой-то раздрай. Мое тонкое душевное равновесие сегодня было нагло нарушено, и я не знала, как его восстановить обратно. Меня начинали одолевать мысли о том, что я делаю что-то не так.
Я ведь должна строить свою жизнь. А я разве сейчас ее строю? Сплю с парнем, которого не люблю. Работаю на бесперспективной работе. Я ничего из себя не представляю. И не делаю ничего, чтобы стать в этой жизни кем-то.
